Текст книги "Когда остановились часы"

Глава 5. Торстен

Перекусив сэндвичами с болонской колбасой, которые приготовил Оливер, Тинкеры до конца дня обустраивали свои комнаты в служебной части дома. У них было мало вещей и много дел.

Мистер Тинкер занял первую комнату рядом с кухней с одной неубранной кроватью, в которой спал предыдущий часовщик: по крайней мере именно так решил мистер Тинкер, потому что постельное бельё было грязным и пахло маслом. Он поменял его на чистое, которое нашёл в шкафу в коридоре.

Люси и Оливер заняли соседнюю комнату. В ней было две кровати, но прежде чем их застелить, Люси подмела пол и вытерла пыль с мебели, пока Оливер помогал папе установить генератор. Когда Люси закончила, они всё ещё возились на улице, поэтому она пошла в столовую полюбоваться на изображение дома, а потом в библиотеку – посмотреть на свои любимые окна.

Да, Люси решила, что это будут её окна. По крайней мере на лето. Но может быть, после окончания работы у папы появится достаточно денег, чтобы купить дом с такими же окнами. Благодаря падавшим на них лучам полуденного солнца Люси становилось тепло на душе, и она чувствовала себя в безопасности. И когда она смотрела на лес, он уже не казался ей таким страшным.

Может быть, окна были волшебными, подумала Люси. Или же она просто была счастлива. Люси по опыту знала, что в зависимости от того, счастливы вы или грустите, мир вокруг может казаться разным, даже если не смотреть на него из окон высотой десять футов.

Взгляд Люси упал на деревянную статуэтку собаки, которую она перед обедом поставила на стол среди разного химического оборудования. Девочка положила ухо собаки рядом, потому что ни за что не хотела снова отдавать его кошке. Люси не нравилась эта кошка. Она была злой и уродливой, и её глаза из чёрных камней, казалось, следили за Люси, куда бы она ни пошла. Собачьи глаза тоже были из чёрных камней, но в отличие от кошки, она казалась одинокой и печальной.

– Я бы тоже грустила, если бы кто-то откусил моё ухо, – сказала Люси и тут заметила на столе склянку с надписью «Столярный клей».

Не раздумывая, Люси открутила крышку и понюхала содержимое.

– Ну и гадость! – воскликнула она и поморщилась.

Клей был похож на арахисовое масло и пах кислым молоком. Но его было вполне достаточно, чтобы починить собачье ухо.

Стараясь не дышать и орудуя маленькой стеклянной лопаткой, которую она нашла в мензурке на столе, Люси намазала ухо клеем и приложила его к собачьей голове. После этого она поставила собаку на диван под высокими окнами, чтобы дать ей обсохнуть.

– Отдыхай, пока не заживёт ухо. Так велел доктор, – пролаяла Люси и тут же нахмурилась. Она была уже слишком большой, чтобы играть с деревянными животными, и если Бетти Бигсби случайно об этом пронюхает, над ней будет смеяться вся школа.

Бетти была самой подлой девчонкой на свете. Люси узнала, что она и её толстый брат Тео вчера искали её в парке. Жаль, что они её не нашли, потому что Люси бы с радостью снова отлупила Бетти, но когда она сказала об этом Оливеру, он посмотрел ей прямо в глаза и заявил:

– Держись от Бигсби подальше. Не хватало ещё, чтобы папа наказал тебя на всё лето.

Взгляд Люси снова упал на злобную кошку у камина.

– Да, ты мне кое-кого напоминаешь, – пробормотала она и отнесла деревянную статую наверх, к часам.

Папа был прав. Отверстие напротив цифры двенадцать было сделано в форме сидящей в профиль кошки, но статуэтка изображала бегущую кошку, которая прыгала прямо на собаку. Может быть, это и правда был комплект.

– Очень странно, – снова пробормотала Люси и наклонилась, чтобы получше разглядеть цифру шесть – отверстие для собаки. По размеру, форме и глубине оно идеально подходило для статуи, но предназначалось для сидящего боком животного и совсем не походило на собаку из библиотеки, которая бежала и оглядывалась назад.

Люси вздохнула. Наверное, это и к лучшему. Кто бы захотел, поднимаясь по лестнице, смотреть на эту уродливую кошачью морду? Люси начала бродить по дому в поисках укромного местечка, куда можно было бы спрятать статую. Она поставила её на полку в чулане, где лежали швабра и совок. Через несколько секунд на улице громко взревел генератор, так что зазвенела стеклянная посуда в кухонных шкафчиках.

Остаток дня Люси прибиралась в доме и помогала подключать кабели от генератора к разным кухонным приспособлениям и к механизмам в часовой комнате, где папа обнаружил свет и набор инструментов, оставленных первым часовщиком. Люси показалось, что он выглядел обеспокоенным, но когда она позже спросила об этом Оливера, он ответил, что папе просто нужно было время, чтобы понять, как работают часы. Они не были похожи на все другие часы, которые они когда-либо видели. Люси не стала выяснять почему. Даже если бы Оливер ей объяснил, она бы всё равно не поняла разницы.

После этого Люси помогла брату приготовить на ужин густой суп чаудер из моллюсков и кукурузный хлеб из запасов мистера Куигли. Большая часть еды была консервированной или в виде порошка, какую обычно берут с собой в поход. Было даже сухое молоко, о котором Люси никогда не слышала: на вкус оно оказалось просто изумительным.

Люси вообще не помнила, когда в последний раз так хорошо ела и когда они так здорово проводили время вместе. Конечно, в темноте в доме становилось жутковато, даже после того как папа включил несколько фонарей, которые оставил им мистер Куигли. Они отбрасывали на стены странные мечущиеся тени, похожие на привидения. А когда Люси вспоминала, что всё лето придётся провести без интернета и телевизора, у неё в панике сводило живот.

– Считай это своего рода приключением, – посоветовал папа.

В конце концов это было для Тинкеров новое начало. А ведь новое начало всегда приключение.

Люси казалось, она поняла, что имел в виду папа, когда после ужина они принялись играть на кухонном столе в «Монополию». Папа прихватил её вместе с другими играми, о которых Люси даже не подозревала. Она проиграла, но ей всё равно было очень весело, а папа обещал, что когда они вернутся домой, то будут регулярно играть все вместе. Его слова наполнили Люси приятным щекочущим волнением и надеждой, и если именно эти чувства вы испытываете во время приключения, то всё не так уж и плохо.

Но поздно вечером, когда она залезла в постель, а Оливер выключил фонарь на тумбочке, Люси перестало нравиться это приключение. Ей было страшно в этом большом странном доме с шелестом ветра за окном, и к тому же она по-прежнему видела из окна страшный лесной тоннель. Люси было грустно и одиноко.

Люси закрыла глаза и представила свои окна в библиотеке, надеясь, что ей снова станет уютно и тепло, как в тот миг, когда она впервые их увидела. Но вскоре её мысли опять вернулись к маленькой собачке. Бедняжка тоже выглядела испуганной, грустной и одинокой.

Внезапно Люси ужасно захотелось взять собачку к себе в постель, но она никак не могла решиться в одиночку пройти через большой тёмный дом. Люси включила фонарь и спросила Оливера, не сходит ли он с ней в библиотеку. Она объяснила, что хочет проверить, не высохло ли у собачки ухо.

– Почему именно сейчас? – спросил Оливер, садясь в кровати и щурясь на свет.

Люси пожала плечами, потому что у неё не было ответа, но Оливер вздохнул и надел очки, как будто всё понял.

Включив фонарик в часах, Оливер в темноте повёл Люси в библиотеку. Она взяла собачку с дивана и отнесла её в спальню. Оливер не стал смеяться, когда Люси положила собачку в постель. Кажется, он понимал, когда Люси хотела, чтобы её ни о чём не расспрашивали.

– Только случайно не задень её во сне, а то поранишься, – предупредил Оливер, залезая в кровать. – Это тебе не плюшевая игрушка.

Оливер выключил фонарь, и дети пожелали друг другу спокойной ночи. Люси сунула собачку под мышку и закрыла глаза. Окно было открыто, и она слышала, как в ветвях шелестит ветер. Рядом с собачкой Люси больше не боялась тоннеля в лесу. Ну если только совсем немного.

Люси прижала собачку к себе. Когда-нибудь, подумала она, когда они переедут в новый дом с большими окнами, папа купит ей настоящую собаку, которой, конечно, понадобится имя. Но не успела Люси придумать его, как заснула и ей приснился сон. По крайней мере так ей казалось, потому что всё случившееся после этого должно было быть сном.

– Проснись, мисс! – шепнул кто-то на ухо Люси, и она почувствовала какое-то щекочущее прикосновение к щеке, как будто по ней провели мокрой наждачной бумагой. Она открыла глаза и никак не могла понять, где находится. Комната была серебряной от лунного света и вся наполнена незнакомыми очертаниями и тенями.

– Прошу тебя, мисс Люси, мне надо вернуться!

Люси повернула голову и увидела, что прямо над ней стоит маленькая собачка с широко раскрытыми глазами и высунутым языком. Она лизнула ей щёку, и Люси вскочила.

Собачка ожила!

– Не бойся, мисс Люси, – сказала собачка и отступила на несколько шагов назад. – Просто открой дверь, чтобы я мог вернуться в наше убежище.

Люси продолжала сидеть неподвижно, моргая глазами и широко раскрыв рот от удивления.

– Наверное, это сон, – пробормотала она, и тогда собачка снова подошла поближе.

– Нет, мисс Люси, – прошептала она. – Теперь ты наша новая хранительница.

– Хранительница?

– Ты ведь обо мне позаботилась, верно? – спросила собачка, подёргивая приклеенным ухом. – Но если Меридиан узнает, что ты положила меня рядом с открытым окном, она ни за что не поверит, что ты на нашей стороне. Открытые окна против правил!

– О чём ты говоришь? Кто такой Меридиан? И кто ты?

– Меня зовут Торстен Шесть, – ответила собачка, помахивая хвостом. – А Меридиан – кошка, у которой во рту было моё ухо.

– Но вы ведь просто… статуи. А статуи не разговаривают, не кусаются и не…

– Мы можем всё это делать, но только после полуночи. Меридиан считает, что именно тогда наша магия становится особенно сильной. После полуночи мы можем то оживать, то снова становиться статуями, просто подумав об этом. Смотри!

Торстен закрыл глаза, а когда снова их открыл, его зрачки превратились в чёрные камни, а тело стало деревянным. Люси вскрикнула, глаза статуи моргнули, и Торстен снова ожил.

– Здорово, правда? – спросил он. – Но когда восходит солнце, мы уже не можем этого делать. Мы должны оставаться статуями до полуночи, хотим мы этого или нет.

– Но я ничего не понимаю!

– На самом деле мы тоже не совсем понимаем. Это для нас в новинку. Всё началось, когда остановились часы, и именно поэтому нас с Меридиан застали в библиотеке. – В животе у Торстена заурчало. – Это всё я виноват. Я просто пытался найти нам еду. Мы не ели уже несколько дней, и я ужасно проголодался. Мне казалось, что до рассвета ещё есть время, а Меридиан пыталась меня остановить, когда вдруг моё ухо оторвалось. И еда для нас тоже в новинку. Когда мы жили в часах, нам это было не нужно.

– Погоди! Так вы с Меридиан действительно из часов?

Торстен кивнул.

– Но я пыталась вставить вас в отверстия и…

– И это тоже моя вина. На рассвете мы застыли в других позах, поэтому больше не вставлялись в отверстия. Твои брат и папа нас увидели, и нам пришлось оставаться на месте, пока… – Торстен повернул голову к двери. – Это всё я виноват! Мне вообще не стоило выходить из убежища!

– Убежища? От чего вы прячетесь?

Торстен открыл было рот, чтобы ответить, но тут в ветвях деревьев за окном громко застонал ветер. Собачка вздрогнула и задрожала.

– Прошу тебя, мисс Люси! – проскулила она. – У меня нет времени объяснять! Я должен вернуться. Мне слишком опасно бродить по дому одному. И если что-нибудь случится и Меридиан увидит, что окно было открыто, а ты принесла меня из библиотеки, она никогда не поверит, что ты новая хранительница.

В этот момент Оливер начал ворочаться на своей кровати.

– Заткнись, Люси, – сонно пробормотал он. Он лежал лицом к стене и под одеялом был похож на большую серую глыбу. Люси видела, как поднималась и опадала его грудь, и когда его дыхание снова стало медленным и ровным, она повернулась к Торстену.

Но собачка опять стала деревянной и застыла в прежней позе. Люси зарычала от раздражения и принялась трясти её.

– Торстен, проснись!

– Люси! – простонал Оливер и повернулся к ней. В лунном свете его глаза были похожи на тёмные тени, но Люси видела, что они открыты. – Что ты делаешь?

– Ничего, – быстро ответила Люси и положила Торстена на кровать рядом с собой. – Наверное, мне просто что-то приснилось.

– Тогда ложись и спи. – Оливер проверил часы на тумбочке. – Уже больше двенадцати.

За окном снова застонал ветер. Люси поёжилась, и её сердце забилось быстрее. Она выскользнула из кровати и закрыла окно.

– Зачем ты это сделала? – спросил Оливер.

– Мне холодно, – солгала Люси. Хотя Оливер был самым понимающим человеком на свете, она не знала, как объяснить ему случившееся. Если ей всё приснилось, то это был самый яркий и реалистичный сон. А если нет, то оставалось всего две возможности: либо деревянные статуи из библиотеки были волшебными, либо Люси сошла с ума.

Все эти мысли за долю секунды промчались у Люси в голове. И когда Оливер снова повернулся лицом к стене, она вернулась в кровать и лежала там целую вечность со статуей Торстена на груди, глядя в чёрные каменные глаза, пока Оливер наконец не захрапел.

– Теперь можно, – чуть слышно прошептала Люси. Но глаза собачки по-прежнему оставались неживыми, и она не двигалась.

Хотя это было не совсем так. В свете луны Люси показалось, что плечи Торстена опустились чуть ниже, а голова была повёрнута так, как когда он смотрел на кошку. Уши тоже не были такими напряжёнными, но самое главное: его глаза уже не казались испуганными, грустными и одинокими, как раньше.

Люси снова засунула статую под мышку.

– Я защищу тебя, – прошептала она и закрыла глаза. Люси была уверена, что Торстен её слышит. В конце концов он знал её имя и знал, что это она приклеила ему ухо.

Если, конечно, всё это не было просто сном.

Люси снова стало тепло и уютно рядом с собачкой, как в тот миг, когда она стояла в лучах света, падавшего в окна библиотеки. Может быть, это место действительно было волшебным. Люси решила, что в любом случае ей нечего бояться.

По крайней мере пока.

Глава 6. Мальчик в лесу

На следующее утро Оливер проснулся и увидел, что Люси крепко спит с собакой под мышкой. Они оба были уже слишком большими, чтобы спать с плюшевыми игрушками, а уж тем более с деревянными, но Оливер понимал Люси. Наверное, немного страшно спать в одиночестве в этом большом доме, ведь раньше они спали в одной кровати.

Оливер тихо оделся, прошёл по коридору в ванную и увидел в зеркале очередной ярко-красный прыщ. На этот раз он появился на подбородке, и теперь прыщей стало шесть. У Оливера сжалось сердце. Он втайне надеялся, что чистый воздух Род-Айленда поможет ему избавиться от прыщей, но пока этого не случилось. Ситуацию усугубляло и то, что в Блэкфорд-Хаус была только холодная вода.

Оливер плотно сжал губы и умылся, потому что супергерои не жалели себя из-за прыщей и отсутствия горячей воды. Потом он почистил зубы и пошлёпал на кухню, где папа уже ел над раковиной овсянку. Оливер сообщил ему, что Люси ещё не проснулась.

– Ей приснился плохой сон, – объяснил он, и его голос тут же начал ломаться. – Наверное, она плохо спала.

– Бедняжка, – ответил мистер Тинкер. – Тогда заведём генератор попозже.

Оливер жадно проглотил овсянку и следом за папой направился к часам. Лучи утреннего солнца падали в крошечное круглое окошко часовой комнаты, так что не было необходимости включать свет. Но папа по-прежнему не мог понять действия часовых механизмов. И сам Оливер тоже.

На первый взгляд казалось, что это просто гигантская версия обычных часов с кукушкой, которые они уже сто раз видели в своём магазине, с похожими на ножницы элементами и рычагом, который выталкивал кукушку в дверцу. Но только кукушки здесь не было, как и остальных животных, которые вставлялись в отверстия на циферблате.

– И заводного механизма тоже нет, – пробормотал мистер Тинкер и почесал голову.

Оливер догадался, что он имеет в виду. Если в часах не было заводного механизма, колёсиков, пружин и шестерёнок, чтобы привести их в действие, тогда как они работали?

– Наверное, всё дело в этих трубах, – произнёс мистер Тинкер.

Именно это сбило их с толку в самом начале: трубы внутри часов, зигзагами тянущиеся от одной из стен к центральной железной сфере размером с баскетбольный мяч. По-видимому, сама сфера тоже являлась частью механизма маятника.

Оливер пролез под трубами и посмотрел на то место, где они крепились к стене. Она вся была из тёмного дерева.

– Как думаешь, куда они ведут, пап? – спросил Оливер и постучал. Стена казалась твёрдой, как если бы он стучал по дереву.

Мистер Тинкер пожал плечами и начал осматривать маятник, а Оливер пробрался между трубами к задней части циферблата. В отличие от лицевой стороны, кирпичи здесь были своего естественного цвета. Чёрные.

Оливер включил фонарик в часах и внимательно изучил оборотную сторону циферблата. Вдоль периметра тянулись двенадцать труб с муфтами, по одной позади каждой ниши, а между ними, в тех местах, где трубы когда-то соединяли между собой фигурки животных, виднелись чуть заметные следы. В нижней части круга, позади отверстия для цифры шесть, находилась пара труб с третьим отверстием для трубы, которая шла к механизмам.

Оливер перешёл к железной сфере и тут же обнаружил отверстие, в которое когда-то вставлялась труба из цифры шесть. Однако оно было заделано, и к противоположной стороне сферы приварили новую муфту, от которой зигзагами отходили четыре трубы. Они были прикреплены к деревянной стене.

– Пап, похоже, предыдущий часовщик изменил направление всех этих труб. Кажется, раньше они все были присоединены к задней части циферблата.

Мистер Тинкер рассеянно кивнул и изо всех сил навалился на подвеску маятника. Она не сдвинулась с места.

– Помоги-ка мне, Олли. Кажется, её заело.

Олли присоединился к папе, и они оба принялись толкать. В комнатке было очень тесно, им не хватало места, но тут Оливер почувствовал, как подвеска едва заметно сдвинулась.

– А теперь тяни! – велел папа. Они начали тянуть, и подвеска немного сдвинулась в другом направлении. Заскрипели шестерёнки, а потом Оливер услышал глухой стон, как будто гнулись ветки деревьев. Он исходил откуда-то из глубины стен.

Оливер с папой отпустили подвеску и прислушались. Этот стон доносился из стен или откуда-то снаружи? Теперь Оливер уже не был уверен. Окно было открыто, но стон прекратился.

У мистера Тинкера покраснело лицо и закружилась голова, и он прислонился к подвеске маятника. У Оливера перехватило дыхание, и сердце забилось быстрее.

– Ты в порядке, пап? – спросил он надтреснутым голосом, но папа лишь отмахнулся.

– Всё нормально, Олли. Просто немного закружилась голова.

– Ты взял с собой лекарство от давления? Тебе надо сесть?

Папа улыбнулся.

– Всё хорошо. Просто, как и всем нам, мне надо не забывать дышать при физическом напряжении. Поэтому у меня и закружилась голова.

– Да, но ты взял лекарство?

– Олли, послушай, – сказал папа и взял Оливера за плечи. – Со мной ничего не случится, понимаешь? Я никуда не денусь.

Оливер смутился и опустил глаза. В первые несколько месяцев после смерти мамы Оливер ужасно боялся потерять и папу, так что ему даже пришлось ходить к психологу, потому что он никак не желал расставаться с папой и идти в школу. Психолог ничем ему не помог, зато помогла работа с папой в часовом магазине. Теперь Оливер уже не так беспокоился. Разве только в такие моменты, ведь у папы было высокое давление…

– Твоя мама тобой бы гордилась, – продолжал папа, ласково глядя на Оливера. – Она бы гордилась тем, сколько ответственности за семью ты взял на себя… – Голос мистера Тинкера дрогнул. Он откашлялся и улыбнулся. – Но обо мне тебе беспокоиться не стоит. Помни, что я тебе сказал. – Папа взъерошил волосы Оливера. – Беспокойство – это заколдованный круг.

Оливер улыбнулся и кивнул.

– Ладно, давай-ка запустим этот генератор, – сказал мистер Тинкер. – Мне нужно больше света, чтобы понять, как блок синхронизации связан с маятником.

Оливер помчался вниз по лестнице и через кухню к генератору. В целях безопасности папа установил его в нескольких ярдах от дома на тропинке, ведущей в лес.

Оливер отсоединил провода, которые они использовали днём ранее (папа делал это в первую очередь, чтобы ничего не взорвалось), а потом проверил бак генератора. Он был почти пустой, поэтому Оливер по высокой траве направился в сарай, где хранились канистры с бензином. Он прошёл только половину пути, когда вдруг заметил, что сегодня сарай выглядел по-другому. Оливер остановился.

Ветки. Теперь их стало ещё больше.

Вчера с правой стороны сарая он видел треть стены. Но теперь она была почти полностью скрыта, и несколько веток даже заглядывали внутрь дверного проёма, как будто хотели сломать сарай.

Деревья не могут так быстро расти, сказал себе Оливер и решил, что, наверное, ветки просто поменяли положение. В конце концов ночью дул ветер, жуткий, стонущий ветер, от которого у Оливера по шее бежали мурашки.

Оливер шумно сглотнул слюну и поспешил в сарай. Кроме двух канистр, там ещё было несколько кусков древесины и чёрных камней, пара деревянных лестниц и какие-то старые ржавые садовые инструменты. Оливер схватил ближайшую канистру и побежал к генератору. Он наполнил бак, закрутил пробку и уже собирался взяться за цепь, когда кто-то прошептал:

– Что ты ищешь?

Оливер развернулся и увидел мальчика, который стоял у входа в лесной тоннель. Он был бледный, с чёрными волосами и глазами, и на нём была тёмная одежда, которая напомнила Оливеру старинные охотничьи костюмы, как в кино. На мальчике были башмаки и твидовая кепка, как накануне на мистере Куигли. Кажется, он был того же возраста, что и Оливер, но точно сказать было трудно. Даже в лучах утреннего солнца опушка леса по-прежнему оставалась полутёмной.

Оливер поправил очки и растерянно заморгал.

– Я сказал «доброе утро», – с улыбкой повторил мальчик. Оливер был уверен, что он сказал что-то ещё, но теперь уже не мог вспомнить.

– Доброе утро, – настороженно ответил Оливер.

– Меня зовут Тедди. А тебя?

– Оливер.

– Вот это поворот! – Тедди улыбнулся, но Оливер продолжал бессмысленно смотреть на него. – Никогда не слышал об Оливере Твисте? Это роман Чарльза Диккенса. – Оливер рассеянно кивнул, и Тедди нахмурился. – Попробую догадаться. Ты ведь сын нового часовщика, которого нанял мистер Куигли?

– Ты знаешь мистера Куигли? – Оливер смущённо откашлялся. Дурацкий голос снова начал ломаться.

– Думаю, да, – ответил Тедди. – Мистер Куигли уволил моего отца. Он был здесь смотрителем, пока этот старый чёрт не купил дом. Он даже пытался починить часы.

– Так твой отец и был предыдущим часовщиком?

Тедди кивнул и горько улыбнулся.

– А твой отец – теперешний часовщик.

Оливер сунул руки в карманы джинсов. В этом Тедди было что-то странное, но он не мог понять, что именно. У него был британский акцент, как и у мистера Куигли. Но ещё более странным было то, что он одновременно казался враждебным и дружелюбным.

– Мы живём в старом коттедже смотрителя, – сказал Тедди, указывая на лес. – Всего в паре сотен ярдов отсюда и не слишком далеко от пруда Холлоу-Понд. Отличное место для рыбалки, если ты любишь это занятие.

Оливер не знал, любит ли он ловить рыбу или нет. Он никогда не был на рыбалке.

– Я и не знал, что там есть пруд, – ответил Оливер, подходя поближе. Он почти не мог различить леса за спиной у Тедди.

– Ещё там есть два ручья, – добавил Тедди, оглядываясь по сторонам. – Они отходят от пруда, а потом снова соединяются на западной границе владений. Недалеко от моста, по которому вы проезжали. Прямо посередине находится Лес Теней в окружении воды, как большой кусок пирога, правда, на самом деле он не такой уж большой. Всего сто акров или что-то около того.

– Лес Теней? – переспросил Оливер, и Тедди перевёл взгляд на ветки.

– Думаю, название говорит само за себя. Если верить легенде, то этот лес волшебный. – Тедди прищурился и лукаво улыбнулся. – На самом деле Блэкфорд-Хаус построен из этих деревьев. Так что он тоже, наверное, волшебный.

– Ну да. – Оливер усмехнулся.

Улыбка исчезла с лица Тедди, и его глаза стали грустными. Тихий ветерок зашелестел листьями на тропинке у него за спиной, и Оливер уловил слабый запах гниющего мусора.

– Мы всегда смеёмся над тем, чего не понимаем, Оливер Тинкер, – тихо сказал Тедди.

– Откуда ты знаешь мою фамилию? – спросил Оливер. Внезапно его сердце сильно забилось, но тут он услышал папин голос:

– Эй, лесной рейнджер!

Оливер вздрогнул, развернулся и увидел папину голову, высовывающуюся из окошка часовой комнаты в боковой части дома. Из окна к генератору тянулся длинный шнур. Папа раскачивал им в воздухе.

– Почему так долго? – спросил он.

– Извини, сейчас иду! – крикнул Оливер, и папина голова исчезла в окне. Оливер повернулся, чтобы попрощаться с Тедди, но мальчик уже исчез.

Оливер подошёл к самой опушке леса, где заканчивались плиты дорожки и начиналась усеянная листьями тропинка в лесном тоннеле. Запах гнилого мусора пропал, и когда глаза Оливера привыкли к темноте, он нигде не заметил Тедди.

Но в том самом месте, где стоял мальчик, на земле что-то валялось.

Оливер наклонился и поднял большой чёрный жёлудь.