Текст книги "Девушка из Бруклина"

3

Восьмой округ Парижа.

Карадек включил поворотник, опустил солнцезащитный экран и припарковал машину на платной стоянке на площади Сен-Филипп-дю-Руль.

Магазин Спонтини занимал весь первый этаж дома на углу улицы Боэти и проспекта Франклина Рузвельта. Шоколадные жалюзи закрывали половину стеклянной витрины, над ними – золотистые ламбрекены. В витрине выставлены хлеб в широком ассортименте, булочки и изысканная венская выпечка. Марк открыл дверь и вошел. Продавщицы готовились к наплыву посетителей, которые в этом деловом квартале часто заходили сюда в обеденный перерыв, расставляли на прилавках сэндвичи, салаты в вакуумной упаковке, тарталетки с овощами и мясом. У Марка при виде этих яств разыгрался аппетит. Утром ему пришлось отложить свой завтрак, когда к нему неожиданно заявился Рафаэль, так что со вчерашнего вечера он ничего не ел. Карадек заказал у девушки сэндвич с пармской ветчиной и спросил, где найти хозяина, Мануэля Спонтини. Она кивком головы указала ему на бистро, расположенное на противоположенной стороне улицы.

На открытой террасе заведения, без пиджака, в одной рубашке, сидел перед кружкой пива Спонтини и листал «Экип». Сигарилла в зубах, темные очки на носу, густые бакенбарды и лохматая шевелюра придавали ему диковатый вид. Булочник был похож на Жана Янна из фильмов Шаброля или Пьяла.

– Месье Спонтини? Мы можем с вами поговорить пару минут?

Карадек застал его врасплох, решительно сел напротив, положив локти на стол, как будто приглашая помериться силой в армрестлинг.

– Но… черт побери, кто вы такой? – рявкнул булочник, инстинктивно отпрянув.

– Капитан Карадек, следственный отдел. Веду расследование по поводу исчезновения Анны Бекер.

– Не знаю такую.

Марк невозмутимо сунул ему под нос фотографию Анны на экране своего мобильника.

– В первый раз вижу.

– Советую тебе посмотреть повнимательней.

Булочник вздохнул и нехотя наклонился поближе к экрану.

– Какая красотка… смуглая куколка! Я бы с ней позабавился.

Марк молниеносно вскочил, схватил Спонтини за волосы и с силой прижал лицом к металлическому столу. Стол качнулся, кружка с пивом грохнулась на пол и разбилась вдребезги. На жалобный вопль булочника оглянулся официант заведения.

– Я вызову полицию!

– Это я тут полиция, юноша, – заявил Карадек, свободной рукой достав из кармана удостоверение. – Лучше принеси мне перье.

Официант побежал выполнять заказ. Карадек ослабил хватку.

– Кретин, ты мне нос сломал! – стонал Спонтини.

– Заткнись! Давай рассказывай все, что знаешь об Анне. Я в курсе, что она снимала у тебя комнату.

Оторвав кусок бумажной салфетки, булочник промокнул кровь, вытекающую струйкой из левой ноздри.

– Она называлась по-другому.

– Что это значит?

– Она сказала, что ее зовут Паже. Полина Паже.

Полицейский достал фальшивое удостоверение личности Анны и кинул его на стол, как козырную карту из колоды. Спонтини взял документ в руки и долго его рассматривал.

– Ага, именно эту карточку она мне и показала, когда мы впервые увиделись.

– Когда это было?

– Не помню.

– Уж напряги память.

Официант как раз принес Марку перье. Спонтини, в который раз промокнув кровоточащий нос, погрузился в воспоминания. Он принялся размышлять вслух:

– Когда мы выбирали Саркози в президенты?

– В мае две тысячи седьмого.

– Ага… значит, после этого, летом, в Париже разразилась страшная гроза. Наш дом затопило. Часть крыши пришлось перекрывать и чинить верхние комнаты. Ремонт закончился только осенью. Нужны были деньги, и я развесил объявления в трех своих магазинах. Смуглянка Барби откликнулась первая.

– Так когда это было?

– Наверное, в октябре седьмого. Или позже, в ноябре, в начале месяца…

– Ты официально оформил аренду? Платил налог?

– Ты что, парень? За кого ты меня принимаешь? С нашими налогами можно без штанов остаться. Ты хочешь, чтобы я платил налог за комнату в двенадцать квадратных метров? Всего-то за шестьсот евро наличными в месяц. Хочешь – соглашайся, хочешь – нет. Мы так условились, и девчонка всегда платила.

– В две тысячи седьмом она была еще несовершеннолетней. Ей исполнилось к тому моменту не больше шестнадцати.

– По документам все было в норме.

– Ты же сам видишь, что бумаги фальшивые.

Мануэль Спонтини пожал плечами.

– Да пусть хоть пятнадцать или двадцать! Мне какая разница? Я не собирался с ней спать, я всего лишь сдавал ей комнату.

Он раздражался все больше, ему хотелось встать и уйти. Когда его стул заскрипел железными ножками по асфальту, Карадек схватил его за руку и удержал за столом.

– Когда вы с ней встретились впервые, какой она тебе показалась?

– Черт возьми! Я не помню! Это же было лет десять назад!

– Чем скорее ты вспомнишь, тем скорее я тебя отпущу.

Спонтини тяжело вздохнул.

– Испуганная какая-то, немного чокнутая. Первое время, как мне показалось, она вообще носу не высовывала из своей конуры. Всего боялась.

– Продолжай. Вспомни еще что-нибудь, какие-нибудь детали, и я тебя отпущу.

– Ну не знаю… Она говорила вроде, что сама из Америки, что приехала в Париж, чтобы учиться в Университете…

– Американка, что ли? И ты ей поверил?

– Она действительно говорила с акцентом, как янки. По правде говоря, мне было вообще наплевать. Она заплатила за три месяца вперед, вот это для меня имело значение. Она утверждала, что родители дают ей деньги.

– А ты их видел когда-нибудь?

– Нет, я вообще никого у нее не видел… Ах нет! К ней заходила какая-то блондинка, несколько раз. С виду приличная. Лет сорока. Аппетитная такая, фигуристая. Я бы не прочь с такой позабавиться. Ты меня понимаешь? Что-то типа Шэрон Стоун или Джины Девис.

– Знаешь ее имя?

Спонтини отрицательно покачал головой. Карадек вернулся к разговору о девушке:

– Ладно, ты не заметил, может, девчонка занималась какими-нибудь темными делишками?

– Чем, например?

– Наркотики? Проституция? Рэкет?

У булочника округлились глаза:

– Ты что, парень… Ты не там ищешь. Если хочешь знать мое мнение, то знай: она просто-напросто хотела учиться и жить спокойно. Неприятности ей были не нужны.

Марк кивнул булочнику, что тот свободен и может идти, а сам какое-то время продолжал сидеть за столиком в кафе, обдумывая факты, которые ему поведал Спонтини. Он уже собрался уходить, как его мобильный начал вибрировать. Его вызывала Матильда Франсанс. Он ответил:

– Ну как, есть что-нибудь для меня?

– Да, я нашла досье на Анну Бекер. Но это совсем не совпадает с тем, что ты мне говорил. Если верить этим данным, то девушка…

4

– Я всегда этого боялась. Я знала, что когда-нибудь это случится, но и представить себе не могла, что все так обернется.

Клотильда Блондель сидела за письменным столом в стиле модерн, представляющим собой прозрачную поверхность из толстого стекла, покоящуюся на двух хромированных ножках. Ее кабинет, возвышавшийся над школьным двором, был оформлен по современной моде в полном несоответствии со старинным стилем и церковными традициями монастыря Сен-Сесиль. Я-то ожидал увидеть мебель XVIII века, стеллажи библиотек, уставленные авторами Плеяды[6]6
  Поэтическое объединение во Франции XVI в., которое возглавлял Пьер де Ронсар.


[Закрыть] и старыми церковными книгами с переплетами из тисненой кожи, а вместо этого попал в полупустую стильную комнату с белыми стенами. На столе лежали открытый ноутбук и смартфон в изящном кожаном футляре, стояли фотография в рамке из светлого дерева и репродукция чувственной статуэтки Бранкузи.

– Мадам Блондель, вы давно знакомы с Анной?

Директриса посмотрела мне прямо в глаза, но вместо того, чтобы ответить на мой вопрос, сказала, словно упрекая меня в чем-то:

– Анна безумно в вас влюблена. Я впервые вижу, чтобы она так увлеклась мужчиной. Но, как я вижу, вы достойны такой любви.

Я повторил свой вопрос, но она опять проигнорировала его.

– Когда Анна спросила, что я об этом думаю, я посоветовала ей открыть вам правду, но она испугалась вашей реакции. Боялась потерять вас…

Воцарилось молчание. Затем директриса тихо, словно разговаривая сама с собой, сказала:

– Сабато прав: «Истина хороша для химии и математики, но не для жизни».

Я поежился. Очевидно, что Клотильда Блондель многое знала. Чтобы завоевать ее доверие, я решил ничего от нее не скрывать и рассказал все: про 400 тысяч евро, которые мы нашли в комнате Анны, и про фальшивые паспорта на имя Магали Ламбер и Полины Паже.

Она выслушала меня с подозрительным равнодушием, как будто я просто напомнил ей о каких-то малозначительных и малоприятных событиях, о которых и вспоминать-то не хотелось.

– Полина Паже… Именно так она назвалась, когда мы впервые встретились.

Опять молчание. Блондель вдруг схватила сумочку, лежащую на скамеечке рядом с ней, достала тонкую длинную сигарету и лакированную зажигалку и закурила.

– Это произошло в две тысячи седьмом, двадцать второго декабря, в субботу, во второй половине дня. Я так хорошо запомнила дату, потому что каждый год в этот день мы отмечаем в школе Рождество. Для нашего заведения это важное событие: мы собираем всех наших учениц, приглашаем их родителей, чтобы вместе отпраздновать день рождения Христа…

Теперь ее голос изменился, стал сухим и резким, голос курильщика со стажем.

– В тот день шел сильный снег, – продолжала директриса, выпуская облачка дыма с ментоловым ароматом. – Никогда не забуду эту девушку, дьявольски красивую, появившуюся неизвестно откуда в темно-сером плаще, туго перехваченном у талии ремнем.

– Что она вам сказала?

– Она поведала мне историю, похожую на правду. В ее речи слышался небольшой акцент, который она старалась скрыть. Будто бы ее родители, родом из Франции, были в свое время высланы в Мали, она училась там во французском колледже, потом в лицее в Бамако. Но родители хотели, чтобы она получила высшее образование в Париже, поэтому и отправили ее в школу Сен-Сесиль заканчивать бакалавриат. В доказательство своих слов она протянула мне конверт с восемью тысячами евро для оплаты первого года обучения.

– Эту историю она придумала?

– От начала и до конца. Я направила запрос во французский лицей в Бамако, чтобы они прислали мне оценочный лист, подтверждающий ее обучение. Это необходимо, чтобы принять нового ученика. Они ответили, что никогда о такой и не слышали. Я не знала, где искать концы. Чем больше я старалась докопаться до истины, тем хуже становилось мое мнение об Анне.

Клотильда Блондель потушила сигарету.

– На следующий день я отправилась по адресу, который мне дала Анна: небольшая комната для прислуги, которую она снимала на Университетском проспекте. Мы провели вместе целый день, и я поняла, что она – из тех людей, которых можно встретить лишь раз в жизни. Одинокое, несчастное существо, женщина-ребенок, в мучительных попытках перестроить свою жизнь, но нацеленная на успех. Она попала в Сен-Сесиль не случайно: у нее был разработан четкий план профессиональной карьеры, она хотела стать врачом. Умненькая, работоспособная до предела; ей необходимо было получить хорошее образование, чтобы добиться своего и преуспеть.

– Какое же решение вы приняли?

Вдруг кто-то постучал в дверь директорского кабинета. Это был заместитель Блондель, пришедший согласовать расписание занятий. Клотильда попросила его немного подождать, и в тот момент, когда за ним закрылась дверь, спросила:

– Рафаэль, вы читали Евангелие от Матфея? «…Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их»[7]7
  Мф. 7:14.


[Закрыть]. Я посчитала своим христианским долгом помочь Анне. А в тот момент «помочь» означало спрятать ее.

– Спрятать от кого?

– Ни от кого конкретно… и от всех. Именно в этом и заключалась проблема.

– В каком смысле?

– В том смысле, что я решила предоставить Анне возможность учиться у нас, но не стала записывать ее в академический реестр.

– И вы ни о чем ее больше не спрашивали?

– Мне не нужны были лишние вопросы. Я обо всем догадалась сама.

– И в чем заключалась ее тайна?

У меня перехватило дыхание. Я чувствовал, что приблизился к истине. Но Клотильда Блондель развеяла мои надежды:

– Не я должна открыть вам правду, Рафаэль Бартелеми. Я поклялась Анне, что никому не стану рассказывать о ее прошлом. И эту клятву я никогда не нарушу.

– Но скажите хоть что-нибудь.

– И не просите. От меня вы ничего не узнаете. Поверьте, если когда-нибудь вам станет известна эта история, то пусть лучше она сама вам все расскажет, чем ее тайну откроет кто-то другой.

Я обдумывал только что сказанное директрисой. Что-то тут не клеилось.

– Прежде чем зарабатывать себе на жизнь писательским трудом, я несколько лет работал учителем. Я знаю систему: нельзя сдать экзамены в бакалавриате досрочно, после первого года обучения, если вы не числитесь в каком-нибудь учебном заведении.

Директриса опустила голову.

– Вы правы. Анна и не сдавала экзамены в тот год.

– Это значит взять отсрочку, чтобы лучше подготовиться? В выпускном классе проблема все равно осталась, не так ли?

– В положенный срок, после выпускного класса, больше шансов решить эту проблему. Чтобы претендовать на высшее образование, Анна в любом случае должна была сдать экзамены и получить диплом бакалавра.

Блондель закурила вторую сигарету и, несколько раз коротко вздохнув, продолжила рассказ:

– Все лето перед началом учебного года я жутко нервничала. Я не знала, что делать, и чуть не заболела из-за всей этой истории. Дело в том, что Анна стала частью моей семьи. Я обещала помочь ей, но мы оказались перед неразрешимой проблемой, и нас ждала катастрофа.

Директриса опустила глаза. Ее лицо исказила болезненная гримаса, словно она заново ощутила пережитые страдания.

– Но, как часто это бывает, решение нашлось само собой.

В подтверждение своих слов она протянула мне фотографию, стоящую перед ней на столе в рамке из светлого дерева. Я взял ее в руки и, ничего не понимая, тупо глядел на снимок.

– Кто это? – спросил я.

– Моя племянница. Настоящая Анна Бекер.

5

Марк Карадек мчался на полной скорости, удаляясь от Парижа, наматывая километры, пренебрегая всеми правилами дорожной безопасности. Он хотел, он просто был обязан своими глазами убедиться в том, что информация, которую дала ему знакомая, коллега по отделу социальной защиты Матильда Франсанс, была достоверной. Марк сигналил как сумасшедший любому, кто пытался его обогнать, и еле успел в последний момент свернуть с магистрали на нужную боковую трассу. Бетонка, спиралью уходящая в гору, показалась ему подвешенной в пустоте. Кружилась голова, в ушах стоял шум. Бутерброд, который он сжевал по пути, теперь тошнотой поднимался к горлу. На какое-то время ему показалось, что он окончательно заблудился в клубке местных дорог, но, подключив навигатор, Карадек сориентировался и постепенно успокоился.

Он миновал перекресток с круговым движением на въезде в Шатнэй-Малабри, потом свернул на узкую дорогу в направлении к Верьерскому лесу – и не позволил себе снизить скорость до тех пор, пока не кончился бетон и колеса не зашуршали по проселочной дороге. Когда его обступили каштаны, клены и кусты орешника, растущие вдоль дороги, Карадек опустил боковое стекло. Преодолев последние метры дороги по сухому песку, он оказался перед необычным строением.

На покрытой гравием открытой стоянке Марк припарковал свой «Рейнджровер» и вышел, хлопнув дверцей. Какое-то время постоял, задумавшись, руки за спиной, глядя на странное сооружение, представляющее собой противоестественное смешение старинной каменной кладки и современных материалов: стекло, металл, полупрозрачный бетон.

Старинную богадельню, возведенную не меньше двух столетий назад, осовременили (кощунство, подумал Карадек), модернизировали, установив солнечные батареи с фотогальваническими элементами на крыше, но оставив густой зеленый плющ на стенах.

Полицейский направился к необычной постройке и вошел внутрь. В холле находились какие-то люди, но немного, у стойки регистратора – вообще никого. Он полистал проспекты, лежащие на столике, в которых рассказывалось о заведении. Оказалось, что это – медицинское учреждение, госпиталь Сент-Барб, предназначенный для полусотни инвалидов и больных с синдромом аутизма. Травмы и разного рода неизлечимые заболевания требовали, чтобы эти несчастные все время находились под присмотром врача.

– Могу я вам как-то помочь?

Карадек обернулся на голос, окликнувший его.

Молодая женщина в белом халате вставляла монетки в аппарат.

– Полиция, следственный отдел. Капитан Марк Карадек, – представился он, подходя поближе.

– Малика Ферчичи, я здесь работаю, медико-психологическая помощь, – сказала в ответ женщина.

Она нажала на кнопку, чтобы получить заказанный напиток, но аппарат не сработал.

– Опять сломался! Это ж надо! Проклятая машина уже съела пол моей зарплаты!

Марк схватился руками за аппарат и стал трясти его сильно, но осторожно. Не прошло и минуты, как бутылочка скатилась в контейнер.

– На этот раз по крайней мере вы не остались без напитка, – сказал он, протягивая ей бутылочку колы.

– Я в долгу перед вами.

– Это кстати, мне как раз нужна помощь. Я приехал сюда, чтобы уточнить кое-какую информацию по поводу одной вашей пациентки.

Малика откупорила бутылочку колы и сделала глоток. Пока она утоляла жажду, Марк рассматривал ее лицо, матовую кожу, подведенные красным карандашом красиво очерченные губы, синие глаза цвета сапфира, строгую прическу.

– Я бы с радостью вам помогла, но вы же знаете, не имею права. Лучше обратитесь к директору, он…

– Послушайте, зачем будоражить администрацию ради простого уточнения?

Малика с усмешкой взглянула на него.

– Уверяю вас, можете быть спокойны в этой ситуации. Тут нет ничего противозаконного. – Она отпила еще глоток. – Знаю я ваши полицейские штучки. Мой отец – один из ваших, как принято говорить.

– В каком подразделении он служит?

– По борьбе с наркотиками.

Карадек задумался на минуту.

– Так вы дочь Селима Ферчичи?

Она кивнула.

– Неужели вы знакомы?

– Да нет, просто слышал о нем.

Малика посмотрела на часы.

– О! Мне пора вернуться к работе. Рада была познакомиться, капитан.

Она направилась в сторону широкого светлого коридора с бутылочкой колы в руке, но Марк догнал ее.

– Пациентку, о которой я навожу справки, зовут Анна Бекер. Вы можете просто проводить меня к ней?

Они прошли мимо патио, где в кадках в художественном беспорядке стояли ухоженные растения: частокол из бамбуковых стеблей, роща низкорослых пальм, кактусы разных видов.

– Если вы хотели о чем-то ее спросить, то попали пальцем в небо.

Они как раз подошли к открытой площадке, где в тенистой роще, под кленами и березами, под неусыпным наблюдением персонала отдыхали больные.

– Уверяю вас, я не буду с ней разговаривать. Мне просто надо знать…

Малика указала пальцем на одну из пациенток.

– Вон она, в кресле на краю поляны; это и есть Анна Бекер.

Карадек, загородившись рукой от яркого солнца, посмотрел в ту сторону, куда указывала Малика. Действительно, он увидел там девушку лет двадцати, в свитере с круглым воротником, расположившуюся в инвалидном кресле, в наушниках, обратив лицо к небу. Ее удлиненное лицо в ореоле светло-русых волос с детскими заколочками казалось безмятежным, застывший взгляд за цветными очками блуждал в пустоте.

Малика пояснила:

– Это ее любимое занятие: слушать радиокниги.

– Чтобы уйти в себя?

– Чтобы путешествовать, мечтать, узнавать что-то новое. Она может заниматься этим днями напролет. Вы удивитесь, если узнаете, сколько тонн подобной литературы я скачиваю для нее из Интернета.

– Как называется ее болезнь? – Марк достал из кармана блокнот, чтобы свериться с записями. – Мне говорили о болезни Фридриха. Это так?

– Атаксия Фридриха, – уточнила Малика, – нервно-дегенеративное заболевание. Редкая генетическая аномалия.

– Давно вы знаете Анну?

– Да, когда я была еще студенткой, мы проходили практику в медицинском центре на улице Палатин. Она лечилась там до тех пор, пока ей не исполнилось девятнадцать.

Карадеку стало не по себе; от смущения он стал копаться у себя в карманах, словно хотел что-то найти.

– Когда это у нее началось?

– Довольно рано. Я бы сказала, что симптомы могли проявиться в восемь или девять лет.

– И каковы симптомы, как это проявляется?

– Трудно удерживать равновесие, начинаются проблемы с координацией движений, искривляется позвоночник, деформируются конечности.

– Как это проявилось у Анны?

– Дайте мне сигарету.

Марк наклонился, чтобы дать женщине прикурить от своей зажигалки, и вдруг ощутил волну свежего аромата, исходящую от ее тела: лимон, ландыш и базилик. Зеленая нота, волнующая и пьянящая.

Она глубоко затянулась, прежде чем ответить на его вопрос.

– Анна довольно рано потеряла способность передвигаться самостоятельно. Потом, к тринадцати годам, болезнь вроде как отступила, и ее состояние более или менее стабилизировалось. Вам следует знать, что атаксия Фридриха никак не отражается на интеллекте. Анна – чрезвычайно умная девушка; конечно, она не получила образование в нашем понимании, но еще не так давно проводила много времени в Интернете и посещала на портале MOOC[8]8
  МООС (англ. Massive Open Online Course) – образовательный портал, аналогичный российскому «Открытому университету».


[Закрыть] курсы по информатике.

– Но болезнь обострилась.

Марк закончил ее мысль, и Малика подтвердила это, печально кивнув.

– С некоторых пор врачи заметили осложнения со стороны сердечно-сосудистой и дыхательной системы; миокардиопатия истощает сердечную мышцу.

Карадек тяжело вздохнул. Его охватила ярость. Жизнь – поганая штука! Почему одним достается все, а другим приходится бороться за свое существование в самом жестоком смысле этого слова; как в картах – одним достаются козыри, а другие обречены проигрывать? От такой несправедливости его сердце охватил гнев. Он и не думал, но с этого дня опять стал чувствительным к чужой беде. Даже слишком. Так было и раньше, когда расследование задевало его за живое. Эмоции, раздражение, горячий нрав бурлили в нем, как лава перед извержением вулкана.

Малика поняла его переживания:

– Но даже если болезнь неизлечима, мы имеем возможность обеспечить нашим больным хорошее, насколько это возможно, качество жизни и облегчить их страдания. Сеансы массажа, эрготерапия, различные физиотерапевтические процедуры – все это в наших силах. В этом и есть смысл моей работы.

Марк не ответил, молча сжимая пальцами давно потухшую сигарету. Как же могла получиться такая подмена личности? Конечно, с точки зрения защиты данных ему просто повезло, что он сумел раскрыть жульничество с медицинскими картами, позволившее осуществить такой подлог (ущерб от разного рода махинаций со страховкой насчитывает десятки миллионов евро), но с подобной схемой он столкнулся впервые.

– На этот раз мне действительно пора, – напомнила Малика.

– Я оставлю вам свой телефон на всякий случай.

Записывая на карточке свой номер, Карадек задал девушке еще один вопрос:

– Скажите, Анну кто-нибудь навещает?

– Конечно. Прежде всего – ее тетя, Клотильда Блондель, она приезжает раз в два-три дня; а также одна юная особа, мулатка, всегда элегантно одета, со строгой прической.

Карадек дал ей посмотреть фото с экрана мобильника.

– Да, это она, – подтвердила Малика. – Вы ее знаете?