Текст книги "Страхи академии"

– Нарастание нестабильности, которое неизбежно приводит к… к полному хаосу! – Как раз это и была та глобальная проблема, с которой они никак не могли совладать. Гэри сделалось дурно. – Черт побери!

Юго скривил губы.

– По этой теме, босс, не могу вам сообщить ничего нового.

– Ничего, разберемся, – уверенно сказал Гэри, хотя на самом деле никакой особой уверенности не ощущал. – Ты неплохо поработал. Главное, помни – Империи строятся не за один день.

– Вот уж точно, да только, похоже, рушатся они гораздо быстрее.

Так, невзначай разговор коснулся той глубоко запрятанной причины, которая заставляла их заниматься психоисторией тревожное предчувствие того, что Империя по никому не известной причине клонится к упадку, если не к полному краху. На этот счет существовало множество самых разных теорий, но ни одна из них не казалась достаточно обоснованной. Гэри надеялся, что добьется успеха. Однако дело продвигалось возмутительно медленно.

Юго сделался угрюмым и мрачным. Гэри встал, подошел к нему и дружески похлопал по плечу.

– Выше нос, дружище! Опубликуй то, что у тебя получилось.

– Как можно?! Мы же должны держать исследования по психоистории в тайне.

– А ты просто сделай подборку данных и опубликуй в журнале, посвященном аналитической истории. Посоветуйся с Дорс – она поможет выбрать подходящий журнал.

Юго мгновенно просветлел, оживился.

– Я все напишу, потом покажу тебе…

– Нет, не стоит. Я тут ни при чем, это полностью твои разработки.

– Эй, погоди, ведь это ты показал мне, как проводить анализ, где…

– Это – твои разработки. Опубликуй их.

– Ну, хорошо… Ладно…

Гэри не стал обращать внимание Юго на то, что сейчас любая публикация под именем Гэри Селдона неминуемо привлекли бы к себе всеобщее пристальное внимание. И кое-кто мог бы догадаться, что за простой статьей о влиянии продолжительности жизни на общественную нестабильность кроется невообразимо более важная научная теория… Нет уж, Гэри сейчас лучше не высовываться вообще.

Когда Юго ушел к себе, Гэри еще некоторое время сидел и разглядывал ураганные волны, сотрясающие океан разноцветных потоков, зависший в воздухе над его столом. Потом его взгляд упал на небольшую изящную керамическую табличку, подарок Дорс, с его любимым изречением:

«Минимальная сила, приложенная в переломный момент истории к верно выбранной точке опоры, откроет путь к дальнему видению. Преследуйте только те из ближайших целей, которые ведут к самым далеким перспективам».

Это была цитата из семнадцатого стиха Оракула Императора Камбла Девятого.

– А как быть, если дальних перспектив вообще не существует? – пробормотал Гэри себе под нос и принялся за работу.

Глава 7

На следующий день Гэри Селдон получил урок имперской политики в действии.

– Ты что, не знал, что вас снимают на видео? – спросил Юго.

Трехмерный видеопроектор был включен, и там как раз показывали во всех подробностях пикировку с Бетаном Ламерком. Гэри пришлось укрыться в Университете, потому что имперские гвардейцы не справлялись с толпами, рвущимися в личные апартаменты Селдона. Когда задержали группу людей, пристраивавших аппаратуру для подслушивания тремя ярусами выше комнат Селдона, пришлось даже вызвать подкрепление из дворцовых казарм. И Гэри с Дорс даже на гравиподъемнике ехали под наблюдением эскорта охранников.

– Нет, не знал. Понимаешь, там было столько народу… – Гэри вспомнил, как один из его охранников обыскал какого-то человека, а потом отпустил. Но трехмерные видеокамеры и акустические микрофоны бывают такими маленькими, что какой-нибудь упорный представитель прессы запросто мог спрятать их под обычной одеждой. Кстати, наемные убийцы тоже использовали такое же миниатюрное, но от этого не менее смертоносное снаряжение. Правда, его телохранители умели отличать одно от другого.

Юго со своим далитанским здравомыслием посоветовал:

– Ты бы все-таки дослушал до конца, тебе ж потом все равно, как ни крути, а придется играть в эти игры.

– Я высоко ценю твою заботу, – сухо ответил Гэри. Дорс провела пальцем по губам.

– А по-моему, ты прекрасно справился… – сказала она.

– Я не желаю, чтобы люди считали, что я чуть ли не стер в порошок признанного лидера Верховного Совета! – с чувством сказал Гэри.

– Послушай, но ведь ты именно это и сделал, – заметил Юго.

– Может, и так, но тогда мне казалось, что я всего лишь вежливо… отшучивался, – холодно сказал Гэри.

То, что показывали по видео, напоминало скорее молниеносный словесный пинг-понг, в котором вместо легких шариков летали бритвенные лезвия.

– Но ты обошел его буквально на каждом ходе, – заметила Дорс.

– Да ведь я даже не чувствовал к нему неприязни! Он сделал много хорошего для Империи… – Гэри замолчал, задумался. – Я тогда просто… развлекался.

– А может, у тебя талант? – сказала Дорс. – Этого еще не хватало!

– Не думаю, что у тебя есть выбор, – сказал Юго. – Ты у нас теперь сделался жутко знаменитым.

– Слава – это совокупность недоразумений вокруг известной личности, – изрекла Дорс.

Гэри улыбнулся:

– Верно подмечено.

– Это сказал Эльдониан Старший, Император, который жил и правил дольше всех прочих. И единственный во всей своей династии умер от старости.

– Возьми на заметку, Гэри, – сказал Юго. – Теперь о тебе пойдут всякие слухи, сплетни, придуманные «правдивые» истории…

Гэри решительно покачал головой.

– Нет, ни за что! Послушайте, мы не можем допустить, чтобы посторонние мелочи отвлекали нас от работы. Юго, что там с контрабандными моделями личностей, которые ты вроде как «приобрел»?

– Они у меня.

– Адаптированные к нашим машинам? И они заработают?

– Ну да, только эти штуки занимают чертову уйму места и пойдут только при огромном объеме машинной памяти. Так что я их заполучил, но для того, чтобы их запустить, нам нужна очень мощная сеть компьютеров – а у нас такой нет.

Дорс нахмурилась.

– Не нравится мне все это… Это же на самом деле не просто модели личностей – это симуляторы!

Гэри кивнул.

– Мы ведь проводим исследования, а не пытаемся создать суперрасу.

Дорс встала и нервно зашагала по кабинету.

– Самые древние из морально-этических запретов относятся к симуляторам. Даже моделирование личностей – и то подчиняется крайне строгим законам и ограничениям!

– Да, конечно – период древней истории. Однако…

– Доисторический! – поправила Дорс. Ее ноздри трепетали от возбуждения. – Эти запреты появились так давно, что не сохранилось никаких записей, которые объяснили бы, откуда они взялись. Несомненно, это были какие-то чудовищные эксперименты, которые проводились еще до Темных Веков.

– А это что еще такое? – спросил Юго.

– Долгий период времени – насколько долгий, мы не можем точно определить, но наверняка не менее нескольких тысячелетий, – который предшествовал созданию Империи.

– Ты что, про Землю? – В голосе Юго явственно звучало сомнение.

– Земля как таковая – скорее легенда, чем исторический факт. Но в целом – да, корни этих запретов кроются в невообразимо давних временах.

– Понимаешь, те симы, что я добыл, они совершенно безопасны. Они и понятия не имеют о нашем времени, – сказал Юго. – Один из них, к примеру, – религиозный фанатик, и о его религии я никогда ничего не слышал. Так что они не представляют опасности ни для кого, кроме, может быть, самих себя.

Дорс с подозрением посмотрела на Юго.

– Если они такие никчемные, как ты говоришь, то для чего они могут нам пригодиться? Почему ты счел их достойными внимания?

– Потому что у обоих – точно вычисленные психоисторические индексы. Когда мы строим уравнения, то основываемся на базовом человеческом восприятии. И если у нас будет доисторический мозг, пусть симулированный, мы сможем с его помощью заполнить пробелы в уравнениях с известными коэффициентами.

Дорс с сомнением фыркнула.

– Я мало что понимаю в математике, но одно я знаю наверняка: симы опасны!

– Послушай, никакой здравомыслящий современный человек не поверит в эту ерунду! – сказал Юго. – Математики из века в век используют псевдосимы в работе. А тиктаки…

– Но и то, и другое – это ведь неполные личности, так? – настойчиво спросила Дорс.

– Ну, да вообще-то, но…

– Мы можем влезть в очень, очень крупные неприятности, если эти твои симы окажутся более разумными, более развитыми, чем допустимо.

Юго широко улыбнулся, махнул рукой, словно отгоняя прочь возможные беды, и широко улыбнулся.

– Да ладно, Дорс, брось. Все под контролем. И вообще, чтоб вы знали, я уже уладил проблему с нехваткой объема машинной памяти и все такое, и, более того… Я нашел нам прикрытие под это дело!

Брови Гэри изогнулись в немом вопросе.

– И что за прикрытие?

– Я нашел покупателей на этих симов. Нашел тех, кто согласен их раскрутить, покрыть все расходы, включая преимущественное право на распространение. Они собираются использовать их в коммерческих целях.

– Но – кто? – в один голос спросили Гэри и Дорс.

– «Технокомпания»! – заявил Юго, донельзя довольный собой.

Как видно, Гэри это название не говорило ровным счетом ничего. А Дорс нахмурила брови, словно копаясь в далеких закоулках памяти, и спустя некоторое время сказала:

– Эта фирма занимается разнообразными компьютерными системами.

– Правильно. Одна из лучших. Они хотят запустить в продажу старые симы в качестве развлекательных программ.

– Никогда о них не слышал, – признался Гэри. Юго в удивлении потряс головой.

– Ну, ты даешь, Гэри! А тебе не мешало бы следить за событиями.

– А я и не пытаюсь. Я предпочитаю их предвидеть.

– Мне не нравится идея привлечь к работе посторонних, – сказала Дорс. – И, кстати, Юго, что ты там говорил про оплату всего этого удовольствия?

Юго просиял.

– Они оплачивают лицензионные права. А я все это устроил.

– Мы сможем как-нибудь повлиять на то, как они распорядятся симами? – продолжала расспросы Дорс.

– А зачем? – оправдывался Юго. – Они все равно станут использовать симов исключительно для рекламных роликов или еще чего-то в том же духе. Подумай сама, какой толк может быть от симов, которых вряд ли кто сможет хотя бы понять!

– Мне это не нравится. Не говоря уже о коммерческой стороне дела… даже просто вернуть к жизни старинные симуляторы – очень рискованно. Откровенное и явное нарушение закона…

– Эй, послушай, все это в прошлом! Народ спокойно воспринимает тех же тиктаков, а они век от века становятся все разумнее.

Тиктаки – разумные машины с крайне низкими умственными способностями. За тем, чтобы мыслительные способности тиктаков не превышали уровня, определенного древними Законами Кодирования, следили строго и неукоснительно. Гэри всегда подозревал, что эти Законы создали древние, настоящие роботы, чтобы царство искусственного интеллекта не могло породить слишком специализированные, непредсказуемые образцы.

Настоящие роботы, такие, как, к примеру, Р. Дэниел Оливо, всегда оставались отстраненными, рассудительными и предусмотрительными. Но в условиях нарастания напряженности буквально во всех уголках Империи традиционные кибернетические методы перестали срабатывать. Как, впрочем, и все остальное.

Дорс перестала расхаживать по кабинету.

– Я – против. Мы должны прекратить – пока не поздно. Юго поднялся, встал напротив нее.

– Ты же сама помогла мне отыскать этих симов! А теперь ты…

– Сперва я не придала этому должного внимания, – она говорила твердо и решительно.

Гэри раздумывал – почему она принимает это так близко к сердцу? Что-то крылось за ее беспокойством, только что? Он спокойно сказал:

– Я не вижу причины отказываться от реального продвижения в одной из боковых ветвей нашего исследования. И нам действительно необходима более мощная компьютерная база.

У Дорс даже губы задрожали от возмущения, но она ничего не сказала. Гэри никак не мог понять, почему она так решительно настроена против симов.

– Ты обычно не слишком-то обращаешь внимание на условности и приличия, – добавил он.

Дорс язвительно заметила:

– Обычно ты не бываешь кандидатом в премьер-министры.

– Я не допущу, чтобы это как-то повредило нашим исследованиям, – решительно сказал Гэри. – Понятно?

Дорс молча кивнула. Гэри вдруг показалось, что он ведет себя, как самодур и тиран. Что ж, у людей, которые одновременно и сотрудники, и любовники, неизбежно возникают подобные недоразумения. Обычно Гэри и Дорс успешно обходили подводные камни. Почему же на этот раз она так неуступчива?

Все трое снова взялись за психоисторию, но вскоре Дорс напомнила, что Гэри предстоит еще одна деловая встреча.

– Она из моего исторического отдела. Я просила ее просмотреть тенденции в тренторианских закономерностях за последние десять тысячелетий.

– О, хорошо. Спасибо. Пригласи ее, пожалуй.

Сильвин Торанакс оказалась сногсшибательно красивой молодой девушкой. Она вошла с целым ящиком старинных информационных пирамидок.

– Я отыскала это в библиотеке чуть ли не на противоположной стороне планеты, – объяснила она.

Гэри взял одну пирамидку.

– Никогда таких не видел! Они все в пыли…

– Представляете, на некоторых нет даже библиотечных номеров! Я попыталась раскодировать несколько штук, на пробу, и они все оказались вполне читабельными, целыми. Нужна только матрица-переводчик.

– Хм-м-м… А мы можем прочитать что-нибудь прямо сейчас? – спросил Гэри. Ему всегда нравился таинственный привкус старинных технологий, оставшихся от давно ушедших простых культур.

Девушка кивнула.

– Я знаю, как действуют селдоновские уравнения приведения. Надо произвести математическое сравнение и вычислить необходимые коэффициенты.

.Гэри недовольно скривил губы.

– Это не мои уравнения. Это результат работы многих исследователей…

– Ну да, ну да, господин академик. Все прекрасно знают, что это вы придумали и объяснили, как их построить.

Гэри нахмурился – его раздражало такое отношение, – но мадемуазель Торанакс принялась рассказывать, как работают пирамидки, и Юго с живым интересом включился в обсуждение. Не стоит зацикливаться на обидах. Вскоре Юго и девушка ушли, и Гэри смог заняться привычной академической работой.

На головидео высветился его сегодняшний распорядок дня:

Связаться с теми, кто будет выступать на Симпозиуме; уговорить недовольных;

Набросать список кандидатов в Советники Императора;

Прочитать студентам тезисы – но прежде проверить их и пропустить через программу логического отсеивания.

Он записывал только самые важные дела. И потому, лишь когда в его кабинет лично явился директор-канцлер Университета, Гэри вспомнил, что обещал еще выступить с лекцией. Канцлер тонко, чуть насмешливо улыбался поджатыми губами, во взгляде его светились осторожность и ум прирожденного ученого.

– Вы… переоденетесь? – с намеком спросил он.

Гэри быстренько достал из платяного шкафа, вделанного в стену кабинета, просторную профессорскую мантию с пышными рукавами, и переоделся в смежной комнате. Секретарша вручила ему многофункциональный голокуб, и все вместе спешно покинули кабинет. Гэри и директор пересекли университетскую площадь, гвардейцы-охранники, не скрываясь, вышагивали впереди и сзади. Вокруг тотчас же собралась толпа прилично одетых людей с трехмерными видеокамерами, они снимали Селдона с директором в окружении имперских гвардейцев, стараясь взять панораму пошире, чтобы показать во всей красе желто-голубые переплетающиеся символы Стрилингского Университета.

– Вы получали какие-нибудь известия от Ламерка?

– Что вы скажете по поводу далити?

– Как вы относитесь к новому главе администрации сектора? Ваше мнение о том, что он – трисексуал?

– Что вы думаете о последних медицинских сводках? Введет ли Император обязательные физические упражнения для тренториан?

– Не будем обращать на них внимания, – сказал Гэри канцлеру.

Тот улыбнулся и помахал рукой репортерам. – Они всего лишь выполняют свою работу.

– А что там было про физические упражнения? – спросил Гэри.

– Последние исследования показали, что электростимуляция во время сна не так хороша для развития мускулатуры, как старые добрые физические упражнения.

– Ничего удивительного, – заметил Гэри. В детстве он работал на полях, и ему никогда не нравилась идея пахать еще и во время сна.

Толпа репортеров сжималась все теснее, они непрерывно выкрикивали вопросы.

– Как отнесся Император к вашей беседе с Ламерком?

– Правда ли, что ваша жена не хочет, чтобы вы становились премьер-министром?

– А что Димерцел? Где он сейчас?

– Что вы скажете о межзональных конфликтах? Согласится ли Император пойти на компромисс?

Одна женщина-репортер прорвалась совсем близко.

– Как вы лично занимаетесь физическими упражнениями? Гэри сдержанно улыбнулся и ответил:

– Умеренно.

Вряд ли до репортерши дошла скрытая шутка – она смотрела на Гэри совершенно непонимающим взглядом.

Когда они вошли в Большой Зал, Гэри вовремя вспомнил о голокубе и передал его секретарю-организатору: несколько трехмерных иллюстраций всегда помогали оживить обсуждение.

– Как много народу, – заметил Гэри, обращаясь к директору, когда они прошли наверх, в ложу докладчиков, и заняли свои места.

– Посещение таких лекций обязательно. Все слушатели Университета сейчас должны быть здесь. – Канцлер окинул взглядом переполненный, гудящий зал. – Надеюсь, мы неплохо здесь смотримся – для тех репортеров, что снаружи.

Гэри лукаво улыбнулся.

– Интересно, как вам удается добиться такой посещаемости?

– За каждым студентом закреплено личное кресло. Когда они занимают свои места, их присутствие автоматически отмечают – если личный код соответствует номеру места.

– Столько хлопот – и только для того, чтобы заставить людей ходить на лекции…

– Это их обязанность! К тому же все делается исключительно ради их собственной пользы. И нашей.

– Они же взрослые люди – иначе кто бы разрешил им изучать такие сложные науки? Пусть они сами решают, что для них лучше.

Директор плотно сжал губы и приступил к церемонии открытия. Он представил Гэри, тот поднялся. Лекцию Селдон начал так:

– Сейчас, когда всех официально пересчитали, я хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли меня послушать, и объявляю, что на этом моя лекция официально закончена.

По рядам прокатился шепот удивления. Гэри окинул взглядом зал и выждал, пока шум уляжется. А потом спокойно продолжил:

– Я не люблю выступать перед теми, у кого нет иного выбора, кроме как слушать меня. Сейчас я сяду, и те, кому не интересна моя лекция, могут с чистой совестью удалиться.

Он сел. Аудитория бушевала. Несколько человек поднялись и направились к выходу. Их буквально освистали те, кто остался. Тогда Гэри встал и еще раз настойчиво повторил, что все, кто хочет уйти, свободны.

А потом начал лекцию – не перед полным залом, зато теперь он говорил только для тех, кого по-настоящему волновало… будущее математики. Он говорил о вечном. Не о катящейся к закату Империи, а о бесконечной, полной тайн и загадок прекрасной науке – математике.

Глава 8

Женщина из Министерства Культуры говорила, глядя себе на кончик носа:

– Ваша группа, конечно же, непременно должна с нами сотрудничать.

Гэри недоверчиво покачал головой.

– Но… с какой стати?

Она одернула форменную одежду и заерзала в гостевом кресле кабинета Гэри Селдона.

– Это программа первоочередной важности. Все математики просто обязаны подчиняться Благим Заветам.

– Мы совершенно не приспособлены для того, чтобы войти в состав…

– Мне понятны ваши сомнения. Однако мы в Министерстве полагаем, что именно эта чувственная симфония – то, чего недостает, чтобы э-э-э… оживить вид искусства, который пока переживает нечто вроде застоя.

– Я так не считаю.

Женщина из Министерства откровенно возмутилась и заулыбалась неестественной, натянутой улыбкой.

– В нашем представлении этот новый вид чувственной симфонии, для которого математики – все равно что художники, сможет преобразить саму основу мышления, точно так же, как концепция Эвклида или бесконечный ряд теоретических подделок. Ее нужно преломить сквозь художественное мироощущение, некий особый фильтр…

– Какой именно?

– Компьютерный фильтр, который отбирает самое важное, концептуальное в широчайшем ряду чувственных ощущений.

Гэри вздохнул.

– Понимаю.

Эта дама облечена властью, и ему придется ее выслушать. Его исследования в области психоистории строго засекречены, и он может заниматься психоисторией исключительно благодаря милости Императора. Но Математическое Отделение Университета не имеет права игнорировать Благие Заветы и их последователей вроде вот этой дамочки, что явилась в его кабинет. От благотворительности так просто не отмахнешься. Увы.

Исследовательские институты вовсе не были тихими пристанищами чистого пытливого разума – любое дело в них было непримиримым соперничеством, борьбой за первенство, бесконечным тяжелым марафоном. Ученые, исследователи – все они проводили долгие часы в напряженных трудах, у большинства были проблемы со здоровьем, неустроенная семейная жизнь и – как результат – высокие выплаты по бракоразводным контрактам. Мало у кого были дети… Ученые чуть ли не зубами выгрызали каждый новый результат, жили в бесконечной погоне за новыми публикациями в научных журналах, жертвовали всем, чтобы увеличить количество печатных работ, а следовательно – и свой вес в ученом мире. Все что угодно – лишь бы толще становилась кипа листов, подписанных их именем.

Чтобы получить одобрение Имперской администрации, нужно было соблюсти кучу формальностей. Это называлось «наполнить содержанием внешнюю форму». Гэри прекрасно знал невообразимую путаницу перекрестных вопросов, на которые приходилось отвечать ученому, прежде чем браться за разработки. Нужно было предоставить администрации подробные тезисы и анализ вида и «содержания» научных разработок. Представить доказательства необходимости исследования, показать практические выгоды от его результатов, обосновать научную новизну и полезность… Объяснить, почему для научной работы нужны именно такие лабораторное оборудование и компьютерное обеспечение, и можно ли обойтись уже имеющимися в наличии ресурсами, если их как-то подновить или переоборудовать… Да еще и осветить философское значение предполагаемой научной работы.

Пирамида власти в научном мире гарантировала, что на долю самых заслуженных и именитых ученых, как правило, приходилось наименьшее количество новых научных разработок. Вместо этого они занимались организационными вопросами и играли в бесконечные игры – в благотворительность. А «Серые» неукоснительно следили за тем, чтобы ни одна разработка не осталась непроверенной. В результате примерно десятая часть «благотворительных» заявок получала гранты на разработку из государственных фондов, и, как правило, только после двух-трехлетней задержки, а выделенной суммы чаще всего не хватало и на половину запланированных работ.

Самое скверное, что, кроме этих несусветных предварительных формальностей, существовала еще и специальная премия тому, кто докажет необоснованность выдачи гранта на любую из заявленных разработок. И потому, чтобы заявка прошла наверняка, ученым приходилось выполнять большую часть работы прежде, чем писать заявку на выделение гранта. Так они подстраховывались от возможных «дыр», которые смогут найти рецензенты в заявленной разработке, старались заранее отсечь боковые, неперспективные ответвления в будущем исследовании.

В результате все исследования, одобренные администрацией, оказывались в основном хорошо продуманными заранее, и результат их был вполне предсказуем. И, казалось, никто даже не замечал, что при таком подходе уничтожается самое главное и ценное для настоящего ученого-исследователя – непередаваемый восторг от постижения неведомого.

– Я… побеседую с коллегами из моего Отделения, – сказал Гэри, и подумал: «Правдивее было бы сказать – прикажу им сделать это. Но любой имеет право хотя бы пытаться быть вежливым».

Едва дама из Министерства покинула кабинет, ворвались Дорс и Юго.

– Я не стану с этим работать! – сверкая глазами, выкрикнула Дорс.

Гэри изучил два массивных блока, которые казались высеченными из камня. Правда, они, наверное, были не слишком тяжелыми – Юго легко держал оба блока на раскрытых ладонях.

– Это те самые симы? – спросил Гэри.

– В ферритовых корпусах, – с достоинством пояснил Юго. – Их раскопали в куче хлама на планете Сарк.

– Это там проповедуют так называемое Новое Возрождение?

– Ага, они там все вконец свихнутые. Но я оттягал у них симы – вот так-то. Их только что доставили с почтой, на скачковом экспрессе. Дамочка, что мне их сдала, – зовут ее Бута Фирникс – так вот, она хочет с тобой поговорить.

– Я же сказал, чтобы ты меня не впутывал!

– Такой был уговор – беседа с тобой тет-а-тет. Гэри встревожился.

– Она что, ради этого приехала аж сюда?

– Да нет, что ты! Но они оплатили прямой канал для разговора. Она как раз на линии, ждет. Я ее соединил – а тебе осталось только подключиться к монитору.

У Гэри возникло ощущение, что его только что втянули в рискованную авантюру, которая здорово расходилась с его обычной осторожностью. Канал прямой связи с Трентором стоил невообразимо дорого, потому что пространственно-временные тоннели центра Империи были до невозможности перегружены. И тратить огромную сумму для простой приватной беседы казалось Гэри верхом мотовства. И если эта дамочка Фирникс выкладывает такие деньги всего лишь за то, чтобы поболтать ни о чем с обычным математиком…

«Господи, избавь меня от сумасшедших фанатиков…» – подумал Гэри и сказал:

– Ладно, я поговорю с ней.

Бута Фирникс оказалась высокой ясноглазой женщиной. На ее губах расцвела искренняя улыбка, едва трехмерное головидео спроецировало изображение в кабинет Селдона.

– Профессор Селдон! Я счастлива, что ваши сотрудники проявляют живой интерес к нашему Новому Возрождению.

– Я полагаю, разговор связан со старинными симулятора-ми, – впервые в жизни Гэри был донельзя рад неизбежной двухсекундной задержке при трансляции. От Трентора до ближайшего входа в пространственно-временной тоннель было около одной световой секунды, и, очевидно, от Сарка – столько же.

– О, конечно! Мы обнаружили настоящие древние архивы. И вы сами убедитесь, что наше прогрессивное движение способно пробиться сквозь устаревшие запреты и барьеры на пути к развитию.

– Я лишь надеюсь, что исследование даст интересные результаты, – вежливо заметил Гэри. И как он мог допустить, чтобы Юго втравил его в такое?

– У вас глаза полезут на лоб, доктор Селдон! – Бута Фирникс отступила в сторону, и голопроектор передал изображение огромного склада, заполненного сваленными в беспорядке старинными информационными керамическими блоками. – Это поможет нам сорвать все покровы с древних тайн доимперского периода истории и легендарной Земли – тайны тайн!

– Я… э-э-э… я счастлив буду ознакомиться с результатами ваших исследований.

– Вы непременно должны приехать сюда лично и посмотреть на все своими глазами! Для такого ученого-математика, как вы, это просто уникальное поле деятельности. Наше Возрождение – тот прогрессивный шаг вперед, который так нужен молодым, полным сил планетам. Пообещайте, что вы посетите наш мир – с официальным визитом! Можем ли мы на это рассчитывать?

Никаких сомнений, женщина хочет заинтересовать будущего премьер-министра Империи. Осознав это, Гэри постарался как можно решительнее от нее отделаться.

Выждав, когда ее изображение погаснет в воздухе, Гэри наградил Юго свирепым взглядом.

– Эй, Гэри, послушай! Я заключил для нас очень выгодную сделку, потому и позволил ей чуточку поторговаться с тобой, а? – оправдывался Юго, примирительно разводя руками.

– А это не такая уж мелочь, как может показаться, не считаешь? – спросил Гэри, хмурясь. Потом он протянул руку и осторожно дотронулся до ферритового блока. Блок оказался на удивление прохладным. Внутри оболочки угадывался таинственный темный лабиринт пространственной решетки и неверные отблески отраженного от незаметных граней света, похожие на путаницу скоростных магистралей большого города в ночной темноте.

– Конечно, ты можешь поручить кое-кому из далити разобраться с этим вопросом… – с уверенной и лукавой улыбкой сказал Юго.

Гэри усмехнулся.

– Не думаю, что мне стоит знать подробности…

– Ты не должен ничего такого знать – как премьер-министр! – решительно сказала Дорс.

– Я – не премьер-министр!

– Но можешь им стать – и очень скоро! Эта возня с симуляторами – слишком опасная авантюра! А ты еще и разговаривал по прямому каналу с Сарком! Ужасно неосмотрительно! Я категорически отказываюсь работать с симами!

Юго сказал как можно мягче:

– Но никто тебя и не заставляет.

Гэри провел ладонью по прохладной, гладкой поверхности ферритового блока, взвесил в руке – он и вправду оказался довольно легким – и взял у Юго оба блока. Положил на стол.

– Насколько они древние? Юго ответил:

– Саркиане говорили, что толком не знают, но на самом деле этим штукам не меньше…

Дорс внезапно бросилась вперед, схватила в каждую руку по блоку, мгновенно развернулась лицом к дальней стене и изо всех сил ударила блоки один о другой. Раздался взрыв. Обломки феррита разлетелись во все стороны, но большей частью попали в стену и не причинили существенного вреда. Мелкие осколки и ферритовая пыль запорошили Гэри лицо.

Дорс приняла на себя всю энергию взрыва, вырвавшуюся из ферритовых оболочек, когда были разрушены структуры внутренних лабиринтов.

В кабинете повисла зловещая тишина. Дорс повернулась к Гэри и Юго и выпрямилась, упрямо вздернув подбородок. Она с ног до головы была покрыта серой ферритовой пылью, из пораненных ладоней и царапины на щеке текла кровь.

– Я обязана заботиться о твоей безопасности, – твердо сказала Дорс, глядя Гэри в глаза.

Юго, медленно подбирая слова, проговорил:

– Да уж, ты доказала это очень… впечатляюще.

– Я должна была защитить тебя от потенциальной угрозы…

– И поэтому ты уничтожила древние артефакты? – резко спросил Гэри.

– Практически без разрушений. Ты не подвергался никакому риску. И я действительно считаю, что эта авантюра с Сарком…

– Да знаю я, знаю… – Гэри примирительно поднял руки раскрытыми ладонями вперед.

Вчера вечером, когда Гэри вернулся после своего нашумевшего выступления на приеме, у Дорс внезапно испортилось настроение, она стала мрачной и задумчивой. Постель их тоже походила скорее на ледяное поле битвы, чем на ложе нежных супругов, – а Дорс так и не призналась, что ее так раздражает и тревожит. Гэри догадывался, из-за чего Дорс не находит себе покоя, однако он и предположить не мог, что ее беспокойство зашло так далеко.

«Семейная жизнь – это путешествие по неизведанным землям, которым нет конца», – со вздохом подумал Гэри.

– Мне придется внести поправки в определение риска, – сказал он Дорс, глядя на разгром, который она учинила в его кабинете. – Ты будешь защищать меня только тогда, когда дело касается очевидной физической опасности. Повторяю: физической. Понятно?