Текст книги "Алиса и Любовь"

… Журнал – новый, Венский магазин, полистал. Статья про барахолку в Вене. О солнечном затмении – скоро и про Тироль – какие у них обычаи, во время свадьбы. У жениха надо увести невесту, а он должен найти ее. Его пугают все время – на кровати, например, манекен в виде трупа. Замечаю в конце адрес – Ирина Мучкина, редактор. Может послать несколько стихотворений через Анну Мари ей и поэму “Старик и девочка”? Вдруг напечатают. И я стал переписывать на листок … Потом вспомнил про старинный гобелен дома и икону, фотографии которых взял с собой, может попросить Анну Мари узнать в антикварном магазине их стоимость? Пишу об этом записку ей …

… На следующий день пришел с визитом священник – отец Шумахер, из Каритаса. Пожилой мужчина, светлые волосы, голубые, ласковые глаза, и … в бриджах. Кого он мне напоминает?… Как я не догадался раньше?! … Из мультфильма, гнома волшебника, который сделал маленьким мальчика, в наказание за жестокость … и обещал расколдовать, когда он предаст своего лучшего друга. Но при чем тут я? А еще, он ласковый, добрый, взглядом похож на … Борика. Он раздал всем табак, по пачке, масло – пачку на камеру, банку кофе и … телефонные карты, каждому по одной… – Боже мой, я позвоню жене, скажу, что задержали нас, пусть терпит два месяца, а потом будет все хорошо … Нас вызвали на прогулку. Очередь у автомата. Наконец и я набираю номер. – Мариета, нас поймали, я в тюрьме. Мы отстали от туристической группы (Я хотел предупредить, чтобы она не говорила лишнего, возможно нас подслушивают) – Да, никто не звонил тебе? – А кто? – Женщина из Австрии позвонит, она обещала помочь с лекарствами … Работу не нашла? – Да, дожидается меня работа… – Я был раздражен. – Чем? Тем, что не работает? – Нет, тем, что Анна Павловна не позвонила.

… Ах, сон … Я вспомнил тебя: ты – беззащитная и юная, в платье в цветах … шла по волнам, как Исус … За что я любил “Милого друга” Мопассана? Не за карьеру, нет … За то, что его любили женщины … Ангел или дьявол – я не знаю … но ты пришла ко мне, а я – к тебе, милая Звездочка, Астхик, как прозвал я тебя, как Тюльпан, Фиалку … как продолжение моей любви с Татьяной … А кто это? – Когда прочтешь – узнаешь. А может… и не прочтешь … О чем мы болтали … не помнишь? – Ни о чем … Просто погружались в море и все … Солнце … Лазурное море… и песок … Ты лежала на пляже … Я подплывал к тебе … И проснулся.

* * *

… Я жил на квартире в Москве, куда уехал работать после ссоры с Валей. К хозяевам в гости приехала Алла, симпатичная блондинка с отличной фигурой. Аллочка, как нежный персик, тараторила без умолку и осталась ночевать в Олиной комнате. До этого мы выпили шампанского немного. Я зашел к ним в комнату, прикрыв двери. – Мне так скучно одному … Можно я полежу между вами?… – Ольга сердито подвинулась. Алле было приятно, когда я рукой погладил ее волосы … и провел по бедрам в джинсах. – Нельзя … ты что, – зашептала она. – Можно … только осторожно, – на ушко ей прошептал я. Ольга начала бурчать. – Спать не даете… – Иди в зал, приляжь на диван, – попросил я. Она забрала подушку, ушла. Алла зашептала, – Ты распоряжаешься тут … как у себя. – Но чувствовалось, что ей понравилось такое решение. Я сзади обнял ее за груди… – Нельзя, а вдруг кто зайдет… – Дверь была открытой – не беда, я прикрыл ее. Перевернул Аллу на себя … И губы наши слились. Рука моя расстегивала ее джинсы, проникая под бедра, под трусики … Я раздевал ее медленно, целуя ее шею, тело, груди и за ушком. Она отвечала тем же … Мы разделись догола … Она села на мой пенис сверху, откинувшись животом назад … Потом согнувшись, прильнула губами к моим губам … Языки страстно говорили языком любви. Она старалась утомить меня, извиваясь миниатюрным голеньким задом. Я перевернул ее. Я сзади, приоткрыв ее персик, вошел в нее, а она, выгнувшись как змея, уткнулась лицом в подушки, стонала и охала, искренне наслаждаясь сексом… и любовью. Жаль, что это продолжалось только до утра. – Ты – прелесть – прошептал я ей на ушко… – А ты – голый король, – наградила она меня комплиментом …

* * *

… Мне приснился сон – Анна Павловна сказала. – Звонила к вам домой. Жены вашей не было дома, наверное, дочка взяла. – Тамара? – Кто такая Тамара? – Дочка, – говорю. – А ваша жена не работает? – Нет, наверное у сестры была… – Но я помню, что на прогулке я рассказал об этом Алику, еще я подумал, – а вдруг дочка рассказалаим про Венгрию? – В субботу вызвал дежурный. Я подумал, что женщины пришли, взял письмо и записку с собой. Но полицейский показал – наверх, на третий этаж. Я поднялся. Анна Мари раздавала книги. Улыбается. – Здравствуйте, Анна Мари. Вот письмо, моя поэзия, пошлите, пожалуйста, в “Новый Магазин”, в Вене. И еще … подал ей записку с фотографиями. – Потом переведете. – Она подала пакет с красками и альбомом и письмом. – Уважаемый господин Гальян. Мы говорили с адвокатом. Я поговорила о лекарствах вашему сыну. Напишите пожалуйста, кто такая Юлиус Моушер в Вене? Откуда у вас этот адрес? Я надеюсь у вас будет все хорошо … Анна Мари …

* * *

… Все хорошо, да не очень. Как попало мое письмо, которое я выслал через дежурного на этаже Анне Мари? И почему частная организация интересуется чужими письмами? Я написал письмо. – Уважаемая Анна Мари. Я очень вам благодарен за альбом и краски, что прислали. Юлиус Моушер – это работница эмиграционного центра, как мне сказали. А адрес этот мне дали знакомые, которые эмигрировали в Америку …

… Я начал писать картины, да и время течет быстрее. Но почему нас не везут на Азил, на интервью? Наконец наши женщины снова пришли. В этот раз вызвали Алика. Первым. Я не обиделся. Может так надо? Он вернулся, пошел я. – Как дела у вас? – Спасибо, хорошо. Вы не звонили в Ереван? – Звонила вашей жене, поговорила. Мариета сказала, что на месяц пока лекарства есть… – Ну а дальше, как быть? – Анна Мария поговорила с доктором. Сказали, что лекарства здесь дорогие, почти сто долларов пачка… – Как же быть? – Поговорим еще с Каритасом, может там помогут… – Вот вам принесла сорочки, от мужа … он умер давно и сигареты Марльборо, – сказала Анна Павловна. – Как вам, не трудно в тюрьме? – Терпимо… – Это только наши соотечественники могут говорить, – добавила она. Попрощались. На душе хреново. Стал рисовать картины, не красками, как обычно, а карандашом, в графике. Обнаженных девушек … Румын Муканица зовет играть с ним в футбол. Из майки скрутли мы и бесимся, по камере толкая друг друга. Но меня писать картины больше тянет, которые потерял потом. Только любовь в сердце осталась. … Приходили наши женщины, принесли сигареты Марльборо, шоколад… – Насчет лекарств не узнали? – Узнали, доктор обещал достать. Но как послать? – Может по почте бандеролью? – Должны музыканты приехать в Вену, может через них пошлем. – Напишите пожалуйста названия лекарств. – Но я уже писал. Снова пишу, и адрес свой тоже. Алику сказали, что изолятор тоже называется Шухбарт. “Почему так долго нету ответа из Вены?” В Чехии поставил две пломбы на зубы. Одна вчера выпала. Записался у врача в тюрьме. Врач смуглый, араб, наверное. Надели наручники, повезли в город. Мелькнул магазин “Антик-графика”. Красивый, старинный город. Вдалеке синие горы. Дальше – Швейцария, Италия, Германия … Привезли в больницу. Я сижу в приемной. Две симпатичные женщины смотрят на меня, я – на них. “Кем ты можешь работать? Библиотекаршей, врачом … или психологом”…

* * *

… Нас с Аликом повезли на интервью в Бундес Азил. Меня допрашивала молодая девушка. Австрийка, симпатичная. В основном спрашивали, как мы проехали. Я сказал, что через Словакию, наверное – спал … в маршрутном такси. Мы не знали, что по австрийским законам лица, проехавшие через третьи страны, должны быть возвращены в них, так как там им могли предоставить убежище. – Почему нас так долго держат в тюрьме?… – Вы автоматически получили негатив и ваше дело должна рассматривать Словакия. Но если вы обоснуете причины, по которым не хотите получить Азил в Словакии, то мы рассмотрим в Австрии. – Тогда мы письменно обоснуем причины, можно? – Да, конечно. У Алика прошло интервью примерно так же. Когда спросили меня как звать экскурсовода, у которой оставили паспорта – я ответил – Алиса, вместо Алена, как договаривались с Аликом. Мы обосновали причины. Написали, что пытались проехать в Словакию, но нас выслали назад, хотя мы просили Азил. Письма отправили … и я стал думать. Нужно второе интервью придумать о мотивах, из-за которых бежали из Армении, и я придумал такую историю.

* * *

… Это случилось после того, как я приехал из Чехии в Ереван, с сыном. Я позвонил Алику и сказал, что встретимся в кафе, перед кинотеатром “Наири”. Встретились. Пришел также Серж, мой друг, с каким-то знакомым. Познакомились. Звали его Володя. В кожаной куртке, в очках. Представился, как полковник в отставке. Серж сказал, – Володе нужно помочь, у него папка с документами, нужно спрятать… – В чем проблема, – сказал я, – поможем. – Володя дал папку. Я оставил ему телефон. – Позвонишь, когда понадобится. – Володя с Сержем ушли, и когда мы остались одни, я дал папку Алику. – Спрячь у себя, так надежнее будет. Через несколько дней позвонил Серж и сказал. – Будь осторожен. Он должен был встретиться с Володей, но тот не пришел. Через несколько дней позвонил Алик, встревоженный. – Мне какие-то люди звонят, говорят, что у вас есть папка с документами, принесите, отдайте нам. Я подумал и сказал. – Если еще раз позвонят, скажи, что согласен и договорись возле Наири. Я сам прослежу за ними … Я сидел в кафе и наблюдал. Возле афиши появился человек в сером пальто. Он прождал с полчаса, потом отошел к черной волге, ожидавшей его. И стал звонить куда-то, по сотовому. – Полковника арестовали, – сказал Серж, встретившись со мной. Я сказал Алику. – Папку сожги, – что он и сделал. – И скройся у родственников … на несколько дней. В это время стали звонить мне и угрожать, что если не найдем папку, то расправятся с нами. Я заехал за Аликом на машине, с другом. И мы поехали в Эчмиадзин на митинг. После митинга, когда ехали назад, серое жигули пыталось перерезать нам путь. – Жми на газ, – заорал я, – когда из открытого окна раздался выстрел. Пуля разнесла лобовое стекло. Мы гнали с бешеной скоростью. Через несколько дней, достав с Аликом деньги, мы выехали в Австрию. Папку сожгли, в нас стреляли, а значит – могут убить и в дальнейшем. Мы с Аликом выучили наизусть. В крайнем случае – продержат долго на Азиле.

* * *

… В 1993 году, когда мы были в Словакии и занимались торговлей, всей семьей, с Давидом случилось это … Как то за один день. Как то сразу начались судороги. Он пришел домой, стал хвататься за лицо, глаз дрожит, руки скрючены, и слюни потекли изо рта… – Что с тобой, Давид, Давид… – плакала Мариета. Мы с хозяйкой побежали звонить в Скорую помощь. Отвезли в больницу, детскую, в Кошицах, в невролигическое отделение. После бесчисленных анализов и проверок определили – психомоторная эпилепсия. Профессор назначил лекарства, сказал, что небольшая опухоль в голове, но, возможно, с возрастом пройдет. Вся жизнь наша разбилась вдребезги. Вернулись домой, думали, что перемена климата поможет … Не помогло … вот уже шесть лет не проходит. Долгие годы я еще буду стареть и седеть на глазах, потому что не вылечил еще своего сына. И это клеймо на всю жизнь. Я заболел от этого душевно … И жизнь – это разочарование, в себе, во всем, а значит – в удаче … И неудачи сопутствовали мне, куда бы я не шел. И что бы я не делал, все шло ко дну неизбежно …

* * *

… Наступили мрачные дни в Армении … Война в Карабахе: блокада, заводы стоят. Ловят людей на улицах, отправляют воевать … И трупы … трупы … трупы молодых ребят, почти каждый день. Похоронные процессии … Убили в Карабахе … Карабахе … Карабахе … Левон – президент наш, выступал по телевидению. – У кого денег нет, берите у соседей … А если и у соседей нет? Если все, или почти все – холодные, голодные, вот уже почти десять лет?!! У детей отняли детство. У девчат – парней, мужей и отцов. У стариков – пенсии, у рабочих – фабрики и заводы, у крестьян – надежду выжить. Всех … всех … обокрали … Была блокада – выжили, была война, смерть – выжили. Сейчас нет таких расходов, а с каждым годом народ покидает Родину все больше и больше … Потому что в правительстве бесчестные люди. А им всем хотелось жить – которые проливали за вас кровь … и за вас, за тех, кто грабит, за тех, кто в депутатах, за тех молодых девчат, у лоторых не будет детей, за родителей, которые видели смерть детей своих. Мы проиграли, они, погбшие – выиграли. Ибо, не за такую жизнь проливали кровь, молодые горячие головы. Они проливали за будущее, прекрасное будущее, которор вы, бесчестные люди, отняли у всех, оставшихся в живых. Семьдесят лет ждали прекрасного будущего – дождались темного настоящего, ибо у рабов ни в какой стране нет будущего …

* * *

… Настроение было хорошее – я чувствовал, что нас не выпрут в Словакию и не депортируют в Армению. Мы, фактически, на Азиле, но почему пока в тюрьме? Главное – никаких писем, никаких зацепок, их все вероятно читают. Да и подслушивают, наверное. – Максимум два месяца, – говорю я Алику. Я пишу картины – эротических женщин. Написал я шесть картин, две – особенно сексулаьные. Когда пришли наши женщины – показал им. – Это эротика, – сказала Анна Мари. – Мы стары для этого. – Да я не вам предлагаю, покажите пожалуйста в магазине … или знакомым – может купят? – Ну хорошо, – как бы нехотя сказала Анна Мари. – Покажу доктору, который лекарства обещал. – Если доктор поможет, подарите ему две … или три – сказал я. – А лекарства у вас сколько стоят? – спросила Анна Мари. – Недорого. Но денег нет дома, чтоб купить. – Может денег послать? – спрашивает Анна Мари. – Но как? – Через Вестерн Юнион, – говорю я. – Филиал должен быть и в Инсбурге… – А вы не можете по армянски свой адрес написать? – “Зачем ей это?” – Я написал по армянски. Румын депортируют в Румы нию … За день Каритас принес им кофе с килограмм, сигареты, тапочки, носки. – Скоро и я, – говорит Муканица. – Старшего – вчера отправили… – Если вам нужно письмо отпра вить – я могу послать. – Я сказал. – Не надо. – А Алик. – Я напишу в Венгрию, Айку …

… Утром ни у кого не было табаку. Я купил, положил на стол. Вышли на прогулку. Муканицу позвали назад. Я вернулся с прогулки первый. Увидел полицейского в дверях и Муканицу. Он уже сложил вещи и выходил. Поцеловался со мной на прощание. Сколько раз в футбол играли. Ушел. Пришел Алик. – Дай курить. – Смотрим – табак со стола исчез. – Блин, неужели Муканица взял? – Позвали полицейского. – Табак тут был… – Он говорит. – Муканица… – И письмо вряд ли отправит, – говорю Алику. – Обойдемся. Пришли наши женмщины. Рассказал им. Анна Павловна пошла, купила сигарет. – Большое вам спасибо! – Но зачем им адрес по армянски? Проверить – мы армяне? Или на посылку? … Когда спросил про фотографии старинных картин, – показали? – Анна Мари сказала, – Да … Но оценить не сумели… – Но глаза у Анны Мари странно блестели … Снова у меня карта – звоню Мариете… – Старинные картины не послала с Бориком? – Нет, он еще не уехал в Америку. – Какие картины? – спросила ты. – Старинные – не посылай пока. – “Может быть в Австрии продам”. – Мариета сказала, – Если придут эти женщины, попроси их … может пришлют сто долларов. Потом отработаешь, отдашь, когда выйдешь… – Ты что, не понимаешь, что я в тюрьме сижу? Займи лучше у знакомых… – Я повесил трубку. Что-то мне не понравилось. – Безразличие ко мне – только деньги интересуют? – Нет, не только. На счет картин – ты спросила, как-то странно – словно ожидала этого вопроса … и еще ты спросила тоном, как будто об игрушке спрашивают ребенка, в которую он верит. Как будто – кто-то говорил тебе о них, что две Анны придут ко мне в тюрьму – но кто?!!! На всех я мог наплевать, но не на семью, но ты спросила именно так, и это мучало меня больше всего. Из этого я сделал вывод – Ты хотела, чтобы я уехал. Что кто-то был заинтересован, чтобы я играл в какую-то игру, в Ереване. Какая-то туристическая фирма? Им нужна информация? О женщинах? Нет – ты спросила о них, как о друзьях … Значит кто-то хотел, чтобы я встретился с ними и подружился … А может устроиться у них на работу? Но кто они и на кого работают? Я вспомнил, как поцеловал руки Анне Мари и Анне Павловне, словно знал, что они помогут мне … В чем?!!! Не знаю. Но почему не возвратили мои “эротические” картины? Это ни с чем не вязалось. А стихи? Анна Павловна сказала, что в июле приезжает русский посол, – может прочитаете свои стихи? – С удовольствием, – сказал я. Может в Чехии это началось? Когда я потерял паспорт. И я отвоевал его – дав несколько телеграмм в Министерство? И тогда … в Министерстве, у них поменялся министр … Значит я невольно нажал пружину, а меня невольно использовали? Но кто? – Только … Интерпол – в разных странах, одна организация. Кстати, Анна Мари сказала, что в Интерполе будут делать запросы на вас. Для чего интересуются нами? Может это чья-то провокация? и нас хотят использовать против Азила? А что сделал мне Азил? Только давно вестей нет. Написал еще просьбу в Азил – предоставить юридическую консультацию. Тогда я сыграю в эту игру по своему … И я написал в Арге Шухбарт … Уважаемый директор Арге Шухбарт. Прошу вас помочь с работой в вашей организации. Я согласен на любую работу, и надеюсь оправдать ваше доверие. Высылаю также ваше письмо, в котором вы спрашиваете о Юлиус Мошер. Надеюсь поймете почему. С уважением … Гальян.

Но, может быть, наоборот – в Ереване хотят, чтобы я скомпрометировал этих женщин, а они не знают, как выслать лекарства? И это будет сигналом, что у меня все в порядке? Я должен был решить в свою пользу и не подвести никого … В любом случае – пока нет денег, это подлая игра … с их стороны. Я с Чехии писал письмо домой. А почему письма стопкой лежали на полке, словно Мариета говорила, – Вот видишь, я приготовила их для тебя. Или … ты поймешь потом – почему. Письма мои, наверное, читали, но она не могла мне сказать об этом, возможно дома прослушивалось, или она … дала слово кому-то … а я должен был догадаться сам. – Ну если вы … друзья, вы сами одолжите ей денег, и ты об этом сама скажешь. Когда я позвоню тебе … подумал я.

* * *

… Что же в действительности произошло со мной? Сейчас пишу, не зная ни начала, ни конца. Ломаю свою память, стараясь что-то вспомнить, но что? Какая разница – мир – калейдоскоп болей, радостей, событий … пока… Что пока? Пока не изменился я сам. Кто-то разорвал мне душу – вынул мое сердце и сказал – это мое – твое сердце… Я сказал, – бери, я устал от него, бери, ешь его, дьявол ты или человек, ешь… Когда это произошло? Может давно, когда удача отвернулась от меня? Может недавно, когда я поверил в вашу игру? Я этого не знаю, вернее – догадываюсь, что это игра наоборот. А значит знаю все … Но что надо делать, вычислять как ЭВМ: Что первым делом делают, если ЭВМ неисправна? Это – обнулить … а наоборот заполнить ячейки, а значит, дописать эту повесть. И что? Может тогда я вспомню все? И начало и конец этой истории? Но конец наоборот – цена К – Цена копейка. Выходит я снова останусь без денег? … Ублюдки. Как бы я не ходил кругами по вашему Лабиринту – выхода благополучного не вижу. Потому что я слишком стар для этой дурацкой игры – в наоборот …

… Когда мне стало ясно, что идет какая-то игра, я невольно подключился к ней. Значит Анна Мари и Анна Павловна заинтересовались во мне … И не только они …

* * *

… Вся компьютерная программа построена на единице и нуле – I – это скажем ток, В – 60 вольт, а 0 – это 6 вольт. Первый раз дало понять – поэты им не нужны: ни разу не попросили прочитать стихи – это ноль. Второй раз – что нужны, прочитайте, послу – единица. А Алик … был в дороге ни рыба, ни мясо, ныл. Я хотел дойти до Вены, он – нет. Потом стал делать вид, что друг мне. Когда я написал эту версию – с полковником – Азил, для двоих. Потом он стал придираться, сомневаться, делать назло мне … Послал письмо через Муканицу. Мы слегка поспорили. – А я не писал? Не помогал тебе? – возмущался он. – Писал, помогал – ты тоже … В нем двуличие, необразованность. Такой не пройдет до конца … И все-таки я ему помогал – Соотечественник …

А Арге Шухбарт – кто они? А тюрьма и библиотека. Здесь никто не понимает по-армянски – так ли это? А микрофоны … Только я и Алик. Я написал около пяти писем – ниоткуда нет ответа. Почему? Опять игра в наоборот? Я написал директоу тюрьмы, у меня больной ребенок, прошу помочь с работой. Мои письма никуда не доходят. Прошу выяснить. Пришел переводчик. – Вот, господин Гальян, вы пишете, что письма никуда не доходят. – Он спросил у дежурного. – Они отправляют их. А работать в тюрьме не разрешается, это противоречит правам человека. А когда вас выпустят – это зависит не от нас. – Так или иначе помогли. Так или иначе …

* * *

… Я ждал одну девушку, Катю, с которой познакомился в Москве, когда ездил к Свете … только поступившей в институт. Около десяти минут проходит – нет. Подходит девушка с коляской. – Вы не Катю ждете? – Катю. – Она передала, что не придет. Порекомендовала мне вас, сказала с Кавказа, такой симпатичный … познакомишься… – Как вас звать? – спросил я ее. – Галя… – А меня Гарик … А сынишке наверное год, не больше… – Пошли на ВДНХ погуляем? – Пошли, – сказала Галя. Гуляем. Купили пива, бутербродов. – Давай в ботанический сад зайдем? – Пошли. – Уселись в глубине парка, под густыми зарослями. Сынишка с соской уставился на нас. Я прикрыл его накидкой. – Пусть спит, – согласилась Галя. – А ты замужем? – Нет, разведена. – Я тоже. – А с кем живешь? – С бабушкой и сыном. – Мы обнялись. Поцеловались. Маленькие упругие груди … Целую ее в соски, в шею, в губы … Она жадная до любви, давно не была с мужчиной. Бедра дрожат, когда снимаю с нее плавки. Пенис вонзается в ее горячую плоть, и она почти сразу кончает. Я продолжаю пока – еще раз, не кончаем вместе… – Пошли ко мне… – бабушки нет дома, – приглашает Галя к себе. – Пошли. – Дома она покормила и уложила спать ребенка. Раздеваемся. Ложимся на кровать. Она рукой вводит в себя, мой пенис… – Как хорошо, – шепчет мне в ухо, только не кончай во внутрь. – А в губы … можно? – шепчу ей. – Куда хочешь, – шепчет она. Переварачивается и языком водит по головке пениса. Потом вводит в ротик, все глубже и глубже … Бедра ее приоткрыты, я ласкаю ее персик. Она кончает. Я кончаю на ее соски. Она идет купаться, и я с ней. Страсть не утихла … На полу останавливаемся – снова стоя стараюсь войти в нее, она пригибается к кровати, раскрыв бедра. Персик ждет между ними … Лежа на диване, осторожно ввожу ей в попку … Все виды попробовали… – Ты меня затрахал… – смеется Галя. Скоро утро. Час или два поспали … Галя встала, приготовила завтрак. Потом показала альбом с фотографиями. – А это Катя, – показала она на совершенно другую девушку, не ту, которую я ждал. Вот такой … казус …, вернее – сюрприз произошел в Москве.

… К нам в камеру привели индийца. Ничего не ест, голодает, думая, что быстрее выпустят. – Может нам тоже попробовать? – говорю Алику. – Быстрее выйдем… – Я не могу, – говорит он. – Ну а я попробую. Если не ответят на письма … Привезли новую девушку, Алик смотрит в окно на нее. – Синявка, какая … Всех зовет синявками, словно отвращение испытывает какое-то. Я залез на стул, прильнул к окну. Молодая, худенькая, о чем-то говорит с Ритой на прогулке. – Хелло, беби, – кричу ей. – Как тебя звать? – Лиза. – Мона Лиза, – кричу ей. – Адрес оставь… – Она показывает – оставлю потом. Мы узнали – она австрийка …

* * *

… Скоро годовщина смерти мамы. Утром пошли в душ. Почему Алик с жалостью смотрит на меня? Смотрю в мутное зеркало, с трудом различаю зрачки. Один кажется больше другого… – Не может быть, такого не бывает. В камере спрашивает Алик. – Что случилось? – Ничего, так … Ночью сон приснился страшный … Несу в чемодане тело матери своей, но мне почему-то не страшно … Отвернулся, плачу. – Мама, прости меня, я так и не смог приехать к тебе на могилу, прости меня… – Индиец голодает уже восемнадцать дней, начинает раздражать нас. Даже я голодать перестал, и так выпустят. Интересно, если они согласны принять на работу, то должны прислать человека, чтобы поговорить со мной. И я ждал его … В субботу отец Шумахер позвал нас на проповедь, были и мусульмане. Он о чем-то читал – искренне, задумчиво. Потом всех угостил кофе, с булочками … Но если Анна Мари не сможет послать лекарства, то кто мне поможет? И я решил написать отцу Шумахеру письмо… – Уважаемый отец Шумахер. Вы искренне читали вашу проповедь, за что я вам очень благодарен. Я нахожусь в затруднительном положении. У меня сын, болен эпилепсией. А жена не работает – с двумя детьми, без средств к существованию. Я прошу Вас, Церковь и Бога – помочь мне … Я прошу – пошлите сто долларов моей семье, или лекарства сыну … После того, как я выйду, заработаю и отдам вам вдвойне … У меня умерла мама в прошлом году, и в связи с лечением сына не смог быть на похоронах и не смогу быть на годовщине, так как нахожусь здесь … Не знаю, за что Бог наказал меня, но я прошу покаяния, в грехах, у вас и зажгите пожалуйста свечку, за упокой души моей мамы и за здоровье моего сына, также … Этим вы очень обяжете меня … Г. Гальян. Если вы согласны помочь мне, то приходите в четверг с Анной Мари, Я буду рад с вами побеседовать …

* * *

… К нам поселили нового румына. Он был от них – 1 это понял. Спрашивал чтото невпопад, расспрашивал – что, где украсть можно… – “Нет, это не ты”, – сказал я себе. – Ты не директор, ты мелкая сошка… – Через несколько дней его убрали. Я сделал правильно, что не вошел в контакт – а значит, вы окажете какой-нибудь знак внимания. – “Может завтра без наручников повезут?” – у меня опять выпала пломба. – “Вот тебе … черт” – повезли без наручников. Девушка полицейская везла. Сидим в приемной. Напротив – знакомое лицо, та же девушка, что и в прошлый раз. Неужели у нас одновременно разболелись зубы, два раза подряд? Вероятность равна нулю. – Тогда что? – Вы наблюдаете за мной? Запломбировали. Вышли на улицу. Странно, машины возле больницы нет. Дошли до перекрестка. Ждем … Я спрашиваю, – Можно покурить? – Она кивнула. Я отошел к урне. Она отвернулась, словно хочет проверить – удеру я, или нет… – Хороший город Инсбург, – говорю, – Шоен, красивый… Показываю рукой. – Может пешком пойдем: Она делает вид, что сердится. Наконец подъехала машина. Сели и поехали, как в дом родной. Все полицейские веселы со мной, значит и этот тест прошел …

* * *

… Несколько дней назад молодой библиотекарше я подарил картину “Купальщица” – девушка по колено в воде, чем-то похожая на нее. Интересно, и сегодня она будет одна? Я пошел за книгами. Все девушки из тюрьмы выстроились в ряд, за книгами. И заговорить с библиотекаршей не удалось. Вернулся … Я долго размышляю – почему Анна Мари не принесла мои эротические картины назад? Я несколько раз спрашивал, она сказала, что забыла. Может они в магазине, а люди ходят, смотрят на них? Или … они приняли меня за шпиона, и их … выставили и ждут, что кто-то придет на явку? Но что странного в моих картинах? Вспоминаю, что на одной картине – “Дитя времени”, я изобразил девушку, а вокруг – круги, и в каждом – символы уходящего 20 века … В одном кружочке – знак хиппи, написал Битлз, в другом – перестройка … в третьем, наверное дело в этом, изобразил серп и молот и фашистский знак, рядом … Решил написать в Арге Шухбарт …

… Уважаемая Анна Мари, Вы потеряли мои картины, я вас прощаю … К сожалению, каждый понимает картины по-своему … И спасибо за психологов в клинике и набор девочек в библиотеке … Надеюсь, мы остались друзьями …

* * *

… Я написал картину. Я стою перед окном тюрьмы, обхватив решетку, а внизу, возле тюремной стены – женщина, чем-то похожая на Мариету, с сумкой в руке – собирается перейти дорогу, на которой валяется высохший лист. Может это заденет ваше сердце, и вы пошлете лекарства? А для Анны Павловны – “Фехтовальщица в лесу”. Акварель. Девочка в лесу по пояс обнажена, со шпагой в руке … Заблудилась, наверное … Подари им, когда придут … И все-таки у вас было сердце, и вы отправили сыну лекарства … Но я узнал об этом только в Ереване …

… В следующий раз, когда пришли наши женщины, Анна Павловна сказала. – Я звонила к вам домой, взяла какая-то девочка, Тамара. Кто такая Тамара? – Дочка моя, а жена наверное, была у сестры … “Боже мой, но вы же уже говорили мне об этом”. И Алику говорил, и я спросил, – Ты не помнишь? – Нет, – сказал он. … Индийца увели с нашей камеры вниз. Проголодал почти с месяц. А если б умер? – Тогда почки продадут, – мрачно шучу …

* * *

… Еще он не зашел в камеру – я уже знал, что он понимает по армянски. Мы говорили до этого с Аликом на армянском, про Азил. Я услышал шаги двоих, они замерли перед нашей дверью. – Наверное к нам, – подумал я. Пауза. Потом раздался звук ключей, и на несколько секунд они задержались перед дверью. Прислушиваются к нам, довольно долго, а значит, понимают по армянски. Потом что-то спросил один другого, и он вошел. Плотный, похож на борца. Я мельком взглянул на него. “На директора не тянет”. Он поздоровался. – Он из таких, – сказал я Алику, – из “подсадных уток”. Он достал документов стопку, стал нам показывать. … Взяли в Термании, вернули … в Австрию… – А в Германию как попал? – спрашиваю. – Из Италии. – “Тогда почему не выбросили в Италию?” – мелькает мысль. Хоть и стопка бумаг – не тянет на директора. Я снова стал писать картину. Писал свою последнюю картину “Представление”. В кресле сидит голый король, а по бокам – обнаженные девушки играют на флейте и скрипке. А перед ним – обнаженные девушки на лужайке. Одна занимается акробатикой, а две другие полулежа отдыхают. Я переутомился, работая над картинами. Писал от зари до позднего вечера, написал больше сорока картин … чувствую, что больше не могу.

… В камеру зашел кто-то, в бежевом плаще, похож на врача или психолога. Но я не видел его раньше, в тюрьме. Он стал очем-то говорить с румыном, словно в чем-то убеждая его, а он не соглашался. “Психолог” ушел. Румын подошел к столу. – Василь, – сказал он. – Меня зовут … В глазах его что-то странное – по детски испытующих и в то же время, гипнотизирующих тебя, смотрящих вовнутрь… Я взглядом отвечаю. – Я знаю кто ты. Он смущается, отводит взгляд. Что-то спрашивает, наверное хочет курить. – Бери, – говорю, – табак, кури. Он курит. Снова что-то спрашивает. Берет свою чашку осторожно за края и моет чисто, как будто опасается, что в ней … яд. Стал завешивать свою кровать простынями – стра нно, до этого так никто не делал. – Что бы это значило? – Ночью чувствую, как какие-то волны внушения проникают в мозг, чьи-то голоса. – Ему надо сделать что-то нелогичное. Тогда он сломится. Разбить его. Уничтожить. – Пытаюсь сопротивляться, заснуть. – Может к утру все пройдет? … В эту ночь мне приснился выстрел и больше ничего. Пуля пробила мозг, и сознание выплеснулось из него. К чему это? – Этот ублюдок, Василь, гипнотизер или понимает по армянски, – говорю я Алику. Василь оборонил по армянски фразу. Значит он знал, чуть-чуть (?) по армянски. Мы сидим за столом, я чувствую себя разбитым. Вчера он боялся меня, сегодня – я его. Я ненавидел его, но делал вод, что все нормально … Я швырнул картину – все, больше не буду писать. К ночи был жар, спазмы сдавили горло. Жгло все у меня внутри. – Меня отравил этот гад, отравил. Спазмы усилились. Он снова был завешен со всех сторон. Пытается гипнозом убить меня, отравить. Я боролся – взял полотенце, промочил водой, положил на голову. Рвал подушку, чтоб забыться … забыться … Потом снова промачивал полотенце. Чуть-чуть полегчало … снова спазмы. Светало. – Алик, он хочет убить меня … этот гад, наверное яду подсыпал, или гипнотизирует… – Чем тебе помочь? – Давай местами поменяемся – “Как будто от этого что-нибудь изменится …” От мокрого полотенца спазмы стали стихать. Может пронесло? Может это было предупреждение, чтобы не совал нос в чужие дела? Но надо предупредить Мариету, чтобы она знала, что если со мной что-нибудь случится, то виноваты те, кто с ней сотрудничает. И я написал на листке. – Мариета, если со мной что-нибудь случится, то виноваты те, кто с тобою рядом. И пускай в – “Тропиках” – засунут мой паспорт в свою задницу – в ресторане “Мак Дональд”. Она поймет, я знаю, она поймет, что я умер за любовь … И тут я порвал записку, я понял, как выкрутиться из этой истории, тем более, что их телефоны прослушиваются … Я отвечу им таким же … нелогичным ходом …