Текст книги "После…"

9

 
Как далеко от маленькой свечи сияет огонек.
Так в извращенном мире добро сияет.
 

Шекспир[6]6
  Перевод П. Вейнберга.


[Закрыть]

12 декабря

Сент-Джордж, кафе «Дольче вита». В восемь утра здесь уже было многолюдно, к стойке тянулись две длинные очереди, но обслуживали тут быстро.

Натан сел у окна и, дожидаясь, когда у него примут заказ, огляделся по сторонам. Две официантки принимали заказы у клиентов, покупавших еду на вынос; еще две обслуживали посетителей в зале. Которая из них Кэндис? Гудрич сказал, где ее найти, но не упоминал, как она выглядит.

К Натану подошла рыжая женщина лет сорока с усталым лицом, на бейджике имя – Эллен.

– Что будете заказывать?

Натан попросил фирменный завтрак и немедленно получил его. Теперь он медленно пил кофе и рассматривал официанток за стойкой.

Сильно накрашенная брюнетка лет двадцати, с силиконовыми губами и пышной грудью, притягивавшей взгляды мужчин, явно стремилась обратить на себя внимание. В каждом ее движении таился призыв. Другая, поскромнее и постарше, невысокая, с короткими светлыми волосами, успевала обслужить двоих клиентов, пока ее напарница возилась с одним. В ее поведении не было никакого кокетства, никакой вульгарности. Обычная симпатичная девушка.

Натан подумал, что это и есть Кэндис. Чтобы проверить свою догадку, он подошел к стойке, как будто ему понадобились бумажные салфетки. Он подошел как можно ближе и прочитал имя на бейджике – Кэндис Кук. Он провел в кафе еще полчаса, а потом спросил себя, что он здесь делает.

Накануне вечером Натан поклялся забыть бредни Гудрича. Но с утра пораньше помчался в Стейтен-Айленд, словно какая-то неведомая сила тянула его сюда. Любопытство, эйфория от осознания, что он совершенно здоров, или страх, что Гудрич окажется прозорливее других врачей? Этому человеку удалось-таки втянуть его в свою игру! После того как Натан стал свидетелем самоубийства Кевина, он постоянно чувствовал какую-то угрозу, нависшую над ним и всеми остальными людьми, и поэтому решил присмотреть за Кэндис. Но не торчать же здесь целое утро! Завтрак он давно съел, и официантки уже начали с любопытством поглядывать на него. Да и что может случиться с девушкой в этом тихом квартале?

Натан вышел на улицу, машинально купил «Уолл-стрит джорнал», обошел несколько магазинов – воспользовался случаем, чтобы купить новогодние подарки. Это было несложно – несколько дисков и плеер для Бонни; бутылка хорошего французского вина для Эбби и машинка для обрезки сигар Джордану. Покупать что-нибудь Мэлори бесполезно, все равно не примет.

Натан вернулся к машине, которую оставил напротив кафе. Проходя мимо, заглянул в окно: клиентов стало меньше, но Кэндис оставалась на посту. Ладно, не торчать же здесь все утро! Он уже собирался уехать, но передумал, будто кто-то нашептывал ему: «Останься!» Подчинившись интуиции, он развернул газету. Прямо детектив в засаде!

В 11:30 зазвонил его мобильный телефон:

– Привет, пап!

– Бонни! Ты не в школе?

– Сегодня нет уроков, в школе проводят учения по безопасности.

– Чем занимаешься?

– Собираюсь завтракать. – Бонни зевнула. – Не забывай, у нас только восемь утра.

– Где мама?

– В душе.

Бонни могла звонить отцу в любое время, когда она захочет, – так они договорились с Мэлори. Натан услышал, как Бонни опять зевнула.

– Ты поздно легла?

– Ага… Венс водил нас вчера вечером в кино.

Натана как током ударило. Вот уже несколько месяцев его бывшая жена встречалась со старым приятелем Венсом Тайлером. Они познакомились на первом курсе университета и с тех пор поддерживали отношения. Венс был из богатой калифорнийской семьи, его родители давно дружили с Векслерами. Как понял Натан, Венс жил на доходы от акций косметической компании, которую получил в наследство. Несколько лет назад он развелся и, когда Мэлори переехала в Сан-Диего, стал ухаживать за ней, решив, что у него наконец появился шанс.

Натан ненавидел Тайлера, и тот отвечал ему взаимностью. Однако всякий раз, когда Бонни говорила о Венсе, Натан старался не отзываться о нем плохо – вдруг Мэлори решит связать с ним свою жизнь. Бонни и так переживала из-за развода родителей и становилась агрессивной, если какой-нибудь мужчина приближался к матери. Не стоило втягивать ее в ссоры взрослых.

– Хорошо провела вечер, дорогая?

– Ну пап, ты же знаешь, я терпеть не могу Венса.

И правильно делаешь, дорогая!

– Послушай, Бонни, ты не должна расстраиваться, если мама когда-нибудь захочет снова выйти замуж.

– Почему?

– Нужно, чтобы кто-нибудь вроде Венса заботился о тебе и защищал.

– У меня уже есть мама и ты.

– Конечно, но в жизни всякое может случиться.

Натан вспомнил слова Гудрича. А что, если то, что он сказал ему, – правда? Что, если смерть уже на пороге?

– А что может случиться?

– Ну мало ли… не знаю.

– Венс мне не папа!

– Конечно, нет, дорогая. – Натан сделал над собой огромное усилие. – Но Венс, возможно, неплохой парень, и мама могла бы быть с ним счастлива.

– Раньше ты говорил, что он придурок!

– Бонни, следи за выражениями! Ты не должна так говорить.

– Это ты его так называл, когда говорил с мамой!

– Он не очень-то мне нравится, – признал Натан. – Но это, возможно, потому, что мы с ним не одного поля ягоды. Знаешь, такие люди, как Венс, родились с серебряной ложкой во рту.

Бонни удивленно переспросила:

– С серебряной ложкой?..

– Это такое выражение, дорогая. Означает, что его семья всегда была богата и Венсу не нужно было работать, чтобы оплатить учебу. А мне приходилось мыть машины и вкалывать на бруклинских складах.

– Мама и Венс встречались, когда были молодыми?

– Говори тише, милая. Маме не понравится, если она услышит, о чем мы с тобой говорим.

Бонни прошептала:

– Все в порядке, я поднялась к себе в комнату.

Натан представил Бонни в пижаме, ее маленькие ножки в башмаках, как у Гарри Поттера. Он обожал секретничать с ней.

– Они встречались, – признался Натан, – но всего несколько раз. Это было несерьезно.

Бонни задумалась, потом вполне справедливо заметила:

– Но ведь мама тоже родилась с золотой ложкой во рту!

– Серебряной, милая. Да, ты права. Но она не презирает людей из другого круга. Она порядочная.

– Я знаю.

– И ты тоже будь такой, слышишь? Не презирай тех, кто убирает у тебя в школе или обслуживает в столовой. Можно быть достойным уважения, даже если мало зарабатываешь, понимаешь?

Бонни была умной девочкой и сразу заметила еще одно противоречие:

– Но ты ведь говорил: в Америке любой, кто хочет быть богатым, может заработать деньги.

– Ну да, иногда я говорю глупости.

– А я… должна презирать богатых?

– Нет! Суди о людях не по их деньгам, а по их поступкам. Понятно?

– Понятно, пап! – И вдруг сказала: – Знаешь, я не верю, что мама любит Венса.

Натан удивился и, помолчав, ответил:

– Любовь не всегда нужна, чтобы жить с кем-то вместе. Так тоже бывает… – Зачем я ей это говорю? Она еще слишком мала… – А я считаю, что маме нужна любовь.

И тут он услышал, как Мэлори зовет дочь.

– Мне пора, пап. – Бонни уже открывала дверь своей комнаты.

– Хорошо, малышка.

Прежде чем попрощаться, она все же прошептала:

– Знаешь, я просто уверена, мама не любит Венса!

– Откуда ты знаешь?

– Женщины всегда знают такие вещи.

Какая же она трогательная! Чтобы скрыть волнение, Натан с напускной строгостью возразил:

– Ты еще не женщина. Ты маленькая девочка, поэтому иди есть кашу. Я очень тебя люблю, белочка. Больше всех на свете!

– Я тоже тебя люблю.

Натан включил печку в машине и снова задумался. По правде говоря, он не понимал, что Мэлори нашла в этом придурке Тайлере: нахальный, самонадеянный тип, который считает, что происхождение дает ему право считать себя лучше всех.

Однако Венс, вероятно, не без оснований рассчитывал на успех: он мог видеться с Мэлори каждый день и в любую секунду был в ее распоряжении. Натан впервые признался себе, что, возможно, навсегда потерял Мэлори. Странно, но во время развода он почему-то был уверен, что однажды она вернется к нему и это лишь временная разлука. Он так верил в это, что ни разу даже не подумал о том, чтобы завести отношения с другой женщиной. За все это время у него было два или три свидания, которые не имели никакого продолжения.

Для него не было никого лучше Мэлори. Как охотник за сокровищами затонувших кораблей, он нырнул за ней в глубины озера Санкати-Хед. И его любовь была нерушимой.

Кэндис закончила работу в два часа дня. В потертых джинсах и кожаной куртке, она вышла из кафе и села в старенький помятый пикап, стоявший неподалеку. Натан завел машину и поехал за ней. Движение в этот час было довольно плотным. Действуя, как в классическом шпионском фильме, он остановился на первом же светофоре и дал Кэндис оторваться. Натан никогда никого в жизни не преследовал и боялся, что его заметят.

Пикап выбрался из центра и покатил на юг. Кэндис ехала минут двадцать, потом свернула в людный, но спокойный жилой квартал и остановилась у домика, окруженного небольшой лужайкой. Это ее дом? Она здесь живет? Кэндис позвонила в дверь, ей открыла полная веселая женщина. Кэндис вошла внутрь и через пять минут вернулась с маленьким мальчиком на руках. Ему было около года, курточка на нем была на вырост.

– Таня, еще раз спасибо! – расслышал Натан слова Кэндис.

Она крепко прижала ребенка к груди, надела на голову малышу ярко-красную шапочку, пристегнула его на заднем сиденье и поехала к ближайшему супермаркету. Там она пересадила сына в коляску и вошла в магазин. Натан переходил за ней из отдела в отдел.

Кэндис медленно выбирала продукты, видимо стараясь не потратить больше, чем она могла себе позволить. Казалось, она получает огромное удовольствие от самого процесса. Она часто останавливалась, что-то шептала на ухо сыну, целовала его и показывала ему что-то необычное:

– Джош, посмотри, какая огромная рыба! А вот какой чудесный ананас!

Малыш улыбался и с любопытством таращился вокруг, а Кэндис говорила ему, какой он красивый и славный. Она решила его побаловать и положила в корзину маленький пакетик конфет.

Натан видел – этой женщине хорошо, она действительно счастлива. Интересно, у нее кто-то есть или она мать-одиночка?.. Он был уверен, что она одна, но вдруг засомневался: Кэндис остановилась в отделе алкогольных напитков и взяла упаковку пива «Будвайзер». Странно! Натан почему-то не представлял ее с пивом.

На стоянке он прошел совсем близко от нее. У нее было спокойное, безмятежное лицо. Натан взглянул на малыша и подумал о своем сыне.

Кэндис села в пикап, и Натан снова поехал за ней. Раскинувшийся на небольших холмах, Стейтен-Айленд больше напоминал Нью-Джерси, чем Нью-Йорк. Здесь было больше частных домов и никакой суеты.

Население Стейтен-Айленда сильно выросло с тех пор, как жители полуразвалившихся кварталов Бруклина переехали сюда в поисках тишины и покоя. Манхэттенцы считали этот район родиной неотесанной деревенщины, а жители Стейтен-Айленда заявили о своем желании отделиться от Манхэттена: им надоело платить высокие налоги, выгодные только их расточительному соседу.

Кэндис проехала мимо дома, откуда забрала сына, повернула направо и поехала по улице, которая привела ее к одному из последних домов. Натан остановился в пятидесяти метрах от него. Он вспомнил, что в прошлом году купил бинокль – в Стоу-Маунтин[7]7
  Один из самых известных горнолыжных курортов США; является также одним из самых живописных.


[Закрыть], когда был там на выходных с Бонни. Куда же он, черт побери, подевался? Натан нашел его под сиденьем и стал рассматривать дом Кэндис Кук.

Вон она стоит рядом с каким-то мужчиной, они смеются… Ему за шестьдесят, он высокий, худой, прямой, как палка; на голове бейсболка, за ухом сигарета. Чем-то похож на Клинта Иствуда. Возможно, ее отец.

Пока Канди не приехала, мужчина красил веранду. Теперь он помогал ей выгружать из багажника бумажные пакеты с продуктами. Видно было, что эти двое хорошо ладят. «Клинт Иствуд» забрал ребенка из машины; малыш запустил руку в пакетик со сладостями, достал конфету и положил деду в рот.

Кэндис поставила машину в небольшой гараж.

Пока «Клинт», с сигаретой в зубах, заканчивал мыть кисти, Кэндис унесла ребенка в дом, потом вышла и протянула мужчине бутылку «Будвайзера». Тот обнял ее за плечи, и они вдвоем ушли в дом.

День был пасмурный, уже начинало смеркаться. В гостиной вспыхнул свет, три силуэта мелькали на фоне окна, как в китайском театре теней. Из дома доносились смех и звуки какой-то телепередачи. Натан подумал, но не смог догадаться, почему Кэндис до сих пор живет с отцом.

Он долго сидел в машине, будто из зрительного зала наблюдая за чужим счастьем. Люди возвращаются домой, рассказывают близким, как прошел день, обсуждают дела и планы на выходные. А у него ничего этого больше нет… Он почувствовал себя совершенно несчастным. Включил печку и приготовился тронуться с места, когда снова зазвонил мобильный. С работы, наверное. Но это было сообщение от Гудрича: «Проверьте почту».

Что ему еще нужно? Помедлив, Натан включил свет в салоне, достал из портфеля ноутбук и открыл почту: пришло три письма.

Первое от Эбби: «Приятного отпуска. Поздравляю с Рождеством вас и вашу дочь!» И, как всегда, добавила цитату: «Мужчина, который не проводит время со своей семьей, никогда не станет настоящим мужчиной». Натан улыбнулся. У них с Эбби была такая игра: один говорил фразу, а другой должен был вспомнить, из какого она фильма и кто это сказал. Эту он вспомнил легко и сразу ответил: «Вито Карлеоне, «Крестный отец».

Во втором письме оказалась фотография Бонни с карликовым кроликом Багзом. С тех пор как Мэлори купила веб-камеру, Бонни часто посылала ему свои фотографии. На этой она держала над головой лист бумаги. Она нарисовала овал, как в комиксах, и написала в нем: «Мы с Багзом ждем тебя в следующую субботу».

У Бонни были длинные, еще спутанные со сна волосы и лукавые, как у Мэлори, глаза. Натан долго смотрел на фотографию, ему было очень грустно.

К последнему письму был прикреплен видео файл. Отправлено с рабочего адреса Гудрича. Натан подождал, пока ролик загрузится – изображение было довольно четким. Внизу на экране была видна дата: запись сделали чуть больше трех месяцев назад.

Сначала съемка велась из окна машины, судя по указателям – в штате Техас, точнее, в Хьюстоне. Видно было, как машина покинула центр и направилась к первому окружному кольцу. Натан лишь однажды побывал в столице Техаса, но неприятное впечатление он помнил до сих пор. Хьюстон был огромным городом, задыхавшимся от пробок, жары и пыли. Натан слышал, что некоторым адвокатским фирмам с трудом удается нанять персонал в хьюстонские отделения, и все из-за малопривлекательного облика города, который кажется тупиком не только цивилизации, но и самой жизни.

Посреди сложной автомобильной развязки машина съехала на дорогу, ведущую к окраинам, застроенным многоэтажками с дешевыми квартирами. Камера скользила по промышленным складам и наконец замерла перед невзрачным зданием из грязного кирпича. Интересно, кто это снимал? Гудрич? Оператор так старательно запечатлел все дорожные указатели, что найти это место не составило бы труда.

На экране появилась крошечная однокомнатная квартира: желтоватые обшарпанные, но чистые стены, на пластиковом столе старенький телевизор, маленький холодильник рядом с растрескавшейся раковиной. С улицы доносятся крики: на площадке под окнами мальчишки играют в баскетбол.

Изображение дрожало, но на экране были отчетливо видны фотографии, висевшие над небольшим письменным столом. Камера приблизилась к самой большой, старой и выцветшей фотографии. На ней была маленькая девочка со светлыми волосами, она хохотала, стоя на качелях, а мужчина в рубашке и с сигаретой за ухом раскачивал ее.

10

Не желай, чтобы все происходило, как ты хочешь, но желай, чтобы все происходило так, как происходит.

Эпиктет

Натан включил фары и тронулся с места. Одной рукой он держал руль, а другой набрал номер справочной. Он попросил соединить его с больницей Стейтен-Айленда. Ему нужно было немедленно поговорить с Гудричем.

– Доктор уже ушел, – ответила дежурная. – Завтра у него выходной. Думаю, он поехал домой, в Коннектикут.

– Я хотел бы узнать его адрес.

– К сожалению, мы не имеем права давать такую информацию, – настороженно отозвалась дежурная.

– Я его друг, и это срочно.

– Если вы его друг, у вас должен быть адрес…

– Послушайте, – перебил ее Натан, – я приходил вчера и три дня назад тоже был у вас. Может, вы меня вспомните? Я адвокат, и…

– Сожалею.

– Дайте мне этот чертов адрес! – заорал Натан в трубку.

Салли Грэхем глубоко вздохнула. Ее смена заканчивалась через полчаса. Она получала семь долларов в час, врачи и санитарки относились к ней без всякого уважения. Ей совершенно не хотелось слушать этого сумасшедшего, и, чтобы побыстрее от него отделаться, она решила дать адрес.

– Гм, спасибо, – удивленно пробормотал Натан.

Но Салли уже повесила трубку.

Двести восемьдесят пять лошадиных сил под капотом «Рейндж Ровера» мчали Натана по дороге. Манхэттен остался позади, Натан направлялся в Коннектикут по 95-му шоссе. Он вспоминал ролик, который недавно увидел. Натан ехал быстро, слишком быстро. Он взглянул на спидометр и нажал на тормоз.

Натан любил Новую Англию, ее неподвластные времени деревушки, будто сошедшие с рисунков Нормана Рокуэлла. Такой он представлял себе старую Америку, страну пионеров и традиций, – Америку Марка Твена и Стивена Кинга. Через час он подъехал к небольшому местечку Мистик. Раньше здесь был центр китобойного промысла, а теперь – точная копия порта девятнадцатого века.

Прошлым летом Натан проезжал эту деревню по пути в Филадельфию и запомнил эти дома, в которых когда-то жили капитаны китобойных судов. Летом здесь полно туристов, а зимой тихо. Сейчас все казалось спокойным, даже мертвым, будто холодный соленый ветер с океана превратил Мистик в город-призрак. Еще несколько миль на восток по автостраде № 1, и, не доезжая Стонигтона, Натан остановился у дома на отшибе. Если дежурная дала верный адрес, здесь он найдет Гудрича.

Натан вылез из машины и пошел по песчаной дорожке к дому. Несколько раз пришлось прикрывать рукой глаза, защищаясь от поднятых ветром туч песка. Рядом был океан. Шум волн смешивался с пронзительными криками чаек, странный, потусторонний звук.

Дом выглядел таинственно: трехэтажное здание, высокое и узкое, как бы нависало над самим собой. На каждом этаже маленькие балконы, все разного размера, потому линии стен были ломаными, неровными. Звонка на двери не оказалось, и Натан несколько раз сильно постучал.

Эй, успокойся, это же не мотель «Бейтс»[8]8
  Дом Нормана Бейтса (герой болен психопатией) в фильме «Психоз».


[Закрыть].

Гудрич открыл довольно быстро. Он был в заляпанном фартуке, рукава рубашки закатаны. Увидев Натана, он как-то странно улыбнулся.

– Я ждал вас, Дель Амико.

Натан молча прошел за ним на кухню. Там было довольно уютно: синий кафель на стенах, во всю стену длинный стол из темного дерева, над ним ряды начищенных медных кастрюль.

– Чувствуйте себя как дома. – Гудрич протянул Натану бутылку: – Попробуйте, это белое чилийское вино. Оно просто превосходно.

Потом он стал суетиться у плиты и больше не проронил ни слова, поглощенный приготовлением какого-то сложного блюда. Вокруг витали ароматы даров моря. Натан озадаченно наблюдал за ним, этот человек решительно его удивлял. Кто он на самом деле?

Гудрич казался очень оживленным, но непочатая бутылка вина на закусочном столике не могла быть единственной причиной. Я уже видел его. Я когда-то видел этого человека. Это было давно, но… Натан попытался представить Гудрича без бороды, ничего не получилось.

Гудрич достал из шкафчика две тарелки.

– Надеюсь, вы со мной поужинаете? Расскажете, что нового.

– Послушайте, Гаррет, я здесь не за тем, чтобы участвовать в ваших кулинарных экспериментах. Я хотел поговорить о…

– Не люблю есть в одиночестве, – перебил его Гудрич, наливая в тарелки суп-пюре из моллюсков и лука.

– Вы не женаты? – Натан попробовал суп.

– Как вам кусочки жареного бекона? Они должны хрустеть…

Натан коротко рассмеялся:

– Гаррет, я спросил: вы живете один?

– Да, господин инспектор. Моя первая жена умерла больше двадцати лет назад. Потом я снова женился, но дело кончилось разводом. У меня хватило ума больше не испытывать судьбу.

Натан развернул на коленях льняную салфетку:

– Это ведь уже было? Давно?

– Простите?..

– Мы ведь уже встречались. Но это было давно.

Гудрич не ответил.

– Как вам мой холостяцкий дом – уютно, правда? Здесь неподалеку отличные места для рыбалки. Завтра утром мне не нужно на работу, пойду ловить рыбу. Если хотите, милости прошу со мной!

Гудрич ел с видимым удовольствием. Они открыли вторую бутылку чилийского, потом еще одну. Впервые за долгое время внутреннее напряжение отпустило Натана. Блаженство разлилось по всему телу, он чувствовал себя здесь как дома.

Гудрич рассказывал об ужасной реальности, с которой ему приходилось сталкиваться на работе: неизлечимые больные, которых он каждый день оперировал; смерть, которая неожиданно приходила за тем, кто не готов был уйти; постоянная обязанность спасать, лечить, облегчать страдания. Он рассказывал, что любит готовить и ловить рыбу – это помогает ему восстанавливать силы.

– Понимаете, очень трудно держаться… Нельзя сливаться воедино со своим пациентом, но в то же время необходимо быть рядом, чтобы поддерживать и сочувствовать. И не всегда знаешь, как поступить…

Натан снова подумал о людях, которых видел в хосписе, об их физических и душевных страданиях. Как заботиться о них, зная, чем все закончится? Где взять силы, чтобы поддерживать их до конца?

– И не всегда знаешь, как поступить… – повторил Гудрич, словно говорил сам с собой.

Они долго молчали, потом Натан попросил:

– Расскажите мне о Кэндис Кук.

Кухню и гостиную соединяла большая арка. Пол во всем доме был выложен плиткой, так что не всегда было понятно, где заканчивается одна комната и начинается другая. Гостиная была особенно уютной, и Натан подумал, что с удовольствием сидел бы тут по вечерам с Бонни и Мэлори. На камине стояла модель трехмачтового парусника, а в углу комнаты, прямо на полу, – плетеные корзины с рыболовными снастями.

Натан сел в кресло из ротанга, Гудрич осторожно разливал кофе из старинного кофейника.

– Итак, вы с ней встретились? – спросил он.

– Вы не оставили мне выбора, – вздохнул Натан.

– Знаете, это необыкновенная девушка, – Натан заметил, что в глазах Гудрича мелькнула грусть.

– Что с ней случится? – спросил он и тут же пожалел о своем вопросе. Ведь это означало, что он верит тому, что говорит Гудрич.

– Неизбежное. – Гудрич протянул Натану чашку кофе.

– Не бывает ничего неизбежного! – возразил Натан.

– Вы прекрасно знаете, что это не так.

Вытащив из пачки сигарету и прикурив от дрожащего пламени свечи, Натан глубоко затянулся и попытался успокоиться.

– Здесь не курят, – заметил Гудрич.

– Вы шутите?! Только что выпили два литра вина и теперь читаете мне мораль. И вообще, расскажите мне о ней… Расскажите о Кэндис.

Гудрич сел на диван и сложил на груди руки.

– Она родилась в рабочем квартале Хьюстона, в простой семье. Родители развелись, когда ей было три года. Она уехала с матерью в Нью-Йорк. С отцом виделась часто, пока ей не исполнилось одиннадцать.

– Таких, как она, тысячи.

– Думаю, вы не стали бы хорошим врачом. Ведь каждый человек единственный и неповторимый.

– Я неплохой адвокат, с меня и этого достаточно.

– Вы успешно защищаете интересы нескольких крупных компаний. Это не значит, что вы хороший адвокат.

– Мне плевать на ваше мнение.

– Вам не хватает человечности.

– Точно!

– И смирения.

– Я не собираюсь с вами спорить, просто продолжайте. Кэндис виделась с отцом, пока ей не исполнилось одиннадцать. А дальше?

– Потом отец внезапно исчез из ее жизни.

– Как это?

– Очень просто. Он попал в тюрьму.

– Это тот человек, которого я видел недавно? Он сейчас живет с ней?

– Да. В восемьдесят пятом его посадили за неудачную попытку ограбления.

– А теперь освободили?

Гудрич поставил чашку на деревянный ящик, служивший столиком.

– Да, он вышел из тюрьмы два года назад. Устроился ремонтным рабочим в хьюстонский аэропорт, жил в тесной квартирке, той, что на видео.

– Это вы его нашли?

Гудрич кивнул.

– Он не решался встретиться с дочерью. Когда он сидел в тюрьме, то писал ей письма, но так ни одного и не отправил.

– И вы решили стать ангелом-хранителем?

– Нет. Я просто взломал дверь его квартиры, украл письма и послал Кэндис. И снял фильм, чтобы дочь смогла приехать к отцу.

– Кто дал вам право вмешиваться в жизнь других людей?! – возмутился Натан.

– Кэндис были нужны эти письма. Она все время жила с мыслью, что отец ее бросил. Для нее стало большим утешением узнать, что отец никогда не переставал ее любить.

– Это так важно?

– Видите ли, отсутствие отца не позволяет личности развиваться полноценно.

– Бывает по-разному. Мой отец бил мать, пока не свалил куда подальше. И меня его отсутствие не очень-то расстраивало.

Повисла неловкая пауза.

– У этого человека разбита жизнь, он начинает все заново. И у него есть право снова быть с дочерью и увидеть внука.

– Но, черт возьми, если вы знаете, что Кэндис умрет, защитите ее! Сделайте так, чтобы этого не произошло!

Гудрич закрыл глаза:

– Я могу лишь помочь им снова собраться вместе, – сказал он устало. – Но я ведь уже говорил: никто не может изменить ход вещей. Вы должны с этим смириться.

Натан вскочил:

– Если бы я мирился со всем, что мне навязывают, я бы уже давно обокрал кассу какого-нибудь завода!

Гудрич тоже встал и едва заметно зевнул:

– Как жаль, что вы все сводите к собственной персоне.

– Что ж, себя я знаю лучше всего.

Гудрич положил руку на перила лестницы, которая поднималась наверх в самом центре гостиной.

– Если хотите, можете переночевать у меня. На втором этаже комната для гостей и чистая постель.

В воцарившейся тишине Натан услышал завывания ветра и шум волн, которые с грохотом обрушивались на песчаный пляж. Ему не хотелось возвращаться в свою пустую холодную квартиру, к тому же он выпил. И он охотно принял приглашение.