Текст книги "Зоопарк доктора Менгеле"

А еще Мино познакомился с Зульком.

Это случилось в тот день, когда уехал Орландо, а Мино, вне себя от радости, что нашел свое место на этой земле, болтался по коридорам отделения насекомых, где стоял резкий запах тимола, хлоридов и других препаратов для заготовки насекомых. Внезапно он обратил внимание на странного человека: тот вытирал свои большие круглые очки, стоя возле стойки с ящиками для насекомых, в которых лежали самые красивые бабочки-белянки. Таких Мино видеть еще не доводилось. Там были все оттенки желтого, от почти белого до темно-оранжевого. Оба стекла в очках этого мужчины были треснуты, одет он был в серый потертый костюм в вертикальную полоску, сам очень худой и низкорослый с едва наметившимися плечами. Он обращал на себя внимание окружающих тем, что постоянно фыркал, словно свинья в поисках кореньев. А если присмотреться к его лицу, становилась понятна и причина этого постоянного фырканья – у мужчины был удивительно маленький нос с одной крохотной ноздрей! Только одной, с правой стороны! На вид ему было около тридцати лет.

Мино наверняка прошел бы мимо этого человека, если бы не потрясающая коллекция белянок перед ним. Мино не смог удержаться: ему нужно было взглянуть на этих бабочек поближе.

– Гумбольдт, – кивнул мужчина многозначительно. – Кое-что из наследства Гумбольдта. Бесценного наследства. Вот эти четыре, знаете их? Их больше не существует, скажу я вам. Уничтожены. Последние двадцать лет их не находили.

Он ткнул корявым указательным пальцем в бабочек.

В следующие несколько минут Мино совершенно забыл о необычном человеке, стоящем возле него. Он слушал его рассказ и поражался тому, насколько живыми выглядят эти столетние насекомые, казалось, что они в любой момент готовы вспорхнуть.

Через некоторое время они представились друг другу, воодушевленный встречей с единомышленником, Мино согласился выпить с ним кофе в кофейне. Они с Зульком, так представился этот человек, проговорили очень долго. Мино решил, что Зульк – это фамилия.

Зульк порекомендовал новоиспеченному молодому студенту ряд лекций, которые, как он считал, ему пригодятся. Мино задал массу вопросов и получил на них ответы. У самого Зулька коллекции бабочек не было. Его отец и мать терпеть не могли насекомых в своем доме. Он же сам интересовался бабочками, потому что они приятно пахли. Мино не припоминал, чтобы он когда-либо замечал запах какой-нибудь бабочки.

Зульк пожелал Мино всего самого наилучшего и так громко фыркнул, выходя из кофейни, что остальные посетители рассмеялись.

Бродячая фольклорная группа выступала в большом дворе посреди кампуса. Они привлекли внимание Мино, а особенно он заинтересовался, когда понял, что это индейцы. Настоящие вайампи, тупинамба и таблакьера. Они танцевали и пели, а еще продавали всякие самодельные сувениры. Мино долго стоял, глядя на двух юношей, показывавших и продававших длинные полые плевательные трубочки. Стреляли из них пульками из твердого дерева, они впивались в стволы деревьев, служившие мишенями. Юноши были невероятно меткими.

Мино тут же купил три трубочки и несколько десятков пулек и принес их в свой номер. Весь вечер и большую часть следующего дня он провел, стреляя из комнаты Орландо через открытую дверь в красную бумажку, прикрепленную к подушке на его кровати.

Орландо не было уже три дня, и Мино начал волноваться. Он ходил в университет совсем ненадолго и стремился побыстрее вернуться в отель, чтобы посмотреть, не приехал ли его товарищ. Он сидел в холле, непрерывно глядя на входную дверь. Мысли Мино вращались вокруг Марии Эстреллы. Если кто-то ее обидел, о, он знает, что он тогда сделает: он отомстит так жестоко, что даже злодеяния солдат покажутся мелким хулиганством. Из своего положения в пространстве между водой и воздухом он мог использовать на полную мощь любое оружие. Он мог прыгать через огонь, не рискуя обжечься, он мог превратить камень в жидкость. Пересчитывая листья на петрелле, растении, стоявшем возле входа в отель, он придумывал тысячи способов умертвить своих врагов. Он был настоящим волшебником, наделенным невероятными силами.

Отель, в котором они жили, был холодным и безжизненным. Приезжавшие и уезжавшие люди были бледными бумажными куколками, которые никогда не жили настоящей жизнью. Этот город вообще не был настоящим, он был лишь шумной зудящей раной на теле планеты. Воспалением, прыщом. Но именно здесь были книги. Они вполне могли находиться в джунглях, быть высечены в камне, в скале, на коре деревьев. Возможно, они там и были? Всегда?

Мино ждал Орландо. Надеялся, что Орландо появится со своей веселой улыбкой и хорошими новостями. И они уедут из этого отеля. Найдут красивую подходящую квартиру неподалеку от университета. Медленно, но верно они впитают всю доступную премудрость. А потом уедут из этого города. Но сначала они с Марией Эстреллой поженятся.

Почему он любил ее? Почему он сидел здесь, на этом кожаном диване на мраморном полу в абсолютно бессмысленном холле отеля, чувствуя гнетущую тоску, жгучее желание видеть и ощущать ее, чувствовать ее запах, именно ее? Почему каждый раз, когда он обращался к ней в мыслях, у него начинало колоть сердце? Что, она единственная на свете? Он знал, что она далеко не единственная, и все же для него она была именно такой.

На растении петреллы у двери было ровно шестьсот пятьдесят четыре листка. Не считая двух увядших.

Орландо приехал поздно вечером. Он поведал Мино все в малейших деталях. Теперь оставалось лишь ждать. Ждать письма. Оно скоро придет, Орландо был в этом абсолютно уверен.

А пока можно было подумать. Поразмышлять о том, что возлюбленная Мино сидит в тюрьме, отбывая, по всей видимости, очень серьезный срок. Они, конечно, не могут держать ее за решеткой только за то, что она случайно встретила и полюбила Мино Ахиллеса Португезу. Очевидно, она попала в какой-то переплет, который общество считало недопустимым.

На вопрос Орландо о том, не могла ли Мария убить собственную мать, ведь та тоже бесследно исчезла, Мино ответил, что это исключено. У Марии Эстреллы не было никаких причин убивать свою мать. И все же вполне возможно, именно глаз ее матери лежал под диваном в доме. Но также возможно, это был глаз самой Марии.

Помимо времени, проводимого за бесконечными размышлениями, Мино и Орландо продвинулись в университетских делах. Мино раскрыл своему другу некоторые секреты, и вскоре тот тоже получил заветную карточку. На ней значилось, что он изучает языки и политику; Орландо с головой окунулся в лекции по немецкому, английскому и французскому, а также некоторым другим языкам. Кроме этого, он изучал политику. У Орландо почти не было времени на разговоры, он бегал по коридорам между аудиториями со все возрастающей кипой всевозможных бумаг, покупал стопки книг, так что его номер в отеле вскоре превратился в хаос печатной продукции всех цветов и форм.

– Так нельзя, – сказал он однажды, бессильно опускаясь на кровать, – это слишком много.

Ровно через неделю после того, как Орландо отыскал Марию Эстреллу в тюрьме, пришло письмо.

Мино сразу же узнал почерк Марии Эстреллы на конверте. Он побледнел, сел и открыл письмо. Прочитав его три раза и помолчав несколько минут, он медленно сказал Орландо, подпрыгивавшему от нетерпения:

– Ее посадили на шесть лет. Она вырвала глаз офицеру полиции. Она сделала это абсолютно сознательно, когда полицейские пришли в дом, чтобы сообщить, что я погиб при пожаре в тюрьме за границей. Мать отказалась разлучаться с дочерью, так что она поехала за ней до самой тюрьмы. Там она разбила голову об дверь и умерла. Ее похоронили на тюремном кладбище. Она любит меня и скучает по мне. Благодарит своего святого покровителя за то, что он услышал ее молитвы и я жив, – он посмотрел на Орландо. – А я жив?

– Прибежище Иисуса Христа, – пробормотал Орландо.

Письмо было адресовано Карлосу Ибаньезу. Мария Эстрелла поняла, что ему пришлось сменить имя. Но она не могла придумать, как он сможет ей писать. В тюрьме все письма прочитывались. Для нее это не было проблемой, она придумала способ доставлять письма на волю, так что могла писать все что угодно. Но как же ему написать ей о том, что его волнует?

О, от ее письма Мино прослезился, так много было написано между строк! Она угодила в тюрьму из-за него. Ей дали шесть лет, но, возможно, выпустят через четыре. Это очень долго. К этому времени ему будет уже двадцать один год.

Орландо вышел и вернулся с бутылкой ликера. Они пили его маленькими глоточками, пытаясь упорядочить мысли и чувства.

– Я не ем курицу, – фыркнул Зульк. – Куры – худшие существа на свете. Их гнусные клювы и злые глаза отталкивают меня.

Мино пригласил Зулька в их новую квартиру, занимавшую весь второй этаж в доме на улице Калле Кордова прямо возле университета. Мино приготовил рагу из курицы с бананом и чили, следуя всем правилам поварского искусства. Главная цель приглашения заключалась в том, чтобы показать Зульку свою коллекцию бабочек, которую он забрал из дома у моря. Особенно ему было интересно мнение Зулька о Papilio portoguesa. Зульк оказался большим специалистом, он знал чуть ли не больше самого профессора Хонатана Бургоса, наивысшего авторитета на кафедре бабочек.

– Курица! – снова фыркнул Зульк, довольствуясь сухим хлебом и водой и изучая коллекцию Мино. – Колоссально! – сказал он. – Впечатляет. Вы, видимо, половину джунглей прошли, чтобы их собрать.

– Вот эта, – сказал Мино, показывая на бабочку. – Вы когда-нибудь видели такую?

Мино очень волновался, ожидая ответа Зулька по поводу сине-желтой бабочки, которую он назвал Papilio portoguesa.

– Homerus, – сказал Зульк. – Должно быть, это Homerus. Нет, подождите-ка, это не Homerus. Она слишком большая, да еще эти кружки. Удивительно, – он посмотрел на Мино своими странными глазами с бегающими зрачками за большими треснутыми стеклами очков. – Но ведь здесь указано название, portoguesa. Никогда не слышал о такой. Это вы ее так назвали?

Мино кивнул.

– Ей же нужно было имя.

– Хммм, – Зульк перестал фыркать. – Можно мне одолжить ее на несколько дней? Я хочу все выяснить.

После того как Зульк пообещал, что будет крайне осторожен, Мино разрешил ему взять бабочку для более детального изучения. Ее разместили в отдельный пластиковый ящик.

Через три дня Мино получил бабочку обратно. Зульк не смог ничего выяснить. Она произвела маленькую сенсацию на кафедре. А Мино прославился – как среди студентов, так и среди преподавателей. На вопрос о том, не согласится ли он оставить ее в коллекции университета, он лишь отрицательно покачал головой. Но разрешил сфотографировать, зарисовать и каталогизировать бабочку под именем portoguesa.

Шли дни и недели. Друзья влились в студенческое сообщество, жизнь обрела стабильность. Орландо ограничился изучением английского, немецкого и политики, а Мино все так же занимался энтомологией. Они познакомились с другими студентами и часто устраивали вечеринки в своей квартире. Никто не мог поверить в то, что эти двое родом из глуши и всего пару месяцев назад считались неграмотными нищими без средств к существованию. Как только разговор касался их прошлого и происхождения, оба таинственно умолкали. Но, оставшись вдвоем, очень веселились, радуясь своему невероятному богатству в виде сверкающего чистого золота.

– Там на дне могут лежать тонны таких, – сказал Орландо. – В один прекрасный день мы возьмем оборудование для ныряния и достанем их все.

Устроились и два других важных дела, благодаря которым настроение Мино понемногу улучшилось: он сдал дом двум пожилым сеньорам, вдовам, захотевшим провести последние годы жизни на свежем морском воздухе. К тому же он нашел канал, по которому мог общаться со своей возлюбленной без цензуры. Оба их дела помог уладить услужливый юрист по имени Аррабал де лас Вегас, который всегда помогал студентам решить проблемы с законом. А таких было немало. К сожалению, Аррабала де лас Вегаса однажды схватила рота солдат и вывела за пределы кампуса. Его обвинили в участии в нелегальной революционной партии CCPR и посадили в тюрьму.

Группа студентов постоянно собиралась в маленьком баре «Улей». Мино и Орландо вступили в эту группу. В «Улье» играли в бильярд карамболь, пили зеленый напиток sipparo, пели и дискутировали. Дискуссии иногда длились до самого утра, а хозяин, сеньор Торпедо, уходил спать, оставляя заведение под ответственность самих студентов. Никаких драк или ссор никогда не возникало.

Однажды вечером дискуссия особенно накалилась. Разумеется, обсуждали политику. Вопрос касался тактики грядущего переустройства общества. В группе присутствовали представители большинства радикальных политических партий, как легальных, так и нелегальных.

– Революция, – поморщился Камилло Ордо, – безнадежна, вы и сами это понимаете не хуже меня. Посмотрите на историю: в этом веке США успешно осуществили четырнадцать оккупаций и сорок два военных захвата земли в Южной и Центральной Америке.

Камилло Ордо был членом крупнейшей социалистической партии PSS.

– Североамериканским миллионершам нужна дешевая и нежная говядина из саванны. А мы не должны говорить о них ничего дурного!

Это говорил Гаспар Меза, один из активных анархистов, после его слов по бару пробежал смешок и звякнули зеленые бокалы.

– Оккупировав весь университет, мы сможем многого добиться. Оккупация приведет к тому, что другие общественные группы воздвигнут свои баррикады и с оружием в руках встанут на борьбу с нищетой.

Толстяк Педро Гольфино был одним из самых известных революционеров, членом группы Negro, отделившейся от CCPR. Он уже успел несколько раз отсидеть в тюрьме, заполучив страшные язвы на спине и шрам на затылке. Большинство студентов считали, что рано или поздно его убьют, потому что он не скрывал своих взглядов.

Оккупация университета обсуждалась очень часто. Много раз студенты были близки к тому, чтобы захватить университет, но их отбрасывали полиция и военные. Около года назад произошли серьезные столкновения, пятнадцать студентов были убиты, а несколько сотен ранены после того, как полиция обстреляла из пушек факультет биологии, где забаррикадировались студенты. В здании возник пожар. В числе убитых была Хуанита Бонифак, лидер популярной революционной партии CCPR. Четверо других лидеров были арестованы и заключены в тюрьму.

– Саботаж, – сказала Ховина Понс. – Наш метод – саботаж и систематические тайные политические покушения. Нужно, чтобы власть имущие и гринго, прибывшие сюда со своими грязными предприятиями, жили в постоянном страхе. Смерть и террор – их метод, мы должны сделать его своим.

Говоря, она встала, ее глаза на худом бледном девичьем лице пылали огнем. Все знали, что Ховина Понс – дочь одного из самых ненавистных капиталистов в этой стране, Руи Гарсии Понса, который не только владел бесконечными земельными угодьями, но также был директором фашистской газеты «Эль Националь». Ховина Понс не входила ни в какую группу или партию.

Орландо и Мино слушали. Они впитывали каждое слово, пытаясь понять, что за ними стоит. Когда заговорила Ховина Понс, Орландо особенно заинтересовался, он обратил внимание на эту красивую девушку, казавшуюся такой несгибаемой несмотря на нежное лицо. Он толкнул Мино в бок и кивнул. Мино улыбнулся ему, не совсем уверенный в том, что именно привлекло друга – содержание речи Ховины или ее безупречная девичья фигурка. Возможно, и то и другое.

Дело шло к закрытию, а дискуссия все продолжалась, и сеньор Торпедо ушел спать, оставив ключи Маурисио Лаксейро, своему любимому племяннику, заканчивающему медицинский факультет.

– Районы бедняков растут, – утверждал Хуан Манило.

– Да, у них даже нет воды и асфальта, не говоря уж о машинах и телевизорах, – социалист Камилло Ордо обратил внимание на отсутствие основных удобств.

– Мы живем, возможно, в самой богатой стране Латинской Америки. Так не должно быть. Паразиты высасывают соки из бедняков. Но разве, если раздать деньги тем, кто не умеет писать и читать, это как-то поможет?

– Но они же могут слушать и говорить.

– Многие из них – индейцы.

– Надо начать с нуля. Мы запланируем настоящую оккупацию. Забаррикадируем все входы и выбросим всех провокаторов и реакционеров. Завтра я сделаю листовки.

– Это самоубийство.

– Мы продолжим дело Боливара, Морелоса, братьев Каррера, Порфирио Диаса и Бенито Хуареса. Не говоря уж о Фиделе, Че и братьях Ортега. Patria libre y muerto![30]30
  Свободная Родина или смерть! (исп.)


[Закрыть] Лозунг Аугусто Сесара Сандино. Пусть он станет и нашим лозунгом!

Под конец все начали говорить одновременно, не слушая никого, кроме собственного голоса, и ничего, кроме своих аргументов. Орландо нашел себе место возле Ховины Понс, с которой постоянно чокался чем-то зеленым. Мино пошел домой.

Он прошел по темным улицам, в это время почти свободным от машин и шума. Голова все еще гудела от разных голосов. Он улыбался. Мино больше не был одинок. И все же чего-то не хватало. Или скорее так: было кое-что, чего не понимали другие. Кое-что, чем должен был помочь именно он. Он и Орландо. Но сначала нужно было послушать и разузнать.

Он пошел в самый большой парк. Небольшим зеленым холмом он возвышался между двумя большими зданиями, офисными центрами из стали и стекла. Мино отыскал себе скамейку почти в центре парка под бледным светом фонаря, покачивающегося на дереве. Он услышал кваканье лягушек в озере, а над ним стрекотали свои ночные серенады большие кузнечики.

Ничто, подумал он, ничто не заставит меня предать Марию Эстреллу. Он ужасно сожалел, что не отправился домой давным-давно, ведь он мог бы предотвратить трагедию. Вместо этого он счастливо проводил дни вместе с Орландо, пел и танцевал, занимался любовью с Ильдебрандой и ее подружками. Он вел себя по-свински. Четыре года. Четыре года – это так долго.

Они сказали, что он умер. То есть власти в этой стране считали его умершим. Прекрасно, значит, он был в безопасности. Но он никогда больше не сможет снова стать Мино. Никогда больше его не будут звать Мино Ахиллес Португеза. Единственное оставшееся на свете существо по фамилии Португеза – бабочка. Мино очень надеялся, что в джунглях их осталось еще много.

Мимо него, обнимаясь, прошла влюбленная пара. Он посмотрел в другую сторону и увидел на скамейке в глубине парка худую оборванную фигуру. Мино встал и осторожно подошел к скамейке. Он услышал глубокий храп. Не разбудив спящего, Мино засунул ему в карман купюру в сто боливаров.

– От Изидоро, от папы Маджико, – прошептал он еле слышно.

Через несколько недель Мино и Орландо стали зрителями весьма неприглядного спектакля, главными действующими лицами которого были специальные войска правительства. Среди студентов ходили слухи о том, что CCPR, нелегальная революционная партия, ведет секретную радиотрансляцию прямо возле кампуса. Автомобили с тайными агентами и разными прослушивающими устройствами прочесывали университетский район, но все было тщетно. Вещатель CCPR найден не был, студенты были взбудоражены. Но однажды все закончилось. В ряды посвященных затесался доносчик. Грузовики с вооруженными солдатами на борту, танки и минометы окружили двухэтажный кирпичный домик неподалеку от того места, где жили Мино и Орландо. Так они стали непосредственными зрителями разыгравшейся драмы.

Совершенно случайно именно в этот день к ним зашли студент юридического факультета Томбо Эстувиан и Ховина Понс. Томбо был членом CCPR, и когда он понял, что происходит, то сильно побледнел.

– В этом доме, – сказал он, – сидит Хуан Пескаль. Он ведет радиотрансляцию. Он самый смелый человек, который когда-либо входил в CCPR. Теперь все пропало. Они нашли радиостанцию, – он вцепился руками в оконную раму и чуть не потерял сознание.

Войска окружили здание. Выставили пушки, снайперы заняли свои позиции. Во всем районе наступила зловещая тишина, и вдруг ее пронзил громыхающий голос команданте:

– У тебя три минуты, чтобы выйти из здания с поднятыми руками! Сдавайся во имя демократии!

Демократия получила хороший ответ. Мино и его трое товарищей увидели, как окно на втором этаже внезапно распахнулось, мелькнула сталь и вспыхнули желтые язычки пламени. В ту же секунду команданте получил пулю в лоб, еще три солдата упали на землю, дрыгая испещренными пулями телами. Солдаты тут же обстреляли дом из автоматов. Они лежали по четверо за деревьями и кустами, у стены и за другими домами. Поднялся страшный шум, в воздухе засвистели пули, с дома посыпались камни, стекло, дерево и краска – не осталось ни одного целого окна. А потом все стихло.

– Йезус Мария! – простонала Ховина. – Он наверняка мертв.

Томбо Эстувиан сжал зубы так, что побелели челюсти, и вонзился ногтями в подоконник.

Вдруг они заметили какую-то тень, в этот раз на первом этаже, за которой раздались выстрелы. Попали ли выстрелы в кого-нибудь из солдат, неизвестно, но они вызвали новый круг бомбардировок: куски железа, кирпичной кладки и целые бревна отлетали от стен. С крыши покатилась черепица. Воздух вокруг дома стал плотным от порохового дыма. И тут выехал танк. На улицу упала целая стена. И снова наступила мертвая тишина.

В этот раз она длилась дольше. Все понимали, что от бедного Хуана Пескаля остались лишь мелкие кусочки. Орландо собирался уже принести бутылку кактусового ликера, чтобы они могли помянуть геройски погибшего Пескаля, как вдруг Ховина ухватила его за руку.

– Смотрите! – закричала она.

Наполовину разрушенная входная дверь распахнулась, и из дома вышел Хуан Пескаль. Согнувшись в три погибели, он бежал зигзагом, отстреливаясь от солдат. Потом в него попали; он весь сжался, но продолжал бежать до тех пор, пока его ноги не подогнулись под весом свинца от пуль в его теле. Он остался лежать в полуметре от коричнево-красного танка. Сидящие за панцирной броней заметили это, и страшная машина медленно двинулась вперед. То, что осталось от Хуана Пескаля, с трудом напоминало труп человека.

Все было кончено. Мино и его товарищи выпили ликера и с глубокой скорбью помянули погибшего.

– Они могут разрушить плоть и кости, но им никогда не разрушить саму идею, – хриплым голосом прошептал Томбо.

Мино постепенно расширял сферу своих научных интересов. Он изучал энтомологию и ходил на лекции по общей экологии. Эта тема настолько захватила его, что он погрузился во все книги, обсуждавшие баланс в природе, разрушение окружающей среды и значение сложных форм жизни в общем балансе. Утверждалось, что именно этому университету, в целом, имевшему очень хорошую репутацию, повезло заполучить одного из важнейших ученых по этой теме, а именно Константино Кастилло дель Круза. Мино был поглощен его лекциями, воспринимая каждое сказанное слово. Сеньора Кастилло дель Круза тоже преследовали власти: они утверждали, что на своих лекциях он вел коммунистическую пропаганду и одобрял подпольную деятельность.

– «Мировой банк», – говорил профессор на своих блестящих лекциях, – это уважаемое и величественное учреждение – стал одним из злейших врагов биологической целостности. Я бы мог привести бесконечное количество примеров, но удовлетворюсь лишь тремя. Во-первых, финансирование гигантского скандального проекта по строительству дамбы Nueva Esperanza в одной из соседних стран, прямо посреди наиболее уязвимой части джунглей. Без малейшего преувеличения можно сказать, что из-за этого проекта были навсегда утрачены сотни сортов деревьев, около тысячи уникальных растений, из которых тридцать четыре вида орхидей. Кроме того, исчезли несколько тысяч видов насекомых, семь видов известных беспозвоночных и по меньшей мере три вида млекопитающих. Общественная организация «Всемирный Фонд дикой природы», которой управляют карьеристы, бездушные монархи и принцы, даже пальцем не пошевелила, чтобы вмешаться в эту ситуацию. Они отвлекают внимание общественности, сосредоточившись на тиграх и пандах – больших млекопитающих, которых легко заметить. Во-вторых, «Мировой банк» стал одним из крупнейших преступников на планете из-за развития проекта Ferromangan Corporation. Ученые вычислили, что сырье для этого проекта закончится в течение ближайших десяти лет. К этому моменту из-за проекта появится пустыня величиной со среднюю латиноамериканскую страну, пустыня, на которой уже никогда не будет плодородной земли. И, наконец, в-третьих – рыболовный проект под названием Colectiva berbao. Гигантский проект, полностью профинансированный «Мировым банком», в результате которого ежегодно полностью истребляются более десятка видов рыб в океане. Итак, студенты. Это прямые последствия, которые не вызывают сомнений у ученых. А вот о вторичных последствиях мы знаем крайне мало. А они будут еще более катастрофичными, ведь мы говорим о полном разрушении баланса, на создание которого природа потратила миллионы лет. Таковы результаты недальновидных действий «Мирового банка». Сеньоры и сеньориты, обратите внимание: это лишь три примера из бесконечной, страшной цепочки событий, спровоцированных людьми, не имеющими ни опыта, ни знаний, но обладающих властью. К сожалению, мы с вами живем в той части мира, которую эти проблемы затронут в первую очередь, так как у нас есть дождевые леса и их потрясающие ресурсы. Идите и подумайте над таким вопросом: каким образом каждый из нас может использовать свои знания и свой интеллект для того, чтобы остановить такое развитие событий? А его нужно остановить.

Так учил Константино Кастилло дель Круз своих студентов.

Еще профессор расширял и прояснял на первый взгляд незначительные экобиологические связи, он называл их «сеньорами и сеньоритами». Он выставлял перед собой на кафедре стакан с коричнево-красной землей и прекрасное чучело птицы рода Gallus accitanus, редкой джунглевой курицы.

– Видите этот стакан с землей? Именно в этой земле содержится особенная бактерия. Она настолько необычная, что, если бы не она, вы бы не увидели эту прекрасную птицу. Ее бы просто не существовало на свете! Земля в этом стакане – образец почвы из региона Дьявольских гор. Эта земля уникальна, потому что она обладает необычным составом с включением особенных минералов. Вот так. Именно благодаря этим минералам развивается бактерия tetronyphaca. Эта бактерия, в свою очередь, вступает в особую связь с растением Thecla curasina, внешне ничем особо не привлекательным. Так. У этого растения есть одна особенность: его листьями питаются личинки стрекозы Sutina sutina, огромные рои которой те, кто бывал в Дьявольских горах, наверняка видели. Sutina sutina, сеньоры и сеньориты, основной корм джунглевых кур. Они живут только там, где водятся эти стрекозы. Но мы можем пойти еще на шаг дальше. Почти пятьдесят лет назад существовало племя индейцев под названием сингихива. В основном это племя питалось именно джунглевыми курами, эти птицы были для них незаменимыми. Племени сингихива больше не существует, оно уничтожено. Джунглевые куры пока существуют, но, скорее всего, исчезнут через десять лет. Ведь тогда, благодаря интенсивной обработке с самолета джунглей этого района против малярийных москитов, исчезнет бактерия tetronyphaca. Ядовитые вещества, убивающие личинки москитов, попадают в почву и весьма эффективно убивают эту бактерию. Стрекоза Sutina sutina исчезнет, потому что исчезнет растение Thecla curasina и ей будет больше нечего есть. А значит, исчезнет и Gallul accinatus. Студенты, посмотрите внимательно на эту птицу. Посмотрите внимательно на этот стакан. А потом посмотрите на самих себя. И, наконец, оглянитесь вокруг.

Так говорил Константино Кастилло дель Круз на своих лекциях.

Мино поддерживал переписку с Марией Эстреллой. Он делился с ней всеми своими мыслями, чувствами и идеями. И она писала ему в ответ, рассказывала о жизни в тюрьме, о маленьких и больших трагедиях, о жестоких муках, о слезах и об отчаянье. Она уверяла его, что у нее самой дела обстоят вполне неплохо. Она вела себя мудро, никого не раздражала, ни сокамерников, ни надзирателей. И дни шли своим ровным и вполне спокойным чередом. Она много читала и начала рисовать. Она отправила Мино много своих рисунков, которые он тут же оформил в самые красивые рамы и повесил на стену. Он считал эти рисунки выдающимися и писал ей, что все их очень хвалят и считают предметами искусства. Это было правдой. Томбо Эстувиан даже предложил организовать выставку.

Орландо и Ховина Понс нашли друг друга. Они начали встречаться, и Мино не упускал случая подразнить товарища. Ховина Понс изучала фармакологию.

– Моя любимая укротительница ядов, – так пел Орландо в душе. Он постоянно сочинял песни обо всем на свете.

Несколько раз Мино ездил в город у моря посмотреть на дом и навестить двух сеньор, проживающих там. Он сдал им дом на четыре года, а потом им придется съехать. Ведь через четыре года Мария Эстрелла выйдет из тюрьмы. Дамы хорошо следили за домом, ухаживали за растениями и собирали апельсины. К восхищению Мино, Мами в последнее время пошел в рост. Мино решил, что это хороший знак.

Однажды он отправился в долгий путь к Prision Blanca, ему хотелось посмотреть на то место, где Марии Эстрелле предстояло провести столько лет. Он обошел белые стены, надеясь, что хотя бы где-нибудь найдется крохотная щелочка, через которую он сможет заглянуть внутрь. Но щелочки не было. Мино посчитал тщедушные деревянные кресты на так называемом кладбище. Две тысячи четыреста девять. Под одним из них лежала Ванина Пинья.

Орландо и Мино все активнее участвовали в политических дискуссиях, их считали анархистами. Разобраться в различиях между CCPR, CCPR Negro, ACS, PTC, CTF, CST (m-l), «Красным фронтом» и бесчисленным количеством других групп левых было очень сложно. К тому же ни одна из этих групп не поднимала вопроса, который волновал Мино сильнее всего: очевидное пренебрежение Человеком других животных и растений. Мино думал, что однажды эти молодые радикально настроенные смелые студенты придут к власти и продолжат чествовать Человека и наделять его правом совершать любое бесчинство себе на благо. Так что ему необходимо не только разрушить существующую систему, но и уничтожить приоритет Человека.

Человек – ничтожный паразит, наихудшее создание на земле.

Мино спорил с другими, оттачивая свое мнение, развивая его, но в целом придерживаясь собственного мировоззрения. Рядом с ним были Орландо и Ховина Понс. Ховина, возможно, ненавидела сильнее всех.

В день восемнадцатилетия Орландо и Мино, который почти совпал, они устроили большую вечеринку. В баре «Улей» собрались более двадцати человек. Хозяину, сеньору Торпедо, хорошо заплатили, и он подал свои лучшие блюда. Там были жареный ягненок с зеленым перцем и сахарным луком, фаршированные дрозды, копченые сардины и самые лучшие фрукты этого района страны.