Текст книги "Алиса и Любовь"

… Мы снова насладились любовью, и снова я кончил на ее бедра. Уже мне сорок, а я еще ни разу не пользовался презервативами. Ей – звонок, вызвали. Пришла расстроенная. – Мать звонила, сказала, что меня разыскивает полиция. – Оказывается, из окна возможно выбросила ты свою подругу. – Не помнишь, была пьяна. – Но все равно поеду в Литву, без родины не могу. – Может ты права, без родины нельзя. – Но тебя могут посадить… – Они и рады, что уехала, теперь все свалят на меня. – Мы с Аликом решили перейти в Австрию, может и ты с нами? – Нет, поеду домой, денег дождусь от мамы и поеду… – Хочешь провожу тебя, потом мы с Аликом перейдем?… – Нет, вы езжайте, я подожду. Как перейдете, потом и я уеду. – Так мы с тобой и простились, Гетрия, как старик и девочка. А адрес твой, к сожалению, потерялся вместе с тетрадкой со стихами в Австрии… Се ля ви… – Такова жизнь …

* * *

… Мы пошли рядом с рельсами, по тропинке между деревьями. – Пошли, – говорю, – быстрее, а то скоро рассвет будет. Когда дошли до небольшой станции, я понял: эта станция австрийская, я видел это название на карте. Снова поля, овраги, дороги, мосты, но мы шли по грунтовой дороге рядом с путями, видно строители проложили, когда строили. Железная дорога сворачивала в сторону, но чутье подсказало, что надо идти прямо. Пересекли автотрассу, а внизу увидели пассажирскую электричку. – Пошли отдохнем где-нибудь за деревьями… – Алик уже несколько раз жаловался, что ноги болят, и я помогал ему нести пакет с одеколонами и дубленку, которую он не пожелал оставить у Айка. Мы уже еле шли, ноги разбухли от воды и дождя. – И все-таки прошли, – говорю. Глупо будет попасться. – Если долго будем сидеть – рассветет, и нас могут поймать. Дойдем хотя бы до следующей станции. – Зачем тебе идти пешком до Вены, рекорд Гиннеса хочешь побить или перед друзьями похвастаться? – заскулил Алик. – Из Чехии многие шли и многие попадались, когда покупали билеты или ходили купить поесть. Их заложили полиции. – Чем больше пройдем, тем больше шансов, что не возвратят. Мы пошли. Уже светало. Зайцы или кролики появились в поле, коричневые, крупные, перебегали дорогу, по которой мы шли. В зеленом поле появились ветряные мельницы. Огромные, на бетонном постаменте, они стояли гордые и величественные друг за другом, по всему полю, кружа огромными лопастями… – Где я их видел? Может в телепередаче, про Австрию?

… Пронеслась мимо электричка, наверное на Вену, вдалеке замедлила ход. Где-то остановилась все-таки – какая незабываемая ночь, как в кино … Это было чудесно, мы прошли, невзирая на все опасности в Австрию. Значит есть надежда, что все будет о’кей… Мы переоделись в сухие брюки. Вдалеке появилось серое здание. А слева – пустой двор … и барьер из тысяч автопокрышек. Сколько их … Посередине – стог сена… Рай из старого барахла … Словно из мультфильма “Алиса в стране чудес” … Но тогда я не так подумал. Я подумал опять, что это когда-то все … уже видел … во сне …

* * *

Что было потом? Ах да, Егорьевск. Нам захотелось работать, поступить на фабрику, где много молодых девчат … Тете Ани, хозяйке, соврали, что едем в Иваново, а сами поехали в Егорьевск. Я, Гагик и Армен … Я автобусе, на заднем сидении, сидели девочки. Мы протиснулись среди них, и я даже обнял одну за талию. Вобщем, познакомились. Приехали в Егорьевск, купили вина, сняли номер в гостинице и незаметно провели девочек. Ребята трахнулись со своими подружками, а моя, красивая полногрудая Ира, сказала, что девушка. Дальше тисканий и поцелуев дело не пошло… Утром уборщица заглянула в номер. Мы все с полуголыми девушками. Побежала докладывать директору. Мы их быстренько попрятали. Директор прибежал с уборщицей, смотрят – никого нету … Уборщица, шустрая, увидела лифчик на кровати. – Они здесь … Мы – Нету никого! – Они стали искать. Открывают туалет – там одна. – А остальные?! – Ушли, ушли! – В шкафу шарит директор, между вещей, нашел вторую. Под кроватью, сантиметром двадцать, не больше. Он смеясь заглядывает туда – там на него смотрят невинные глазки Иры. – Вы что, здесь бардак устроили?!! – орет он, – мы вас в черный список внесем, больше никогда в эту гостиницу не поселитесь… – “Черт с вашей гостиницей”. Главное девочек отпустили. Вот такие были времена …

4 августа, Инсбург, изолятор

Письмо любимой

Сегодня у тебя день рождения, Мариета. Во первых, поздравляю и желаю тебе счастья … Чтобы все твои желания сбылись. Чтобы я вернулся к тебе домой, и мы бы верили друг другу. У меня – была бы работа. Давиду желаю здоровья … Маме – земля пусть будет пухом, но если жива, как пытались меня уверить в лабиринте, то здоровья и счастья. Мы любили и любим друг друга. Может быть годы ломали нашу любовь, разрывали на части в одиночестве. Может будничность скомкала ее, но вырвать из сердца ей не удалось. Я знаю, она теплится в наших сердцах. Не важно, что я не позвонил, не было карты, и не важно, что я в тюрьме, твой непутевый муж … В тюрьме тоже люди сидят, со своими надеждами … Ради вас я готов просидеть хоть вечность, лишь бы у вас было все хорошо. Был замкнутый круг, я пытался прорвать его, но ничего не вышло. Куда бы я не уехал из Инсбурга, я возвращался, чтобы играть свою роль до конца. Я сыграл … и может быть неплохо, но играть самого себя, когда подают надежду и не исполняют ее – вещь трудная. Что я узнал о себе? Что я очень люблю тебя и детей. Что я был влюблен и сам не знал об этом … что я переборол себя и пожертвовал всем и даже счастьем, но встретиться с тобой не удалось. Почему? Наверное потому, что мне навязывали жестокость … Я прыгал, как сумасшедший, в Алисе стране чудес, лазил в грязи, ел искусственную пищу, от которой не мог выйти, был шпионом, соблазнителем с другой планеты, учил инопланетян разуму, Чарли Чаплином, художником, роботом, со вставленными глазами, Христом поборовшим дьявола, Богом любви: и все это делал ради нашей встречи … с тобой … чтобы обвенчались в церкви. Я хотел счастливого конца у этой истории, но каждый раз они обманывали меня – тебя не было … Я ждал тебя на лавочке много дней, но ты не приходила … Я искал тебя по их подсказкам, вычисляя, где ты – в домах, в городах – Смерти, Мечты, Страсти … но не находил тебя … Люди подсказывали мне, символы, знаки … витрины и надписи, но я находил только актеров, изображавших нашу жизнь. Мне предлагали на твою роль актрис, длинноногих, полногрудых красавиц, наверное, мисс Америк, но ты не поверишь, я отказался … Лучше тебя, тебя бы никто все равно не сыграл … Предлагали новые мерседесы и БМВ, но я отказывался, лишь бы тебя привезли. И когда я понял, что это лабиринт без счастливого конца, то понял, что конец его абстрактный, должен быть там, где и начался … и я вернулся в тюрьму, чтобы меня депортировали. По дороге познакомился с белокурой, симпатичной девушкой – Кларой, которая оставила свой телефон. Это была последняя их попытка удержать меня. Я сказал Кларе – позвоню завтра … Завтра … и пошел в тюрьму. И если этот эксперимент был ради меня, пусть фильм останется незаконченным без счастливого конца. Я возвращаюсь к тебе… И ты простишь меня, что я без денег … И я прощу тебя, что солгала и толкнула вместе с ними меня в лабиринт … Хотя все было наоборот, может быть …

* * *

… Но, во сне, – говорю Алику, – я видел и этот сад, и эти качели … Странно все это… Мы присели недалеко от платформы, вокруг ни души… – Такое ощущение, что это уже было, – говорю Алику, – было в Брно, когда приехал с Давидом в лагерь – я видел и эти фонари, которые зажигаются сами, когда проходишь мимо, и эти здания – раньше … И теперь вот снова … Мы с Аликом стали рвать сочные листья, типа лопухов. Алик в районе живет, знает, что съедобно … Да и мы с ребятами в детстве часто рвали, ели. Недалеко виднелся городок. – Может обойдем его вечером? – Может электричкой поедем уже не могу идти, – заныл Алик. Проехал электровоз с одним вагоном, в сторону городка. – Пошли, – говорю, – будь что будет, по путям выйдем к вокзалу. Небольшие пристройки. Маленькое одноэтажное сооружение, “Бангоф” написано. Вокзал. Зашел, дал деньги, – Битте цвай форткарт Вена, – стараясь говорить непринужденно, – попросил я. Молодой парень улыбаясь выписал билеты. – А тайм? – по-английски – время – показываю рукой. Он объяснил. Я вышел. Отправление в 13 часов 30 минут. А сейчас без десяти. Еще время есть. – Давай узнаю, где буфет. – У нас оставалось еще триста шиллингов. Зашел узнать у кассира. Он говорил по телефону. Потом объяснил, что на другой вокзал идти надо, до Вены. – Спасибо, – сказал я и вышел. Мы прошли немножко по улице и нам переехала дорогу остановившись машина. Вышли двое. Улыбаясь спрашивают. – Пас … Пас… – Паспорт. – Все, – говорю Алику, – попались. Вспомнил кассира, что говорил по телефону. – Заложил нас гад. Нас отвезли в полицию. Стали заполнять какие-то бланки. Я попросил воды. Он принес стакан. И Алику тоже … Нас обыскали. Я придумал версию. – Туристы, потеряли паспорта … Едем в Вену … Нас снова посадили в машину и повезли. Читаю: Бангоф, Парндоф. Вокзал был совсем рядом. Надо было пройти по путям, а не выходить на улицу … Я тогда еще не понимал, что как бы мы не шли, все равно, в Вену не попали бы…

* * *

… Летом всей семьей поехали в Евпаторию отдыхать, на папиной машине … Сняли квартиру … Девушки в купальниках шли через парк, пристающий к пляжу, накинув на себя халат или только в блузках. Мне это очень нравилось … На пляже легкий песок, в который можно зарыться. Я любил лежать и наблюдать за девушками …, за их красивыми позами и фигурами. За движениями их глаз, и когда глаза встречались, мы что-то говорили друг другу … взглядом. Я был песком, скользящем по ее коже. Она лежала рядом, брюнетка с короткой стрижкой, с черными лукавыми глазами и загорелой кожей в красном купальнике. С кульком вишен, которые она ела и, улыбнувшись, предложила мне. Я вежливо сказал, – Спасибо. – Они правда … кисленькие… – заметила она. – Поэтому и предложили? – пошутил я, – и мы рассмеялись. – А как вас звать? – Меня – Ольга… – А меня Гарик. А вы здесь одна? – спросил я. – Я с сынишкой, отдыхаю. Уже скоро уедем… – А пойдемте на лодке покатаемся? – Мы сели в лодку. Она с сынишкой спереди, лицом ко мне, а я греб, первый раз в жизни. Она была замужем, но собиралась разводиться, жила в Минске, на длинной улице Якуба Коласа. Мы договорились на следующий день встретиться на пляже. На пляже я нашел то место, где мы лежали вчера … Ольга уже была с сынишкой, мы пошли к лиману, я ей хотел показать лечебницу. Там, перед забором, было отличное укрытие под деревьями среди кустов, подальше от посторонних глаз. Она постелила длинное полотенце, а сынок побежал собирать цветы для мамы. А мы с ней укрылись простыней и жадно насладились друг другом. Это было прекрасно. На загорелой коже – белые груди с темными сосками … и светлая полоска между ее ног. Она была темпераментная в свои двадцать четыре года. Мы встречались еще несколько раз, пока они не уехали. Ольга писала любовные письма в Ереван, я – ей … Со временем все прошло …

* * *

… Книга не для детей – это ясно, много секса и любви. Но я не виноват, что я такой и любил их всех, с кем встречался. Независимо как долго были друг с другом – может год, может день, а может лишь один взгляд …, а может и на всю жизнь… Это ты, Мариета, на всю жизнь. Но каждую женщину я любил, одну больше, другую меньше, столько, сколько отпущено сердцем и временем, так крепко, как Бог благословил на эту любовь. И случайность, которая сопутствовала ей и мне. Но вот нашел тебя, Мариета, и случайность обиделась. Мы остались вдвоем с тобой. Ты и Я, прижавшись головой друг к другу, ищем вдвоем выход из замкнутого круга, куда нас забросила Судьба – любовь моя. Я не знаю, но хочу окунуться в мир твоего детства, твоих грез … Была ли ты такой веселой и шустрой, как Томочка, или такой серьезной и вспыльчивой, как Давид и обидчивой? Наверное, играла в куклы, как все дети. Потом первые друзья, первое признание в любви, кто-то наверное обманул тебя, не пришел. Кому-то нравилась ты, но он тебе не нравился или наоборот, он тебе нравился, но был с другой. У каждого человека есть свои тайны, свои воспоминания … Ты училась отличницей, сдала экзамены в университет и только потом сказала родителям, какая ты умница. Сделала всем сюрприз. Помнишь, как я вышел из тюрьмы в Красноярске, вижу – ты, приехала в этот суровый край, на край света, спасать своего мужа. За что я тебя очень люблю. Но больше всего – нет, не больше … Я должен был убрать эту косточку из-под твоих ног, чтобы ты не упала ради меня, слышишь, ради меня … ты поскользнулась. Сделала себе пластическую операцию и изменила нос. Боже мой, ты вытерпела адскую боль, ради меня и нашей любви. Приехала с перевязанным лицом, и когда сняли повязки, это было немного новое лицо. Но я любил то лицо, слышишь, то?… Но тебе так захотелось. Что я мог поделать, если ты считала, что так лучше. Постепенно привык к новому лицу, потому что сердце осталось прежним, и характер не меняется … если ты любишь.

… Сердце разрывается от боли, когда я думаю, что мы могли и должны были бы изменить свое будущее, уехав в Москву или за границу и жить где-нибудь счастливо … и дети были бы там счастливы. Но мы не уехали, страдали все эти годы со всеми – сидели без света, без газа, без отопления, в холоде, верили, что все изменится к лучшему. А лучшего не наступало. С каждым годом правительство обманывало народ все больше и больше, людей выбрасывали с закрывающихся предприятий на улицу все больше и больше … Душили налогами и предприятия и частных лиц. За коммунальные услуги должен платить больше, чем получаешь. Большая половина населения безработны, а значит – лишены права на жизнь. Мы превратились в рабовладельческое общество, без права на лечение, труд, отдых … И дети мои будут жить в нем и внуки …, не лучше ли сразу порвать, вырвать все из сердца и спасти свою семью?…

* * *

Нас привезли в изолятор в городок, недалеко от Парндорфа. Раздели, снова обыскали. За решеткой виднелись какие-то рожи, видно тоже поймали. Огромный спортивный зал, а в нем стоит контейнер маленький. В нем четыре койки чистые, как в больнице. Мы попросили еще воды, когда одевались. Полицейский принес хлеба, консервы, кофе. От хлеба жгло в желудке, трудно было глотать, наверное из-за переутомления. Но мы жадно поели. Потом стали анализировать – как глупо попались и что говорить. Зря пошли к вокзалу, надо было дождаться темноты … и пешком пройти. Нас выдал кассир – чтоб ему пусто было. Но нам рассказывали, что по законам Австрии, за первый переход границы продержат в изоляторе не более двух месяцев, а из изолятора мы могли просить Азил. Принесли бумажки, на русском языке: – Уведомляем, что по законам Австрии вы будете задержаны от двух недель до шести месяцев, за нелегальный переход границы. Но вы можете обжаловать и обратиться в посольство вашей страны. Обжаловать мы не собирались – еще депортируют в Армению. Лучше отсидим два месяца и выйдем на Азил. Переводчик стал убеждать, что надо подписать, я сказал, что – нет. Сказали. – Собирайтесь. Собралась группа, человек семь, в основном румыны. И повезли … Может в Вену? Везли без наручников, а за окном лил проливной дождь.

… Машина выехала на автобан, ведущий в Вену и неслась с огромной скоростью, впрочем, как и другие машины, которые то обгоняли нас, то сопровождали рядом. Появились высотные здания. Вена, наверное … На улицах мало народа. Мы проехали, наверное, повезут дальше. Пейзаж вокруг менялся – мы углублялись в горы. Машина остановилась возле фонтанчика. Мы попили воды. У ребят румын попросил сигарету, покурить. Снова сели в машину. Сбоку зеленые леса с сиреневым оттенком. Какая красота … и горы стали более округлыми …

… Я и не заметил, как остановилась машина, и водитель вышел – сел и снова поехали. Что-то промелькнуло в сознании, но что? – Сальсбург, – мелькнуло на трафарете, но нас привезли в Инсбург. Нас снова обшмонали … Оставили у себя вещи ненужные, сняли отпечатки пальцев. – Азил … Азил… – требуем мы с Аликом, но нас весело проводили в камеру. Я зашел первый и занял койку внизу, возле окна, подальше от туалета. Алику говорю, – ложись внизу, он полез наверх, надо мной. К нам поселили двоих румын, приехавших с нами в машине. Они заняли остальные койки: старший – наверху, а младший – снизу. – Наоборот, – еще подумал я. Они тоже нелегально перешли границу, но из Словакии. Который постарше – переходил границу в первый раз. А молодой – уже третий. Камеру открыли, принесли ужин в пластиковых тарелках, как в самолете … Колбаса, чай, хлеб. Смотрю в окно, дворик окруженный каменной стеной, проволока сверху. Мы на втором этаже трехэтажной тюрьмы. У румын есть карта. Мы показали, как мы шли, петляя, почти восемдесять километров прошли за ночь и утро. – А вы? Они – из Словакии всего километров пять прошли, и их задержали на автобусной остановке. Молодой – Муканица, объяснил, что по австрийски переводчик – долметчер. – Морген – Морген, – объяснил нам дежурный. – Завтра … завтра. Сегодня было воскресенье 24 апреля 1999 года. У румын были сигареты, но можно купить, если есть деньги, попросив дежурных. – Морген, Морген, – сказал полицейский. С утра в камере музыка по радио, до позднего вечера. Нажимаешь кнопку внизу – музыка прекращается, и ты говоришь сквозь дырочки микрофона в стене с полицейскими. В принципе, мелькает мысль. – Они могут также и подслушивать. Обед. Первое, второе – мясо, салат, кофе. – Как в ресторане кормят, – замечаю я Алику. – Это уже культура …

… А дома сейчас что кушают?… Получили деньги или нет? Мяса месяцами не видят. Перебиваются овощами, как и все. После обеда ведут на прогулку. В нижнем этаже девушки-румынки сидят, а одна – из Турции, наверное, или Ирака. Симпатичная, Ритой звать. Томные губы, лукавый взгляд. Я написал с нее “Сентиментальное настроение Тирольской девушки” – свою лучшую картину, может быть, но потерял, как и остальные сорок. Надеюсь Бог сохранит их в чужих руках.

… Во вторник вызвали вниз, к переводчику. Симпатичное лицо, улыбается. – Я буду вам переводить, а этот господин – спрашивать. Господин что-то печатал на компьютере. – Как вас звать? – Гарик Тальян. – Я решил соврать фамилию, чтобы не отправили домой. Алик тоже. Мать, отец, сестра. Ответил правильно. Адрес – Таманцинери 100. Соврал. Подробно – как приехали? – Приехали на маршрутном такси, отстали от группы … Паспорта оставили в машине … Мы просили азул, но нас привезли в изолятор… – Это так положено, – успокаивает переводчик. – Нам нужен адвокат, кто-то нам поможет?… – Возьмите у дежурного бланки и напишите в Арге Шухбарт – только они. – Была ли у вас виза в паспорте? – На этот вопрос можно не отвечать?… – Можно, у нас свободная страна… – А почему вы выбрали Австрию? – Потому что Австрия нейтральная страна …

* * *

Неожиданно в Евпаторию приехал мой двоюродный брат Степа. Вечером мы со Степой пошли на танцы в парк. Девушка среди танцующих привлекла мое внимание. Ее глаза звали меня к себе. Не успели мы познакомиться, ктото толкнул, я ответил, завязалась драка. Несколько ребят из Армении подоспели на помощь … Я спотыкнулся сзади об скамейку. На меня навалились девушки, каблуками защищавшие нас. Один армянин достал нож, драка прекратилась. Утихли. Оказывается, это было спровоцировано. Мы познакомились с девушками. Ту, с которой танцевал, звали Юля. На следующий вечер мы договорились встретиться с Юлей, возле нашего дома. Погуляли, посидели на скамейке. Мне пришла идея. – Пойду возьму ключи, посидим в машине. – Отцу сказал. – Дай ключи, дома жарко, переночую в машине. – Юле было девятнадцать, жена помощника капитана, уплывшего за границу… И который может скоро вернуться. Я завесил форточки, и мы обнявшись поцеловались. Я стал раздевать ее, но помешал отец. Он принес подушку и одеяло. Юля не успела застегнуться. Отец молча ушел, ничего не сказав, но больше ключей не давал. На следующий день наши уезжали на пляж, а мы с Юлей встретились снова. Хозяйка тоже ушла куда то. Мы с Юлей завесили окна, полумрак нравился обоим. Выпили армянского коньяка и погрузились в мир любви … Она была симпатичная и нежная – в сексе. Я попросил ее Степу познакомить со своей подругой. Она пригласила нас к себе. Мы со Степой, с бутылкой коньяка и конфетами пошли к ним в гости. Степа все стеснялся танцевать с подругой Юли, она была не так красива. – Ну хочешь пригласи Юлю. Он пригласил, а я пригласил подругу. Она в танце прижалась ко мне. Неожиданно Юля села на кровать и стала плакать. – Ты чего? – подсел я к ней. – Ревнуешь, что ли? – Ты же сама пошла танцевать со Степой… – Я обнял ее за талию и и поцеловал в плечи. Степу попросил. – Проводи Юлину подругу … в спальню или домой. – Что он и сделал. Юля сняла халат, под ним голое тело. – Я люблю тебя… – шептали ее губы. Мы наслаждались любовью еще несколько дней. Она на прощание плакала и целовалась долго и томно. Я оставил адрес. Пришло письмо от нее. – У меня на шее остался … засос, хорошо, что муж не заметил. И я, от тебя сделала аборт. Мама случайно прочла, потом долго ругала меня. Я ответил, что не надо читать чужие письма, Мы часто не понимали друг друга, и все же мама была добрая и порядочная женщина и лучший человек в мире для меня.

* * *

Я продал дом, вещи, и уже четыре года не могу добиться переезда своей семьи. Судьба бросала нас из одной крайности в другую, вселяя недоверие в сердца. Вот почему я хотел, чтобы этот фильм закончился хорошо. Это был мой последний шанс доказать тебе и себе, что было, ради чего жить и стремиться. Ради счастья будущего и любви … И даже в кино все должно закончится справедливо, но режиссер, я думаю, был злой, одинокий человек. Ему, думаю, когда-то наставили рога и очень ветвистые, и он хотел сломать мою веру в любовь и справедливость. Даже актеры поддерживали меня и давали кусок хлеба, как дали постаревшая Джульета и постаревшая Света, даже они ругали его, когда видели, как я страдаю, играя эту дурацкую роль. А он все сделал по своему. Испортил сам свой дурацкий фильм. А я не играл, а жил, даже в фильме. И закончу свою повесть как я хочу … И да поможет мне Бог! Пусть вернусь домой нищий, но вернусь … и мы начнем жить сначала, несмотря ни на что …

И Бог судья нам, а не режиссер. А любовь должна быть чистой, как зеркальный колодец без дна, просто с другого конца земли, колодец выходит к небесам – колодец нашей любви …

… Ты была хорошей женой, умницей, надеюсь. Но только однажды … Да только … однажды ты убила меня своим непониманием, и я надеюсь, что ты поймешь сейчас. Когда мой отец привел Володю к нам в гости, чтобы он поиграл с детьми. Ты потом сказала мне, что мой сын лучше не приходит к нам … Лучше ты ходи к ним, – сказала ты. Боже, как мне оправдать тебя и себя, ведь ты погубила мое сердце, которое принадлежало только тебе … Боже, как я тебя возненавидел, нет, просто не понял. Вернее понял, что ты не понимаешь меня и не знаешь. Ведь ты была жестока со мной. – А если бы это был твой ребенок, а ты была замужем второй раз? Но ты и тогда не поняла … Соседи, родственники – какое дело мне до этого бреда?!! – Ты меня должна была понять, только ты … И тогда я стал играть роль … самого себя. Я был нежен с тобой, ласков, но в сердце было раздвоение. Не знаю, что это было, но это было. Я жертвовал встречей с сыном, ради тебя, но разве возможна эта жертва?! Я был зол на тебя … Несколько раз изменил … Чтобы не быть одиноким. Хоть и счастливым с виду. И Бог наказал нас, я знаю … Ты жила своей жизнью, я – своей … Хотя были вместе с тобою, рядом …

* * *

… Света приехала из Москвы, окончила институт. Вышла замуж. Бабушка постарела. Она перешла к нам жить. Я с Мариетой – в ее комнату. Старались помирить и отца с матерью. Но они помирились только после смерти бабушки Любы.

… Началась перестройка … Землетрясение … Демонстрации на улицах, за отделение от Союза … За независимую Армению … резня в Сумгаите армян… Написал стихотворение “Арцах”, его Сергей прицепил возле оперы, где шли митинги, но милиция сорвала со стены. Телевидение молчит. Радио тоже лжет. Ребята с телецентра ездили снимать этот ужас в Сумгаите. Танки в Армении … Танки в Прибалтике. Везде, где хотели отделиться … Одни призывают силой добиться независимости, другие – путем выборов или всеобщего голосования. Ходят, подписи собирают … У всех свое мнение… – Для чего отделяться? – Будет свободная Армения. – От чего? – От террора, Семьдесдят лет нас угнетают, а мы и не замечаем. – Нас угнетают, а мы молчим. – Другой. – А я за нашу Родину воевал … Горбачев – дурак, Сталина надо. – Карабах спасать надо! – А где это? – Там армян угнетают … вытесняют… – Изверги … а мы их будем. – Но мы не звери. Правильно … сами уедут… – Москва молчит. – А когда она говорила? – Снабжает танками и тех, и других… – В Ереване – кучка экстремистов … Кучка – в десятки, а потом и сотни тысяч людей …

… Я открыл торгово-закупочный кооператив, взял ссуду в банке, закупил товара и отвез в Красноярск. Дела шли неплохо. Заключил договора. Отвозил по магазинам, продавали – получал деньги. В дороге познакомился с молодой парой – Светой и Валерой Графом, из Красноярска. Они пригласили к себе. Подружились. Света с подругой не работали, оформил их реализаторами – продавать товар на рынке. … Мы с Графом пересчитывали товар, когда позвонила Света, с рынка. – У меня отобрал сумку с товаром милиционер и говорит, чтоб приехал председатель кооператива. – Я с Валерой поехали. Милиционер составлял протокол. – Резинка для волос, несколько штук. Он наш, не кооперативный товар. Придете завтра в ОБХСС … в Управление. – Графа спрашиваю. – А не зацапают … из-за резинок? – Да ничего страшного, можешь не идти … Ну а если что, выручу. – Граф работал в адвокатской конторе. Решил пойти. Какого черта бояться – законно работаю, плачу налоги. Следователь – девушка, записывала и улыбаясь дала подписать. Я подписал. – Вы задержаны, – сказала она и вызвала милиционера. Обыскали, забрали все документы и отвели в камеру … Хорошо, хоть деньги утром – отправил Мариете. Предчуствовал недоброе. … Посадили вечером в воронок. Весь полный. Все – блатные. Спрашивают кто за что попался. За воровство… – А ты за что? – за пьянку. – А ты? – Ни за что… – КПЗ – бетонный гроб с дыркой в потолке. Лежат в темноте, на бетоне. Кусок черного хлеба с сахарным песком – еда на весь день. И туалет. Вонище. Клопы … Если выпустят, то того молодого, и я пишу письмо …

… Мариета, так получилось, что меня незаконно задержали. Держат в КПЗ. Позвони Графу, товар у него. Обязательно спрячь документы кооператива. Возможно приедут с обыском. Мне очень тяжело здесь, но, возможно, все обойдется …

… Не обошлось … Продержали двадцать дней в КПЗ и переправили в изолятор. И еще два месяца в аду. Из изолятора писал протест в кассационный суд, что незаконно задержали …

В клетке

 
Вот тигра в клетку заманили,
Не мечется он и не рычит …
Угрюмо вспоминая что-то,
На нарах в клетке он лежит.
Еще недавно бегал он на воле …
И был свободен наш герой …
Но тот, кто человеком не был,
Звериной хваткой заманил его.
И ходит мент, вокруг да около,
И пальцем тыкает в него,
Ехидно, хитро улыбаясь,
Он составляет протокол.
Что, дескать, тигр слишком резво бегал …
И где-то преступил черту …
А сам на шкуру тигра зарится,
Каккой же из нее ковер!
… А тигру снятся сны о воле,
И снится дом, семья и множество тигрят,
И верит он, что и его дождутся,
И что ментам тем – шкуры не видать …
 

6 сентября, 1990 г.,

Красноярск

… Когда выпускали, я сказал следовательнице, – Спасибо, что не расстреляли… – Что, обратно захотел, – не сдержалась она. Папа и Мариета ждали меня. Вышли на улицу. Свежий воздух ударил в лицо. Свобода – это жизнь. Что лучше может быть этого?

Я позвонил Графу. Он пригласил нас в гости. Накрыли столы. Уговорили остаться у них.

* * *

… Как мы соскучились друг по другу?!!! У Графа … после тюрьмы. Я не верил в счастье, что снова вместе, боялся прикоснуться к тебе. Снились в тюрьме страшные сны … Боялся, приеду, а ты уже ушла. Переоделся, искупался. Выбросил майку в мусор … всю в пятнах, от раздавленных клопов. Ты снимаешь мои джинсы, – на, оденешь утром … А ты? – Я взяла с собой юбку … Было холодно, я одела твои джинсы. – Я смотрю, как ты раздеваешься. Я люблю тебя. Я хватаю твои губы … Как я скучал по тебе, Мариета … Целую … Целую … шею, губы, тело … Я люблю тебя всю – с головы до ног … Всю … Ты не спишь, я знаю, и я не сплю, курю, положив пепельницу на ноги. – Дай и мне сигарету, – просишь ты. – Ты же не куришь… – Да так, побаловаться… – Делаешь затяжку, кашляешь. – На, потуши. – Тушу. – Это хорошо, что ты не куришь. – Как дома? – Все нормально … Уже все нормально …

* * *

… Мы написали с Аликом – в Арге Шухбарт, с просьбой помочь нам с адвокатом. Написал я и в Вену, в Каритас, письмо с просьбой помочь моей семье лекарствами для сына. И еще, письмо в Азил, с просьбой оформить как беженцев. Сначала вызвали меня. Мы только пришли с прогулки. Я спустился на первый этаж, куда проводил дежурный. Решетчатые двери приветливо открылись. – Направо, – показал мне дежурный. В комнатке стояли две женщины. Уже пожилые. Красиво одетые … Когда мы сели за столик, они представились. Та, что постарше – Анна Павловна. Помоложе – Анна Мари. – Две Анны, – шутя произнес я, – очень приятно… – и поцеловал обеим руки. Они переглянулись. – Мы из частной организации “Арге Шухбарт” … Мы помогаем людям. Мне очень приятно видеть соотечественника, – от себя добавила Анна Павловна. – Мне тоже… – Моя коллега, Анна Мария, очень плохо говорит по-русски, и я приехала помочь ей. – А вы не работаете? – спросил я. – Преподаю в университете, – сказала Анна Павловна. Анна Мари, симпатичная австрийка в очках. – Расскажите, как вы приехали? – Приехали туристами, паспорт потеряли… – Где вас взяли? – Парндофф. – Это где? – Перед Веной. Просили Азил, но нас привезли сюда. – А на Азил вы уже писали? – Да, утром отправили. – Они переглянулись. – Через кого? – Да, дежурному на этаже отдали … Что, неправильно поступили? – Нет … мы тоже могли передать. – Если затеряется, пошлем через вас, – улыбнулся я. – А у вас какие проблемы на Родине? – Сын болен эпилипсией, почти каждый день приступы … Жизнь ужасная, невозможно выжить. Работы нет, нечем помочь семье … Они всплакнули… – Но здесь тоже очень строго, могут выслать обратно … Ведь на Азил принимают только по политическим мотивам. – Знаем. Мы уже придумали, что говорить. – А что вы умеете делать? – Я поэт, пишу стихи … и художник-любитель, немного… – О…о, поэт? – сказала Анна Мари. Странно, что-то знакомое показалось в ее лице. – Не могли бы вы помочь мне с альбомом и акварелью, да и сыну – с лекарствами? … Если это возможно? … Да и нужно позвонить жене… – Анна Павловна сказала, – Оставьте номер, я сама позвоню ей и сообщу, что с вами… – И насчет адвоката не забудьте, пожалуйста, – попросил я. Правда, денег у нас нет. – Поговорю с шефом, – сказала Анна Мари. – А это для вас, – подала она пакет. – В нем журнал на русском, правда, номер старый, сигареты “Марльборо”, одни вам, одни вашему другу, и конфеты. И – позовите его, пожалуйста… – Спасибо вам большое, – сказал я на прощание. – Очень приятное знакомство …