Текст книги "The Call of Cthulhu / Зов Ктулху (+ аудиоприложение)"

III. The Madness from the Sea

I had almost ceased my inquiries into what Professor Angell called the “Cthulhu Cult”, and was visiting a learned friend in Paterson, New Jersey; the curator of a local museum and a famous mineralogist. Examining one day the stones in a rear room of the museum, my eye noticed an odd picture in one of the old papers spread beneath the stones. It was the Australian journal, the Sydney Bulletin, for April 18, 1925. There was a picture of a hideous stone image almost identical with that which Legrasse had found in the swamp.

I read the article in detail. It was of great significance to my quest; and I carefully tore it out. It read as follows:

MYSTERY DERELICT FOUND AT SEA

Vigilant Arrives With Helpless Armed New Zealand Yacht in Tow.

One Survivor and Dead Man Found Aboard. Tale of Desperate Battle and Deaths at Sea. Rescued Seaman Refuses Particulars of Strange Experience. Odd Idol Found in His Possession. Inquiry to Follow.

The Morrison Co.’s freighter Vigilant, bound from Valparaiso, arrived this morning at its wharf in Darling Harbour, having in tow the battled and disabled but heavily armed steam yacht Alert of Dunedin, N.Z., which was sighted April 12th in S. Latitude 34°21’, W. Longitude 152°17’, with one living and one dead man aboard.

The Vigilant left Valparaiso March 25th, and on April 2nd was driven considerably south of its course by exceptionally heavy storms and monster waves. On April 12th the derelict was sighted. One survivor in a half-delirious condition and one man who had evidently been dead for more than a week were found. The living man was holding a horrible stone idol of unknown origin, about foot in height. Its nature is unknown, the authorities at Sydney University, the Royal Society, and the Museum in College Street say. The survivor says he found it in the cabin of the yacht, in a small carved shrine.

This man told an exceedingly strange story of piracy and slaughter. He is Gustaf Johansen, a Norwegian, from the two-masted schooner Emma of Auckland, which sailed for Callao February 20th with a complement of eleven men. The Emma, he says, was delayed and thrown widely south of her course by the great storm of March 1st, and on March 22nd, in S. Latitude 49°51’ W. Longitude 128°34’, encountered the Alert, manned by a queer and evil-looking crew of Kanakas and half-castes. They ordered to turn back, Capt. Collins refused; and the strange crew began to fire savagely and without warning. Though the schooner began to sink from shots beneath the water-line, the Emma’s men managed to heave alongside their enemy and board it. They were forced to kill them all.

Three of the Emma’s men, including Capt. Collins and First Mate Green, were killed; and the remaining eight under Second Mate Johansen proceeded to navigate the captured yacht. The next day, it appears, they raised and landed on a small island, although none knew about it in that part of the ocean. Six of the men somehow died ashore; Johansen says very little about this part of his story. Later, it seems, he and one companion boarded the yacht and tried to manage it, but were driven by the storm of April 2nd. From that time till his rescue on the 12th the man remembers little, and he does not even recall when William Briden, his companion, died. There was no apparent cause for Briden’s death, and it happened probably due to excitement or exposure. The Alert was well known as an island trader, and bore an evil reputation. It was owned by a curious group of half-castes whose frequent meetings and night trips to the woods attracted curiosity. It started in great haste just after the storm and earth tremors of March 1st. Our Auckland correspondent gives the Emma and her crew an excellent reputation, and Johansen is described as a sober and worthy man. The admiralty will make Johansen speak more freely than he has done hitherto.

This was all, together with the picture of the hellish image; but what a train of ideas it started in my mind! Here were new data on the Cthulhu Cult, and evidence that it had strange interests at sea as well as on land. Why did the hybrid crew order the Emma to sail back? What was the unknown island on which six of the Emma’s crew had died, and about which Johansen was so secretive? And most important, what deep connection of dates was there, so carefully noted by my uncle?

March 1st – or February 28th according to the International Date Line – the earthquake and storm had come. The Alert and her crew had sailed eagerly from Dunedin as if somebody had summoned it, and on the other side of the Earth poets and artists had begun to dream of a strange Cyclopean city, while a young sculptor had moulded in his sleep the form of the dreaded Cthulhu. March 23rd the crew of the Emma landed on an unknown island and left six men dead; and on that date the dreams of sensitive men gained heightened vividness and darkened with dread of a giant monster’s malign pursuit, while an architect had gone mad and a sculptor had gone suddenly into delirium! And what of this storm of April 2nd – the date on which all dreams of the strange city ceased, and Wilcox recovered from the strange fever? An old Castro talked about the sunken, star-born Old Ones and their coming reign; their faithful cult and their mastery of dreams. In some way the second of April had stopped monstrous menace, the siege of mankind’s soul.

That evening I took a train for San Francisco. In less than a month I was in Dunedin; there, however, I found that little was known of the strange cult-members who had entered the old sea-taverns. But there was vague talk about one inland trip these mongrels had made, during which faint drumming and red flame were noted on the distant hills. In Auckland I learned that Johansen had returned with yellow hair turned white after a questioning at Sydney, and had thereafter sold his cottage in West Street and sailed with his wife to his old home in Oslo. All the admiralty officials could do was to give me his Oslo address.

After that I went to Sydney and talked uselessly with seamen and members of the vice-admiralty court. I saw the Alert, now sold and in commercial use, but gained nothing. The crouching image with its cuttlefish head, dragon body, scaly wings, and hieroglyphed pedestal, was preserved in the Museum at Hyde Park; and I studied it long and well. Geologists, the curator told me, had found it a monstrous puzzle; for they vowed that the rock like it did not exist. Then I remembered the words Old Castro had told Legrasse about the Old Ones: “They had come from the stars, and had brought Their images with Them.”

I decided to visit Mate Johansen in Oslo. Johansen lived, I discovered, in the Old Town. I made a brief taxi-trip, and knocked at the door of a neat and ancient building. A sad-faced woman in black came out and told me that Gustaf Johansen was dead.

He had not lived long after his return, said his wife, the sea events in 1925 had broken him. He had told her no more than he told the public, but had left a long manuscript – of “technical matters” as he said – written in English. During a walk near the Gothenburg dock, a bundle of papers falling from an attic window had knocked him down. Two sailors at once helped him, but before the ambulance could reach him he was dead. Physicians said that his death occurred due to a heart trouble and a weakened constitution.

I persuaded the widow that I had to get her husband’s “technical matters”. I bore the document away and began to read it on the London boat.

It was a naive sailor’s effort at a diary – to recall day by day that last awful voyage.

Johansen, thank God, did not know quite all, even though he saw the city and the Thing. I shall never sleep calmly again when I think of the horrors that lurk ceaselessly behind life in time and in space, and of those blasphemies from elder stars which dream beneath the sea.

Johansen’s voyage had begun just as he told it to the vice-admiralty. The Emma had left Auckland on February 20th, and had felt the full force of the earthquake-born tempest. Once more under control, the ship was making good progress when she was held up by the Alert on March 22nd, and I could feel the mate’s regret as he wrote of her bombardment and sinking. He speaks with significant horror of the swarthy cult-fiends on the Alert. Then, driven ahead by curiosity in their captured yacht under Johansen’s command, the men saw a great stone pillar sticking out of the sea, and in S. Latitude 47°9’, W. Longitude l23°43’, came upon a coastline of mingled mud, ooze, and weedy Cyclopean masonry which can be nothing less than the tangible substance of Earth’s supreme terror – the nightmare corpse-city of R’lyeh, that was built in measureless ages behind history by the vast, loathsome creatures that came down from the dark stars. There lay great Cthulhu and his hordes, hidden in green slimy vaults and sending out the thoughts that spread fear to the dreams of the sensitive. The thoughts called imperiously to the faithful to come on a pilgrimage of liberation and restoration. All this Johansen did not suspect, but he soon saw enough!

I suppose that only a single mountain-top, the hideous monolith-crowned citadel whereon great Cthulhu was buried, actually emerged from the waters. Johansen and his men were awed by the cosmic majesty of this dripping Babylon of elder demons, and probably guessed that it was nothing of this planet. Awe at the unbelievable size of the greenish stone blocks, at the height of the great carven monolith, and at the identity of the colossal statues and bas-reliefs with the queer image found in the shrine on the Alert, is visible in every line of the frightened description.

Johansen and his men landed at a sloping mud-bank on this monstrous Acropolis, and clambered slipperily up over titan oozy blocks. Even the sun seemed distorted.

It was Rodriguez the Portuguese who climbed up the foot of the monolith and shouted of what he had found. The rest followed him, and looked curiously at the immense carved door with the squid-dragon bas-relief. It was, Johansen said, like a great barn-door; and they all felt that it was a door, though they could not decide whether it lay flat like a trap-door or slantwise like an outside cellar-door. As Wilcox said, the geometry of the place was all wrong. One could not be sure that the sea and the ground were horizontal, because the relative position of everything else seemed phantasmally variable.

Briden pushed at the stone in several places without result. Then Donovan studied the edge, pressing each point separately. He climbed along the grotesque stone moulding – and the men wondered how any door in the universe could be so vast. Then, very softly and slowly, the acre-great lintel began to go down; and they saw that it was balanced.

Everyone watched the queer recession of the monstrously carven portal. In this prismatic distortion it moved in a diagonal way.

The aperture was black. The odour rising from the newly opened depths was intolerable. Everyone listened, and everyone was listening still when It appeared and gropingly squeezed Its gelatinous green immensity through the black doorway into the tainted outside air of that poison city of madness.

Of the six men who never reached the ship, two died immediately. The Thing cannot be described – there is no language for such abysms of shrieking and immemorial lunacy, such contradictions of all matter, force, and cosmic order. A mountain walked or stumbled. God! What wonder that across the Earth a great architect went mad, and poor Wilcox raved with fever in that telepathic instant? The Thing of the idols, the green, sticky spawn of the stars, had awaked to claim his own. The stars were right again, and what an age-old cult had failed to do, a band of innocent sailors had done by accident. After millions of years great Cthulhu was loose again, and ravening for delight.

Three men were swept up by the flabby claws before anybody turned. God rest them, if there be any rest in the universe. They were Donovan, Guerrera, and Angstrom. Parker slipped as the other three were running to the boat, and Johansen swears he was swallowed up by masonry. When Briden and Johansen reached the boat, and pulled desperately for the Alert, the mountainous monstrosity flopped down the slimy stones and was floundering at the edge of the water.

Slowly, amidst the distorted horrors of that indescribable scene, the Alert began to sail; while on the masonry of that shore great Cthulhu slid greasily into the water and began to pursue. Briden looked back and went mad. He kept on laughing till death found him one night in the cabin while Johansen was wandering deliriously.

But Johansen had not surrendered. Knowing that the Thing could surely overtake the Alert, he set the engine for full speed, and reversed the wheel. The brave Norwegian drove his vessel head on against the pursuing jelly. Johansen drove on relentlessly.

There was a horrific bursting as of an exploding bladder, a stench as of a thousand opened graves, and a sound that the chronicler could not put on paper. For an instant the ship was hidden by an acrid green cloud, and – God in heaven! – the distance widened every second as the Alert gained impetus from its mounting steam.

That was all. After that Johansen only watched the idol in the cabin and prepared some food for himself and the laughing maniac. He did not try to navigate, for he was completely exhausted. Then came the storm of April 2nd, and he lost his consciousness.

One day came rescue – the Vigilant, the vice-admiralty court, the streets of Dunedin, and the long voyage back home to the old house. He could not tell – they would think him mad. He wrote of what he knew before death came. Death would be a boon if only it could delete memories.

That was the document I read, and now I have placed it in the tin box beside the bas-relief and the papers of Professor Angell. This record of mine will be placed with them. I do not think my life will be long. As my uncle went, as poor Johansen went, so I shall go. I know too much, and the cult still lives.

Cthulhu still lives, too, I suppose, again in that chasm of stone which has shielded him since the sun was young. His accursed city is sunken once more, for the Vigilant sailed over the spot after the April storm; but his ministers on Earth still bellow and prance and slay around idol-capped monoliths in lonely places. Who knows the end? What has risen may sink, and what has sunk may rise. It waits and dreams in the deep, and decay spreads over the tottering cities of men. A time will come– but I must not and cannot think about it! Let me pray that, if I do not survive this manuscript, my executors let nobody read this.

III. Безумие, появившееся из моря

Я внимательно прочитал статью. Она обладала большим значением для моих поисков, и я аккуратно вырезал её. Там говорилось вот что:

«В МОРЕ НАЙДЕНО ТАИНСТВЕННОЕ ЗАБРОШЕННОЕ СУДНО

«Неусыпный» прибывает в порт с неуправляемой новозеландской яхтой на буксире.

На борту обнаружены один живой и один мёртвый. Рассказ об отчаянной битве и смертях на море. Спасённый моряк отказывается сообщить подробности странного происшествия. У него обнаружен диковинный идол. Предстоит расследование.

Сухогруз «Неусыпный», принадлежащий компании «Моррисон», отправившийся из Вальпараисо, прибыл этим утром к причалу в Дарлинг-Харборе, имея на буксире пробитую и неуправляемую, но полностью вооружённую паровую яхту «Бдительная» из Данедина, Новая Зеландия, которая была замечена 12-го апреля в точке с координатами 34°21’ южной широты и 152°17’ западной долготы, с одним живым и одним мёртвым человеком на борту.

«Неусыпный» вышел из Вальпараисо 25-го марта и 2-го апреля значительно отклонился от своего курса к югу из-за сильного шторма и гигантских волн. 12-го апреля было замечено брошенное судно. На нём были обнаружены один оставшийся в живых и находившийся в полубезумном состоянии человек, а также покойник, очевидно, пролежавший больше недели. Оставшийся в живых держал ужасного каменного идола неизвестного происхождения, высотой около фута. Как заявляют специалисты из Сиднейского университета, Королевского общества и Музея на Колледж-стрит, природа его неизвестна. Выживший говорит, что он нашёл идола в салоне яхты, в маленьком резном алтаре.

Этот человек рассказал чрезвычайно странную историю о пиратстве и резне. Его имя Густав Йохансен, он норвежец с двухмачтовой шхуны «Эмма» из Окленда, которая отплыла в Кальяо 20-го февраля с командой в одиннадцать человек. «Эмма», как он говорит, в результате сильного шторма 1-го марта задержалась в пути и была отброшена далеко к югу от своего курса, и 22-го марта в точке с координатами 49°51’ юной широты и 128°34’ западной долготы встретилась с «Бдительной», управляемой странной и злобно выглядевшей командой канаков и полукровок. Они приказали повернуть назад, капитан Коллинз отказался; и странная команда без предупреждения открыла яростный огонь. Хотя шхуна начала тонуть из-за пробоин ниже ватерлинии, экипажу «Эммы» удалось приблизиться к врагу и проникнуть на судно. Им пришлось их всех убить.

Трое из экипажа «Эммы», включая капитана Коллинза и первого помощника Грина, были убиты; оставшиеся восемь человек под командованием второго помощника Йохансена взяли на себя управление захваченной яхтой. Случилось так, что на следующий день они причалили к маленькому острову и высадились на него, хотя никто из них не был осведомлён о его существовании в той части океана. Шестеро человек отчего-то умерли на берегу; Йохансен в этой части своего повествования был немногословен. Потом, как представляется, они с товарищем сели на яхту и попытались управлять ею, но были унесены штормом 2-го апреля. С того времени до дня его спасения, 12-го числа, он мало что помнит, он даже не припомнит, когда умер его товарищ Уильям Брайден. Для смерти Брайдена не было никакой явной причины, это случилось, вероятно, из-за волнения или погодных условий. «Бдительная» была хорошо известна как каботажное судно и имела дурную славу. Она принадлежала странной шайке метисов, чьи частые сборища и ночные прогулки в лес вызывали любопытство. Она отчалила от берега в большой поспешности сразу после шторма и подземных толчков 1-го марта. Наш оклендский корреспондент даёт «Эмме» и её команде прекрасную характеристику, а Йохансена описывает как трезвомыслящего и достойного человека. Адмиралтейство попытается получить от Йохансена более обширную информацию, чем та, которую он предоставил».

На этом заметка – вместе с изображением дьявольского образа – заканчивалась, но какой поток мыслей она пробудила в моём уме! Здесь были новые данные по культу Ктулху, а также доказательство того, что он имеет отношение как к земле, так и к морю. Почему команда метисов приказала «Эмме» плыть назад? Что это был за неизвестный остров, на котором погибли шестеро из экипажа «Эммы» и о котором Йохансен молчал? И самое важное: какая глубокая связь была между этими датами, столь тщательно отмеченная моим дядей?

1-го марта – или 28-го февраля согласно международной демаркационной линии суточного времени – были землетрясение и шторм. «Бдительная» и её экипаж поспешно вышли из Данедина, как будто их кто-то вызвал, а на другом конце Земли поэтам и художникам начал сниться странный циклопический город, в то время как юный скульптор вылепил во сне фигурку страшного Ктулху. 23-го марта экипаж «Эммы» высадился на неизвестном острове и оставил там шесть покойников; и в тот же день сны чувствительных людей обретают повышенную яркость и кошмар их усиливается сценой преследования гигантским монстром. В это время архитектор сходит с ума, а скульптор внезапно погружается в бред! А что сказать о шторме 2-го апреля – дня, когда все сны о странном городе прекратились, а Уилкокс избавился от странной лихорадки? Старый Кастро говорил о затонувших, рождённых на звёздах Древних и их грядущем царствовании, культе верующих в них и их способности владеть снами. В некотором роде второго апреля была остановлена чудовищная угроза, которая уже начала осаду души человечества.

В тот же вечер я сел на поезд до Сан-Франциско. Менее чем через месяц я уже был в Данедине, где, однако, обнаружил, что о странных служителях культа, которые заходили в старые морские таверны, известно немного. Но ходили туманные слухи об одном путешествии вглубь острова, совершённом этими полукровками, во время которого с отдалённых холмов доносился приглушённый барабанный бой и виднелось красное пламя. В Окленде я узнал, что Йохансен после допроса в Сиднее вернулся с поседевшими, а прежде русыми, волосами, продал свой дом на Уэст-стрит и уплыл с женой в старый дом в Осло. Всё, что могли сделать для меня чиновники из адмиралтейства, – это дать мне его адрес в Осло.

После этого я отправился в Сидней и безрезультатно поговорил с моряками и членами вице-адмиральского суда. Я видел «Бдительную», ныне проданную и используемую для торговли, но ничего не узнал. Скрюченная фигурка с головой каракатицы, телом дракона, чешуйчатыми крыльями и с иероглифами на пьедестале хранилась в музее Гайд-парка, и я долго и тщательно её рассматривал. Как сообщил мне хранитель, для геологов она оказалась чудовищной загадкой: они клялись, что такого камня не существует. Тогда я вспомнил слова, которые произнёс о Древних старый Кастро Леграссу: «Они пришли со звёзд и принесли с собой Свои изображения».

Я решил навестить помощника Йохансена в Осло. Йохансен жил, как я обнаружил, в Старом Городе. Я совершил небольшую поездку на такси и постучал в дверь опрятного старинного здания. Появилась женщина в чёрном с грустным лицом и сообщила мне, что Густав Йохансен умер.

Он прожил недолго после своего возвращения, сказала его жена, морские события 1925-го года сломили его. Он сказал ей не больше, чем поведал общественности, но оставил длинную рукопись – «технических деталей», как он сказал, – написанную на английском языке. Во время прогулки около Готенбургского дока его сбила с ног пачка бумаг, выпавшая из чердачного окна. Двое моряков сразу помогли ему, но он скончался до прибытия медицинской помощи. Врачи сказали, что его смерть наступила в результате сердечного приступа и ослабленного состояния.

Я убедил вдову, что должен ознакомиться с «техническими деталями» её мужа. Я унёс этот документ и принялся читать его на корабле, плывущем в Лондон.

Это была попытка простого моряка вести дневник, чтобы день за днём вспомнить тот последний ужасный рейс.

Йохансен, слава Богу, узнал не всё, даже несмотря на то, что он видел город и Существо. Я никогда больше не буду спать спокойно, думая об ужасах, которые постоянно таятся рядом с нашей жизнью во времени и пространстве, и о проклятьях, пришедших с древних звёзд и спящих под толщей морских вод.

Путешествие Йохансена началось именно так, как он сообщил вице-адмиралтейству. «Эмма» покинула Окленд 20-го февраля и почувствовала на себе полную силу порождённой землетрясением бури. Снова подчиняясь управлению, судно быстро направлялось вперёд, пока 22-го марта не было остановлено «Бдительной», и я мог чувствовать сожаление помощника, когда он описывал его обстрел и погружение ко дну. Он с явным ужасом говорит о смуглых злодеях, служителях культа, находившихся на «Бдительной». Затем, движимые вперед любопытством на захваченной яхте под командованием Йохансена, люди увидели, как из воды возвышается огромный каменный столб, а в точке с координатами 47°9’ южной широты и l23°43’ западной долготы они наткнулись на береговую линию, где в липкой грязи и иле находилась каменная циклопическая кладка, бывшая не чем иным, как воплощением земного ужаса – кошмарным городом-трупом Р’льехом, построенным в незапамятные доисторические времена огромными отвратительными существами, спустившимися с тёмных звёзд. Там лежали великий Ктулху и его орды, сокрытые в осклизлых зелёных усыпальницах, посылая мысли, которые вселяли страх в чувствительных людей с помощью снов. Эти мысли властно взывали к верным отправиться в поход с целью освобождения и воскрешения существ. Всего этого Йохансен и не подозревал, но вскоре он увидел достаточно!

Я предполагаю, что из воды выступала фактически только самая вершина отвратительной, увенчанной монолитом цитадели, где был погребён великий Ктулху. Йохансен со своими людьми были охвачены страхом перед космическим величием этого влажного Вавилона древних демонов, и они, вероятно, предположили, что всё это – с другой планеты. В каждой строчке испуганного повествования чувствуется невероятный страх перед зеленоватыми каменными глыбами, перед высотой большого резного монолита и перед схожестью колоссальных статуй и барельефов и странной статуэткой, найденной в алтаре «Бдительной».

Йохансен со своей командой высадились на отлогий илистый берег этого чудовищного Акрополя и, скользя, вскарабкались по титаническим илистым блокам. Даже солнце казалось искажённым.

Португалец Родригес забрался на подножие монолита и прокричал, что он кое-что нашёл. Остальные последовали за ним и с любопытством стали смотреть на огромную резную дверь с барельефом головоногого дракона. Она была, как заметил Йохансен, похожа на большую амбарную дверь; все сразу поняли, что это дверь, хотя и не могли решить, лежит ли она плоско, как дверь-люк, или стоит косо, как внешняя дверь в подвал. Как говорил Уилкокс, геометрия этого места была совершенно неправильной. Нельзя было с уверенностью сказать, что море и земля расположены горизонтально, потому что относительное расположение всего остального казалось фантасмагорически меняющимся.

Брайден в нескольких местах нажал на камень – но без результата. Тогда Донован исследовал края, по отдельности нажимая на каждый участок. Он карабкался вдоль гротескного каменного карниза – и все удивлялись, как же эта дверь могла быть настолько огромной. Затем очень мягко и медленно панель размером с акр начала опускаться вниз, и они увидели, что она балансировала.

Все наблюдали странное снижение чудовищного резного портала. В этом призматическом искажении он перемещался по диагонали.

Дверной проём был чёрным. Смрад, доносившийся из только что открывшихся глубин, был невыносим. Все прислушались и продолжали слушать, пока не появилось Оно и наощупь стало выдавливать свою желеобразную зелёную безмерность через чёрный дверной проём в испорченный воздух того ядовитого града безумия.

Из шести человек, которые не добрались до судна, двое умерли сразу. Существо невозможно описать: не существует языка для описания подобных пучин кричащего вневременного безумия, столь противоречащего материи, силе и космическому порядку. Шагала, или ковыляла, целая гора. О боже! Что же удивляться, что на другом конце Земли в тот телепатический момент великий архитектор сошёл с ума, а бедняга Уилкокс бредил в жару? Существо идолов, зелёное, липкое порождение звёзд, проснулось, чтобы заявить свои права. Звезды снова встали правильно, и то, что не удалось совершить древнему культу, случайно сделала команда невинных моряков. После миллионов лет великий Ктулху был снова свободен и жаждал насладиться этой свободой.

Трое моряков были сметены дряблыми когтями прежде, чем кто-либо из них пошевелился. Упокой Господь их душу, если во Вселенной есть упокоение. Это были Донован, Геррера и Ангстром. Паркер поскользнулся, когда трое остальных побежали к лодке, и Йохансен клянётся, что его проглотила каменная кладка. Когда Брайден и Йохансен добрались до лодки и стали отчаянно грести к «Бдительной», гористое чудовище плюхнулось на слизистые камни и барахталось у берега.

Невзирая на ужас той неописуемой сцены, «Бдительная» начала медленно отплывать; в это время на каменном берегу великий Ктулху соскользнул в воду и начал их преследовать. Брайден оглянулся и сошёл с ума. Он продолжал смеяться до тех пор, пока однажды ночью в каюте его не настигла смерть, в то время как Йохансен в отчаянии бродил по палубе.

Но Йохансен не сдался. Зная, что Существо может, в конце концов, догнать «Бдительную», он установил машину на полный ход и резко развернул штурвал. Храбрый норвежец направил нос судна прямо на преследовавшее его желе. Йохансен неуклонно продолжал двигаться вперёд.

Раздался ужасающий взрыв, как будто лопнул пузырь; затем – зловоние, как из тысячи разверстых могил, и звук, который летописец передать на бумаге не в состоянии. На мгновение судно накрыло едкое зелёное облако, и – великий Боже! – расстояние между ними с каждой секундой увеличивалось, поскольку «Бдительная», используя всю паровую силу, набирала скорость.

Всё было кончено. После этого Йохансен только смотрел в каюте на идола и готовил еду себе и смеющемуся безумцу. Он не пытался управлять судном, поскольку был совершенно измождён. Затем был шторм 2-го апреля, и он потерял сознание.

Однажды пришло спасение – «Неусыпный», вице-адмиральский суд, улицы Данедина и долгое возвращение домой в старый дом. Он не мог ничего рассказать – его бы сочли за сумасшедшего. Он написал то, что знал, прежде чем пришла смерть. Смерть была бы благом, если бы только она смогла стереть воспоминания.

Таков был документ, который я прочёл, и теперь я положил его в жестяной ящик рядом с барельефом и бумагами профессора Энджелла. Этот мой отчёт будет также помещён с ними. Я не думаю, что моя жизнь будет долгой. Как ушёл мой дядя, как ушёл бедный Йохансен, так же уйду и я. Я знаю слишком много, а культ всё ещё жив.

Ктулху тоже ещё жив, как я предполагаю, снова обитает в той каменной пропасти, которая хранила его, когда солнце было ещё юным. Его проклятый город снова затонул, потому что после апрельского шторма «Неусыпный» прошёл над тем местом; но его служители на Земле в пустынных местах всё ещё ревут, пляшут и совершают убийства вокруг увенчанных идолом монолитов. Кто знает исход? То, что восстало, может погрузиться в море, а то, что погрузилось в море, может восстать. Оно ждёт и спит в глубинах, распространяя смрад по гибнущим городам людей. Настанет время… – но я не должен и не могу думать об этом! Молю лишь о следующем: если я не переживу этой рукописи, пусть мои душеприказчики не дадут её никому прочитать.