Текст книги "Опыты теодицеи"

Надо надеяться, что г-н Бейль окружен теперь тем светом, которого нам недостает здесь; так как есть основание предполагать, что он не был лишен доброй воли.

 
Candidus insueti miratur limen Olympi,
Sub pedibusque videt nubes et sidera Daphnis.
Illic postquam se lumine vero
Implevit, stellasque vagas miratur et astra
Fixa polis, vidit quanta sub nocte jaceret
Nostra dies[56]56
  Светлый, дивится теперь вратам незнакомым Олимпа, Ныне у ног своих зрит облака и созвездия Дафнис. Вергилий. Буколики V 56–57 (пер. С. Шервинского). Далее следует текст Лукиана из латинского перевода Гемстергейса (появившегося в годы работы Лейбница над «Теодицеей»), который, вероятно, представляет собой Лукианову цитацию из какого-то другого автора:
Там же, наполненный подлинным светом,Дивится блуждающим звездам, а также светилам,К полюсу близким, видит, в сколь глубокой ночиПребывает наш день.

[Закрыть].
 

Первая часть опытов о справедливости Бога, свободе человека и начале зла

1. Установив права веры и разума в том смысле, что разум полезен вере, нисколько ей не противореча, посмотрим, как они пользуются своими правами для поддержки и взаимного соглашения относительно того, чему естественный и основанный на откровении свет учит нас о Боге и человеке в отношении ко злу. Все связанные с этим затруднения можно разделить на два класса. Одни возникают из человеческой свободы, которая представляется несовместимой с природой Бога; и тем не менее свобода мыслится необходимой, чтобы человек мог быть признан виновным и наказуемым. Другие касаются действий Бога, которые, по видимости, слишком способствуют злу, хотя человек свободен и со своей стороны тоже принимает в этом участие. А подобное управление представляется противоположным благости, святости и справедливости Бога, так как Бог содействует столь же физическому, как и моральному злу, и содействует тому и другому морально, равно как и физически, и кажется, что и то и другое зло обнаруживаются в порядке природы, а также в состоянии благодати в будущей вечной жизни столь же и даже больше, нежели в этой скоропреходящей жизни.

2. Чтобы представить эти затруднения кратко, следует отметить, что свобода по видимости противоречит предопределению и достоверному знанию, какова бы ни была сама по себе эта свобода, и тем не менее, по общепринятому учению наших философов, истина будущих случайных событий предопределена. Предведение Бога также представляет все будущие события известными и определенными; Божественное провидение и Божественное предначертание, на которых, по-видимому, основывается даже предведение, делают еще больше, так как Бог не похож на человека, который может рассматривать события безразлично и может воздерживаться от суждения о них, потому что все совершается только вследствие определения его воли и в силу его всемогущества. Даже не принимая во внимание содействие Бога в существующем порядке вещей, все тесно связано одно с другим, так как ничто не может произойти без причины, вполне подходящей для того, чтобы произвести определенное действие. Это в равной степени относится и к свободным действиям, и ко всяким другим. После этого кажется, что человек вынужден творить совершаемое им добро и зло и, следовательно, не заслуживает ни награды, ни наказания. А это уничтожает нравственность поступков и отрицает всякую справедливость – Божию и человеческую.

3. Но когда признают за человеком ту свободу, которой он причиняет себе вред, правление Бога все же не перестает быть предметом порицаний, усиленных самонадеянным невежеством людей, которые хотели извинить себя вообще или отчасти, обвиняя самого Бога. Возражают, что всякая реальность и так называемая субстанция действия, даже при грехе, есть порождение Бога, потому что все создания и все их действия получают всю свою реальность от него; отсюда стремятся сделать вывод, что Бог есть не только физическая причина греха, но и моральная причина его, потому что он действует совершенно свободно и создает все с совершенным знанием вещей и всех возможных их последствий. Недостаточно сказать, что Бог установил для себя закон, по которому содействует всем желаниям и решениям человека, в общепринятом ли смысле или в смысле системы окказиональных причин; ибо кроме того, что находят странным установление им такого закона, последствия которого были ему известны, главное затруднение состоит в том, что, по-видимому, даже злая воля не может существовать без содействия и даже без некоторого предопределения с его стороны, порождающих эту волю в человеке или в каком-либо другом разумном существе; потому что дурной поступок все же находится в зависимости от Бога. Отсюда, наконец, склоняются к выводу, что Бог действует в отношении к добру и злу совершенно безразлично, если только хотят утверждать вместе с манихеями, что существует два начала, доброе и злое. Более того, так как согласно с общепринятым учением теологов и философов сохранение мира есть непрерывное творение, то отсюда делают вывод, что человек непрестанно создается испорченным и греховным; не говоря уже о современных нам картезианцах, на чье учение г-н Бейль неоднократно ссылается, – они утверждают, что Бог есть единственный деятель, а создания суть чисто пассивные его орудия.

4. Но если даже Бог содействует поступкам лишь общим содействием или даже вовсе не содействует, по крайней мере не содействует дурным поступкам, то и этого, говорят, достаточно, чтобы считать его виновным и признавать его моральной причиной, так как ничто не совершается без его допущения. Не говоря уже о грехопадении ангелов, он знал все, что произойдет в будущем, когда, создав человека, поставил его в те или иные обстоятельства и продолжает ставить его в эти обстоятельства. Он подверг человека испытанию, зная, что это приведет его к падению, так что человек станет причиной бесчисленного множества страшных зол; что через это падение весь человеческий род будет заражен грехом и будет ввергнут в определенного рода необходимость грешить (это называют первородным грехом); что вследствие этого мир подвергнется страшному расстройству; что таким образом будут введены смерть и болезни с тысячами других несчастий и бедствий, которые обыкновенно поражают и добрых и злых людей; что злоба будет даже владычествовать на земле, а добродетель будет угнетена до такой степени, что будет казаться, будто провидение вовсе не управляет всем происходящим. Но дело представляется еще хуже, когда подумают о будущей жизни, потому что только небольшое число людей спасется в этой жизни, а все остальные навеки погибнут; не говоря уже о том, что эти предназначенные ко спасению люди будут избраны из массы погибающих без всякой причины, даже если бы сказали, что при этом избрании Бог обращает внимание на их будущие добрые поступки, на их веру или на их дела, или даже утверждали, что он сам дарует им эти добрые качества и эти поступки, так как он предопределил их ко спасению. Ибо хотя и говорится в наиболее смягченной системе, что Бог хочет спасения всех людей, а в других общепринятых системах допускают, что ради искупления человеческих грехов он разрешил Своему Сыну принять человеческую природу, так что все верующие в него будут спасены живой и решительной верой, – все же остается верным, что эта живая вера есть дар Божий; что мы мертвы для всех добрых дел; что необходимо, чтобы предваряющая благодать воссоздала саму нашу волю, и что Бог дарует нам и желание, и действование. Пусть это совершается одной вседействующей благодатью, т. е. единым внутренним божественным движением, всецело определяющим нашу волю к совершаемому ею добру; или пусть это совершается только довлеющей благодатью, всегда возбуждающей и становящейся вседействующей лишь при посредстве внутренних и внешних обстоятельств, в которых находится человек и в которые его ставит Бог, – всегда необходимо приходить к тому убеждению, что Бог есть последняя причина спасения, благодати, веры и избрания во Иисусе Христе. И даже если бы избрание было причиной или следствием намерения Бога даровать людям веру, всегда остается истинным, что Бог дарует нам веру и спасение по своему благоусмотрению, не указывая никакой причины своего избрания, простирающегося на весьма небольшое число людей.

5. Так что даже страшным представляется учение о том, что Бог, отдав единородного сына всему человеческому роду и будучи единственным виновником и владыкой спасения людей, тем не менее спасает столь немногих и оставляет всех прочих врагу своему – дьяволу, который подвергает их вечным мукам и заставляет проклинать своего Создателя, хотя Бог создал их для распространения и возвещения его благости, его справедливости и других его совершенств; и это вызывает тем больший ужас, что все эти люди несчастны на веки вечные только потому, что Бог подверг их прародителей испытанию, против которого, как ему было известно, они не смогут устоять; что прародительский грех приписан и вменен людям прежде, чем их воля приняла в этом участие; что этот наследственный порок определяет их волю к совершению настоящих грехов и что бесчисленное множество людей, детей и взрослых, никогда не слышавших об Иисусе Христе, спасителе человеческого рода, или не слышавших о нем достаточно, умирают, прежде чем получат необходимую помощь для избавления от этой бездны греха, и навсегда осуждены быть врагами Бога и быть ввергнутыми в самые страшные бедствия с наизлейшими из всех созданий, хотя в сущности эти люди столь же злы, как и другие, и хотя многие из них, быть может, менее виновны, чем некоторая часть того небольшого числа избранных, которая спасена беспричинной благодатью и поэтому наслаждается вечным блаженством, совершенно ею незаслуженным. Вот коротко те затруднения, которые возникают у многих; г-н Бейль же принадлежит к числу тех, кто изложил эти затруднения наиболее подробно, как это обнаружится впоследствии, когда мы будем рассматривать страницы его сочинений. Пока же я изложил только наиболее существенное в этих затруднениях; но я счел полезным воздержаться от некоторых выражений и преувеличений, которые могли бы соблазнить читателя, но не сделали бы сами возражения более сильными.

6. Теперь повернем медаль другой стороной; представим также и то, что следует отвечать на эти возражения, которые необходимо будет разобрать посредством более широкого обзора; потому что можно наметить немало затруднений в немногих словах; но чтобы их разрешить, надо их расчленить. Наша цель состоит в том, чтобы отвратить людей от ложных идей, представляющих им Бога абсолютным монархом, пользующимся деспотической властью, мало внушающим любовь и мало достойным любви. Эти представления тем более ложны в отношении к Богу, что сущность благочестия состоит не только в страхе, но и в любви к нему превыше всего; а это невозможно без познания его совершенств, могущих возбудить справедливую любовь к нему, составляющую блаженство любящих его. Так как мы чувствуем себя воодушевленными ревностью, которая не может быть лишена благоволения Божия, у нас есть основания надеяться, что Бог просветит нас и сам будет присутствовать при исполнении нашего намерения, предпринятом ради его славы и ради блага людей. Одна столь добрая причина дарует веру, и, хотя кажется, что есть явления, говорящие против нас, находятся доказательства и на нашей стороне; и я осмеливаюсь сказать противнику:

 
Aspice, quam mage sit nostrum penetrabile telum[57]57
  Сам погляди, не острей ли у нас наточены копья! Вергилий. Энеида X 481 (пер. С. Ошерова).


[Закрыть].
 

7. Бог есть первая причина вещей, ибо ограниченные предметы, каковыми являются видимые и ощущаемые нами вещи, случайны и не имеют в себе ничего, что делало бы их существование необходимым, так как очевидно, что время, пространство и материя, будучи едины и однообразны в себе самих и безразличны ко всему, могли бы принимать совершенно другие движения и фигуры и в ином порядке. Следовательно, надо искать причину существования мира, являющегося совокупностью случайных вещей; и искать ее надо в субстанции, имеющей в себе основание своего бытия и, следовательно, необходимой и вечной. Надо также, чтобы эта причина была разумной, ибо так как существующий мир случаен и так как бесконечное число других миров было равным образом возможно и равным образом, так сказать, заявляло притязание на такое же существование, как и настоящий мир, то необходимо, чтобы причина мира принимала все это во внимание и ставила себя в то или иное отношение к этим возможным мирам для избрания из них одного. А это созерцание, или отношение существующей субстанции к чисто возможным мирам, могло принадлежать не чему иному, как только разуму, имеющему идеи об этих возможностях; избрание же одного мира могло быть только актом действенной воли. Только могущество этой субстанции дает воле осуществление. Могущество приводит к бытию, мудрость или разум к истине, а воля к благу. И эта разумная причина должна быть бесконечной во всех отношениях и абсолютно совершенной по могуществу, мудрости и благости, потому что она обнимает все, что возможно. И так как все соединено одно с другим, то нет места для допущения другой разумной причины. Ее разум служит источником сущностей, а ее воля служит началом существования. Вот в немногих словах доказательство бытия единого Бога с его совершенствами, а равно и происхождения вещей через него.

8. Ибо эта высочайшая мудрость в соединении с благостью, не менее бесконечной, нежели сама мудрость, не может не избирать наилучшего. Потому что как меньшее зло есть в некотором роде добро, так и меньшее добро есть в некотором роде зло, если оно полагает препятствие для появления большого добра; и можно было бы нечто исправить в действиях Бога, если бы было средство сделать это. И как в математике, когда нет ни максимума, ни минимума, или вообще нет ничего определенного, все становится равным, или, когда и это невозможно, уже нет совсем ничего, так и в отношении к совершеннейшей мудрости, которая не менее правильна, чем математика, можно сказать, что если бы не было наилучшего (optimum) мира среди всех возможных миров, то Бог не призвал бы к бытию никакого. Я называю миром все следствия и всю совокупность существующих вещей, чтобы уже нельзя было утверждать, будто могут существовать еще многие миры в разные времена и в разных местах. Потому что все их в совокупности следует считать за один мир, или, если угодно, за один Универсум. И когда все времена и все места в этом Универсуме будут наполнены, все же остается верным, что их можно было бы наполнить бесконечно разнообразными способами и что существует бесконечное число возможных миров, из которых Бог необходимо избрал наилучший, потому что он все производит по требованию высочайшего разума.

9. Если какой-либо противник ничего не может возразить против этого довода, то, может быть, он возразит против заключения, используя противоположный аргумент, утверждающий, что этот мир мог бы быть создан без греха и страданий; но я отрицаю, что этот мир был бы тогда наилучшим. Потому что следует знать, что все находится в связи в каждом из возможных миров; универсум, каков бы он ни был, в своей совокупности есть как бы океан; малейшее движение в нем распространяет свое действие на самое отдаленное расстояние, хотя это действие становится менее ощутимым с увеличением расстояния; так что Бог все установил в нем на будущее время раз и навсегда, предвидя все молитвы, добрые и злые дела и все остальное; и каждая вещь идеально, прежде своего существования, содействовала решению, которое было принято относительно существования всех вещей. Так что в Универсуме (равно как и в числе) не может быть изменено ничто, кроме его сущности, или, если угодно, кроме его численной индивидуальности. Таким образом, если в этом мире не будет совершаться хотя бы малейшего зла, то мир не будет уже больше этим миром, который Творец, высчитав и взвесив все, признал наилучшим.

10. Справедливо то, что можно вообразить себе возможные миры, где нет греха и несчастий, и в них можно устроить все, как в утопических романах, например в «Севарамбах»[58]58
  «История Севарамбов» написана французским представителем утопического социализма Дени Верасом и опубликована (в двух частях) в 1677–1679 гг. Имела большой успех и за пределами Франции, выдержав множество изданий.


[Закрыть]; эти миры в отношении блага будут гораздо ниже нашего. Я не могу показать вам этого в деталях, потому что могу ли я знать и могу ли я представить бесконечное число миров и сравнить их друг с другом? Но вы должны признать это вместе со мной ab effectu[59]59
  На основании действия (лат.).


[Закрыть], потому что Бог избрал этот мир таким, каков он есть. Мы знаем также, что зло часто служит причиной добра, которого не было бы без этого зла. Часто даже двойное зло дает бытие одному великому добру:

 
Et si fata volunt, bina venena juvant[60]60
  И если судьбе угодно, то помогает и двойной яд (лат.). Вероятно, строка из Овидия.


[Закрыть].
 

Так две жидкости производят иногда сухое тело, как это происходит с винным спиртом и экстрактом урины в опытах ван Гельмонта; так два холодных и темных тела дают сильное пламя, как это происходит с кислотой и ароматическим растительным маслом, соединяемыми г-ном Гофманом. Иногда армейский генерал допускает счастливую ошибку, которая приносит ему победу в большом сражении; и не поют ли на пасхальной всенощной в церквах католического обряда:

 
О certe necessarium Adae peccatum,
Quod Christi morte deletum est.
О felix culpa, quae talem ac tantum
Meruit haberere demptorem[61]61
О, поистине неизбежный грех Адама,Преодоленный смертью Христа!О, счастливая вина, которая удостоилась столь                                      великого искупителя! (лат.).

[Закрыть].
 

11. Знаменитые прелаты галликанской церкви, писавшие папе Иннокентию XII против книги кардинала Сфондрата о предопределении, так как придерживались начал св. Августина, высказали положения, весьма пригодные для прояснения этого великого вопроса. Кардинал даже предпочитал, кажется, состояние умерших до крещения детей царству небесному, потому что грех есть величайшее из зол, а дети эти умерли невинными, не совершив никакого настоящего греха. Ниже мы скажем об этом подробнее. Господа прелаты верно заметили, что это мнение плохо обосновано. Апостол (Рим. 3, 8) справедливо, говорят они, порицает совершение зла ради добра; но нельзя порицать того, что Бог по своему высочайшему могуществу извлекает из допущения грехов большие блага, нежели те, которые были возможны до грехов. Поэтому мы не должны радоваться греху, от которого Бог предостерегает нас, но должны верить тому же апостолу, который говорит (Рим. 5, 20), что там, где умножается грех, находится в избытке благодать, и должны помнить, что вследствие греха мы стяжали самого Иисуса Христа. Таким образом, очевидно, что, по убеждению этих прелатов, последствия поступков, включавших грех, могли быть и действительно были лучшими, нежели те последствия, которые могли быть без существования греха.

12. Во все времена пользовались сравнениями, заимствованными от чувственных удовольствий, соединенных с ощущениями, приближающимися к болезненным, для пояснения того, что нечто подобное происходит и при интеллектуальных удовольствиях. Немножко кислоты, остроты и горечи часто нравится нам больше сахара; тени усиливают цвета, и даже диссонанс, появляющийся в должном месте, рельефнее представляет гармонию. Мы хотим, чтобы нас приводили в трепет канатоходцы, готовые упасть; нам нравятся трагедии, почти заставляющие нас плакать. Разве мы наслаждались бы здоровьем и воздавали за него должное благодарение Богу, если бы никогда не испытывали болезни? И не требуется ли в большинстве случаев немного скорби для того, чтобы сильнее ощущать благо, т. е. осознавать его более великим?

13. Но скажут, что бедствия велики и существуют в огромном числе, – ошибаются. Только недостаток внимательности уменьшает наши блага, и надо, чтобы эта внимательность вызывалась некоторой примесью зла. Если бы мы обыкновенно были больны и только изредка бывали здоровы, то мы прекрасно осознавали бы это благо и были бы менее чувствительны к нашим скорбям; тем не менее не следует ли желать, чтобы здоровье было обычным, а болезнь редкой? Восполним же своим размышлением то, чего недостает в нашем восприятии, чтобы сделать для себя благо здоровья более ощутимым. Если бы у нас не было никакого представления о будущей жизни, то, думаю, немного нашлось бы людей, которые с приближением смерти не пожелали бы возвратиться к жизни с условием пережить ее с той же мерой блага и зла, в особенности же если бы благо и зло не были прежнего вида; люди довольствовались бы этой переменой, не домогаясь лучшего состояния, нежели то, которое было ими пережито.

14. Когда рассматривают также бренность человеческого тела, то удивляются мудрости и благости Творца природы, который создал его столь прочным, а его состояние сделал столь сносным. Именно это заставляло меня часто говорить, что я не удивляюсь тому, что люди иногда болеют, но я удивляюсь тому, что они болеют так мало и что они не болеют постоянно; а это тоже должно заставлять нас больше удивляться божественному искусству в устройстве механизма животных, машины которых Творец устроил столь хрупкими, столь подверженными повреждению и в то же время столь способными к самосохранению, ибо нас лечит скорее природа, нежели медицина. Сама же эта бренность должна быть признана необходимым следствием природы вещей, если только не желают, чтобы того вида созданий, который размышляет и наделен плотью и костями, вовсе не существовало в этом мире. Но, очевидно, тогда обнаружился бы недостаток, названный некоторыми прежними философами vacuum formarum, пустотой в порядке видов.

15. Люди, сохраняющие такое расположение духа, что они довольны природой и своим состоянием и не жалуются на них, представляются мне достойными предпочтения перед всеми другими; ибо кроме того, что человеческие жалобы необоснованны, они являются ропотом на провидение. Нельзя легкомысленно причислять себя к числу недовольных в государстве, в котором мы живем; тем более нельзя быть недовольным в Царстве Божием, в котором можно проявлять недовольство вопреки всякой справедливости. Сочинения о ничтожестве человека, каковыми являются, например, книги папы Иннокентия III[62]62
  Имеется в виду прежде всего сочинение кардинала Лотарио ди Сеньи «О презрении к миру, или О ничтожестве человеческой жизни», пронизанное воинствующим аскетизмом. Написанное в конце XII в. будущим могущественным папой римским Иннокентием III (1198–1216), это произведение в дальнейшем получило широкое распространение. Итальянские гуманисты эпохи Возрождения неоднократно опровергали его идеи.


[Закрыть], представляются мне не особенно полезными; они удваивают эти беды, обращая на них внимание, между тем как необходимо было бы отвлекать людей от этого и обращать их внимание на блага, которые превосходят беды в гораздо большей степени. Еще меньше я одобряю книги, подобные книге аббата Эспри «О лживости человеческих добродетелей», краткий очерк которой был недавно мне представлен; потому что подобная книга способна направить всех в дурную сторону и сделать людей такими, какими она их представляет.

16. Следует, однако же, признать, что в этой жизни есть непорядок, обнаруживающийся преимущественно в благоденствии некоторых злых людей и в несчастии многих добрых людей. Существует немецкая поговорка, которая даже предоставляет злым людям преимущество, как если бы они обыкновенно были самыми счастливыми людьми:

 
Je krümmer Holz, je bessre Krücke:
Je ärger Schalk, je grosser Glücke[63]63
  Чем кривее дерево, тем лучше кочерга; Чем скупее человек теперь, тем богаче будет потом (нем.).


[Закрыть].
 

И было бы желательно, чтобы следующие слова Горация были истинными в наших глазах:

 
Raro antecedentem scelestum
Deseruit pede poena claudo[64]64
  Редко за идущим впереди злодеем Не следует хромой ногой наказание. Гораций. Оды III 21, 31–32.


[Закрыть].
 

Часто бывает также, хотя, может быть, и не в большинстве случаев, когда в глазах Вселенной небо оправдывает себя, так что можно сказать вместе с Клавдианом:

 
Abstulit hune tandem Rufini poena tumultum,
Absolvitque Deos…[65]65
  Только теперь Руфинова казнь уняла мою смуту И оправдала богов… Клавдиан. Против Руфина I 20–21 (пер. М. Гаспарова).


[Закрыть]
 

17. Когда же этого не бывает на земле, вознаграждение уготовано в иной жизни; этому нас учат религия и даже разум, и мы не должны роптать на небольшую отсрочку, которую высочайшая мудрость находит полезной даровать людям для их исправления. Но именно тогда удваиваются возражения с другой стороны, когда принимают во внимание спасение и осуждение; потому что кажется странным, что даже в великом будущем вечности зло будет торжествовать над добром, и это под верховным владычеством того, кто является верховным благом, так как много будет званых туда и мало избранных, или спасенных. Как видно из некоторых стихов Пруденция (Hymn ante Somnum),

 
Idem tamen benignus
Ultor retundit iram,
Paucosque non piorum
Patitur perire in aevum[66]66
  «Гимн перед сном»: Однако тот же милосердный Мститель сдерживает свой гнев И только немногим нечестивым людям Допускает погибать навечно (лат.).


[Закрыть],
 

многие в его время думали, что число людей настолько злых, чтобы быть осужденными, будет весьма невелико. А некоторым кажется, что тогда верили в срединное положение между адом и раем; что сам Пруденций выражается так, как если бы он допускал это срединное положение; что св. Григорий Нисский тоже склоняется к этой точке зрения, и что св. Иероним д оходит даже до мнения, будто в конце концов все христиане будут спасены по благодати. Одно выражение св. Павла, которое он сам признает таинственным, – что весь Израиль спасется – дает повод к подобным мыслям. Многие благочестивые и даже ученые, но слишком смелые люди возродили мнение Оригена, что добро в свое время восторжествует во всех созданиях и повсюду и что все разумные творения станут наконец святыми и блаженными, не исключая и злых ангелов. Книга под названием «Вечное Евангелие»[67]67
  Это сочинение излагает учение итальянского мистика-хилиаста Иоахима Флорского (2-я пол. XII в.) о трех состояниях человечества, соответствующих Ветхому Завету, Новому Завету и «Вечному Евангелию» – будущему состоянию человечества, когда оно непосредственно и свободно будет чтить бога.


[Закрыть], недавно опубликованная на немецком языке и подтверждаемая великим и ученым сочинением, озаглавленным ᾿Αποϰατάστασις πάντων[68]68
  «Восстановление всех» (греч.). Стоическая идея вечного циклического возвращения всех вещей и существ после мирового пожара, теологически переосмысленная, нашла свое отражение в текстах Нового Завета (в Евангелии от Матфея, в посланиях апостолов Петра и Павла). Другое теологически-концептуальное переосмысление той же идеи содержалось в произведениях Оригена (которому и приписывается названное сочинение) и Григория Нисского, крупнейших Отцов христианской Церкви III–IV вв.


[Закрыть], наделала много шума относительно этого парадокса. Леклерк также искусно защищал дело оригенистов, не объявляя себя, однако, их сторонником.

18. Один даровитый человек, распространивший мой принцип гармонии до принятия произвольных положений, которые я никоим образом не могу одобрить, выдумал нечто похожее на астрономическую теологию. Он полагает, что существующий беспорядок на земном шаре начался в то время, когда ангел, господствовавший над земным шаром, бывшим тогда еще солнцем (т. е. неподвижной и светящейся звездой), совершил с некоторыми меньшими ангелами, подчиненными ему, грех, может быть, неблагоразумным превозношением перед ангелом большего солнца; в то же время вследствие предустановленной гармонии между царствами природы и благодати и вследствие естественного возникновения новых причин наш земной шар покрылся пятнами, стал непроницаемым и был лишен своего места. А от этого произошло то, что шар наш стал блуждающей звездой, или планетой, т. е. спутником другого солнца, и, может быть, того самого, преимущество которого его ангел не захотел признать, и что именно в этом состоит падение Люцифера. Что этот предводитель злых ангелов, называемый в Священном Писании князем и даже богом этого мира, питая вместе с подчиненными ему ангелами зависть к тому разумному созданию, которое обитает на поверхности этого шара и которое Бог призвал к существованию на этом шаре, может быть, для вознаграждения себя за падших ангелов, старается сделать человека совиновником демонских преступлений и соучастником их мучений. И вот поэтому пришел Иисус Христос, чтобы спасти людей. Он есть предвечный Сын Божий, а потому и единственный сын; но (согласно учению некоторых древних христиан и согласно учению автора этой гипотезы), облекшись прежде, в начале всех вещей, в наиболее совершенную среди созданий природу для их совершенствования, Христос пребывает между ними; а это и есть второе сынопорождение (filiation), ради которого он стал перворожденным всего сотворенного. Каббалисты называют это Adam Cadmon[69]69
  Древний человек.


[Закрыть]. Может быть, он поставил свою дарохранительницу на том великом солнце, которое нас освещает; но наконец он сошел на земной шар, на котором мы находимся; здесь родился от Девы и принял природу человеческую, чтобы спасти людей от рук их и от своих собственных врагов. А когда наступит время суда, когда теперешняя поверхность нашего шара приблизится к гибели, он придет сюда видимым образом, как для избрания добродетельных, которых он, может быть, переселит на солнце, так и для наказания на земле порочных вместе с обольщавшими их демонами. Тогда земной шар начнет гореть и, может быть, превратится в комету. Этот огонь будет пылать, неизвестно, сколько веков. Хвост кометы будет обозначаться дымом, который, по Апокалипсису, постоянно будет видимым; а сам огонь будет адом, или второй смертью, о которой говорит Священное Писание. Но наконец ад возвратит своих мертвецов, сама смерть будет попрана, разум и мир будут царствовать в душах, которые были обольщены. Души осознают свою вину, воздадут почтение своему создателю и даже станут любить его, тем более что они будут видеть великую бездну, из которой были похищены. В то же самое время (вследствие гармонического параллелизма царств природы и благодати) этот долгий и великий пожар очистит земной шар от всех его нечистот. Земной шар вновь превратится в солнце; владычествующий над ним ангел снова займет на нем свое место вместе с подчиненными ангелами; осужденные люди будут причислены к добрым ангелам; владыка земного шара принесет покорность Мессии, главе всего сотворенного; слава этого примиренного ангела будет более великой, чем та, которой он обладал до своего грехопадения.

 
Inque Deos iterum fatorum lege receptus
Aureus aeternum noster regnabit Apollo[70]70
  И по закону судеб вновь принятый в число богов Наш золотой Аполлон будет царствовать вечно (лат.). Вероятно, стих из Вергилия.


[Закрыть].
 

Это видение представляется мне приятным и достойным оригениста, но у нас нет необходимости в подобных гипотезах или измышлениях, при которых ум имеет большее значение, чем откровение, и которые даже не служат разуму. Ибо не представляется вероятным, чтобы в известной нам вселенной существовало центральное место, предпочтительное перед другими местами и заслуживающее быть местопребыванием старейшего среди созданий; по крайней мере нельзя считать таким местом солнце нашей системы.

19. Придерживаясь общепринятого учения о том, что число навечно осужденных людей будет несравненно больше числа спасенных, надо признать, однако, что зло будет представляться почти ничтожным, когда мы будем думать об истинном величии Града Божьего. Целий Секунд Курион написал небольшую книгу «De amplitudine regni Соеlesti»[71]71
  Об обширности Царства Небесного (лат.).


[Закрыть], которая недавно снова была перепечатана; но в ней многого недостает для правильного понимания обширности Небесного Царства.

Древние имели ограниченные представления обо всем Божественном творении, и св. Августин, не знакомый с современными открытиями, был в большом затруднении, когда захотел оправдать преобладание в мире зла. Древние признавали обитаемой одну только нашу Землю, они даже боялись антиподов; вся же остальная часть мира, по их представлению, состоит из нескольких светящихся шаров и нескольких кристальных сфер. Теперь же, примем ли мы или не примем границы Вселенной, следует признать бесчисленное количество шаров, таких же или еще больших, чем наш, земной, имеющих одинаковое с ним право быть населенными разумными обитателями, хотя отсюда еще не следует, чтобы это были люди. Земной шар есть только планета, т. е. один из шести главных спутников нашего Солнца; и так как все неподвижные звезды тоже суть солнца, то отсюда ясно, как мала наша Земля в сравнении с другими видимыми мирами, поскольку она только придаток к одному из них. Возможно, все солнца населены только блаженными созданиями, и ничто не вынуждает нас считать, что среди них много осужденных; потому что достаточно немногих примеров и немногих образцов, чтобы судить о той пользе, которую добро извлекает из зла. Далее, так как нет никакого основания принимать повсеместное существование звезд, нельзя ли предположить существование огромных пространств за областью звезд? Следует ли признать это небо высочайшим или не следует, но все же это беспредельное пространство, окружающее всю эту область, может быть полно благополучия и славы. Его можно представить как бы океаном, куда втекают реки всех блаженных созданий, когда они достигают совершенства в системе звезд. А если принять подобную точку зрения, какое значение может иметь земной шар со своими обитателями? Не будет ли он неизмеримо меньше физической точки, потому что наша Земля есть как бы точка из-за большого расстояния от некоторых неподвижных звезд? Так известная нам часть Вселенной превращается почти в ничто относительно той части, которая нам неизвестна и существование которой мы тем не менее не имеем права не допускать. Нам могут возразить, сказав, что все зло существует только в этом почти-ничто. Ответим: возможно, что все зло и есть только почти-ничто по сравнению с добром, существующим во всей Вселенной.