Текст книги "Бестелесные. Книга 1"

Элисс выдохнула. Кто знает, на что способны эти белые сущности? На этот раз повезло, но дело не окончено. Уже понимая, что рискует, Элисс снова повернулась к окну, чтобы продолжить наблюдения за островом несчастной Бити. А там уже собрались четыре ангела – их тени мелькали, исполняя какой-то ритуал. Пол под ногами вздрогнул и завибрировал, а остров Бити стал уменьшаться в размерах, медленно погружаясь в океан. Спустя полминуты на поверхности остались торчать только пальмы, а еще секунд через десять не осталось и их – лишь ангелы продолжали парить над водой. Поняв, что ничего интересного больше не предвидится, Элисс легла спать.

Проснулась она уже днем – свежая и бодрая. Слава богам – у духов, населявших Рай, не может болеть голова от недосыпа. Элисс выскочила из дома и направилась по мосту прямиком на то место, где еще вчера волны омывали остров ее приятельницы. Она собиралась осуществить вторую часть плана, очень надеясь, что ее бестелесной душе не составит труда долго находиться под водой. Набрав в легкие побольше воздуха, Элисс нырнула. Глубина оказалась совсем детской – не больше двух метров. Учитывая, что когда-то девушка легко конкурировала с рыбами бурной, мутной реки, омывающей Инрам, проблем не предвиделось. Пара гребков, и Элисс на дне. Оно оказалось абсолютно ровным – никаких следов вчерашнего апокалипсиса в целом и острова в частности девушка не обнаружила. В песке белело что-то совсем небольшое, но явно не природного происхождения. Без труда доплыв до находки и вытащив ее из песка, Элисс оттолкнулась ногами от дна и стремительно понеслась к поверхности.

Глава 6
Ад

Дверь откроется с минуты на минуту. И я впервые едва себя сдерживаю, чтобы не начать дергать ручку. Интересно, как пройдет мой первый день в роли бунтаря? Еще вчера я планировал обсудить все с моими товарищами по несчастью, но сегодня было не до этого – энергия бурлила, требуя действовать, а не говорить. Дверь скрипнула, я, подобно урагану, вырвался наружу и остановился как вкопанный. Коридор потерял свою бесконечность, с каждого конца обзаведясь тупиком. Кажется, тени просто вырезали нас из общего Ада – хорошо это или плохо, пока не понятно. Стол и стулья тоже отсутствовали, а в самом центре коридора стоял тот самый мальчик. Ребенок вовсе не был привлекательным малышом. Его и без того узковатые, не слишком красивые глаза теперь горели ярко-красным огнем. Позади новичка, впиваясь когтями в его голову, парила тень. Устав ждать, когда все соберутся в коридоре, тень махнула свободной рукой, и души кубарем выкатились из своих комнат, после чего двери захлопнулись.

– К сожалению, вчера вы видели слишком многое, – голос мальчика изменился со вчерашнего дня, стал тихим и скрипучим, и, несмотря на это, эхом отскакивал от стен. По жабьи растянувшись, его губы искривились. – Для вашего блага вы должны пройти реабилитацию.

Конечно, говорила тень, а вовсе не мальчик – я сразу понял, что тварь использует беднягу в качестве передатчика.

– Сегодня вы познакомитесь со своим новым распорядком дня, – по мере того, как когти впивались все глубже в голову, кончики пальцев ребенка начали подергиваться.

Я ждал. Теперь, когда тень шипела прямо передо мной, вчерашняя решимость позорно таяла. Как заклинание, я твердил себе: возьми себя в руки, тебе нечего терять! Я душа, я бестелесный дух, нужно лишь сделать первый шаг, осмелиться. Каждая секунда промедления искушала, но я должен. Не хочу сгинуть в этой дыре, как жалкий червяк. Чувствовалось, что мое настроение кое-кто разделял – напряжение вокруг сгущалось.

Когда я побежал, стремительно сокращая расстояние между собой и тенью, страх исчез, остался только адреналин. В паре шагов от цели моя рука начала подниматься для удара, и тут тень подняла свою конечность. Меня швырнуло о стену, как тряпичную куклу, и если не размазало, то только благодаря моей прижизненной монастырской подготовке. С пола я видел, как рука твари начала сжиматься в кулак. Это движение отозвалось во мне тысячей раскаленных игл – дикая боль пронзила каждый орган, каждый миллиметр кожи. Я одновременно ощущал, как ломаются кости, как взвыли разом все зубы, как разрывается живот. Свернувшись в клубок, я не хотел кричать, но выдержал не больше трех секунд. Дикий крик сам вырвался из моей груди, а боль не отпускала ни на миг. Я орал, корчась на полу, а тень изучающе смотрела на меня.

Все прекратилось так же моментально, как и началось – я ежился на полу, судорожно глотая воздух. Боли не было, но воспоминания о ней не давали встать на ноги. Наконец, цепляясь за стенку, я поднялся. На повторное геройство сил не было, да и желания, если откровенно, пока тоже. Все вокруг были напуганы, некоторые пытались вернуться в свои комнаты, но двери оставались закрытыми.

– Итак, настало время первого урока, – жабьи губы снова растянулись в улыбке. – Нарушителей вы будете наказывать сами.

Мальчик-марионетка безвольно зашагал ко мне, ведомый впившейся в голову костлявой рукой твари. Я попытался морально подготовиться ко второй порции пыток, но тень остановилась возле Лоренца. Я с удивлением и некоторой гордостью осознал, что больше не боюсь ее – осталась только ненависть, и червеподобное существо это, кажется, видело. Силы вернулись, моя рука вновь поднялась для удара. Я чувствовал себя крысой, которую загнали в угол, и, как она, почти бросился на угрозу. Но тень щелкнула пальцами, и мрамор пола, такой незыблемый и вечный на вид, стал подниматься. Он сковал обе ноги, не давая мне пошевелиться, а затем пополз выше, пленив руки.

– Ты будешь первым, – мальчик протянул Лоренцу кинжал с изогнутым лезвием. Мой приятель взял его дрожащей рукой, стараясь не смотреть в глаза ни тени, ни мальчику, ни мне. – Нанеси ему удар и передай оружие следующему.

Тень поплыла обратно, на исходную позицию. Лоренц встал передо мной, сгорая от стыда. Понятно, что в этом месте воля людей подавлена – кроме собственной шкуры, для них вряд ли что-то имеет значение. Не желая продлевать его душевные муки, киваю – бей, приятель, я готов к удару.

– Прости меня, – шепчет Лоренц. Кажется, хозяева не стали отключать звук, решив, что воспитание будет более действенным, если слышать крики друг друга.

Когда кинжал вошел в мой живот, сначала я почувствовал только сам укол, а потом – как лезвие проходит сквозь тело и пробивает желудок. Обрадовавшись новой жертве, в меня снова ворвалась боль – пронзенные органы будто полили кислотой. Я снова закричал. Мрамор, сковавший тело до пояса, позволял лишь заходиться в крике и бешено мотать головой.

– Достаточно, теперь следующий, – голос не отражал оттенков эмоций, но улыбка на лице ребенка становилась все шире и шире – тень осталась довольна результатом экзекуции.

Лоренц, сотрясаемый дрожью, выронил орудие пыток. Странным образом боль прекратилась, едва лезвие вышло из раны. Видимо, магия кинжала заставляла душу чувствовать фантомную боль, а у меня появились несколько секунд, чтобы перевести дыхание. Следующим оказался длинный тощий парень. Он со страхом смотрел на оружие, вероятно, представляя себя на моем месте, но ударил без раздумий. Кинжал вошел куда-то в ребра, рассекая плоть и пронзая легкое. Боль была сильной, но, по сравнению с предыдущим разом, терпимой. Где-то к середине дня я начал привыкать к боли. Она не стала слабее, но я уже мог сдерживать себя и не кричать каждый раз, когда кинжал входит в тело. Проклиная все вокруг, я все равно чувствовал, что поступил правильно. Я даже пытался отвлечься, представляя, как отсекаю тени голову. Тварь совершила ошибку – пытаясь сломать меня, она сделала меня только сильнее. Я перестал бояться боли, я ее ненавидел.

К истязаниям моей несчастной плоти все относились по-разному. Когда оружие оказалось в лапах старика, который не помнит своей земной жизни, я по его беззубой улыбке понял, что сейчас придется особенно туго. Дряблая рука начала медленно подниматься к голове, а потом лезвие медленно вошло в мой глаз. Резкая боль, слепота… Я давился криком, пока мерзавец, безумно хихикая, ковырялся кинжалом в моем лице. Я плюнул в садисту в его гадкую улыбку, и, судя по тому, что лезвие глубже проникло в глазницу, попал.

– Хватит, – прозвучал равнодушный приказ. Как только лезвие вышло из глаза, зрение вернулось, и я увидел, как тварь плывет по воздуху к моему мучителю. – Ты заслужил награду.

Из серой мантии костлявая рука извлекла яблоко и кинула его мерзавцу. Подобрав его с пола, старик тут же сел и вонзил в подачку свои гнилые зубы. Он выглядел как шакал, грызущий кость. Обитатели Ада смотрели на него с презрением, но и завистью – каждому хотелось ощутить давно забытый вкус. Но то, что получить яблоко такой ценой больше не захотел никто, вселяло надежду.

Последним в очереди был худой паренек, которому на вид дашь не больше пятнадцати. Никогда его раньше не замечал, хотя, судя по тому, что он угодил на воспитательный сеанс, за столом парень сидел не далеко от меня. Взяв в руки кинжал, он посмотрел мне в глаза – кроме старика, парень был единственным, кто осмелился это сделать. Но, в отличие от старого садиста, в глазах его не было никакого желания меня резать, скорее наоборот. Он набирался смелости. Кинжал остановился в паре сантиметров от меня.

– Я не буду этого делать, – он произнес слова тихо, но решительно. И бросил кинжал на пол.

– Значит, ты окажешься на его месте, – тень подняла руку, и мрамор под ногами смельчака начал дрожать.

– Дурак, ударь меня! – я закричал на него. Потерпеть мне оставалось совсем немного, я не хотел, чтобы этот человек оказался на моем месте. – Бей! Быстрее!

Парень заметался. Он не знал, как лучше поступить, но, увидев мой взгляд, все же поднял кинжал и вонзил мне в бок. Видимо, на земле его обучали на медика. Кинжал прошил тело, но не задел ни одного органа. Чтобы не подставлять его, я старательно изобразил гримасу боли на своем лице и застонал. От неожиданности парень чуть не выдернул кинжал, но я успел ему подмигнуть, давая понять, что все более-менее в порядке.

– Амадео, – представился я, когда лезвие вышло из тела.

– Ренато, – шепнул он в ответ прежде, чем пойти на свое место.

Если честно, я не ожидал увидеть тут такого человека, как Ренато. Даже в Аду остались люди, готовые проявить смелость. Правда, такая смелость очень тесно граничит с безрассудством, но все равно вызывает уважение. Думаю, на Земле мы могли бы подружиться.

– А теперь второй урок, – тень вновь заговорила устами мальчика. – За проступок одного отвечают все.

Мои мраморные путы рассыпались, я упал на пол. Подняться нет ни сил, не желания. Все, чего я хочу – просто лежать на полу. Тень вновь подняла руку, и на пол попадали все – вокруг раздались тысячи воплей, мои сокамерники корчились, рыдали, умоляли. Не без удовольствия я отметил, как неподалеку дергается мерзкий старик. Но больно было не только старику, а если уж начал геройствовать, иди до конца. Проклиная свое упрямство, я нашел в себе силы встать и снова двинуться к тени. Тварь раздосадованно впечатала меня в стенку и о чем-то задумалась. Мучения моих братьев по несчастью при этом прекратились.

– Пожалуй, мы продолжим завтра, – тень в последний раз взмахнула рукой, и нас потащило по комнатам.

Я лежал на полу и просто наслаждался тишиной и отсутствием боли. Неужели когда-то я думал, что вилы и раскаленные сковородки будут приятнее бессмысленной, монотонной работы? Как же я ошибался! Даже забавно осознавать, что ты попал в ад посреди Ада. С другой стороны, у меня теперь появился повод собой гордиться. Я больше не был послушной овечкой, главное – не сдаваться и продолжать в том же духе. От воспоминаний о сегодняшнем дне меня передернуло. Чего я хочу добиться? Ради чего сам обрекаю себя на муки? Ответ прост: я хочу остаться человеком, не хочу быть бараном и, глупо хихикая, грызть яблоко на полу. В запасе у меня целая ночь – чтобы восстановиться и дать бой проклятой системе.

Ночью мне снился странный сон о древних – видимо, измученный мозг решил ассоциировать своего хозяина с героями легенд, слышанных мною в детстве. Их сюжет известен каждому ребенку Инрама. Многие годы тому назад, когда людские империи разрастались по всей Земле, короли вели друг с другом кровавые войны за каждый клочок территории и власть. Именно тогда человеческих вождей начало раздражать то, что им приходится делить власть со священниками. Короли начали освобождать от них свои города, но священники были куда сильнее – чтобы поймать одного из них, требовалось минимум десять воинов. Но людей было много, и они справлялись – публично обезглавливали священников, закидывали их валунами, изгоняли со своей земли. Уходили не все – некоторые оставались в своем городе, терпели гонения и издевательства, продолжая… любить людей. Таких священников назвали мучениками, и Бог, увидев страдания тех, кого он послал защищать и оберегать нас, разбушевался. Он вытащил души из всех людей, достигших шестнадцатилетия, и сослал их в Ад. С тех пор душа человека покидает тело до того, как он становится взрослым. Эту сказку нам в детстве рассказывают священники, и это единственное объяснение сложившегося положения дел. Странно, что сегодня я ощущаю себя именно мучеником, а вовсе не сосланным в Ад грешником.

Глава 7
Ад

Слабый щелчок включающейся лампочки. Глаза еще не привыкли к свету, а я уже через секунду лежал на полу в коридоре. Геройствовать и нападать на тень сегодня не буду, вчерашнего хватило, чтобы понять – кулаками ее не одолеть. Пытки давали о себе знать: ночью снились кошмары, в одном из которых я убил тень кинжалом. Этот сон подкинул мне идею: что, если действительно попробовать ударить этим оружием? Если оно способно причинить страдания душе, может, и на червеподобное существо подействует?

Вокруг, озираясь, поднимались остальные узники. Каждый из них, как и я, испытывал дежавю – тень, как вчера, стояла в центре коридора, впиваясь когтями в голову мальчика.

– Пожалуй, я не буду озвучивать ваш новый распорядок дня. Вы все увидите сами, – тонкогубый рот ребенка опять начал растягиваться в мерзкую улыбку – понятно, почему в качестве рупора выбрали именно его. – А сейчас у нас будет командная работа.

Даже не рассчитывая на что-то хорошее, я ждал продолжения.

– Вы можете сами выбрать себе партнера, – тень махнула рукой, предлагая выполнять приказ. Я поискал глазами Ренато. Если играть в игры теней, то в паре с человеком, в котором хоть немного уверен. Вокруг поднялась суматоха – все пытались найти приятелей. Глядя на окружающие лица, я вспоминал выражения, с которыми их обладатели вчера вонзали в мою плоть кинжал. Понимаю, что обижаться нет никакого смысла, ведь делали они это не по своей воле, но все равно злюсь. Эй, где благодарность, ведь я страдал за вашу свободу? Однако взгляды, исподтишка бросаемые на мою персону, озлоблены – узники не могут простить мне десяти секунд своих вчерашних мучений. Вот оно что. Им не нужна свобода. Все, чего они хотят – вернуться к знакомому безопасному режиму и бесконечным цифрам. Наверное, они не виноваты. В конце концов, я в Аду всего год, и поэтому пока не сломлен. По крайней мере, хочется в это верить.

Мои размышления прервала тень. – Для тебя я сам нашел напарника, – мальчик-громкоговоритель посторонился, чтобы я смог увидеть того, кого мне определили. Конечно, это был вчерашний старик-садист. – Работа сейчас начнется, идите к тем, кто уже нашел себе пару.

А вот и наказание за мою вчерашнюю выходку – я-то уж начал надеяться, что тени забыли об инциденте. Как же все-таки нестандартные ситуации проявляют людей! До вчерашнего дня этот дед казался совершенно обычным, ни с кем не ссорился и был адекватен. А появилась возможность помучить соседа – и он даже не постарался скрыть свое удовольствие. Интересно, Ад сделал его таким? Или еще во время земной жизни, будучи мальчиком, он любил издеваться над животными и телами?

Мне было лет двенадцать, когда в монастыре произошел неприятный случай. Аро был тихим и спокойным подростком, старше меня на пару лет. Хотя отдельных апартаментов детям не предоставляли, Аро жил один – просто другие дети наотрез отказывались с ним селиться. В какое-то время даже ходить мимо его комнаты перестали – из-за запаха, который усиливался, пока священники не догадались проверить каморку. Увиденное даже церковников повергло в шок – все тумбочки были забиты пальцами, отрезанными у тел. Аро больше никто и никогда не видел – до сих пор не знаю, что с ним сделали.

…Проклятый старик улыбался. Кажется, для него все происходящее вокруг стало настоящим раем. Я даже чуть-чуть позавидовал – получать удовольствие в таком месте дано не каждому.

В углу коридора громоздилась куча хлыстов, судя по всему, приготовленных для нас. Вот только зачем они нужны, если тень голыми руками может легко расправиться со всем нашим отрядом?

– Амадео! Ты еще не нашел себе напарника? – с надеждой в голосе окликнул меня Ренато.

– За меня это сделали тени, – с сожалением ответил я, кивком показывая на старика.

– Они поставили тебя в команду с этим мерзавцем? – Ренато выглядел крайне возмущенным, но через секунду его тон изменился. – Спасибо, благодаря тебе тварь пытала нас намного меньше, чем могла бы.

От этой неожиданной признательности, о которой мечтал всего полчаса назад, я растерялся и покраснел, чуть не сказав пафосную крутую фразу, вроде "На моем месте так поступил бы каждый". Слава Богу, вовремя понял, как глупо буду при этом выглядеть, и поэтому пробурчал стандартное "Всегда рад помочь".

– За что ты его благодаришь, дурак? Он поднял руку на хозяина! Из-за него нас наказали! – зашипел старик, шепеляво плюясь.

– Не смей называть их моими хозяевами, – вскинулся Ренато, в гневе замахиваясь на прихвостня. Я перехватил его руку.

– Он твой удар даже не почувствует, зато тень обязательно это увидит.

А этот щупленький паренек достоин уважения! Надо же – даже здесь сумел сохранить человечность и собственное достоинство.

– Начнем! – тень подняла когтистую лапу, и нас раскидало пачками по двое вдоль стены. К каждой паре по воздуху медленно поплыли хлысты. – Работа проста: один встает лицом к стене, а второй бьет его по спине. Через двадцать минут меняетесь местами. Первый удар за тем, кто старше. Все ясно?

Наверное, из всех только я один вздохнул с облегчением – после того, как тебя резали живьем, что такое кнут? И не проще ли было тени повторить вчерашнее заклинание, заставив нас корчиться от боли на полу?

Кто в нашей паре старше, понятно – я молча встал лицом к стене и приготовился к удару. Судя по всему, магии в этом хлысте, как и в кинжале, достаточно.

– Сейчас будет больно-больно, – старик непрерывно хихикал, выдерживая прелюдию перед побоями. Сначала я чувствовал, как мерзавец, наслаждаясь оружием в руках, сверлит глазами мою спину. Потом пришла жгучая боль – я ощутил каждый конский волос, впившийся в беззащитную кожу. Благодаря вчерашнему опыту, я смог удержаться и не заорать, но вокруг раздались сотни криков: души визжали, падали на колени, рыдали. Старик понимал, что, как только он уберет хлыст, моя боль прекратится, поэтому не спешил делать следующий удар. Он стоял и наблюдал, как моя спина дрожит от невыносимого жжения. Наконец замахнулся для следующего удара. Было трудно, но на колени я не упал, даже когда старый мерзавец вошел в раж и молотил по шестьдесят ударов в минуту. Он старался попасть по лицу, но я закрывал его локтями. Кто-то пытался убежать, но тень щелкала пальцами, и спустя секунду страдалец снова задыхался от боли. Большая часть уже лежала на полу и рыдала, уткнувшись в стену. Бьющие старались вполсилы, ведь перед ними корчились их приятели, но гнев тени страшил сильнее, чем опасность испортить отношения с друзьями.

Я стоял, содрогаясь от ударов, и представлял, как совсем скоро буду лупить этого мерзкого старикашку. – Меняемся, – лицо мальчика сияло, тень была рада рвению своих подопечных.

Безумие и наслаждение в глазах старика сменилось ужасом. Он передал мне хлыст и (куда только делся весь энтузиазм) поплелся к стене. Этот дурак жил только одним моментом – с оружием в руках он чувствовал себя богом, даже не задумываясь о последствиях. Теперь он превратился в жертву, и я с удовольствием сжал деревянную рукоять хлыста, чтобы заставить его за все ответить.

Я уже поднимал руку для удара, когда случайно поймал взгляд мальчика. Красные глаза блестели, он улыбался. Коридор снова наполнился воплями, я огляделся и все понял. Те, кто совсем недавно были жертвами, сейчас бьют в два раза сильнее и яростнее, чем били их. Они мстят, во многих глазах я вижу блеск, они получают удовольствие от того, что хлещут своих мучителей. Ярость заставила забыть о том, что 20 минут назад они были друзьями. Вот она, вся суть Ада: высосать из нас все чувства, кроме эгоизма и страха. Я ненавижу этого старика, но не пойду на поводу у теней. Со всей силы пнув старикашку, я бросил хлыст на пол и снова встал у стены. Дед, мелко хихикая, пополз к оружию, а я снова приготовился к удару. Зато тень явно раздраженно отвернулась. Мою радость от маленькой победы прервала жгучая боль.

С каждой новой сменой ярость, с которой души истязали друг друга, возрастала и возрастала. Ни о приятельстве, ни о дружбе уже не могло идти и речи – все ненавидели друг друга, с каждым новым ударом стремясь причинить своему напарнику как можно больше боли. Я стараюсь терпеть. Правда, гордо стоять уже не получается – лежу, свернувшись калачиком, надеясь защитить хотя бы лицо. Интересно, сколько еще это продлится?

Единственное, что меня сдерживает от того, чтобы взять в руки хлыст – это улыбка тени, отраженная лицом мальчика. Если хлыст заколдован той же магией, что и кинжал, может быть, его тоже можно использовать как оружие? Но куда мне бить? Кинжал я бы смог метнуть, этому я обучен, а вот хлыст? Разве что попасть клиновидной рукояткой в глаз. Главное не промахнуться и, если повезет, я успею добежать.

– Смена! – в очередной раз произнесла тень.

Старик уже не обращал внимания на слова, просто продолжая с остервенением махать хлыстом. В этот раз я его удивил – встал и протянул руку за оружием. В глазах садиста снова появился ужас. Он понял, что сейчас ему придется платить за несколько часов издевательств. Я сделал вид, что готовлюсь ударить своего мучителя. В последний момент резко развернулся и швырнул хлыст рукояткой вперед в глаз мальчика. Что-то мне подсказывало, что тени плевать на все человеческие оружия, но сейчас она связана с мальчиком, а на парня оружие должно подействовать. Я попал в цель, но надежды не оправдались. Тень завизжала, и я снова почувствовал боль, от которой в прошлый раз потерял сознание. Все вокруг упали, корчась от невыносимых мук. Спустя несколько секунд тень взяла себя в руки и, заткнувшись, метнулась ко мне, волоча за собой тело мальчика. Она так близко, что я вижу, как из капюшона на меня с яростью смотрят голубые глаза без зрачков. Очень надеясь, что бесстрашно, с ненавистью смотрю в ответ. На самом деле жутко боюсь ее по-настоящему и ненавижу.

– Запомни этот коридор, мальчишка, – лицо ребенка снова стало довольным. – В следующий раз ты увидишь его только через сто лет. Скоро, сидя в своей комнате, ты будешь с удовольствием вспоминать, как старый извращенец бил тебя хлыстом.

В следующее мгновение я был уже в своей клетке, дверь захлопнулась. Неужели я заперт на целый век в одиночестве? Я мог ожидать всего – дикой боли, самых извращенных пыток, бесконечной бумажной волокиты. Но я не мог подумать, что мне просто не дадут больше воевать и бороться. Мне предстоит просидеть в четырех стенах целую вечность, и никто меня больше не услышит. Все, что я могу теперь делать – вынашивать план. За сто лет хотя бы одна стоящая мысль у меня должна родиться! Главное – не впасть в депрессию, которая, я знаю, непременно начнется.

Я полез за зеркалом, спрятанным между лампочкой и потолком. Мое отражение – мой единственный собеседник на ближайший век. Взяв в руки серебристый круг, я уже открыл рот, чтобы поздороваться со своей измученной копией. Но, вопреки ожиданиям, увидел там не себя.