Текст книги "Теневая Черта. Звездные ловцы. Звездный Рубеж"

– Эй, ты, – бросила она, превращая каждое слово в нож мастера пыток. – Да, ты, с рожей вроде свиной задницы. Да-да, ты, с носом вроде давленого собачьего дерьма. Мы знаем, что твоя мамаша совершила ошибку, отказавшись от аборта. С первого взгляда видать. Иди поколоти свою жену, если хочется кого-то помучить, чтобы почувствовать себя настоящим мужиком.

Корандо бросил на нее умоляющий взгляд, но она лишь улыбнулась.

Полицейские ошеломленно уставились на нее. Лица пассажиров страдальчески вытянулись.

Тот, кого она оскорбила, зловеще ухмыльнулся. Он нашел себе жертву:

– Документы, сука!

Злоба сменилась неуверенностью. Он взглянул на нее, на паспорт. Белый. С другой планеты. Судя по возрасту и полу, она вполне могла быть отпрыском кого-то из сильных мира сего.

– Радуйся, если они в порядке, сука, – пробормотал он себе под нос.

– Давай их сюда, Хамф, – сказал его напарник. – И успокойся.

– Вы что, читать не умеете? – заявила Полианна. – А, ты умеешь? Я удивлена.

Она ожидала, что проблем будет больше. Увидев печати в ее паспорте, офицер стал весьма предупредителен:

– Спокойно, Хамф. Эта фифочка из Лунного командования.

Хамф схватил паспорт и перелистал. Его глаза слегка округлились, и он швырнул документ Полианне:

– Лучше мне больше не попадайся, выскочка.

– Полагаю, ты весь в отца. – Ей стало немного страшно и пришлось сосредоточиться, чтобы продолжать дерзить. – Вряд ли он простил твою мамочку. – Прежде чем полицейский успел ответить, она добавила, уже мягче: – Немного любезности вам не помешает, офицер. Будьте вежливы с людьми, и вам ответят тем же.

Она направилась прочь.

В кафетерии на станции к ней подошел Корандо:

– Не слишком-то умно с твоей стороны, Полли. Но – все равно спасибо. Обо мне он полностью забыл.

Для возможных соглядатаев они делали вид, будто только познакомились. Корандо сказал Полианне, что будет держаться рядом, причем несколько ближе, чем планировалось. Следовало любой ценой избежать проблем.

И он действительно не отставал от нее, будто липучка, – настолько, что ему даже не представилось возможности поговорить с агентом Блейка. Он ни на шаг не отходил от Полианны, пока не убедился, что ее приняли в Модельмог.

До этого она воспринимала свое путешествие как некое приключение, учитывая, что всю ее вселенную, как и вселенную Корандо, прежде составлял Крайгород. Космические полеты мало отличались от развлекательного визита в другой купол. Большие звездные лайнеры походили на космические отели.

На станции Вейдерандер все было иначе. Обширное космическое сооружение казалось слишком чуждым. Полианна и Корандо провели большую часть времени между рейсами в номерах.

Полианна помнила Вейдерандер. Она уже была здесь, хотя достаточно давно, и в памяти ее остался лишь страх. Тогда они бежали от тех, кто хотел убить сопровождавших ее людей. Один лишь вид всех этих коридоров, магазинов и ресторанов, заполненных чужаками – токе, улантонидами и прочими странными существами, – ужасал ее до дрожи.

Вряд ли она выдержала бы без помощи Корандо.

Полианна постепенно вводила его в роль, освободившуюся после смерти Лягуша. И он, похоже, не возражал.

Сахарная Гора тоже ее напугала. Хотя это была одна из самых спокойных планет, на ней недоставало того, без чего уроженец Черномира не мог чувствовать себя в безопасности. Там не было куполов. Ни Полианна, ни Корандо так и не привыкли к виду открытого неба.

С Люцифером Штормом все оказалось просто. Полианна спала с ним, любила его и вышла за него замуж, даже не успев толком понять, что происходит.

Яноша Касафирека впечатлили ее способности, что удивило ее и обрадовало, поскольку он пользовался репутацией яростного и несдержанного критика.

Какое-то время Полианну все полностью устраивало. Жизнь казалась прекрасной, за исключением того, что ей не удавалось видеться с Корандо так часто, как хотелось. Альбин оставался единственным, что связывало ее с прошлым и домом.

А потом, через год после прибытия на Гору, Альбин объявил, что возвращается домой. Полианна пыталась возражать.

– Случились неприятности, – сказал он. – Какая-то стычка на Теневой Черте.

– И чем вы можете помочь?

– Не знаю. Но я в любом случае буду нужен господину Блейку. Успокойся, Полли. Все под контролем. Я теперь только лишняя обуза.

Она плакала и умоляла, но он все равно улетел.

Позже она решила, что именно с этого дня все пошло не так.

Пока Полианна училась в Модельмоге, между отцом Люцифера и Ричардом Хоксбладом случилась короткая война на Сломанных Крыльях. Люцифер встретил новость с тревогой. Полианна, пытаясь его утешить, вскоре сама увлеклась происходящим. Она отслеживала все отрывочные известия из Железной крепости и постоянно переключала новостные каналы. Это было первое ее знакомство с войной наемников. Ее заинтересовало похожее на игру действие и участвовавшие в нем странные личности. Люцифер отнесся к этому крайне неодобрительно – сам он уже потерял интерес.

Ее разочаровало, что война закончилась столь быстро.

– Нам нужно возвращаться домой, – объявил Люцифер несколько месяцев спустя. – Я получил сообщение по межзвездной связи от моего брата Бенджамина. Назревает что-то нехорошее.

– В крепость? – обрадовалась Полианна, поняв, что может оказаться на шаг ближе к Плейнфилду, а также к столь заинтересовавшим ее наемникам.

Отец Люцифера, прилетавший на свадьбу, был загадочным и интригующим человеком. Двести лет от роду! Живой срез истории. И Кассий, который был еще старше, и братья Люцифера… Никого подобных им не бывало ни на Черномире, ни на Горе.

То, что начиналось для нее как восторженный медовый месяц, быстро сходило на нет. Она была не против сменить обстановку, становившуюся все более безрадостной, – хотя ей недоставало бы Яноша Касафирека и учебы.

– Я не хочу лететь, – сказал Люцифер. – Но приходится. И это жестоко – срывать тебя с учебы, когда ты делаешь такие успехи.

– Меня это не слишком волнует. Янош придирается все больше, и вряд ли я еще долго выдержу. Нам обоим нужна небольшая передышка.

Люцифер бросил на нее косой взгляд.

Когда они добрались до крепости, он стал другим. От его радости, молодости и романтизма не осталось и следа. Он помрачнел и отдалился от Полианны, все меньше обращая на нее внимание. Он пытался приспособиться к жизни Легиона, а Легион пытался приспособиться к нему. Но влиться в Легион ему не удавалось.

Он не подходил на роль наемника, и вряд ли стоило рассчитывать на какую-то его помощь во время мрачных событий, из-за которых пришлось вернуться. Полианна это понимала, как и все остальные. Но Люцифер понять не мог. Он был мелкой рыбешкой среди акул, пытавшейся поверить, что она крупная рыбина.

И он все чаще срывался на Полианне.

Она знала, почему он причиняет ей боль, но от этого не становилось легче. Понимание имело свои пределы.

Одиночество, неуверенность в себе, собственные расстроенные чувства и сомнения привели ее в объятия другого мужчины. Потом еще одного и еще. С каждым разом было все проще. И с каждым разом ее воображаемый образ все больше размывался. Потом появился отец Люцифера. Сперва он показался Полианне непростым вызовом, но затем начал напоминать ей Лягуша. С ним она чувствовала себя по-настоящему умиротворенно. Он был с ней нежен и внимателен, и вместе с тем в нем ощущалась некая отстраненность. Порой казалось, будто тело, которое она обнимала во время любовных утех, – лишь проекция из иной плоскости мироздания, аватар. И еще больше это чувствовалось в товарищах Шторма – зловещем старике Кассии и Дарксвордах.

Наконец объявился Плейнфилд, носивший имя Майкла Ди. При встрече с ним Полианну бросило в дрожь – она была уверена, что либо наружу вырвется ее ненависть, либо он ее вспомнит.

Но он ее не помнил и не ощутил ее ненависти. План ее продвигался с такой легкостью, что она даже слегка растерялась. Прежде чем она успела что-либо сообразить, они с Плейнфилдом оказались на борту корабля, летевшего к Старой Земле и в конечном счете к Ричарду Хоксбладу.

Жизнь Полианны будто превратилась в древний черно-белый фильм, дерганый и тягостный. События разворачивались в точности по сценарию Блейка, но у нее все больше росло ощущение, что все вот-вот развалится.

Она потеряла мужа, который многое для нее значил. Ей не нравилось, кем она стала. Иногда, лежа рядом со спящим Плейнфилдом, она вела беседы с призраком Лягуша, но Лягуш не говорил ничего такого, что стоило бы той цены, которую она платила.

Положение все ухудшалось. Шторм вынудил ее вернуться в крепость. К тому времени она уже убила бы Плейнфилда, если бы не чувствовала себя до сих пор в долгу перед Блейком, Корандо и родным городом.

Даже в Крайгороде она никогда не чувствовала себя такой одинокой. Казалось, будто ее швырнули в гущу некоей чужой расы. Мужчины помогали ей, на несколько минут каждый, но, уходя, любовники забирали с собой частичку ее собственного достоинства.

Затем Плейнфилд оказался для нее недосягаем, сбежав с телами сыновей Шторма. Она едва не покончила с собой.

Призрак Лягуша обозвал ее маленькой идиоткой. И это ее остановило.

У нее по-прежнему оставался долг перед Крайгородом. К этому времени она уже достаточно долго жила с солдатами, чтобы считать себя солдатом, защищающим свой город. И она знала, что сможет продолжить начатое.

40. Год 3052

Насколько может быть важным некое место? Место – всего лишь место, скажете вы. А я отвечу – неправда! Ты либо принадлежишь этому месту, либо нет. Если да – оно остается в твоем сердце, плоти и костях, ты понимаешь его не раздумывая, а оно понимает тебя. Вам уютно вместе. Вы – партнеры. Ты знаешь все его особенности и дурные привычки и как их обходить. Если же ты чужой…

Это примерно как разница между новыми и старыми ботинками. Можно носить и те и другие, но новые ботинки могут стать проблемой, если у тебя нет времени их разносить.

Такими новыми ботинками стал Черномир для отца и Железного Легиона.

Масато Игараси Шторм

41. Год 3031

Краулер из космопорта поднялся на вершину перевала через Белые горы. Шторм впервые увидел Крайгород.

– Похоже на восходящую полную луну, – пробормотал он. – Или сверкающий пузырь, вздувшийся от падения камня в темную воду.

Над кольцевой стеной, окружавшей купол города, видна была лишь его половина, светившаяся изнутри.

Помощник озадаченно взглянул на Шторма. Шторм почувствовал его взгляд, но не подал виду. Он потянулся к футляру с кларнетом, но решил, что не сможет играть внутри этой трясущейся и раскачивающейся груды металлолома.

Нужно было как-то снять напряжение. Казалось, прошли века с тех пор, как у него были столь натянуты нервы.

Шторм вернулся к лежавшим на коленях отчетам, написанным в сжатой и бесстрастной манере Кассия. Данные и статистика сводились к невыполнимой задаче. Корпорация Мичема давно замышляла атаку на Блейка. Несмотря на сложности с логистикой, они с умом воспользовались имевшимся у них временем, несколько лет назад начав производить военные краулеры. Двадцать четыре этих чудовища выстроились лагерем на Теневой Черте в тысяче километров к западу от теневой станции Блейка. И выкорчевать их оттуда было весьма непросто.

До линий снабжения Ричарда, также поддерживавших предприятие Мичема в конце Теневой Черты, с теневой станции Блейка было не добраться. Они находились слишком далеко под лучами солнца, чтобы даже самый выносливый краулер мог быстро атаковать и тут же отступить.

Кассий говорил о некоем молчаливом соглашении избегать конфликтов на Темной стороне. Блейк и слышать не желал о предложениях нанести непосредственный удар, настаивая, что все боевые действия должны ограничиваться Теневой Чертой.

– Идиоты, – пробормотал Шторм, внезапно ощутив жажду крови. – Следовало бы ударить по Сумеречному городу, проделать дыру в куполе, дать им воздух, когда сдадутся, и дело сделано.

Он тут же рассмеялся. Наверняка так же чувствовал себя и Ричард.

Конфликты между наемниками редко бывали простыми. Корпорации, несмотря на все желание сражаться, нечасто были готовы рисковать синицей в руках ради журавля в небе.

Единственный плюс, который видел во всем этом Шторм, заключался в том, что где-то еще оставались сейнеры, всегда готовые решить его проблему со связью. В свое время ему крайне повезло, что, движимый эмоциями, он решил, будто народ Пруди заслуживает его помощи. Ловцы ничего не забывали.

Пруди, милая… Что стало с этой красоткой? Вряд ли она подпустила бы его к себе, даже если бы он ее отыскал. Ловцы не верили в победу над природой. Сейчас она наверняка уже старуха. Шторм перелистал отчеты, заставив себя вернуться мыслями к Теневой Черте.

Когда краулер добрался до стоянки в Крайгороде, Шторм все еще размышлял над предложением Кассия нанести удар по лагерю Ричарда. Он не сомневался, что это вполне выполнимая задача, хотя для надежности пришлось бы обойтись без помощи инженеров их работодателя. И без совета директоров корпорации. У этих сукиных сынов на все было собственное мнение.

Блейк встретил его лично. Подобная любезность впечатлила Шторма, поскольку тому пришлось продемонстрировать собственное увечье.

– Крейтон Блейк, – сказал смуглый мужчина, протягивая руку. – Рад вас видеть. Вы уже полностью выздоровели?

– Как новенький. У меня хорошие врачи. – Шторм взглянул на стоявшего позади Блейка человека, показавшегося ему смутно знакомым. – У нас в крепости лучшая медицинская аппаратура. Не хотите попробовать нашу лабораторию восстановления конечностей?

– Знаете, вряд ли. Я давно уже не скучаю по ногам, к тому же их отсутствие дает мне чертовски большое преимущество перед советом директоров. Они чувствуют себя виноватыми, что им приходится донимать калеку, – усмехнулся он. – К этим пиратам хороши любые подходы. Прошу простить мне мои манеры, но я не привык иметь дело с посторонними. Мы тут все друг друга знаем. Этот джентльмен со мной – Альбин Корандо. Он заменяет мне ноги. И еще он мой телохранитель, компаньон, совесть и камердинер.

– Очень приятно, господин Корандо. – Шторм обменялся с ним рукопожатием. – Мы уже встречались на Большой Сахарной Горе. На свадьбе.

Корандо удивленно взглянул на Блейка. Тот слегка кивнул.

– Да, сэр.

– Так я и думал, – улыбнулся Шторм. – Мы пойдем отсюда пешком? Куда?

– У вас хорошая память, полковник, – заметил Блейк. – Как я понимаю, вы тогда видели Альбина всего несколько секунд.

– Зачем?

– Простите?

– Зачем вы подсунули мне Полианну?

– Ах, вы и об этом знаете? – усмехнулся Блейк. – Собственно, вы не были целью. В то время вы меня не интересовали. Главной задачей был ваш брат Майкл. Нам почти удалось свести и их, но вы опрокинули все наши планы.

– Будем откровенны – может, все же расскажете, зачем?

Блейк объяснил. Еще до того, как он закончил, Шторм снова пожалел о своем обязательстве защищать брата. Здесь, на Черномире, Майкл превзошел самого себя.

– Насчет Теневой Черты, – сказал он, пытаясь не обращать внимания на сотни любопытных глаз. – Насколько большое вмешательство мне придется терпеть? Кассий говорит, что вы исключаете прямые удары по Сумеречному городу, так же как и любые другие вооруженные действия по эту сторону Края Мира.

– Это вопрос отношений между Блейком и Мичемом, а не Крайгородом и Сумеречным. Мы считаем важным подчеркнуть это различие. И мы не хотим, чтобы пострадали гражданские.

Шторм бросил на Блейка циничный взгляд, но понял, что тот не шутит. Сама мысль повергла его врасплох – как давно ему доводилось иметь дело с кем-то, не лишенным совести? Казалось, с тех пор прошла вечность.

Гуманные порывы Блейка могли повлечь за собой неразумные потери.

– Вы мне не ответили.

– Со мной у вас много проблем не будет. Я не генерал и готов это признать. Но, как обнаружил ваш полковник Уолтерс, мой совет директоров никогда не признается в том же самом. Они не захотели предоставлять краулеры для непродуктивного использования. Возможно, они решили, что вы собираетесь сражаться в пешем строю.

– Сколько у вас голосующих акций?

– Тридцать восемь процентов, а что?

– Среди директоров есть ваши люди?

– Я обычно поступаю по-своему.

– Вы назначите меня своим временным заместителем?

– Прошу прощения?

– Одним из моих условий были пять процентов голосующих акций и место в совете.

– Его отвергли. Добавлю – единогласно.

– Где моя штаб-квартира?

– В ангаре. Мы оборудовали ее в старом ремонтном отсеке. Эй, куда вы?

– Заберу свои игрушки и отправлюсь домой. Здесь я зря теряю время. У меня нет никаких обязательств.

– Домой? Полковник Шторм… вы серьезно? Вы собрались нас бросить?

– Да, черт побери. Либо будет по-моему, либо вообще никак. Я не Галахад и не Робин Гуд. Я бизнесмен. Мои бухгалтеры посчитают, сколько вы должны за транспорт и эксплуатационные расходы. Штрафными платежами я пренебрегу.

– Но…

– Не хотите проверить, как сработает ваша противометеоритная защита против главных орудий тяжелого крейсера?

– Мы думали, это условие мало что значит, полковник.

– Малозначащих условий не бывает, господин Блейк. Вам предъявили контракт и сказали, что вы должны либо принять его, либо отказаться. Цены на рынке продавцов растут. Вы нанимаете армию, а не покупаете сумасшедшего стрелка со Старой Земли. Вы хоть представляете, во что обходится содержание дивизии даже по нормам мирного времени? Не важно, победа, поражение или ничья – Легион получает пять процентов, отложенную на двадцать лет плату, расходы, гарантии снаряжения…

– Если честно, полковник Уолтерс говорил нам то же самое. Мы надеялись…

– Наймите кого-то другого. Ван Бред-Кольф как раз ищет работу. Но вряд ли он обойдется вам намного дешевле.

– Полковник, нам никуда не деться. Будет много воплей, но совету так или иначе придется уступить. Их возражения и так уже отбросили нас столь далеко назад, что это выглядит преступлением.

– У меня нет времени на игры, господин Блейк.

– Они согласятся. Они увидят, как Теневая Черта выскальзывает из пальцев, будто мелкий сухой песок. Они захотят вернуть потерянное. Вы можете требовать от нас большего и получите.

Шторм понял, что Блейк с трудом сдерживает злость. Похоже, директора доставили ему немало неприятностей.

Ему стало все ясно, как только его представили этим избранным кабинетным пиратам. Подобные им готовы были сопротивляться самонадеянному юнцу, вроде Блейка, попросту потому, что ненавидели его за то, что он обрел власть в столь молодом возрасте.

Шторм повторил свое высокомерное заявление и вышел. По прошествии часа, который, видимо, ушел на жестокие дебаты, к нему пришел Блейк и сообщил, что совет уступил с изяществом девственниц, смирившихся с неизбежным изнасилованием. Вернувшись в зал заседаний, Шторм напомнил, что случалось с работодателями, не выполнившими обязательства по отношению к вольным войскам. В их бандитских глазах вспыхнула злость, и он понял, что они сдались не окончательно.

Он сам удивился, почему его это столь волнует. У него уже не оставалось сомнений, что предчувствие верно и на Черномире его ждет конец. Именно на этой адской планете напишется последняя страница его истории. Что значит какой-то контракт?

Крепость – вот что имело значение. Даже если весь Легион встретит безвозвратную смерть, оставались еще обитатели крепости. Подчиненные и отставники нуждались в поддержке. Шторм надеялся, что Мыш сумеет управиться с астероидом. И все же швырнуть управление империей на колени мальчишке…

Адъютант закончил готовить отведенное ему жилье. Шторм расхаживал по комнате в сопровождении не отходивших от него ни на шаг Гери и Фреки, под тяжелыми взглядами воронопутов и наигрывал на кларнете «Странника на берегу». Он играл эту мелодию снова и снова, каждый раз все печальнее. Нервное возбуждение не давало ему покоя, несмотря на усталость. Мысли метались в разные стороны, будто рвущиеся из аквариума рыбы.

Несчастная красотка Полианна, которая следовала единственной цели, несмотря на юный возраст. Похоже, этот Лягуш и впрямь слишком многое для нее значил. Пожалуй, стоило сказать Мышу, чтобы отправил ее домой. Продолжать игру не имело никакого смысла.

Несчастный Люцифер, оказавшийся в роли пешки. Оставалось лишь молиться, что случившееся не ослепило его чувствительные глаза поэта. Возможно, парню теперь хватит ума, чтобы полностью отдаться своему таланту.

Несчастный Гомер. Несчастный Бенджамин. Им предстояли тяжкие времена в аду Мира Хельги. Сумеет ли Цейслак их вытащить? Хакс был лучшим командиром спецназа, но шансов у него не так уж много. Слово «Фестунг» в «Фестунг-Тодезангст» лишь слабо отражало реальность.

Несчастная Фрида. Ей предстояло потерять мужа, которого у нее на самом деле никогда не было. Вряд ли ей от него было много пользы.

Мысли о жене всегда вызывали у Шторма чувство вины, хотя она была дочерью солдата и знала, на что идет. Несмотря на странности, она была лучшей женой – по-своему.

Несчастные все остальные, решил Шторм. На этот раз победителем не станет никто, даже сангари Дит. Повелителю теней предстояло обнаружить, что Теневая Черта – слишком раскаленное орудие, чтобы его можно было схватить. А несчастный Мыш был лишь средством, чтобы объяснить сангари его собственную недальновидность…

Наконец расслабившись, Шторм провалился в беспокойный сон. Сновидения не давали ему покоя, который могла обещать лишь смерть.

42. Год 3031

Шторм держался подальше от водителя краулера и не отвлекал вопросами. После инструктажа стало ясно, что от операторов требуется полная сосредоточенность. Шторм вертел головой, знакомясь с приборами и дисплеями, а также наблюдал за экономными движениями профессионального оператора, управлявшего краулером.

Когда конвой отправился в рейс к Теневой Черте, Шторма охватил благоговейный восторг. Он никогда прежде не видел ничего подобного. Любые описания Солнечной стороны не шли ни в какое сравнение с адской реальностью. Он не мог даже представить, как она выглядит без посредства приборов и фильтров. Мимо скользило километровой длины озеро из расплавленных металлов. Взглянув на экран заднего вида, он увидел, как следовые количества высокоплавких металлов образуют туманную пену в тени конвоя. Подобный жар невозможно было вообразить. Конвой состоял из пятидесяти краулеров, доработанных для перевозки войск и груза. В идеале они должны были разгрузиться у начала Теневой Черты, а дальше легионеры потопали бы от теневой станции на своих двоих. Однако Шторм и Кассий не доверяли снаряжению, которое могло не выдержать подобного путешествия, и решили воспользоваться транспортом на протяжении всего пути.

Чтобы перевезти таким образом Легион, потребовались бы месяцы. С минуты прибытия Кассия задействовали каждый имевшийся в наличии краулер, но пока что на Теневую Черту перебралась лишь половина Легиона. Войска, которые Шторм выводил к месту противостояния, состояли из четырех батальонов – инженерного, артиллерийского, броневого и пехотного. По пути распределялись войска поддержки. Шторм не собирался немедленно вступать в бой. В задачу боевых подразделений входила лишь защита инженеров, которые должны были подготовить почву для атаки на блокпост Ричарда.

Кассий с самого начала заложил логистическую основу. Он расположил основные склады через каждые сто километров, разместил между ними дополнительные, возвел госпитальные купола и поставил тысячи маленьких надувных аварийных убежищ, где в случае чего могли укрыться работавшие в скафандрах. Он также сотворил целую галактику из репитеров и передатчиков, расширил существующую дорогу и нанес на карту наименее защищенную территорию.

«На Теневой Черте уже сейчас тесно», – подумал Шторм, глядя на экраны. В ее начале использовался каждый квадратный метр тени, а ведь к работе только приступили. Хотя бы к ограниченным действиям они будут готовы в лучшем случае через месяц.

Насколько тяжелее Ричарду? Его линии обороны были намного протяженнее.

Разведчики Шторма обнаружили заставы противника в двадцати пяти километрах от лагеря Ричарда. Остановившись, он окопался, пока пехота вела перестрелки. Артиллерию он распределил так, чтобы та могла противостоять любым нападкам врага. Бронетехнику он оставил далеко позади линии фронта, в качестве резерва, который можно было бросить в бой против любого прорыва противника.

Атака Ричарда могла стать лишь подарком, но Шторм считал ее маловероятной. Хоксблад использовал оборонительную тактику – его задача состояла в том, чтобы никто не помешал проекту Мичема в конце Теневой Черты. Все, что ему требовалось, – сидеть на месте и позволять событиям идти своим чередом.

Обосновавшись на позиции, Шторм прикидывал, каким образом обойти Хоксблада с наиболее сложного направления.

Хоксблад наверняка ожидал обходного удара и расположил самое тяжелое оружие так, чтобы отразить любую атаку.

В пятидесяти километрах позади Шторма его инженеры взорвали заряды, которые снесли стометровую каменную стену, обрушив в тень мегатонны камня. По оценкам инженеров, для расчистки обломков требовался месяц, а затем еще от пяти до десяти дней, чтобы проложить дорогу для краулера к высокой стороне линии утесов.

Шторм сомневался, что занятие высоты чем-то поможет.

Если Ричард сообразит, что происходит, с тем же успехом можно будет помочиться против ветра. А если Хоксблад предвидел маневр, это могло стать катастрофой.

Впрочем, альтернативы выглядели еще хуже. Атаковать со стороны солнца было дорого и опасно. А атака вдоль Теневой Черты равнялась самоубийству.

Позиционное и материальное преимущество было на стороне Хоксблада. И тем не менее Шторм верил, что победит. В числе прочего можно было бросить в атаку всю мощь Легиона, что привело бы к войне на истощение. Сам объем логистики Ричарда стал бы для него предательским, способствуя поражению.

Но это означало бы кровавую баню, а Шторму ее не хотелось, как и его противнику. Они вели маневренную войну, а не устраивали бойню. Они сражались ради финансовой выгоды, а вовсе не ради крови и славы, не ради туманного понятия чести или патриотического долга, не ради даже последних идеологических причуд. Их солдаты знали, как и когда следует затаиться, знали, как остаться в живых, и это было главной их ставкой в лотерее на поле боя. Они с холодным профессионализмом делали свою работу и сравнивали каждый риск с важностью цели, которой от них требовали достичь.

Их можно было считать как лучшими, так и худшими, в зависимости от точки зрения. Простой человек мог их нанять, и они чисто, быстро и без лишнего шума выполнили бы порученное задание. Политик мог выступать перед ними с напыщенными речами, увещевать и льстить, прибегать к магическим заклинаниям и праведной лжи, но они даже не оторвались бы от игры в карты.

Театр военных действий, развернувшийся у Теневой Черты, не оставлял места для свойственного наемникам изящества.

Аппаратура Хоксблада оказалась достаточно чувствительной, чтобы выделить сотрясения от взрыва из теплового шума в коре планеты. Он двинул на запад отряд разведчиков, но их остановили артиллерия и минные поля Шторма. Хоксблад бросил несколько разбитых прицепных секций военного краулера, и Шторм тщательно их изучил, сравнив с теми, которые производил завод Блейка.

Особой разницы он не обнаружил. Оба производителя придерживались базового дизайна, модифицируя прицепы для перевозки бронетехники и выдвижных оружейных башен. В варианте Мичема уделялось несколько меньше внимания безопасности боевого расчета.

– Он может попытаться обойти нас с фланга, – сказал Шторм Гельмуту Дарксворду, который отвечал за восточную сторону камнепада. – Следи, когда он появится со стороны солнца. И не давай ему заметить камнепад.

– Думаю, нас и без того предупредят датчики фонового шума.

Командование организовали таким образом, что Шторм с Кассием по очереди руководили основной задачей, пока братья Дарксворд по очереди командовали операциями в зоне поддержки. Свободные от службы командиры возвращались в Крайгород, надзирая за соблюдением интересов Легиона. Торстон, сын Шторма, обеспечивал связь с оставшейся в городе командой.

Основу обороны Гельмута составляла батарея тяжелых лазерных пушек, выгруженных с крейсера Легиона. Это было единственное оружие Шторма, способное вступить в бой с машиной при свете дня. Разрывные снаряды, столь эффективные в тени, взрывались через несколько минут после попадания под солнечные лучи, а более легкому лазерному оружию не хватало мощности, чтобы пробить тепловую защиту краулера.

Что бы стал делать Ричард, если бы обнаружил пролом в утесах? Отвел бы лагерь назад? Вряд ли. Подобное стало бы признанием поражения. Маневр мог повторяться до бесконечности, вынуждая Хоксблада раз за разом отступать. Так могло продолжаться годами, но у Ричарда рано или поздно исчерпалось бы пространство для отступления.

Бросит ли он свои силы с Солнечной стороны, чтобы изолировать прикрывающие камнепад войска? Это могло сработать – если он перейдет в наступление до того, как расчистят обломки, и всем, кто не в краулерах, некуда будет отступать. Но это означало бы кровавый бой.

Он мог также вообще ничего не делать, надеясь, что Шторм совершит самоубийственную ошибку до того, как его план принесет плоды.

Шторм предпочитал последний вариант. Ричард Хоксблад был мастером искусства ничегонеделания. Ему нравилось дождаться, пока противник окажется в безвыходном положении, и только потом предпринимать что-то самому.

Шторм связался с офицером, командовавшим инженерами:

– Дальгрен, я слышал, у вас проблема. В чем дело?

– Прошу прощения, полковник, но у нас плохие новости. Нам потребуется намного больше времени, чем мы предполагали.

– Черт побери! Почему?

– Мы не вполне представляли, что находится наверху, и проломили брешь в озере расплавленного металла. Теперь он стекает в камнепад и застывает, попадая в тень. Мы ничего не можем поделать, пока это не прекратится.

Шторм с трудом сдержал злость:

– Хорошо.

«Похоже, я проклят», – подумал он.

– Дай картинку с камеры, Генри, – сказал инженер кому-то на своем конце линии. – Покажем полковнику, с чем приходится иметь дело.

Его лицо исчезло, сменившись чернотой.

Мгновение спустя появилась слабо освещенная груда камней. Камера наклонилась, продемонстрировав сперва длинную каменную осыпь, затем разлившуюся между валунами серую массу, местами напоминавшую комья застывшего воска. Наконец камера поднялась выше, показывая яростное неистовство жидкого металла, с плеском переливавшегося через разбитый край утеса.

– Впечатляюще, Дальгрен, – сказал Шторм. – Пока ждете, делайте все возможное.

Отключив связь, Шторм откинулся в кресле и уставился на стену кабины специально оборудованного командного краулера.