Текст книги "Молли Блэкуотер. Остров Крови"

Глава 4

– Начинайте! – для вящей убедительности повторил маркиз.

Молли окатила волна паники, всепоглощающего страха. Такого не было никогда, ни за Карн Дредом, когда она впервые оказалась среди Rooskies, ни в подземельях Норд-Йорка, ни даже в застенках Особого Департамента.

Но сейчас…

Чего она боится? У неё достаточно силы. Она не будет колебаться, она…

Она должна окончательно понять, что здесь происходит.

Пэры научились оздоравливать, омолаживать себя, используя силу магиков. Прекрасно, но почему нужно их убивать? За Карн Дредом умеют лечить, Империя – те же пэры – всегда бы смогли договориться…

Мысль эта неожиданно поглотила её. Она боролась со страхом, грозившим затопить её сознание, превратить в маленький дрожащий живой комочек, в обычную девчонку, которой совсем недавно исполнилось тринадцать.

Она не знала, что такое «свернуть силу в клубок», она не представляла, как это сделать. Сжаться, втянуть, спрятать магию – как это? Как можно втянуть и свернуть то, чего нет? «Локоть-ладонь-пальцы» способно силу вызвать, а не спрятать!

Жужжание камер, словно громадных жуков. Боль в скованных запястьях. Слепящий свет, обрушивающийся и давящий со всех сторон.

Почему им надо убивать магиков?!

Магии много – достаточно договориться с «варварами», остановить войну, научиться, научить – и…

А вместо этого они убивают.

Или пируют, когда погибает магик. Как птицы-падальщики, грифы.

Магия – как её спрячешь?

И всё-таки она старалась. Сознание продолжало цепляться за мысль, казалось бы, совершенно постороннюю.

Магия никуда не денется, ей просто некуда деться, нерастраченной.

Легко сказать – сверни магию. Не одеяло, не простыня, не одежда – как свернуть?

Можно свернуться в клубочек самой, можно накрыться с головой одеялом, втянуть руки под свободный свитер, вытащив их из рукавов…

Если б она могла разобраться, как устроена эта камера, что у неё внутри, на что именно она смотрит, что именно фиксирует – она поняла бы, и как от неё прятаться.

Линзы, объективы, циферблаты. Иногда проверяющий смотрит в окуляр, иногда считывает показания приборов. Объектив улавливает свет. Магик, выходит, как-то ещё и светится?

Не зная, что делать, Молли от отчаяния инстинктивно начала и впрямь сжиматься в комочек. Как учила её госпожа Средняя, когда они только начинали с классического «локоть-ладонь-пальцы»? Что твердила ей госпожа Старшая, когда дело дошло до огненной Жар-Птицы?

Держи, не разжимай пальцы! Даже если обжигает!

Она что было сил зажмурилась и потянула в себя всё вокруг, задерживая дыхание, напрягая каждый мускул. Вспыхнула рвущая боль, Молли терпела. Никто ничего не должен заметить! Ведь в тот раз, когда Спенсер заметил это в ней, она ничего не делала, вообще ничего, спокойно сидела.

Голова словно сама собой упала, подбородок почти упёрся в грудь, однако она втягивала в себя и втягивала – магию надо было сжать, подобно тому, как пальцы сжимали Жар-Птицу. И притом сжать всем существом.

В висках стучало, в ушах звенело. Казалось, это не кончится вообще никогда, она больше не выдержит, она не сможет…

За спиной её что-то загремело, загрохотало, лопаясь и ломаясь. Злобно засвистел пар, кто-то завопил, но одновременно с маслянистым чпоканьем пришли в движение огромные механические руки-лапы, выдвинулись щиты, прикрывая драгоценные камеры.

– Показания! – сквозь гул в голове пробился крик лорда Спенсера.

Ей стало смешно.

– Девяносто семь! Девяносто девять! Сто два, перед тем как сорвало!..

– Ага! – жутким голосом рявкнул лорд Спенсер. – Сто два, перед тем как сорвало!

Наверху загомонили, ну чисто как на базаре, словно и не высокородные пэры.

– Постойте! – возвысившийся голос маркиза резал ледяным ножом. – Показания с двух других камер!..

– Девяносто девять! Сто! Сто один и обрыв!..

– Сто! Сто! Сто пять и сорванная стрелка!..

Внезапно наступила тишина, звенящая, страшная.

– В среднем сто, если не считать сорванной стрелки, – вдруг спокойно проговорил Дорсет. Молли этого никак не ожидала – судя по торжеству Спенсера, его враг должен был сейчас быть уничтожен, раздавлен и с поджатым хвостом жалобно скулить, умоляя о пощаде; а вместо этого маркиз заговорил сам, жёстко и уверенно.

– Показания по второй подгруппе – сняты?

– Так точно, ваша светлость! – отрапортовал запыхавшийся голос из-за спины Молли. – Ноль, один, один со всех трёх камер, мой лорд!

– Что я вам говорил, Дорсет?! – Голос Спенсера срывался. Словно у приговорённого к смерти, когда ему вручили помилование на краю эшафота.

– Что вы мне говорили, Спенсер?! – ничуть не растерялся невидимый маркиз. – Вы показали данные, которые, как я продемонстрировал, относительно легко сфальсифицировать. Вы не осуществили их проверки. Вам это и в голову не пришло. Я имел все основания полагать, сэр, что вами двигали соображения, далёкие от…

Спенсер принялся что-то запальчиво возражать, маркиз не оставался в долгу, но Молли уже не слушала. Силы её оставляли, ещё миг – и она просто повиснет в оковах…

– Да снимите же её наконец! – перекрыл мужские споры высокий женский голос. – Если она таки одна из нас!..

– Ещё один тест! Ещё один! – не преминул тотчас встрять неугомонный Дорсет. – Самый важный и показательный!..

– Не сейчас! – немедля вскинулся Спенсер, и, к удивлению Молли, его поддержало сразу несколько голосов, и мужских и женских.

– Это уже инициация, дорогой маркиз. – Похоже, за неё вступился хозяин Найт-холла, лорд Кавендиш. – И мы, э-э-э, не имеем подходящего материала. Придётся несколько подождать.

– Конечно, – неожиданно легко согласился Дорсет. – Но инициация…

– Разумеется, необходима, – столь же неожиданно поддержал его лорд Спенсер. – Но герцог прав, дражайший маркиз, – материал сейчас отсутствует.

– А следовательно, – решительно вмешался женский голос, тот самый, что требовал снять с Молли кандалы, – следовательно, она получает обратно статус гостьи Найт-холла. И извинения!..

– Разумеется, герцогиня, разумеется, – добродушно пророкотал маркиз. – Или вы думаете, что у меня язык отсохнет принести мисс Моллинэр формальные извинения?..

Щёлкнули замки наручников. Молли почти повалилась на руки служителей. Тугой клубок силы вновь разворачивался в груди, обжигал внутренности, словно обижаясь пренебрежением хозяйки, попытавшейся скрыть свой дар.

Эх, если бы каждый магик такое умел…

Нет, подруга, не обманывай себя. Не смогут. Ты и то едва жива осталась. Так, наверное, сапёр рискует, когда голыми руками должен мины обезвредить, да в темноте, да половину наугад.

Меж тем камера стремительно заполнялась нарядно – как и всегда, впрочем, – одетыми пэрами. Молли окружили, глядя дружелюбно, но и с каким-то нездоровым любопытством, как на неведому зверюшку.

– Прошу прощения, леди и джентльмены, прошу прощения!.. – пытался протиснуться к ней лорд Спенсер, но его опередили Кавендиш с Дорсетом.

– Мисс Моллинэр! – официально и даже торжественно заговорил хозяин Найт-холла. – Прошу принять наши извинения и сожаления по поводу случившегося. Это результат… некоторой экзальтации и спешки – уж больно невероятно выглядели изначальные сообщения открывшего вас графа Джонатана, известного своей… увлекающейся натурой.

Молли глядела на лордов поневоле мутным взглядом, слабо кивая. Герцога сменил маркиз, принявшись витиевато и цветисто извиняться. Он, разумеется, всё врал, но врал очень искусно.

Она обессиленно повисла на чьих-то руках, чьих – она не знала. Развернувшаяся обратно сила требовала мщения, огня и крови, а сознание говорило только одно – спать.

– Завтра, все разговоры с мисс Моллинэр – завтра! – Лорд Кавендиш уверенно оттеснял Спенсера.

– Как это?! Почему? – хорохорился тот, в свою очередь напирая на хозяина. – Она моя подопеч…

– Уже не ваша, мой лорд, – сухо отрезал Перегрин Кавендиш, герцог Девоншир. – Если инициация подтвердит окончательно… а я не сомневаюсь, что подтвердит… мы и впрямь будем иметь дело с феноменом, с уникальным ребёнком, которая… Впрочем, обо всём этом мы поговорим на свежую голову, когда все успокоятся и придут в себя. Эй, кто там! Сопроводить мисс Моллинэр в её спальню – да-да, именно туда!

И вновь её волокли куда-то. Ноги Молли заплетались, голова кружилась. «Свёрнутая в клубок» и вновь развернувшаяся магия, казалось, зло мстила собственной хозяйке.

Лорд Спенсер суетился, толкался рядом, пытаясь пробиться к ней, но Кавендиш и его люди окружили Молли плотным кольцом.

– Успокойтесь, граф. Вы оказались правы… почти.

– Почти?! Что значит «почти»?!

– «Почти», потому что полностью и абсолютно нашей ваша бывшая подопечная станет только после инициации.

– Это пустая формальность, лорд Перегрин! С такими показаниями в обеих группах…

– Да, да, мой юный друг. Я отлично всё помню и не страдаю провалами в памяти. Все, у кого обнаруживалось подобное, прекрасно прошли обряд. Но обычай есть обычай. Традиция, если угодно. Поэтому вы, мой дорогой, очень обяжете меня – и других членов корпорации герцогов, – если не станете вмешиваться.

– Вы понимаете, что можете всё испортить?!

– Мы будем очень осторожны, граф. – В голосе Кавендиша прибавилось чуть-чуть льда. – Ваша комната, мисс. Располагайтесь… и я вновь прошу принять наши самые искренние извинения. И, разумеется, наш подарок вам на день рождения, пусть и запоздалый, думаю, вас порадует.

…Молли потеряла счёт времени. День сейчас или ночь? Утро или вечер? Всё, что она могла, – это опустошить графин с ледяной водой и рухнуть в постель. Да, это не тот кошмар, что в «стакане»…

Она натянула покрывало на голову.

Что бы ни случилось дальше, из «стакана» она выскользнула. И доказала пэрам, что она таки одна из них. Ну, или почти доказала. Осталась некая инициация, но сейчас Молли не хотела об этом думать. Или, вернее сказать, не могла. «Свернувшаяся» и «развернувшаяся» магия саднила, словно кто-то запихнул Молли внутрь здоровенный шар, обёрнутый наждачной бумагой.

Столько всего осталось позади. Столько тревог, схваток, побед и поражений. Она должна закрыть глаза и забыть… забыть обо всём…

* * *

Стучали. Стучали прямо по голове, и каждый звук отдавался болезненным эхом где-то в глубине мозга.

Молли застонала и кое-как села в кровати.

Горничная в скромном длинном платье и белом передничке, с наколкой в тёмных волосах, накрахмаленной до невозможности.

– Мисс Моллинэр, благоугодно ли вам будет начать примерку?

– П-примерку… чего? – кое-как пробормотала Молли, сонно хлопая глазами.

– Вашего платья, мисс Моллинэр. Сегодня бал. Вы должны блистать, как сказал его взнесённость господин герцог, наш хозяин.

– М-м-м… бал… блистать… – Больше всего Молли хотелось повалиться обратно и накрыть голову подушкой.

– Прошу прощения, мисс, но его взнесённость приказали…

– Ладно! – простонала Молли, зажимая уши. – Давайте вашу примерку…

За спиной горничной как по волшебству возникли ещё одна девушка и немолодая портниха с рабочей корзинкой – обе в таких же скромных платьях, молчаливые, глаза уставлены в пол. Это было странно – ибо все портнихи, по мнению Молли, языком работали так же хорошо, как иголкой. А эта только прошелестела, поправляя на плечах у Молли на живую нитку смётанный наряд:

– Зелёное. Очень пойдёт к вашим волосам, мисс…

Платье было великолепно: яркий, изумрудно-зелёный муаровый шёлк, лёгкий, как паутинка. Верхняя юбка, отделка лифа и рукавов – чёрное, с редким искусством сплетённое кружево, в узорах его угадывались цветы, жуки и бабочки. Молли даже и гадать не взялась бы, сколько может стоить подобная роскошь. Украсить его предполагалось расшитой чёрным же бисером тесьмой – портниха пока только прикладывала её, поворачивая Молли так и эдак. Да, это платье было не чета тому наряду «цвета экрю», которым так гордилась Фанни – но почему-то оно совсем не радовало. Совсем.

И когда с платьем и примерками было наконец покончено, Молли почувствовала себя такой выжатой, как не случалось и после самых трудных заданий госпожи Старшей.

Ей подали обед прямо в комнату, молчаливые вышколенные батлеры быстро и сноровисто поставили приборы, разложили блистающее столовое серебро.

Молли заставила себя поесть, хотя кусок не шёл в горло, и она даже не распробовала, чем именно её кормили.

Голова кружилась, в животе обмирало. Качели судьбы взлетали высоко-высоко и обрушивались вниз так, что заходилось сердце.

Они признали, что у меня есть магия. И почти – почти! – признали, что у меня есть то, «что делает пэра пэром». Та самая «пустота», о которой толковал лорд Спенсер ещё в Норд-Йорке. Сейчас должны думать и решать, что со мной делать и как…

Она зевнула, отодвинула столик на колёсиках.

Но, наверное, это значит, мои мама, папа и братик будут в безопасности? Или… или они сейчас вцепятся в них, ведь Билли-то – магик, как ни крути!

Эх, Ярина, не хватает мне твоего ехидства сейчас…

– Пи-пи-пи… – немедленно послышалось откуда-то из-под кровати.

Молли едва не подскочила. Но, с другой стороны, за ней могут по-прежнему наблюдать. Тогда, в «стакане», выручала полутьма; здесь же, в ярко освещённой комнате, спрятаться было негде.

– Пи-пи-пи…

Молли сделала вид, что роняет шпильку. Встала на колени, заглянула под кровать.

– Тс-с-с, – прошипела ей прямо в лицо вернувшаяся в человеческий облик превращальщица. – Они тебя сейчас обсуждают. За комнатой следят. Подсматривают. Не знают, что с тобой делать. Вроде как все поверили, что ты – из ихних, но… всё равно боятся. Ты им «равновесие нарушишь», как говорят. Всё, вставай с колен! А то, не ровён час, заподозрят чего. Я тебя найду, очень скоро.

Миг – и под кроватью осталась только крохотная серая мышь.

Молли выдохнула, вставая с колен и высоко держа как бы найденную шпильку.

Конечно, они не знают, что делать со мной. Они научились забирать магию, ничего не отдавая взамен. Они вообще не представляют, как это можно делать. Кто-то наверняка уже мечтает, как ставшая одной из них мисс Блэкуотер сокрушает твердыни варваров так же, как она крушила бронированных монстров Империи; другие же…

Другие наверняка думают, как привлечь на свою сторону такую союзницу. Может, даже… как там говорил Спенсер? «Брак с одним из представителей знатнейших аристократических фамилий»?

Она залилась краской.

Папа рассказывал о том, как признаки могут передаваться по наследству. Что, если её дети тоже станут такими же магиками? Носителями двойного… чего-то?

И что тогда? Пройдёт сколько-то лет, и пэры станут ещё сильнее, у них появятся собственные чародеи, они научатся управлять магией…

…Разумеется, если она окажется настолько набитой дурой, что на всё это пойдёт.

Кейти! – вдруг подскочила она. Боже мой, Кейт, я про неё совсем забыла! И Яринка тоже хороша – хоть бы пискнула чего!

Молли уже решительно шагнула к двери, но вовремя успела остановиться.

Я же не должна ничего о ней знать. Я её не видела на броненосце; её не показали мне в Найт-холле. Но…

Я не заперта. Не под замком. Кто запретит мне немножечко погулять по коридорам? Здесь наверняка очень красивые картины. Старых мастеров, я не сомневаюсь.

И она решительно направилась к двери.

Да, замок не заперт. И охраны нет. Хотя… на скамеечке у окна сидят двое, ливрейный лакей и молоденькая горничная. Молоденькая-молоденькая, почти ребё…

Яринка!

Ну сильна, ну мастерица!..

Как она это сделала, хотела б я знать?!

Заметив Молли, Ярина поспешно вскочила, проделав идеальный книксен.

– Мисс Моллинэр что-то желает? Якоб! Не спи! – тут же прошипела она уголком рта, пихнув массивного лакея локтем в бок.

Речь с явными следами столичного прононса, так, как говорят в рабочих кварталах. Не подкопаешься…

Означенный Якоб с трудом оторвал от неё взгляд и поспешно поклонился.

– Да, чем мы можем услужить, мисс? Его взнесённость милорд герцог велел нам…

– Исполнять все ваши желания, – перебила Ярина, лучезарно улыбаясь.

…Нет, всё-таки как, как она это сумела? И почему этот Якоб ничуть не удивляется присутствию совершенно ему незнакомой горничной, а только пялится на неё широко раскрытыми глазами? И выглядит Яринка сейчас явно постарше, не ребёнок, не девочка – подросток, ровня Молли, самое меньшее!

Ой, как непроста наша превращальщица! Ой, как непроста!

– Я желаю совершить прогулку по Найт-холлу, – капризно заявила Молли, стараясь войти в роль. Чёрт, она никогда так не разговаривала даже с Фанни! – Вас, милочка, прошу меня сопровождать. А вы – Якоб, верно? – приберите посуду. И принесите мне кексов. С черникой. У вас ведь есть кексы с черникой на кухне? И лимонада.

– Да, мисс Моллинэр, – тотчас поклонился слуга.

– Идёмте, милочка, – барственно (ну, во всяком случае, она надеялась, что это прозвучит именно так!) уронила Молли. – Показывайте, где тут и что.

Ярина ухмыльнулась, вновь присела и засеменила перед Молли, с ловкостью бывалого мажордома рассказывая чуть ли не о каждой открывающейся им комнате или зале.

– Что с Кейти? Где она? Ты знаешь? – прошептала Молли, улучив момент.

– Наверху. Плоха. Лежит. Еле дышит. Боюсь, долго не протянет. Сонная болезнь, как её называют… Тогда, в Норд-Йорке, убереглась, а тут…

– Мне туда… можно?

– Там этаж для… – Ярина смутилась. – В общем, тебе туда не стоит соваться.

– Но она же умирает!

– Именно, – отрезала Ярина, не переставая умильно улыбаться. – Ты ей не поможешь. А подозрения вызовешь! И я тоже.

– Но она же… она была в порядке – там, в Норд-Йорке… даже… даже…

– На Медведя нашего засматривалась? – докончила Ярина. – Угу. А тут слегла. Бывает, чего уж там.

Молли покачала головой.

– Как туда попасть? Я ж могу случайно там оказаться?

– Можешь. Только зачем?

– Тебе что, её не жалко?

Ярина пожала плечами.

– Всех жалко. Только нам победить надо, а не жалельки раскидывать.

– Ладно! – прошипела Молли. – Говори, где она, и всё!

– Благодарю вас, милочка, можете возвращаться, – громко закончила Молли, как только Ярина сердитым и быстрым шёпотом выпалила указания. – И проверьте, принёс ли Якоб кексы!

Ярина беззвучно фыркнула.

Найт-холл нельзя сказать чтобы вымер, но что изрядно опустел – это да. На первом этаже, в курительных и диванных, звучали голоса, и мужские и женские, а вот выше – сновали одни слуги.

Молли они испуганно кланялись, никто не попытался загородить ей дорогу.

На нужный этаж вела узкая, неприметная лестница, искусно скрытая среди колонн и декоративных мраморных ваз в рост человека.

Дальше великолепная отделка заканчивалась. Нет, Молли не встретила нагая штукатурка, стены покрывали деревянные панели, но самые простые, безо всяких изысков. Исчезла и лепнина под потолком; узкий коридор скупо освещали редкие газовые рожки.

И двери. Простые серые двери, ничем не отличающиеся друг от друга.

Молли отсчитала нужную.

Не заперто. Оно и понятно, зачем запирать, если Кейти, по словам Ярины, «лежит и не шевелится»?

Створка отворилась бесшумно.

Под окном, на широкой постели, никак не напоминавшей койку в лечебнице, на груде подушек лежала Кейт.

«Бледная как смерть», – машинально подумала Молли, но нет, Кейти была ещё бледнее. Лицо казалось припорошено белой пудрой, словно у клоуна в цирке.

И ещё она очень исхудала. Щёки ввалились так, что казалось, Кейт изо всех сил втягивает их в себя. Губы посинели, глаза… на них Молли и вовсе было страшно смотреть.

Возле кровати не стояло никаких лекарств, один лишь стакан с водой.

Почему её не лечат? Почему ей не помогают?

– Кейт… Кейти!

Веки лежащей дрогнули, но губы так ничего и не произнесли.

– Кейти! Да Кейти же!

Не зная, что предпринять, Молли коснулась пальцами лба лежащей.

Холодный. Не «как лёд», но точно холодный. Странно – она вроде укрыта и… и на ней фланелевая пижама…

– Кейти, ответь мне!

– М-м-м… – раздалось еле слышное. – Мол-ли…

– Да, да, это я!

– Бе-ги… – выдохнула Кейти. Голова её запрокинулась, словно она отдала последние силы.

– Что они с тобой сделали?! Или это – болезнь?..

– Они-и… к-к-к… – у Кейти не оставалось сил ни говорить, ни даже шевельнуть рукой. Молли видела, что она едва дышит.

Кулаки сжались сами собой. Почему, ну почему она не госпожа Средняя? Уж та-то наверняка знала бы, что делать!..

В растерянности, чувствуя, как в глазах закипают слёзы, Молли присела, положив одну руку Кейти на лоб, а другую – на бессильно замершую правую кисть.

Лёд. Холодна, словно морозная глыба, выпиленная в лютую рождественскую стужу с середины промёрзшей чуть не до дна Мьер.

Молли забыла сейчас про всё, даже про собственную ревность. Сжала безжизненную ладонь Кейти меж собственных и…

Тепло! Тепло в ладонях! В обеих! Катись, волна, рушь льды, бросай их на скалы, дроби в пыль!

Из-под пальцев брызнуло яркое, солнечное свечение. Тепло потекло с рук Молли, впитываясь, всасываясь, словно вода сухим песком, неподвижной ладонью Кейт.

Та застонала, тяжело, утробно, аж выгибаясь от боли.

– Не… не на-ад… не… му-учь…

А Молли вдруг представила, что вся кровь в жилах Кейти обернулась льдом, и теперь острые льдинки только начинают ползти, сдвигаются с места и, конечно, отзываются резкой болью.

Молли сжала зубы и попыталась сделать вливающееся тепло совсем горячим.

Кейти вновь закричала, вернее, захрипела, глаза её закатились.

По лицу Молли градом тёк пот, однако она не останавливалась. Её огонь струился теперь в жилах Кейт, властно заставляя двигаться совсем уж было оцепеневшую кровь.

– А-ах! – Кейт дёрнулась раз, другой, и глаза её широко раскрылись, изо рта вырывалось прерывистое дыхание.

Но взгляд сделался живым и осмысленным; правда, с горечью осознала вдруг Молли, ненадолго. Что-то страшное случилось с Кейт, и влитые силы скоро расточатся без следа. Нет, здесь нужна госпожа Средняя, а хорошо бы и госпожа Старшая в придачу!..

– Молли, – Кейт лихорадочно вцепилась ей в руку, глаза блестели. – Молли, беги отсюда! Они забирают твою кровь!

– Как забирают? Какую кровь?

– Такую, глупая! – яростно зашипела Кейт. – Ко мне приходил старик какой-то, и… и…

Молли заморгала. Ей стало опять куда страшнее, чем даже на поле перед Мстиславлем или в «стакане» Особого Департамента.

– Меня держали… привязали… а потом вдруг укусили в шею!.. и кровь… пошла… он её пил… Упырь… вампир… это не сказки, Молли!..

– Кейти… тебе почудилось, – еле выговорила Молли. – У тебя на шее… ничего нет. Никаких следов.

– К-как никаких?

– Так. Никаких. Думаешь, я тебе вру?

Рука Кейт взлетела к её собственному плечу, пальцы судорожно ощупывали чистую гладкую кожу.

– Не может быть… – бормотала она. – Я же помню… прекрасно помню… всё так и было…

– Может, ты просто заболела сильно? – сочувственно предположила Молли. – Та самая сонная болезнь?

Кейти отчаянно помотала головой.

– Пока мы плыли на корабле сюда, со мной всё было в порядке. Совсем-совсем! Я поправилась. И когда привезли в Найт-холл, тоже была здорова. А потом… пришли, схватили, привязали… кровь… выпили… – Она задрожала.

– Кейти, вампиры только в сказках бывают.

– Откуда ты знаешь? – вскинулась та. – А магия – она тоже только в сказках?!

– Не только, – согласилась Молли. – Но, Кейт! Про магию всякий младенец знает. Про неё в умных книгах написано. А про вампиров – только в сказках.

– Как знаешь, – отвернулась Кейт, падая обратно на подушку. – Беги отсюда, пока жива, вот и всё, что я тебе скажу.

– Я тебя тут не оставлю.

Кейт слабо улыбнулась, влитые Молли силы убывали прямо на глазах.

– Они… за мной… всё равно… придут. Беги, говорю тебе!

Она тяжко вздохнула, глаза закрывались. Правда, смертельно-снежная бледность со щёк всё же ушла.

– Ты, того… держись, Кейт, – с отчаянием прошептала Молли. И удивилась, когда бескровные губы Кейт дрогнули в ответной улыбке.

– Ты… молодец. Ты… сильная. Я… постараюсь…

* * *

Коридор по-прежнему оставался пуст. Молли проскользнула по нему, спустилась по неприметной лесенке. Приняла независимый и беззаботный вид, неспешным прогулочным шагом отправившись вдоль роскошно разубранной галереи. Шла она не торопясь, останавливаясь чуть ли не перед каждой картиной и каждым рыцарским доспехом, что украшали Найт-холл.

– Мисс Моллинэр! Мисс Моллинэр! Вот вы где, а все вас ищут, с ног сбились! – всплеснул руками выскочивший из какой-то двери сам лорд Кавендиш. Судя по обильному поту на висках и частому дыханию, все и впрямь «сбивались с ног», раз уж за поиски взялся сам хозяин Найт-холла. – Где же вы были?!

– Гуляла. – Молли постаралась пожать плечами как можно независимее. – Ах да, ещё послала лакея на кухню за кексами, черничными. Он ведь их принёс?

– М-м, не могу сказать, – замялся Кавендиш. – Не имел счастья посещать ваш покой.

– А что, мне куда-то надо сейчас идти? – с самым невинным видом осведомилась Молли.

– Конечно! – всплеснул руками герцог. – Во-первых, ещё одна примерка. Во-вторых, сегодня вечером – тот самый большой бал, для которого ваш туалет и предназначен. И наконец, в‑третьих, лорд Спенсер буквально не даёт никому покоя, требуя, чтобы с вами были поставлены «дополнительные эксперименты»…

– Что, опять?! – скривилась Молли, решив, что будет уместно немного покапризничать.

– Вас никто не будет приковывать. – Лорд постарался улыбнуться как можно любезнее. – Вы уникальны, мисс. В этом граф Спенсер был прав. Но нам надо понять границы ваших возможностей. Нам надо понять механизмы управления вашим даром.

«И воспроизвести», – докончила про себя Молли. Ага, как же, так у вас и получилось!

– А можно мне сперва кексиков? – умильно воззрилась она на герцога.

Тот не выдержал.

– Можно, мисс. Но… я не уверен… впрочем… Одним словом, прошу вас, оставайтесь вблизи от вашего покоя, и мы вас отыщем.

Молли сделала книксен.

…Кексов в комнате не оказалось. Там вообще ничего не изменилось. Не оказалось возле неё и лакеев.

Ярина, со всевозрастающим беспокойством подумала Молли. Что она тут устроила, эта превращальщица?

Молли высунулась было из двери – и увидала целую процессию из пэров и лордов, чуть ли не бегом направлявшихся прямо к ней.

Ага, вот и лорд Спенсер собственной персоной. Улыбается, подмигивает. А вот маркиз Дорсет – спокоен, выдержан, тоже улыбается, хоть и не столь широко, как девятый эрл.

– Здравствуйте, джентльмены, – звонко проговорила Молли, складывая руки и приседая. – Простите, но куда делись все слуги? Я послала Якоба за кексами… а теперь ни Якоба, ни кексов.

Лорды переглянулись, и подозрения Молли превратились в уверенность.

– А когда вы его послали, мисс?

– Да перед тем как гулять пошла, мой лорд Кавендиш. С полчаса, наверное, не больше.

И вновь пэры переглянулись.

– А кто-нибудь, гм, это видел? – поднял бровь маркиз Дорсет.

– С ним ещё горничная была. – Молли сморщила нос, надеясь, что это будет достаточно «аристократично». – Как бишь её? Мэри? Сэнди? Не помню.

– А куда потом делась… эта горничная? – осторожно осведомился лорд Перегрин Кавендиш.

Молли пожала плечами.

– Не ведаю, ваша взнесённость. Разве я должна за ними следить?

– Понятно, – с непроницаемым лицом кивнул хозяин Найт-холла. – Что ж, мисс Моллинэр, до бала у нас ещё есть время. Не будет ли угодно вам явить ваши умения?

– Конечно, мой лорд.

– Тогда прошу за мной. Что желаете, чтобы было подано?

– Кексы, – упрямо сказала Молли. – Черничные кексы.

– Хорошо, – Кавендиш улыбнулся, но улыбка его Молли совсем не радовала. – Поспешим, поспешим тогда, мисс!

* * *

Подвалы Найт-холла, где вновь очутилась Молли, были обширны, сухи, комфортабельно обставлены и предоставляли джентльменам (ну, и особо отчаянным леди) все возможности проявить себя в воинских искусствах. Были тут мечи и копья, луки и самострелы, всевозможнейшие ружья, мушкеты, фузеи, аркебузы, штуцеры – и разумеется, современные винтовки. В дальнем конце появлялись мишени, управляемые сложной паровой механикой.

В алькове, среди резных панно на стенах, где стояли полукругом кресла и лежали ковры возле пылающего камина, был накрыт стол.

С черничными кексами в числе прочего.

Молли немедля пискнула, как бы от восторга, и впилась в один из них зубами.

Кексы были хороши, ничего не скажешь.

Пэры молчали.

– Ну-с, мисс Моллинэр, покажите нам ваши умения, – улыбнулся наконец лорд Кавендиш, на правах хозяина вставая за пульт управления. – Не бойтесь ничего сломать. Только не обрушьте крышу нам на головы.

Молли молча кивнула.

Она подняла руку, разминая пальцы – что там мелькнуло, в дальнем конце стрелковой дистанции? Резко развёрнута ладонь, словно клинок выкидного ножа, и тонкое пламенное лезвие вспороло полумрак.

Вспышка, грохот, что-то тяжёлое повалилось там на пол, заскрежетало, словно его продолжали волочить по бетону.

Лорд Кавендиш поспешно рванул какой-то рычаг, скрежет прекратился.

– Прекрасно, мисс Моллинэр, – торжественно проговорил вдруг Спенсер и зааплодировал. – Вы срезали самое основание мишени. А там, если я не ошибаюсь, полудюймовая сталь. Верно, досточтимый лорд Перегрин?

Аплодисменты Спенсера подхватили и остальные лорды, так что хозяин Найт-холла ответил после некоторой паузы:

– Три четверти дюйма, дорогой Джонатан, три четверти. У нас порой очень тяжёлые мишени… Ничего-ничего, мисс Моллинэр! Не волнуйтесь, всё прекрасно. Я плачу высокое жалованье моим механикам и ремонтным рабочим. Вот пусть и займутся. – Он вновь передвинул рычаги, повернул маховик. – Браво, мисс Моллинэр, браво! А ещё сможете?

Только теперь Молли заметила здоровенную камеру, нацеленную прямо ей в бок. Её наличия изначальная архитектура подвала явно не предусматривала – вырвали откуда-то с мясом и спешно притащили сюда.

Что-то зашипело, вторая тёмная тень скользнула поперёк стрельбища; Молли послала маленький огненный шарик, крутящийся, разбрасывающий искры – точно в центр скользящей над полом тени.

Вспышка, алые брызги расплавленного металла, словно новогодний фейерверк.

– Браво! Браво! – дружно зааплодировали лорды.

– Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, не так ли, джентльмены? – раздался насмешливый знакомый голос. Герцог Бедфорд собственной персоной. – Не надоело забавляться чепухой? Моего слова вам недостаточно? Моего поневоле многословного libellus?[8]8
  Петиция, меморандум (лат.).


[Закрыть] Я видел, на что способна мисс Моллинэр. Поверьте, она смогла бы в два счёта залить огнём половину Норд-Йорка, а может, и весь город.

– Это не чепуха, дорогой герцог, – с известной обидой отозвался Спенсер. Он единственный из всех стоял возле камеры с записной книжечкой в кожаном переплёте и элегантным карандашом красного дерева. – Мы впервые можем снять показания, так сказать, всего процесса!

– Мой дорогой Джонатан, – отечески усмехнулся Бедфорд. – Показания ваших драгоценных камер – это ничто. Мы каждый день наблюдаем восход солнца над горизонтом, но до сих пор не можем объяснить, как же в действительности выходит так, что оно светит. Несмотря на все телескопы и прочие оптические диковинки, на него нацеленные. Может, когда-нибудь, через много-много лет – но не сейчас. А решение так называемого «казуса Блэкуотер» нам нужно уже сегодня. Точнее, было нужно ещё вчера. – И герцог дружелюбно помахал Молли. – Не обращайте на них внимания, моя дорогая. Вам осталось пройти инициацию, но это уже, как вам наверняка прожужжали все уши, пустая формальность. Ваши имманентные качества сомнению не подвергаются. – Герцог с самым непринуждённым видом опустился в свободное кресло, притворяясь, что последствия норд-йоркских стычек ему ничуть не мешают. Однако правая рука его, заметила Молли, всё ещё была под повязкой.