Текст книги "Молли Блэкуотер. Остров Крови"

Пламя не шипело, не потрескивало – оно взревело яростным зверем, рванулось потоком, бешеным, клубящимся, плюющимся искрами. Оно рождалось из ничего, прямо над её ладонью, и сама плоть становилась сейчас белой, словно раскалённая до предела сталь.

Лица пэров утонули во внезапно сгустившемся сумраке. Струя огня охватила удерживаемый механическими пальцами серебристый стержень, пламя обвилось вокруг него, обняло, слилось с ним; превозмогая уже привычную боль, Молли гнала и гнала силу из себя, не думая, что случится, когда она иссякнет.

Она покажет им всем!..

Серебристый жезл сделался слепяще-белым. Молли казалось, что он даже вибрирует, – но плавиться он не желал.

Вольфрам, или что они туда напихали?..

Стержень теперь сиял, сиял ослепительно. Кажется, он чуть наклонился, но оплывать подобно свечке отнюдь не спешил.

Врёшь, я тебя дожму! Молли стиснула зубы. Она была вся мокра от пота и тоже не собиралась сдаваться.

…И в какой-то момент стержень таки дрогнул. Дрогнул и начал ощутимо клониться на сторону. Или это поддались жару его держатели? Нет, она ведь специально старалась их не трогать…

Стержень кренился. Всё заметнее, всё быстрее. Заваливался набок, острые грани отпила оплывали, подобно тающей свечке. Блистающее сияние вдруг начало тускнеть, сквозь вихри пламени пробивалась чернота, расползавшаяся по неведомому металлу.

Достаточно?..

Молли остановилась. Тяжело дыша, упала на одно колено – приступ дурноты, тягостной, выворачивающей наизнанку. Сила ушла, она растратила её – почти всю, да, однако потом магия вновь её наполнит, не может не наполнить!.

Окружающий мир вернулся не сразу, не вдруг – но вернулся внезапно прорезавшимися и достигшими её слуха аплодисментами.

Дорсет и Девоншир с двух сторон подхватили её, помогли сесть обратно на табурет.

– Вот и всё, мисс. – Маркиз потёр руки, алчно, жадно, чуть ли не плотоядно глядя на Молли. Точно… точно собирался её сожрать сырой и даже без соли. – Смит! Линнер! Что на камерах?..

В дальнем углу сцены, в полу, открылся люк, оттуда высунулась голова в машинистском шлеме и очках.

– На всех циферблатах ноль, ваша светлость!..

– На всех циферблатах ноль, – торжествующе повторил маркиз. – А до начала испытаний?

– Сорок четыре, сорок шесть и пятьдесят один! – отрапортовала голова.

– В среднем сорок семь, – мигом подсчитал Дорсет. – А теперь – ноль. На всех циферблатах. – Он повернулся к аудитории.

– Quod erat demonstrandum, что и требовалось доказать, леди и джентльмены. И мне очень приятно будет пригласить сейчас сюда лорда Спенсера, дабы вы, леди и джентльмены, услышали бы его объяснения.

Молли ничего не понимала.

– Я полагаю, – с прежним самодовольством говорил маркиз, – что это закрывает все и всяческие вопросы по поводу будущности… несостоявшейся леди Моллинэр Блэкуотер.

– Что?! – невольно выдохнула Молли.

– Что?! – резко обернулся к ней маркиз. – Вы ещё спрашиваете?! Нет, поистине, наглость ваша беспредельна. Вашей афере, милочка, пришёл конец!.. Вашей и вашего покровителя!..

Пэры повскакивали на ноги, поднялся ужасный шум.

– То, что наш юный друг Джонатан принял за «принадлежность» к нашему с вами кругу, леди и джентльмены, – перекрикивал всех громогласный Дорсет, – есть всего лишь «эффект опустошённости», впервые описанный лордом Генри Кавендишем ещё в 1783 году, в малоизвестной, правда, его работе «О пустотных свойствах магических натур», где теоретически это обосновал. Да, мы впервые наблюдаем это на практике, да, мы считали это заблуждением великого учёного. Но вот, леди и джентльмены, вот оно, доказательство!..

Молли сидела ни жива ни мертва.

– Перед нами самый обыкновенный магик, леди и джентльмены. Самый. Обыкновенный. Магик, – по разделениям закончил Дорсет. – И место её не здесь, а в «стакане».

И прежде чем Молли успела хотя бы пискнуть, рядом с ней выросла пара здоровенных слуг в ливреях, мигом нацепивших на неё стальные браслеты наручников.

Глава 3

«Стакан». Опять «стакан». Ну или снова. Так «опять» или «снова»?

Молли лежала на холодном бетонном полу. В камере ничего не было, вообще ничего. Нагой цементный цилиндр, лишённый всяких признаков того, что здесь можно содержать пусть даже и самого закоренелого преступника.

Даже приговорённых к смерти, читала она, в тюрьмах Её Величества кормили, выводили на прогулки, позволяли спать. Даже в день, когда их должны были отвести на эшафот, им приносили их обычный завтрак или обед.

Лорды и пэры подобными условностями себя не ограничивали.

В «стакане» не было ни окон, ни дверей. Её опустили сюда через люк в потолке и оставили – в темноте и неизвестности. Не дали ни еды, ни воды.

Хорошо ещё, что сняли железные браслеты с запястий.

Но там, где милая девочка мисс Моллинэр Эвергрин Блэкуотер, ученица 5-го класса частной гимназии миссис Линдгроув, впала бы в ужас и отчаяние, она нынешняя, Дева Чёрной Воды, просто лежала, закрыв глаза, и думала, думала, думала, не разрешая себе соскользнуть в бездну кошмара и безнадёжности.

В ней нет правильной «пустоты», угодной лордам? Да бога ради, не очень-то и хотелось. Граф Спенсер ошибся, принял желаемое за действительное? И тоже бога ради, за будущность графа пусть волнуется кто другой.

Она не сопротивлялась, когда её волокли в «стакан». Нужно только подождать, сила вернётся, она всегда возвращается. И тогда мы ещё посмотрим, кто кого, господа лорды и пэры!..

Но ведь они тоже должны это понимать. Они видели, на что она способна. И после этого – бросили её сюда, в «стакан»? Для чего, зачем? Они уже всё знают. Она – не из их числа, она – страшный и ужасный «магик». С ней не о чем разговаривать.

Она должна умереть.

Глаза Молли широко раскрылись. Спиной, ягодицами, ногами – она вбирала в себя могильный холод бетона.

Магик должен умереть. Больше он ни для чего не нужен. Игры закончены. Теперь уже не помогут ни «шпионы варваров», ничего. Лордам это неинтересно.

И даже Ярине до неё сейчас не добраться…

Нет, подруга, осталось только одно – ждать, копить силу и надеяться. Надеяться, что пэры всё-таки не осознают до конца, на что способна она, Моллинэр Блэкуотер.

Потому что иначе они бы просто убили меня на месте, вдруг подумала она.

Тьма давила на широко раскрытые глаза, словно воздух внезапно обрёл вес кирпичей. Молли лежала, мало-помалу погружаясь в странное оцепенение, в то самое, когда начинают приходить видения. Она возвращалась обратно в Норд-Йорк, и это, судя по всему, был Норд-Йорк, где вообще ничего не случилось, – вот её родной дом, гостиная, Фанни, накрывающая на стол, Джессика, с улыбкой что-то говорящая братцу, ероша ему волосы. Вот её, Молли, комнатка, шипит паровая головка, сама собой ползая по кульману, копируя некий чертёж.

Всё как прежде. На кровати осталась кукла – ай, ай, забыла убрать в шкаф подальше от зоркого Билли, заметит – задразнит до смерти. Вот учебники… тетради… перо с чернильницей… книжки… новые, ещё не разрезанные…

Мирная, счастливая жизнь.

Хотела б ты отказаться от силы, Моллинэр Эвергрин?

Тишина, адская тишина в «стакане».

Хотела бы ты всё вернуть? Сделать всё как было?

Нет. Никогда. Я не отдам того, что делает меня – мною. Госпожа Старшая показала мне путь – там, в подземельях Зверя Земли.

Она зажмурилась. Пялиться в нагую тьму вдруг стало страшно.

Где-то пробирается бесконечными коридорами Найт-холла крошечная мышка Ярина. Где-то в морских глубинах сжимаются и разжимаются тела стремительных кракенов. Ещё дальше, в бескрайних лесах за Карн Дредом, держат куда-то путь госпожа Старшая и оборотни. Госпожа Старшая? Значит, поправилась? Ура!..

Она, Молли, не одна, она не брошена. Сила вернётся, и тогда…

Жаль, что исходный замысел приходится оставить. Молли он нравился. Решительный и элегантный, да, элегантный. А теперь ей просто надо выбраться отсюда.

Она вслушивалась в себя, вглядывалась – и тихо улыбалась во мраке, потому что медленно, постепенно, по капле, но растраченная так по-глупому сила возвращалась. Скоро, скоро её «локоть-ладонь-пальцы!..» раздастся вновь, хоть и беззвучно.

Однако это не ответит на вопросы, на те самые проклятые вопросы, которые так хорошо умеет задавать госпожа Старшая.

Что за «истинную пустоту» имел в виду маркиз Дорсет?

Что она даёт?

Почему так важна?

Почему лорды придают ей такое значение?

Какой «баланс» поддерживают они с её помощью? Да, они способны как-то не то поглощать, не то рассеивать магию – её магию в частности. Но Спенсер явно имел в виду нечто большее.

Нечто много большее.

Это отсутствие магии, да. Но не просто отсутствие. Молли вспоминала подземелья Норд-Йорка, клинки пэров, словно выпивавшие силу, вбиравшие её в себя. И первая схватка с ними в работном доме, и последняя, на окраине города, и это злосчастное «испытание» – было, было у лордов нечто, способное вбирать её магию.

Вбирать – и что?..

Её пламя не тронуло Джонатана Спенсера и Эндрю Бедфорда. Они выстояли. Тем или иным способом, но выстояли.

Правда, выстояли они не совсем сами по себе. Их клинки, те самые, что «стóят дороже дредноута». Всё дело в них? В их особых качествах? Они способны не то поглощать, не то рассеивать силу, и понятно тогда, почему даже самые могущественные из схваченных малефиков, даже погибая, так и не сумели вырваться. Так?..

Нет, врёшь, даже если и так, я всё равно выберусь, зло подумала она, вновь открывая глаза.

Выберусь!

Ради мамы и папы, ради братика. Ради Таньши, ради госпожи Старшей, ради её сестёр и…

И ради него.

Когда в душе у неё обосновалась, уютно свернувшись пушистой кошкой, спокойная, неколебимая уверенность, что она хочет его видеть и хочет быть рядом, сама Молли не знала. И не пугалась уже этого понимания.

Мы сражались плечом к плечу, и это было прекрасно.

Молли ощутила, что улыбается, но не краснеет. Ей не стыдно, ей нечего стыдиться.

Она выберется, как выбрался бы он.

Почему-то она не сомневается, что её Медведь обязательно бы отсюда вышел.

Молли слушала и слушала возвращающуюся силу. Как ни странно, ей не хотелось ни есть, ни даже пить. Она просто ждала.

И дождалась. Наверху лязгнул металл, что-то зашипело, сдвинулись тяжёлые засовы. В потолке вспыхнул круг света, и Молли поспешно зажмурилась, закрываясь ещё и локтем – привыкшие к темноте глаза нестерпимо резало.

– Блэкуотер! – глухой, искажённый голос, словно идущий через маску. – Встать!

Молли медленно поднялась, осторожно подпуская к глазам свет.

Вновь шипение, сверху спускается петля.

– Влезайте, – приказал голос. – Ухватитесь за канат. Руки остаются на виду! И помните – мы вас держим на прицеле.

Молли пожала плечами. Сила ещё не вернулась, во всяком случае, не в количествах, требуемых для серьёзного боя. Пожалуйста, подержу я вам руки на виду, коль уж вы так трясётесь…

Жужжала лебёдка, петля больно врезалась под мышки, таща Молли наверх. Вот и горловина люка – свет – и четыре фигуры в массивной броне, узкие смотровые щели шлемов, казалось, источают страх и ненависть.

Ей сковали руки, надели кандалы и на ноги. Молли не сопротивлялась. Сейчас это не имеет значения, потому что у неё не хватает силы. А когда силы хватит… тогда это тем более не будет иметь значения.

Когда её сковали, из низкой дверцы вынырнула пара затянутых в чёрное фигур, в масках, полностью скрывавших лица. Выправка выдавала военных или, самое меньшее, офицеров Департамента.

– Сюда. – Её грубо толкнули в спину.

Серые бетонные стены, ещё одна дверь, низкая, узкая…

Брызнули в лицо прожектора. Беспощадный свет, слепящий и режущий, как и всё здесь, на Острове Крови.

Амфитеатр, тот самый, где имело место её «испытание». Заполненные зрителями ряды; однако Спенсера что-то не видно и сцена изменилась разительно.

В своём кресле на колёсах восседал в самом центре герцог Норфолк, скрестивший на груди руки и имевший вид барина, раздражённого до предела глупостью или нерасторопностью слуг.

А окружал его целый лес самых причудливых аппаратов, аппаратиков и аппаратищ, какие только доводилось видеть Молли. Широкие раструбы направлены на некое пустое место примерно в семи-восьми футах от рассевшегося лорда; гофрированные трубы тянулись к охватывавшим запястья, щиколотки, предплечья и шею Норфолка толстым стальным браслетам. Хотя – стальным ли?..

Было тут ещё множество всяких других труб, циферблатов, цилиндров и прочей машинерии.

Сам престарелый герцог глядел на Молли с какой-то особой гнусностью, издевательски изогнув бровь. Было в этой полуухмылке-полуусмешке что-то нечеловеческое, что-то змеиное – не просто от змеи, которой, в общем, до человека никакого дела нет и никогда не было, но от змеи сказочной, из мифов и легенд, где «народ Змеи» или сами змеи всегда представлялись страшными, извечными врагами.

Молли стояла, щурясь от ярких прожекторов, словно актриса в какой-то нелепой пьесе. Медленно, по капле, возвращается сила, но пока ещё её мало, слишком мало.

– Встань здесь, – грубо толкнули её в спину.

Молли повиновалась.

– Руки!

Её приковали к стальной раме, пристегнув запястья к рейкам толстыми браслетами. Что-то зажужжало справа – по рельсам подъезжала знакомая уже камера, сверкали выпученные буркалы объективов.

– Недостаточно, лорд Кавендиш, – донёсся чей-то донельзя почтительный голос. Самого герцога Молли не видела.

– Что? – скрипуче-дребезжаще поинтересовался старый Норфолк. – Что значит «не хватает», досточтимый Перегрин? Вы что же, решили оставить меня как есть?.. Нечего сказать, хорошо придумано!..

– Не извольте беспокоиться, ваша взнесённость, – прошелестел тот же вкрадчивый голос из-за спины Молли, там, куда отъехала камера. – У нас всё заготовлено с запасом. Он будет немедленно доставлен сюда.

– Ну смотрите у меня, – брюзгливо проговорил герцог, тщетно пытаясь одёрнуть манжеты, пострадавшие от металлических браслетов. – Я всегда поддерживал строгое соблюдение очерёдности, ни разу не попытавшись воспользоваться собственными заслугами, чтобы проскочить вперёд других, и вправе рассчитывать на…

– Конечно, мой дорогой герцог, – поспешил вмешаться лорд Перегрин Кавендиш, герцог Девоншир. – Нам просто казалось, что в свете последних событий… – он осёкся. – Но, вновь подчеркну, ничего страшного не случилось. Мы просто будем следовать изначальному протоколу. Доставьте исходный материал, Вершбоу!

Торопливые удаляющиеся шаги за спиной Молли.

Герцог Норфолк впервые взглянул ей прямо в глаза.

– Что, страшно? – ухмыльнулся он. – Понимаешь, что тебе предстоит? Чтобы знала, что никогда не встать простонародью вровень с нами, родовой аристократией. А кто пытается – всяческими хитростями, – того мы…

– Лорд Норфолк! – Голос Девоншира хлестнул, словно кнут. И добавил, уже мягче: – В этом нет нужды, мой дорогой друг. Как уже было объявлено, необходимый уровень не достигнут. Нам поневоле пришлось внести кое-какие изменения в процедуру, что поделать. Вернуться к исходному плану. Заменить, так сказать, источник. Использовать тот, что и собирались в самом начале.

Норфолк только дёрнул щекой.

– Начинайте уже! – капризно потребовал он. – Неважно, с каким материалом, но начинайте!

За спиной Молли что-то зашипело, заскрипело, застучало, и двое служителей провезли мимо по неширокой рельсовой колее, оканчивавшейся как раз на пустом пространстве перед лордом Норфолком, высокую и узкую клетку, настолько узкую, что даже Молли едва бы в ней поместилась.

А внутри клетки застыл скованный по рукам и ногам человек.

Средних лет мужчина, худой, со всклокоченными тёмными волосами, облачённый в остатки того, что ещё не так давно было, наверное, «приличным костюмом». Некогда белая сорочка превратилась в грязные лохмотья, жилет являл собой одно воспоминание. Брюки в клетку изодраны чуть ниже колен, словно собаки рвали.

Человек отчаянно вертел головой и тоже, как и Молли, жмурился; верно, только что вывели из темноты.

Клетка остановилась. Та же пара служителей ловко, споро и бесшумно отомкнула стенки, раздвинула их. Человека выволокли наружу, поставив прямо перед Норфолком.

Старый лорд аж вцепился длинными тонкими пальцами в подлокотники своего кресла. Губы растянулись в какой-то жуткой гримасе, обнажая желтоватые, но вполне ещё крепкие зубы. Глаза вспыхнули, герцог прямо-таки впился взглядом во взлохмаченного оборванного арестанта.

– Изначально доставленный материал. Вы готовы, ваша взнесённость? – вкрадчиво поинтересовался мягкий голос из-за спины Молли.

– Готов, готов, давно готов! – Граф в нервном предвкушении облизнул губы.

Молли уже должна была догадаться, что тут сейчас произойдёт, но всё равно не могла поверить.

– Тогда мы начинаем, мой лорд. – Позади Молли проскрежетал передвинутый рычаг.

Всклокоченный пленник, похоже, мало что понимал. Ошарашенно крутил головой, а взгляд, скользнувший по Молли, казался совершенно безумным.

На него нацелилась выкаченная по рельсам камера, за её стенками полированного дерева что-то щёлкало и жужжало.

– Всё в порядке, ваша взнесённость. Материал полностью соответствует всем критериям.

– Ну начинайте же уже! – прохрипел старый герцог. По подбородку стекала струйка слюны. Он явно изнывал от нетерпения.

О ней, Моллинэр Блэкуотер, все словно забыли.

Забыли? Да? Пусть у меня мало силы вот прямо сейчас, но…

– Инициация, маркиз. – Лорд Перегрин Кавендиш шагнул к аппаратам. Слуги как раз запирали замки на цепях, притягивавших к полу руки скованного человека.

– С превеликим удовольствием, любезный друг мой герцог, – пророкотал бородач.

Лорды и пэры в рядах амфитеатра, похоже, даже дышать перестали.

Оцепенела и Молли. Только теперь она сумела глубже вглядеться в несчастного пленника перед ней.

Человек был, несомненно, магиком. И его полнила дикая, взбесившаяся сила, не находившая себе выхода.

Он же сейчас… он сейчас…

Он сейчас донельзя напоминал того несчастного, что явился к госпоже Старшей, чая защиты и спасения. Не в силах справиться с растущей в нем самом силой, он надеялся, что старая колдунья убережёт и поможет.

Что ж, госпожа Старшая и впрямь помогла. По-своему.

Но с этим лорды и пэры собирались сотворить нечто совсем, совсем иное…

Наручники врезались Молли в запястья. Они что, не понимают, что делают, все эти благородные леди и джентльмены?!

Бородатый маркиз Дорсет взглянул на неё, взглянул с торжествующей усмешкой.

Руки его в кожаных перчатках легли на плечи пленника.

– Как вас зовут, мистер?.. – ласково, как с потерявшимся ребёнком, заговорил маркиз.

– Бейкер… Рой Бейкер… – Человек, словно в трансе, глядел прямо в глаза маркизу.

– Очень хорошо, мистер Бейкер, – прежним тоном произнёс Дорсет. – Вы сейчас скверно себя чувствуете, ведь верно?

– В-верно… – В глазах мистера Роя Бейкера вдруг блеснуло что-то похожее на осознание. – Постойте… почему я скован? Где я? Кто…

– Вам скверно, – с лёгким нажимом прервал Бейкера маркиз. – У вас кружится голова, вам досаждает тошнота, вам жарко, по жилам словно огонь течёт – верно?

Бейкер кивнул, но уже не столь сомнамбулически.

– Я вам помогу, дорогой мистер Бейкер. Вам станет легче… – Маркиз по-прежнему держал руки на плечах скованного пленника, смотрел тому прямо в глаза.

– По-постойте… – забормотал вдруг мистер Бейкер. – Я… я вспомнил! Меня… меня схватили! Особый Департамент!.. Обвинили чёрт знает в чём!

– Ну да, мистер Бейкер. – Маркиз не отвёл взгляда, и голос его вдруг сделался холодным, отрезвляющим и жёстким, Дорсет словно на ходу поменял тактику. – Именем Её Величества вас арестовал Особый Департамент, в полном соответствии с законами Империи. Ибо вы – магик. Злокозненный и опасный. Но мы здесь, чтобы помочь вам.

– Помочь мне? Это как? – не сдавался Бейкер.

– Дайте себе волю и ничего не бойтесь! – властно приказал Дорсет. – Кровь ваша обращается огнём – жгите, Рой, жгите! Желание должно воплотиться!

– А-ах-х-х! – Бейкер захрипел, задёргался в цепях. Маркиз поспешно отстранился.

– Пошло! – крикнул лорд Кавендиш.

А старый герцог Норфолк аж подскочил в своём кресле.

Молли ничего не могла поделать.

Кисти рук магика по имени Рой Бейкер побелели, словно раскалённая сталь. Задымились рукава изорванной рубашки, вверх, к плечам, устремились огненные змейки.

Молли закричала. Слёзы покатились сами собой, градом – от ужаса и бессилия.

Пополз жуткий запах палёного. В широко раскрытых глазах старого герцога заплясали огнистые блики, и весь амфитеатр словно превратился в додревний пыточный подвал, где инквизиция добивалась «признаний» от схваченных ведьм…

Бейкер закричал тоже, высоко, тонко, забился в цепях. Сила вырывалась на свободу, та самая сила, что дотла сжигает магика в его последние мгновения; его и всех тех, кому не повезло оказаться рядом.

Руки его горели, огонь перекинулся на волосы, удивительным образом не трогая лицо и грудь. От босых ступнёй пламя устремилось вверх, вцепилось в оборванные штанины. Он горел – и во все стороны хлестала дикая, несдерживаемая сила.

И очень он напоминал сейчас огнистую тень магика, что мчалась на зачарованной дрезине во тьме подземелий Норд-Йорка.

Молли даже не заметила, как зашевелились, задвигались странные воронки, окружавшие старого герцога Норфолка. Поднялись, развернулись, пододвинулись на длинных рычагах поближе к огню, словно жадно разинувшие пасти диковинные змеи.

И огонь потёк в них. Огонь потёк, а маркиз Дорсет вдруг возник рядом, в руках – нечто вроде кочерги, которой он и принялся тыкать в обречённого Бейкера.

Тот кричал по-прежнему, магия убивала его мучительно, и Молли видела в его ещё живых глазах запредельный ужас – магик всё понимал. Истекающие вовне сила и жизнь пламенной эманацией вливались в широкие пасти воронок и…

Шипение огня. Всё более одуряющий запах палёного. Алые отблески на лицах высокородных пэров, вырывающие их из темноты, сухой жар, исходящий от клетки с погибающим магиком…

Дурнота ударила в голову свинцовой волной – Молли сражалась, она была в боях, в конце концов, убивала сама и видела, как орудует большим ножом госпожа Старшая.

Но тогда это было для защиты других, тех, кто не мог защититься сам, для спасения семьи и друзей…

А здесь – словно настоящее людоедство. Людобойство.

Засветились, задвигались, зашипели все многочисленные аппаратусы вокруг герцога Норфолка. По стальным браслетам, обхватившим его щиколотки, запястья и шею, растеклось багровое свечение, словно металл быстро накалялся.

И самого герцога начало жестоко мять и ломать, Молли почудился даже хруст костей, но это, конечно, была иллюзия – за воплями Бейкера она бы всё равно ничего не услышала.

Жуткое устройство алчно вбирало в себя магию, вбирало, что-то делало с ней и…

И, получается, вливало в старого герцога. Если, конечно, не думать, что конечной целью всего действа является просто нагрев железных браслетов на Норфолке.

Молли каждый миг ожидала взрыва, удара – наподобие того, что случился со старой Дивеей, уничтожившей ценою собственной жизни половину броневагонов «Геркулеса»; но таяли мгновения, горел и кричал Бейкер, умирал и всё никак не мог умереть, а взрыва по-прежнему не было.

Зато корчившийся и корячившийся на своём кресле Норфолк вдруг судорожно дёрнулся и забился, словно пытаясь встать, несмотря на удерживавшие его металлические браслеты.

– Оставайтесь на месте, герцог! – рявкнул Дорсет. Он шуровал кочергой, словно в собственном камине.

Это было абсолютно, совершенно нечеловечески. Молли казалось, что сделанная из неведомого материала – точно не из стали! – кочерга чуть ли не погружается в тело умирающего магика.

Норфолк закачался – глаза его сделались совершенно безумными, звериными, – но всё-таки внял.

И Молли досмотрела до конца это чудовищное представление – до момента, когда сила Роя Бейкера стала наконец иссякать и плоть его уступила огню, распадаясь чёрным жирным пеплом.

Крик его внезапно оборвался, жизнь пресеклась.

На пол грянулась груда обугленных костей.

Молли застыла, оцепенев от ужаса, боли, омерзения – всего сразу. На щеках слёзы смешивались с пóтом, из прокушенной губы текла по подбородку струйка крови.

Они убили его, они его убили, – единственная мысль заполнила всё её сознание. Они его убили и забрали силу.

– Как вы себя чувствуете, дорогой герцог? – дружелюбно, с искренней заботой в голосе проговорил маркиз. – Нет-нет, подождите, не торопитесь вставать! Мы должны считать ваши витальные показания…

Камера надвинулась теперь и на самого старого герцога. Впрочем, его уже нельзя было назвать таким уж старым. Исчезла корявость, распрямились суставы, он сидел ровно и прямо, шевеля, словно на пробу, длинными пальцами. Лицо было совершенно безумным, но словно бы озарённым изнутри, точно лорд испытал только что неземное блаженство.

– Прекрасно, друг мой Дорсет, прекрасно! – Голос герцога изменился тоже. Сейчас это был приятный баритон человека, бесспорно, зрелого, далеко не молодого, но безо всяких признаков старческого дребезжания или замедленности. – Снимайте скорее ваши показания, не знаю только зачем, – я прохожу процедуру не в первый раз, а вы всё равно…

– Ваша взнесённость, – усмехнулся Дорсет, – мы продолжаем совершенствовать установку. Для этого нам нужны точные данные о её эффективности, простите мне столь специальные термины.

Жужжала наведённая на Норфолка камера, суетился рядом с ним невесть откуда вынырнувший врач с фонендоскопом.

– Ну, долго ещё? – брюзгливо осведомился герцог. – Вы, дорогой маркиз, ведь помните, конечно, что я должен сейчас испытывать, какой голод?..

– Разумеется, дорогой друг. В ваших покоях вас ожидает… всё необходимое. – Маркиз неожиданно остро взглянул на Молли. – Так, а эту… отведите обратно в «стакан». У нас подходит время…

– Моё! – раздался женский голос откуда-то с верхних рядов. – Следующая я, милый маркиз!

– Да, верно, дорогая герцогиня, – слегка поклонился тот. – Так, эй, кто там! Убирайте пленную. Она больше не нужна. Пока не нужна.

Герцог Норфолк тем временем аж подпрыгивал от нетерпения.

– Да-да, я знаю, любезный друг, – улыбнулся маркиз. – Чувствуешь себя словно родившимся заново.

Двое служителей отстегнули руки Молли от железной рамы. В спину упёрся ствол револьвера.

– Мы успеем выстрелить первей тебя, – злобно прошипели ей в ухо.

– Шевелитесь, вы, лентяи! – бросил маркиз уводившим Молли слугам. – В «стакан» её. Номер один, не перепутайте. Камера высшей защиты. И приберите наконец, сколько можно этим костям здесь валяться! А вы, мой добрый друг Норфолк, можете встать, да, можете встать…

Молли уходила с приставленным к спине револьвером. Позади неё раздались аплодисменты и голос маркиза Дорсета:

– Да, да, леди и джентльмены, наш дорогой лорд Норфолк встаёт, так сказать, с седалища скорбей!..

Её вытолкнули в коридор, и узкая дверь захлопнулась.

Молли кое-как переставляла скованные цепями ноги, сейчас совершенно не замечая кандалов.

Перед глазами стоял сгорающий заживо человек. Она не упала в обморок, она смотрела до самого конца, заворожённая ужасом этой смерти. Да, старая Дивея тоже сгорела когда-то у неё на глазах, но то было в бою… и не так. Совсем не так!

Пэры Империи притащили сюда, в свою твердыню Найт-холл, схваченного где-то магика, магика, стоявшего на самой грани самоуничтожения. И… они дали ему сгореть, вдобавок как-то ускорив сам процесс.

А истекающая из умиравшего сила оказалась перехвачена неведомыми воронкообразными устройствами и… «вкачана»? – в престарелого герцога Норфолка.

И судя по всему, бодрости у него прибавилось. Весьма существенно.

Что всё это значит? Лорды научились лечить болезни? Но почему тогда такое страшное жертвоприношение? Им нужна сила? Магики с радостью отдали б всё, расстались бы с ней, чтобы только остаться в живых. Для подавляющего большинства схваченных Особым Департаментом выбор был бы совершенно естественен.

Вам нужна сила? Да пожалуйста! Сколько угодно! Откуда это зверство, зачем, для чего?

Молли не знала ответов. Её просто мутило от ужаса и отвращения. Сейчас даже пресловутый «стакан» казался раем земным, где она сможет закрыть глаза и перестанет наконец ощущать жуткий запах палёной плоти.

Всё, вот она, заветная горловина. С Молли снимают кандалы, накидывают петлю под мышки, начинается спуск в темноту.

Она не сопротивлялась и вообще почти ничего не замечала вокруг себя.

Лязг захлопнувшегося люка. Всё, «стакан». Другой, не тот, где её держали до того.

Правда, на сей раз она оказалась не в полной темноте. Два неярких газовых рожка под самым потолком давали свет; у стены обнаружилась лежанка, на ней – кувшин с водой и краюха хлеба.

Сюда помещали пленников, которым предстояло жить ещё какое-то время.

Молли заставила себя поесть. Живот отказывался принимать пищу, но она не имеет права быть слабой в тот миг, когда сила вернётся в достаточной степени. И тогда мы ещё посмотрим, кто у нас будет гореть!..

На лежанку брошены тощий матрас, как после голодовки, и такое же тонкое дурно пахнущее одеяло. Молли кое-как расшнуровала ботинки, легла, накрываясь с головой. Надо уснуть. Просто надо, пусть даже перед глазами стоит жуткое сожжение несчастного магика.

По капле, тонкими струйками сочится обратно в неё сила. Медленнее, чем ей бы того хотелось; словно после Мстиславля…

– Пи-пи-пи…

Что-то запищало и зашебуршилось у самого лица Молли.

Крошечная серая мышка – господи, откуда она здесь? Как пробралась?

– Пи-пи-лежи-не-шевелись. – Ярина возникла в пространстве между телом Молли и стеной. Тоненькая и невысокая, она тонула в тени, и даже самому внимательному наблюдателю показалось бы, что пленница просто чуть сдвинулась, переворачиваясь.

Как же я рада её видеть – у Молли защипало глаза. Сумела, пробралась, проникла!..

– Я тоже рада, – горячо зашептала Ярина Молли на ухо. – Ну и дела, подружка! Ну и дела! Ко всему я готова была, но такого…

– Они убивают магиков, – одними губами еле слышно отозвалась Молли. – Убивают и впитывают их силу… и… лечат своих…

– Вот боюсь, что не только лечат, – вздохнула Ярина. – Омолаживают. Но слушай! Кейт Миддлтон – она тоже здесь. Видно, привезли на том же броненосце.

– Кейти? Зачем, интересно, она здесь? Она ведь ни с какой стороны не магик!

– Кабы знать! Сама стараюсь разведать. Держат её взаперти, но не в «стакане», как тебя. Просто комната на верхнем этаже, запертая на ключ. Я б её вскрыла на раз-два, но куда потом бежать? Мы даже не в Норд-Йорке, тут подвалами не скроешься.

– А больше никого?

– Подозрительного? Нет. Ты да я да Кейти, все остальные – лорды и пэры. Ну, это если слуг не считать. Им, должно быть, за молчание неплохо платят. Ах да, вот ещё что – у нашего дружка графа Спенсера изрядные неприятности. Герцоги, ха-ха, им не шибко довольны.

– Что с ним? Арестовали? Засадили под замок?

– Не-е, своего брата пэра они – да чтобы под замок? Ты что, Молли! Я только подслушала, что нынче ночью собирается вся компания – решать, что с ним делать. Но нам с тобой это ведь всё равно, да? Чем меньше пэров, тем лучше!