Текст книги "Хроники Империи Ужаса. Нашествие Тьмы"

13
981–997 гг. от О. И. И
Ей жить в его тени

Мрачное настроение, словно паутина, висело под потолком комнаты, где сидели Вартлоккур и Старец. Холод пробирал до костей, в нос бил запах пыли. Все цвета превратились в оттенки серого. Единственный проникавший внутрь свет исходил от зеркала, показывавшего столь же глубоко расположенную комнату в столь же мрачном замке. Они наблюдали за шестнадцатилетней Непантой, занимавшейся обычными делами. Зеркало давало неограниченные возможности подглядывать за кем угодно, но оба тщательно этого избегали. Жизнь Непанты выглядела смертельно скучной: еда, мелкая работа по дому, учеба, а затем часы, проводимые за вышиванием. Когда ей требовалось уединение, она уходила в библиотеку замка и там читала. Книги не входили в круг интересов ее братьев, за исключением, может быть, Люксоса. Она многое из них узнала, и большую часть составляла полнейшая чушь.

Вартлоккур и Старец могли наблюдать за ней часами. Старцу это занятие уже успело наскучить, однако он заставлял себя, поскольку в последнее время его друга что-то беспокоило. Наконец Вартлоккур решил поделиться с ним тревогами:

– Не думаешь, что пора уже мне с ней увидеться?

– Да. Возможно, ты даже слишком долго ждал. Ничто ведь не мешает ей найти себе другого любимого.

– Не просто так. Эта стерва, ее мачеха, решила сделать из нее старую деву. – Он встал и принялся расхаживать по комнате. Время от времени оборачиваясь, он продолжал: – Мужчины повергают ее в ужас – той бабе удалось добиться успеха. Только взгляни, как она себя ведет в присутствии слуг-мужчин. С другой стороны, природа рано или поздно свое возьмет. – Он неуверенно усмехнулся.

Старец повернулся, глядя, как чародей занимается какими-то таинственными делами.

– Что ты делаешь? – спросил он, дернув себя за бороду.

– Выбираю подарки, чтобы произвести надлежащее впечатление на Верлою. Ее отца.

– Собираешься отправиться прямо сейчас?

– Как только будет возможность. Я уже нервничаю, а ведь прошло всего секунд десять с тех пор, как я принял решение.

– Мне подготовить заклинание для переноса?

Вартлоккур смертельно побледнел:

– Нет! – и добавил, объясняясь: – Я хочу узнать мир из первых рук. В любом случае все эти заклинания с переносами мне не по нраву. Еще в Шинсане, когда я помогал учителю в исследованиях этого явления, я заметил разнообразные странные помехи в переносящем потоке. Мне кажется, там что-то живет, к тому же нечто такое, чего не следует беспокоить. И остается фактом, что несколько человек во время попыток переноса исчезли навсегда.

Старец впервые слышал, чтобы Вартлоккур хотя бы намекнул о том, чем занимался в Шинсане. Ему не хотелось вторгаться в личную жизнь чародея, но он не мог сдержать любопытства:

– Ты никогда не рассказывал о Шинсане…

– Чем меньше об этом говоришь, тем лучше.

– Как там? Я лично туда так и не добрался – по крайней мере, после того, как Туан Хуа основал Империю Ужаса. А зеркало не в состоянии туда заглянуть.

– Вся территория окружена барьером, препятствующим дальновидению. Во всех прочих отношениях это такая же страна, как и любая другая. Там такая же природа, как и везде, – горы, реки, леса. Листья зеленые, небо голубое. Что бы тебе ни рассказывали, ты не ощутил бы никакой разницы по сравнению с остальным миром. Лишь глазами своей души ты можешь увидеть всепроникающее зло… В самом деле, чем меньше будешь об этом знать, тем счастливее останешься.

Слегка раздраженный столь агрессивным поведением Вартлоккура, Старец все же попытался задать ему вопрос, мучивший его с самого начала:

– Чем тебе пришлось заплатить за все те способности, которые ты потом использовал против империи?

Даже в царившем в комнате полумраке было заметно, как побагровела шея Вартлоккура. Лицо его стало крайне мрачным. Старец испугался, что его попытка сунуть нос не в свое дело закончится вспышкой яростного гнева, и попытался вновь перевести разговор в безопасное русло:

– Ты намерен отправиться туда в собственном облике?

– А что со мной не так? – рявкнул Вартлоккур, словно тигр, сломавший зуб.

– Я предполагал, что ты снова станешь молодым, как тогда с Марией.

– И что подумает Мария? Нет. И Непанта тоже перепугается. Нет, для всех будет лучше, если я и дальше останусь стариком. – Лицо его постепенно становилось все менее мрачным. – Когда уйду, не говори Марии, куда я пошел. Не стоит ее ранить. Она была хорошей женой. Возможно, я не сумел подарить ей любовь или еще одного сына, но могу хотя бы постараться избавить ее от лишней боли.

Обычно в такие минуты, когда проходил гнев и давала о себе знать совесть, он пытался отплатить ей удвоенной заботой. Хотя порой, как в случае Ильказара или дудочника – нового дудочника баловали больше всех в Фангдреде, – забота появлялась чересчур поздно, чтобы предотвратить нечто ужасное.

– Я ей как-нибудь объясню.

Путешествие Вартлоккура длилось около месяца. Ему пришлось преодолеть несколько совершенно диких горных цепей, Зубы Дракона, а потом, после Шары и Восточных пустошей, Крачнодьянские горы. Погода часто бывала ужасной, с туманами, дождями, снегами и бурями, не приносившими даже малой толики тепла. Все опасности, свойственные лесам, встречались ему необычайно часто, не раз попадались на пути и бандиты. Крестьяне иногда выходили навстречу чужаку с обнаженным оружием. Со времен его молодости мир стал еще более жестоким. После падения империи Ильказара, служившей очагом стабильности, повсюду воцарилась анархия. Однако в предыдущие несколько сотен лет местные власти как-то справлялись с наведением порядка – вплоть до нынешних времен, когда наступила заря приближающегося хаоса, поскольку иного результата спора между могущественными силами ожидать не приходилось. Вартлоккура охватывало все большее отчаяние, подкрепленное уверенностью, что будущее принесет с собой лишь перемены к худшему.

Однажды, добравшись до края длинного узкого ущелья между серыми скалами, он впервые увидел Вороний Грай. Он вышел на открытое пространство, и воющий горный ветер разогнал тучи, что скрывали возвышавшуюся перед ним вершину. Зеркало не передавало облика цитадели во всей его полноте. Он увидел двенадцать башен и ветхие стены, покрытые серебристыми пятнами льда. От замка веяло холодом, одиночеством и мраком, вызывая мысль о древнем потрескавшемся черепе. Замок напоминал ему также выщербленную оловянную корону, которой кто-то увенчал иззубренную вершину Кандарин. Он вздрогнул, пронизанный чувством одиночества, которым веяло от этого места. Какое великое безумие вдохновило имперских строителей на то, чтобы соорудить крепость именно здесь?

Вартлоккур подъехал ближе и увидел выходящего из ворот человека. Остановившись, тот посмотрел на него и поспешно скрылся. Однако он вернулся, прежде чем чародей успел доехать до ворот.

– Хозяин ждет в Большом зале, – объявил он и добавил, обращаясь к сидевшему у него на плече соколу: – Спокойно, Демон. – Затем он снова повернулся к Вартлоккуру. – Иди за мной.

Вартлоккур пошел за привратником по безлюдным коридорам. Вблизи крепость казалась еще более заброшенной, чем Фангдред. Теперь в Фангдреде жили люди, создавая хотя бы иллюзию дома. В Вороньем Грае иллюзий не было.

Большой зал оказался просторным пустым помещением, словно ожидавшим неких событий. Сейчас использовался лишь единственный угол в конце. Там, перед большим камином, в котором гудел огонь, сидел Верлоя, хозяин Вороньего Грая. С ним были его дети. Все семеро выглядели вариациями на одну тему. Худые или коренастые, низкие или высокие – все они являлись искаженными отражениями отца.

– Садись. Чувствуй себя как дома, – начал Верлоя. – Как я понимаю, ты проделал нелегкий путь, прежде чем добраться сюда из… – Он вопросительно поднял брови. Вартлоккур никак не отозвался на намек, и Верлоя продолжал: – Я с трудом поверил, когда сокольничий доложил, что увидел на горе незнакомца. Ага!

Слуга принес подогретое вино с кореньями. Вартлоккур решил, что будет вести себя сдержанно, и все-таки жадно набросился на свою кружку.

– Прости, – сказал он, выпив все до дна. – Путь был тяжелым.

– Можешь не извиняться. Я несколько раз ездил в Ива-Сколовду и обратно. Это и впрямь утомительное путешествие, даже в хорошую погоду. Ага. Баранина.

Вместе с мясом внесли подносы со свежим хлебом. Верлоя отрезал большой ломоть жаркого, в то время как слуги продолжали вносить миски и тарелки, овощи и сладости, очередные кувшины с подогретым вином и элем. Затем они сами уселись за стол. За одним столом перед камином поместились все обитатели Вороньего Грая, и еще осталось немало места для приезжего чародея.

За едой Вартлоккур спросил о хозяйке замка. Ему показали на Непанту, которая сидела в конце стола, уткнувшись в тарелку. Потом он узнал, что вторая жена хозяина выехала из замка и пропала где-то в пути, забрав с собой немалую часть казны, и с тех пор стала табу для любых разговоров. Она ушла, преследуя невероятные мечты из числа тех, что впоследствии должны были осложнить жизнь Непанты.

Наевшись, Вартлоккур слегка отодвинулся от стола, готовый ответить на любые вопросы.

Верлоя понял.

– Теперь поговорим… – начал он, громко рыгнув, – если ты, конечно, не против. Прости, если покажусь тебе чересчур назойливым. У нас столь редко бывают гости.

Не сказав этого прямо, он дал, однако, понять, что гости его редко вели себя по-дружески. Безрассудные жители Ива-Сколовды, желавшие добыть себе славу, обычно воспринимали Вороний Грай как главный брошенный им вызов.

Тамиль-аль-Рахман, член внутреннего круга, проконсул и вице-король Цис-Крачнодии – провинции, территория которой охватывала во времена империи и Ива-Сколовду, – после падения империи бежал в Вороний Грай. В течение поколений его потомки изо всех сил старались вдохнуть жизнь в труп империи, пытаясь оживить пребывающую в состоянии эмбриона искорку жизни в лоне Вороньего Грая. В итоге им удалось лишь создать постоянную ненависть между цитаделью и Ива-Сколовдой. Город обычно первым оказывался под ударом во время каждой безумной попытки оживить тело, столь давно попрощавшееся с этим миром, что в нем тщетно можно было искать хотя бы одну целую кость.

Безлюдный, полный горечи замок Вороний Грай был всем, что осталось от мечты. Вороний Грай, горстка людей и неугасающая ненависть к Ива-Сколовде.

– Понимаю. Спрашивай.

– Откуда ты?

Как ни странно, Верлоя в первую очередь спросил именно об этом, а не имя гостя. Вартлоккур пожал плечами. Он уже решил, что будет отвечать только правду:

– Из Фангдреда в Зубах Дракона.

Все за столом нервно зашевелились. Название это было им знакомо.

– Старец с Гор?

– Нет. Его друг. Можно сказать, напарник.

Все снова беспокойно заерзали. Они хорошо знали и второе мрачное имя, связанное с Фангдредом. Непанта задрожала. Вартлоккур же почувствовал себя разочарованным. Ему предстояло мрачное сражение с этой женщиной, несмелой, словно единорог. Однако сейчас не менее напуганы были и все остальные. Никто из членов семьи не мог скрыть страха, который вызвали его слова.

– Вартлоккур? – прошептал Верлоя.

Вартлоккур кивнул. Непанта задрожала еще сильнее.

– Ты оказываешь нам большую честь, – хрипло проговорил Верлоя.

Вартлоккур невольно посмотрел на Непанту, с трудом заставив себя отвести взгляд. Он слишком долго ждал.

Взгляда его, однако, оказалось достаточно. Испуганно вскрикнув, Непанта убежала, грациозная, словно газель.

– Насчет чести лучше поговорить наедине… Твоя дочь… Что с ней?

Верлоя печально покачал головой:

– На нее слишком сильно повлияла мачеха. Прости ее, если можешь.

– Конечно, конечно. Я Вартлоккур, и обо мне рассказывают легенды. Но в рассказах этих мало правды. Сам, впрочем, подумай – что говорят люди в Ива-Сколовде о Королях Бурь? Если я обидел юную леди – передай ей мои извинения.

Верлоя показал пальцем на сына:

– Скажи Непанте, чтобы немедленно вернулась и попросила прощения.

– Нет, не надо. Я уверен, что сам виноват.

– Как пожелаешь. Мальчики, оставьте нас одних, чтобы мы могли поговорить. – (Сыновья и слуги перебрались за дальний стол.) – Чем я могу тебе помочь, господин?

– Дело и впрямь весьма деликатное, учитывая, кто я. Ты знаком с телелазарской функциональной формой главного пророчества Боробы Тринга?

– Нет, я почти ничего не знаю о восточных системах. Транстемпоральный обзор Клингера – все, в чем я могу разобраться. Мы тут скорее мелкие чародеи, не считая разве что наших способностей управлять Ветром-Оборотнем.

– Ладно, думаю, Клингера хватит. То, что я хотел бы тебе показать, имеет отношение к вопросам времени.

– Тебя привело сюда пророчество?

– В каком-то смысле. Но я бы предпочел продемонстрировать, нежели объяснять. Ты не против?

Он старался быть максимально вежливым с Верлоей, еще не оправившимся от потрясения.

– Самое подходящее место – Нижний Арсенал. Забирай свои вещи.

Час спустя Верлоя, переживший увиденное намного легче, чем предполагал Вартлоккур, сказал:

– Никак не могу до конца понять всей этой истории с судьбами и норнами. Мне она напоминает шахматную партию, правила в которой меняются с каждым последующим ходом. Полное безумие.

– Именно.

Как только они вернулись на прежнее место перед камином в Большом зале, Вартлоккур изложил свою теорию.

Чародей был встревожен и взволнован. На этот раз ему удалось добыть кое-какие новые сведения. Пророчество намекало, что старые грехи в конце концов его настигнут.

Беспокоился и Верлоя. Ему не нравилась роль, предусмотренная в этой игре для его детей.

Вартлоккур начинал подозревать, куда обрушится его второй всеуничтожающий удар, и мысль об этом причиняла боль. Он знал, что данный поступок вновь его изменит, возможно столь же глубоко, как и гибель Ильказара.

Они молча сидели минут десять, погруженные в мрачные мысли. Наконец Вартлоккур заметил:

– Пророчество не изменилось за двести лет.

– Я видел. Теперь я понимаю, зачем ты сюда приехал. Я не умею лгать – мне это не нравится, но я не в силах ничего изменить, даже если бы хотел. С ней тебя ждет немало хлопот, – продолжал Верлоя. – В ее сегодняшнем поведении не было ничего исключительного. Вероятно, ей было чересчур любопытно, раз она столь долго высидела с нами. Полагаю, это моя вина. Мне следовало, пока еще не поздно, положить конец всей той чуши, которую жена вдалбливала ей в голову. Но я был слишком занят, стараясь сделать мужчинами сыновей. Мне попросту не хватало времени на заботу о Непанте… Хоть и с неохотой, даю тебе свое благословение на любое добро, которое ты можешь для нее сделать, но не более того. Мне не нравится картина в целом. Я надеялся, что смогу лучше научить мальчиков. Империя мертва.

– Возможно, если бы ты призвал Силу…

– Я не стану использовать магию. Уже во второй раз я поклялся никого не принуждать к каким-либо поступкам, и из этого правила нет исключений. Все случится без каких-либо чар или не случится вообще.

Договорившись с отцом, Вартлоккур начал предпринимать долгие и лишь изредка вознаграждавшиеся усилия к тому, чтобы разжечь искорку любви в сердце этой девицы-единорога. Порой ему казалось, что еще немного – и наступит перелом. Но значительно чаще у него создавалось впечатление, что все его предприятие обречено на провал. Однако за века ожидания он научился терпению. Время у него было, и, словно капля, что точит скалу, он постепенно разрушал камень страха Непанты. Когда ей исполнилось девятнадцать, она уже ждала его все более частых визитов, хотя относилась к нему скорее как к симпатичному учителю философии, чем к потенциальному возлюбленному, – ибо считала, что в этом мире возлюбленных для нее нет.

Но он был уверен, что в глубине души ей этого хочется. Погруженная в меланхолию, она продолжала ждать прекрасного рыцаря из трубадурских песен, а таких людей, к превеликому сожалению, в нынешнем мире не существовало.

Действительно жаль. В мире должны были найтись по-настоящему хорошие парни, а не только спектр личностей от плохих до еще худших. Вартлоккур делил свой мир исключительно на друзей и врагов, не возводя в абсолют добро и зло, ибо, с его точки зрения, они зависели лишь от занимаемого поста.

В двадцатый день рождения Непанты Вартлоккур сделал ей предложение. Непанта сперва решила, что он шутит, но, когда он начал убеждать в серьезности намерений, она убежала. Зерна его пали на недостаточно плодородную почву. Год она отказывалась с ним встречаться. Для него это был болезненный удар, но он не собирался отступать.

В конце концов она снова начала с ним разговаривать. Но оставалась по-прежнему пугливой и замкнутой и пыталась защититься от якобы угрожавшей ее чести опасности, постоянно держась в обществе Вальтера.

После смерти Верлои она несколько смягчилась. Именно Вартлоккур сумел лучше всех утешить ее на похоронах отца. Однако перемены в ее капризной натуре были лишь внешними, и она вовсе не собиралась придавать их отношениям более интимный характер.

Вскоре Вартлоккур пережил собственную потерю – во время очередного его короткого пребывания в Фангдреде умерла Мария. Вартлоккур уже подозревал, что жена знает, чем он занимается, и потому старался как можно меньше ее беспокоить. Он искренне оплакивал ее смерть – лучшей спутницы жизни не мог пожелать ни один мужчина. Порой он задавался вопросом: почему ему никогда не хватало всего того хорошего, что было в его жизни? Ведь на самом деле не существовало никакой абсолютной, независимой от него силы, вынуждавшей его следовать судьбе, которую он увидел в предсказании. Если бы он пожелал и приложил к тому усилия, мог бы стать обычным крестьянином или парусных дел мастером… Однако ему недоставало силы воли, и он считал своей обязанностью исполнить предсказание пророчества.

Упрямство Непанты, однако, оставалось твердым – как сталь или камень. Шесть лет спустя, когда ее братья перешли от разыгрываемых в коридорах замка военных игр к планам реальных завоеваний, она так и не сдалась ему. Она привыкла к тому, что Вартлоккур стал частью ее жизни. Может быть, даже смирилась с возможным супружеством, вновь научившись сохранять спокойствие в его присутствии, однако не желала помочь ему перенести их отношения в более чувственную плоскость.

В конце концов Вартлоккур не выдержал и однажды снова сделал ей предложение, которое Непанта, как обычно, отвергла. Разразилась первая их крупная гневная ссора. В расстроенных чувствах он вернулся в Фангдред, решив следовать путем, который многие годы отстаивал Старец.

Старец, возможно, оставался тайной для себя самого. Никто не смог бы сохранить в памяти все века и события, свидетелем которых ему довелось стать. Он едва ощущал себя принадлежащим к миру людей. Страсть, любовь, ненависть, боль и радость – что от них остается в жерновах времени? Только прах, пыль от вращающихся мельничных колес. Что можно помнить о родителях, умерших тысячу лет назад? Не остается даже отдельных воспоминаний, кроме непроизносимых архаичных чужих имен. Молодость? Он никогда не был молодым, – по крайней мере, так ему казалось. Он сохранил несколько воспоминаний о радостных мгновениях, о девушке, полевых цветах и запахах весны. Имя той девушки порой приходило к нему в одиноких снах, лицо же ее часто возникало перед глазами в удивительные краткие мгновения счастья, что еще иногда случались. Прошлое его представляло собой бесконечный коридор с миллионом дверей, за которыми скрывались воспоминания, окутанные старческими тенями. Настоящее и будущее были бесцветны. Прошлое сжималось до размеров темной точки, в которой он впервые встретился с Режиссером. Именно об этом он больше всего тосковал – о свете, о красном, зеленом и голубом цветах, о любви, боли и страсти. Он был самым старым из всех живших на этом свете людей.

За исключением одного-единственного – хотя порой он полагал, что и его друг Звездный Всадник, или Режиссер, тоже покинул этот мир. Со времен крестовых походов Навами, тысячу лет назад, он не получал от него никаких известий, хотя, если как следует приглядеться, в великом эпосе о падении империи можно было заметить следы его руки.

Когда-то Старец хотел жить вечно. Но тогда и он, и мир были моложе, он же ненавидел даже саму мысль о том, что его могли бы миновать наступающие столетия. В те времена, когда магия, как и сам Старец, была молода и необузданна, а он все еще обладал способностью придумывать что-то новое, он рисковал собственной душой и человечностью, чтобы в полной мере воспользоваться бессмертием. Это был безвозвратный дар Звездного Всадника, и ему пришлось заплатить жестокую цену в виде одиночества, нужды и долга, который никогда не удалось бы выплатить сполна.

Иногда ему казалось, что смерть могла бы стать его сладким ангелом с лицом давно забытой любви, и он мечтал о том, как с радостью упадет в ее сладостные объятия, когда она в конце концов придет. Она избавила бы его от бремени этого мира, в котором шли друг за другом в бесконечном хороводе неотличимые друг от друга дни. Она могла бы даровать ему свободу – Мать-Ночь с мягким черным лоном, в котором он упокоился бы навеки…

В ее объятиях, однако, оказаться было проще простого. Почему он не бросился вниз со стены Фангдреда? Потому, что при всем при этом боялся желанной смерти и не мог представить себе мысли о мире, лишенном его самого. Нестерпимое желание, приведшее его к бессмертию, все еще пылало неугасимым огнем в душе. Он мог что-то упустить… Но – что? Он прожил все эти столетия, и они успели ему лишь наскучить. Если ему не хватило катастроф, завоеваний и выдающихся творений человеческого духа – что еще ему было нужно? Чего он ждал?

Когда настроение мрачное, а сам ты раздражителен, все мысли в голове столь же темны и невеселы. Он понятия не имел, чего, собственно, хочет, и не пытался этого узнать. Он ждал, пока оно придет к нему само, и это его вполне устраивало. Тем временем он жил благодаря сформировавшимся за столетия привычкам. Он мечтал о забвении и отвергал любую попытку его избежать. Он уже прожил десять тысяч лет, и, возможно, ему дано было увидеть следующие десять тысяч.

И, кроме того, у него имелись свои долги и обязательства. За долгую жизнь, которую он взял в кредит, требовалось платить проценты.

В мрачной комнате на вершине Башни Ветров на столе лежала большая карта. Похожие на клыки символы на ее восточном краю обозначали Зубы Дракона. Наверху виднелись другие клыки – Крачнодьянские горы, а среди них надпись: «Вороний Грай». Через середину карты и в сторону юга тянулись названия королевств: Ива-Сколовда, Двар, Прост-Каменец, Итаския, Грейфеллс, Мендалайя, Портсмут и сотни других. Над картой склонились Вартлоккур и Старец, обсуждая варианты возможных действий.

– Здесь, – сказал Старец, тыча пальцем в Крачнодьяны над Ива-Сколовдой, – идеальная база. Окрестные народы, промышляющие разбоем, затаили на город злобу. Способный человек, не затронутый племенной завистью, может объединить их в армию, достаточно сильную, чтобы захватить врасплох Ива-Сколовду, но не настолько, чтобы ее удержать. Думаю, это примерно то, что тебе нужно. Если им удастся посадить Непанту на трон, мы сможем ее похитить – когда они потеряют интерес к Ива-Сколовде и вернутся к новым завоеваниям.

– Отличная мысль – при условии, что мы сумеем ее схватить. Она неглупа.

Хотя Непанта изо всех сил старалась это скрыть, Вартлоккур обнаружил, что она весьма умна и сообразительна. Ведя себя глупо, она, по сути, преднамеренно себя же и ослепляла.

– Значит, решено? Наймем этого бин Юсифа и его людей и используем их, чтобы изолировать ее в Ива-Сколовде.

– Думаю, да.

Вартлоккура не оставляло предчувствие, что все будет не столь просто, как казалось Старцу. Сердце его сжималось при мысли, что все закончится очередным всеобщим уничтожением.

– Предположим, что по какой-то причине наш план не удастся и дело закончится тем, что мне придется сражаться с ее братьями.

Старец пожал плечами:

– Повсюду бродит множество солдат без гербов. За ночь можно набрать армию.

Мысли Старца Вартлоккуру не понравились. Он уже много веков назад насытился армией и войнами.

– У них теперь в руках Рог Звездного Всадника, – с едва скрываемым удивлением сообщил Старец.

Вартлоккур повернулся к зеркалу, привлеченный скорее тоном собеседника, чем словами. Каким-то образом братьям Непанты удалось отыскать неуловимого древнего старика, происхождение которого было покрыто еще большей тайной, чем история Старца. В последнее время они без устали выслеживали его в западной части Крачнодьянских гор и наконец захватили врасплох. Удача казалась невероятной – Звездный Всадник был слишком стар для того, чтобы столь легко дать себя поймать.

– Они дураки, все до одного, – горько сказал Старец. – Один магический талисман не сделает их непобедимыми. Даже если это Виндмьирнерхорн.

Рог, о котором шла речь, обладал свойствами рога изобилия, хотя ничем не напоминал мифический аналог. При надлежащем обращении Виндмьирнерхорн мог дать почти все, о чем его просили. В течение многих веков его пытались похитить жаждавшие власти, и иногда им это удавалось. Однако Звездный Всадник всегда выкрадывал его назад – после того, как алчность приводила похитителей к гибели.

Турран хотел завладеть Рогом, чтобы с его помощью получить богатства и запасы, необходимые для создания и снабжения армии, которая так и не возникла, поскольку брат Непанты не научился пользоваться Рогом. Впрочем, так случалось со всеми – они навлекали на себя несчастье раньше, чем успевали овладеть необходимыми умениями.

– Еще научатся. Совать нос в чужие дела – прямой путь к тому, чтобы тебе его расквасили. Ильказар – до сих пор лишь нечто внушающее страх, как и я. А некоторые в Ива-Сколовде до сих пор питают горькие чувства ко временам вице-королевства.

– Что может оказаться только нам на пользу.

– Верно. Что ж, займусь делом – начну договариваться с бин Юсифом. Будешь следить за ходом событий?

Старец внимательно наблюдал за происходящим. Он видел, как бин Юсиф под видом знахаря обосновывается у подножия холмов и принимается за дело. Он видел, как Рагнарсон нанимается в войско и становится командиром наемников Туррана. Он видел, как Насмешник под личиной Сальтимбанко начинает неспешный поход в сторону Ива-Сколовды. Он наблюдал, как Гарун, недостаточно осведомленный об истинных целях работодателя, посылает шпиона, чтобы поставить короля Ива-Сколовды в известность о намерениях Королей Бурь. План Вартлоккура не провалился сразу же лишь потому, что Турран успел выступить раньше. В дальнейшем дела шли с переменным успехом, приобретя самый худший оборот, когда Гаруну не удалось схватить Непанту в Ива-Сколовде. Но Вартлоккур ожидал подобного исхода и имел наготове армию, способную вскоре выступить против Вороньего Грая.

Но тогда Вороний Грай не пал. Рагнарсон не исполнил условия контракта, а бин Юсиф не желал тратить впустую жизни штурмующих замок. Вартлоккур, который от нетерпения сам взвалил на себя руководство осадой, ответил на это бешеной активностью – взяв с собой батальон солдат, он повел их вокруг Кандарина, а потом приказал целый месяц вырубать ступени в обрыве высотой в две тысячи футов, чтобы атаковать замок с тыла…

Лишь затем, чтобы наконец захватить его и убедиться: Гарун сумел-таки выполнить задачу, прибегнув к хитрости.

Однако цель не была достигнута; когда рассеялся дым над руинами замка, ставшего второй жертвой Вартлоккура, оказалось, что Непанта исчезла. Однажды снежным утром, отчаянно выкрикивая заклинания среди бесчисленных мертвых тел, чародей нашел ее на полпути с горы. Схватив ее, он наложил маскирующее заклятие и при первой же возможности незамедлительно отправился в Фангдред. Месяц спустя, вместе со все еще разъяренной Непантой, он прибыл на место.

Все предприятие закончилось полным фиаско, не принеся ничего, кроме смертей. Брошенные солдаты Вартлоккура были вне себя от злости – не только потому, что им не заплатили, но и из-за похищения жены Насмешника. Братья Непанты, которым удалось спасти Виндмьирнерхорн и инструменты для насылания бурь, избежали гибели и теперь бродили по свету, одержимые жаждой мести. Хотя чародею и удалось завладеть желанной добычей, до финала было еще очень далеко.

И Вартлоккур прекрасно это понимал. Едва вернувшись, объявив о своем прибытии и разместив Непанту в ее новых покоях, он позвал Старца в Башню Ветров.

– Цель достигнута, – пробормотал он. – Она здесь. Но я оставил за собой столько свободных концов, что из них вполне можно свить петлю для моей шеи.

– «Заплатка для савана, в котором меня похоронят», – процитировал Старец.

Вартлоккур не сразу узнал источник цитаты – из «Чародеев Ильказара»: последние горестные слова короля Вилиса, которые тот произнес, глядя, как медленно умирает вокруг него сердце империи. Далее он оплакивал разрушенные владения и выпавшие на его долю несчастья, главное место среди которых занимал сам Вартлоккур – та самая «заплатка».

– Мне нужно подготовиться. Серебро и черное дерево, лунный свет и ночь всегда принадлежали мне. Есть у нас ремесленник, кто может сделать для меня серебряные колокольчики? Вот, смотри, – сказал он, доставая маленькую потертую шкатулку из груды сваленного в углу хлама. Когда он открыл ее, на пол посыпались комья засохшей земли. Внутри лежали два десятка старых серебряных монет. – Возьми их и прикажи сделать из них колокольчики, на каждом должны быть все тринадцать моих знаков.

Старец не отвечал. Он никогда прежде не видел, чтобы Вартлоккур вел себя подобным образом.

– А стрелу я сделаю сам. – Он быстро выдернул из груды в углу доску из черного дерева и набор точных инструментов. Две серебряные монеты из старой шкатулки он тоже оставил себе. – Ну, иди же! Иди! Принеси мне колокольчики.

Озадаченный Старец ушел. Несколько дней спустя он вернулся со шкатулкой, полной колокольчиков. Вартлоккур за это время выстругал стрелу с древком из черного дерева и выкованным из серебряной монеты наконечником. Серебром от другой монеты он инкрустировал древко, вырезав на нем руны и каббалистические знаки.

– Вот. Помоги мне собрать все вместе.

Чародей разложил на столе небольшую груду разнообразных предметов. Руководствуясь указаниями Вартлоккура, Старец соорудил устройство из маленьких, лишенных язычков колокольчиков, которые звенели, ударяясь друг о друга. Под ними медленно вращалась стрела.

– Мое охранное устройство, – объяснил Вартлоккур. – Колокольчики зазвенят, когда кто-то захочет до меня добраться, начиная с той минуты, когда он окажется в пятидесяти лигах отсюда. По мере его приближения звон будет усиливаться, стрела же покажет точное направление, откуда идет враг. Так что найти его и задержать будет не так уж и сложно.