Текст книги "Мужчины навсегда / The Eternal Masculine"

Герман Зудерман
Мужчины навсегда

Hermann Sudermann

The Eternal Masculine/1910

Перевел с английского Виктор Вебер

* * *

Действующие лица:

КОРОЛЕВА.

МАРШАЛ.

ХУДОЖНИК.

КАМЕРДИНЕР.

МАРКИЗ В РОЗОВОМ.

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ.

СОННАЯ ФРЕЙЛИНА.

ГЛУХАЯ ФРЕЙЛИНА.

Ребенок, изображающий КУПИДОНА.

Еще несколько МАРКИЗОВ И ФРЕЙЛИН.

(Тронный зал в королевском замке. Слева стоит трон в барочном стиле. Справа, на заднем плане, ширма со столом и приставленными стульями. В центре сцены – мольберт).

Картина первая

(КОРОЛЕВА в ниспадающем складками королевском одеянии сидит на троне. ХУДОЖНИК рисует, стоя у мольберта с палитрой в руке. КУПИДОН, подвешенный за талию, раскачивается слева от КОРОЛЕВЫ, держа корону над ее головой. На заднем плане справа и слева придворные дамы и кавалеры. Среди них – ГЛУХАЯ ФРЕЙЛИНА, СОННАЯ ФРЕЙЛИНА, МАРКИЗ В РОЗОВОМ и МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ).

ПЕСНЯ ФРЕЙЛИН (под руководством МАРКИЗА В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ).

 
Зефир струится на рассвете
Из бархатных бутонов роз
Любую страсть на этом свете
Он утолит, укроет от угроз
 
 
А серебристая роса
Что помнит поцелуй луны,
Едва касается лица
Пришельца из чужой страны.
 

КОРОЛЕВА (зевая). Прелестные стихи, просто прелестные. Хоть как-то скрасили мне это тоскливое позирование. Впрочем, какие-то они слишком грустные. Но спасибо и на этом.

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. Премного благодарен, ваше величество!

КОРОЛЕВА. Скажите, маркиз, вы поэт?

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. Ах, ваше величество, нет, не имею счастья быть поэтом. Но в такой возвышенный момент, как сейчас, когда сам купидон держит корону над вашей головой, кто угодно заговорит стихами.

(КУПИДОН начинает плакать).

ПЕРВАЯ ФРЕЙЛИНА. Да что это с ним?

ВТОРАЯ ФРЕЙЛИНА. Ах, это милое дитя!

ПЕРВАЯ ФРЕЙЛИНА. Эй, не балуйся там! На вот, держи конфетку.

КУПИДОН. Отвяжите меня! У меня ножки замерзли.

КОРОЛЕВА. Что там с ним? Чушь какую-то несет.

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. Простите его, ваше величество, неразумное дитя пока еще слишком мало, чтобы знать, что в вашем присутствии уместно говорить только о розах, лилиях и прочих поэтичных материях.

КОРОЛЕВА. И все-таки мне кажется, он мог бы вести себя и поприличнее.

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. Впредь для подобных целей будем подбирать детей только лишь благородного происхождения.

КОРОЛЕВА. А вы, драгоценный художник, что скажете?

ХУДОЖНИК. А мне-то что говорить? Меня наняли чтобы рисовать, а не речи толкать. Но раз уж на то пошло, могу я попросить вас отпустить малого?

(КОРОЛЕВА, смеясь, подает знак. Две фрейлины освобождают ребенка).

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. Что за речь, что за манеры!

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. Типичный плебей!

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. Что он о себе возомнил!

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. И ведь все ему с рук сходит.

КОРОЛЕВА. Что вы, милейший, говорите, продолжайте! Мне так приятно, когда моя мысль резонирует с мыслью другого человека, это просто восхитительно. А то мои придворные изъясняются так, будто у них бред от высокой температуры.

МАРКИЗЫ. Неужели это правда, ваше величество?

КОРОЛЕВА. Это истинная правда, господа. Вот, слушайте, как говорят люди, которые посвятили себя высокому искусству, которые не гонятся за своей мелкой выгодой. А ваши слова так пусты, так холодны, что самая худая конфорка им фору даст.

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. Боже, как беспощадно!

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. Беспощадно в высшей степени!

КОРОЛЕВА. Именно так и обстоят дела, и вы сами не хотите ничего менять. Стоит ли удивляться, что в ваших словах я не вижу ни малейшей ценности. Тем дороже для меня любой голос, который спокойно, с благородным достоинством произносит: «Королева, вот я, преданный вам человек!»

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. Но я тоже преданный вам человек!

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. И я!

КОРОЛЕВА. Помилуйте, я не собиралась вас упрекать. Вы меня вполне устраиваете, ваше общество мне приятно. И все-таки мне интересно, а что об этом всем думает наш драгоценный живописец?

ХУДОЖНИК. Ваше величество, если возможно, повернитесь чуть-чуть правее.

КОРОЛЕВА (улыбается). И это все? Вас совершенно не интересует происходящее в этом зале?

ХУДОЖНИК. Вы меня простите, ваше величество, но световой день такой короткий, что отвлекаться некогда.

КОРОЛЕВА. Вот послушайте, послушайте его! Солнечный свет для него важнее любых слащавых стишков. И разве он не прав? Смотрите, сколько достоинства в его осанке и безмолвии.

ХУДОЖНИК. Ваше величество, покорно прошу простить меня, если я стал причиной какой-либо заминки. Я заговорил сейчас, поскольку решил, что вы призываете меня высказаться. Видите ли, лучи света – это лучи любви, и все искусство лишь ими и живет. Эти лучи позволяют нам выразить трепетание сердца и вспышки молний, бури страстей и деликатные игры эмоций – все грани нашей внутренней жизни. В этих семи кляксах (он указывает на палитру) для художника заключена вся необъятная вселенная, ответы на все вопросы. А вот когда нам приходится объяснять что-то на словах, вдохновение испаряется, и земля обетованная отдаляется от нас. Поэтому, ваше величество, я прошу вас оставить мне лишь то, что приличествует бедному художнику: молчать и творить.

КОРОЛЕВА. Вы вот называете себя бедным, но на самом деле вы богаты. В каком-то смысле вы стоите вровень с властителями этой земли. Но какой прок в воображаемом королевстве? Возможно, толика уверенности в себе могла бы помочь вам.

ХУДОЖНИК. Но каким образом, ваше величество?

КОРОЛЕВА. Подобно Гарпагону, вы охраняете тайники своей душы, чтобы ни одно сокровище не пропало. Но на самом деле никакого риска нет… Жан, подай-ка мне духи.

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. Королева распаляет его творческую искру.

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. Напротив, остужает.

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. Остужает, чтобы распалить еще сильнее.

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. Неужели он правда так ей интересен?

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. Похоже на то.

КОРОЛЕВА. Жан, благодарю. Так что же… Никто так ничего и не знает о нашем маршале?

МАРКИЗ В РОЗОВОМ (мягко). Он все еще отсутствует?

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. Даже интересно, зачем он нужен ее величеству?

КОРОЛЕВА. Я всерьез опасаюсь, что наш милый маршал обижен. Уже три дня пролетело с тех пор, как мы немного поговорили на торжественном приеме. Как по мне, это много.

ХУДОЖНИК (поворачиваясь к королеве). Маршал вернулся? Маршал уже здесь?

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. С позволения вашего величества, скажу, что сегодня его видел один из придворных. Он упражнялся со шпагой под проливным ливнем.

ХУДОЖНИК (про себя). Маршал.

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. (Вполголоса, ХУДОЖНИКУ). Похоже, сэр, прибытие маршала не так уж вас и радует?

КОРОЛЕВА. О, вы никак знакомы с ним?

ХУДОЖНИК. Ваше величество, никогда в жизни я его не видел.

КОРОЛЕВА. Так что же, познакомить вас?

ХУДОЖНИК. Не уверен, что стоит.

МАРКИЗ В РОЗОВОМ (тихо, МАРКИЗУ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ). Вот так трусишка себя и выдал.

ХУДОЖНИК. Видите ли, я столько раз слышал, как его имя произносили с с самым разными эмоциями, от энтузиазма до неприязни. Мудрено ли оробеть.

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. Что я сказал? Парень дрожит от страха.

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. Ха-ха, это очаровательно.

МАРКИЗ В РОЗОВОМ (про себя). Однако ничего не мешает нам извлечь пользу из этой ситуации. (Во всеуслышание). И все-таки я бы порекомендовал вам, уважаемый мастер, попридержать язык в присутствии этого господина. Он славится своим крутым нравом.

ХУДОЖНИК. И как, случалось вам угодить ему под горячую руку?

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. Да что вы себе позволяете!

КОРОЛЕВА. Господа, а ну-ка перестаньте. Вы в приличном обществе, в конце концов. Лично мне нравится, как мастер парирует ваши выпады… Жан, дай-ка мне носовой платок.

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. У меня есть все основания разгневаться!

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. Вот именно, вам нанесено открытое оскорбление!

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. Да! А мужчины страшны в гневе. Как вы думаете, сможет ли этот мазилка защитить себя?

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. Нападайте сзади, а потом бейте прямо в морду.

КОРОЛЕВА. Ах спасибо, спасибо, Жан. А вы, дорогие мужчины, знаете что… Вот вы тут шепчетесь, бормочете, устраиваете свары, а мне все так же скучно. Пожалуй, отошлю-ка я вас всех на сегодня… Ступайте уже, передохните. С вами, милый мастер, мы еще поговорим по душам. Надеюсь, вы найдете общество моих фрейлин более приятным.

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. Охотно верю. Одна из них спит прямо на ходу

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. А вторая глуха, как пень.

КОРОЛЕВА. Ступайте! У вас будет время подумать над своим поведением. (Направляется к двери справа). Ах да, вот еще что. Когда увидите нашего доброго друга маршала, передайте ему от меня привет. (Выходит, за ним следуют фрейлины. Одна только СОННАЯ ФРЕЙЛИНА остается на месте).

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. (Обращаясь к ГЛУХОЙ ФРЕЙЛИНЕ). Да что же вы? Разбудите ее! (Та приветливо кивает и также выходит). Ах, да, она же глухая!

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. (Указывает на СОННУЮ ФРЕЙЛИНУ). Да дерните ее уже за рукав!

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. Мадам, позвольте?

(СОННАЯ ФРЕЙЛИНА вскакивает с легким возгласом, делает низкий реверанс МАРКИЗУ, который отвечает ей поклоном, затем следует за другими фрейлинами).

Картина вторая

(ХУДОЖНИК рисует, не обращая ни на кого внимания. Сделав передышку, он достает из кармана булочку и надкусывает ее).

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. Ага, так вот сейчас я его и прикончу!

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. Как будто вы не знаете, что не положено. Наказание обещает быть весьма суровым. Больше того, я слышал, что он неплохо владеет холодным оружием. Как бы вам самому на тот свет не отправиться.

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. Вот как? Даже странно. Но так или иначе, мы не должны выпустить его из замка живым.

ЕЩЕ ОДИН МАРКИЗ. Простите, но почему?

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. Похоже, маркиз, вы не дали себе труда как следует вникнуть в эту историю. Даже удивляет это ваше простодушие. Вы ведь слышали, как она потешалась над ним и над нами, вы должны помнить – бормотание, свары… И все-таки он продолжает ее рисовать, его никто не выставил, а это значит – у нас тут дела сердечные.

ВТОРОЙ МАРКИЗ. Ха-ха, вот скандал-то!

ТРЕТИЙ МАРКИЗ. Да с чего вы это взяли, не погу понять.

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. Сжальтесь над нами, драгоценный друг, представьте свои доказательства!

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. Ну что ж, как мы все знаем, его величество (все кланяются), увы, уже в преклонных годах! (Все печально кивают). Ну и кого же ей еще любить? Только мазилку!

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. Бога ради, будьте благоразумны и говорите тише!

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. Чем он там занят?

ВТОРОЙ МАРКИЗ. Лопает.

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. Фу, какая безобразная неотесанность!

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. А что у нас с маршалом? То есть у нее?

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. Я сам пока не понял. Порой она любезна с ним, а иногда – совсем наоборот. Моя воля, я бы отослал его куда подальше, но это не так-то просто. Он тоже вызывает у меня приступы ревности. Поймите, господа, мы находимся тут не просто так. Королева должна выбрать фаворита, и это будет один из нас. И раз этот голоштанник похитил ее сердце – его необходимо убить на месте!

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. Терпение, мой дорогой маркиз, терпение! Смотрите, мне пришел в голову действительно элегантный способ избавиться от наглеца. Нам следует натравить на него маршала! И тогда цель будет достигнута, а мы останемся безнаказанными. Конечно, теперь уже никто не собирается оставлять его в живых. Но давайте сделаем это красиво. (Все хихикают).

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. Убийство чужими руками! Что ж, это правда изысканно.

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. Видите ли, если мы просто прикончим его у всех на глазах, мы непременно впадем в немилость. А так – взятки будут гладки. (Все хихикают).

ХУДОЖНИК. О чем они, интересно? Эти смешки могут означать только одно – замышляют очередную подлость, возможно, даже убийство человека чести. Скорее всего. Но мне-то какое дело, правильно?

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. Так что же, мы теряем время. Давайте скорее отправим маршалу записку, чтобы немедленно явился сюда. И когда этот жалкий мазилка начнет, заикаясь, признаваться в любви к королеве, маршал несомненно нанесет свой карающий удар.

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. Отлично придумано! Но… Если все пойдет не так, как вы задумали?

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. Неважно! Сориентируемся по обстановке. И потом, это в любом случае развлечет королеву.

МАРКИЗ В РОЗОВОМ. Ну что ж! Великолепно! Блистательно! (Он отвешивает низкий поклон ХУДОЖНИКУ, остальные придворные повторяют его). Уважаемый мэтр, позвольте нам поприветствовать вас!

ХУДОЖНИК (очень вежливо). Благодарю, я к вашим услугам.

МАРКИЗ В БЛЕДНО-ГОЛУБОМ. Мы все тут – большие почитатели вашего таланта.

(Следуют дальнейшие поклоны, на которые ХУДОЖНИК отвечает своими. МАРКИЗЫ уходят. ХУДОЖНИК, улыбаясь, продолжает рисовать).

Картина третья

(ХУДОЖНИК рисует.

КАМЕРДИНЕР, входящий слева, приветствует ХУДОЖНИКА снисходительным кивком и подходит к трону).

ХУДОЖНИК. Эй! А что?… Ну да, действительно. (Громко смеется). Какой у них тут странный мир, в котором даже лакеи так задирают нос.

(КАМЕРДИНЕР, поправив подушки на троне, садится перед мольбертом и изучает портрет).

ХУДОЖНИК. Что скажете?

КАМЕРДИНЕР (любезным тоном знатока). Ах, эти вот ямочки на щеках определенно удались. (Доброжелательно). Конечно, никто не ждет от портрета абсолютного сходства. Но пока вы справляетесь неплохо!

ХУДОЖНИК (от души смеясь). Не может быть, вы в самом деле так думаете?

КАМЕРДИНЕР (открывая дверь слева, объявляет). Ее величество!

ХУДОЖНИК. На душе неспокойно, внутренний голос велит мне бежать отсюда со всех ног. Я уже всяких глупостей наделал в жизни, но влюбляться в королеву мне пока не приходилось. Главное – ничем себя не выдать!

(Во время его монолога входят две фрейлины и встают по обе стороны двери).

КОРОЛЕВА. (Любезно кивает ХУДОЖНИКУ и занимает свое место на троне). Мой драгоценный Жан, теперь ты можешь идти. Смотри, не задерживайся допоздна.

(ЖАН уходит).

Картина четвертая

(КОРОЛЕВА и ХУДОЖНИК.

ГЛУХАЯ ФРЕЙЛИНА устраивается за ширмой.

СОННАЯ ФРЕЙЛИНА почти засыпает, сидя на стуле у левой двери).

КОРОЛЕВА. Ну что же, как дела у нашего мастера? У нашего гения?

ХУДОЖНИК. Ваше величество, ваш покорный слуга все еще надеется запечатлеть хотя бы толику вашей красоты.

КОРОЛЕВА. А я, признаться, слышала, что красота вообще неуловима.

ХУДОЖНИК. Это правда, но когда на художника нисходит вдохновение, случаются чудеса и невозможное становится возможным.

КОРОЛЕВА. А я и не знала, милый мастер, что вы так охотно принимаете комплименты. Очень хорошо! Но у меня к вам есть вопрос, как к человеку, много путешествующему и многое повидавшему. Напомню, наш разговор совершенно конфиденциален. Так вот, мой вопрос: я действительно красива? Пожалуйста, отвечайте честно!

ХУДОЖНИК. Если бы я отвечал как мужчина, вы определенно сочли бы мой ответ грубой лестью. Но раз вы обращаетесь ко мне, как к художнику, я отвечу, что могу лишь надеяться перенести на холст хотя бы малую часть вашей красоты.

КОРОЛЕВА. Итак, мы выслушали художника. А что скажет человек?

ХУДОЖНИК. Бог с вами, ваше величество, откуда у меня право иметь мнение на это счет!

КОРОЛЕВА. А жаль! Я каких только комплиментов не наслушалась тут, но все они кажутся мне одинаково пресными. Хочу сделать вам признание: иногда мне кажется, что я уже не так красива, как раньше. Возраст! Он не щадит никого. Мне ведь уже почти тридцать. Я делаю все, что могу, лишь бы удержать молодость хотя бы ненадолго. Каждый день умываюсь экстрактом полевых лилий, а мой покойный брат прислал мне пудру из Иерусалима, от которой лицо сияет, совсем как в юности… (Встревоженно). Ничего себе, как я с вами разоткровенничалась!

ХУДОЖНИК. Сейчас я всего лишь устройство для рисования, ваш покорный раб.

КОРОЛЕВА. А вы умеете хранить тайны? Отвечайте!

ХУДОЖНИК. Я – могила.

КОРОЛЕВА. Как это высоко, как благородно! Итак, раз уж мы остались наедине, теперь я могу рассказать, до какой степени доходит мое к вам расположение.

ХУДОЖНИК (с трепетом). Но неужели я достоин? Вы точно не пожалеете о своих словах завтра?

КОРОЛЕВА. Ах, я даже за сегодня ни за что не ручаюсь, чего уж там говорить о завтра. Моя душа – усталая птица с покалеченным крылом, и я даже не пытаюсь заглядывать в будущее. Если бы вы знали, как я несчастна, как черна моя меланхолия, как глубока моя тоска! Слишком много боли скопилось во мне. Как я устала от этого трона, от этого беспробудного лицемерия…

ХУДОЖНИК. Ваше величество! Вы как будто забыли, что ваши фрейлины находятся тут вместе с нами.

КОРОЛЕВА. Ах, что фрейлины! Хотя бы с ними мне повезло. Одна ничего не слышит, а вторая все время спит.

ХУДОЖНИК. Вот как… Но все же, даже подумать страшно…

КОРОЛЕВА. А вы не думайте, не думайте. Просто скажите мне пару слов поддержки, от сердца к сердцу. Просто чтобы разрядить эту жуткую атмосферу ханжества и лжи… Дерзайте, вы же мужчина!

ХУДОЖНИК (улыбаясь сам себе). Мужчина, напрочь потерявший голову.

КОРОЛЕВА. Именно таков мужчина, которого я вижу во сне. Я также вижу сейчас, что вы говорите правду, и действительно, даже даже немного страшно от этого.

ХУДОЖНИК (он сильно взволнован). О, не извольте беспокоиться. Я очень хорошо понимаю, какая бездна отделяет меня от вашего трона. Ни одно желание, ни одна мысль не смогут преодолеть ее.

КОРОЛЕВА. И все-таки, вы находите меня красивой?

ХУДОЖНИК (импульсивно). Вы прекрасны, прекрасны невероятно. (Берет себя в руки). Ваше величество, вас не затруднит немного наклонить голову налево?

КОРОЛЕВА (выполняет его просьбу). Вот так?

ХУДОЖНИК. Да.

КОРОЛЕВА. Что ты сейчас рисуете?

ХУДОЖНИК. Вашу руку.

КОРОЛЕВА (указывая себе на голову). А зачем тогда я повернулась налево?

ХУДОЖНИК. Поверьте, это необходимо.

КОРОЛЕВА. И как рука, она лежит правильно?

ХУДОЖНИК. Лучше быть не может.

КОРОЛЕВА. Вам точно ее видно, с вашего места?

ХУДОЖНИК. Нет, но… (Она смеется). Простите меня, если я не владею собой.

КОРОЛЕВА (протягивает руку). Вот, любуйтесь! Только посмотрите, как прекрасен этот сапфир, как он сияет. Вы похвалили мое лицо, а про руку и слова не сказали.

ХУДОЖНИК. Чем придираться, посмотрите лучше, что у меня получилось. Я почти закончил руку.

КОРОЛЕВА (надувшись). Нарисовать-то ее вы нарисовали, а целовать не стали. Что ж, видать, не так уж она и хороша.

ХУДОЖНИК. Покорно прошу простить меня, если я нарушаю этикет. Это по глупости, не по злому умыслу. Даже самые опытные шкиперы, знающие небо как свои пять пальцев, уплывают подчас, куда не следовало бы.

КОРОЛЕВА. Однако вы совершенно определенно пытаетесь сменить тему. Я говорю о руке, а вы толкуете звездах.

ХУДОЖНИК. Да, мы говорили о вашей руке, это правда. Но даже та сила, что движет солнце и светила, не в силах преодолеть бездну, разделяющую нас.

КОРОЛЕВА. Вы в самом деле верите в эту ерунду? (Она встает и подходит к мольберту). Просто обратите внимание – теперь моя рука еще ближе к вам.

ХУДОЖНИК. Ваше величество, любой ваш подданный на этом месте должен был пасть на колени, но я скажу только – я, конечно, просто человек, но не люблю, когда надо мной подшучивают.

КОРОЛЕВА. Ах, это положительно становиться интересным. Вы смотрите сейчас на меня так грозно, как будто охвачены ненавистью.

ХУДОЖНИК. Ненависть? Нет уж, мой смех скрывал нечто совсем другое. И если я и ненавижу кого-нибудь в этой ситуации, то только самого себе. За то, что ослепленный вашим великолепием, я хватаюсь за шаткие, бесплотные слова, как утопающий за соломинку. Ничуть не лучше лживых придворных, я позабыл про мужскую честь и совесть. Ваши руки! Да они так прекрасны, что я был бы рад принять из них даже смертельный яд. Богом клянусь, я больше не владею собой.

КОРОЛЕВА. Ничего себе. Такого я еще не слышала.

ХУДОЖНИК. Приходилось ли вам сталкиваться с неодолимой силой? С такой, когда вся вселенная сужается до одного лишь, уходящего в небо трона, на котором восседает единственная в мире женщина, перед величием которой меркнут любые людские титулы, включая королевские… Вот что я чувствую сейчас, ваше величество, вот что я чувствую сейчас, как мужчина.

КОРОЛЕВА (отступает к трону). Остановитесь, остановитесь пожалуйста… Мне не следует даже слышать такое…

ХУДОЖНИК. Видите ли, теперь вам придется. Ведь вы сами попросили об этом.

КОРОЛЕВА. Умоляю вас, заклинаю!

ХУДОЖНИК. Все уже! Вы хотели втянуть меня в куртуазную игру, вроде как бросить нищему медный пятак. Так вот знайте, что этот нищий – не игрушка. И что мне рука! Руку пусть подданные целуют. Мне, как мужчине, нужно не меньше поцелуя в губы!

Картина пятая

(Те же и вошедший в тронный зал МАРШАЛ).

КОРОЛЕВА (Слегка недружелюбная тревога, с которой она слушала ХУДОЖНИКА, сходит с ее лица. Она берет себя в руки и выпрямляется во внезапном гневе). Маршал, препоручаю вашим заботам этого наглеца. Поступите с ним, как он того заслуживает.

(Направляется к двери, и остановившись перед ней на мгновение, наносит СПЯЩЕЙ ФРЕЙЛИНЕ пару легких, но сердитых удара веером. Та вскакивает, как ошпаренная, отвешивает реверанс и с важным видом выходит вслед за КОРОЛЕВОЙ в сопровождении ГЛУХОЙ ФРЕЙЛИНЫ).

Картина шестая

(МАРШАЛ и ХУДОЖНИК).

МАРШАЛ. Если вы планировали помолиться, не затягивайте.

ХУДОЖНИК. Я оценил ваше великодушие, маршал. Но на моей душе не так уж много и повисло. Думаю, она отправится прямиком на небо. А в качестве последней воли я поручаю вам этот портрет. А то как бы ему не пропасть в суматохе.

МАРШАЛ. Раз так, я с благодарностью принимаю его. С ним ничего не случится. А теперь – обнажайте оружие!

ХУДОЖНИК. Я?

МАРШАЛ. Да, вы!

ХУДОЖНИК. Нет уж, это исключено.

МАРШАЛ. Зачем тогда вы носите шпагу?

ХУДОЖНИК. Потому что я так решил.

МАРШАЛ. Трус.

ХУДОЖНИК (Овладевая собой, он с улыбкой кланяется). Зато вы герой! (Тем временем дверь в центре приоткрывается. МАРКИЗЫ просовывают головы внутрь, прислушиваясь. ХУДОЖНИК замечает это и берет со стола свою шпагу). Смотрите! Он мне вместо трости, опираться да псов отгонять. Псов, понимаете, которые сидят в засаде и подслушивают. (МАРКИЗЫ ретируются, центральная дверь закрывается). Уж наверное, я никогда не обращу его против того, кого я восхищенно называл величайшим воином из живущих! Такой позор не смыть уже ничем и никогда.

МАРШАЛ. А вот оно что. Молодость в вас гуляет?

ХУДОЖНИК. Я еще не совсем стар, но моя судьба была такой пестрой и насыщенной, что год шел за семь. В конце концов, судьба мужчины всегда одинакова – он умирает из-за женщины. Так стоит ли тянуть резину? Колесница моей удачи налетает на крепкую стену, и я приветствую свою судьбу! Прошу вас, не медлите.

МАРШАЛ. Я воин, но я не палач. Будьте добры, окажите мне одну услугу…

ХУДОЖНИК. Сделать вид, что сопротивляюсь, прежде, чем вы пронзите меня насквозь? Нет уж, маршал. От этой чести я отказываюсь. Мы представляем разные направления искусства. У вас – шпага. У меня – палитра. Хотите сразиться – нет проблем, берите в руки кисть. Боюсь, впрочем, у вас нет ни малейшего шанса. Уверен, вы и понятия не имеете даже о законах светотени.

МАРШАЛ. Вы, конечно, издеваетесь!

ХУДОЖНИК. Конечно, нет! Настоящий поединок должен быть поединком равных. А только с кистью в руках я смогу показать, на что я способен. Ну вот, вы уже смеетесь.

МАРШАЛ. У кого такой шустрый язык, я слышал, рука тоже крепкая. Допускаю, вы неплохо владеете шпагой, и, может, даже знаете неизвестные мне приемы. Но давайте уже поскорее. Кажется, я слышу, что сюда уже идут. Ну, и что вы уставились на меня?

ХУДОЖНИК. Самую чуточку повернитесь направо, пожалуйста!

МАРШАЛ. Что происходит?

ХУДОЖНИК. Что-что. Как художник, я не вправе упустить такую модель, как вы. Никогда прежде я не не встречал таких выразительных линий. Эти вены на лбу! Эти могучие брови! Впалые щеки, изящное сложение… Природа, создавая свои величайшие шедевры, всегда обходится без дешевых излишеств. Вы уж простите меня, но, прежде, чем умереть, я обязан нарисовать ваш портрет.

МАРШАЛ. Похоже, вы просто спятили.

ХУДОЖНИК. Я прошу лишь небольшую отсрочку. Дайте только закончить портрет – и делайте со мной что угодно.

МАРШАЛ. Так-так, значит, вы задумали портретом меня умаслить и смыться под шумок. Хитро, ничего не скажешь.

ХУДОЖНИК.Одно из преимуществ великодушия – ты искренне ждешь его и от других.

МАРШАЛ. Вы никак лекцию мне прочесть решили?

ХУДОЖНИК. А другого выхода нет. Я действительно хочу заслужить ваше сердечное расположение, и любая возня с клинками меркнет по сравнению с этим обстоятельством.

МАРШАЛ. Клянусь небом, вы сильно рискуете!

ХУДОЖНИК. Вовсе нет. Только не я. Я так и так принадлежу смерти. Давным-давно оставил позади этот многоцветный мир, жители которого ожесточенно грызутся за крошку хлеба. Лишь те, кому улыбнулась удача, успевают постичь, что даже самый прекрасный цветок рано или поздно обязательно увянет. Я никогда не просил об этом, и все-таки мне было пожаловано это знание. Закончить уже начатую работу – в этом предел моих притязаний, и в этом же моя сила. Видите, я уже и некролог себе сочинил. И все-таки я ухожу с радостью. Мое ветхое тело не имеет никакого значения, но его имеют образы, которые мне удалось запечатлеть. Эти образы бессмертны, они принадлежат вечности.

МАРШАЛ. Тут вы заблуждаетесь. Вечны не образы, а поступки. И уроки, преподанные окровавленной шпагой, остаются в памяти надолго.

ХУДОЖНИК. Заблуждаетесь как раз вы. Поступки отнюдь не вечны, человек уносит их с собой в могилу. Образ умершего, запечатленный на холсте, в камне или на бумаге, в песнях или мелодиях – вот, что останется навсегда. Этот образ будут любить и ненавидеть многие века спустя. Другими словами, даже если Ахилл задумал бы уничтожить весь мир, ему все равно пришлось оставить Гомера в живых.

МАРШАЛ. Ах вот оно что. Но ведь вроде бы это вовсе не Гомер блаженствовал у ног Елены Прекрасной?

ХУДОЖНИК. Конечно нет, и каждый школьник знает, почему, ведь несчастный поэт был слеп.

МАРШАЛ. Мне очень жаль, но даже этот трюк вам не поможет. Тем не менее, ваш подход к высшим материям мне нравится.

ХУДОЖНИК. Я просто говорю правду.

МАРШАЛ. Жаль, очень жаль. Мне очень жаль вас.

ХУДОЖНИК. Уверяю вас, я не даю ни малейших оснований для жалости.

МАРШАЛ. Я только не понимаю, как человек столь здравомыслящий мог совершить подобную глупость, нагородив невесть что королеве? Кто тянул вас за язык? Неужели внутренний голос не предупреждал, что это преступление, кара за которое неотвратима?

ХУДОЖНИК. Для вас это преступление, для меня – просто легкомыслие.

МАРШАЛ. Получается, вам не так уж и чужда примитивная тяга к наслаждениям? Или вы действительно влюбились без памяти?

ХУДОЖНИК. Маршал, любовь – это дань, которую мы благочестиво воздаем вечным образам красоты. Рисуя портрет королевы, я соприкоснулся с ее красотой очень близко, и мое сердце просто не выдержало. Оно вообразило себе приглашение на пир, которого на самом деле никогда не существовало.

МАРШАЛ. Я задал другой вопрос, не про приглашение и не про пир. Отвечайте скорее, времени не осталось!

ХУДОЖНИК. Ну вы же не можете не понимать, что ни один благородный муж не ускорит своих действий под такого рода давлением.

МАРШАЛ. Вы не любите ее. Это просто безумная страсть сатира, помноженная на безрассудство. (Обнимает его). Но зато ее люблю я. И по этой причине вам придется умереть.

ХУДОЖНИК. Простите, но я немного озадачен вашей логикой. Для меня большая честь – узнать, что вы любите королеву. С другой стороны, о том, что мне предстоит умереть, я слышу от вас уже не в первый раз. И все-таки вы продолжаете искать доводы. Получается, есть некоторые сомнения. Потом, это ведь совершенно нормально, что вы любите королеву – в конце концов, это входит в придворный этикет. Намного интересней другое – любит ли она вас? Ага, вы отводите взгляд. И это очень хорошо. О, я так и вижу, как она дарила вам нежные улыбки и быстрые взгляды, полные затаенной тоски, задавала ничего не значащие вопросы, щедро раздавала туманные авансы и мало-помалу покорила вас и все ваше упрямство впридачу. Вы притихли, вы смутились? Простите, что позволил себе растеребить ваши раны.

МАРШАЛ. Похоже, у вас тут есть шпионы!

ХУДОЖНИК. Да нужны ли тут шпионы? Это обычные женские игры, которые никак не изменились со времен Евы, и я знаю их наперечет. А вот что за ними скрывается – мужчины никогда не смогут отгадать, ни вы, ни я. Но, вполне вероятно, она отдаст свое сердце победителю нашего поединка. Во всяком случае, именно такое поведение диктуют естественные инстинкты женщины. Молчите?

МАРШАЛ.Ваши слова полны чудовищного яда, который проникает мне в самую душу.

ХУДОЖНИК. Как уже было сказано, я всего лишь говорю правду. Так что продолжу в том же духе. И раз так получилось, что я до сих пор жив, предлагаю, маршал, поставить небольшой эксперимент.

МАРШАЛ. О чем вы?

ХУДОЖНИК. Итак, чтобы узнать наверняка, какие чувства королева питает к вам, вам необходимо погибнуть на дуэли.

МАРШАЛ. На дуэли?

ХУДОЖНИК. Поймите меня правильно, речь идет о мистификации.

МАРШАЛ. Причем моя репутация фехтовальщика погибнет вместе со мной.

ХУДОЖНИК. Нет-нет! Это же не более чем постановка.

МАРШАЛ (смеется). Дорогой друг, я совершенно не жалею, что не зарубил вас сразу же. Я видел разных храбрецов, и все равно я поражен вашим хладнокровием. Отлично понимая, что вы выдумали этот трюк с единственной целью уйти отсюда живым, я принимаю ваш план. А теперь за дело!

ХУДОЖНИК. Итак, мы обставим все с предельным натурализмом. (Он достает свою шпагу.) Дверь заперта? (Он подходит к двери в центре и направляет острие в замочную скважину). Кто здесь! Поберегись! Сейчас как вмажу! (Из-за дверей раздается крик) Так, а теперь изготовим кровь. (Он смешивает краски на палитре, а затем протягивает МАРШАЛУ свою шпагу). Подержите, пожалуйста. (Размазывает красную краску по клинку).

МАРШАЛ. Моя кровь!

ХУДОЖНИК. Она самая. Мерси. (Забирает шпагу). Понадобится всего один ложный выпад в область груди. Может быть, вы хотите, чтобы я пощадил жилет?

МАРШАЛ. Ни в коем случае!

ХУДОЖНИК. Как вам будет угодно. (Он отодвигает мольберт и стол в сторону и мягко произносит). И не сомневайтесь, придворные высыпят сюда при первом же звоне клинков.

МАРШАЛ. Вы готовы?

ХУДОЖНИК кивает в знак согласия. Они фехтуют.

МАРШАЛ. Ах, так вы знаете этот прием?

ХУДОЖНИК. Он хорош, не так ли?

МАРШАЛ. Кто же вас этому научил?

ХУДОЖНИК. И этот!..

МАРШАЛ. А квинту все равно пропустили.

ХУДОЖНИК. Проклятие!..

МАРШАЛ. Оп, это было неплохо!

ХУДОЖНИК. А рисовать мне все равно больше нравится. Кто-нибудь уже смотрит сюда, вы не видите?

МАРШАЛ. Там уже целая толпа в дверях.

ХУДОЖНИК. Тогда все готово!

МАРШАЛ. Приступайте!

ХУДОЖНИК. Поосторожней с троном, а то ушибетесь при падении. (Он бросается на маршала, направляя выпад шпаги под мышку. МАРШАЛ падает. Маркизы, толпятся в приоткрытой центральной двери, в ужасе отступают).