Текст книги "Зов ангела"

10. Жизнь других

Больше всего в жизни мы страдаем от вечного одиночества, и все наши поступки, все старания направлены на то, чтобы избежать его.

Ги де Мопассан

Париж

Понедельник, 19 декабря

4.30

Мелкий и плотный снег уже несколько минут падал на VIII округ Парижа. Замороженный ночным холодом, квартал Фобур-дю-Руль выглядел пустынным.

Белый «Пежо Партнер», включив аварийную сигнализацию, остановился на двойной линии в самом центре улицы Де Берри. Женская фигура в куртке с большим капюшоном вышла из старого здания и юркнула в машину.

– Включи отопление, задубеть же можно! – попросила Маделин, пристегивая ремень безопасности.

– И так уже на максимуме, – ответил Такуми, трогаясь. – Вы хорошо провели воскресенье?

Она уклонилась от вопроса и надела шерстяные рукавицы, ожидая, пока ей станет теплее.

Такуми не стал настаивать. Автомобиль спустился по улице Д’Артуа и повернул направо на улицу Ля Боэти, а потом на Елисейские Поля.

Маделин ослабила свой шарф, вытащила пачку сигарет из кармана и закурила.

– Я думал, вы бросили…

– Ну вот! И ты тоже собираешься меня поучить! Знаешь, что говорил Генсбур? «Я пью и курю: алкоголь сохраняет фрукты, а дым – мясо».

Такуми подумал несколько секунд, а потом заметил:

– Во-первых, он стащил эту цитату у Хемингуэя…

– А во-вторых?

– Во-вторых, они оба умерли, разве не так?

– Очень хорошо! Если это тебя так беспокоит, иди работать куда-нибудь в другое место или подай на меня в суд по поводу отравления от пассивного курения!

– Я сказал это для вашего же блага, – спокойно ответил Такуми.

– Слушай, ты оставишь меня в покое, а? И избавь меня от этого дерьма! – приказала она, указывая на магнитолу, откуда неслась японская версия песни Джонни[19]19
  Одна из самых красивых песен французского рок-певца Джонни Холлидея, настоящее имя которого – Жан-Филипп Сме.


[Закрыть] «Как я люблю тебя».

Такуми извлек свой компакт-диск, и Маделин стала прослушивать разные частоты, пока не нашла станцию классической музыки, где играли «Бергамскую сюиту» Дебюсси. Музыка ее немного успокоила. Она повернулась к окну и стала смотреть на снег, покрывавший тротуары.

На развязке Порт Дофин Такуми повернул в сторону кольцевой дороги. Маделин, похоже, встала не с той ноги, как это с ней иногда случалось, но ее капризы никогда не длились слишком долго. Он незаметно подавил зевок. Ночные выезды в Рунжи очаровывали его. Жаль только, что вставать нужно было на рассвете… Но прочие флористы не отягощали себя этим. Большая часть их коллег теперь просто заказывала доставку цветов прямо в свои магазины, делая это через Интернет! Но Маделин убедила его, что это не самый правильный способ делать свою работу и главное качество истинного флориста заключается именно в том, чтобы самому отбирать идеальный товар.

Из-за снега дорога была немного скользкой, но это не портило Такуми удовольствия от вождения в ночное время по Парижу. А вот трафик был каким-то нереальным. Он продолжил движение по трассе Аб, которая вела в Орли, и вскоре прибыл к платному въезду на один из крупнейших рынков свежих продуктов в мире.

* * *

Рунжи завораживал Такуми. «Чрево Парижа» поставляло половину рыбы, фруктов и овощей, потребляемых в столице. Именно здесь отоваривались лучшие рестораторы и самые требовательные творцы. Предыдущей весной, когда родители молодого японца приехали во Францию, это было первое место, где они побывали. Он повел их сюда даже раньше, чем на Эйфелеву башню! Место действительно было впечатляющим: настоящий город с тысячами людей, со своей полицией, своим вокзалом, пожарными, банками, парикмахерскими, аптеками и двадцатью ресторанами! Он любил это волнение между четырьмя и пятью часами утра, когда активность была в полном разгаре, разворачивался настоящий балет грузовиков, которые загружались и разгружались в этом мире запахов и вкусов.

Перед платежным пунктом Маделин показала свою карточку покупателя, и их впустили в огороженное пространство. Они припарковались между улицами Марешер и Ля Виллетт, на одной из крытых автостоянок сектора, отданного под продукцию садоводства.

Взяв высокую тележку на колесах, Маделин и Такуми вошли в огромный парник из стекла и стали. Двадцать две тысячи квадратных метров павильона С1 были полностью заполнены срезанными цветами. Они прошли через автоматические двери и оказались в центре совершенно другого мира, где внешнюю серость заменяла настоящая симфония цветов и ароматов.

Взбодренная этим спектаклем, Маделин протерла глаза, вернула себе хорошее настроение и пошла по залу твердым шагом. На площади, равной трем футбольным полям, полсотни оптовиков стояли бок о бок в огромном ангаре, проходы которого носили названия того или иного цветка: аллея мимоз, аллея ирисов, аллея анемонов…

– Привет, красавица! – встретил ее Эмиль, управляющий стендом, где она покупала большую часть товара.

Эмиль Фошелевен, в соломенной шляпе, с секатором, в комбинезоне и с огромными усами – это было нечто. Он работал в Рунжи с самого открытия рынка в 1969 году и знал все его тайные коды и винтики.

– Я приготовлю тебе крепкий без сахара? – Он опустил несколько монет в кофемашину.

Маделин кивком поблагодарила его.

– И чай для Катсуши? – добавил Фошелевен, бросив взгляд на ее ученика.

– Меня зовут Такуми, – холодно ответил тот. – И я бы предпочел капучино.

Эмиль не обиделся:

– И один капучино для Тсашими!

Молодой человек схватил чашку, ничего не говоря и глядя вниз, разочарованный тем, что оптовик его не уважает.

– Однажды надо будет дать ему кулаком прямо в физиономию, – шепнула Маделин, когда Эмиль направился к новому клиенту. – Но я не могу сделать это за тебя.

– Но… это старик.

– Он выше тебя на три головы и весит в два раза больше! Если тебя это утешит, со мной эта дедовщина продолжалась месяцев шесть. Каждый раз, увидев меня, он называл меня Ростбифом или Инглишем.

– И как удалось это остановить?

– Я опрокинула горячий кофе ему прямо в морду. И с тех пор он обращается со мной как с принцессой.

Такуми чувствовал себя беспомощным. В стране, где он родился, старались любой ценой избегать конфликтов, конфронтации или агрессивного поведения.

– Но… почему такое происходит здесь?

– Так происходит повсюду, – сказала Маделин, допив свой кофе и выбросив стаканчик в мусорную корзину. – И если хочешь знать мое мнение, тебе надо научиться противостоять подобным ситуациям, чтобы стать мужчиной.

– Но я мужчина, Маделин!

– Да, но не такой, каким тебе самому хотелось бы быть. – Она оставила его обдумывать эти слова и пошла искать Беранжеру, одну из продавщиц Фошелевена, с которой они потом прошлись по прилавкам. Маделин купила две связки цветов, отдельно оговорив цены на тюльпаны, маргаритки и камелии, но потом уступила и взяла еще три великолепные охапки эквадорских роз. Она комфортно чувствовала себя, когда начинался торг, стараясь платить за цветы их истинную цену. Такуми в это время помогал загрузить первую партию, а потом присоединился к своей хозяйке в секции, отведенной под растения.

Взглядом эксперта Маделин выбрала бегонии и незабудки в горшке, а ее ученик, как того требовали праздники в конце года, отбирал «звезд» Рождества – иглицу, омелу, пуансеттию и морозник.

Она также оставила ему растения, очищающие воздух, которые становились все более и более популярными на предприятиях, но которые она сама считала смертельно скучными. По ней, лучше было потратить время на выбор белых и пастельных орхидей, которые и создавали репутацию ее магазину.

Затем Маделин быстро обошла оранжереи, где находились всевозможные аксессуары, которые ее клиенты покупали как забавные и одновременно недорогие подарки: ароматизированные свечи, «хищные» растения, маленькие кактусы в форме сердечек, кофейные листья, посаженные в кофейные чашки…

В разделе украшений она наткнулась на кованого железного ангела, производившего фурор в своей витрине. Такуми следовал за ней, впитывая каждое ее слово. Несмотря на хрупкую фигуру, для него было делом чести толкать тележку, которая становилась все тяжелее после каждой остановки, поднимать одной рукой десятикилограммовый мешок с почвой или огромный горшок из обожженной глины.

Ветер сотрясал теплицы. Через стекла было видно, как светящиеся снежинки порхают в небе, покрывая асфальт белым ледяным подобием пены.

Чтобы защититься от холода, Маделин решила подольше задержаться в этом внушающем доверие коконе. Приобретение весенних луковиц – гиацинтов, нарциссов, подснежников – вырвало ее из состояния меланхолии. Она ненавидела начало зимы, самое печальное время года. Но одновременно она так нуждалась в этих праздниках, чтобы жизнь вернулась к ней. Это было для нее настоящим рождественским обещанием…

* * *

6.30

Такуми осторожно закрыл багажное отделение. Фургончик уже готов был треснуть.

– Пойдем, я куплю тебе какой-нибудь хавчик! – предложила Маделин.

– Наконец-то доброе слово!

Они толкнули дверь «Кордельеров», бистро, расположенного в центре садоводческого сектора. Сидевшие там клиенты оживленно беседовали, переделывая мир не отрываясь от своих бокалов красного вина или чашечек кофе. Некоторые из них были поглощены чтением «Паризьен», другие заполняли купоны лотереи «Бинго» или ставок на скачках. Многие разговоры вращались вокруг предстоящих президентских выборов: будет ли переизбран Сарко? И лучшего ли кандидата выбрали левые?

Маделин и Такуми сели за столик, где было немного потише. Она заказала двойной эспрессо, он не устоял перед искушением съесть большую жирную порцию шаурмы.

– У тебя что, слишком крепкий желудок? Ты читаешь мне мораль по поводу моего курева, а самому стоило бы последить за своим холестерином! – заметила Маделин.

– Я открыт для разных культур, – попытался оправдаться ученик, откусывая огромный кусок шаурмы.

Маделин, сняв перчатки и расстегнув куртку, вытащила телефон Джонатана.

– Вы его так до сих пор и не отправили, – констатировал японец.

– Какой ты наблюдательный.

– В конце концов, это меня не удивляет.

– А это что, проблема? – парировала она.

– Нет, я был уверен, что история Лемперера вас заинтересует…

Она смягчилась и, казалось, немного поколебалась, прежде чем вручить ему лист бумаги, напечатанный ею ночью.

– Ты жил в Соединенных Штатах… Слышал что-нибудь об этом?

Заинтригованный, Такуми развернул статью и прочитал ее заголовок:

ДЖОНАТАН ЛЕМПЕРЕР БЫЛ ПРЕДАН СВОИМ ЛУЧШИМ ДРУГОМ

Нескольких дней назад самый известный шеф-повар потерял жену, ресторан и своего лучшего друга. Имело место двойное предательство.

«Пипл Маг» 3 января 2010 года

– Я не знал, что вы читаете подобного рода прессу, – покачал Такуми головой, надевая очки.

– Избавь меня от своей трескотни, ладно? Четыре фотографии, которые иллюстрировали статью, не оставляли никаких сомнений. Они были сделаны 28 декабря 2009 года в Нассау, на Багамских островах. На них можно было увидеть Франческу в компании некоего Жоржа ЛяТюлипа. Парочка была подловлена папарацци в маленьком райском уголке под названием Кабл-Бич. Хотя снимки и были «нелегальными», выглядели они достаточно эстетично. В одежде из светлого хлопка, бывшая модель шла рука об руку со своим возлюбленным вдоль пляжа, а вокруг лежал белый песок и сверкала бирюзой морская вода. Их отношение друг к другу выдавали чувства: они были соучастниками, они улыбались и флиртовали, словно были одни во всем мире. На последней фотографии влюбленные нежно целовались на террасе кафе, выполненного в колониальном стиле.

Серия снимков отдавала винтажностью и гламурностью рекламы фирмы «Кельвин Кляйн» 90-х годов.

Как правило, более склонная к раскрытию мужских измен, скандальная пресса не выглядела доброй по отношению к «шалостям Франчески». Надо сказать, что в этом лицемерном мире все было задействовано, чтобы придать этой измене оттенок античной трагедии. С одной стороны, изменница, женщина фатальной красоты, уехала на другой конец света, чтобы обмануть своего мужа с его лучшим другом. С другой, верный муж остался в Нью-Йорке, чтобы заботиться об их сыне и пытаться спасти их находящийся под угрозой исчезновения ресторан. И, наконец, last but not least[20]20
  Последний по счету, но не по значимости (англ.).


[Закрыть], роль любовника была отведена Жоржу ЛяТюлипу. Это был высокий смуглый мужчина, угрюмый и соблазнительный, эдакий «хороший парень», несмотря на свою смешную фамилию, поразительно похожий на Ричарда Тира в его лучшие годы.

Если читать статью немного более внимательно, можно было понять, что Жорж ЛяТюлип работал помощником Джонатана в «Императоре»: это был не только его ближайший сотрудник, но и друг. До встречи с Джонатаном Жорж ходил по кастингам и продавал хот-доги в одной из мобильных лавок, которых великое множество на Манхэттене. Джонатан имел своего рода талант в определении потенциала людей. Сделав Жоржа своим помощником, он дал ему стабильность, материальный достаток. Теперь у ЛяТюлипа было резюме, с которым можно было до конца дней своих сохранять уверенность, что у тебя будет отличная работа. И в благодарность за это он увел у шефа жену…

– Что ты обо всем этом думаешь?

– Я думаю, что иногда женщины ведут себя как настоящие суки, – отозвался Такуми.

– Если ты можешь говорить только такую ерунду, – рассердилась Маделин, – я, пожалуй, прекращу доставать тебя в бистро, и…

Но молодой японец не дал ей закончить фразу:

– Подождите! Это имя, Жорж ЛяТюлип… Я его уже где-то слышал. Мы ему случайно не доставляли цветы?

– Нет, не думаю. Такую фамилию я бы обязательно запомнила! И потом, я сомневаюсь, что он живет в Париже…

Но Такуми уцепился за свою мысль.

– У вас есть с собой компьютер?

Маделин вздохнула и достала из сумки ноутбук, в который была закачана ее «клиентская база».

Такуми поставил компьютер экраном к себе и набрал «ЛяТюлип». Через несколько секунд появилась информация:

Жорж ЛяТюлип

«Кафе Фанфан», 22-бис, авеню Виктор Гюго

75116 Париж

– Я доставлял ему букет пурпурных георгинов восемь месяцев назад. Этот заказ сделал Исидор Брокюс, ваш коллега из XVI округа. Я составил счет на название ресторана, поэтому его имя вам ничего и не говорит.

– А ты? Ты его помнишь?

– Нет, я тогда просто оставил цветы какому-то служащему.

Маделин не могла поверить своим глазам. Этот Жорж ЛяТюлип не только имел ресторан, но и жил в Париже. В самом деле, мир – это большая деревня…

– Ладно, снимаемся с якоря, – приказала она. – Доешь свою шаурму в машине, но берегись, если я найду следы жира на сиденьях!

– Мы возвращаемся в магазин?

– Ты возвращаешься в магазин, а я, пожалуй, нанесу визит в этот «Фанфан-Тюльпан»…

– Но под каким предлогом?

– Если ты думаешь, что мне нужен предлог, чтобы обратиться к мужчине…

11. Расследование

В сущности, человек – это то, что он скрывает: жалкая кучка секретов.

Андре Мальро

Сан-Франциско

Зачарованный экраном компьютера, Джонатан в третий раз перечитал газетную статью.

МАДЕЛИН ГРИН, СЛЕДОВАТЕЛЬ ПО ДЕЛУ ДИКСОН, ПЫТАЛАСЬ ПОКОНЧИТЬ ЖИЗНЬ САМОУБИЙСТВОМ

guardian.co.uk – 8 июля 2009 года

Читэм-Бридж. Через месяц после ужасных открытий, сокративших до минимума шансы найти в живых юную Элис Диксон, лейтенант полиции, отвечающий за расследование, Маделин Грин, тридцати одного года, этой ночью пыталась покончить с собой, повесившись на балке в своей квартире.

К счастью, молодой главный инспектор спровоцировала падение стеклянного шкафа, который разбился об пол, разбудив соседку по лестничной клетке, Джулиану Вуд, которая вмешалась в дело. После получения первой медицинской помощи мисс Грин была переведена в госпиталь в Ньютон-Хит.

По словам врачей, ее состояние оценивается как тревожное, но прогноз, похоже, не выглядит безнадежным.

Последствия изнурительного расследования

Чем объяснить это печальное происшествие? Виной? Гиперактивностью? Неспособностью перевернуть страницу изнурительного расследования? Это в любом случае правдоподобное объяснение. Генри Полотер, начальник полиции города Манчестера, рассказал, что Маделин Грин была отстранена от работы после того, как узнала о смерти Элис Диксон, четырнадцати лет, последней жертвы Харальда Бишопа, печально известного серийного убийцы, задержанного несколько дней назад полицией Мерсисайда. Среди коллег мисс Грин удивление смешалось с эмоциями. «Даже находясь за решеткой, Ливерпульский Мясник умудрился дать нам новую жертву», – сожалел ее напарник, детектив Джим Флаэрти.

Джонатан почесал затылок: этот набор различных фактов, по-видимому, держал в напряжении всю Великобританию в течение нескольких месяцев, но он не пересек Атлантический океан.

– Ты уже слышал о деле Элис Диксон или о Ливерпульском Мяснике? – спросил он у своего друга.

– Никогда, – заверил его тот.

Конечно. Не нужно мечтать: такие люди, как Маркус, живут в каком-то своем мире, отрезанном от реальной действительности. В мире, где Билл Клинтон все еще президент, Берлинская стена все еще стоит, а в барах все еще играют в пинбол или в пэкмен[21]21
  П и н б о л (pinball) – игра, в которой игрок набирает очки, манипулируя металлическим шариком на игровом поле, накрытом стеклом (в пинбол-машине), при помощи лапок (флипперов). Основная цель игры – набрать наибольшее количество очков, удерживая шарик на игровом поле как можно дольше. П э к м е н (pac-man) – аналогичная аркадная игра, впервые вышедшая в 1979 году в Японии. Во всех старых фильмах можно увидеть аппараты для подобных игр, стоящие в барах.


[Закрыть]…

И тут со всей очевидностью ему пришла одна мысль. Джонатан включил мобильник Маделин и запустил программное обеспечение, защищенное паролем.

«Введите пароль».

Он набрал слово «Элис», и приложение оказалось разблокировано…

* * *

В телефоне находились сотни документов, имеющих отношение к делу Диксон: заметки, статьи, фотографии, видео. По мере того как они появлялись на экране, Джонатан переносил их в свой компьютер для дальнейшего использования. Сначала он думал, что все эти файлы представляли собой своего рода большое досье о похищении и убийстве подростка, но чем больше он продвигался в своем открытии, тем больше понимал, почему Маделин сделала все для сокрытия этих данных. Она отсканировала, скопировала, продублировала всю информацию из своего последнего расследования! Там находились вперемешку ее собственные заметки, копии отпечатков пальцев, результаты прослушивания подозреваемых, фотографии и подробные описания вещественных доказательств, десятки страниц опросов свидетелей. Многие документы были конфиденциальными и имели печать полиции Большого Манчестера, то есть они никогда не должны были покидать помещений комиссариата или суда…

– Что это, папа? – спросил Чарли, обеспокоенный видом кровавых фотографий на компьютере своего отца.

– Не смотри, дорогой, это не для детей, – ответил Джонатан, повернув ноутбук. Он проверил скорость загрузки. Несмотря на то что компьютер был подключен к беспроводной сети, поток шел не очень быстро, и для завершения нужно было еще два часа.

– Пошли! Поиграем в баскет с дядей Маркусом, – предложил он веселым голосом.

Они спустились на одно из огороженных сеткой полей, которые окружали Леви’с Плаза. Игра была сыграна. Чарли неистовствовал, забив двадцать мячей, и вернулся домой совершенно измотанным. Он принял душ, погрыз часть своей рыбины и заснул перед телевизором, где шла очередная серия комедии «Два с половиной человека».

Джонатан отнес сына в его комнату. Уже наступила ночь. Маркус вновь раскурил свой косяк и принялся дымить им на террасе, словно сигарой, ведя беседу с попугаем Борисом.

Джонатан порылся в морозилке и достал оттуда бутылку вишневой водки, подаренную одной русской клиенткой. Включив компьютер, он налил себе стакан этой живой воды, которая, согласно этикетке, была пропущена через березовый уголь, а затем профильтрована через слой алмазов.

И всего-то…

Он убедился, что все данные переписаны на жесткий диск. Это были даже не десятки, а сотни документов, которые Маделин унесла с собой. В общей сложности около тысячи фрагментов, составлявших жуткую и трагическую головоломку. Очевидно, она цеплялась за это расследование в течение шести месяцев, работая днем и ночью, и отдала этому все свое здоровье, весь свой разум. Грязная история, которая чуть не отняла у нее жизнь…

Джонатан открыл последние из загруженных фотографий: они были невыносимыми. Он начал сомневаться: неужели у него действительно есть желание и мужество, чтобы погрузиться в историю об исчезновении и убийстве ребенка?

Ответ был такой: нет.

* * *

Тем не менее он залпом проглотил стакан водки, налил себе второй и погрузился в весь этот ад.

Часть вторая
Дело Элис Диксон

12. Элис

Это произошло зеленым и безумным летом. Фрэнки было двенадцать лет. Она не входила ни в какой клуб, ни во что-либо в этом мире. Она стала существом без привязанности, обходившим все двери, и ей стало страшно.

Карсон Маккаллерс

Тремя годами ранее

8 декабря 2008 года

Комиссариат Читэм, северо-восток Манчестера

Маделин повысила голос:

– Вы должны объяснить мне это более понятно, потому что я все еще ничего не понимаю. Почему вы ждали восемь дней и лишь потом сообщили о пропаже дочери?

Сидя перед ней, вся бледная и со спутанными волосами, Эрин Диксон корчилась на стуле. Ей было неудобно, она вся дрожала, моргала веками и мяла пластиковый стаканчик с кофе.

– Вы же знаете, какие они, эти подростки, черт их дери! Они уходят, они приходят. И потом, я же уже сказала: Элис всегда была независимой, она сама выкручивалась, она…

– Но ей же всего четырнадцать лет! – холодно оборвала ее Маделин.

Эрин покачала головой и попросила разрешения достать сигареты.

– Ни в коем случае! – отрезала коп, прищурилась и замолчала.

Ее собеседнице было тридцать лет (столько же, сколько и ей самой), но у нее отсутствовало несколько зубов, и ее лицо, освещенное холодным светом плафона, было обезображено усталостью и гематомами.

В течение часа, что она находилась в местном отделении полиции, Эрин последовательно прошла через все этапы: сначала слезы при объявлении об исчезновении дочери, потом агрессия и гнев, когда допрос затянулся и она оказалась не в состоянии выдать и двух членораздельных фраз, чтобы ответить на вопрос, почему она ждала целую неделю и не поднимала тревогу.

– А ее отец, он что об этом думает?

Эрин пожала плечами:

– Он уже давно исчез… По правде говоря, я даже не знаю точно, кто он. Тогда я спала направо и налево, не принимая мер предосторожности…

Вдруг Маделин это все достало. Она пять лет работала в отделе по борьбе с наркотиками и прекрасно знала этот тип поведения: это волнение, эти бегающие глаза – все это были вопиющие признаки нехватки наркоты. Следы вокруг губ Эрин – это были ожоги, оставленные стеклянной трубкой. Миссис Диксон имела зависимость от крэка. Все, точка.

– Хорошо, мы с этим разберемся! – Маделин схватила свою куртку и табельное оружие.

Пока она была в кабинете своего начальника, ее коллега проводил Эрин до паркинга и зажег той сигарету.

Было уже десять часов утра, но небо, затянутое черными облаками, создавало впечатление, что день на самом деле еще не настал.

* * *

– Мы получили ответ из центра по чрезвычайным ситуациям, – сказал Джим, отключая свой мобильник. – Больницы не зарегистрировали никого по имени Элис Диксон.

– Я могла бы на это поспорить, – ответила Маделин, переключая скорость.

«Форд Фокус» сделал неожиданный разворот на мокрой мостовой. Автомобиль с включенной мигалкой и воющей сиреной ускорился в направлении к северным кварталам. Левая рука на руле, правая на радиопередатчике, Маделин давала первые указания: распространить фотографии Элис по всем комиссариатам полиции страны, передать информацию о ее исчезновении в прессу и редакции теленовостей, срочно собрать группу судебно-медицинских специалистов…

– Успокойся, а то мы взлетим на воздух! – прикрикнул Джим, когда Маделин опасно чиркнула колесами по бордюру тротуара.

– Тебе не кажется, что мы потратили уже слишком много времени?

– Вот именно, и десять минут тут ничего не изменят…

– Какой же ты придурок!

Они прибыли на перекресток небогатого квартала. Читэм-Бридж, с его рядами домов из красного кирпича, простиравшимися до бесконечности, выглядел типичным бывшим промышленным пригородом, ныне почти пустым. В последние годы лейбористы потратили немало денег на ремонт в северо-восточных кварталах, но Читэм-Бридж не особенно изменился. Многие дома были покинуты, большинство садов стояло в заброшенном состоянии, а кризис, душивший английскую экономику, отнюдь не исправлял это положение.

Если весь этот квартал не стоял на видном месте в туристических путеводителях, то что было говорить о Фарм-Хилл-роуд, блоке домов, где жила мать Элис. Это был настоящий анклав нищеты, подтачиваемый преступностью. Маделин и Джим последовали за Эрин Диксон к ветхим лачугам, населенным бездомными, проститутками и торговцами крэком.

Войдя в барак, Маделин почувствовала тошноту. Обстановка была мрачной и отталкивающей: матрас валялся прямо на полу, окна забиты кусками картона и фанеры, очень сильно пахло гнилой пищей… Очевидно, Эрин превратила свою квартиру в притон, для того чтобы получить немного денег от разных торчков, которым нужна была крыша над головой. Может быть, она и подозревала, что полиция может сунуть нос в ее жилище, но даже не потрудилась скрыть следы своей деятельности: самодельная трубка из пивной бутылки валялась на подоконнике рядом с пустыми банками и пепельницей, в которой покоился на три четверти выкуренный косяк с марихуаной.

Маделин и Джим обменялись обеспокоенными взглядами: учитывая количество уродов, посещавших эти места, расследование не обещало быть простым. Они пошли наверх, толкнули дверь в комнату Элис и…

* * *

Это место резко отличалось от остальной части дома. Комната была простой и опрятной, с письменным столом, полками и книгами. Благодаря освежителю воздуха в ней стоял приятный аромат ириса и ванили.

Другой мир…

Маделин подняла глаза и внимательно посмотрела на стены маленькой комнаты, украшенные билетами и программками спектаклей, которые видела Элис: оперы «Кармен» и «Дон Жуан» в Лоури-театре, пьеса «Стеклянный зверинец» в театре Плейхаус, балет «Ромео и Джульетта» в помещении Филармонического оркестра Би-би-си.

– Она что – инопланетянка, эта девушка? – спросил Джим.

– Да, – проворчала Эрин. – Она… Она всегда была такой: всегда набита своими книгами, своей живописью и музыкой… Сама не понимаю, в кого она такая.

«Уж не в тебя, во всяком случае», – подумала Маделин. Она была заворожена тем, что удалось обнаружить. По обе стороны от стола стояли две репродукции картин: «Автопортрет» Пикассо, датированный его голубым периодом, и знаменитый «Засов» Фрагонара.

Джим посмотрел на названия книг на полках: классические романы, театральные пьесы.

– Ты много знаешь подростков в Читэм-Бридж, кто читал бы «Братьев Карамазовых» и «Опасные связи»? – спросил он, пролистав две книги.

– Я знаю по крайней мере одну такую, – ответила Маделин с отсутствующим видом.

– И кто это?

– Я…

Она прогнала из головы воспоминания. Раны детства были еще живы, и это был не самый подходящий день для того, чтобы сожалеть о своей судьбе.

Она натянула резиновые перчатки и открыла все ящики, обыскав комнату сверху донизу.

В шкафах Маделин нашла десяток пачек печенья «Орео» с какао и ванилью, а также небольшие пластиковые бутылки «Несквик» с клубничным молоком.

– Она питается одним печеньем, окуная его в молоко, – объяснила ее мать.

Элис ушла, ничего не взяв с собой: ее скрипка лежала на кровати, ее компьютер – старый «Мак» с таким же допотопным корпусом – стоял на столе, а дневник лежал в ногах кровати. Маделин с любопытством открыла его и обнаружила там купюру в 50 фунтов, сложенную вчетверо.

Глаза Эрин засветились нездоровым светом. Было видно, что она упрекает себя за то, что у нее не хватило присутствия духа войти в комнату раньше фараонов.

«Плохой признак, – сказала себе Маделин. – Если девушка убежала, то она не оставила бы дома такую сумму».

Группа, которую она вызвала, только что приехала. Маделин попросила экспертов прочесать дом под гребенку, и те, вооружившись пинцетами, скальпелями и измерительными приборами, начали просеивать множество образцов, которые один за другим укладывались в герметичные пакеты. Пока все эти люди собирали основные вещественные доказательства, Маделин открыла дневник, в котором девочка-подросток записывала домашние задания: ее отметки были превосходными, а замечания учителей – исключительно хвалебными.

Элис построила некую цитадель культуры, чтобы оградить себя от повседневной грязи. Образование и знания, словно щит, защищали ее от насилия, страха и посредственности…

* * *

Пять полицейских машин стояли сейчас в районе Фарм-Хилл-роуд. Маделин обменялась несколькими словами с начальником группы экспертов, который заверил ее, что нашел достаточно волос на расческе Элис, чтобы получить качественные образцы ДНК.

Маделин оперлась о капот машины и закурила сигарету, пристально глядя на фотографию Элис. Это была красивая девочка, высокая, тонкая, и выглядела она старше своего возраста. Ее лицо было полупрозрачным, подчеркнутым редкими веснушками, выдававшими ее ирландское происхождение. Миндалевидные глаза серо-зеленого цвета напоминали портреты Модильяни. Во взгляде читалась сильная усталость, а также четкое желание скрыть свою красоту, что, наверное, было связано с пониманием того, что в том мире, где она вынуждена жить, красота может принести больше проблем, чем приятных моментов.

Да и как было надеяться на будущее, если изначальные условия жизни были столь непростыми? Как можно было вырасти в этом мелководье, не сойдя с ума от всех этих наркоманов и недоумков?

«Может быть, ты все-таки сбежала? – мысленно спросила Маделин у Элис. – Может быть, ты оставила этот гнилой квартал, где водятся одни лишь подонки? Может быть, ты захотела скрыться от дебильной матери, которая даже не в состоянии сказать тебе, кто твой отец?»

Но Маделин не верила в этот сценарий. Элис, похоже, была девочкой умной и организованной. Бежать из города? Отлично. Но куда? С кем? И что там делать?

* * *

Она зажгла новую сигарету от предыдущей.

Комната Элис возбудила в ней воспоминания о своей собственной истории. Как и у девяноста девяти процентов детей, воспитанных в ее квартале, детство Маделин проходило в атмосфере вечных депрессий матери и выходок отца, зацикленного на бутылке. Будучи подростком, она поклялась, что сбежит от этой катастрофы, чтобы попытать счастья где-нибудь в другом месте. Ее мечтой было поселиться в Париже. Она хорошо училась и сдала экзамены по праву, но потом реальность квартала захватила ее, и она стала полицейским, быстро поднявшись по служебной лестнице, но по-прежнему оставаясь словно приклеенной к унынию и серости района Читэм-Бридж.

Маделин не жаловалась на свою судьбу, напротив – она любила работу, потому что в ней был смысл: искоренять преступность, позволять семьям оплакивать своих близких, ловя убийц, спасать человеческие жизни. Конечно, это было не всегда легко. Здесь, как и в других местах, копы пребывали в глубоко тягостном настроении. Мало того, что они не чувствовали уважения, но их статус вызывал одни лишь оскорбления и угрозы. В общем, это была повсеместная реальность, но в таких кварталах, как Читэм-Бридж, все это чувствовалось еще сильнее. Ее коллеги здесь скрывали свою профессию и просили соседей и детей делать то же самое в школе. Люди любили копов в полицейских сериалах, но им было плевать на тех, кто работал в их квартале… В результате приходилось жить в постоянном стрессе, выдерживать враждебность населения и отсутствие какого-либо интереса со стороны начальства. Нужно было принять, что твою машину могут забросать камнями, и соглашаться на технику словно из другой эпохи: многие машины не имели даже радио, а некоторые компьютеры все еще не шли дальше Пентиума II…