Текст книги "Штамм. Закат"

Флэтлендс

Флэтлендс – район на южном берегу Бруклина, между Канарси и прибрежным Морским парком. В течение двадцатого века Флэтлендс, как и многие другие районы Нью-Йорка, претерпел серьезные демографические изменения. Ныне районная библиотека предлагала большой выбор книг на креольском французском языке для жителей гаитянского происхождения и иммигрантов из других карибских стран, плюс ко всему здесь – по согласованию с местными иешивами – были организованы курсы чтения на идише для детей ортодоксальных евреев.

Магазинчик Фета занимал скромное помещение на первом этаже в торговом ряду на улочке, пересекавшей Флэтлендс-авеню, – прямо за углом. Электричества не было, однако старенький телефон исправно подавал сигнал вызова. Передняя часть магазинчика использовалась в основном как склад и не предназначалась для обслуживания случайно забредающих покупателей; в сущности, вывеска с изображением отвратительной крысы была призвана отпугивать любителей разглядывать витрины. В глубине магазинчика располагались мастерская и гараж. Именно сюда сгрузили самые важные вещи из подвального арсенала Сетракяна: книги, оружие и всякие полезные приспособления.

Эф не преминул отметить сходство между подвальным арсеналом Сетракяна и мастерской Фета. Врагами Василия были грызуны и насекомые, по этой причине все пространство здесь заполняли клетки, телескопические шесты со шприцами на конце, «волшебные палочки» и шахтерские шлемы для ночной охоты. Имелись здесь и рогатины для ловли змей, стеки, подобные тем, которыми пользуются дрессировщики, нейтрализаторы запахов, бесшумные пистолеты, пуляющие стрелками, даже метательные сети. А еще коробки с разнообразными порошками, ловчие перчатки и многое другое. Рядом с крохотной раковиной находилась небольшая лабораторная зона с простейшим ветеринарным оборудованием для забора крови и образцов тканей у пойманных животных.

Единственной необычной для такого места деталью было изрядное количество журналов «Недвижимость», разложенных стопками возле кочковатого массажного кресла. Там, где кто-нибудь другой хранил бы тайный запас порнухи, припрятанной от чужих глаз в мастерской – где же еще? – Фет держал именно это.

– Мне нравятся картинки, – пояснил он. – Дома на фоне синеватых сумерек, теплый свет в окнах. Так красиво… Все пытаюсь представить себе, какую жизнь могли бы вести люди в таких домах. Счастливые люди, должно быть…

В мастерскую вошла Нора. Она решила сделать перерыв в разгрузке вещей и сейчас жадно пила воду из пластиковой бутылки, уперши руку в бедро. Фет передал Эфу тяжелую связку ключей.

– Три замка на передней двери, три на задней. – Он показал, в каком порядке ключи располагались на связке. – Эти отпирают шкафы, если двигаться слева направо.

– Куда это ты собрался? – спросил Эф, когда Фет двинулся к дверям.

– Старик отрядил меня кое-что сделать.

– Захвати нам какой-нибудь готовой еды на обратном пути, – попросила Нора.

– Да, были времена, – усмехнулся Фет, направляясь ко второму микроавтобусу.

Сетракян принес Фету какую-то штуку, которую вывез с Манхэттена, – всю дорогу старик бережно держал ее на коленях. Небольшой предмет, тщательно завернутый в тряпицы. Старик передал сверток Фету.

– Вам придется вернуться под землю, – сказал он. – Пожалуйста, найдите трубопровод, который ведет на материк, и перекройте его.

Фет кивнул. Просьба старика была для него равноценна приказу.

– Я пойду один? – спросил он. – Почему?

– Вы знаете эти тоннели лучше кого бы то ни было. А Закарии нужно побыть с отцом.

Фет опять кивнул:

– Как там малыш?

– У него сейчас на первом месте страх, – вздохнул Сетракян. – Унизительный страх перед чудовищными обстоятельствами жизни. Перед ужасом новой реальности. А на втором месте… ему просто unheimlich – жутко от неестественности происходящего. Я имею в виду его мать. Она родная и чужая одновременно. Это вселяет в него мучительное беспокойство. Оно и тянет к матери, и вместе с тем отталкивает от нее.

– То же самое можно сказать и о докторе.

– Все правильно. Теперь о задании. Вы должны действовать быстро. – Сетракян показал на сверток. – Таймер даст вам три минуты. Всего три минуты.

Фет заглянул в промасленные тряпки: там лежали три динамитных патрона и маленький механический таймер.

– Боже святый! – воскликнул Василий. – Это вроде как таймер для варки яиц.

– Так и есть. Образца тысяча девятьсот пятидесятых. Аналоговый. Видите ли, аналоговые устройства не дают сбоев. Взведите его, повернув до отказа вправо, а затем бегите. Там внизу есть коробочка, она даст искру, и патроны сдетонируют. Три минуты. Ровно столько готовится яйцо всмятку. Как думаете, вам удастся быстро найти укрытие?

– А почему бы и нет? – кивнул Фет. – Не вижу причин сомневаться. Давно вы собрали эту штуковину?

– Прошло уже немало времени, – сказал Сетракян. – Но она сработает.

– И вы держали это… у себя в подвале?

– Взрывоопасные материалы я хранил в задней части подвала. Там есть небольшая потайная камера. Закрывается герметично, стенки из бетона и асбеста. Ни один городской инспектор не заметит. И ни один пронырливый крысолов.

Фет кивнул – наверное, уже в десятый раз. Он аккуратно завернул взрывчатку и сунул сверток под мышку. Затем, подойдя к Сетракяну совсем близко, зашептал доверительным тоном:

– Будьте со мной откровенны, профессор. Я хочу сказать: зачем оно – все то, что мы делаем? Вероятно, я чего-то не понимаю, но я не вижу способа все это остановить. Затормозить – да. Но истреблять их одного за другим – все равно что пытаться передушить всех крыс в городе голыми руками. Чума распространяется слишком быстро.

– Пока это действительно так, – согласился Сетракян. – Нам нужно найти более эффективный способ истребления. Тем не менее я не верю, что Владыка обрадуется, если заражение будет расти экспоненциально.

Фет переварил заумное слово и опять-таки кивнул.

– Бурно распространяющиеся болезни выгорают. Примерно это же говорил доктор. Сказывается нехватка хозяев.

– Именно так, – устало подтвердил Сетракян. – Наверное, есть какой-то более обширный замысел. В чем он заключается… надеюсь, нам никогда не придется это узнать.

– Что бы там ни было, – Василий похлопал по свертку под мышкой, – можете на меня рассчитывать. Я всегда буду на вашей стороне.

Сетракян подождал, пока Фет заберется в кабину микроавтобуса и отправится в путь. Ему нравился этот русский, хотя старик и подозревал, что крысолов слишком уж увлекается самим процессом убийства. Есть мужчины, которые словно бы расцветают среди хаоса. Их называют героями или негодяями, в зависимости от того, на чьей они стороне – победивших или проигравших в войне, но, пока не прозвучит призыв к оружию, они остаются нормальными парнями, которым просто не хватает активных действий, парнями, которые страстно ищут любую возможность расстаться с рутиной обыденной жизни, сбросить ее, как кокон, и добиться настоящего признания. Они чувствуют, что им уготована особая судьба, что они достойны гораздо большего, но только когда все вокруг начинает рушиться, эти люди становятся настоящими воинами.

Фет был одним из таких. В отличие от Эфраима Василий не мудрствовал о своем призвании или своих деяниях. При этом он не был ни глупым, ни равнодушным – совсем наоборот. Фет обладал острым инстинктивным умом и был прирожденным тактиком. Выбрав курс, он никогда не сбивался с него. И никогда не останавливался на полпути.

Василий являл собою великолепного союзника. Очень важно иметь на своей стороне такого человека – в ожидании момента, когда Владыка наконец объявит цену всему происходящему.

* * *

Сетракян вернулся в магазинчик и раскрыл небольшую коробку, битком набитую скомканными пожелтевшими газетами. Разворошив бумагу, он бережно извлек из коробки некий стеклянный химический сосуд, что-то вроде реторты. Она уж точно лучше смотрелась бы в кухне алхимика, чем в современной лаборатории.

Зак стоял рядом, грызя последний батончик гранолы. Он отыскал где-то серебряный меч и сейчас взвешивал его на руке, обращаясь с оружием с подобающей осторожностью. Меч оказался на удивление тяжелым. Зак потрогал искрошившуюся кайму нагрудной пластины доспеха, сделанной из толстой звериной шкуры, конского волоса и древесной смолы.

– Четырнадцатый век, – пояснил Сетракян. – Время, когда Оттоманская империя только сформировалась. Эпоха черной смерти. Посмотри на оплечье.

Сетракян указал на часть доспеха, когда-то прикрывавшую горло ее владельца до самого подбородка.

– В четырнадцатом веке оно принадлежало охотнику на вампиров, время не сохранило его имя. Музейный экспонат, в современном мире практического смысла не имеет. Но я не смог оставить его там.

– Семь столетий назад? – переспросил Зак, пробежавшись кончиками пальцев по хрупкому доспеху. – Такая старина? Если они так долго живут среди нас и если они такие сильные, то почему они прячутся?

– Сила явленная – это сила убавленная, – пояснил Сетракян. – Истинно сильный оказывает влияние неявно, неощутимо. Кое-кто сказал бы, что видимая вещь – вещь уязвимая.

Зак внимательно рассмотрел край нагрудной пластины, где на шкуре было выжжено клеймо в виде креста.

– Они дьяволы? – спросил мальчик.

Сетракян не знал, как ответить.

– А что ты сам думаешь?

– Думаю, это зависит…

– От чего?

– От того, веришь ли ты в Бога.

– Полагаю, ты совершенно прав, – кивнул Сетракян.

– Ну а вы? – спросил Зак. – Вы верите в Бога?

Авраам вздрогнул, но понадеялся, что мальчик этого не заметил.

– Вера старика мало что значит. Я принадлежу к прошлому. Ты – будущему. Во что ты веришь?

Зак переместился к ручному зеркалу с амальгамой из чистого серебра.

– Мама говорила, что Бог создал нас по Своему образу и подобию. И Он сотворил все на свете.

Сетракян кивнул, понимая, что в ответе кроется вопрос.

– Это называется парадоксом. Когда две верные посылки вступают в противоречие. Обычно это означает, что одна посылка ложная.

– Но почему тогда Он сотворил нас такими… что мы можем превращаться в них?

– Тебе нужного спросить Его самого.

– Я спрашивал, – тихо признался Зак.

Сетракян удовлетворенно мотнул головой и похлопал мальчика по плечу.

– Мне Он тоже ни разу не ответил. Иногда нам ничего не остается, как отыскивать ответы самим. А порой мы их так и не находим.

Тема была весьма щекотливая. Старый профессор довольно редко общался с детьми, и все же многое в Заке привлекало Сетракяна. Мальчик отличался несомненной любознательностью и серьезностью, что хорошо характеризовало его поколение.

– Я слышал, ребятам в твоем возрасте нравятся ножи, – сказал Сетракян.

Он отыскал нож и преподнес его Заку. Это была хорошая вещь – складишок с десятисантиметровым серебряным лезвием и коричневой костяной рукояткой.

– Ух ты!

Зак разобрался с механизмом блокировки, закрыл нож, потом снова открыл.

– Наверное, я должен сказать об этом папе. Нужно убедиться, что все правильно.

– Полагаю, ножик отлично поместится у тебя в кармане. Ну-ка попробуй.

Сетракян проследил, как Зак сложил нож и засунул его в карман штанов.

– Вот и хорошо. У каждого мальчика должен быть свой ножик. Дай ему имя, и он будет твоим навеки.

– Дать ему имя? – удивился Зак.

– Так всегда следует поступать с боевыми предметами. Нельзя доверять оружию, если не можешь назвать его по имени.

Зак рассеянно похлопал себя по карману с ножом.

– Тут придется подумать.

В комнату вошел Эф. Увидев Зака рядом с Сетракяном, он почувствовал, что между ними произошло что-то важное, что-то очень личное.

Рука Зака глубоко зарылась в карман, но мальчик ничего не сказал.

– На переднем сиденье микроавтобуса лежит бумажный пакет, – сказал Сетракян. – Там сэндвич. Нужно набираться сил.

– Опять с вареной колбасой? – скривился Зак. – Ни за что.

– Приношу извинения, – склонил голову Сетракян, – но в супермаркете сэндвич продавался по акции. Причем он был последний. Я еще добавил сверху очень неплохой горчицы. В пакете ты также найдешь два весьма приличных кекса «Дрейке». Ты мог бы одним насладиться сам, а второй принести мне.

Зак кивнул и направился к выходу.

– Когда заберешься в микроавтобус, запри дверцы, – напомнил Эф сыну, взъерошив ему волосы.

– Я знаю…

Гудвезер проследил, как Зак вышел из здания, подбежал к микроавтобусу, припаркованному непосредственно возле дверей, и залез на пассажирское сиденье.

– Вы в порядке? – спросил Эф у Сетракяна.

– В целом неплохо. Вот, смотрите, у меня есть кое-что для вас.

Сетракян вручил Эфу ящичек из лакированного дерева. Эф откинул крышку и увидел внутри «глок» – вычищенный, в хорошем состоянии, разве что серийный номер спилен. Вокруг пистолета были аккуратно утоплены в поролоне пять обойм.

– Это, на мой взгляд, в высшей степени нелегальная вещь, – сказал Эф.

– И в высшей степени полезная. Имейте в виду, пули серебряные. Специально изготовленные.

Эф вынул оружие из ящичка, повернувшись так, чтобы Зак ни под каким углом не смог увидеть пистолет из микроавтобуса.

– Чувствую себя Одиноким Рейнджером, – сказал он.

– Рейнджер боролся за правое дело. Вот только ему не хватало пуль с разрывными наконечниками. Эти пули, войдя в тело, распадаются на части, словно бы взрываются. Если попасть в стригоя, в любое место его туловища, – дело сделано.

Передача лакированной коробки из рук в руки походила на торжественную церемонию.

– Наверное, Фету тоже нужен такой, – предположил Эф.

– Василий предпочитает гвоздезабивные пистолеты. Он более склонен к физическому труду.

– А вы предпочитаете меч.

– В бедственные времена, такие, как сейчас, лучше держаться того, к чему привык.

В комнату вошла Нора, заинтересованная странным оружием.

– У меня есть еще кое-что, – сказал Сетракян. – Серебряный кинжал средней величины. Я думаю, доктор Мартинес, он вам прекрасно подойдет.

Нора кивнула, засовывая руки в карманы:

– Это единственная драгоценность, которая мне сейчас по-настоящему нужна.

Эф уложил пистолет в ящик и закрыл крышку. В присутствии Норы вопрос использования оружия показался не таким уж сложным.

– Как вы думаете, что произошло тогда на крыше? – спросил он Сетракяна. – Почему Владыка выжил в лучах солнца? Значит ли это, что он отличается от остальных?

– Без сомнения, отличается. Он ведь их всех и породил.

– Это понятно, – кивнула Нора. – И мы теперь знаем – даже слишком хорошо знаем, ведь опыт дался нам большой кровью, – как появляются на свет новые поколения вампиров. Удар жалом, заражение и так далее. Но кто сотворил первых вампиров? И каким образом?

– Вот-вот, – подхватил Эф. – Как получилось, что сначала появилась курица, а не яйцо?

Сетракян отнял от стены свою трость с набалдашником в виде волчьей головы и оперся на нее.

– Я полагаю, что ключ – в происхождении Владыки.

– Ключ к чему? – спросила Нора.

– Ключ к его уничтожению.

Некоторое время Эф и Нора молчали, переваривая услышанное. Наконец Эф спросил:

– Значит… вы что-то знаете?

– У меня есть теория, – ответил Сетракян, – которая подтверждается, хотя бы частично, тем, что мы видели на крыше. Но я не хотел бы ошибиться, потому что ложный шаг увел бы нас в сторону, а мы все хорошо знаем, что время – это струйка песка и песочные часы отныне переворачивает не человеческая рука.

– Если солнце не уничтожило эту Тварь, то, вероятно, серебро тоже не справится, – сказала Нора.

– Тело хозяина покалечить можно. Его можно даже убить, – возразил Сетракян. – Эфраим нанес ему серьезное увечье. Но вы, конечно, правы. Нельзя исходить из того, что серебра будет достаточно.

– Вы говорили о других, – напомнил Эф. – Говорили, что изначально Патриархов было семеро. Владыка и еще шесть – трое в Старом Свете, трое в Новом. Как они вписываются в эту картину?

– Вот над этим я и сам все время размышляю.

– Нам известно хотя бы, заодно ли они с Владыкой? Полагаю, что заодно.

– Совсем наоборот, – сказал Сетракян. – Они против, беззаветно и полностью. В этом я абсолютно уверен.

– А как их сотворили? Эти существа появились на свет одновременно с Владыкой? Тем же манером, что и он?

– Не могу вообразить другой ответ на этот вопрос. Да, одновременно и тем же манером.

– А что говорит фольклор о первых вампирах? – спросила Нора.

– В сущности, совсем немногое. Некоторые исследователи пытались связать их с Иудой или с историей Лилит, но все это скорее популярная ревизионистская литература. И тем не менее… есть одна книга. Один источник.

Эф огляделся:

– Вы только покажите коробку, я достану.

– Этой книги у меня пока нет. Той самой книги, которую я пытался раздобыть бо́льшую часть своей жизни.

– Дайте-ка угадаю, – сказал Гудвезер. – «Руководство охотника за вампирами по спасению мира».

– Близко. Она называется «Окцидо люмен». В буквальном переводе – «Я убиваю свет». Или в широком смысле – «Падший свет».

Сетракян вытащил каталог аукциона «Сотбис» и открыл на заложенной странице.

Книга значилась в каталоге, однако в том месте, где полагалось быть картинке, фигурировала лишь рамка с надписью: «ИЗОБРАЖЕНИЯ НЕТ».

– О чем она? – спросил Эф.

– Трудно объяснить. А еще труднее принять объяснение. За годы преподавания в Венском университете я, по необходимости, стал свободно разбираться в разных оккультных системах: Таро, Каббале, Енохианской магии… Я старался досконально изучить любые вещи, которые помогли бы понять фундаментальную проблему, стоявшую передо мной. Это все очень трудные предметы, и их нелегко было совместить с моей насыщенной учебной программой, однако по определенным причинам – я не вправе сейчас их оглашать – университет оказал мне весьма щедрое покровительство. Именно в те годы я впервые услышал об «Окцидо люмен». Как-то ко мне явился один книготорговец из Лейпцига и предъявил набор черно-белых фотографий. Невысокого качества зернистые изображения нескольких книжных страниц. Требования его были просто возмутительны. К тому времени я уже приобрел у этого торговца изрядное количество гримуаров,[13]13
  Гримуар – книга, описывающая магические процедуры и заклинания для вызова духов или содержащая еще какие-либо колдовские рецепты.


[Закрыть] и за некоторые он истребовал весьма приличные деньги, но в данном случае запрошенная сумма была настолько неприличной, что становилось смешно. Я провел кое-какие исследования и установил, что меж ученых широких взглядов эта книга считалась неким мифом, мистификацией или же вовсе подделкой. Литературным аналогом городской «страшилки». Говорили, что в этом томе содержится прямое указание на истинную природу и происхождение всех стригоев, но, что еще важнее, там есть имена всех семерых Изначальных Патриархов… Три недели спустя я приехал в магазин того книготорговца – весьма скромное заведение на улице Налевски. Магазин был закрыт. От книготорговца я больше не получал никаких известий.

– Эти семь имен… Среди них должно быть и имя Сарду? – спросила Нора.

– Непременно, – ответил Сетракян. – А если мы узнаем его имя – его истинное имя, – то сможем совладать с ним.

– Вы хотите сказать, что мы разыскиваем самые дорогие «Белые страницы» в мире? – спросил Эф.

Сетракян мягко улыбнулся и передал Эфу каталог.

– Я понимаю ваш скептицизм. Правда понимаю. Современному человеку, человеку науки, даже такому, который видел все, что видели вы, древние сведения кажутся архаичными. Замшелыми. Неким антиквариатом. Так знайте же. Имена действительно заключают в себе сущность вещей. Да-да, сущность вещей. Даже имена в телефонном справочнике. Имена, буквы, цифры, будучи постигнуты во всей их глубине, обладают неимоверной властью. В нашей Вселенной все зашифровано. Если знаешь шифр – знаешь и саму вещь. А если знаешь вещь, управляешь ею. Когда-то я встретил человека, очень мудрого человека, который мог мгновенно убить, четко произнеся слово из шести слогов. Всего одно слово, Эфраим, но очень немногие знают его. А теперь вообразите, что может содержаться в этой книге…

Заглянув через плечо Эфа, Нора прочитала то, что было написано в каталоге.

– И ее выставят на торги через два дня?

– Невероятное совпадение, – молвил Сетракян.

Гудвезер внимательно посмотрел на него:

– Сомневаюсь.

– Правильно. Я полагаю, все это кусочки какой-то большой головоломки. У книги очень темное и сложное происхождение. Если я скажу, что данную книгу считают проклятой, это не значит, будто кто-то заболел, прочитав ее. Это значит, что всякий раз, когда книга где-нибудь всплывает, ее появление сопровождается ужасными происшествиями. Два здания аукционов, где она выставлялась в числе лотов, сгорели дотла еще до начала торгов. На третьих торгах этот лот заблаговременно сняли, но аукционный зал закрылся навсегда. Ныне лот оценивается в диапазоне от пятнадцати до двадцати пяти миллионов долларов.

Нора надула щеки и с силой выпустила воздух.

– От пятнадцати до двадцати пяти… – повторила она. – И это за какую-то книжку? За ту, о которой мы говорим?

– Не за какую-то книжку. – Сетракян забрал у Эфа каталог. – За книгу, которую мы должны заполучить. Альтернативы нет.

– Они принимают чеки?

– В том-то и проблема. При такой цене очень мало шансов приобрести книгу легальным способом.

Лицо Эфа потемнело.

– Деньги Элдрича Палмера, – догадался он.

– Именно. – Сетракян едва заметно кивнул. – А за ним стоит Сарду – Владыка.