Текст книги "Мозаика"

8

8.30. СУББОТА

ОЙСТЕР-БЭЙ (ШТАТ НЬЮ-ЙОРК)

Под холодным и синим небом обширный клан Редмондов собирался в семейном гнезде, ожидая Джулию Остриан, чтобы разделить с ней скорбь. Они приезжали в лимузинах, седанах и спортивных машинах, пробираясь сквозь строй журналистов, которые настойчиво совали микрофоны в любое открывшееся окно автомобиля. Из-за того что перед внушительными коваными железными воротами репортеров и просто любопытных собралось великое множество, дорогу пришлось частично перекрыть ограждениями. Местная полиция и полиция округа Нассо регулировали перемещения толпы.

Представители прессы все прибывали, разгружались фургоны, громоздилось оборудование. Прошлой ночью в поздний час новость об ужасном убийстве сестры кандидата в президенты Крейтона Редмонда громом разнеслась по всей стране. Пресса заранее заготовила передовицы и с нетерпением ждала пресс-конференции, запланированной на полдень. Надеялись, что она будет драматичной, со сбивчивыми речами и бурными рыданиями, может быть, и единственная дочь убитой, слепая пианистка, поделится подробностями своего горя. А может, повезет, и она грохнется в обморок.

С дороги внизу фешенебельное поместье не было видно. Его территория простиралась по склону вдоль залива Остер-бэй на престижном северном берегу острова Лонг-Айленд – ветер, солнце и вечно меняющийся вид на залив. На двадцати пяти гектарах разместился особняк в стиле средиземноморского ренессанса с двумя выдержанными в том же стиле домами для приезжих, домом для детей размером в три раза меньше, с чайным домиком в духе палладио[16]16
  Архитектурный стиль, введенный итальянцем Андреа Палладио (1518 – 1580).


[Закрыть], с гаражом на двенадцать машин, теннисными кортами, бассейном и посадочной площадкой для вертолетов.

Обширный комплекс демонстрировал богатство и привилегированность, безмятежность и безопасность. Он назывался Арбор-Нолл[17]17
  Arbor Knoll означает «холм с беседкой, увитой плющом».


[Закрыть], поскольку на рубеже столетий, до того как известный архитектор Эддисон Мизнер построил пятидесятикомнатный особняк, весь склон был покрыт вековыми деревьями. Вскоре после Второй мировой войны основатель благосостояния семейства Редмондов, Лайл Редмонд, купил это имение с особняком из камня и мрамора. Ему требовался величественный стиль, шестиметровые потолки, огромные комнаты (одна гостиная занимала сто сорок квадратных метров), массивные камины, изысканные цветочные клумбы и бордюры, зеркальная гладь бассейна, который был бы центром внутреннего двора... все, что давало бы уют и удовольствие, но более всего демонстрировало бы миру его недавно обретенное богатство.

За последние полвека Арбор-Нолл почти не изменился, лишь иногда подвергаясь обновлению для поддержания изысканного вкуса полного благополучия. Он до сих пор охранялся частными охранниками, но теперь они подчинялись секретной службе, которая получила в свое распоряжение больший из двух гостевых домов в качестве командного пункта.

Когда кандидат в президенты находился в резиденции, около тридцати агентов прочесывали берег и леса, с трех сторон окружающие поместье. В обычной одежде и с наушниками раций агенты секретной службы также стояли на посту в будках на въезде для посетителей и у служебного входа.

Это величественное поместье с предметами роскоши и замечательной историей было живым сердцем семейства Редмондов. Данные опросов были против кандидата в президенты Крейтона Редмонда, но если бы он достиг успеха, Арбор-Нолл мог бы стать сердцем Америки.

* * *

9.30. СУББОТА

Предвыборная команда Крейтона Редмонда из десяти человек и дюжина его родственников – все влиятельные лица в юриспруденции и большом бизнесе – торжественно прошли в библиотеку главного дома. Он старался не привлекать родню к избирательной кампании, кроме, конечно, жены и детей, чтобы свести к минимуму неизбежные обвинения Редмондов в семейственности. Они поддерживали его, собирая средства и внося пожертвования. Для того чтобы собрать всех сегодня, у него была особая причина.

Библиотека была обставлена в мужском вкусе – богатая отделка из орехового дерева, мебель, обитая кожей, и огонь в большом камине. Аромат горящих поленьев наполнял воздух. Утренний свет проникал через высокие окна и отражался от переплетенных в кожу книг, к которым многие годы прикасались разве что с целью вытереть с них пыль. Дух власти заполнял комнату, и, как только предвыборный штаб и Редмонды нашли места, где сесть или встать, они глубоко вдохнули его, как можно дольше задержали в легких и с готовностью приняли важный вид, когда она потекла по их артериям.

Большая политика входит в привычку, даже когда отстаешь в предвыборной гонке.

– Вы прибавили целый пункт! – Это был специалист Крейтона по средствам массовой информации Марио Гарсиа, худой, жилистый человек с незапоминающейся внешностью и мозгами, не уступающими компьютеру. Он обратился ко всем собравшимся, но его глаза не отрывались от кандидата в президенты, ища одобрения.

Винс Редмонд, старший сын кандидата, пил коктейль «отвертка» и смотрел на отца. В тридцать с лишним лет острыми чертами лица и черными волосами он напоминал Крейтона в молодости. Он любил и боялся отца, но более всего его наполняла энергией мысль, что когда-нибудь он превзойдет нынешнего кандидата в президенты.

Занимая пост заместителя директора ЦРУ по разведке, Винс не годился для участия в отцовской кампании, поэтому он был одет неофициально – хлопчатобумажные брюки на фланелевой подкладке и простая рубашка. По той же самой причине он старался находиться на заднем плане. Джордж Буш (старший) тоже был директором ЦРУ, и, когда он шел на первый срок, горячо обсуждался вопрос о том, следует ли делать президентом бывшего шпиона. Кампания Буша успешно ответила на этот вопрос, но Крей-тон Редмонд не видел причины повторять аргументы.

Винс редко выступал на публике, но сейчас взял слово:

– Вы хотите сказать, что это вызвано убийством Маргерит?

– Совершенно верно, – ответил Марио Гарсиа с другого конца библиотеки, высоко подняв свою папку. – Ее смерть дает нам «фактор сочувствия». Это убийство освещается во всех новостях.

Он повернулся к кандидату, сидевшему за массивным ореховым столом:

– Мы начали опросы два часа назад. Предварительные результаты показывают, что вы поднялись до сорока процентов. Если повезет, мы получим еще пол-очка после пресс-конференции. Убийство в семье затрагивает чувствительные струны в душах избирателей. Это никого не оставляет равнодушным.

Лицо Крейтона Редмонда исказилось.

– Ее смерть – трагедия.

Но президентская кампания – это война, и, как только команда избавилась от шока, вызванного смертью Маргерит, они быстро стали придумывать, как использовать ее. Отеческое выражение, которое так ободряет избирателей, вернулось на его лицо. Обладая в свои пятьдесят с лишним лет средними ростом и комплекцией, в консервативном темном костюме, с начавшими седеть волосами и неиссякаемой энергией, он пользовался успехом среди электората, ориентированного на молодежь. В нем не было ничего выдающегося, пока он не вставал перед слушателями. Харизма превращала его в гиганта.

– Она делает вас обыкновенным человеком в их глазах, судья, – сказал человек из отдела массовой информации. – Убийство миссис Остриан было ударом, и мы все просто в ужасе от него. Но оно, по крайней мере, приносит хоть какую-то пользу.

– Понимаю, Марио. Спасибо вам. Вы отлично работаете.

Взгляд бывшего судьи Редмонда был решителен, и комната согревалась в лучах его непоколебимой уверенности. Он отметил успехи Марио. Это принесло удовлетворение лишь на один миг. Он выработал манеру одновременно хвалить и осуждать, высказывая похвалу, но при этом давая понять, что нужно сделать гораздо больше, чтобы ей по-настоящему соответствовать. Отличное средство для тех, кто, обладая талантом, энергией и умом, может идти до самого верха, но сомневается в себе.

– Но тебе нужно больше полутора пунктов.

Очевидная истина прозвучала из уст самого младшего брата кандидата, Брайса. В его голосе была нотка презрения. Всем известно, что его мало интересовали политика и политики.

Другой брат, Дэвид, пропустил шпильку Брайса мимо ушей.

– Правильно. Нам нужно намного больше, – выразил он озабоченность. – Дуглас Пауэрс все еще на пятнадцать пунктов опережает нас. Пятьдесят пять процентов, а до выборов всего три дня. Что у нас есть такого, что могло бы сбросить его с вершины? Мы ведь не хотим уподобиться Бобу Доулу в девяносто шестом году!

– А как насчет средств, которые вложили в платные средства информации? – спросил один из племянников. – И что пишет бесплатная пресса о вас и вашей программе?

Оплаченная реклама называлась платными средствами информации, а новости – бесплатными.

Крейтон Редмонд кивнул и повернулся к человеку, сидевшему справа от него:

– Уолт, что ты можешь ответить на это?

Главный стратег Уолт Миллер сказал:

– Мы нажимаем на все кнопки. – Усталость избороздила его лоб и щеки, забытая сигарета жгла пальцы. – Снижение налогов. Яростные протесты против раннего секса среди подростков и наркотиков. Защита прав собственности. Больше оружия для укрепления нашей роли единственной сверхдержавы в мире. Эта программа должна заинтересовать всех американцев и при этом не лишить нас базы поддержки. Она срабатывает. Но бесплатные средства информации соблюдают свой чертов нейтралитет, а мы опоздали купить эти выборы через обычные платные средства. Мы не подозревали, насколько далеко вперед ушла команда Пауэрса.

Он посмотрел на Крейтона Редмонда и выдавил из себя улыбку. Взгляд Крейтона дал разрешение на оглашение других плохих новостей. Стратег глубоко затянулся сигаретой, погасил ее, медленно выпустил облако дыма и подался вперед. Все взгляды обратились к нему. Сейчас наконец прозвучит то, чего многие боялись...

– Люди Дуга Пауэрса в течение года скупали по всей стране рекламные места на рынках среднего размера, обходя крупные города, где мы заметили бы подвох. Если бы мы увидели рекламные объявления, мы бы ответили своими. Но не только мы дали промах. Общенациональные средства массовой информации тоже не обратили на это внимания. Теперь мы знаем, что они давали объявления по телевидению и радио три-четыре раза в неделю, и их каждый раз видели и слышали около ста двадцати пяти миллионов американцев. Только представьте себе эти цифры! Они приберегали это для решающих колеблющихся штатов, причем без всякого ответа с нашей стороны. Они потратили десять миллионов долларов и создали мощный фундамент поддержки, а потом сохранили эту поддержку, продолжая промывать мозги с помощью своей рекламы.

Потрясенные, все хранили молчание.

– Жаль, что мы не догадались раньше, – пробормотал кто-то.

– Да уж. Сейчас мне только и остается, что промыть мозги, – согласился кто-то другой.

По библиотеке пронесся злой смешок.

Самый младший брат Брайс вдруг вышел из своей задумчивости и с возмущением воскликнул:

– Вы хотите сказать, что у них не было соперников? Вы не просто позади! Вы даже в игру еще не вступали!

– Я не верю, – проворчал его старший брат Дэвид. – Откуда вы знаете, что опросы точны? Они могут быть и неверными.

Дэвид был главным исполнительным директором гигантской сети «Глобал банкинг». Он построил финансовую консультационную корпорацию с нуля, начав с маленького нью-йоркского банка. Впоследствии он развил в себе такую хватку, что даже смерть мог превратить в прибыль или убыток. Цифры были его страстью.

Специалист по информации изложил Дэвиду краткие сведения об опросах и сделал вывод:

– Итак, мы опрашиваем восемьсот избирателей по всей стране. Выбираем их наугад, но пропорционально доли их штата в коллегии выборщиков. Я понимаю, что это выглядит нелепостью, но опрос всего восьмисот человек действительно в точности отражает мнения двухсот пятидесяти миллионов остальных – с погрешностью в три-четыре процента. Это было уже много раз доказано.

Брайс сделал выдох, его равнодушие к политике и усталость от хронической депрессии уступили место соревновательному инстинкту. Впервые за год он почувствовал всплеск интереса к жизни.

– Реклама Пауэрса обращалась к половине граждан страны трижды в неделю при полном отсутствии реакции с вашей стороны. Немудрено, что вы в проигрыше!

– А что если потрясти подноготную Пауэрса? – поинтересовался другой племянник. – Что-нибудь нехорошее в его прошлом наверняка найдется. Невозможно стать международным бизнесменом, а затем сенатором США и ни разу не замараться. Аферы. Проститутки. Взятки. Злоупотребление алкоголем или наркотиками. Неаккуратное присвоение чужой собственности.

– Мы ничего не нашли, – ответил им руководитель предвыборного штаба Джек Харт. – Был ранний брак и развод, но без детей. Они с бывшей женой остались друзьями. А теперь у него классическая американская семья – прелестная жена, двое малышей, собака, кошка, прицеп для семейного отдыха. В общем, мистер Непорочность.

Харт был ровесником Крейтона Редмонда и его одноклассником в Андовере и в юридической школе Гарварда. Угрюмо озираясь, он пил «кровавую Мэри».

– В любом случае я сомневаюсь, что это поможет. Многочисленные слухи о любовнице не повредили Джорджу Бушу, а претензии Полы Джонс во время выборов девяносто шестого года скатились с Билла Клинтона, как с гуся вода. Афера «Иран-контрас» не воспрепятствовала Бушу выиграть первый срок. Рассматривая все в комплексе, я не вижу ничего, что могло бы остановить Дуга Пауэрса за то время, что у нас еще осталось. – Он посмотрел на часы и уныло покачал головой: – Меньше семидесяти двух часов.

В библиотеке воцарилась тишина. Предчувствие неизбежного поражения накрыло всех словно саваном.

Руководитель штаба сделал большой глоток «кровавой Мэри» и вынес вердикт, который они уже много дней тайно обсуждали друг с другом:

– Мы проиграем.

Вспыхнули взаимные обвинения. В голосах все более слышались гнев, упреки и разочарование.

Комната, казалось, сотрясалась от эмоций, пока все вдруг не услышали странный звук. Он начался как глухой гул, а затем превратился в сдавленный смех.

Мрачные, злые, унылые, все обратили взоры на кандидата, сидевшего за большим столом. Крейтон Редмонд смеялся.

Все еще смеясь, он встал и оглядел их – штаб и семью. Они были верны ему, и многие из них несколько месяцев работали по двадцать четыре часа в сутки. И все-таки сейчас они смирились с поражением. Он знал, что их отчаяние не лишено оснований, и нужно было дать ему выход, высказать худшие и сильнейшие страхи. Ужас сковывает в темноте, но при свете дня уже не кажется таким непреодолимым.

Нарыв был вскрыт, и Крейтон должен убедить их отбросить пораженческие настроения. Перед ними стоят монументальные задачи, о которых они еще не знают. Ему нужно, чтобы они были умными, энергичными и верными. У него был план, который приведет его в Белый дом. Он навечно останется секретом, но благодаря команде он сработает.

Кандидат в президенты громко смеялся.

– Посмотрите на себя! Армагеддон еще не наступил! Мы не собираемся поднимать лапки вверх! – Он запрокинул голову и засмеялся еще громче.

Его братья Дэвид и Брайс ошарашенно наблюдали за представлением. Точно так смеялся их отец, запрокидывая голову с гривой седых волос, смеялся с таким же полным презрением к реальности.

Кулак Крейтона Редмонда обрушился на крышку стола.

– Вы не сдадитесь! Я знаю, что не сдадитесь. Посмотрите на себя, на эти вытянутые лица. Ведь вы не такие, вы – лучшие...

Брайс почти видел за этим столом старого Лайла Редмонда, слышал его страстные речи, видел суровое лицо. Все возможно, если много работать и дерзать. И все они – три брата – так и поступали.

Недоверчиво, но с восхищением Брайс смотрел, как Крейтон взывал к теням Оливера Уэнделла Холмса[18]18
  О. У. Холмс-младший (1841 – 1935) – член Верховного суда США (1902 – 1932). Считал свободу слова допустимой лишь в определенных пределах.


[Закрыть] и Авраама Линкольна, чтобы вдохновить всех на продолжение борьбы. Нахмурясь, он расхаживал вдоль стола, с силой сжимая руки за спиной. Все в комнате с ошеломлением слушали, а он напоминал о том, как его кандидатура, выдвинутая в идеально выбранное время, прошла первичные выборы и партийные собрания, вкатившись на съезд, как разогнавшаяся колесница, которую уже невозможно остановить.

Хотя и раньше некоторые члены Верховного суда подумывали над этой перспективой, но в двадцатом веке лишь один ушел в отставку, чтобы выдвигаться в президенты, – судья Чарлз Эванс Хьюз. Он совсем чуть-чуть проиграл Вудро Вильсону в 1916 году. Крейтон Редмонд со своей командой не собирался проигрывать. Не для того он покинул пожизненное место в высшем суде страны, чтобы оказаться неудачником. Избиратели изголодались по незапятнанному скандалами главе исполнительной власти, который повел бы государство в новое тысячелетие, и он был именно таким человеком.

Его голос звенел, когда он заканчивал свое выступление:

– Помните, что сказал Анвар Садат: «Нельзя быть реалистом, не веря в чудеса». Но чудеса также связаны с упорством и точным выбором времени. Мы прошли вместе долгий путь, и у нас еще есть три дня, чтобы повернуть ситуацию вспять. Никто не знает, что может произойти в эти три дня, но я верю – что-то произойдет. Если сейчас мы выйдем из гонки, у нас уже не будет возможности воспользоваться удачным моментом. Мы должны продолжать борьбу. Не останавливаться ни на минуту. Подумайте о том, что принесет победа на этих выборах стране и вашему будущему. – Он остановился, чтобы широко развести руки, как бы охватывая всех. – Будущему всех нас. Мы можем использовать наши идеи и, между прочим, извлечь из этого выгоду. Пропорциональный налог. Открытые рынки. Сокращение числа министров в правительстве. Строго конституционное толкование закона...

Волна оптимизма накрыла комнату. Люди ответили аплодисментами и приветственными выкриками. Сидевшие вскочили на ноги. Они помнили, что значили эти выборы. Значили для них... для всех них, для будущего. Плечи выпрямились. Сердца стали биться чаще. Крейтон Редмонд был их президентом. Человеком, который стоит выше других. Он хотел повести их в Белый дом, и они были с ним на каждом этапе борьбы за это.

9

Атмосфера в библиотеке была насыщена аурой победы, и Крейтон намеревался поддерживать ее в таком состоянии. Он дал возможность информационной команде изложить план последнего стремительного рекламного наступления – мощного и, с чем все согласились, потрясающе эффективного.

Секретарь Крейтона объявил программу его завтрашнего предвыборного турне по Калифорнии. Нужно максимально привлечь прессу и одновременно польстить избирателям этого важного штата. Крейтон должен был лететь на запад следующим вечером. Запланированное на целый день воскресное мероприятие будет демонстрировать приверженность семейным ценностям, при этом двое его младших детей и несколько кузенов должны будут собираться у заднего вагона на каждой остановке. Кандидат в вице-президенты Артур Фридман, находившийся в поездке по югу, должен присоединиться к Крейтону в Лос-Анджелесе к концу турне.

Наконец, ближе к окончанию утреннего собрания, Крейтон предложил руководителю своего штаба изложить переходный план, который должен был привести их к власти. Слушая его, собравшиеся улыбались. Они говорили о Белом доме с решительностью в голосе. Их страхи и сомнения улетучились – их лидер заслуживает победы. Он был лучшим. И поскольку он выбрал их, они были лучшими. Им оставалось только убедиться, что это подтвердят выборы.

Со своего места у стены Брайс Редмонд продолжал наблюдать за происходящим. Его обычная болезненная депрессия была несколько рассеяна возбуждением, царившим на встрече участников кампании, на лице появилась озадаченная улыбка. У него были редеющие рыжие волосы, умные голубые глаза и рот, который при необходимости мог выражать непреклонную решимость.

Брайс не был похож ни на одного из своих братьев с их быстро седеющими, по-ирландски черными волосами, карими глазами, ястребиными лицами и широкими плечами. Он был на пятнадцать сантиметров выше, одет в джинсы «Ливайс», голубую рабочую рубашку и серый пиджак «в елочку». На братьях – Крейтоне и Дэвиде – были дорогие костюмы и шелковые галстуки, подходящие для полуденной пресс-конференции.

Когда собрание разошлось, он остался. В глубине души Брайс был растерян. Убийство их единственной сестры Маргерит поразило его. Он был самым младшим из родственников, на два года моложе Маргерит – ему исполнилось сорок пять. Когда-то они были очень близки. Смерть сестры потрясла его не только потому, что он любил ее, – впервые смерть перестала быть чистой теорией.

Они с Маргерит были бунтарями, тогда как Крейтон и Дэвид избрали стези, которые приготовил им отец: Крейтон пошел в юриспруденцию, а Дэвид – в банковское дело. Старый Лайл решил, что каждой семье нужны юрист и банкир. С другой стороны, врачи были просто наемными работниками. Ни один врач не смог заработать приличного состояния, законно занимаясь медициной. Еще хуже дело обстояло с учителями, учеными, преподавателями и артистами всех мастей. Лайл был в этом твердо уверен.

И все-таки Брайс пошел своим путем. Двадцать пять лет назад он разглядел будущее в компьютерах. Отец и братья говорили, что он сошел с ума. Его заело, и он, опустошив свой небольшой доверительный фонд, собрал звездную команду молодых компьютерных гениев и основал программистскую фирму. Два года он вел дела с прибылью, а через пять лет образовал отделение, занимающееся компьютерным оборудованием.

Теперь его компания «Редмонд системз» конкурировала с «Майкрософт» и «Ай-би-эм», и он получал столько денег, что не знал, куда их деть. К несчастью, у него при этом пропала любовь к жизни. Фирме «Редмонд системз» теперь нужны были менеджеры, а не предприниматель. Это угнетало его. Он жаждал новой задачи, за решение которой стоило бы браться, встав утром с постели.

– Бедная Маргерит, – сдержанно покачав головой, сказал Крейтон Редмонд, выходя с сыном Винсом и Дэвидом из библиотеки. – Ужасная смерть. Такая трагедия. Нам всем ее будет недоставать. Ты идешь, Брайс?

Брайс оторвался от стены.

– "Нам ее будет недоставать"? «Такая трагедия»? И это все? Крейтон, ты чертовски бесчувственный человек. Наша единственная сестра? Умерла? Бог ты мой – убита.

– Не богохульствуй, Брайс, – шутливо пожурил его Дэвид. – Никто не знает, когда нас слушает кардинал.

Крейтон ответил, и голос его звучал искренне:

– Прости, Брайс. Я потерял контакт с Маргерит, когда она с головой погрузилась в карьеру бедной Джулии, но это не оправдание. Я не так выразился. Это все из-за напряжения последних дней. Потеря Маргерит велика, и мне действительно ее будет ужасно не хватать. И всем нам тоже. Но тебе более всего. Может, тебе не стоит идти с нами в бар?

– Мне нужно выпить.

Дэвид ослабил узел галстука:

– Поддерживаю.

Помирившись так же быстро, как поссорились, братья двинулись к дверям.

Крейтон разглядывал Брайса.

– Ты сбросил вес, братишка?

– Немного. Думаю, в самый раз.

Потерял он много – почти четырнадцать килограммов. Вес исчезал вместе с аппетитом. Брайс слышал, что это следствие депрессии.

Крейтон улыбнулся:

– Тебе скучно. И больше ничего. Поговорим об этом в баре. Сын, пойдешь с нами?

Винс почтительно слушал, но, как обычно, говорил мало.

– Я лучше свяжусь с офисом. Отец, я обойдусь без бара и встречусь с тобой, как договорились, в убежище.

– Я там буду, – кивнул Крейтон.

Винс взял сигару и вернулся обратно в библиотеку, где на столе стоял телефон и горел свет. Братья двинулись в соседний зал – двое меньших ростом в своих костюмах с Сэвил-роуд[19]19
  Улица в Лондоне, где расположены ателье дорогих мужских портных.


[Закрыть] и Брайс в джинсах и пиджаке «в елочку». Каждый из них источал один и тот же запах власти и своего высокого предназначения.

– Сколько еще осталось до прилета Джулии? – спросил Дэвид.

Крейтон посмотрел на свой «Ролекс».

– Ее «Конкорд» прибывает в аэропорт Кеннеди в девять двадцать. Я послал двоих агентов забрать ее. Они должны встретить ее на посадочной полосе и привезти прямо сюда. Журналисты не смогут взять у нее интервью, так как она будет надежно укрыта за тонированными стеклами одного из семейных лимузинов.

– Неудивительно, что ты любишь секретную службу, – хихикнул Дэвид. – Это так удобно.

Они проходили по коридору мимо комнат, стены которых украшали живописные полотна стоимостью в миллионы долларов. Музейные статуи и вазы стояли на столах и в сводчатых нишах. И везде были цветы – большие и маленькие букеты от множества друзей и сочувствующих.

В фойе и в длинных коридорах играли и шумели дети, а в гостиной собрались взрослые – семья, близкие друзья, а также члены местного прихода: преподобный Джером О'Коннел, отец Фехтман, сестра Мэри-Маргарет и сестра Мэри-Элис. На высоком диване в окружении родственниц сидела Алексис, жена Крейтона. Ее опрятные седые волосы были уложены в виде шлема, в руках она держала чашку кофе, в который почти наверняка была добавлена, как обычно, капля бурбона.

Алексис рассказывала о своих недавних благотворительных мероприятиях в различных фондах, школах и больницах. Она показала на свои туфли от Феррагамо:

– Эти туфельки, дорогие дамы, прошли больше миль, чем любой ваш автомобиль!

Братья миновали зал, направляясь в западное крыло, где располагался главный бар со слугой-барменом в белом пиджаке, который стоял за высокой стойкой из красного дерева, до блеска натирая и без того сияющие стаканы. Стены, потолок и пол бара были отделаны камнем, возраст которого, казалось, измерялся столетиями. Камень был искусственный, его изготовили в начале 1900-х годов. К известково-цементной смеси добавили двууглекислый натрий, чтобы получить царапины и выемки, характерные для камня почтенного возраста. Это была искусная работа, посетителям казалось, что в атмосфере витает запах английского мха и боковым зрением можно уловить блеск рыцарских доспехов.

Из окна бара было видно, что во дворе под дубом стоял агент секретной службы, внимательно оглядывая окрестности. Темные очки подчеркивали его суровую бдительность.

Брайс смотрел на него, размышляя о том, что Редмондов, при всем их благосостоянии и привилегированности, пугало присутствие среди них кандидата в президенты. Им казалось, что сама атмосфера вокруг Крейтона была какой-то разреженной. От него веяло чем-то королевским, словно горностаевая мантия окутала его будущее... и их тоже. Секретная служба была словно дворцовая стража, она проверяла во имя безопасности даже бакалею, доставлявшуюся в поместье. Когда Крейтон во время своей кампании ездил по стране, агенты опечатывали уже за неделю целые этажи в гостинице. Где бы он ни был, каждый день ему звонили из Овального кабинета так же, как и другому кандидату, чтобы держать в курсе текущих событий.

Человек, не вовлеченный в это ревностное служение, быстро начинал понимать, насколько высоко страна ценит президентскую должность. Даже мультимиллиардер не может купить ее. Власть нужно заслужить. В деяниях Крейтона было нечто, чем не мог не восхищаться даже Брайс.

Братья заказали по «кровавой Мэри». Как только выпивка была готова, Дэвид попросил бармена выйти. Предстоял деловой разговор.

– Я думал о доверительных фондах, – сказал Дэвид, когда дверь закрылась, – которые мама дала нам. Я буду настаивать, чтобы Джулия вернула нам управление фондом Маргерит. Маргерит никогда ничего с ним не делала. Ее лишь забавляла мысль, что она может что-то сделать, если захочет. Какой дрянью она все-таки порой была! – Он выпил свой коктейль и посмотрел на младшего брата: – Пойми меня правильно, Брайс. Мне будет не хватать сестры, как и всем нам. Воспоминания о детских забавах и прочее. Ты был слишком молод, чтобы знать, что у нее были недостатки.

– Пусть все поймут тебя правильно, – холодно сказал Брайс. Дэвид никогда не менялся. Все вокруг существует для Дэвида и его денег.

– Джулия не должна повредить тебе, – поспешно сказал Крейтон, упреждая очередную сердитую реплику Брайса, который, казалось, вышел из подавленного состояния, одолевавшего его столько месяцев. – Ее заботит только рояль. Видимо, она унаследовала это чудачество от Джонатана. Старый Дэн Остриан любил свою «культуру» и не дал Джонатану стать бизнесменом. Поэтому имеет смысл взять на себя управление ее деньгами. И я планирую держать ее здесь, пока она не придет в себя. Маргерит превратила ее в беспомощного младенца. Оставить ее жить одну опасно. Девчонка может упасть с каких-нибудь ступенек и сломать себе шею. И любой мошенник в городе сможет держать ее в своей власти.

– Очередная смерть может сильно снизить твою популярность, – в полушутливой манере сделал вывод Дэвид. – Слишком много несчастных случаев – и кандидат уже выглядит слабым. Кажется, что он притягивает беду.

– Спасибо, – закатил глаза Крейтон. – Это, конечно же, утешает.

– Очень рад. Луч света в темноте.

Но Крейтон знал, что Дэвид прав. Оставив Джулию здесь, он надеялся предотвратить новые проблемы, потому что, скорее всего, их, в отличие от смерти Маргерит, не обернешь себе на пользу. Братья обменялись улыбками. Они поняли друг друга.

Дэвид опустил стакан, и его голос стал жестким.

– Если, допустим, ты победишь, нужно будет сразу же провести законопроект, чтобы помочь семье. Боже мой, какие с нас будут драть налоги за имение, когда старик уйдет! Клинтоновский законопроект о землевладении лишь обозначил проблему. Это будет удар по всем нам, когда придется платить налоговой службе, по крайней мере, восемьсот миллионов долларов.

Крейтон сразу посерьезнел.

– Знаю. Это стоит во главе моей повестки дня. Сенатор Бивер готовит черновой вариант...

Брайс лениво слушал. Но теперь, когда Крейтон рассказывал о своих планах и приводил подробности других законопроектов, которые он планировал протащить, Брайс вдруг понял, что Крейтон говорил так, будто знал – действительно знал,– что выиграет. Это было видно по его уверенной манере держаться. Крейтон был прагматиком. Он доказал это в Верховном суде и на кровавых полях сражений Вьетнама...

– Крейтон?

Крейтон нахмурил брови:

– Что, Брайс? Тебе еще что-то не нравится?

Брайс возбужденно подался вперед. Он ощутил озноб, как будто снова стал ребенком, а его старшие братья просто заперли его в чулане.

– Твой специалист по опросам сказал нам, что победа на этих выборах для тебя невозможна. – Он сделал паузу, пытаясь найти правду в темных глазах брата. – Ведь твоя зажигательная речь в библиотеке, вернувшая войска в окопы, не была пустым сотрясением воздуха, так? Ты рассчитал способ, который приведет к победе. – Неожиданный прилив самолюбия охватил Брайса. – Сукин сын! Как ты собираешься вытянуть все это? Может, расскажешь?

Крейтон хихикнул:

– Есть кое-что такое, чего тебе знать не положено, братишка. Правильно, Дэвид?

Дэвид прогрохотал в ответ:

– Он и мне не расскажет, Брайс. Сукин сын, он держит весь план в секрете. Если все получится, новое столетие станет свидетелем политического переворота. – Он улыбнулся. – И я держу пари, что получится.