Книга: Одиссея (пер. В.В.Вересаева) - Гомер

Сказать по правде - без подсказок, добытых из сети, не сразу разберешься -кто здесь кто, и о чем здесь вообще идет речь... Не мудрено - произведение, само по себе, большое -и по объему, и по замыслу, и по охвату тем.

Вообще удивительно, насколько это красивый и мудрый текст, с таким количеством различных историй и событий, так, что даже с трудом верится, что написан он в столь давние времена. Кроме того, в поэме очень много "переплетений" судеб и предысторий героев -обычных людей, богов, полубогов и прочих разных, трудновыявляемых существ.

Что самое удивительное для меня - я нашел в этой эпической поэме очень много героев и ситуаций, которые во многом, в том или ином виде, естественно, под другими именами (и контекстами) встречаются и в... Библии, и причем, в обеих её частях...

Вопрос откуда Гомер был родом, нашло свое отражение в знаменитой эпиграмме, вошедшей в так называемую "Греческую антологию".

Семь городов, пререкаясь, зовутся отчизной Гомера: Смирна, Хиос, Колофон, Пилос, Аргос, Итака, Афины. (пер. Л. Блуменау)

Большинство современных ученых считает, что Гомер жил в VIII веке до н. э. в Ионии — на западном побережье Малой Азии или на одном из близлежащих островов, где традиционное искусство аэда усвоил юноша, наделенный от при­роды поэтическим гением, какой не проявлялся до того и проявился с тех пор всего несколько раз на протяжении всей истории человечества.Имя «Гомер» скорее всего подлинное, хотя многие исследователи вы­сказывали сомнения на этот счет.Судя по имени, гениальный поэт мог быть даже и не греком по происхождению: в становлении и развитии эллинской культуры сыграли важную роль мно­гие "варвары" или "полуварвары", усвоившие с детства греческий язык и греческую культурную традицию, — философ Фалес Милетский, отец истории Геродот, писатель-сатирик Лукиан.Оно не принадлежит к числу греческих имен, бывших в употреблении, греки его не понимали и всячески пыта­лись объяснить, толкуя его то как "заложник", то как "слепец".Несколько ,отвлекаясь от темы нужно отметить, если бы живший поколением позднее или даже младший современник Гомера Гесиод, автор поэм "Тру­ды и дни" и "Теогония", не вставил в "Труды и дни" некоторых сведений о самом себе, ни эллинистические ученые, составлявшие жизнеописания поэтов классической эпохи, ни мы не знали бы ничего определенного и о нем.Гомер должен был впитать в себя с юных лет вековую и даже тысяче­летнюю традицию устного эпического творчества.К тому времени аэды успели исчезнуть, и место их заняли декламаторы-рапсоды; они уже не пели, аккомпанируя себе на кифаре, а читали нараспев, и не только собственные произведения, но и чужие. Гомер был одним из них. Но Гомер не только наследник, он и новатор, не только итог, но и начало: в его поэмах лежат истоки духовной жизни всей античности в целом. Успех гомеровских поэм сразу после их создания был колоссален. Уже через несколько десятков лет после появления «Илиады» грек, имени ко­торого мы никогда не узнаем, очевидно сам аэд, нацарапал на своем деше­вом глиняном сосуде несколько стихотворных строк, сопоставляющих в шутливой форме этот сосуд с кубком царя Нестора, о котором рассказы­вается в «Илиаде» :

Это кубок Нестора, удобный для питья. А кто из этого кубка выпьет, того тотчас же Охватит страсть прекрасноувенчанной Афродиты.

Трудно представить себе более красноречивое свидетельство молниеносного про­никновения гомеровских поэм всюду, где только звучала эллинская речь, ведь автор ее жил за 2000 километров: черепок найден на другом конце греческого мира, в только что основанной греческой колонии на ост­рове Исхии в Тирренском море, недалеко от нынешнего Неаполя.Греческие дети учились читать по "Илиаде". В Греции всегда были люди, знавшие обе поэмы Гомера наизусть. Греческий ритор конца I в. н. э. Дион Хрисостом нашел таких людей в изобилии на краю тогдашнего ци­вилизованного мира — в греческой колонии Ольвии на берегу Черного моря, недалеко от нынешней моей родины - любимой Одессы.Вся древнегреческая лирическая поэзия, первые образцы которой, записанные и дошедшие до нас, относятся к первой половине VII в. до н. э., полна упоминаний и влияний гомеровского творчества.Эпизоды из "Илиады" и "Одиссеи" делаются источником сюжетов для греческих художников. Так, роспись протоаттического сосуда начала VII в. до н. э. с острова Эгины иллюстрирует эпизод спасения Одиссея от цикло­па Полифема под брюхом барана , а на родосской вазе начала VI в. до н. э. изображены Гектор и Менелай, сражающие­ся над телом Эвфорба.Эсхил, считавший весь эпический цикл а по гречески кикл — троянский и фиванский — творением Гомера, именовал свои трагедии "крохами от великих пиров Гомера".Гомеру приписывали разнообразнейшие познания во всех сторонах жизни — от военного искусства до земледелия и искали в его произведе­ниях советы на любой случай, хотя ученый-энциклопедист эллинистичес­кой эпохи Эратосфен и пытался напоминать, что главной целью Гомера было не поучение, а развлечение.Начиная с комедианта Аристофана,где в его "Лягушках", Гомер постоянно именует­ ся "божественным". В Смирне существовал храм Гомера, и одна из мед­ных монет, чеканившихся городом, называлась гомерик. Там рассказывали, что Гомер родился от некоего божества, танцевавшего с музами, в то время как по другой версии отцом Гомера был бог реки Мелет. Аргивяне приглашали Гомера наряду с Аполлоном на каждое государственное жертвоприношение. Египетский царь Птоле­мей Филопатор соорудил для Гомера храм, где его статуя была окружена изображениями семи городов, споривших за честь быть его родиной. Апофеоз Гомера, т. е. его обожествле­ние, был темой знаменитого рельефа Архелая из Приены (эллинистическая эпоха). Другой мраморный рельеф II в. до н. э. изображает Мир и Время, увенчивающими венком Гомера как поэта для всего человечества на все времена. Наконец, говоря о влиянии и наследии Гомера и греческой культуры в общем, стала складываться своя литература, римский поэт Вергилий попытался подвести под римскую культуру такой же уникальный фунда­мент, каким для греческой были поэмы Гомера, но «Энеида» Вергилия несёт на себе неизгладимый отпечаток эпохи, в которую она была создана, и совсем не похожа по своему духу на "Илиаду" и "Одиссею", которые Вергилий взял в качестве образца. Тем не менее именно Вергилий оказал­ся тем промежуточным звеном, через которое эпоха Возрождения, не на­шедшая прямого пути к Гомеру, восприняла родившуюся в Греции VIII в. до н. э. традицию литературного героического эпоса. Возникшие под влия­нием этой традиции поэмы — "Освобожденный Иерусалим" Торквато Тассо, "Лузиада" Камоэнса, "Потерянный рай" Мильтона — принадлежат к вершинам мировой литературы. Говоря об "Илиаде" прежде всего нужно говорить об сознании человека, который вышел из первобытной среды обитания и противопоставляет теперь свой социум, свое общество в котором он живёт - природе, а боги являются частью природы те самые стихийные силы, которые для первобытного человека отождествлялись зверем на которого охотились и был одновременно тотемом либо громом с молнией с такой же своенравностью и непредсказуемостью. Это такой тип сознания в котором нет сомнений - это соборное сознание, соборное мышление. Сознание человека, который находится в едином поле ценностей общих для всех людей того времени и неизменных, безальтернативных.Для нас современных людей не представим совершенно. Изложив канву событий любой слушатель и читатель той эпохи воспримет и интерпретирует их совершенно одинаково и нет никакой нужды пояснять эмоциональное состояние, мотивацию действий, хороший либо плохой поступок ибо всем очевидно что хорошо а что плохо. Сакраментальность подобных вопросов для героев эпоса и для самого Гомера не было, так как сознание человека существовало повторяюсь в единой системе безусловных ценностей, не имея сомнений что если ты не следуешь традиции отцов и не чтишь память предков, которые задали нам все формы бытия и теперь наша задача как достойным потомкам воплощать и воспроизводить эти формы,обязательно возникнут неприятности. Немногим индивидуалистам того времени приходилось самим выстраивать систему ценностей и за неё отвечать. Но все это довольно скоро изменится с приходом софистов. Сюжет "Илиады" повествует об одном эпизоде - последний год войны, Гомер используя метод синекдохи: небольшая часть либо эпизод показывает целое и тем самым заменяет целые годы войны. Описывая противостоянии двух главных героев войны Ахилла и Гектора. Практически доходя до финала Троянской войны, автор описывает гнев Ахиллеса, самого могучего и храброго среди греческих героев, оскорбленного верховным предводителем ахейцев, микенским царем Агамемноном. Ахиллес, предстает перед нами противоречивой фигурой; не получив от Агамемнона дочери жреца Брисеиду, он отказывается участвовать в сражениях,при этом прося свою мать - богиню Фетиду, чтобы троянцы начинали брать верх и беря верх гонят ахейцев до самого лагеря и едва не поджигают их корабли. Тогда Ахиллес разрешает вступить в битву своему любимому другу Патроклу, при этом говоря мол не задевай Гектора, но сам прекрасно зная как в порыве битвы ничего не замечаешь и Патрокл погибает от рук Гектора. Ахиллес в большом горе посыпает пеплом голову подобно Гильгамешу потерявшему Энкиду. После похорон друга Ахиллес, отрекшись наконец от гнева, мстит за смерть близкого (настоящий убийца будто кровавый смерч,описание расправы над троянскими воинами, хотя забегая наперед расправа Одиссея над женихами не менее ужасна в своей кровавости, может посоперничать с самыми лучшими триллерами по степени ужаса и жестокости)сразив Гектора, главного героя и защитника троянцев, сына их царя Приама. Но в то же время герой обладает высоким благородством и достоинством, даря нам один из самых прекрасных, замечательных и трогательных по своей красоте эпизодов в мировой художественной литературе и в то же время настоящие психологические открытие, которое и теперь при первой встрече, первом чтении — поражают и запоминаются на всю жизнь, когда дряхлый Приам, тайком не без помощи богов явившись к Ахиллесу в надежде получить для погребения тело убитого сына и он его получает, несмотря на то, что захват царя напрямую приведёт к победе ахейцев. Здесь можно говорить о психологическом развитии персонажа и с уверенностью отмести в сторону закостенелость, которая свойственна большинству персонажей эпоса. Психологизм в сочетании с даром художника — постоянным стремлением не рассказывать, а показывать — сообщает эпосу качества драмы: характеры раскрываются не со стороны, а непосредственно, в речах героев. И правда, многие знаменитые, психологически совершенные эпизоды "Илиады" и "Одиссеи" — это сцены, словно бы специально написанные для театра. К их числу принадлежат свидание Гектора с Андромахой , снова забегая наперед появление Одиссея перед феакийской царевною Навсикаей и "узнание" его старой нянькою Евриклеей "Одиссеи". Все главное в сюжете поэмы — от мифов, от Троянского цикла. Гомера отличает его широта взгляда, желание понять разные точки зрения, терпимость, как сказали бы сегодня. Автор героического эпоса греков не питает ненависти к троянцам, наоборот любя Гектора ,не любя Агамемнона, восхищаясь Ахиллом и откровенно посмеиваясь над старцем Нестором. Троянцев бесспорных виновников несправедливой войны, скажем более — он уважает их, он им сочувствует, потому что и у них нет иного выбора, как сражаться, защищая свой город, жен, детей и собственную жизнь, и потому, что они сражаются мужественно, хотя ахейцы и сильнее и многочисленнее. Они обречены; правда, сами они еще не знают этого, но Гомер-то знает исход войны и, великодушный победитель, сострадает будущим побежденным. И если, по словам самого поэта, "святая Троя" ненавистна богам "за вину Приамида Париса", то Гомер выше и благороднее богов-олимпийцев.Одним из наиболее бросающихся в глаза художественных приемов го­меровского эпоса является изображение героев действующими не по соб­ственному побуждению, а получающими в важные моменты помощь и со­веты от покровительствующих им богов. Подобные человеку во всем, боги Гомера и тут выступают в чисто человеческих ролях: они помимо советов, участвуют в схватках — совершенно как смертные герои, иногда даже с меньшею удачей, чем смертные, не брезгуют вмешательством и в мелочи земной жизни. Они способны помочь человеку или навредить ему, но решить его участь они не могут — ни один из них, даже Зевс. Боги Гомера вспыльчивы, тщеславны, злопамятны, высокомерны, простоваты, не чужды им и физические изъяны. Отсутствие в той ранней эпохе объяснений внутренних порывов к действиям героев, заменяется неким "аппа­рат богов", тумблер либо переключатель,которым поэт пользуется для развития действия в нужном на­правлении. Платон, восхищаясь гением Гомера, в то же время был возмущен лег­комыслием, с которым Гомер изображал богов, и так опасался влияния Гомера на молодые умы, что планировал запретить его поэмы в иде­альном государстве, о создании которого он мечтал.Нужно отметить остроту глаз, и потому мир его видения — самые обыденные предметы в этом мире — резче, отчетливее, содержательнее, нежели то, что открывается любому иному взору. Это можно назвать детскостью либо ювенальностью, потому что лишь в ранние годы, лишь ребенку доступна такая зоркость. Но ювенальность Гомера — это еще и яркое солнце, которым пронизаны поэмы, и восхищение жизнью, во всяком ее обличии (отсюда общая приподнятость тона, эпическая величавость), и неиссякаемое любопытство к деталям (отсюда бесчисленные, но никогда не утомляющие подробности). Детскость проявляется, наконец, и в том, как относится художник к своему материалу.Поэтому существует анекдотический вариант либо серьезное предположение, что Гомер "Илиаду" написал лет так в восемнадцать, а "Одиссею" уже будучи стариком. Так, персонажи "Илиады", и в частности Одис­сей, неоднократно предаются ликованию, повергнув врага ,а в "Одиссее" тот же Одиссей заявляет, что такое поведение нечестиво. Опыт показывает, что мудрость такого рода и в наше время приходит к людям лишь к концу их жизнен­ного пути. "Одиссея", рассказывает нам о возвращении на родину после падения Трои другого греческого героя — царя острова Итаки Одиссея. Вместо поля битвы под Троей и близких к ней городов мы попадаем, не считая Итаки, во Фракию и на Крит, в Еги­пет и в Финикию, на Кипр и в Ливию, естественно в фантастических формах, (можно с уверенностью сказать, что перед нами не что иное как первый фантастический роман).Этот интерес к заморским странам отражает время так называемой Великой колонизации, начавшейся в 8 в.: города, в которых возникал избыток населения, выводили поселенцев в другие земли, где те либо мир­но уживались с местными жителями, либо вступали в довольно напряженные отно­шения с ними самими или с их соседями.Многочисленные греческие колонии стали возникать примерно с середины 8 в. в Сицилии и на юге Италии (к концу 7 в. они распространятся до Неаполя на западе Апеннинского полуострова и вдоль почти всего его южного побережья, так что эти области получат название Великой Греции, греков там было наверное больше чем в Греции). Тогда же началось продвижение в сторону берегов Черного моря из Милета, расположенного в Ионии. Процесс этот, ес­тественно, вел к расширению торговых связей, и свое место в нем заняла и малень­кая Итака, оказавшаяся полезной в системе тогдашних морских путей: здесь встре­чались купцы и искатели приключений, направлявшиеся из Малой Азии и Цент­ральной Греции в Италию и нынешнюю южную Францию. Археологические иссле­дования 30-х годов обнаружили на Итаке изделия из Коринфа, Халкиды, с Кикладских островов, с одной стороны, из Италии, - с другой. Не удивительно, что именно Одиссей, выходец с Итаки, больше всех греческих вождей проникнут духом любо­знательности, который заставляет его, несмотря на все предостережения спутников, дожидаться появления Полифема, идти на разведку к Цирцее, слушать опасное для смертных пение Сирен. Но здесь главное — не миф: оба основных сюжетных компонента "Одиссеи" — возвращение супруга к супруге после долгого отсутствия и удивительные приключения в дальних, заморских краях — восходят к сказке и народной новелле. Различие между обеими поэмами этим не ограничивается, оно заметно и в композиции, и в деталях повествования, и в деталях мироощущения. Уже сами древние не были уверены, принадлежат ли обе поэмы одному автору, немало сторонников такого взгляда и в новые времена. И все же более вероятным — хотя, строго говоря, точно таким же доказуемым — представляется обратное мнение: сходного между "Илиадой" и "Одиссеей" все же больше, чем отличного. Перед поэтом стояла труднейшая задача — изложить десятилетнюю предысторию возвращения на Итаку, рассказать о десятилетних скитаниях героя. Выходит, что большая рассредоточенность действия была задана самим сюжетом. В "Одиссее" среди мотивов преобладают бытовые, — вероятно, в противоположность чудесам сказки. В "Одиссее" вмешательство богов в ход событий (не считая роли Афины как волшебной покровительницы Одиссея) носит гораздо более скромный характер и вызывается все тем же гневом бога, непосредственно оскорбленного смертным.Зевс в "Одиссее" пользуется среди богов не­сравненно большим моральным авторитетом, чем в "Илиаде", где он опирается ис­ключительно на свою силу, совершенно иначе относится к поведению смертных, чем это было в "Илиаде". Еще важнее, что теперь люди видят в богах защитников справедливости: Одис­сей и его близкие уверены, что только с помощью богов удалось прекратить бесчин­ства женихов. В морально-этическом плане как уже упоминалось выше многочисленные страдания приучили Одиссея уважать чужое горе: он воздает все необходимые погребальные почести Ельпенору, а расправившись с женихами, не велит торжествовать над их трупами - в отличие от мо­рального кода героев "Илиады", где их славе служит не только победа над врагом, но и возможность опозорить убитого, бросив его тело на растерзание собакам и хищным птицам. Пройдя через все перепетии превращений в нищего можно заключит ,что здесь, пожалуй, впервые в греческой литературе Одиссей выступает как откровенный прагматик, для которого цель оправдывает средства (таким он будет выведен позднее в "Филоктете" Софокла). Скудные остатки уже упоминавшегося выше "божественного аппарата" в поэме свидетельствуют о том, что и в изображении внутреннего мира "Одиссея" удаляется от эпических стереотипов. Наиболее вероят­ным его объяснением является отсутствие у эпического автора интереса к психоло­гическому состоянию его героев - внутренний мир человека не стал еще предметом эстетического исследования. Для поэта важны непосредственные побудительные мотивы, подтолкнувшие героя к тому или иному действию, и "божественный аппа­рат" избавляет его от необходимости вникать в глубины человеческой души. Особенно сложно в композиционном отношении построена «Одиссея»: повествование несколько раз переходит от сына Одиссея Телемаха к само­му Одиссею и обратно, пока, наконец, обе линии не объединяются в завер­шающей части поэмы, изображающей расправу Одиссея над претендента­ми на руку Пенелопы. При этом основная часть фантастических приклю­чений Одиссея излагается поэтом в виде повествования Одиссея во дворце царя феаков Алкиноя. Гомер использует грубо фантастические фольклорные мотивы.В эпосе сказочные приключения героя в неведомых странах вклады­ваются поэтом в уста самого Одиссея: поэт не хочет брать на себя полную ответственность за их реальность. Подводя итог: люди могут вести себя принципиально разными способами, как Одиссей: познавать и исследовать, но он будет каждый раз придумывать массу предохранителей, которые позволят ему заглянув краешком глаза в это неведомое, таинственное и новое, будто страховочные ремни, которые вытащат его обратно. Как например с сиренами приказывая себя привязать, услышать это чудо, ведь никто из живущих не слышал это пение.Одиссей прекрасно понимает, что есть гигантская проблема, как только ты вторгается туда, где тебя не было и не предполагалось ,то и вести себя надо соответственным образом. В отличии от всех его спутников которые, как будто усвоили принцип что человек царь природы, ничем не брезгуя поживиться, делая это на постоянной основе: начиная с мехов внутри которых заключены ветра и продолжая островом Кирки либо Цирцеи, где столкнувшись с красотой и желанием женщин вызывают свинство лишь в психике тех, кто не поднялся в своих сексуальных чувствах выше животного. Но к сожалению для спутников Одиссея исход - это превращение в свиней. Одиссей не без поддержки Гермеса , при этом разузнав всё, как с ней договориться не убивая её , а узнав множество тайн возвращая человеческий облик спутникам. Узнав от предсказателя Тиресия о будущем в том числе о возвращении на родной остров, но если не тронешь святых коров Гелиоса на острове Тинакрии. Всё равно посягнувших на священных коров , ситуация усугубляется тем, что они заранее знали о грозящей им каре и сознательно пошли на нарушение запрета, испытывая голод истребили их всех. Закономерным итогом стало, то что Зевс молнией поразил судно Одиссея в том числе и спутников. Подводя главный итог: возникает ряд закономерных вопросов: как человек должен выстраивать свои отношения с неведомым? Что значит вторгается в нечто, где нас не было и мы не предполагались? Либо как Одиссей - с величайшей осторожностью,боязнью и интересом либо как его спутники - с тупой и меркантильной жадностью. Проблема на все века ибо с каждым продвижением вперёд, с прогрессом науки и техники мы решаем свои проблемы, создавая ещё большие проблемы - приспособив неведомое и новое, без достаточной осторожности.

Хотите узнать секрет идеального долгого брака? Читайте эту книгу, в ней вы найдете множество советов, доказавших свою эффективность на протяжении 28 веков. Лучший муж — слепоглухонемой капитан дальнего плавания, помните же это выражение? Вот как раз Одиссею и выпала такая судьба — женился, немного побыл дома, успел зачать ребенка, увидеть рождение, а потом долг позвал его на войну, выручать Елену, а Пенелопа спокойно себе вела домашнее хозяйство, ни перед кем не отчитывалась, вела себе дела так, как было удобно. И я уверена, что она, конечно, тосковала без мужского плеча, но быть себе хозяйкой всё-таки дороже для некоторых женщин. Пролетели 20 лет, а мужа всё нет и его богатое хозяйство, которое преумножено было умной женой, стало привлекать внимание жадных и подлых мужчин, которые захотели его прибрать к своим рукам, желательно с красивой женщиной. Повадились они к ней в гости, есть и пить за её счет, нанося убытки и разорение гостеприимному дому. А что может противопоставить им слабая женщина? Правильно, остается только молиться богам о возвращении мужа домой.

А муж тем временем живет в неволе на острове у нимфы Калипсо, которая предлагает ему вечные блаженства и юность, но муж многоопытный тоскует по жене и сыну, не соглашается ни на какие блага. Он мужчина и муж и должен выполнить свои клятвы, данные перед богами. Но боги рассердились на него и нет ему возврата домой, но его это не смущает. Он слушается богов, но гнёт свою линию. Бросает вызов судьбе, богам, стихиям и добивается своего.

Время в повествовании не только не линейно, оно выделывает такие фортели, что нетрудно и заблудиться, но это делает повествование настоящей головоломкой и загадкой, над которой можно долго думать и каждый раз замечать что-то новое, упущенное при первом осмотре. Я уверена, что вернусь еще не один раз к этой поэме, потому что в её основе лежит мотив о муже, вернувшемся домой (а мне этот сюжет очень нравится) и она о любви, предательстве, верности, честности, коварстве, измене, бунтах, героях, сражениях и о богах, с которыми можно договориться, если обладаешь достаточным коварством. И, конечно, эта поэма прекрасный пример того, какими должны быть люди, когда они игрушки в руках богов. Сейчас написано очень много фэнтези про богов и героев, но им всем далеко до этого произведения, а героям до Одиссея, Пенелопы и Телемаха.

Ведь Одиссея — настоящий калейдоскоп сюжетов и персонажей, которые поражают своей колоритностью. Мало того, после её прочтения вы начнёте замечать, что многие авторы и просто культурные люди так или иначе отсылают к Одиссее.

События разворачиваются уже после самого, как кажется на первый взгляд, экшена — Троянской войны, но от этого они не становятся менее интересными. Лично мне Одиссея нравится даже больше Илиады из-за динамичности сюжета и постоянной смены локаций.

Из-за гекзаметра и развёрнутых метафор читать Гомера нелегко, но осознание древности текста создаёт приятную атмосферу историчности. А после прочтения вы уже не будете прежним: вам откроются те глубины смыслов, которыми пронизана европейская культура.