Текст книги "Железный Феникс"

Глава 6

Утро наступившего дня началось для Америго с хорошего разгульного похмелья. Он никак не мог заставить себя встать с кровати, просто не было никаких сил, и безвольно провалялся далеко за полдень. Дважды чернокожий раб приходил, чтобы позвать молодого господина к обеду, но тот лишь нехотя вертел головой, едва высунувшись из-под одеяла. Сильнейшая слабость и тошнота не давали никакой возможности подняться с постели. Вино, бочонок с которым принёс Анвар, оказалось на редкость крепким, да и наверняка с добавлением опиумной наркотической настойки или ещё какой-нибудь гадости. Такое сильное похмелье Америго испытывал второй раз в жизни. Первый раз был, когда однажды, будучи ещё одиннадцатилетним мальчишкой, он решил попробовать тот пахучий красный напиток, что так любил дядя Фердинанд. Старого дона, где бы он ни находился, всегда сопровождал его кравчий, то и дело бегающий челноком за очередной порцией выпивки. Даже в поездках, за исключением редких случаев, его всегда сопровождала телега, груженная винными бочками. В хорошие дни дядя Фердинанд мог осушить до десяти квартильо крепкого ароского вина. Он часто шутил по этому поводу: дескать, именно благодаря вину ему и пришлось поселиться во владениях своего покойного брата. Своей вотчины у Фердинанда не было, перед уходом в крестовый поход он все свои земли раздал монастырям. Воспоминания о дяде и о том первом разе, когда он решил допить оставшееся дядино вино, слегка приподняли Америго настроение. Держась обеими руками за живот и опасаясь, как бы его не вырвало, он медленно стал подниматься с кровати.

Встав и облокотившись о подоконник, дабы глотнуть свежего воздуха, он криком позвал Али. Появившийся раб принёс юному господину рубаху и кувшин холодной воды с лимоном. В этот момент Америго вспомнил старый испытанный способ, к которому прибегал дядя, когда ему нужно было срочно привести себя в порядок после глухого недельного запоя. А заключался он в огромной лохани с ледяной водой из колодца, куда он нырял с головой и просиживал не менее двух часов, далее следовал наваристый мясной суп, которого нужно было съесть не меньше двух мисок, и в заключение всего следовало переодеться в чистую свежую одежду. Именно эти средства и решил испробовать Америго.

Проделать всё это легче всего было на кухне. Именно туда он и отправился.

Выйдя из спальни, он оказался на красивой открытой веранде, отделанной резным деревом, откуда открывался вид на внутренний двор. Дверь, ведущая в кухню, выходила туда же.

Спустившись по лестнице и пройдя через сад, он зашёл в пропахшую снедью кухню. Кухарками и прачками в доме Суньига, как во многих других богатых домах, были дородные чернокожие рабыни, также как и юноши, одетые по-мавритански.

Уже предупреждённый о том, что юный господин хочет искупаться, Али как раз носил воду из колодца, бывшего в том же саду, и наполнял ею огромный, похожий на бочку, ушат.

Скинув чулки и рубаху, раздетый донага, Америго подошёл к чану и пальцем дотронулся до воды. Мороз продёрнул его от ушей и до самых пяток, и показалось просто самоубийственным залезать в эту посудину. Но находчивый Али подозвал двух кухарок-рабынь и, подхватив юного господина на руки, они втроём опустили его в воду. Того как будто кипятком ошпарило, ему сразу же захотелось выскочить обратно, но Али его удержал.

Через полтора часа, когда наступила пора следующего этапа исцеления, дрожащего и покрасневшего мальчишку вынули из воды. Вновь подошли две кухарки. Сухими полотенцами женщины насухо его вытерли, после чего помогли натянуть штаны и рубаху. Далее Америго ожидала большая глиняная миска с наваристым мясным супом, приправленным зеленью и чесноком. Рядом лежала серебряная ложка и кусок свежего, ещё тёплого хлеба. Непроходящая тошнота никак не располагала к еде. Но всё же, усевшись за стол, он принялся есть, через силу отправляя каждую ложку в рот. Когда он опустошил первую миску, дородная негритянка подлила ему добавки.

Но, так и не доев вторую порцию, Америго встал из-за стола и вместе с Али отправился в свою комнату, чтобы начисто переодеться.

В этот момент ему вновь припомнились весёлые и нелепые подробности вчерашнего вечера. Стрельба из арбалетов, вкусное, но чересчур крепкое вино, орущий Гомес, тощий и неуклюжий Рудольфо– эти воспоминания заставили его заметно повеселеть. Но все эти хоть и приятные, но ничего не стоящие мелочи, вновь почти сразу же вытеснил облик прекрасной черноволосой итальянки.

Он вспомнил о ней сразу же, как только продрал глаза, даже несмотря на отвратительное самочувствие. Именно о ней он и думал, не переставая, с момента, как только проснулся. То и дело он пытался выбросить её из головы, переключиться на что-нибудь другое, но мысли снова и снова невольно возвращались к ней. Это не походило даже на влюблённость, что возникает с первого взгляда при виде симпатичной особы противоположного пола. Это была самая настоящая одержимость, а не какая-нибудь сиюминутная симпатия. Да, он именно был одержим ею, как бесом, как суккубом*, который поселяется внутри и, подавляя волю, полностью овладевает сознанием. И чем больше проходило времени, тем лучше он это понимал. В голове засела одна-единственная мысль: найти, разыскать её во что бы то ни стало и чего бы это ни стоило.

Оставшись один в комнате, Америго присел на кровать, с головой погрузившись в раздумья. Несколько раз ему припоминался какой-то платок, но что именно за платок, откуда он взялся и куда потом делся, он не мог вспомнить. На какой-то миг даже показалось, что и не было никакого платка, а всё это лишь спьяну померещилось. Но ремень! Он чётко помнил, как поправлял свой ремень, когда все разъехались, и они с Гомесом остались одни. Он точно что-то держал в руках, что-то лёгкое и белое. И скорее всего, это был дамский платок. Он снова и снова лихорадочно обыскивал свои вещи, каждую складку, каждый лоскуток в надежде отыскать заветный подарок. Америго был уверен, что платок этот принадлежит именно Анне Марии и именно она подсунула его в знак своей ответной симпатии. Конечно же, красавица могла и не прибегать к такой хитрости, а сделать это открыто, но, видимо, ей нужна была скрытность, раз она так поступила, и это было мудрым решением.

И самым главным оказалась то, что Америго не ошибался. История с этим злосчастным платком скоро разрешилась, можно даже сказать сразу же. Но, увы, единственная ниточка, за которую он так хотел зацепиться, сыграла с ним злую шутку.

Через некоторое время вновь зашёл раб и пригласил юного господина к ужину. В этот момент кого и хотелось ему видеть меньше всего, так это семейство Суньига. Вспомнив о своей «новой семье», он расстроился ещё больше. Но Кристина на днях уехала в родную Наварру, и скорее всего, за ужином донна Роза будет одна. Это послужило лёгким утешением, к тому же оставлять сеньору одну во время вечерней трапезы было бы верхом бестактности. Напоследок ещё раз умывшись и окончательно приведя себя в порядок, Америго отправился в обеденную.

В отгороженной ложе, где находился господский стол, стояла непроглядная тьма, лишь пара небольших сальный свечек освещала место, за которым сидела хозяйка дома. В тусклом дрожащем свете виднелась одинокая и величественная фигура сеньоры. Ей часто приходилось ужинать одной, и делать это она привыкла в полутьме, при свете одной или двух свечей. Как только появился Америго, чёрные рабы-прислужники стали разжигать факелы, висящие на стенах. Полутёмная ложа сразу же преобразилась. Стоило донне Розе обратить на него внимание, как он тут же замялся, чувствуя себя виноватым. Вежливо поздоровавшись и поклонившись, он попросил разрешение сесть. Домина молчаливо кивнула. Хотя кроме госпожи за столом никого не было, накрывалось на целую дюжину, как и положено по обычаю. Видя, что виконтесса не настроена на разговор, а это было и на руку Америго, он уселся на своё обычное место, справа напротив от госпожи. Догадываясь о том, что ей уже известно о его вчерашних похождениях, он сконфуженно мялся, гадая чем бы загладить свой очередной проступок. Придвинув к себе блюдо с хамоном, он начал есть, то и дело поглядывая на сеньору. Так в молчаливом раздумье прошёл ужин, никто из двоих присутствовавших так и не решился нарушить тишину.

Но в самом конце, уже вставая из-за стола, донна Роза, как бы между прочим, поблагодарила его за чудесный подарок, что он приобрёл для Кристины, – дорогой шёлковый платок, который наверняка привезли из самой Венеции. Причём сказала она это с таким язвительным намёком, что его просто невозможно было не заметить. Америго как будто бы кипятком обварило. Заметив его замешательство, донна Роза ядовито улыбнулась. Потом прибавила, что Кристина будет очень рада такому подарку.

В этот момент он начал догадываться о сути произошедшего. Скорее всего, на пьяную голову он просто не догадался как следует спрятать драгоценный платок и выронил его где-то на ступеньках, а затем кто-то из рабов передал его госпоже. Последний вариант был наиболее вероятен. К тому же донна Роза была не настолько глупа, чтобы не догадываться о реальном происхождении этой вещи.

И всё же Америго решился сделать ответный ход. Вновь извинившись, он стал умолять сеньору вернуть ему этот злосчастный платок, дабы самому преподнести его в подарок Кристине в день её возвращения из Наварры. Лукаво улыбаясь и покачивая головой, та всё– таки согласилась. В тот же вечер она через Али передала ему эту заветную вещь.

Так Америго удалось завладеть своей бесценной реликвией. Хотя он прекрасно понимал, что теперь, когда из Наварры вернётся Кристина, этот платок должен оказаться у неё. Но на тот момент это не имело абсолютно никакого значения.

Снова уединившись в своей комнате, он поднёс к лицу этот нежный и лёгкий кусочек шёлка, чтобы вновь почувствовать приятный аромат дорогих духов. Тот самый аромат, которым он невольно наслаждался, сидя в беседке рядом с предметом своего обожания. Мысленно перед его взором вновь представала чернявая смуглянка с карими бархатистыми глазами и длинной смолянисто-чёрной косой. Уставший, измотанный переживаниями, он так и уснул с этим белым шёлковым платком на лице.

На следующий день, окрылённый вчерашней победой, Америго принялся обдумывать планы дальнейших действий. Не выпуская из рук заветный платок, он то и дело подносил его к носу, чтобы насладиться запахом своей любимой. Приятный аромат, напоминающий душистое спелое яблоко, вселял в него бодрость и надежду на лучшее. Но главное, он окончательно удостоверился в том, что этот платок действительно принадлежит той самой черноглазой нимфе, что стала предметом его вожделения. К тому же столь тонкий и дорогой шёлк можно было достать только у венецианских или генуэзских купцов, привозивших с Востока редкие дорогие товары. Америго пытался вспомнить все подробности того вечера, что он провёл накануне в гостях у Гомеса, стараясь ухватиться хоть за какие-то ниточки. Но единственное, что он мог знать о прекрасной смуглянке, так это её имя и знатную фамилию. Самым желанным для Америго было узнать адрес или хотя бы какое-нибудь место, где её можно было найти, но из той пустой болтовни, которой они занимались в беседке, понять что-либо не представлялось возможным. К тому же Анна Мария больше молчала, лишь изредка посмеиваясь над дурацкими шутками Гомеса. О себе же она не поведала практически ничего. В глазах Америго эта скрытная немногословность придавала ей некую мистическую таинственность, и этим пленяла ещё больше. И всё бы могло закончиться этой случайной сиюминутной встречей. Они бы никогда больше не встретились, а ему рано или поздно волей-неволей пришлось бы о ней забыть. Но всё же этот платок! Зачем она подсунула ему этот платок?! Как будто давая шанс, соломинку, за которую можно зацепиться, но не более того. Закрадывались сомнения относительно чистоты её намерений. Что если эта прекрасная нимфа решила с ним лишь поиграть, подшутить над невинным мальчишкой, который так самозабвенно ухлопался по самые уши? Красивые женщины, не знающие границ в своём коварстве, часто прибегают к таким уловкам. Дразнить и обманывать влюблённых ухажёров представляется для них сущим удовольствием.

И он решил действовать, заранее прикинув в уме чёткий и единственно верный план.

Покинув спальню, Америго отправился на поиски чернокожего Али, и спустя около получаса поисков обнаружил его в кухонной подсобке, старательно оттирающим большой медный котёл для варки мяса.

– Ассалама, Али! – позвал его Америго, ради шутки поздоровавшись по-арабски.

– Алейкум ассалам, саид, – тихо ответил раб, не отрываясь от своей работы.

– Поди сюда, – махнул рукой Америго, подзывая его к себе.

Рабу ничего не оставалось делать, как повиноваться. Оставив работу, он молча подошёл к юному господину, как всегда держа голову преклонённой.

– Что-нибудь изволите? – тихо спросил раб, ожидая, вероятно, перевода на другую работу.

– Да, да, да, – ещё тише ответил Америго, подзывая его за угол, где бы их никто не мог видеть и слышать.

– Чего изволите, сеньор? – уже шёпотом вновь спросил Али.

– Послушай, бедняга Али, – вкрадчиво полушёпотом начал юный сеньор. – Много ли на тебе сегодня работы?

Парень улыбнулся, обнажив ряд крупных белоснежных зубов.

– Как всегда по горло. Выше головы! – ответил он и сделал размашистый жест рукой. – Следует отдраить котлы, их с две недели не мыли. Наточить кухонные ножи. Затем к ужину накрывать. Потом ещё…

– Так! – перебил его Америго. – Сегодня я освобождаю тебя от всей работы.

– Сеньор?! – недоумённо попятился раб.

– Да, да, – шёпотом подтвердил тот. – Ты не ослышался!

– Чем же я могу быть полезен? Прикажете что-нибудь?

Америго пару раз махнул пальцем около уха раба. Поняв жест, тот оттопырил ухо ладонью и прислушался.

– Послушай, Али, – начал Америго. – Давно ли ты служишь в доме сеньоры Суньига?

– О-о-о, – протянул парень, явно не ожидая такого вопроса. – Давно, очень давно. Я и сосчитать-то не могу.

– Хорошо! – продолжил господин. – А вообще давно ли ты живёшь в Толедо?

– Давно, сеньор.

– Ну, как давно? Сколько лет?

– Не знаю, сеньор. Я и считаю-то с трудом, – ответил раб и выставил вперёд ладони. – Раза в два больше, чем пальцев на обеих руках. Помню, ещё в раннем детстве дон Иньиго Ортис купил меня на рынке в Кордове. С тех пор я здесь.

– Отлично! – Америго довольно потёр ладони. – Значит, получается, ты должен знать этот город, как пальцы на обеих своих руках. И вероятно, у тебя должно быть здесь много знакомых.

– Ну, насколько это может позволить мне моё невольничье положение, – не понимая, что от него хотят, ответил Али.

– Ха! – довольно улыбнулся Америго. – Это как раз то, что нужно!

– Да. Но чем же я могу услужить вам, сеньор? – переспросил раб.

Америго вплотную приблизился к Али и стал шептать ему на ухо.

– А вот чем. Можешь ли ты разузнать, не живёт ли в Толедо некий знатный итальянец по фамилии Дельфино.

– Ну-у-у, не знаю, – озадаченно протянул раб. – Дельфино… Лично я не слыхал такой фамилии.

Но, услышав ответ, Америго лишь ещё больше обрадовался.

– Да! Так я и думал! – хлопнул он в ладоши. – Значит, получается, в Толедо они приехали совсем недавно, раз о них ничего не известно. Или же, вероятней всего, находятся здесь проездом.

Али кивнул.

– А кроме фамилии вам что-нибудь известно? – робко спросил он.

– Пожалуй, ничего, – ответил было Америго, хотя потом добавил. – Возможно, у этого паполлана* есть дочь, и находится она здесь вместе с ним, в Толедо.

– О-о! Это уже намного лучше, – обрадовался Али. – Может, вам ещё что известно? Ну, хоть что-нибудь.

– Пожалуй, знаю, что её зовут Анной Марией. Полное её имя Анна Мария Дельфино. К тому же она примерно моего возраста.

– Это и всё? – недовольно скривился Али.

– Да. На этот раз всё, – пожал плечами Америго.

– М-м. Не густо.

– Я рассказал тебе всё, что знаю о них. Знай я больше, не стал бы обращаться к твоей помощи.

На какой-то миг наступило молчание. Али сосредоточенно смотрел куда-то в сторону, раздумывая, как быть.

– Послушайте, сеньор, – вновь заговорил раб. – Но вы так и не сказали, что конкретно вам нужно.

– Да всего-навсего, чтобы ты разузнал их адрес. Или смог указать мне дом или гостиницу, где они поселились.

– И всё? – удивился Али.

– Да! Да! И всё! – хлопнул его по плечу Америго.

Али сложил руки на груди и, вновь отведя взгляд в сторону, задумался.

– Ну, посмотрим, что можно сделать, – задумчиво произнёс раб.

Америго схватил его за ворот и притянул к себе.

– Ты должен обязательно их разыскать! – уже с негодованием прошипел он. – Слышишь? Обязательно!

– Да, да, сеньор, – испуганно попятился раб.

– Можешь вывернуться наизнанку! Но обязательно найди их! – в голосе Америго злость тесно переплеталась с отчаянием.

– Да, сеньор, – Али попытался его успокоить. – Сделаю всё, что смогу.

– Постарайся! Это вопрос чести! Хотя, тьфу… Какой чести… Жизни! Или нет, даже больше, чем жизни!

Вновь на секунду воцарилось молчание.

– Позволите удалиться, сеньор? – спросил Али, видя эмоции господина.

– Да, да, ступай! Поскорее! – ответил Америго. – И если не успеешь сегодня к ночи, лучше не возвращайся. Вернёшься лишь тогда, когда всё узнаешь.

Али низко поклонился и уже повернулся, чтобы уйти, но Америго его остановил.

– Да, и ещё, – добавил он. – Самое главное, если хоть кто-нибудь узнает о моей просьбе, тебе несдобровать.

Али жестом подтвердил своё гробовое молчание, затем, прижав ладони к груди, вновь поклонился. Пятясь назад, дабы не повернуться к господину спиной, раб стал удаляться. Напоследок, хотя Али и был мусульманином, Америго трижды начертал над ним в воздухе крест.

Спустя мгновение он решил приступить ко второй части задуманного им плана. Теперь ему предстояло стремглав мчаться на рынок, чтобы подыскать платок для Кристины, точь-в– точь такой же, какой он получил от Анны Марии. Увы, сложившиеся обстоятельства добавили и эти лишние хлопоты. Если бы этот злополучный платок не попал в руки донны Розы, ему бы и в голову не пришла мысль делать Кристине подобный подарок. Но ни в коем случае он не собирался передаривать Кристине оригинал, тот самый, который получил в подарок от Анны Марии. Для этого-то он и решил подменить его копией. Уже давно перевалило за полдень, а рынок к этому времени начинал расходиться, так что ему следовало поторапливаться.

Покинув дом Суньига, Америго быстрым шагом, чуть ли не бегом, направился к центру города. Ехать верхом по узким и многолюдным улицам было до ужаса неудобно, так что коня он с собой не взял, не желая, чтобы тот создавал ему лишние хлопоты. В городе так поступали многие даже самые заядлые ездоки, всю свою жизнь не вылезающие из седла.

Вся центральная часть Толедо, между аль-Касаром и строящимся собором, была предназначена для торговли. От площади Сокодовер, где в основном торговали зерном и строительным лесом, до крытого рынка Алькана следовали лавки кузнецов, портных, скорняков, менял, брадобреев, мясников, сапожников, горшечников, ювелиров, торговцев рыбой, красильщиков и всякого рода посредников. Отдельные от них крытые улочки-алькасерии, специализирующиеся на каком-то одном роде товаров, соседствовали с фондуками, бывшими одновременно складами и гостиницами для бродячих торговцев. Как и прочие крытые рынки, на ночь алькасерии закрывались.

Через каких-нибудь пару минут он уже был на месте. Быстро, порой даже нагло продираясь через разношёрстную толпу, то и дело отвечающую то бранным криком, то грубым толчком, Америго старательно высматривал лавки, где он мог найти что-нибудь подходящее. Пройдя через рыбные и мясные ряды, где уж точно не нашлось бы венецианских платков, он невольно задержался около оружейников, чьи лавки были уставлены прекрасным дорогим оружием из лучшей в мире толедской стали. Он мог бы простоять там час или два, если бы его не торопила цель, ради которой он и пришёл сегодня на рынок. Найдя наконец-то галантерейную алькасерию, где в большом ассортименте имелись шапки, ремни, веера, различные застёжки и, конечно же, платки, он внимательно, переходя от лавки к лавке, стал изучать товар. Но сколько он ни смотрел, как тщательно ни перебирал драгоценные вещи, он никак не мог напасть на след той единственной, в которой так нуждался. Ему то и дело приходилось доставать из-за пазухи заветную вещицу и демонстрировать её продавцам, дабы те среди своего товара отыскали такую же. Но один за другим лавочники лишь пожимали плечами да приговаривали, дескать, вещица редкостная и невероятно дорогая.

Один толстый торгаш со здоровенными ручищами и полным сальным лицом, у которого как раз в наибольшем ассортименте имелись дамские платки, долго изучал поданный ему экземпляр, затем несколько раз перебирал свой товар, но так и не смог найти ничего подходящего. Он даже посылал своего сына, чтобы тот из кладовых принёс новую партию товара. Но даже перерыв целую кипу платков, им не удалось найти точно такой же, лишь несколько экземпляров были более или менее похожи на оригинал. В добавление к этому лавочник утешал его советами съездить Кордову, где был наибольший рынок в Испании, или лучше в какой-нибудь портовый город, Кадис или даже Лиссабон, если ему так нужен именно этот платок. На минуту Америго овладело уныние: какой мог быть Кадис и тем более Лиссабон, если Кристина могла вернуться со дня на день! Видя расстройство своего юного покупателя, продавец старательно выбрал наиболее похожий вариант и даже пообещал сбросить цену.

И тут в голову Америго пришла замечательная идея, как сделать так, чтобы подмена стала совсем незаметной. Что до Кристины, то она не видела настоящий платок, и, по сути, ей будет всё равно, какой платок получить в подарок, главное было перехитрить донну Розу, которая могла поинтересоваться подарком, сделанным дочери, а это было довольно непросто. И Америго решил сделать Кристине несколько иной подарок, при котором платок будет лишь приятным дополнением, которое уже не притянет к себе пристального внимания. И этим основным подарком мог стать флакончик духов и, главное, с таким же ароматом, какой исходил от Анны Марии и её платка.

Воспрянув духом, он купил у толстяка самый похожий платок и сразу же стрелой полетел в аптеку, где в ту пору продавалось всё, от ядов и лекарств до парфюмерии и средства для травли крыс. К счастью для влюблённого, парфюм его возлюбленной оказался не столь редкостным и дорогим, как её платок. Среди множества пробников, предложенных ему аптекарем, Америго довольно быстро отыскал то, что ему было нужно. Тот самый аромат, слегка напоминающий спелое яблоко, он ни за что бы не спутал ни с каким другим. Разменяв свой последний золотой, он поспешил к дому Суньига.

Свою часть дела, хоть и с горем пополам, он выполнил. Теперь всё зависело от Али.

Как и накануне, Америго пришлось ужинать с донной Розой. Разговор на этот раз зашёл о Кристине, о её детстве, вкусах, привычках и различных подробностях её жизни. Сеньора нарадоваться не могла на свою любимую доченьку и часто при малейшем поводе заводила рассказы о каких-нибудь забавных случаях или мелких безобидных приключениях из бытия своей любимой наследницы.

Ночью, когда весь дом затих и все отправились спать, Америго заперся в своей комнате и засел у окна в ожидании своего посланника. Сильно переживая, он то и дело вставал со своего места и быстрым шагом начинал ходить по тёмной комнате, стараясь хоть немного приглушить волнение. Отправив Али почти сразу же после обеда, Америго уже к ужину ожидал его возвращения, но если не к ужину, то уж после вечерни он точно должен был возвратиться. И вот уже миновал комплеторий, но Али так и не появился. Наступила ночь, уходил час за часом, и Америго начал подозревать, что раб так и не справился с заданием и, ничего не разузнав, просто прячется от него. Эта мысль опять приводила его к смешанному чувству злости и отчаяния. Он вновь подошёл к окну, надеясь увидеть или услышать Али. Луна была ещё высоко, призрачным серебристым светом освещая крыши толедских домов, вовсю стрекотали сверчки, а со стороны реки доносилась противная лягушачья какофония. Сильно хотелось спать, но, потирая усталые глаза, Америго смиренно продолжал ждать, иногда вставая и делая несколько кругов по комнате.

Было уже далеко за полночь, и ночное светило медленно клонилось на запад, когда уставший и разморенный сном, он решил оставить своё ожидание и лечь спать, а наутро отыскать Али и как следует с ним побеседовать. Подойдя к кровати, он рухнул на постель и почти сразу уснул.

– Сеньор Америго. Сеньор Америго, – услышал он сквозь сон чей-то голос. – Сеньор Америго, сеньор Америго, это я! – послышалось вновь.

Нехотя, с большим усилием тот открыл заспанные глаза. Начинало светать, на востоке полыхала утренняя заря, и сквозь окно в комнату проникал сумрачный сиреневый свет. Преодолевая сонную слабость, Америго приподнялся на локте и, отодвинув занавесь балдахина, осмотрел комнату. Возле окна, опустившись на корточки, сидел Али. Заметив, что господин проснулся, он на четвереньках подполз к кровати.

– Сеньор Америго, можете не беспокоиться, дело сделано! – довольно улыбаясь, шёпотом сказал Али. – Я всё узнал, сеньор.

Америго повернул голову в сторону запертой двери, а затем снова взглянул на раба.

– Погоди, а как ты сюда пробрался, плутишка? – сонно зевая, спросил он. – Не через окно ли? Но тут ведь второй этаж?

– А-а, господин. Для такого отъявленного плута как я, это пара пустяков, – усмехнулся Али.

– К тому же, где тебя носило? Я ждал тебя почти всю ночь! – недовольно упрекал его тот.

– Покорнейше прошу прощения, сеньор. Не задержись я до утра, у меня бы и вовсе ничего не вышло! – развёл руками раб.

– Ну, ладно! Давай, рассказывай! – резко оживившись, попросил Америго.

– Дело в том, сеньор, – начал Али, – что я целый день промотался по городу, стараясь хоть что-то разузнать об этих Дельфино. У одних спрашивал, у других, но все только морды воротят… Дескать, не знаем мы ничего… Кретины! А единственным человеком, что поделился со мной, оказалась моя возлюбленная Карима, красавица, но, к сожалению, такая же невольница, как и я. Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему мне пришлось задержаться до самого утра? – довольно усмехнулся Али.

– Понимаю, конечно! – покачал головой Америго. – Но ты дальше давай, к делу!

– А дело в том, – продолжал раб, – что Карима служит в доме одного менялы, еврея. И как-то раз, совсем накануне, она мельком услышала, что его брат, в смысле брат хозяина, наконец-то продал свой дом, который он хотел продать уже давно, чтобы на вырученный барыш открыть новое дело. А продал он его очень даже удачно, за приличную сумму. И знаете кому, сеньор? Одному знатному итальянцу по фамилии Дельфино!

Америго сразу же встрепенулся.

– Правда? Дельфино? Я не ослышался? – переспросил он.

– Да, сеньор. Вы не ослышались. Именно Дельфино, – с довольной ухмылкой повторил Али.

– Но где? Где находится этот дом? – тряхнул его принц. – Ты знаешь?

– Знаю, знаю, сеньор, успокойтесь.

– Где? Где?

– Значит, смотрите, вот площадь Сокодовер, – продолжил рассказывать раб, очертив в воздухе ладонями круг. – И от неё прямо на юго-запад, мимо резиденции архиепископа, идёт улица, – левой ладонью Али очертил линию, стараясь изобразить улицу. – И если вы пройдёте по ней прямо, никуда не сворачивая, то вскоре окажетесь у церкви аль-Сальвадор, а оттуда нужно будет повернуть на запад, в еврейский город, к Новой синагоге.

– Погоди, погоди… – перебил его Америго. – Это ли не там, где находится таверна Рамоса?

– Да, да, сеньор. Именно эта улица, – кивнул Али. – Но Рамос находится ближе, почти у самой церкви, а дом Дельфино чуть дальше туда, ближе к евреям.

– Уже хорошо! – щёлкнул пальцами Америго. – Ну, а точнее ты не можешь сказать?

Тут Али немного стушевался.

– Понимаете, сеньор, я плохо разбираюсь в числах и не могу сказать наверняка, – задумчиво ответил раб. – Но вы наверняка его узнаете, по левой стороне, если идти от церкви аль-Сальвадор. Там на первом этаже находится контора того еврея. Они, по-моему, ещё даже вывеску не сменили. Спросите у любого, контору ибн Хашума там все знают.

– Ну что же, – вздохнул Америго. – И этого, пожалуй, достаточно. Церковь аль-Сальвадор, таверна Гарсии Рамоса, контора ибн Хашума, думаю, найти можно.

– Рад был услужить, сеньор! – кивнул Али и уже приготовился вставать, но Америго его одёрнул.

– Послушай, а кроме адреса, тебе ничего не удалось узнать? – с надеждой спросил он.

Али задумчиво почесал голову.

– Ну, знаю, что он знатный богач из Венеции. Дочь у него красоты необыкновенной, и бережёт он её пуще всех сокровищ. Ну, пожалуй, и всё. Что же ещё я мог разузнать?

Америго понимающе кивнул.

– Да, Али, ты сослужил мне отличную службу, – с этими словами Америго снова лёг на кровать, чувствуя внутри облегчение.

– Ладно, поспать мне сегодня уже не удастся, – досадно прошептал Али. – Пойду в подсобку, там наверняка со вчера накопилась уйма работы.

– Постой, Али! – вновь остановил его господин, потянувшись к своему кошельку. – Возьми вот это!

И он подбросил в воздух кастильский серебряный реал. Поймав монету, Али испуганно потупился.

– Но сеньор! – растерялся раб. – Если кто-нибудь заметит у чёрного раба такие деньги, мне несдобровать.

– Тогда спрячь его понадёжнее или сделай подарок своей Кариме, – устало улыбнулся Америго.

– Пусть хранит вас Аллах, сеньор, – прошептал Али. И вновь опустившись на четвереньки, он трижды поцеловал пол рядом с кроватью господина.

Сразу же после этого Али исчез, а Америго, сам того не желая, вновь крепко уснул.

Уже днём, сразу же после обеда, влюблённый решил приступить к реализации последней части своего плана. Ему удалось узнать всё, что только возможно, теперь оставалось только найти предмет своего обожания. Он надел лучший кафтан, несколько дорогих украшений и поверх головы свою красную круглую шапку, а так как погода была сырая и слякотная, сверху пришлось набросить шерстяную гарначу, отороченную дорогим мехом.

Держа приподнятыми полы кафтана и ловко перепрыгивая через лужи, незадачливый любовник поспешил на своё первое свидание.

Пройдя через площадь Сокодовер, он устремился к церкви аль-Сальвадор, а от неё на запад к Новой синагоге. Ненадолго задержался у таверны Рамоса, обдумывая свои дальнейшие действия.

Америго так и не придумал повод, по которому можно было явиться в дом Дельфино, да и не знал, ждут ли его там вообще. Но, твёрдо решив испытать судьбу до конца, он всё же набрался смелости и продолжил путь, всецело уповая на Господа и не зная, что ждёт его через минуту.