Текст книги "Услуги историка. Из подслушанного и подсмотренного"

Строгая эпиталама и др

1980-й. Лето. Год XXII летних Олимпийских Игр в Москве. В советской столице нервная суета, все готовятся к чему-то особенному. Несмотря на всю пропагандистскую эйфорию, в воздухе явно неспокойно, даже тревожно в свете вброшенного еще в январе этого года американским президентом Джимми Картером обращения к Западу – к странам и их спортсменам – бойкотировать московскую Олимпиаду из-за ввода в декабре 1979-го советских войск в Афганистан. И, кстати, этот призыв возымел-таки действие: более 60-ти стран не прислали официально свои спортивные делегации на Игры в Москву: США, Канада, Германия, Япония, Китай…

Советский Союз, конечно, еще за год до официального открытия начал изо всех сил готовиться к Олимпийским Играм, к приему иностранцев: Москву обеспечивали разными продуктами, с которыми было тогда очень скупо в стране, в том числе и весьма диковинными для советского человека (например, фруктовые финские джемы, нарезки салями и сервелата, сыры, соки с трубочкой, ликеры и настойки, баночное пиво, горчица в тюбиках, майонез и проч.), освобождали Москву от асоциальных и криминальных элементов, алкоголиков, проституток, выселяя их из города, проводили разъяснительную работу с родителями, убеждая их, по возможности, вывезти своих детей в июле-августе на отдых из Москвы, нагнали в столицу нашей Родины огромное количество милиции со всех уголков страны и… так далее.

О болельщиках

В общем, на этом нервозном фоне ожидания Олимпиады, примерно за месяц до ее начала, моя жена не выдержала:

– Всё, больше не могу. Берём отпуска и уматываем вместе с сыном на это время подальше отсюда. К морю.

Дан приказ… Назавтра я купил турпутёвки на нас троих на 24 дня в Туапсе. К морю.

А недели за три до нашего отъезда, приводя в порядок рукописи, я наткнулся на не так давно написанный, но как-то свой почти забытый и пока не опубликованный ироничный рассказик под названием «О болельщиках», который, я подумал, по своей футбольной тематике вполне может оказаться ко времени и заинтересовать читателей в дни спортивного праздника.

И, уезжая в отпуск, решил – может, еще не поздно – предложить это сочинение какой-нибудь редакции, печатающей юмор. Но вот вопрос – какой?..

И тут я вспомнил, что в газету «Неделя», воскресное приложение к «Известиям», недавно перешёл завотделом юмора мой давний знакомый, у которого я нередко печатался в «Литературке», где он до этого был одним из редакторов 16-й полосы, юмористического «Клуба 12 стульев», – Виталий Борисович Резников. Я доверял его редакторскому вкусу и безошибочному чувству юмора, с которым он десять лет помогал формировать стиль «Клуба ДС», ставшего, без сомнения, законодателем мод в юморе тогдашнего СССР. Кстати, напомню читателю (а более молодой, может, и вовсе не знает), что это тот самый Виталий Резников, не только высокопрофессиональный редактор, но и сам отличный писатель-юморист, автор опубликованной в свое время на той же 16-й странице «ЛГ» знаменитой пародии «Самоучитель игры на фортепиано с оркестром», начинавшейся так: «Неплохо в хороший зимний морозный денёк сыграть на фортепиано с оркестром…» И это тот самый редактор Виталий Резников, который, а я тому живой свидетель, сказал начинающему автору, прочтя принесённый им рассказ: «Рассказ хороший. Только добавьте в него немножко лаконизма» … И, наконец, это тот самый Резников, который пришёл в журналистику из официантов. Правда, не из простых, а – обслуживавших в… кремлёвском ресторане высоких партийных деятелей. По этому поводу известна шутка одного из советских сатириков-классиков:

«Виталий Резников – уникальный журналист. Он одновременно из половых и из органов»…

Так вот, этому самому Виталию Резникову, бывшему «литгазетовцу», а в те олимпийские дни уже начальнику юмора «Недели», я и оставил (его не было на месте, а я не стал дожидаться) свой немудрящий спортивный рассказик. Позвонив ему на следующий день, услышал в трубке:

– Старик, рассказ-то ничего, нормальный, но… знаешь, у нас уже спортивная полоса сверстана, вся забита. Так что, извини, в «Неделе» не пойдёт. Предложи куда-нибудь еще, пока не поздно. Ну, хотя бы, в «Клуб», что ли… Привет!

Привет… Жаль, конечно, облом, но – не пойдёт так не пойдёт. Дело житейское, не трагедия. Впервой, что ли? Предложу, пожалуй. А что? Может, действительно, показать в «Клуб ДС»? То есть, в «Литгазету»? Чем черт не шутит. Беру 2-й экземпляр рассказа (первый, отвергнутый Резниковым, ради экономии времени не стал забирать из «Недели»), бегу на Цветной бульвар, взбираюсь на 5-й этаж, в комнату «Клуба» и отдаю сочинение прямо в руки редактору (или, как они себя там называли, – Администратору Клуба ДС) Владимиру Робертовичу Волину, тоже, кстати, классному юмористу-пародисту. Он при мне прочёл текст и, изо всех сил сохраняя строгое редакторское лицо, пробурчал в седую бороду:

– А что, Гриш, неплохо, по-моему. И по теме как раз в жилу. Попробую планировать на полосу. Покажу Виктору.

Виктор – это создатель «Клуба 12 стульев», известный всей стране автор и участник популярнейшей в то время телевизионной программы «Вокруг смеха», рыжебородый Виктор Васильевич Веселовский. С ним я, конечно, тоже был хорошо знаком ещё со времён его работы завотделом юмора всё той же «Недели», а затем – новомодного оригинального журнала «РТ» (Радио и Телевидение), откуда он в 1967 году пришел в только что основанную новую «Литературку» Главным Администратором юмористического «Клуба ДС», прописанным на много лет на знаменитой последней, 16-й странице, с которой многие, в том числе и я, начинали чтение свежей «ЛГ».

Помню, как он, подводя 15-летний итог деятельности «Клуба ДС», писал: «Мы добились определенных успехов: если раньше наших шуток не понимали отдельные товарищи, то сегодня уже отдельные товарищи наши шутки понимают…»

Спустя пару дней, позвонив Волину, узнал от него, что «Веселовский одобрил рассказ и будет предлагать его редколлегии».

«Вон из Москвы…»

Конечно, я по опыту знал, что процедура эта – прохождение материала в «Литературке» через редколлегию – весьма неспешная. Поэтому успокоился, что всё идёт как положено, и стал готовиться к отъезду в отпуск. Короче, собрались в срок и – в солнечный город Туапсе. К Черному морю!

…В жарком Туапсе, в море, на пляже и, как говорится, на всём готовеньком, полностью расслабился, отрешился от всей предыдущей московской суеты, в том числе, от надоевших газет, радио, телевидения. Тем более, свежие газеты в этот благословенный солнечно-отпускной рай доставлялись уже утратившими свою свежесть, то есть нерегулярно и с большими задержками, телевидения в нашем номере не было, а транзистор мы вообще специально забыли дома. Отдыхать так отдыхать!..

Может быть, эти искусственные ограничения и были излишними, так как… Например, лишь от случайных соседей по пляжу, притом с опозданием, узнали о смерти Высоцкого. Да и точнее, не от них самих, а из валявшейся рядом с их лежаком скомканной газеты «Советская Культура» (и, как выяснилось, далеко не свежей, а 5-дневной давности), в которой я неожиданно наткнулся на несколько строчек в черной рамке в правом нижнем углу страницы, мелким петитом извещавшим «с глубоким прискорбием о скоропостижной смерти артиста театра Владимира Семёновича Высоцкого»…

После такой, надо сказать, оглушившей меня информации я вообще забыл на какое-то время о всех собственных проблемах с редакторами и газетами. И, кстати, о публикации своего спортивного рассказика в «Литературке» тоже вовремя не узнал (её, кажется, в Туапсе киоски вообще не получали), а увидел газету лишь в середине августа, когда вернулся из отпуска в Москву. Но… не успел обрадоваться в полную силу, как позвонил друг-коллега-литератор и хохочет каким-то неестественным смехом:

– Ну, старик, ты даёшь! Ха-ха-ха!

– А что такое я дал-то? – не сразу врубился я.

– Ничего себе! У всей страны ты на устах, а ты…

– Какая страна? Что ты мелешь? О чём речь всё-таки?!

– Да ладно тебе! Кончай придуриваться, вроде ты не в курсе. Аж в трёх центральных газетах отметился! Да еще почти одновременно! И когда ты только всё успеваешь?!

– В каких газетах, – я упорно не понимал, о чём он. – Действительно, мой рассказик напечатан в «Литературке», на 16-й странице, это я увидел, хотя и с опозданием. Спасибо! А ещё-то что?

– Ха! Если б только в «Литературке»! А за три дня до неё – в «Неделе»! А вчера еще «Комсомолка»… И везде – Крошин, Крошин, Крошин… С ума сойти!

– Какая еще «Комсомолка»? А там-то что? Я туда ж ничего не давал. Да и в «Неделе» не должно быть…

– Как это – не должно быть? Сами они, что ли, рассказ за тебя придумали? Кстати, в «Неделе»-то раньше всех напечатали тебя. Еще до «Литгазеты». Я ж её выписываю, могу показать тебе, если правда не видел, обрадовать. А вот в «Комсомолке» – чушь какая-то за подписью «В. Черняк». Ты его знаешь?

– Понятия не имею, кто это такой… Ты, что, и «Комсомолку» выписываешь? Дашь посмотреть?

– Конечно, дам. Приезжай!

Дела-а… Взял такси, приехал к нему. Вижу: в «Неделе» № 29, 1980 – Григорий Крошин «Иванов, Петров, Сидоров и Шавло»… В «Литературке» № 30, 1980, на 16-й странице – Григорий Крошин «О болельщиках»… Тот же самый рассказ под разными заголовками… И наконец, в «Комсомольской правде» за 17 августа 1980 г., на последней странице, под ехидной рубрикой «Ну и ну!» реплика некоего В. Черняка «Кошкин, Мошкин и…» – о «плодовитом авторе» Григории Крошине, который напечатал один и тот же рассказ одновременно в двух газетах, изменив лишь заголовок!..

Сканда-а-ал!

Действительно, скандал… Что же делать? Первое же, что пришло в голову в этой ситуации, – встретиться с Резниковым и посмотреть ему в глаза: как он, забраковав рассказ и посоветовав отнести его в другую редакцию, вдруг, ничего не сказав автору, поменял свое решение, тем самым подставив его, то есть меня? Я поехал в «Неделю». Задаю Виталию эти вопросы и слышу:

– Старик, а что такого-то? – улыбается, – Ну, опубликовали тебя в двух местах, радоваться надо.

– Это такой у тебя юмор, что ли? – не понимаю я. – Ты что, не понимаешь, что произошло? Как я буду все это объяснять в «Клубе»?

– Гриша, что объяснять-то? Прямо уж такая трагедия? Да они и не заметят.

– Еще как заметят. Не они, так им подскажут. А ты не можешь им позвонить, в свой бывший «Клуб», и сказать всё как есть? Что я-то здесь действительно ни при чём, что это твоя накладка?

– Старик, не бери в голову. Ладно, уладим это. Привет.

Привет… Назавтра с «приветом» прихожу в «Литгазету», на 5-й этаж, в «Клуб»:

– Резников вам не звонил?

– А с чего это вдруг? – Вроде не понимает о чем речь Владимир Волин. – Гриш, тебя, кстати, Веселовский просил зайти к нему. Он сейчас у себя, зайди.

Открываю дверь в кабинет напротив.

– А-а, Гриша, заходи, садись, – показывает на стул Виктор Васильевич. – тут, понимаешь, такое дело…

– Знаю я всё. Подвёл я вас. Но, честно говоря, не совсем я… Сдуру не забрал первый экземпляр рассказа из «Недели», когда там отказали, но мне ж там сказали…

– Да брось, Гриш. Я всё знаю. Это наверняка Резников учудил…

– Он вам звонил?

– Да нет. Я сам догадался, что это не ты.

– Ну, слава богу, – вроде отлегло у меня.

– Нет, старик, к сожалению, не всё слава богу у нас… «Комсомолка» нам наложила… Даже до ЦК дошло. Сейчас туда Поройкова вызвали на ковёр.

– Поройкова? – Вспоминаю: Поройков Юрий Дмитриевич – тогдашний заместитель главного редактора «ЛГ», курировавший на тот момент отдел юмора. То есть непосредственный начальник Веселовского. – Прямо в ЦК?! По такому пустяку?..

– Не скажи. У них давно зуб растёт на наш юмор… В общем, так, старик: напиши покаянное письмо нам в «Клуб ДС», а мы накажем нашего автора. Отлучим со страницы на год… Ну, уж извини, Гриша. Не навсегда же. Иначе не выкрутимся. Давай, сочиняй письмо и приноси. Только в темпе, идёт?

– Идёт…

Делать нечего, сочинил покаяние. И уже в следующем номере читаю эту нетленку:

Письмо в «Клуб ДС»

В воскресенье, 17 августа с. г., газета «Комсомольская правда» напечатала реплику «Кошкин, Мошкин и…», в которой я обвинялся в опубликовании одного и того же рассказа одновременно в двух печатных органах – «Неделе», № 29 и «Литературной газете», № 30.

Как это произошло? Некоторое время назад я сдал в «Неделю» рассказ, о котором идёт речь. Сотрудник «Недели», ведающий юмором, сказал мне, что рассказ не подошёл, и я могу им распоряжаться. Я передал рассказ, сделав незначительные изменения, в «Клуб 12 стульев» «ЛГ», где он был принят и опубликован в подборке, посвященной спорту. Однако за три дня до этого в «Неделе» передумали и напечатали мой рассказ.

Таким образом, один и тот же рассказ был опубликован в двух изданиях. Приношу свои извинения читателям «ЛГ» и администрации.

Гр. Крошин.

ОТ АДМИНИСТРАЦИИ. Принимая к сведению объяснения Гр. Крошина, администрация со своей стороны сожалеет, что технология производства газеты не позволила снять с отматрицированной страницы рассказ, только что опубликованный в «Неделе».

Администрация накладывает на Гр. Крошина и еще на кого надо строгую эпиталаму.

Встречаю в коридоре Веселовского, улыбается:

– Ну, Гриша, видал, как мы выкрутились? Блеск! Ты, надеюсь, понял, что легко отделался? Строгая эпиталама – всё ж не расстрел, верно? Ха-ха-ха! Да и срок тебе не дали. Чуть-чуть потерпи, всё забудется.

– А что Поройков?

– А ничего. Видимо, как-то отболтался… Заходи через пару месяцев! Привет.

Привет… Пришёл домой, записка от жены: «Позвони в «Правду», Шатуновскому».

Надо же, удивляюсь, сам Илья Шатуновский, главный партийный фельетонист страны, ждет моего звонка… А у меня в это время в «Правде» фельетон с месяц лежал, экономический, про безобразия на железной дороге. Вроде хорошо приняли, кажется, поставили в план. Я впервые сделал фельетон для «Правды», а напечатать фельетон в главной советской газете, органе ЦК КПСС, считалось тогда событием. Наверное, какие-то уточнения срочно потребовались перед сдачей в номер. Звоню:

– Илья Миронович, здравствуйте, это Крошин.

– А-а, Григорий, хорошо, что позвонили.

– Что там с фельетоном? Какие-то вопросы?

– Да нет, с вашим фельетоном всё в порядке, редколлегии понравился, стоял уже в завтрашнем номере, но… Я вынужден был его снять с полосы… Извините. А что там у вас за скандал с «Литгазетой»?

– Уже все прояснилось, Илья Миронович. Никакого скандала. А почему вы о «Литгазете»?..

– Да понимаете, тут такое дело: у «Правды», вы ж в курсе, с «Литгазетой» и так давние напряженные отношения, а тут – получается, что мы их проштрафившегося автора вроде в пику им печатаем. Выглядит так, как будто счеты с ними сводим, понимаете? Не хотелось бы так явно обострять, понимаете? Поэтому, извините, вынуждены снять хороший фельетон ваш. Но гонорар вам заплатим как за опубликованный, не волнуйтесь. Будьте здоровы!

И далее, в течение почти месяца никакая редакция, что бы я ни предлагал, не хотела меня печатать, вспоминая о «скандале» вокруг моего имени… Но тут неожиданно руку помощи протянул… «Крокодил». Раздался звонок оттуда, из экономического отдела, с которым я много лет сотрудничал и чьим внештатным специальным корреспондентом числился:

– Гриша, день добрый, – слышу в трубке бодрый голос Алексея Борисовича Голуба. – Вы сейчас свободны? В командировку от нас не смогли бы на недельку смотаться?

– Конечно, смогу. А что за тема?

– Надо бы подскочить в Луцк, это в западной Украине, на один чахлый заводик. Мы полгода назад давали о нём фельетон Володи Митина, о хищениях и бесконтрольности. Вот надо бы сделать материал по следам того фельетона – как там с принятыми мерами?

– А что же Митин сам? Он не обидится?

– А он сейчас не может ехать, приболел. Я с ним говорил, не возражает, чтоб вы поехали. Ну что, согласны? Тогда приходите прямо сегодня за командировочным и за деньгами.

– А вас, Алексей Борисович, мой скандал в «Литературке» не смущает?

– Не смешите меня, Гриша! Заходите и поезжайте!

Зашёл. Поехал в Луцк. Написал фельетон (на том заводе, кстати, за прошедшие полгода ничего не изменилось, никаких мер после первого фельетона Вл. Митина не принято, как воровали, так и воруют готовую продукцию и по-прежнему бесконтрольно), его сразу же напечатали, тем самым как бы реабилитировали меня как автора в центрально печати. А спустя две недели после «Крокодила» напечатали один за другим мои следующие рассказы и в «Литературке», в том самом «Клубе 12 стульев». Такая вот эпиталама.

Голос сверху

Было это в начале семидесятых. Прошлого уже века. В те ещё «застойные» времена мисийцы (для нынешнего читателя надо пояснить: студенты и выпускники МИСИ – тогда Московского инженерно-строительного института им. В. В. Куйбышева, который сегодня – МГСУ, Московский государственный строительный Университет…) любили ежегодно собираться на веселые традиционные вечера встречи, называвшиеся: «МИСИ на стройке и не только на стройке». Этот девиз означал, что в мероприятии могли принять участие все желающие, но предпочтительно, конечно, имеющие отношение к нашему институту – студенты, аспиранты, преподаватели, ассистенты и лаборанты, прочие сотрудники, стажёры, абитуриенты и выпускники разных лет, которые трудятся ныне в разных областях тогдашней советской жизни – то есть как «на стройке», так и «не только на стройке».

Тут не грех напомнить, что МИСИ как высшее учебное заведение издавна имел прочную репутацию хотя и действительно высококлассного инженерно-строительного, то есть вполне т е х н и ч е с к о г о вуза, но, помимо этого, ещё и в высшей степени либерального и весьма широкого по интересам и н т е л л и г е н т с к о г о сообщества. Известно, что в те времена мисийцы славились на всю страну не столько отличными инженерами-строителями и учеными, блестящим профессорско-преподавательским составом (это признавалось за МИСИ как само собой разумеющееся), сколько сильнейшей во всем бывшем СССР командой КВН (с капитанами Яшей Кроником и Андреем Меньшиковым), побеждавшей в острейшей борьбе с профессионалами-«кавээнщиками» из Баку во главе с Юлием Гусманом и традиционными остроумцами-«джентльменами» из Одессы, ведомыми Валерием Хаитом. Ходили даже стойкие разговоры о том, что на вступительных экзаменах в МИСИ якобы одним из весомых факторов, решительно перевешивающих в сторону положительного результата при зачислении в студенты, являлась принадлежность абитуриента к славной когорте веселых и находчивых. Что, впрочем, было аналогичным также и в отношении потенциальных чемпионов-спортсменов.

Вот в силу этих особых обстоятельств и оказался тогдашний Московский инженерно-строительный институт им. В. В. Куйбышева полноценной кузницей не только и не столько собственно инженеров-строителей, гидротехников, механиков, тепло– газо– и водоснабженцев и канализаторов, то есть специалистов сугубо технических сфер, сколько специалистов – и каких! – в сферах, совсем наоборот, вполне гуманитарных… Достаточно вспомнить лишь некоторых из этих инженерно-строительных гуманитариев, многие из которых впоследствии сделали славу уже не одному МИСИ, а и всей стране, да и подчас многим зарубежным окрестностям. Так, в МИСИ в разное время были студентами и Геннадий Хазанов (популярный в народе «студент калинарного техникума», уморительный сатирик и пародист, затем драматический и киноартист, а потом даже художественный руководитель Театра Эстрады и вообще Народный артист России), и Марк Розовский (тоже Народный артист, главный режиссер Театра «У Никитских ворот», а до этого один из создателей знаменитой в 60-70-е годы Эстрадной студии МГУ «Наш дом»), и великий бард, поэт и актер Владимир Высоцкий (все трое, как известно, не выдержали пресса пятилетних мук мисийского творчества и вовремя ретировались кто куда, от греха подальше: первый – в цирковое училище, второй – в МГУ, третий – в театральную Школу-студию МХАТ, что, слава богу, спасло их для нас и всего российского искусства, а строительство – от них…), выдающийся кинорежиссёр Александр Митта (без фильмов которого – «Звонят, откройте дверь!», «Гори, гори, моя звезда», «Экипаж» и других – невозможно представить сегодня русский кинематограф) и не менее знаменитые фокусник Эмиль Кио-младший, писатели Евгений Добровольский и Асар Эппель, райкинский артист Александр Карпов (сегодня – Заслуженный артист России, киноартист, актер театра «У Никитских ворот» Марка Розовского), шоумен всея Руси Леонид Якубович (ветеран-ведущий телевизионного «Поля чудес»), телевизионные шутники Андрей Меньшиков и Андрей же, но Кнышев (последние трое – те самые кавээнщики), телекомментатор Юрий Миронов, публицисты – научные популяризаторы Владимир Губарев (также автор нашумевшей в свое время пьесы «Саркофаг», статей и книг о Космосе и Чернобыле), Леонид Эпштейн, Леонид Репин (верный многолетний сотрудник «Комсомолки») и Семён Резник (автор скандальной книги об ученом-генетике Николае Вавилове и еще многих книг в серии «ЖЗЛ», ныне известный русский писатель, историк и исследователь, многолетний сотрудник «Голоса Америки», живущий и работающий в США), журналисты-фельетонисты Вячеслав Трифонов (уже, к несчастью, покойный), Александр Матлин (работающий по специальности и одновременно пишущий рассказы в США) и автор этих строк (многолетний корреспондент и парламентский обозреватель «Крокодила» и «Столицы», автор «Известий», Клуба «12 стульев» «Литературной газеты», ныне живущий и пишущий в Германии), поэт, автор многих студенческих песен, в том числе мисийского гимна Андрей Ивахнов, литераторы-сатирики, авторы «Радионяни» и популярных мультфильмов «Ну, погоди!» и «Приключения Кота Леопольда» Александр Курляндский и Аркадий Хайт (увы, недавно ушедшие от нас), поэты-юмористы Александр Сивицкий и Юрий Тимянский, режиссеры научно-популярного кино Андрей Герасимов, Леонид Купершмидт и Виктор Ман, нынешний знаменитый американский режиссер Слава Цукерман (прославившийся своим скандальным и многократно премированным фильмом «Жидкое небо»), а также – не к ночи будь сказано – недавний министр печати и информации Российской Федерации Михаил Лесин (он же, между прочим, в лучшие времена своей жизни – кавээнщик)…

Естественно, я перечислил лишь тех, кого вспомнил в данную минуту. Наверняка тех из нас, мисийцев, кто «не только на стройке», было куда больше, пусть они не обижаются, что их имена не приданы мной гласности.

Конечно, мне лично доподлинно известны несколько бывших моих однокашников-мисийцев, которые после окончания нашего строительного заведения, несмотря ни на что, работали-таки в строительстве… Невероятно, но факт.

Итак, на этих ежегодных вечерах (а прошло их всего пять или шесть) было всегда очень весело. Всегда, кроме последнего вечера. Ради него и затеял я эту свою ностальгию.

Все предыдущие аналогичные встречи студентов и ветеранов, строителей и нестроителей проходили примерно в одном и том же, как сейчас говорят интеллигенты, формате. На сцену нашего старого Клуба на Спартаковской выходили по очереди (а очередь была длинная, многим хотелось на людей сверху посмотреть и себя показать) нынешние и бывшие мисийцы, демонстрируя свои жизненные достижения публике в микрофон. Перед появлением на сцене очередного персонажа ведущий произносил несколько слов для несведущих либо забывчивых о том, кто это, собственно, такой сейчас к вам выйдет, почему он здесь, за что ему надо аплодировать и с какой стати вообще терпеть на сцене. И каждый раз выяснялось, что выступавший – выдающая и довольно светлая личность, что он член и лауреат того-сего, участник и организатор всех наших побед, что только на нём и держится эта весёлая страна… и т. д.! И вслед за этим представлением выходили уважаемые наши… см. перечисленное выше.

Впрочем, среди перечисленных нет одного имени. И вовсе не по склеротической забывчивости автора. Никто не забыт, ничто не забыто. Просто тот, кого я имею в виду, не укладывается в обозначенные рамки: он вроде ни «на стройке», ни «не только на стройке»… Когда мы поступали в 1956 году в МИСИ, на гидротехнический факультет, вся студенческая братия, похоже, жила одним настроением: жизнь настоящего советского человека, да еще строителя, да еще гидротехника – это только одно: с песнями и рюкзаками ехать в глушь, осваивать Сибирь, жить у костров, питаться… впрочем, это необязательно, строить гидростанции на суровых северных и восточных реках, а самая райская судьба ждет нас всех исключительно в Братске и нигде больше. Почему именно в Братске? Ответ прост: потому что там – Марчук…

Тот самый легендарный Алексей Марчук, который после окончания МИСИ вместе с братьями-мисийцами смело отправился осваивать тайгу и строить там из ничего светлое будущее: города и электрические станции. Тот самый Марчук, который «Марчук играет на гитаре, а море Братское поет…» с легкой руки композитора Пахмутовой на слова Гребенникова и Добронравова. Тот самый Марчук, неведомый нам-первокурсникам герой труда, гитарист и поэт, славший в МИСИ с туманно-далекого и загадочно-гипнотического Братска каждую неделю свои многокуплетные отчеты в стихах, регулярно публикуемые в институтской многотиражке «За строительные кадры».

Так вот, на этих вечерах тоже присутствовал «тот самый Марчук». И вплоть до последнего вечера это был действительно «тот самый Марчук». Он, правда, проживал уже не в романтическом Братске, а в столице нашей Родины. Он, правда, был уже не просто «Марчук играет на гитаре», а доктор технических наук и автор трудов по передовым методам строительства. Но – идя навстречу пожеланиям трудящихся, имидж свой и гитару старался посильно поддерживать, хотя, похоже, он его самого всё больше начинал тяготить. Что вполне понятно: сколько можно играть на гитаре?.. Тем не менее, помнится, на предыдущих вечерах он всё же делал то, чего ждала от него заведомо готовая к восхищению публика – выходил на сцену, что-то оптимистическое произносил, но главное – играл-таки на гитаре и пел что надо. И это было прекрасно!

А на последний вечер «МИСИ на стройке…» он тоже пришел, как и ожидали. И все вроде было как всегда: ведущий приглашал на сцену очередного героя – писателя – властителя дум, актёра-комика, изобретателя в области водоснабжения и канализации, циркового жонглёра – всех сейчас не припомню (почему-то запомнился Лёня Якубович, еще совершенно худой, не седой и абсолютно без усов, и тогда ещё не «Поле чудес», а обыкновенный автор эстрадных текстов и ведущий «Конкурсов красоты», но уже очень бойкий, хотя и еще никакой не народный артист, как сейчас). И каждого представляли, естественно, как законную гордость не только славного МИСИ, но и как надежду всего советского народа, которого родил-таки именно МИСИ и больше никто бы не смог! Словом, ура, да и только.

И только. Потому что следующим под гром аплодисментов объявили легендарного Алексея Марчука, который «играет на гитаре». Правда… на этот раз без гитары. И без песен. Потому как, объяснили сведущие люди в зале, «не положено по статусу»… Как потом стало понятным, перед нами на мисийской сцене стоял солидный – не чета нам – Человек Сверху: Товарищ Алексей Марчук, ответственный сотрудник ЦК КПСС. Правда, строительного отдела, но всё же, как ни крути, – из самого ЦК КПСС! Я ж и говорю, не вполне понятно – он все-таки «на стройке» или «не только на стройке»?.. Если, конечно, «на стройке к о м м у н и з м а», тогда вроде все правильно. Но в таком случае… и мы все были тоже на этой самой же «стройке».

Не признаешься ведь в те времена вслух, что ты «не на стройке», верно?.. Проблема выбора.

Но для человека, уже стоявшего на сцене, проблемы, похоже, никакой не было. Он был на нашей мисийской сцене, за минуту до этого хохочущей и пляшущей, суров и неулыбчив. И вообще пришел на этот раз с пустыми руками, без гитары… В общем, Марчук, оказалось, теперь совсем не Марчук, который «играет на гитаре». И тихим, веским, вполне уже «цековским» голосом он изрёк в микрофон:

– Я вот слушаю всё это, смотрю на вас из зала и думаю: а чего это вы все, выпускники с т р о и т е л ь н о г о (!) института, не работаете по специальности-то? И чем тут, собственно, можно гордиться и чему радоваться, что вы, строители, – а «не на стройке»?.. Учили вас, учили профессии с т р о и т е л я, такой нужной сегодня стране, а вы… Нехорошо. Неправильно. Непонятно мне всё это.

И – сошёл в зал. И даже вообще тут же ушёл из зала. Покинул.

А дальше – тишина…

Кто-то, помню, ещё выходил по инерции на сцену. По инерции улыбался, по инерции гордился вслух, что чего-то в этой жизни добился, сделал что-то полезное… Хотя, может, и «не на стройке»… Мы, сидящие в зале, – тоже по инерции – радовались нашему удачливому собрату-мисийцу, нашедшему себя в жизни. Но как-то… куража уже не было во всём происходящем. И правда: чего это мы тут неправильно радуемся друг другу? Дураки какие-то, ей богу. Плакать надо, а мы…

…Не собирались мы в той компании больше никогда. Ни в Клубе. Ни «на стройке». Ни «не только». Нигде. Такой вот был нам «голос сверху»…