Текст книги "Книжный магазинчик ведьмы. Убийства и чаепития"

Гретхен Рю
Книжный магазинчик ведьмы. Убийства и чаепития

Информация от издательства

Original title:

Steeped to Death, Death by a Thousand Sips

by Gretchen Rue

На русском языке публикуется впервые

Рю, Гретхен

Книжный магазинчик ведьмы. Убийства и чаепития / Гретхен Рю; пер. с англ. В. Борискиной. – Москва: МИФ, 2025. – (Red Violet. Больше чем магия).

ISBN 978-5-00214-620-8

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© 2022 by Ashley MacLennan

All rights reserved.

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2025

Посвящается Мускату, моей родственной душе в обличье кота. Благодаря тебе каждый день становится немного ярче и лучше

1

Стрелка на датчике уровня топлива моего автомобиля уже настолько перевалила за нижний предел, что теперь тряслась в черной зоне за красной чертой. Как только я остановилась возле знакомого викторианского особняка, машина содрогнулась, зашипела, а затем, издав последний вздох, заглохла.

– Вы прибыли в пункт назначения, – огласил мой GPS-помощник.

– Да, спасибо. Ты заявил, что дорога займет всего пару часов, и я, разумеется, рассчитала бензин под это время. Но ты солгал. – Я забрала телефон с приборной панели и бросила его в сумочку, прежде чем взглянуть на старый дом.

Сложно злиться на GPS, когда самой следовало быть умнее. В конце концов, это не первая моя поездка в Рейвен Крик, но после почти десятилетнего отсутствия я предпочла подстраховаться и довериться технике, а не собственной памяти.

Однако мне без проблем удалось воспроизвести в памяти сам дом и время, проведенное в его стенах. С момента моего последнего визита на вид он словно немного обветшал, но все равно оставался великолепной одой той эпохе, когда строения обладали неповторимой индивидуальностью, а не представляли собой картонные макеты, где все дома в квартале выглядели идентично, не считая разных оттенков бежевого.

Старинный дом был будто создан воображением ребенка, строящего пряничный дворец, с асимметричными деталями, башенками и турелями[1]1
  Турель – в средневековой архитектуре небольшая башенка, выступающая из стены типа консоли или установленная на крыше здания. Здесь и далее – прим. ред.


[Закрыть] по углам и потрясающими витражами конфетного цвета почти в каждом окне. Со временем бледно-голубая краска снаружи стала казаться серой, но дом по-прежнему оставался все столь же чарующим и привлекательным.

Я распахнула кованые железные ворота, на которых красовалась табличка с выбитой буквой «Б», и покатила чемодан по дорожке. Особняк располагался на холме, откуда открывался потрясающий вид на город, но из-за этого же многие местные дети считали, что в нем обитают привидения или же злая ведьма. Призраков в нем точно не было, и я могла с полной уверенностью заявить: моя тетя Юдора не была такой уж злобной, если только сама этого не хотела. Когда я, уже успев запыхаться, подняла чемодан на лестницу, из-под пандуса появился упитанный рыжий кот и устроился на дверном коврике, глядя на меня огромными зелеными глазами.

– Здравствуй, – поприветствовала я его. Минули годы с тех пор, как тетя Юдора заводила кота, и тот, будучи тощим черным созданием, передвигался по дому так, словно был соткан из теней. Я не узнавала этого рыжего красавца, но, похоже, он чувствовал себя как дома. Придется потом поспрашивать, не живет ли он у кого-нибудь из соседей, поскольку с виду кот казался довольно откормленным.

– Мяу, – медленно моргая, ответил он.

– Полагаю, ты не захочешь пойти и забрать одну из моих сумок из машины?

– Мяу. – Что прозвучало как «нет». Вот так неожиданность.

Я порылась в кармане пальто, дабы найти толстый конверт, который прислал мне юрист Юдоры. В нем лежала копия завещания и вся необходимая информация, чтобы оформить имущество тети на меня, единственную дочь ее брата. У меня есть старший брат, Сэм, но у них с Юдорой никогда не было той связи, что существовала между мной и тетей, не говоря уже о том, что он счастлив в браке и живет в Колорадо, так что Юдора наверняка знала, кто из нас сильнее нуждался в этом доме.

В большом конверте вместе с документами лежал и конверт поменьше со строгими инструкциями, написанными Юдорой и гласящими, что я не должна вскрывать его до приезда в Рейвен Крик.

Я потрясла большой конверт, и из него выскользнул тяжелый витиеватый металлический ключ. Мысленно отметила, что, каким бы классным он ни был и каким бы безопасным ни выглядел Рейвен Крик, настало время вложиться в покупку надежного замка для старого дома.

Отперев дверь, я не успела ступить за порог, как рыжий кот без малейших колебаний заскочил внутрь.

– Эй!

Похоже, кота совсем не волновало, что его никто не приглашал. Я занесла чемодан внутрь и, прежде чем позволить себе погрузиться в связанные с этим местом воспоминания, еще трижды вернулась к машине, чтобы забрать остальные коробки, которые прихватила с собой из Сиэтла. Вещи из моей прошлой жизни оказались достаточно малы, чтобы уместиться в «ниссан сентра». Не уверена, можно ли считать сей факт грустным или же он свидетельствовал о невзначай выбранном мной минималистичном образе жизни.

Если я предпочитала минимализм, то тетя Юдора придерживалась максимализма. К тому времени, когда я занесла в дом последние коробки и закрыла входную дверь, мне пришлось присесть на огромную кленовую лестницу в холле, чтобы восстановить дыхание.

Сожалея о том, что по дороге сюда заехала в автокафе, чтобы выпить большую чашку кофе, благодаря которому повысила себе тревожность и ощутила необходимость найти туалет, я рассматривала знакомую обстановку в обители тетушки. Стены дома были выкрашены в мягкий оловянно-голубой цвет, но в каждой комнате сохранилась оригинальная отделка из темного дерева. Светлые стены могли бы визуально увеличить пространство, однако Юдора почти каждый свободный дюйм украсила картинами. Среди них имелись старинные портреты людей, с которыми нас не связывали родственные узы, древние картины маслом с изображением собак и лошадей, хитрых черных кошек, ворующих еду с праздничных столов, и великолепных женщин эпохи Возрождения, плачущих возле ручья. А там, где оставалось свободное место, свисали, подобно серпантину, кости животных, букеты засушенных цветов и бабочки в рамочках.

Над камином – настоящим, все еще рабочим зверем, который выходил и в гостиную, и на кухню, – висел гобелен, копия знаменитого полотна «Охота на единорога»[2]2
  «Охота на единорога» – серия гобеленов конца XV века, одно из самых впечатляющих средневековых произведений искусства. На гобеленах изображены сцены мифической охоты на единорогов. Ныне оригиналы размещены в Клойстерсе – филиале Метрополитен-музея на севере Манхэттена, Нью-Йорк.


[Закрыть]. Я легко могла вспомнить, как часами сидела перед камином, глядя на гобелен и представляя, что бы произошло, открой кто-нибудь ворота для единорога.

В гостиную вошел кот и сел передо мной, его изумрудные глаза, точно крошечные драгоценности, сверкали в тусклом освещении комнаты.

– Похоже, вам здесь весьма комфортно, сэр.

– Мяу.

У меня закрались подозрения, что, возможно, на склоне лет тетушка Юдора завела себе нового питомца и просто забыла об этом упомянуть.

– Что ж, значит, придется выяснить, как тебя зовут.

Если кот принадлежал тете, то о нем явно кто-то хорошо заботился, потому как со дня кончины Юдоры прошло уже шесть недель, а питомец выглядел здоровым и счастливым. Хотя вокруг дома хватает мышей – он мог все это время кормиться сам. Однако я решила, что выяснять, принадлежал ли этот кот тетушке – а значит, теперь и мне, – сейчас не время. В данный момент следовало сосредоточиться на том, чтобы распаковать вещи и немного проветрить дом: в нем скопился затхлый, неприятный запах, поскольку особняк простоял пустым шесть недель, и я знала, что Юдоре бы подобное не понравилось. В ее владениях извечно пахло свежей зеленью, чашечкой горячего чая, тающим свечным воском и необычными благовониями.

Сейчас же здесь присутствовал лишь аромат обычной пыли.

Совершив краткий осмотр комнат, я попыталась решить, где мне поселиться. Юдора относилась к тем людям, кто крайне мало времени проводил в своей спальне, считая сон необходимым злом, позволяющим поддерживать работоспособность, но не доставляющим удовольствия. Из-за этого она оставила себе одну из самых маленьких спален в доме – в любом случае я бы все равно не хотела занимать ее место.

Всего в особняке насчитывалось десять спален, хотя многие были переоборудованы в помещения для тетушкиных растений. Как я заметила, они тоже пребывали в прекрасном состоянии, так что, должно быть, кто-то действительно присматривал за домом до моего приезда, хотя юрист Юдоры, мистер Гарлэнд, ни словом об этом не обмолвился.

Побродив некоторое время и заново знакомясь с комнатами, которых не видела целое десятилетие, я обнаружила спальню, где обычно останавливались мои родители, когда мы приезжали в гости. Это была просторная комната с очаровательной кроватью с пологом на четырех столбиках и изогнутым эркером с видом на лес и ручей, в честь которого город и получил свое название[3]3
  Рейвен Крик (англ. Raven Creek) – в дословном переводе «Вороний ручей».


[Закрыть]. Я плюхнулась на край кровати, приятно удивившись тому, насколько удобным оказался матрас.

Комната, впрочем, как и весь дом, дарила ощущение уюта и располагала к себе, в ней я чувствовала себя спокойно. И подумала, что таким образом тетя посылает мне знак, которого я так ждала, дабы понять, что нахожусь в правильном месте. Будучи детьми, мы с братом приезжали сюда каждое лето, пока родители работали. Они не могли позволить себе отправить нас в лагерь, а Юдоре нравилась наша компания. Так продолжалось из года в год, пока мне не исполнилось четырнадцать. Потом отец получил работу в Чикаго, и мы переехали так далеко, что стало невозможно приезжать сюда каждое лето. Поездки в Рейвен Крик стали очень и очень редкими, и Юдора сама предпочитала навещать нас раз в год. Вскоре после свадьбы мы с моим мужем Блейном вернулись обратно в Вашингтон, но, несмотря на то что Рейвен Крик вновь стал намного ближе, я озаботилась своей работой, друзьями и браком. Юдора часто приезжала в Сиэтл, поэтому мы оставались невероятно близки, хотя минуло уже десять лет с тех пор, как я ночевала в ее доме.

В детстве, когда я проводила здесь лето, мне нравилось оставаться на чердаке в старой детской, где я расстилала спальный мешок и раскладывала книги с игрушками по всему огромному открытому пространству. Юдора приносила мне старые коврики и одеяла, помогая строить невероятные крепости. Но сегодня, в свои тридцать пять лет, я полнилась уверенностью, что мои бедра и спина запротестуют, если я лягу спать на полу.

Я вернулась на первый этаж за парой сумок и начала разбирать вещи. Развесив одежду в своем новом шкафу, уставилась на маленький белый конверт, который оставила на краю кровати. На внешней стороне ровным почерком Юдоры было выведено: «Для Фиби, чтобы она открыла его в свой первый вечер в Лейн Энд Хаусе[4]4
  Лейн Энд Хаус (англ. Lane End House) – дословно «Дом в конце аллеи».


[Закрыть]».

Название Лейн Энд Хаус всегда меня забавляло. Оно казалось таким буквальным, учитывая, что особняк располагался в конце главной улицы города. Разве роскошным старинным особнякам не принято давать более интересные и убедительные названия?

Но нет, всего лишь Лейн Энд Хаус, и дом прозвали так с тех самых пор, как мой прапрапрапрадед построил его почти двести лет назад. К тому же в этом названии ощущалось нечто мрачноватое. Лейн Энд Хаус, словно «Дом в конце дороги». Словно, приехав сюда, вы точно понимали, что здесь ваша последняя остановка.

Мои губы тронула улыбка. Юдоре бы пришлась по душе эта мрачная мысль. Тетя обожала слушать, как дети шептались о доме с привидениями и живущей в нем ведьме. Ей нравилось ощущать себя героиней легенды, частью чего-то большего, чем она сама, даже если местные дети думали, будто тетушка собирается обратить их в жаб или что-то в этом роде.

Я закончила укладывать одежду, взяла письмо и направилась на кухню. Если где-нибудь в доме и можно было прочесть последнее обращение Юдоры ко мне, так это на кухне.

2

Рыжий кот проследовал за мной на кухню, где нашел большую подушку возле камина и удобно устроился на ней, несколько раз медленно моргнув, прежде чем положить голову на лапки и задремать.

Значит, кот определенно принадлежал Юдоре.

Старинный серебряный чайник стоял на конфорке, словно ожидая меня, будучи приглашением от покойной тетушки заварить себе чашечку чая. Чай стал страстью Юдоры. Она влюбилась в его сорта, с которыми познакомилась во время годового путешествия по Азии, где пробовала разнообразные купажи из Индии, Китая и Японии, а вернувшись домой, в Соединенные Штаты, была уже целиком и полностью одержима чаем.

Следующие десять лет она путешествовала по миру, дегустируя лучшие сорта из Европы, Азии, Южной Америки и Африки, решая, какие из менее известных вкусов могут стать популярны у нас и какие неожиданные купажи она сможет продать нерешительным американским клиентам. Тетя узнала больше о фруктовых травяных смесях с милыми хитростями: например, о добавлении в чай с мятой измельченных леденцов, чтобы придать ему дополнительный рождественский привкус.

После столь долгих странствований и обучения она наконец решилась открыть «Кабинет графа». Местный комиссионный магазин книг в Рейвен Крик выставили на продажу после смерти его давнего владельца, и Юдора тотчас ухватилась за эту возможность. Она не стала закрывать книжный, поскольку он был ее любимым местом в городе, а просто превратила захламленное складское помещение, оказавшееся размерами не меньше некоторых лавок в городе, в магазин чая.

Туда я первым делом и отправлюсь завтра утром. После смерти Юдоры магазин простоял закрытым шесть недель, но благодаря двум ее самым преданным сотрудницам, Имоджен и Дафне, дела шли гладко и раньше, и даже когда здоровье Юдоры ухудшилось. Она заранее позаботилась о том, чтобы регулярная зарплата выплачивалась им и после ее смерти, поскольку не исключала, что бизнес может пойти наперекосяк, и хотела, чтобы женщины и далее не бедствовали. Теперь формально магазин – вместе со всеми долгами и прибылью – принадлежал мне. Мне предстоит как можно скорее выяснить, в каком положении мы находимся, и возобновить работу. Юдора всегда давала понять, что бизнес приносит прибыль, но мне было интересно, насколько хорошо обстоят дела с магазином книг и чая в маленьком городке, даже таком популярном, как Рейвен Крик.

Разумеется, будучи истинной любительницей чая, тетя намеревалась сначала попробовать все сама, и открытые стеллажи на ее кухне до потолка заставлены банками с огромным ассортиментом сортов листового чая. Здесь вы бы нашли и металлические чайницы, и стеклянные банки с черными бирками, на которых мелом красовались надписи, выведенные характерным почерком тети, поясняющие, что находится в каждой емкости.

Я схватила ту, что стояла рядом с плитой, с надписью «Лавандовый жасмин», и, открыв крышку, втянула успокаивающий аромат жасминового чая и сушеных бутонов лаванды. Рассыпной чай имел сладковатый привкус, напоминающий ваниль, и обещал, что даже одна чашка расслабит и согреет меня прохладным октябрьским вечером.

Наполнив чайник из старинного умывальника, я поставила его на плиту нагреваться, затем с помощью ложки, свисавшей с одной из полок, засыпала смесь в чайный пакетик, положила его в кружку, ожидавшую меня на столе, и принялась ждать, пока закипит вода.

Забавно, как все, что я хотела или в чем нуждалась, уже поджидало меня, будто Юдора специально оставила все это для своей любимой племянницы.

Еще забавнее, что кружка казалась свежей и чистой, несмотря на то что никто не пил из нее в течение шести недель.

Как только вода закипела, я наполнила кружку и перенесла ее на маленький кухонный столик, где меня ждало письмо Юдоры. Хватит откладывать, пора узнать, что она хотела мне сказать. Я ждала и страшилась этого момента с тех пор, как юрист передал мне документы. Не то чтобы боялась увидеть там что-то гадкое или то, что могло бы меня расстроить, – скорее, понимала: когда открою его, обратного пути не будет. В письме ее последние слова, и, прочитав их, других я уже не услышу.

Я любила тетю, как вторую мать. Она была старше моего отца на десять лет, так что в юности казалась мне бабушкой, но в действительности Юдора была гораздо веселее и энергичнее большинства людей вдвое моложе ее. Будучи убежденной холостячкой, она отправлялась в длительные путешествия по миру в одиночку, даже почти в восьмидесятилетнем возрасте. Теперь, когда мне уже за тридцать и я разведена, то, конечно, мне понятна позиция тети в отношении образа жизни старой девы.

Ее кончина стала сильным ударом для меня, хотя и не случилась как гром среди ясного неба. Когда Юдора узнала про опухоль, у нее еще оставалось какое-то время, чтобы поехать в Бразилию, прежде чем сообщить о болезни семье. После чего она прожила еще полгода – достаточно, чтобы попрощаться, но в целом ничтожно мало.

Хотелось бы мне иметь еще несколько десятилетий в запасе, чтобы поучиться у нее: она так много могла мне поведать, а я потеряла столько времени. Меня снедала ненависть к себе за то, что последние десять лет я жила так близко от нее, но не использовала возможность приезжать сюда.

Вздохнув, я вскрыла конверт. На стол выпали сложенное письмо и старая фотография из полароида. Я перевернула снимок, и мои губы растянулись в улыбке, а на глаза навернулись слезы. Снимок, на котором мы с Юдорой в Диснейленде. Она настояла на том, чтобы мы поехали одни, без родителей и брата. Сэм к тому времени считал себя уже слишком взрослым и крутым для «детских штучек», но полностью оплатил поездку. Мы с тетей надели одинаковые ушки Минни Маус и позировали перед замком Спящей Красавицы, выставляя зубы напоказ и по-дурацки кривляясь.

Нежно прикасаясь к фото, я мысленно пообещала себе купить для нее рамку, как только представится возможность.

Следующим было письмо, и я глубоко вздохнула, прежде чем расправить его на столе. Впитывая слова, я почти слышала, как тетушка произносит их из другой комнаты.

Моя дорогая Фиби!

Я когда-нибудь рассказывала о значении твоего имени? Уверена, ты наверняка сама искала эту информацию в интернете и во всех этих глупых источниках. Но оно означает «яркая» или «сияющая», и мне кажется, имя тебе очень подходит, поскольку знакомство с тобой привнесло в мою жизнь столько радости и света. Имя Фиби носила одна из титанов – существо могущественнее богов, бабушка Артемиды и Аполлона. Я верю, что в тебе заложено такое же величие, возможно, за исключением способности рожать богов. В конце концов, у каждого из нас свои пределы.

Если ты читаешь эти строчки, то, боюсь, мое время подошло к концу, и хотя сейчас, когда я пишу письмо, все это кажется нереальным, но все же знаю, что в основании моего мозга есть маленький комочек клеток, у которого другие планы на мою жизнь, и я не сумею выкрутиться из этой ситуации.

Мне очень повезло в жизни, возможно, даже слишком, и в какой-то момент везение должно было закончиться, хотя я надеялась, что мой конец наступит при восхождении на базовый лагерь Эвереста или во время похода по Малави. Мне еще многое хотелось увидеть и совершить, но, быть может, у тебя найдется время сделать это в память обо мне.

Конечно, ты уже знаешь, что я оставила тебе все, кроме той суммы денег, что отложила для Сэма. Ты всегда была самым важным человеком в моей жизни (только не говори отцу: он будет сокрушен), и, поскольку у меня нет собственных детей, мне казалось вполне уместным отдать все имущество тебе. Во время нашего последнего разговора складывалось впечатление, словно ты сомневалась, как поступить со своим будущим, и я заверила тебя, что со временем ты получишь нужные ответы. Но утаила, что сама надеюсь дать тебе эти ответы, по крайней мере, на какое-то время.

Если не возражаешь, я скажу тебе (и ты не сможешь на меня сердиться теперь, когда я умерла, – так уж устроен мир), что твой глупый муж никогда тебя не заслуживал. Изменил тебе с официанткой – честное слово, какая банальность! Он был скучным и недотягивал до твоего уровня, и, будем обе честны, тебе лучше без него. Возможно, сейчас ты этого не видишь – свежие раны и все такое, – но со временем, думаю, разделишь мою точку зрения.

Ну правда, что это за имя такое – Блейн?!

Полагаю, я отвлеклась. Вот что бывает, когда старушки не хотят говорить о смерти. Но дом принадлежит тебе. Уверена, ты отыщешь в нем множество секретов, о которых я сама давно позабыла, но не позволяй детям в городе тебя одурачить – под половицами не спрятаны миллионы долларов. Хотя в ванной комнате наверху есть небольшая картина Пикассо, за которую можно выручить немалые деньги, если возникнет такая необходимость.

Стало быть, за исключением того, что отдала Сэму, я оставила тебе все свои сбережения и бизнес, который, надеюсь, ты возьмешь на себя, но, если решишь, что не хочешь им управлять, уверена, Имоджен с радостью сделает тебе предложение о покупке. Однако тешу себя надеждой, что ты все же возьмешься за него, потому что Имоджен повсюду наклеит обои с капустой и мне придется преследовать ее из могилы. Спасибо, но мне не очень-то хочется становиться призраком.

Никакого давления.

Для меня было величайшей в жизни радостью быть твоей тетей, и я уповаю на то, что своей смертью смогу хоть немного облегчить тебе жизнь в, казалось бы, трудное время. Поверь, дорогая моя, ответы на все вопросы можно найти в чайном магазине, даже если ты еще не понимаешь, как их задавать.

А если останешься в городе, остерегайся Дейрдре Миллер, эта старая корова вечно что-то замышляет. Я бы с удовольствием засунула свою мертвую ногу ей прямо в задницу.

С большой любовью к тебе, моя дорогая. Сейчас, всегда и навечно.

Ты справишься.

Юдора

P. S. Пожалуйста, позаботься о Бобе и ни на минуту не доверяй ему, пока он крутится возле сырной доски.

Я положила письмо на стол, смеясь над ее последней мудростью и ладонью утирая слезы. Мне почудилось, что тетя рядом со мной, но, когда я подняла взгляд, за столом больше никого не оказалось.

Посмотрев на камин, я увидела, что кот поднял мордочку и наблюдает за мной.

– Похоже, остались только мы с тобой, Боб.