Текст книги "Теневая Линия"

Глава девятнадцатая:
3020 год н. э.

Фрог очнулся в госпитале Корпорации. Над ним склонилось три лица. Одно принадлежало врачу Блейка, с которым он когда-то имел дело. Для холуя Корпорации Смит был вовсе не так уж плох. Второе лицо было маленькое, светлокожее, с лисьими чертами и жадным взором. Незнакомое. Третье – лицо Мойры. Милой крошки Мойры. Он попытался улыбнуться.

При этом он вяло, но с некоторым удивлением отметил, что в палате нет ни одного чиновника.

Фрог попытался заговорить, но язык не слушался. Он сделал вторую попытку и смог прохрипеть:

– Катился бы ты к чертям собачьим, Смит. Пятьдесят лет я без тебя обходился. И сейчас Блейк меня на липовые больничные счета не расколет.

– Компания платит, Фрог.

– Поцелуй меня в задницу – Компания платит! Блейк использованного гондона никому даром не даст.

Фрог перевел взгляд на Мойру, своего белокурого ангела. Она старалась скрыть волнение. Фрог, приняв ее озабоченность за смущение, слабо улыбнулся.

– Ладно, потом поговорим, – сказал он.

И взглянул на Лисью Морду. Тот присел на низкий столик, одной ногой упираясь в пол.

– А ты кто такой будешь?

– Я – Август Плейнфилд из «Стимпсон-Храбоски ньюс». Штатный репортер. Буду статью о вас писать.

– Ах вот как…

Чем-то пакостным веяло от этого газетного коршуна. Или стервятника, точнее. Эта порода всегда слетается туда, где человечьи трупы.

Он снова посмотрел на Мойру. Та выглядела взволнованной, испуганной и усталой. Просто от беспокойства? Или ее довели журналисты?

Фрог, хоть и не очень часто, но смотрел головизор и знал, с какой целеустремленной бесчеловечностью журналисты добывают материал.

Он с самого начала знал, что эти ребята поднимут шум вокруг его отчаянного пробега, но не предвидел, что они будут гоняться за Мойрой. Сам-то он заранее придумал, как будет их посылать. Но Мойра… Она ведь еще ребенок. С таким натиском ей не справиться.

Разве спокойствие ребенка значит что-нибудь для такого стервятника, как Плейнфилд? Этим типам все и вся представляется съемочным материалом, который они скармливают своим плотоядным зрителям.

– Мойра, выйди на минутку. Я этому типу пару слов скажу.

От боли Фрог плохо соображал. Он заметил, что Смит, выходя в соседнюю комнату проверить свои медицинские мониторы, был не в своей тарелке. Вообще-то док мужик нормальный, только слишком серьезно все воспринимает.

Ладно, пусть себе поволнуется.

Мойра соскользнула с кресла и молча ушла. Во всем подражая Фрогу, она сохраняла необычайную сдержанность на людях. Это своеобразное выражение привязанности несколько озадачивало Фрога. Подобно многим людям, не дающим волю собственным чувствам, Фрог жаждал проявлений этих же чувств у других – это давало ему повод чуть приоткрыться самому. Хотя, делая это, он каждый раз боялся обнаружить свою ахиллесову пяту.

Оставшись с глазу на глаз с репортером, Фрог сказал ему некоторые из заранее приготовленных слов. Потом добавил экспромтом еще несколько, более красноречивых и с угрозами. Плейнфилд выслушал все это с невозмутимостью скалы, по которой хлещет очередной шторм.

– Что вы там нашли? – спросил он, когда Фрог затих.

– Что нашел? Да ни хрена. Все та же Теневая Линия. И Солнечная Сторона все та же. А если бы и нашел, щелкоперу вроде тебя не стал бы рассказывать!

– Казалось бы. Вы много наговорили, пока были без сознания. О желтом и оранжевом. Доктор Смит говорит – вы галлюцинировали. Я так не думаю. От галлюцинаций не бывает лучевой болезни. А желтым еще с незапамятных времен помечают радиацию.

Лицо Фрога прорезали глубокие морщины, сделав его похожим на сушеную сливу с черными глазами.

– Я плохо помню. От кислородного голодания мозги сдали. Ты бы лучше посмотрел мой путевой журнал.

Фрог ухмыльнулся про себя. Плейнфилду близко не подойти к вездеходу, пока люди Блейка не изучат его по винтикам. А это может растянуться на годы.

– Уже смотрел. Нет там ничего. Настолько ничего нет, что даже забавно стало. И вот интересно: зачем человеку приказывать компьютеру забыть все, связанное с местом, где он принял половину смертельной дозы радиации? Интересно, зачем человеку официально регистрировать на себя участок в самом конце Теневой Линии, когда он ждет смерти? Тем более человеку, который раньше вообще ни одного участка не застолбил. И еще интересно: почему он пересмотрел свое завещание, как только заявка была утверждена?

– Просто захотелось, чтобы меня там похоронили, – с ходу сочинил Фрог. – Кто-то когда-то обязательно повторит мой пробег. Так пусть закопает мой прах на единственной за всю мою жизнь заявке.

– У вас дикция и построение фразы улучшаются на ходу. – Плейнфилд ухмыльнулся, теперь уже не по-лисьи, а скорее по-волчьи. – Ваши слова могли бы быть правдой. Например, для людей из Корпорации, которые думают, что знают этого «сумасшедшего карлика». Или они могли бы решить, что вы состряпали план, как заставить их выбросить деньги на ветер и тем одержать какой-то дурацкий реванш. У меня нет этих предвзятых мнений. Вас я не знаю, но знаю людей. И я думаю, что вы там что-то нашли.

– Всего лишь место для своей могилы, – нервозно повторил Фрог. Он не думал, что интервью может оказаться допросом.

Плейнфилд оскалился еще шире.

– Вы можете туда попасть раньше, чем хотели. Когда мечты об Эльдорадо становятся явью, они иногда пожирают самого мечтателя.

– Ты какой-то странный репортер. Кто ты такой вообще?

– Можете называть меня исполнителем грез. Я воплощаю сны в жизнь. В основном собственные, но иногда и чужие. Эти, правда, иногда оборачиваются кошмарами.

Теперь Фрог испугался не на шутку. Он уже озирался по сторонам в поисках оружия.

Кажется, он здорово влип. Поднимать шум бесполезно, а напасть первому, как он привык поступать, физическое состояние не даст.

Отчаяние породило злость. Всегда его тело предавало дух! Всегда он был слишком низкорослым, слишком щуплым, слишком слабым. Почему его допрашивают не люди Блейка?

– Так зачем вы это сделали? Я имею в виду ваш маршрут. Свершившемуся факту можно найти много объяснений, но я прежде всего хочу знать, что заставляет человека пытаться сделать невозможное? Я изучил все, что известно о Солнечной Стороне и Теневой Линии. Вы никак не могли знать, что там что-нибудь найдете.

Что заставляет человека броситься в авантюру без причины и резона? Фрогу за время пути пришлось много передумать. И ни разу, пусть даже отдаленно, не смог он понять, что им движет. В большинстве случаев он отвечал себе, что делает это ради Мойры, но временами подозревал, что делает это ради самого Фрога, что он лечит свое израненное самолюбие, показывая всему человечеству, как неверно было считать его просто шутом. Но при таком толковании не принималось в расчет одно обстоятельство: неудача лишь подтвердила бы, что он просто дурак.

Так почему? Хотел утереть нос Блейку? Или было у него подспудное сумасшедшее убеждение, что он что-то найдет? Нет. Ни одной из этих причин не было достаточно.

Столько времени наедине с собой, и все же Фрог не смог себя понять.

Человек, который прячется от самого себя, прячется надежнее всех.

– Что вы нашли?

Фрог присмотрелся к Плейнфилду повнимательнее. И понял, что его первое впечатление оказалось ошибочным. Нет, перед ним не стервятник, не лис и не волк. Это змея. Хладнокровная, бесчувственная, смертельная. Хищник, не ведающий жалости. Никому не подвластный. Охота за сенсациями – лишь прикрытие. Он – кинжал в своей собственной руке.

Плейнфилд подошел ближе. В ладони его появился шприц. Фрог слабо отбивался, но игла уже вонзилась ему в руку.

Нет, подумал Фрог. Это хуже змеи. Это человек.

– Что ты нашел?

Фрог знал, что на этот раз ему не выстоять. Этот человек, эта тварь, называющая себя Август Плейнфилд и выдающая себя за репортера, лишит его победы, а потом убьет. Даже Бог на небе не поможет ему удержаться от болтовни, когда подействует наркотик, а потом – чего будет стоить его жизнь?

И Фрог заговорил. И говорил. И говорил. А потом, как он и знал, что будет, умер. Но перед смертью, когда еще мог чувствовать и понимать, он увидел в темном дверном проеме другого человека.

Смит ворвался в палату, встревоженный показаниями мониторов. За доктором, как на коротком поводке, вбежала Мойра. Смит бросился на Плейнфилда, приоткрыв рот, еще только собираясь крикнуть.

Маленький бесшумный пистолет разнес ему сердце прежде, чем какой-либо звук успел сорваться с его уст. Мойра отпрянула назад, словно марионетка, выдернутая со сцены кукловодом. Плейнфилд выругался, но не погнался за ней.

Жалость к себе самому и к Смиту захлестнула Фрога.

В Черном Мире, как и в большинстве миров, мертвых не воскрешали. Даже Блейки после смерти оставались мертвыми. Воскрешение было слишком дорогим, слишком трудным и неоднозначным по своим социальным последствиям. Да и к чему оно? Людей наплодилось столько, что отдельная жизнь давно обесценилась.

Прикончив Фрога, Плейнфилд бесследно исчез. Оба убийства остались нераскрытыми. Полицейские Корпорации искали репортера, но так и не напали на след.

За ним числилось многое. Его разыскивали за воровство, за порчу муниципальной и корпоративной собственности, за подкуп сотрудников муниципалитета и Корпорации. Но главное – за убийство Фрога и Смита.

У Блейков была долгая, очень долгая память.

В редакции «Стимпсон-Храбоски ньюс» им сказали, что в первый раз слышат фамилию Плейнфилд. Но почему тогда, настаивали полицейские, он прибыл в Черный Мир на корабле, зафрахтованном «Стимпсон-Храбоски»? Как неизвестный человек выбился в штатные сотрудники?

«Стимпсон-Храбоски» ответила молчанием почти презрительным.

Отказ от дачи показаний – тоже своего рода информация. Очевидно, за пределами Черного Мира Плейнфилд обладал немалым весом.

В пылу преследования о мотивах убийцы как-то забыли. Лишь горстка людей знала о заявке и завещании Фрога, и эти люди получили взятки от Плейнфилда. Их судили, они дали показания, которых никто не слушал. Их отправили в изгнание, то есть, одев в скафандры, выбросили за городские шлюзы, предоставив собственной судьбе.

Блейк еще раз напомнил: он всегда платит долги, даже если на это уходят десятилетия.

По завещанию Фрог оставил Мойре больше, чем кто-либо мог себе представить. Солидное состояние обеспечило ей достойное место среди жителей Эджворда.

И жизнь пошла своим чередом.

Глава двадцатая:
3052 год н. э.

Нас не назовешь сплоченной и любящей семьей, но в отдельные моменты мы объединяемся. Как правило, это выглядит несколько странно.

Масато Игараши Шторм

Глава двадцать первая:
3031 год н. э.

Безликий Человек улыбнулся и протянул руки к Бенджамену. Он был без одежды, безволосый и бесполый. Бенджамен съежился от страха и жалобно всхлипнул. Безликий Человек медленно и уверенно приближался к нему.

Бенджамен повернулся и побежал прочь с истошным воем, с трудом отрывая ступни от клейкого тротуара. Он напрягался из последних сил, но ноги едва двигались – словно два поршня, мерно закачивающих воздух.

Улицы и стены города были одинаковы и ослепительно белы. В зданиях – ни одного окна. Двери почти неразличимы. Он бегал между домами, колотил в двери и кричал: «Помогите!»

Никто не отозвался.

Он оглянулся назад. Безликий Человек шел за ним по пятам все с той же улыбкой, той же уверенной поступью, выставив вперед руку и не ускоряя шага.

Бенджамен побежал дальше.

Теперь, заслышав стук, люди выглядывали в «глазки». Выглядывали и смеялись. Он метался от двери к двери. Смех сливался в хор.

Слезы бежали по щекам. Тело покрылось потом. Мышцы сводило от перенапряжения.

Он снова оглянулся. Безликий Человек находился на том же расстоянии, шел той же поступью, выставив вперед руку.

Бенджамен побежал по прямой, стараясь оторваться от своего преследователя. А они смеялись, наблюдая за ним с крыш домов. «Бенджамен! Бенджамен! – несся крик азарта. – Беги, крошка Бенджамен, беги!»

Задыхаясь, он бросился за угол и оказался в тупике. Застонал от страха, забился об стены, и тут… Безликий Человек надвигался, протягивая руки.

Он бросился на стены. Отчаянно искал опору для ног, способ взобраться по этой белой глади.

– Нет! Не надо!

На его плечо легла рука. Ладонь и пальцы были ледяными. Пальцы стали сжимать его тело. Мышцы вспыхнули огненной болью.

Он вывернулся и бросился на Безликого Человека, вцепился ему в горло пониже застывшей улыбки.

Невидимая рука наотмашь хлестала его по лицу, но он не ослабил хватки. Маленький кулачок несколько раз ткнул его в нос и в щеку.

И вдруг сквозь страх пробилась настоящая боль. Бенджамен дернулся всем телом, как эпилептик в первые секунды припадка.

Веки его раскрылись. Он смотрел в искаженное ужасом лицо Поллианны. Руки его были у нее на горле. Разбросанная постель, пропитанная потом. Лицо Поллианны усеяли царапины, на горле выступили пунцовые пятна – будущие синяки. Она продолжала колотить его слабыми ручками.

– О Господи… – пробормотал Бенджамен, отдернув руки. – Господи Иисусе!

Он соскользнул с кровати, склонился над Поллианной. Его била дрожь. Влажное от испарины тело озябло. Бенджамен набросил халат. Не помогло.

– Полли, милая, прости меня. С тобой все в порядке? А мне такой кошмар снился… хуже всех прежних. В этот раз он меня догнал. Прости меня. Это я ведь с ним дрался. Принести тебе что-нибудь? – Он говорил и не мог остановиться.

Сердце стучало в груди молотом. Страх не проходил. Бенджамен почти ждал, что Безликий Человек вот-вот войдет в спальню.

Поллианна кивнула.

– Воды, – попросила она хрипло.

Он вышел в ванную, отыскал стакан, попытался налить. Он ронял стакан два раза, прежде чем отнес его Поллианне, полный лишь наполовину.

Поллианна сидела на кровати, съежившись, одной рукой потирая горло, и испуганно на него смотрела.

– Тебе нужна помощь, – прошептала она. – Нет! Не подходи!

– Это был сон… Представляешь – я бегу по улице, зову на помощь, а надо мной все потешаются. А он все идет и идет… А потом как схватит меня… Полли, я не знаю, к чему мне все это приснилось. Мне страшно. Милая, пожалуйста, не бойся меня. Я ведь не хотел тебе плохого. Мне казалось, что я с ним дерусь.

Поллианна пришла в себя, но отодвигалась каждый раз, когда Бенджамен пытался придвинуться к ней, чтобы как-то успокоиться вблизи ее тепла.

– Полли, прошу тебя…

Внезапно дверь в спальню распахнулась.

Железная Крепость уже погрузилась в ночь. Лампы в коридоре горели вполнакала. На пороге стоял черный силуэт с широко расставленными ногами и руками, скрещенными на груди. Он него исходили волны гнева.

– Ах ты шлюха! – взвизгнул Люцифер на октаву выше своего обычного голоса. – Грязная шлюха! Ну что, уже легла под моего братца?

Он бросился в комнату. В свете ночника мелькнуло его лицо – лицо убийцы. Он схватил Поллианну за руку, вздернул на ноги и ударил кулаком в живот. Она сложилась пополам, и он ударил в подбородок. Со всего размаху. Бенджамен услышал хруст и ахнул – Люцифер сломал ей челюсть!

Оказалось, что Люцифер сломал себе руку. Вскрикнув от боли и изумления, он растерянно уставился на свой кулак.

Бенджамен схватил брата за плечи, отбросил от Поллианны. Люцифер, упираясь, споткнулся о стул и рухнул на пол. Ругаясь, встал.

– Ах ты гад! С мой женой? Я убью тебя!

Он бросился на Бенджамена. В здоровой руке у него был нож.

Кто-то мельком заглянул в дверь и тут же убежал прочь.

Растерянный и напуганный, Бенджамен едва успел пригнуться. Он заблокировал удар ножа, ударил Люцифера и попытался схватить его за запястье. Люцифер пригнулся и отступил, пританцовывая.

Обоих тренировали в отцовских школах. Оба выросли профессиональными убийцами. Для стороннего наблюдателя их бой был бы захватывающим зрелищем.

Люцифер сделал обманный выпад, потом еще один, потом вдруг ударил. Бенджамен увернулся, но недостаточно проворно – этого удара он не ожидал. По его бедру побежала струйка крови.

– Я тебе устрою, – прохрипел Люцифер, кивком показывая брату на его пах. – Ни с чьей женой больше спать не будешь. Даже со своей, красавчик, сволочь!

Он кружил вокруг брата, а Бенджамен ждал, обливаясь потом, его нападения.

Неожиданно он поддал ногой подушку, метя брату в лицо. Люцифер увернулся и бросился вперед.

Удар ледяной воды бросил его через всю комнату. Бенджамен обернулся. Удар струи был как сотня кулаков. Его прижало к стене.

– Хватит, черт бы вас побрал! – взревел он.

Струя прекратилась.

В дверях стояли два легионера с пожарным шлангом. Мимо них с искаженным от гнева лицом протиснулась Фрида Шторм. Сейчас она выглядела не менее грозно, чем ее отец Кассий.

– Бенджамен, сейчас же оденься. И ты, женщина, – тоже. Люцифер, поднимайся. Живо! – Она с остервенением, совсем не по-женски, пнула его ногой.

Фрида не спросила, в чем дело. Это было очевидно.

– Что с тобой творится, черт возьми? – накинулась она на Бенджамена. – Тебе жить надоело? Сначала дурацкая история с крейсером Ричарда, а теперь еще и это.

– Мама, я…

– Ну да, я знаю, это сделал Гомер. А кто у нас отвечает за Гомера? Кто не уследил за ним? Генрих, проводи Люцифера в госпиталь. У него рука не в порядке.

Она подошла к Поллианне. Девушка одевалась в такой спешке, что даже крючки застегнула наперекосяк. Фрида взяла ее за подбородок, повернула голову в одну сторону, потом в другую. Поллианна стыдливо отводила взгляд.

– А что у тебя с горлом?

– Это я сделал.

– Что ты сказал?

– Это моя работа, мама. Мне тут приснилось… он меня поймал, и я с ним дрался.

Что-то дрогнуло в лице Фриды. Не то чтобы оно смягчилось, нет, скорее по нему проскользнула тень испуга.

– Надо поговорить с мадам Андор. Истолковать заново. Она и раньше чего-то такого боялась.

– Мама…

– Бенджамен, у тебя осталась хоть капля достоинства? Ты хоть что-нибудь соображаешь? Это жена твоего брата. Это дом твоего брата. Заткнись! Я знаю, она давно превратилась в общественную собственность. Я знаю, что она дает каждому, кто попросит. Но неужели у тебя не хватает мозгов не просить? Неужели ты не знал: сегодня вечером муж захочет с ней повидаться? Ведь завтра он покинет Крепость.

– Покинет Крепость? Но я не знал…

– Мой отец отсылает его с каким-то заданием. И если бы тебя волновало что-то, помимо собственной драгоценной персоны… – Она обернулась к Поллианне. – Прибери здесь как следует. Я пришлю кого-нибудь тебе помочь. И имей в виду: это все я доложу мужу, и он будет принимать решение. Бенджамен! – Она схватила его за руку. – Пойдем отсюда.

Оказавшись в цитадели собственных комнат, Фрида прижала сына к себе и прошептала обессиленно:

– Бен, мальчик мой дорогой, ну зачем тебе все это? Я ведь не смогу вечно тебя вытаскивать из неприятностей. У отца может лопнуть терпение, когда он все узнает.

– Мама…

– А он узнает. Уже завтра новость облетит всю Крепость, можешь не сомневаться. Бен, держись от нее подальше. Она как течная кошка. Ей на все плевать.

– Мама…

– Сядь. Вот сюда. Вот так. Я хочу, чтобы ты обо всем подумал, Бен. Как следует подумал. О себе самом. Об этой женщине. О Люцифере. Обо всем, что здесь происходит. О проблемах, что стоят перед твоим отцом и дедом. Но в первую очередь о Майкле Ди. Майкл здесь, Бен. Ты не интересовался почему? На то есть причина. Он ничего не делает без задней мысли. А твой отец и дед допустили большую ошибку: отбыли, оставив его здесь.

– Мама…

– Сиди и молчи. Только думай. А я налью тебе выпить.

Фрида налила, и пока он пил, позвонила в несколько мест. Вначале – мадам Андор, оккультистке, выписанной ею с Новой Земли. После этого разговора, довольно долгого, Фрида заметно побледнела.

Вторым звонком она подняла на ноги начальника арсенала. Фрида приказала ему подобрать для Бенджамена один из легких бронированных «исподних» костюмов, из той партии, что «Межзвездные Технологии» пытались продать ее мужу. Эти костюмы носили под обычной одеждой.

– Мне плевать, что мы их еще не купили, капитан. Я заплачу сама, если Легион откажется. И подгоните все как следует. Утром он явится к вам на примерку, – сказала она непреклонным тоном.

Фрида подошла к сыну, села напротив него и долго, пристально его рассматривала. В конце концов он поднял глаза и спросил:

– Ты звонила мадам Андор?

Фрида кивнула.

– Насчет моего сна? Что она сказала? – Фрида молчала. – Сон не к добру?

– Вот что, Бен: завтра ты первым делом спустишься в арсенал. Капитан Фергюс выдаст тебе костюм, из тех, что прислали «МТ».

– Мама…

– Сделай это, Бенджамен.

– Но, мама…

– Я сказала, Бенджамен.

Он тяжело вздохнул.

Вдруг его охватил страх. Первый раз страх охватил его не во сне. Он невольно оглянулся – посмотреть, насколько уже близко Безликий Человек.