Текст книги "Устойчивая жизнь. Как справляться с проблемами на жизненном пути"

Глава 3
Формирование стойкости – постоянный труд

Некоторые из лучших мировых религиозных произведений были написаны Освальдом Чамберсом, автором, жившим в начале XX века. Но это случилось после его смерти в 1917 году, когда его жена Бидди опубликовала большую часть его работ, включая бурно встреченную книгу «Все лучшее – Богу».

«Великий страх развивался у меня в голове, и Бог использовал его, чтобы пробудить во мне молитву. Я столкнулся с человеком, которого знал много лет назад, очень набожного человека, и сейчас, по прошествии десяти лет, я встретил его снова – болтливого и неоживленного. Сколько же людей становятся такими, перейдя сорокалетний рубеж! Боязнь лености и потакания накатывала вместе с громадным страхом и четко вела меня к Богу, не давая забыть, что я должен ему».

Два ключевых слова, оба викторианские, содержали в себе описание человека: болтливый – о человеке, любящем болтать много впустую, но говорить мало значимых вещей; и неоживленный – о человеке, чей дух, казалось, умер. Это совсем не радостный портрет.

В своих письмах к Тимофею Павел выражает озабоченность в отношении к молодому человеку, которое не похоже на страх Чамберса насчет самого себя. Тимофей перебрался в Эфес, где он, по-видимому, принял на себя пасторскую ответственность за христианское сообщество в том районе. Казалось, он был заботливым и сострадательным человеком. Павел как-то написал о нем: «Ибо я не имею никого равно усердного, кто бы столь искренно заботился о вас, а его верность вам известна, потому что он, как сын отцу, служил мне в благовествовании» (К Филиппийцам 2:20, 22). Но если Павел глядел оптимистично на Тимофея как на опекуна, то он мало осознавал его непоколебимость. Прочитав два письма Павла Тимофею, можно предположить, что молодой человек был так легко запуган властным старым человеком, что он неохотно вел людей к трудной части веры. И возможно, что Тимофей был парнишкой менее дисциплинированным, чем должен быть. Поэтому Павел написал ему:

«Никто да не пренебрегает юностью твоею; но будь образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте. Доколе не приду, занимайся чтением, наставлением, учением. Но не ради о пребывающей в тебе одаренности, которая дана тебе по пророчеству с возложением рук священства. О сем заботься, в сем пребывай, дабы успех твой для всех был очевиден. Вникай в себя и в учение; занимайся сим постоянно: ибо, так поступая, и себя спасешь, и слушающих тебя» (1-е Тимофею 4:12–16).

Павел требовал от Тимофея очистить свою жизнь, так скажем, положить ее под микроскоп и убедиться, что вся она проходит согласно высшим христианским стандартам.

«Служи примером» для людей, заставлял он Тимофея. Другими словами, живи так, чтобы люди хотели следовать за тобой. Дословно слова Павла можно передать так: «оставь свой отпечаток на жизнях людей».

Представление Павла о влиянии Тимофея было обширным: в речи (вещи, о которых ты говоришь и как говоришь), в жизни (качество твоего каждодневного расписания), в любви (характеристики твоих личных отношений), в вере (то, как ты любишь Бога) и в чистоте (твоя моральная жизнь). И по всем этим пунктам жизнь Тимофея должна быть канвой, по которой будет расписана христианская жизнь и по которой люди будут учиться.

Генри Матисс как-то сказал: «Художникам следует отрезать языки». Что он мог иметь в виду? Возможно, он хотел сказать, что послания от художников приходят через полотна, а не с помощью слов. Я могу слышать, как Павел говорит Тимофею: «Если потребуется, отрежь себе язык и сделай свое правление эффективным с помощью демонстрации динамизма своей жизни».

«Тесно следи за своей жизнью и доктриной», – добавлял он. Тут Павел указывает на важность самоанализа. Похоже, что никто не говорил такое Тимофею, рассуждал он; ему придется самому рассказать об этом.

В книге о докторе Павле Бранде, враче, который много сделал для улучшения качества лечения проказы, Филипп Янси рассказывает, что Бранд регулярно принимал ванны в горячей воде. Его целью было узнать, есть ли у него участки тела, потерявшие чувствительность, что являлось признаком заражения проказой. Это было похоже на то, о чем Павел просил Тимофея. Это не призыв к ужасному самоанализу, с которым многие осторожничают. Это больше похоже на молитву псалмиста, который молил:

«Испытай меня, Боже, и узнай сердце мое; испытай меня и узнай помышления мои; и зри, не на опасном ли я пути, и направь меня на путь вечный» [Я испытывал искушение исправить последнюю фразу на «направь меня на путь непоколебимый».] (Псалтырь 138: 23–24).

Поиск непоколебимости бесполезен, если человек не желает регулярно заниматься самооценкой согласно ступеням, что Павел требовал от Тимофея: в речи, в жизни, в любви. В вере и в чистоте. Это, конечно, просто пример. Список должен быть намного больше.

Как-то в Европе я проводил однодневный семинар, названный «Как упорядочить свой внутренний мир». В комнате находилось около ста пасторов и христиан. Когда я пригласил всех к диалогу, одна женщина взяла слово и сказала примерно следующее: «Если вы когда-либо придете ко мне домой, вы найдете книги, гаджеты и различные системы, созданные человеком для того, чтобы упорядочить свой мир. Но, кажется, ни одна из этих вещей не работает для меня. Я не хочу терять ни дня, ни часа моей жизни впустую. Но, кажется, как только я составлю список дел, полностью теряю силу воли. Я много раз пыталась начать сначала. И сейчас я боюсь начинать».

Тут очевидным был личный кризис, выраженный этими словами. И как только она все это произнесла, моя память сделала скачок где-то лет на 35 назад, в то время, когда я мог сказать что-то подобное про себя.

Мне только исполнилось 30, когда в моменты глубокого личностного озарения я осознал, что колеса моей жизни начали вращаться все медленнее и медленнее. То, что эта женщина сказала в тот день, в момент крайней ее уязвимости, было крайней стороной моего опыта, но я был солидарен с ней. Если бы я не достиг внутреннего контроля за своей жизнью, она, возможно, постепенно снизилась бы до состояния устойчивой заурядности. Ген трусости бы ожил.

Правда в том, что я по многим причинам слышал много лекций и читал книги о построении жизни с далеко идущим взглядом. Но, подобно многим молодым людям, не пользовался этим. Я был слишком счастлив от кажущейся бесконечной энергии, от самоуверенности, граничащей с высокомерием и реальной убежденностью, думая, что быстро можно решить все. «Сегодня» было важным сейчас, завтра же позаботится о себе само.

Я был слеп перед фактом, что каждое «вчера» информирует «сегодня» моей жизни, и что каждое «сегодня» выводит заключения, которые будут иметь значение для «завтра». Они – вчера, сегодня и завтра – все взаимосвязаны и слаженно работают друг с другом. И их никак нельзя разделить.

Позже, попытавшись быть пастором в течение нескольких лет в своей жизни, я только начал понимать это. Не так ясно, как озарения, что спасли меня от катастрофических ошибок в будущем. Всякий, кто знал меня или слышал обо мне, осознавал, что я хорошо осведомлен о сути вещей. Но в те годы я внезапно узнал, что мне придется совершить глобальные перемены в моем личном списке приоритетов и убеждений и серьезно заняться испытаниями, что Павел припас для Тимофея.

Оглядываясь назад с пониманием прожитых лет, уверен: если бы я резко не урегулировал некоторые пункты в моей жизни, ничего из того, чем я наслаждаюсь сегодня, не принадлежало бы мне.

Я не уверен, что могу ясно выразить основные правила для поиска непоколебимости в себе так, как я понимаю их сегодня, но я должен интуитивно знать их, несмотря ни на что. Некоторые из базовых идей таковы:

Во-первых, просто разговоры о проблеме непоколебимости никому не помогут продвинуться в поисках. Нет также ценности в разговорах о том, как сильно в этом все нуждаются. Непоколебимость принадлежит человеку, который упорно ищет ее для себя.

Другими словами, легче поучать других насчет непоколебимости, чем убедиться, что кто-нибудь (используя слова Павла) «тесно следует своей (собственной) жизни и доктрине».

В моих письмах и беседах мне изредка не хватает возможности цитировать слова персонажа одного из романов Скотта Тарроу, описывающего друзей, которых он знал в своей жизни:

«Много лет назад я узнал их самый грязный и заумный секрет, что их жажда изменить мир была следствием того, что они не могли изменить себя».

Прочел ли Тарроу мои письма, прежде чем написать эти слова? Знал ли он, что, будучи молодым, я периодически говорил о том, с чем не справлялся сам? Как он мог распознать эту человеческую тенденцию проповедовать и портить другим настроение, обвиняя – как способ прикрыть чувство ограниченности своего ума?

А второе, что я узнал насчет поисков непоколебимости, было довольно очевидным, но все же важным, чтобы узнать:

«Развитие непоколебимости является потребностью, большей частью проходящей в тайне, чаще скромно и не всегда весело».

Для меня основа для понимания и принятия этого принципа лежала на той самой беговой дорожке. Пять дней в неделю мы тренировались, иногда два, а то и три раза в день, и опыт мог быть суровым. За исключением нескольких товарищей по команде, которые боролись со своей версией гена трусости, некому было нас подбодрить. Тренировки часто были более требовательными, чем сам забег. Тренер отпускал строгие замечания, желая выжать из нас лучшее, на что мы были способны. Тела были напряжены до предела, и если хоть капля энергии сохранялась к концу дня, то это было показателем, что я плохо старался.

Все эти воспоминания о жестких тренировках нахлынули на меня спустя годы, когда я осознал параллели между твердостью, которую я развил как атлет, и непоколебимостью, что мне надо было развить духовно.

Святой Павел говорил на этом же языке, когда писал:

«Не знаете ли, что бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду? Так бегите, чтобы получить. Все подвижники воздерживаются от всего: те для получения венца тленного, а мы – нетленного. И потому я бегу не так, как на неверное, бьюсь не так, чтобы только бить воздух; но усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным» (1-е Коринфянам 9: 24–27).

Требовательным? Еще бы. Развитие крепости духа означает быть более жестким по отношению к самому себе, чем хотят многие из нас. Это значит постоянный самоанализ, в котором оцениваются речь, отношения и жизненный выбор и исправляются, если есть такая необходимость.

Проходит в тайне? Абсолютно. Люди, взращивающие в себе устойчивость, узнают через какое-то время, что лучше не говорить слишком много о том, чем они заняты. Рассказывая кому-либо о своих занятиях во время духовных тренировок, ты разрушаешь качество и эффективность опыта. Снова вспоминается Матисс: пора отрезать язык. Не трать время на пустые разговоры. «Просто сделай это!» – говорит известный слоган.

Скромно? Без комментариев. Когда кто-либо прилагает усилия и делает шаги, чтобы проверить Божьи обещания, взыскать Его силу, всегда есть доля поражений, неудач и случайных унижений. Там, где другие просто ушли с поражением или принеся извинения, духовные атлеты останавливаются и принимают удар. Зачем? Чтобы обнаружить, как вырастить и приобрести более глубокий уровень непоколебимости.

Не всегда веселый? Поиски устойчивости являются доставляющим удовлетворение опытом, а не весельем. А удовлетворение превосходит веселье.

Я знаю, как повеселиться. Хотите увидеть веселье? Последуйте некоторое время за моей женой Гейл и за мной. Мы учимся веселиться. Но одно только веселье не воспитает непоколебимость. А вот прочность духа – да.

Третий принцип в поисках непоколебимости.

Поиски устойчивости никогда не заканчиваются. Это обдуманное путешествие длиной в жизнь.

Я не рекомендую этот специфический стиль жизни как предписание для каждого из нас, но я восхищен библейским описанием Анны, одной из двух стариков, которые узнали младенца Христа, когда его родители, Иосиф и Мария, принесли его впервые в храм.

«Тут была также Анна пророчица, дочь Фануилова от колена Асирова, достигшая глубокой старости, прожив с мужем от девства своего семь лет, вдова лет восьмидесяти четырех, которая не отходила от храма, постом и молитвою служа Богу день и ночь» (От Луки 2:36–37). (Выделено автором.)

Это описание просто вдохновило меня, потому что оно показывает на личность, которая никогда не прекращала свой духовный рост и желание познать Бога и его устремления. Она посвятила всю свою жизнь этому. Где она жила, когда еще не пришла в храм, как зарабатывала на жизнь, была ли у нее семья – нигде не говорится. Автор просто хотел описать женщину, которая никогда не прекращала поиски.

Меня разочаровали так называемые христиане, встреченные на моем пути, которые встали на путь поиска непоколебимости с ранних лет. Они перестали думать и зациклились на устаревших идеях. Они придерживались подобия духовной жизни, распространенной в прошлом и никогда не развивающейся и не совершенствующейся, чтобы соответствовать новым реалиям жизни. Медленно опустошая духовный резервуар вчерашнего энтузиазма и образов, они сейчас просто занимались воображаемой верой, не имеющей смысла в реальном мире.

Я разменивал шестой десяток лет, когда писал эту книгу. Проблема углубить и расширить мою устойчивость сегодня для меня более реальна, чем когда-либо в моей жизни. Я не могу прожить ни дня, не рассматривая тесно свои «жизнь и доктрины». Не добавив чего-то нового, не проверив их, чтобы убедиться, что они подлинные.

Четвертый принцип:

Поиск устойчивости ослабляется, когда ищущий плавает рядом со своими естественными возможностями и талантом.

Если бы я знал! Воспитываясь в доме пастора, я был благословлен определенным пониманием лидерства, ораторским искусством, очарованием для межличностных отношений и способностью выступать без подготовки. С таким набором способностей надо бежать в церковь на некоторое время.

Ближе к тридцати годам я начал работать над этими умениями, и когда впервые стал пастором, они очень мне пригодились. Правда, оставался страх: то, что люди принимают за духовную глубину и мудрость, в действительности было относительно поверхностным Гордоном с удивительной бойкостью речи. Возможно, я был слишком строг к себе в попытках разобраться. Но мне было безопаснее на этой стороне правды.

Факт в том, что я не мог долго задерживаться ни на одной из ступеней христианского лидерства и постепенно потерял бы значение как духовный лидер, если бы Бог не показал мне мою близкую к опустошению душу. Я часто писал о том моменте, когда мне стало ясно, что я не мог больше жить в неведении тех вещей, что Павел сказал Тимофею выполнить: «тесно следуй своей жизни и доктрине». Правда была в том, что я не следовал!

Такова неудачная перемена: от жизни с естественными способностями и ее подгонки к целям, в которых – как я позже опишу в подробностях – я стал более расчетливым и сосредоточенным, как атлет, достиг высших ступеней успеха. Вот что имел в виду Павел, говоря Тимофею «быть внимательным к этим вещам».

Последний принцип в поисках непоколебимости.

Поиски устойчивости трудно оценить мимолетно. Это как долгосрочный вклад в жизнь.

Мартин Бабер писал:

«Если ты стоишь перед деревом и непрерывно наблюдаешь за ним, чтобы увидеть, как оно растет и насколько оно выросло, то ты ничего не увидишь. Но постоянно ухаживая за ним, подрезая ветви, убирая с него вредителей, – все это со временем послужит на пользу его росту. Так же и с человеком: все, что необходимо, это преодолеть препятствия, и он будет процветать и расти. Но неправильно проверять его каждый час, чтобы увидеть, сколько было сделано для его роста».

Мы говорили здесь о целой жизни. Мы сфокусировались на ученичестве личности, которую нельзя обозреть полностью до второй половины жизни, когда мудрость, мыслительная живость, физическая выносливость и глубокая духовность наконец соединятся и произведут личность, способную делать великую работу по продвижению царства Иисуса. Рассчитывайте на это: вторая половина жизни может (а возможно, и должна) быть лучшей и самой продуктивной половиной жизни.

Нет более великого поиска, чем поиск устойчивости – то качество духа, что повышает эффективность жизни с каждым прошедшим годом, та яркость, что побуждает других к высшим стремлениям, тот изумительный человек, изображающий Христа, который бежит в забеге как «один» и который сидит на троне победителя.

Глава 4
Лицо бесцельности

Если бы у непоколебимости было бы лицо, то каким оно было бы? На ум пришел недавний разговор с двумя людьми (один молодой, а второй в годах). Один был образцом непоколебимости, другой – чего-то еще. Я назвал бы это бесцельностью.

Тот, кто помоложе, спросил меня, можем ли мы поговорить. Он подошел ко мне в конце конференции по выходным для мужчин, где я выступал. Предметом разговора была непоколебимость.

Моя лекция крутилась вокруг того, что я называю «критическим вопросом». Я спросил мужчин на конференции: «Есть ли у вас духовная стойкость, чтобы пробежать весь жизненный забег и пересечь финишную линию с рывком (увеличение скорости) так, как умеют многие известные бегуны?»

Очевидно, вопрос спровоцировал этого мужчину, который захотел встретиться, решив, что нуждается в помощи. На следующее утро мы встретились за завтраком. Как только нас обслужили, я сказал: «Скажи мне, на каком участке жизненного пути, ты думаешь, находишься».

Его ответ пришел через две три минуты тишины, пока он разбавлял свой кофе. Подняв глаза, он ответил: «Ваши лекции в этот выходной? Они задели меня за живое. Я чувствую себя так, как будто иду в никуда».

«Хорошо, – ответил я, пораженный его тупостью. – Что же внутри этих слов?»

Он подумал с минуту, а затем начал «выкрикивать» свои мысли: «Что ж, мой брак не задался с самого начала. Я знаю, что моя жена не уважает меня. Мы женаты уже 12 лет и держимся вместе из-за детей».

«Что это?»

«Я ненавижу свою работу. У меня нет никаких идей, на какую работу уйти и будет ли она вообще у меня в следующие месяцы, и я не знаю, что еще умею делать».

«Что это?»

«Моя жена и я стали христианами, когда 15 лет назад сюда приезжал Билли Грэм. И она серьезно занялась этим. Она изучает Библию и преподает в воскресной школе для детей. Но… я не знаю… церковь… заняться делами, похожими на мужские. Думаю, я не слишком гожусь для Библии и всего этого. Она хочет, чтобы мы молились вместе… но знаете, это не для меня».

«Вы строги с собой», – сказал я.

«Считаю, что заслуживаю этого, – ответил он. – Правда. Знаете, я выживаю день за днем. Я поглупел, совершая однообразные движения. Понимаете, что я имею в виду? Я вижу, как моя жена заворожена тем, что делает. Вижу, как ребята, с кем я рос, нашли себе занятие. А вот я. Я просто тащусь, стараясь держать голову над водой, и кажется, моя жизнь идет по кругу. Возможно, она идет в какое-нибудь место, но не спрашивайте меня – куда. Понимаете, о чем я говорю?»

Это мое четкое воспоминание о нашем обмене словами.

«Есть ли у вас депрессия?» – спросил я.

«Ну, я ходил к врачу, и он ответил, что со мной все в порядке. У меня просто никогда не было силы воли. Знаете, о чем я говорю?»

Я задал множество глубоких и любопытных вопросов. Я перебрал различные способы того, как начать заново. Я говорил об экстремальных переломах (внутренних), когда человек серьезно решает следовать за Иисусом. Но каждый вопрос и каждое предположение парировалось разочаровывающими ответами: «Я думал об этом», «Знаете, я пытался, но», «Это не я», «Со мной так не прокатывает», «Не хочу».

«Когда в последний раз вы оглядывались на свою жизнь и признавали, что вам нужно что-нибудь в ней изменить?» Я хотел услышать хотя бы об одном эпизоде в его жизни, где он попытался вырваться вперед.

«Ну, я все время думал о том, что хотел бы изменить. Но никогда не доводил это до конца. Думаю, я просто ленивый».

«Так, а кто ваши друзья?» Это последний вопрос, который я смог придумать.

«Хм-м», – задумался он над ответом. Последовала пауза. А затем он назвал пару мужских имен. «Они настоящие друзья, потому что они мужья подруг моей жены. И когда женщины собираются вместе, мужчины зависают друг с другом. Полагаю, что они лучшие друзья, которые у меня есть».

Я начал понимать, что мой собеседник ищет «серебряную пулю», которая избавит его от нерешительности и бездействия. Он хотел, чтобы кто-нибудь снабдил его мотивацией, энергией и способностью, и сделал это быстро, недорого и безболезненно. Чего же он действительно не хотел, так это кого-нибудь вроде меня, кто скажет, что ему предстоит проделать кучу работы, и не вся она будет легкой.

Я истощил темы для разговора. Мне пришло в голову, что я взял на себя ответственность в поисках способа упорядочить жизнь этого человека и убедить его сделать то, что я сочту лучшим. В мире советов нет места слову «нет», и возможно, в этом причина того, что я нее очень хороший советчик.

Но я расстроился, увидев человека, который пустил свою жизнь на самотек и не желал сделать что-либо, изменив ее. И я видел возможную копию самого себя в этом человеке. Я мог бы стать таким же, как и он. (Думал я.) Он и есть я… если бы я не встретил тех мужчин и женщин, что Бог послал мне, как Марвин Голдберг, например, которые подтолкнули меня, чтобы я прыгнул в правильном направлении. Может быть, поэтому я продолжил давить на этого человека. Потому что другие делали так же со мной. Но в этом случае ничего не сработало.

Наконец я сказал все, что думаю, и поразился своей откровенности. «Знаете, я хочу сказать это вежливо… как мужчина мужчине. Я иссяк темы для разговора. У меня больше нет вопросов; у меня больше нет ответов. Могу предположить, что вы, очевидно, обдумываете каждую мысль и не видите, что они могут помочь вам решить вашу дилемму. Все, что я могу вам сказать, это если вы продолжите в том же духе, то остаток своей жизни проведете в далеко не радостном свете».

«Да, – сказал он. – Возможно, вы правы». Достаточно странно, что он не обижался на меня за то, что я был не на его стороне.

«Почему бы нам не расстаться и не пойти своим путем, – сказал я. – Дайте мне подумать над всем, что мы сказали друг другу, возможно, я посоветую вам других, более умных людей для разговора, но я рассказал вам все, что знаю. И, боюсь, что решение проблем в вашей жизни действительно начинается с вас и с того, что Иисус, по вашему мнению, просит вас, а не с решения другого человека.

Он подумал над этим с минуту и изрек: «Что же, я действительно ценю, что вы выслушали меня, и я дам вам знать, если захочу повидаться с теми людьми, которых вы упомянули. Спасибо, что встретились со мной».

Я больше не виделся с ним. Периодически мы махали рукой или улыбались друг другу на собраниях, но он никогда не возобновлял разговора со мной. Подозреваю, он продолжил подобные разговоры с другими людьми на конференциях, которые посещал.

В моей газете есть такой комментарий:

«Один из самых печальных опытов в жизни – это проснуться в старости и понять, что она прошла не в полную силу».

Закрыв волшебный переход в жизни, мой собеседник был как раз на пути к такому пробуждению.

Но я сказал, что их было двое, следовательно, разговора тоже было два. Если первый поверг меня в уныние и опустошил, то второй наполнил надеждой.