Текст книги "Завоевание Америки Ермаком-Кортесом и мятеж Реформации глазами «древних» греков"

В Сицилийской войне якобы V века до н. э. агрессором были афиняне во главе с Никием. Они напали на Сицилию. Фукидид говорит: «Столько народностей эллинских и варварских обитало на Сицилии, и против такого большого острова (insula = населения – Авт.) АФИНЯНЕ РЕШИЛИ ТЕПЕРЬ ИДТИ ВОЙНОЙ под благовидным предлогом помощи своим соплеменникам и союзникам, а на самом деле стремясь подчинить весь остров» [86], с. 264.

Далее Фукидид приводит большую речь Никия, то есть здесь хана Мамая, в которой тот рассуждает о будущей войне. Никий колеблется, отдавая себе отчет – насколько опасной будет данная военная кампания. Однако давление «партии войны» настолько сильно, что в итоге Никий соглашается начать вторжение [86], с. 271–272. Кстати, Никий вновь подчеркивает, что Сицилия – страна «с многочисленным населением» [86], с. 266.

«Античные классики» постоянно говорят, что войско афинян было очень большим и укомплектовано профессиональными бойцами, см. выше. Плутарх добавляет, что Никий «провел зиму, много тратя на содержание ОГРОМНОГО ВОЙСКА» [63], т. 2, с. 226.

Фукидид отмечает: «ВСЕ АФИНЯНЕ БЫЛИ ОДИНАКОВО ОХВАЧЕНЫ ЖЕЛАНИЕМ отплыть в Сицилию. Старшие надеялись на завоевание тамошних городов, полагая, что СТОЛЬ МОЩНАЯ БОЕВАЯ СИЛА ВО ВСЯКОМ СЛУЧАЕ НЕ МОЖЕТ ПОТЕРПЕТЬ ПОРАЖЕНИЕ… Большинство простых людей и воинов привлекала возможность немедленно заработать деньги и к тому же распространить владычество афинской державы… СТРАСТНОЕ УВЛЕЧЕНИЕ БОЛЬШИНСТВА НАРОДА Сицилийским походом было настолько сильно, что даже тот, кому эта затея была не по душе, молчал из опасения прослыть неблагонамеренным гражданином» [86], с. 273.

Поздний редактор-рационалист Фукидид уверяет нас, будто главным мотивом Сицилийской войны было простое желание масштабного грабежа и распространения влияния Афин на новые земли. Но мы уже понимаем, что суть дела, скорее всего, в другом. Неотвратимо надвигающийся конфликт был РЕЛИГИОЗНЫМ. Хан Мамай, то есть здесь Никий, возглавил царских, родовых христиан, яростно сопротивлявшихся росту влияния христиан апостольских. Которые опирались на все возраставшую государственную поддержку царя-хана Дмитрия Донского. Отсюда и «страстное увлечение» большинства афинского народа = мамаевцев напасть на Сицилию-Киликию. В данном случае людей влекли в поход, скорее, не мысли о грабеже, а религиозные чувства – отстоять свою веру, победить ненавистное им апостольское течение в христианстве. Отсюда непримиримость и исключительная жестокость Сицилийской кампании = Куликовской битвы. Дрались не за деньги, а за веру. Грабеж отошел на второй план.

Итак, «в середине лета эскадра отплыла в Сицилию…

Созерцание всех МОЩНЫХ ПРИГОТОВЛЕНИЙ, находившихся перед их глазами, внушало гражданам и некоторую бодрость. Чужеземцы же и остальной народ собрались ради этого ВЕЛИЧЕСТВЕННОГО ЗРЕЛИЩА (выступления армии Никия в поход – Авт.), понимая, что дело идет о ПРЕДПРИЯТИИ ЗНАЧИТЕЛЬНОМ И ПРЕВОСХОДЯЩЕМ ВСЯКОЕ ВООБРАЖЕНИЕ. Действительно, СТОЛЬ ДОРОГОСТОЯЩИЙ И ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ФЛОТ никогда еще до того времени не снаряжало и не спускало на воду ни одно эллинское государство… Дело шло о долговременной экспедиции, и поэтому ее снабдили людьми, кораблями и снаряжением на все случаи – КАК ДЛЯ МОРСКОЙ, ТАК И ДЛЯ СУХОПУТНОЙ ВОЙНЫ…

Все суда (Никия – Авт.) были укомплектованы лучшими командами гребцов…

Сухопутное войско состояло из отборных людей, которые всячески старались превзойти друг друга своим снаряжением и доспехами… Вместе с тем остальным эллинам все это казалось скорее демонстрацией мощи и богатства афинян, чем сборами в поход на врага…

ЭТОТ ПОХОД СТАЛ ЗНАМЕНИТЫМ и возбуждал не меньше удивления смелостью предприятия и великолепием являемого зрелища, чем превосходством боевой мощи над врагом, против которого он шел. Ведь никогда еще афинянам не приходилось посылать столь огромный флот в столь дальнее плавание» [86], с. 276.

Скорее всего, тут нам рассказали о том, что часть войска Мамая готовится к плаванию на стругах по реке ДОН, то есть по Москве-реке.

Фукидид продолжает: «После того как корабли были укомплектованы экипажами и приняли на борт весь необходимый груз, трубач протрубил сигнал молчания. Затем все произнесли обычные перед отправлением молитвы… повторяя слова молитвы за глашатаем. На всех кораблях начальники и воины, смешав в чашах вино, совершили возлияния из золотых и серебряных кубков. Вместе с ними на берегу молилась также и вся остальная толпа граждан и друзей афинян… По исполнении пэана и по совершении возлияний корабли вышли в море» [86], с. 276.

После таких приготовлений огромная флотилия снялась с якоря и двинулась на Сицилию. Фукидид долго перечисляет состав флота и сухопутных войск [86], с. 282. Речь явно идет о готовящейся битве народов. В войске афинян – множество союзников. В частности, было «134 триеры и 2 пятидесятивесельных родосских корабля. Из них было 100 афинских триер, в том числе 60 быстроходных, а остальные – транспортные корабли для перевозки воинов. Прочие корабли принадлежали хиосцам и другим союзникам. Общее число гоплитов составляло 5100. Среди них было 1500 афинских граждан, внесенных в списки военнообязанных, 700 фетов, служивших в морской пехоте. Остальные гоплиты были выставлены союзниками… 500 гоплитов послали Аргос и Мантинея и, кроме того, было завербовано еще 250 наемников. Лучников было всего 480… родосских пращников – 120, легковооруженных мегарских изгнанников – 120…

Таковы были боевые силы, с которыми ПЕРВАЯ экспедиция переправилась для военных действий в Сицилию (потом подошли значительные дополнительные афинские войска – Авт.). За боевыми кораблями, кроме того, следовало 30 транспортов с продовольствием, имея на борту пекарей, каменщиков, плотников с необходимыми инструментами для строительства осадных сооружений. Эскадру сопровождали также 100 малых судов… Кроме того, большое количество купеческих кораблей и прочих судов добровольно присоединились к военной флотилии» [86], с. 282.

Повторим, что в данном сюжете «античное» название АФИНЫ, скорее всего, указывает на ДОН = ТАНУ. То есть на область вокруг Москвы – ДОНСКУЮ область. Раньше словом ДОН называли реку вообще, см. книгу «Новая хронология Руси».

Итак, вторжение началось. Агрессор силен, его войска многочисленны и профессиональны.

Напомним, что в истории Куликовского сражения все русские источники отмечают глубокие колебания князя Дмитрия Донского – стоит ли ввязываться в войну с Мамаем и не лучше ли покончить дело миром, договорившись с Ордой. Более того, сначала к такой стратегии склонялся и святой Сергий Радонежский. Обсуждалась идея выплатить Мамаю большую дань и уклониться от прямого военного столкновения. Этим КОЛЕБАНИЯМ ПЕРЕД БИТВОЙ русские летописи уделяют много внимания. Аналогично, в одном из ярких отражений Куликовской битвы, – а именно, на страницах «древне»-индийского Эпоса Махабхарата, – этим глубоким раздумиям и колебаниям перед грандиозной религиозной битвой на поле Куру = Кулу посвящена целая книга под названием «Бхагавадгита». См. подробности в нашей книге «Казаки-арии: из Руси в Индию».

Буквально то же самое мы видим и в истории Сицилийской войны. Сицилийцы-куликовцы сначала вообще не верят слухам о вторжении, а потом на первых порах хотят уклониться от битвы.

Вот как это выглядит в изложении Фукидида:

«Между тем в Сиракузы приходили из разных мест известия об экспедиции афинян. ОДНАКО ДОЛГОЕ ВРЕМЯ НИКТО НЕ ХОТЕЛ ЭТОМУ ВЕРИТЬ. Даже в народном собрании мнения разделились: одни считали известие о походе афинян истинным, другие же утверждали обратное. Тогда в собрании выступил Гермократ, сын Гермона… Он произнес следующую речь…

"Когда городу грозит опасность, страх прослыть глупцом не заставит меня молчать… Афиняне… в самом деле идут на нас с большим флотом и многочисленным сухопутным войском… стремятся завоевать Сицилию и в особенности – наш город… На нас идет СТОЛЬ ОГРОМНАЯ СИЛА: это может благотворно повлиять на поведение остальных сицилийцев…

Итак, будем мужественно готовиться к войне"…

После такой речи Гермократа СРЕДИ СИРАКУЗЯН НАЧАЛИСЬ БУРНЫЕ ПРЕПИРАТЕЛЬСТВА. Одни утверждали, что афиняне ни в коем случае не придут и все утверждения Гермократа ложны. Другие спрашивали: "Какой вред они могут причинить нам, сами не пострадав еще больше?" Были и такие, кто пренебрежительно высмеивал речь Гермократа. Лишь немногие верили Гермократу и со страхом взирали на будущее. Тогда выступил ВОЖДЬ ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ АФИНАГОР, ЧЕЛОВЕК В ТО ВРЕМЯ НАИБОЛЕЕ УВАЖАЕМЫЙ В НАРОДЕ» [86], с. 278–279.

Далее Фукидид излагает длинную речь Афинагора. Кстати, рассуждения Гермократа тоже были якобы весьма многословными. Афинагор заявляет, что слухи о военном походе афинян ложны, выдумываются разными людьми для достижения своих низких целей и т. п.

Тогда поднялся один из военачальников и предложил народному собранию сиракузян – царских казаков? – считать речь Афинагора заключительной. Кроме того, – сказал военачальник, имени которого Фукидид почему-то не называет, – нам сейчас неразумно выступать со взаимными обвинениями. Если нам действительно предстоит сражаться, то следует начать приготовления к войне. Следует направить во все стороны лазутчиков, послов и начать сбор войска и снаряжения.

Мы изложили данный сюжет весьма кратко. На самом деле у Фукидида эти споры занимают несколько страниц. Отсюда видно, что сицилийцы = куликовцы были весьма взволнованы и пытались разобраться в происходящем.

Итак, возобладало мнение ВОЕНАЧАЛЬНИКА, который, несмотря на бурные дискуссии, ОБЪЯВИЛ О НАЧАЛЕ ПОДГОТОВКИ К ВОЙНЕ.

Вероятно, здесь Фукидид рассказал нам о колебаниях Дмитрия Донского, Сергия Радонежского и их советников – стоит ли вступать в войну с Мамаем. Наверное, «античные» Гермократ, Афинагор и сиракузский военачальник являются отражениями Сергия Радонежского и Дмитрия Донского = Константина I.

Как и в русских летописях, в конце концов, именно ВОЕНАЧАЛЬНИК ПРЕСЕКАЕТ ПРЕНИЯ И ОБЪЯВЛЯЕТ О СБОРЕ ВОЙСКА ДЛЯ ВОЙНЫ. Речь идет, по-видимому, о князе Дмитрии Донском, объявившем о сборе народного ополчения для отпора Мамаю.

Освещение Фукидидом событий в лагере сицилийцев = куликовцев более туманно, чем в лагере афинян = донцов-мамаевцев. Мы уже говорили, что история Сицилийской войны описывается, в основном, из стана хана Мамая. Поэтому сведений о Дмитрии Донском у Фукидида и Плутарха было меньше. Даже имени сицилийского военачальника не упомянули.

Тем не менее, под именем сицилийца = куликовца ГЕРМОКРАТА, вероятно, описан именно князь Дмитрий Донской. Уже после начала Сицилийской войны Фукидид сообщает о нем следующее.

«Тут выступил Гермократ, сын Гермона, ЧЕЛОВЕК ВЫДАЮЩЕГОСЯ УМА, ОТЛИЧАВШИЙСЯ ВОЕННЫМ ОПЫТОМ И ПРОСЛАВЛЕННЫЙ ДОБЛЕСТЬЮ. Он стал ободрять сограждан, убеждая не унывать из-за военной неудачи. Ведь их воинский дух не сломлен, говорил он, а беда произошла ОТ НЕДОСТАТОЧНОСТИ БОЕВОГО ОПЫТА. Да и не столь велико поражение сиракузян, тем более что им, НЕОПЫТНЫМ БОЙЦАМ, МОЖНО СКАЗАТЬ, УЧЕНИКАМ В ВОЕННОМ ДЕЛЕ, ПРИШЛОСЬ СРАЖАТЬСЯ ПРОТИВ ИСКУСНЕЙШИХ В ЭЛЛАДЕ ВОИНОВ…

Выслушав Гермократа, сиракузяне решили принять все его предложения и выбрали только троих военачальников: самого Гермократа, Гераклида, сына Лисимаха, и Сикана, сына Эксекеста. Сиракузяне отправили также послов в Коринф и Лакедемон просить о помощи» [86], с. 294.

Надо сказать, что сначала афиняне пренебрежительно относились к сицилийцам как к воинам. Например, афинянин Алкивиад, обращаясь к согражданам перед началом Сицилийской войны, следующими скептическими словами описывает состояние сицилийского войска.

«Не меняйте вашего решения о походе в Сицилию, опасаясь встретить там могучего противника. Ведь многочисленное население сицилийских городов – это СБОРНАЯ ТОЛПА: города эти с легкостью меняют своих граждан и принимают новых. Поэтому там ни у кого нет оружия для защиты родины или себя лично и в городах нет необходимых сооружений для обороны… Поэтому невероятно, чтобы подобный СБРОД, неспособный даже единодушно выслушать на сходке оратора, мог сообща взяться за важное дело…

Мы можем рассчитывать на помощь множества варваров, которые из ненависти к сиракузянам нападут на них вместе с нами…

Мы собьем спесь с пелопоннессцев, когда они увидят, что мы, пренебрегая достигнутым в настоящее время спокойствием, решились отплыть в Сицилию» [86], с. 270–271.

Итак, вторгшимся ПРОФЕССИОНАЛАМ Никия = Мамая сицилийцы, после длительных колебаний, противопоставили недостаточно опытное НАРОДНОЕ ОПОЛЧЕНИЕ Гермократа = Дмитрия. Точно такая же картина наблюдается и перед Куликовским сражением: князь Дмитрий собирает народное ополчение, а хан Мамай, напротив, ведет в бой большую часть регулярных войск Орды.

Перед Куликовской битвой князю Дмитрию = императору Константину было небесное видение. Явился Огненный Крест, благодаря которому Дмитрию-Константину удалось победить врага. В библейской версии этот же сюжет описан как ночное видение, данное врагам Дмитрия-Гедеона и предсказавшее им, мадиамцам, поражение.

Аналогичное событие описано и в истории Сицилийской войны. Во-первых, сказано о лунном затмении, см. выше. Оно было расценено в стане афинян как неблагоприятное. И далее: «Рассказывают…, что и жрецы сообщали о многих неблагоприятных для похода предзнаменованиях» [63], т. 2, с. 223. Кроме того, как мы уже обсуждали ранее, Плутарх и Фукидид сообщают о случившемся именно в это время загадочном «разрушении божественных герм», вызвавшем множество слухов и толкований. Событие был сочтено в Афинах очень дурной приметой.

О лунном затмении, происшедшем перед Сицилийской битвой, мы уже говорили в главе 1. С одной стороны, здесь отразилось упоминание о солнечном затмении, происшедшем в 1185 году, то есть в год распятия Андроника-Христа. О затмении говорится и в Евангелиях. С другой стороны, описание затмения у Плутарха и Фукидида впитало в себя и рассказ о небесном знамении императору Константину Великому = Дмитрию перед Куликовским сражением 1380 года. Как мы говорили, летописцы путали события конца XII и конца

XIV века из-за «двойного» Крещения Руси-Орды. Плутарх придает данному затмению-знамению исключительное значение. Он посвящает его обсуждению целую страницу [63], т. 2, с. 231–232. Говорит, что затмение внушило великий страх Никию и всем афинянам как дурное предзнаменование перед походом на Сицилию.

Таким образом, мы видим здесь неплохое соответствие с историей Куликовского сражения и небесного знамения Константину = Дмитрию.

Как мы подробно обсуждали в книге «Новая хронология Руси», гл. 6, перед Куликовским сражением Дмитрий Донской устроил смотр своим силам на Девичьем поле. «Более 150 тысяч всадников и пеших стало в ряды, и Дмитрий, выехав на ОБШИРНОЕ ПОДЕ ДЕВИЧЬЕ, с душевной радостью видел ополчение столь многочисленное» [39], т. 5, гл. 1, ст.37; [59], с. 154–155. Более того, «Сказание о Мамаевом побоище» ПРЯМЫМ ТЕКСТОМ говорит следующее: «Наутро же князь великий повелел выехать всем воинам на ПОДЕ К ДЕВИЧЬЕМУ МОНАСТЫРЮ» [59], с. 155, «на поле к Дивичю».

В рамках нашей реконструкции мы указали Девичье поле и Девичий монастырь в Москве. Первый вариант – это знаменитое поле в излучине Москвы-реки, на левом берегу, где сегодня стоит Новодевичий монастырь. Это огромное поле и называлось ДЕВИЧЬИМ ПОЛЕМ [50], с. 246. До сих пор здесь остались названия: «Проезд Девичьего поля», ранее просто «ДЕВИЧЬЕ ПОЛЕ», затем – Новодевичья набережная, Новодевичий переулок.

Второй вариант – Девичий монастырь, Бабий Городок и Полянка на правом берегу Москвы-реки. Надо сказать, что место около Бабьего Городка действительно хорошо подходило для смотра войск. Сегодня здесь – Октябрьская площадь, улицы Полянка, Большая Полянка. Сами эти названия указывают, что в этом месте когда-то находилось БОЛЬШОЕ ПОЛЕ. Отметим, что в обоих случаях недалеко протекает Москва-река.

Интересно, что сицилиец Гермократ – Дмитрий? – тоже устраивает своим войскам смотр перед сражением. «Сиракузяне решили занять подступы к Эпиполам, чтобы неприятель не мог незаметно подняться на высоту… Спуск идет ВПЛОТЬ ДО ГОРОДА таким образом, что с возвышенности виден весь город… Гермократ с товарищами как раз теперь вступили в должность военачальников. ВСЕ СИРАКУЗСКОЕ ОПОЛЧЕНИЕ НА РАССВЕТЕ ВЫШЛО НА ЛУГ У РЕКИ АНАПА, ГДЕ ВОЕНАЧАЛЬНИКИ НАЧАЛИ СМОТР БОЕВЫХ СИЛ…

Ночью, предшествовавшей СМОТРУ сиракузского войска, афиняне со всем флотом прибыли из Катаны и рано утром, незамеченные сиракузянами, высадились с сухопутным войском близ места под названием Леонт» [86], с. 305–306.

Итак, и русские и «древне»-греческие летописи сообщают о смотре народного ополчения на большом лугу на берегу реки.

Кстати, источники ничего не говорят о смотре афинских войск перед началом Сицилийской битвы и о смотре войск хана Мамая перед Куликовским сражением. Говорится лишь о смотре войск их противников, то есть Гермократа-Дмитрия.

Как мы знаем, перед началом Куликовского сражения произошел известный поединок между иноком Пересветом и ордынцем Челубеем. Оба всадника пронзили друг друга копьями и погибли на месте [58], с. 285. В Библии этот поединок описан как сражение Давида = Дмитрия, Пересвета с великаном Голиафом = Мамаем, Челубеем, см. рис. 3.31.

Следует ожидать, что нечто подобное должно появиться и в истории Сицилийской = Куликовской битвы. Ожидание оправдывается. Вот что рассказывает Плутарх. Вторым военачальником в войске афинян после Никия был Ламах.

«Как-то раз болезнь особенно мучила его (Никия – Авт.), он не мог встать и остался в лагере с небольшим числом слуг.

Ламах же принял командование и вступил в бой с сиракузянами, которые со стороны города воздвигали стену в противовес той, которую строили афиняне; таким путем сиракузяне должны были помешать врагу замкнуть кольцо вокруг города.

Рис. 3.31. Бой Давида с Голиафом. Миниатюра из Corbie-Psalter. Corbie. Якобы около 800 года. Взято из [96], с. 158.

Почувствовав себя победителями, афиняне расстроили ряды и бросились преследовать врага, и ЛАМАХУ ЧУТЬ ЛИ НЕ ОДНОМУ ПРИШЛОСЬ ВСТРЕТИТЬ НАТИСК НЕПРИЯТЕЛЬСКОЙ КОННИЦЫ. ВЕЛ ЕЕ КАЛЛИКРАТ, ЧЕЛОВЕК ВОИНСТВЕННЫЙ И ГОРЯЧИЙ. ВЫЗВАННЫЙ НА ЕДИНОБОРСТВО, ЛАМАХ ВСТУПИЛ С НИМ В ПОЕДИНОК, ПЕРВЫЙ ПОЛУЧИЛ УДАР, ЗАТЕМ УДАРИЛ САМ, УПАЛ И УМЕР ВМЕСТЕ С КАЛЛИКРАТОМ. Завладев его телом и оружием, сиракузяне бросились к афинской стене» [63], т. 2, с. 227.

Перед нами – практически дословное описание поединка Пересвета с Челубеем. В самом деле.

• В обеих версиях поединок предшествует основному сражению. Поединок происходит на виду обоих войск.

• Оба поединщика – всадники. Они направляют коней навстречу другу другу и практически одновременно пронзают друг друга.

• Оба поединщика гибнут на месте от удара противника.

• В данной «древне»-греческой версии имя одного из поединщиков – КАЛЛИКРАТ, а его противника – ЛАМАХ. Может быть, в имени ЛАМАХ отдаленно звучит имя библейское ГОЛИАФ. То есть Челубей русских летописей, Челубей = Чело + Бей. Напомним, что Голиаф сражен ударом камня в лоб, в чело. Кроме того, в отражении Куликовского сражения, названного «древне»-греческими летописцами Марафонским сражением, см. главу 1, мы тоже видели поединок перед битвой. Кроме того, в Марафонской битве погибает полемарх КАЛЛИМАХ. Оба «древне»-греческих имени КАЛЛИМАХ и КАЛЛИКРАТ, вероятно, соответствуют друг другу. А кроме того, в сочетании КАЛЛИ, тоже, возможно, звучит имя ГОЛИаф. Поздние летописцы путались – кого из поединщиков называли Голиафом = Чело+Бей. В результате это библейское имя «гуляло» от одного поединщика к другому.

Между прочим, Фукидид упоминает о гибели Ламаха очень скупо, без подробностей. Вот его слова: «Ламах поспешил в левого крыла на помощь с небольшим отрядом лучников и аргосцев. Однако, перейдя какой-то ров, он был с несколькими воинами отрезан неприятелем и погиб сам вместе с пятью-шестью другими. Сиракузяне тотчас же быстро подобрали павших и перенесли за реку в безопасное место» [86], с. 308.

Отсюда видно, что сражение развертывалось, в частности, на берегу реки. В Куликовской битве воины действительно сражались у Москвы-реки, реки Напрудной и на берегах Яузы.