Текст книги "Assassin's Creed. Одиссея"

– Будь по-вашему, – прорычал он. – Начнем с тебя. Клади руку на пирамиду и говори, что видишь. Солгать не получится, потому что мы будем видеть одно и то же.

С этими словами Деймос положил ладонь на грань пирамиды.

Кассандра пристально смотрела на лидера культистов. Его желто-карие глаза пылали ненавистью. На мгновение она увидела в них свою погибель. Но что ей оставалось делать? Кассандра опустила ладонь на противоположную грань пирамиды. Ничего не произошло. Ей вдруг отчаянно захотелось посмеяться над этими напыщенными глупцами. Но еще через мгновение молодой женщине показалось, будто мул лягнул ее прямо в голову.

Шея Кассандры изогнулась. Мозг озарила яркая белая вспышка. Это не было похоже на воспоминания, ее окружала другая реальность. Кассандра чувствовала вкус осеннего воздуха, запах мокрого папоротника-орляка, слышала птичьи трели в Эвротском лесу.

Она была в Спарте.

Я ползком пробираюсь сквозь папоротник. Над головой – свинцовое небо. Впереди – упитанный кабан. Добыча, за которой я веду наблюдение. Я думаю о том, какое у него вкусное мясо. А еще – как удивятся взрослые. «Надо же, – скажут они. – Ей всего семь лет, но она сумела завалить кабана». Я опускаюсь на колени, отвожу руку с копьем, затаиваю дыхание, целя острием в кабаний бок. И вдруг меня одолевают сомнения. Если выждать, я упущу добычу, или…

В этот момент, вспыхнув серебристой молнией, у меня над головой пролетает другое копье и впивается в землю, напугав кабана. Зверь с визгом убегает. Я вскакиваю и оборачиваясь навстречу таинственному копьеметателю.

– Кто здесь? – кричу я. – Выходи!

Из-за деревьев выходит мама, укачивая малыша Алексиоса.

– Промедление… – начинает она.

– …смерти подобно, – чуть не плача, заканчиваю я, понимая, что не усвоила ее урок. – Отец огорчится, узнав, что я все еще не готова.

– Твое тело крепнет. Упорством ты тоже не обделена. Но нужно точно знать, когда действовать. Это самый главный из всех навыков.

Мать подходит ближе. Алексиоса она укладывает на ствол упавшего дерева, затем вытаскивает и очищает от земли пущенное ею копье.

– Пожалуй, настало время познакомить тебя с этим копьем.

Я беру оружие в руки. Даже при свете пасмурного дня его наконечник ярко блестит. Половина древка сломана, но мне такая длина – в самый раз. Это прекрасное копье.

Стоило мне дотронуться до острия, выкованного в виде листа, как внутри возникает странная дрожь.

– Я… что-то чувствую.

– В самом деле? – улыбается мама.

Я несколько раз дотрагиваюсь до острия, и оно неизменно посылает мне эти странные ощущения.

– Это не простое копье.

– Конечно. За ним тянется длинная невидимая цепь могучей силы. Оно побывало в руках целой династии героев. Кровь этой династии течет в тебе и во мне. А давным-давно эта кровь текла в жилах царя Леонида.

– Так это копье… принадлежало… царю Леониду? – охрипшим от изумления голосом спрашиваю я.

Мама улыбается, гладя меня по щеке:

– Леонид был необычайно мужественным спартанцем. В битве при Фермопилах он пожертвовал собой ради Спарты. Ты унаследовала его кровь и силу, которой он обладал. Мы способны видеть скрытое от глаз других. Мы с львиной быстротой отвечаем на опасность. Таков наш семейный дар. Однако не все это понимают. Кто-то ощущает нашу силу и стремится завладеть ею. Они попытаются лишить нас этого преимущества.

– Я им не позволю, – заявляю я с беспечной смелостью семилетней девчонки.

– Знаю, – отвечает мама. – Ты же воительница. Я бережно заворачиваю копье в кусок кожи, сознавая, что должна обращаться с ним очень осторожно. Кожаный сверток я засовываю в колчан. С небес слышатся раскаты грома. Я вскидываю голову.

– Буря надвигается, – говорит мать, поднимая Алексиоса.

Как ни странно, надвигающуюся бурю я ощущаю с осени. С тех самых пор, когда родители вернулись из Дельфов, где посещали оракула. Мама чувствует мою тревогу и протягивает малыша Алексиоса мне. Я сразу успокаиваюсь, целую брата в лобик и смотрю в его сверкающие желто-карие глаза…

Вскрикнув, Кассандра уронила руку. Воспоминания померкли. Молодая женщина смотрела на Деймоса. Он тоже смотрел на нее большими, словно две луны, желто-карими глазами. Ошибки быть не могло…

– Алексиос? – одними губами произнесла ошеломленная Кассандра.

Деймос потряс головой, не в силах поверить в происходящее. Так же одними губами он прошептал:

– Кассандра?

Она попятилась на негнущихся ногах.

– Ну что? – нетерпеливо выкрикнул кто-то из культистов. – Что ты видел, Деймос? Ей можно доверять?

Предводитель культистов молчал.

– Деймос, отвечай же, – взмолился другой.

И снова молчание.

Вперед выскочил третий культист:

– В таком случае позволь мне занять ее место. Мне нечего скрывать.

Просьба словно вернула Деймоса с небес на землю. Взревев, он сжал затылок культиста и ударил лицом о вершину пирамиды. Маска шумно треснула, разбрызгивая кровь. Тело культиста забилось в предсмертных судорогах, потом обмякло. Пирамида по-прежнему сияла чистотой; на ее поверхности – ни пятнышка. Зато лицо несчастного человека в маске превратилось в кровавое месиво. Часть культистов с воплями попятились назад, но те, что посмелее, окружили Деймоса.

– Что ты творишь? – вопрошали они.

Кассандра тоже попятилась, то и дело спотыкаясь. Достигнув двери, она повернулась и… со всех ног помчалась к выходу. Все внутри ее клокотало. Исчезли все ощущения. Молодая женщина не помнила, как проползла по узкому проходу, а оттуда выбралась наружу. Геродот ждал ее, как было условлено. Он что-то говорил, но Кассандра не слышала его слов. Она скрючилась, привалившись к скале, и судорожно дышала.

– Дорогая, что случилось?

Кассандра подняла голову. Историк смотрел на нее во все глаза.

– Он там. Он – их лидер.

– Кто, дорогая?

– Мой брат. Алексиос.

Глубокой ночью «Адрастея» покинула гавань Кирры. Реза с несколькими матросами управляли рулевыми веслами и настраивали парус. Варнава стоял на носу галеры, вцепившись в перила. Он всматривался в темноту, словно та была его давним врагом, и поминутно оглядывался назад, ожидая решения Кассандры. В благодарность за спасение капитан вверил ей свою жизнь и предоставил свою кормилицу-«Адрастею» в ее полное распоряжение. Однако Кассандра не отдавала никаких приказов. Она сидела возле каюты. Одна рука крепко сжимала ладонь второй – той, что касалась пирамиды. Задумчивость, в какой пребывала Кассандра, напоминала забытье.

Молодая женщина отрешенно смотрела в пространство. Прежний мир, казавшийся ей реальным, теперь разлетелся на тысячу осколков.

Рядом сидел Геродот и отрезал ломтики от яблока, которые один за другим неторопливо жевал. Кассандра лишь отмахивалась от угощения. Когда молодая женщина отвергла очередной ломтик, Геродот бросил его Икару. Орел лениво клюнул угощение, выказывая легкое разочарование.

– Их там было много, и все в масках, – тихо произнесла Кассандра. – Пифия у них в руках, а паломники продолжают верить, что через оракула с ними говорят боги. Основой власти этих культистов является золотая пирамида. У них целая армия шпионов и воинов. Они управляют почти всей Элладой. А может, и не «почти»…

– Тогда дела обстоят хуже, чем я думал, – отозвался Геродот. Некоторое время он молча смотрел в ночную тьму. – Если Периклу, как ты утверждаешь, грозит опасность, нужно отправляться в Афины.

Кассандра посмотрела на старика:

– После всего, что я там видела и слышала, с какой стати мне тревожиться из-за какого-то Перикла? Мой брат жив, но культ превратил его в нечто… ужасное. Культисты намереваются убить мою мать. Я решаю, куда плыть этому кораблю. Перикл мне безразличен. Еще один алчный и кровожадный военачальник.

– Кровожадный? Ты же ничего не знаешь об этом человеке, – упрекнул ее Геродот. – Нынешнюю войну ему просто навязали.

Кассандра недоверчиво посмотрела на историка:

– Полководец, не любящий воевать? Таких не бывает.

Ей вспомнились слухи и домыслы, подслушанные в грязных тавернах близ Сами.

– Говорят, он сам устроил эту войну, разглагольствуя о мире. В его намерения входило собрать побольше кораблей, чтобы противники поверили в непобедимость афинского флота, а он стяжал бы славу великого полководца. Скудный флот спартанцев не смог тягаться с афинским. Афинские корабли беспрепятственно подходили к спартанским берегам. Однако сушей управляют спартанские гоплиты, не имеющие себе равных. Что им бояться жалкой афинской пехоты? Но пока Перикл купается в славе морских побед, кого заботит нескончаемая война на суше?

– Возможно, ты права. Но может статься, он видел неизбежность войны и повел дела так, чтобы минимизировать потери, – пожал плечами Геродот.

– Твои слова меня не убеждают. Какое мне дело до этого афинского царя?

Геродот покатился со смеху:

– В Афинах нет царя. Перикл служит народу. И его положение едва ли можно назвать блестящим.

В Афинах полно тех, кто страстно мечтает занять его место. Они таятся, дожидаясь своего часа. Если культисты примкнут к тайному сговору против Перикла, эта тяжелая, но благородная война превратится в кровавый хаос, куда затянет всех.

Во взгляде Кассандры по-прежнему читалось недоверие.

– Что ж, – невозмутимо произнес Геродот. – Приказывать я тебе не вправе. Но задай себе вопрос: если ты убегаешь от брата, не должна ли ты разыскивать свою мать?

Кассандра кивнула.

– И откуда ты начнешь свои поиски? Эллада обширна.

– Наверняка у тебя уже есть ответ на этот вопрос, – съязвила Кассандра.

– И ты тоже его знаешь, – ответил историк. – Афины, моя дорогая, – центр нашего мира. Не в пример Спарте, оберегающей свои границы и помешанной на традициях, Афины открыты для торговцев, ремесленников и путешественников вроде меня. Делами там управляют люди большого ума. Уж если где и искать подсказки о местонахождении твоей матери, так непременно на улицах…

– Афин, – нехотя закончила за Геродотом Кассандра и повторила достаточно громко, чтобы слышал Варнава: – В Афины!

Триеарх поклонился и отдал распоряжения матросам. Заскрипели снасти, застонал разворачиваемый парус. Галера изменила курс, направившись к выходу из Коринфского залива. Ее ожидало долгое плавание вокруг Пелопоннеса и дальше, в Аттику.

Геродот улегся спать. Кассандра прошла на корму. Она смотрела на водную дорожку, оставляемую триремой. Луна освещала притихшее море с невысокими холмиками волн. Небо над головой было темно-синим, почти черным, с мириадами звезд. Кассандра не могла оторвать от него взгляд. Ей казалось, что прошла целая вечность. Глаза начали уставать, и молодая женщина моргнула, переведя взгляд на воду. Одна волна почудилась ей крупнее и выше остальных, как будто сзади шло другое судно. Не успев об этом подумать, Кассандра услышала вдали пение китов и повернулась туда. Когда же она снова оглянулась назад, никакого призрачного корабля, шедшего следом за «Адрастеей», не было и в помине. Кассандра тряхнула головой, зная, что это усталость дурачит ее зрение.

Геродот успел вздремнуть и теперь вновь бодрствовал. Он смотрел на лук и копье Кассандры, прислоненные к стенке каюты.

– Ты смотришь на мое копье, словно оно – призрак, – засмеялась молодая женщина.

Геродот даже не улыбнулся:

– Это копье Леонида. Едва я увидел его у тебя в очереди к храму, мне стало ясно: наша с тобой встреча не случайна.

Глубоко вздохнув, Кассандра села напротив историка:

– Да. Я потомок царя Леонида по материнской линии. Иные говорят, что я опозорила его род.

В мозг ей, словно змея, вполз голос культиста, встреченного в предбаннике центральной залы. «Чем скорее мы захватим его родню, тем скорее освободимся от него самого и его жестоких, хаотических методов». Кассандра подняла копье, разглядывая знакомые с детства очертания.

– Иногда оно будто разговаривает со мной. Не знаю, как лучше сказать… И ничего подобного я не испытывала ни с одной другой вещицей… вплоть до вчерашнего вечера.

– Ты говоришь про золотую пирамиду в пещере Геи? – спросил Геродот, вспоминая рассказ Кассандры.

Он огляделся по сторонам и даже поднял голову к ночному небу – не витают ли над ними призраки-соглядатаи.

Кассандра кивнула:

– Золотая пирамида сковала мне разум и сердце. Перенесла меня в прошлое, но совершенно иным образом. Это не было погружением в воспоминания. Я действительно попала в прошлое, и все вокруг было предельно реальным и живым. – Она опустила копье, устало пожав плечами. – Но что делает и золотую пирамиду, и мое копье такими особенными?

Лицо историка вытянулось и побледнело.

– Ты права, Кассандра: копье и пирамида – особенные предметы… но не такие особенные, как ты сама.

– Я не понимаю.

Геродот перевел взгляд на нос триремы, подзывая Варнаву.

– Ничего, скоро поймешь.

В один из летних дней, когда череда облаков на небе несколько умеряла жар солнца, «Адрастея» вошла в пролив, известный с давних времен. Справа по борту высились темные каменные громады гор, перемежаемые зелеными лесами. Кассандра запрокинула голову, и по спине у нее побежали мурашки. Фермопилы. Место, связанное с героями прошлого.

– Уж не хочешь ли ты, госпожа мисфиос, сделать непредвиденную остановку? – спросил Варнава.

– Я, как и ты, верю Геродоту. Скоро мы продолжим путешествие в Афины.

Кассандра улыбнулась капитану и спрыгнула на мокрый песок. Геродот спустился вслед за ней по веревочной лестнице.

Не задерживаясь на берегу, вдвоем они устремились по извилистой тропе прямо в горы.

– Когда-то давным-давно этим путем предатель Эфиальт провел персов в тыл спартанцев, – рассказывал Геродот, и его прищуренные глаза увлажнились.

Он привел Кассандру к небольшому выступу, откуда была видна бухта. Выше по склону из расщелин поднимались тонкие струйки сернистого пара. Это место одни называли Вратами Аида, а другие – Жаркими Вратами.

– Здесь персы напали на спартанцев и их союзников. И здесь же оборвался земной путь твоего великого предка.

Они подошли к выщербленной статуе льва, покрытой кремовыми и желтыми лишайниками. Свирепые ветры, дующие здесь постоянно, сгладили некогда четкие очертания фигуры и морды зверя. Но имя спартанского царя, выбитое на каменном постаменте, все еще можно было прочесть.

– Достань копье, возьми в руку, и пусть оно говорит с тобой, – предложил Геродот.

Кассандра сжала копье в руках:

– Оно молчит. Пустая затея. Копье говорит, только когда само пожелает. Бесполезно пытаться его заставить…

Небо потемнело от стрел. Вокруг меня с криками падают сраженные ими гоплиты. Воины в красных плащах дерутся как волки, подбадривая союзников, чтобы держались и не теряли силу. Но их совсем мало, бьющихся против полчищ темнокожих персов, наступающих отовсюду. Персы заполонили тропу. Весь берег кишит ими. Это сплошная движущаяся стена из плетеных щитов и острых копий. Спартанский трубач, играющий сигнал к последнему бою, падает, сраженный персидским копьем.

– Посылайте бессмертных! – раздается гортанный приказ персидского военачальника.

И они тысячами устремляются вниз, кося защитников перевала и открывая себе путь на юг, к сердцу Эллады. Вскоре в живых остается всего горстка спартанцев. Они яростно сражаются, поглощенные танцем битвы. А потом я вижу его. Он старше, чем я себе представляла. Тело испещрено ранами, влажное от крови. На своих усталых плечах он держит всю Элладу… В руках – пока еще целое копье.

– Леонид? – шепчу я.

В последние мгновения битвы, сквозь пелену времени, царь-герой смотрит на меня. Прямо на меня. А с неба вновь дождем сыплются стрелы. Три попадают в него, но он продолжает сражаться, преграждая путь и отгоняя целую толпу бессмертных. В этот момент у него ломается копье. Еще две стрелы ударяют ему в шею, вынуждая опуститься на колено. И наконец последняя стрела пробивает ему кирасу.

Над полем битвы устанавливается зловещая тишина. Спартанский царь Леонид падает замертво.

Кассандра моргнула и увидела простирающийся внизу тихий каменный берег. Нигде – ни мертвых тел, ни крови. Только старый Геродот, печально улыбающийся ей.

– Зачем ты привел меня сюда? – спросила молодая женщина, бросая копье.

– Я слышал твои слова о позоре и о том, что ты будто бы недостойна своего рода, – вздохнул Геродот. – Это не так, Кассандра. Что бы ни произошло в твоем прошлом, ты – полноправная наследница Леонида.

Геродот нагнулся, чтобы поднять копье. Он по-прежнему не решался брать старинное оружие в руки и воспользовался кожаным мешком, который затем протянул Кассандре:

– Это копье и предмет, что ты увидела в пещере Геи… созданы не греками.

– Тогда кем? Персами? Геродот тихо засмеялся:

– Неужто богами?

Смех историка стих.

– Не совсем. Их сделали люди – те, кто пришел раньше, кто жил прежде нас. До Эллады и Персии, до Троянской войны, до потопа… словом, до того, как появились предки нынешних людей.

Кассандра в замешательстве смотрела на Геродота, не понимая ни слова.

Историк жестом предложил ей сесть. Он достал ломоть хлеба, разломил надвое и протянул одну половину Кассандре:

– В своих хрониках я пишу не обо всем, чтобы люди не сочли меня сумасшедшим… впрочем, кое-кто и так считает меня безумцем. Но я находил диковинные вещи. Да, Кассандра, странные и диковинные вещи, – повторил он, жуя хлеб и глядя на древнюю тропу. – Как-то летом встретился мне странник. Невысокого роста, довольно упитанный. Звали его Мелитон. Он плавал по Эгейскому морю в суденышке, которое правильнее было бы назвать корытом. Плавал без всякой цели. Суденышко было его домом. Мелитон много рассказывал мне о своих странствиях, и некоторые из них были чуднее приключений Варнавы! Большинство его историй я пропускал мимо ушей, но одна сразу привлекла мое внимание. Потому что, не в пример остальным, эту он рассказывал без лукавого блеска в глазах и голос у него был тихий и боязливый.

Кассандра перестала жевать, кивком прося историка продолжать.

– В молодости Мелитон потерпел кораблекрушение, и его выбросило на берег Тиры – жалкого подобия острова, разворошенного очень давним извержением вулкана. Нынче Тира – бесплодная земля, открытая всем ветрам. Но Мелитон сумел прожить там много месяцев, питаясь личинками, червями и моллюсками. И однажды ночью он проснулся от странного ощущения. Под ним сотрясалась земля. – Вулкан? – шепотом спросила Кассандра.

– Нет, вулкан давно угас, как и все остальное на этом острове. Сотрясения имели куда более странную причину, госпожа мисфиос, – ответил Геродот, глаза которого помрачнели. – Мелитон вскочил и увидел яркий свет, разрывающий ночную тьму. Источник света находился где-то в срединной части острова. Там сохранилось подобие гор. Мелитон подумал было, что это пробудился вулкан, но природа света опровергала его предположения. Он видел не колеблющиеся отсветы лавы, а ровное золотистое свечение, поражающее своей чистотой. Мелитон устремился на этот свет. Но прежде, чем он достиг источника этого света, успело встать солнце. Перед Мелитоном высилась обыкновенная черная скала. Однако вскоре он заметил на ее поверхности какие-то знаки.

– Знаки?

– Они были очень искусно вырезаны на черном камне и подчинялись определенной последовательности. Знаки и символы. Я попросил Мелитона как можно подробнее рассказать про них. Он их помнил и нарисовал на земле.

Геродот повторил мистические знаки пальцем на земле. Они были похожи на геометрические фигуры.

– Это, – указывая на грязь, пояснил Геродот, – зовется мудростью Пифагора.

Кассандрой овладело возбуждение.

– Да, – кивнул историк, заметив, что его собеседница улавливает смысл сказанного. – Философ, политик, геометр… один из величайших умов, дарованных Элладе. Пифагор был в числе немногих, понимавших наследие тех, кто пришел раньше.

– Но говорят, что мудрость Пифагора утрачена, – сказала Кассандра, вспомнив разговор подвыпивших мужчин в кефалинской таверне. – Пифагор умер более шестидесяти лет назад, и вместе с ним умерли его знания.

– Я тоже считал его мудрость утраченной. – Геродот указал на копье. – И эти символы – лишь фрагмент тех непостижимых знаний. Но представь, если бы удалось полностью воссоздать его мудрость? Если бы ныне живущие обрели знания, позволяющие делать предметы вроде твоего копья или пирамиды, которую ты видела в пещере культистов? А если я тебе скажу, что культ настойчиво разыскивает исчезнувшие сочинения Пифагора?

Возбуждение Кассандры сменилось холодной дрожью.

– Боги не должны этого допустить.

– Те же слова говорил и Леонид. Он знал немного, но и этих знаний ему хватило, чтобы понять: стремящиеся заполучить древнюю мудрость превратят ее в оружие, а значит, с ними нужно биться насмерть. Ты – наследница спартанского царя, и потому тебя и твоих близких необходимо спасти. Идет игра, понятная лишь единицам. Но угроза нависла над всем миром.

Геродот встал и медленно зашагал вниз по тропе. Кассандра хотела последовать за ним, но историк покачал головой:

– Посиди здесь еще немного и поразмышляй над моими словами.

Кассандра провела возле выщербленного каменного льва еще час. Она сидела, смотрела на бухту, представляя, сколько костей погребено в прибрежных песках. Почти весь оставшийся хлеб она скормила Икару. Попытки разобраться в словах Геродота откликались в молодой женщине то тревогой, то удивлением. «Черт бы тебя побрал, историк. Твои ответы приводят с собой тысячу других вопросов», – устало рассмеявшись, подумала она. Затем встала, произнеся вслух:

– Надо спешить в Афины за настоящими ответами.

Раздался пронзительный свист, и что-то вонзилось в землю у самых ног Кассандры.

Она проворно отскочила, припав к земле. Древко прилетевшей стрелы еще подрагивало. Глаза Кассандры обшарили все скалы за спиной. Никого. А потом она наконец увидела стрелка. Он стоял на выступе, взирая на молодую женщину, словно бог.

– Деймос?

Кассандре вспомнилось странное ощущение, охватившее ее на корабле в ночь отплытия из Кирры, и волна, поднятая неведомым кораблем. Интуиция ее не обманула: их действительно преследовали.

Деймос молча повернулся и будто растворился в воздухе. Несколько секунд Кассандра смотрела на опустевший выступ, затем бросилась вдогонку. Она быстро вскарабкалась по склону, затем, немного помедлив, подтянулась на руках и выбралась на площадку. Кассандра не ошиблась: Деймос был там и ждал ее.

– Ты преследуешь меня от самой Кирры? – спросила молодая женщина.

– Я тебя помню, – сказал он, не отвечая на вопрос. – Я был совсем младенцем, но помню, как ты держала меня на руках.

В сердце Кассандры вспыхнуло пламя, угасшее много лет назад. Оно горело внутри стальной клетки.

– И я никогда не забуду, как держала те…

– Родители согласились на то, чтобы сбросить меня с горы, – равнодушно перебил Деймос Кассандру. – Но столкнула меня ты… Да, ты столкнула меня вместе со старым эфором, обрекая на смерть. Я это видел. Золотая пирамида показала мне правду.

– Нет, – попыталась возразить Кассандра. – Я пыталась тебя спасти. Алексиос, ты должен мне верить. Я и представить не могла, что ты выжи…

Деймос резко повернулся к ней. Ветер, дувший с моря, прибивал волосы к исполненному ненависти лицу.

– Алексиос погиб в тот вечер. Деймос – такое имя дала мне моя настоящая семья.

Кассандра сердито склонила голову набок. Пламя, вспыхнувшее было в ее груди, быстро угасало.

– На вашем пещерном сборище я узнала, что мы с тобой занимаемся одним и тем же – разыскиваем нашу мать.

Деймос тоже слегка склонил голову:

– Если ты ее ищешь, значит она бросила и тебя тоже.

– Даже если мы и оказались брошенными, мы выжили. И мы снова можем стать одной семьей. Надо лишь найти нашу мать.

– Мне она не нужна.

– А вот твои культисты думают иначе, – отрезала Кассандра. – Своей следующей жертвой они наметили Миррин.

Деймос ответил не сразу.

– Культ нуждается в нас, поскольку мы особенные, – хрипло произнес он. – Но ты это уже знаешь, не так ли?

Деймос мотнул головой в сторону льва на каменном постаменте.

– Значит, ты не станешь искать ее вместе со мной? – спросила Кассандра, делая шаг назад.

– А ты готова искать ее вместе со мной? – задал встречный вопрос Деймос.

– Я не буду частью этого… – Кассандра выплюнула последнее слово: – Культа.

Установилась напряженная тишина.

– Тебе все равно не скрыться от них. Насколько я понимаю, ты держишь путь в Афины, – нарушил молчание Деймос. – Знай же: культ уже там. Когда доберешься до Афин, передай Периклу и всей его высокородной швали, что они тоже значатся в нашем списке.

Он шагнул в узкую расщелину, скрывшись в клубах сернистого пара.

– Алексиос! – крикнула ему вдогонку Кассандра.

– Не вздумай следовать за мной, сестра, – донесся изнутри расщелины его голос. – Скажи спасибо, что оставляю тебя в живых… Пока.