Текст книги "Видок. Семена Злобы"

Шатун оказался очень быстрым стрелком и вполне мог бы выйти из этой схватки победителем, но в барабане у него были свинцовые пули, а для волколака с хорошим запасом энергии они что слону дробина. Раны на оборотне затягивались очень быстро, а боль и звериная ярость лишь ускорили его движения.

Через пару секунд все было кончено. Обезумевший от боли зверь, в котором не осталось ничего человеческого, в ярости драл труп своего обидчика. Ошметки летели во все стороны. Это зрелище так завораживало, что я едва не упустил подходящий момент. Движением подсекающего рыбу рыбака, за которое меня наградили прозвищем Ловец, я набросил связующую нить на убийцу и почти сразу вывалился в реальность. Призрачная нить натянулась до предела, но не порвалась, а это значит, что убийца ушел не так уж далеко. Что самое неприятное, за ним придется идти к центру Топи.

Выбравшись наружу, я стянул с себя респиратор и с наслаждением вдохнул ароматный лесной воздух.

– Ну, что там? – с нетерпением спросил Леша – Какой-то монстр?

– Нет, – ответил я, – разборки между шатунами. Один из них оказался волколаком.

– Вот уж не было печали, – погрустнел юный следователь.

И я вполне его понимал. Поработай здесь тварь из Топи, мы бы просто закопали трупы и отправились восвояси, а вот за волколаком придется идти, причем если я сумел активировать путеводную нить, то выдвигаться нужно прямо сейчас, не дожидаясь подкрепления. А ведь полицейские в лесу чувствовали себя так же, как бирюки в элитных кварталах Топинска.

– Связь установил? – словно услышав мои мысли, с надеждой спросил Леша.

– Да, – огорчил я друга, но меня волновало кое-что другое.

Ситуация не самая стандартная. Шатуны получили свое профессиональное прозвище из-за особого образа жизни. Полулегальные добытчики магических растений и частей тел измененных местом Силы животных ходили в Стылую Топь в основном зимой, когда там было не так опасно. Летом в те места сунуться мог только самоубийца. Шатуны обычно проводили межсезонье в Топинске, осложняя горожанам жизнь своими выходками. И все же хватало тех, кто отсиживался на таких вот заимках, уподобляясь бирюкам. Но так они могли лишь снизить затраты на летнее безделье, а не надеяться на серьезный заработок. Тогда что же такого ценного не поделили эти ребятки? Находясь в трансе, лежащий на столе предмет рассмотреть я не сумел, а сейчас его там уже не было.

– По коням! – скомандовал Леша, пока я раздумывал.

Этот приказ касался и меня, а вот бирюк попытался тихонько ретироваться, но и его привлекли к вылазке в сторону Топи. Происходящее не нравилось практически всем участникам, но Уложение о полицейской службе не оставляло пространства для маневра. Конечно, я мог бы сказать, что связь не установил, но, если честно, поддался азарту и любопытству, очень уж хотелось узнать, из-за чего разгорелась вся эта кровавая вакханалия. Да и парня было жаль.

Оборотня я не боялся. После вспышки инициации энергии у него все равно не осталось, и максимум, на что способен волколак, так это на частичную трансформацию. К тому же я собирался обойтись вообще без конфронтации. Напрягало другое – по пути мы могли наткнуться на лешего или, не дай бог, мавку. Со свободными энергентами у меня отношения вроде неплохие благодаря рунным татуировкам от языческого жреца. К тому же есть кое-что в запасе, чем можно неприятно удивить особо злобного духа. Проблема в другом – мне вряд ли удастся прикрыть Лешу и его подчиненных.

– Алексей Карлович, вы надели амулет, который я вам подарил? – тихо поинтересовался я у едущего рядом следователя.

По поджатым губам товарища стало понятно, что амулет он оставил дома. Словно школьник, честное слово!

– Маменька заругала? – Вот теперь я разозлился и больше не щадил чувств молодого следователя.

Хельга Франсовна – женщина во всех смыслах положительная, но набожность перешедшей в православие лютеранки иногда утомляла. И тот факт, что сын уже женатый человек, не ограничивал ее яростную опеку над кровиночкой.

– Ох, грехи мои тяжкие. Держи, но это не подарок, а на время, – продолжил я односторонний разговор и снял с шеи свой защитный амулет, отпугивающий духов и защищающий от морока.

Не скажу, что это панацея. Свободные энергенты, в простонародье именуемые духами, рядом с таким амулетом чувствуют себя неуютно, но если сильно разозлятся, то нападут, и никакая висюлька им не помеха.

Такие штуки по моей просьбе ваял Зорян Аристархович Белецкий. Очень колоритная личность – бирюк, шатун и ведун в одном флаконе. А может, и колдун, но разве ж он признается.

Леша не стал отпираться и надел амулет под улыбки полицейских, которые они все же старательно прятали. Их веселье свидетельствовало о том, что не раз битые жизнью дядьки про амулеты не забыли. А про бирюка и говорить нечего – все, кто живет на краю Топи, обереги даже в бане не снимают.

К счастью, мои опасения оказались беспочвенными. До места, где спрятался новоиспеченный волколак, добрались минут за двадцать без малейших проблем. Когда я почувствовал, как нить резко отклонилась, мы как раз пробирались сквозь малинник, которым густо порос склон небольшого холма. Пришлось огибать этот холм, пока не обнаружили тропинку, что вела к небольшой пещерке, больше похожей на нору крупного зверя. Чтобы найти ее, пришлось прибегнуть к помощи бирюка. Он попытался было юлить, но Леша, уже вошедший в роль облеченного властью государева человека, прикрикнул, и лесовик решил не кочевряжиться.

Городовые потащили из кобур револьверы, но я остановил их жестом и повернулся к бирюку.

– Знаешь, как звали молодого парня из компании шатунов?

– Не, – мотнул головой бородач. – Пахома с Еремеем знал, а малец появился недавно.

– Ладно, – вздохнул я и начал пробираться к входу в пещерку.

По тропке ходили очень редко, так что кусты разрослись. Как только сквозь заросли показался зев норы, из его темного нутра послышался утробный рык.

– Игнат! – обеспокоенно окликнул меня Леша.

– Спокойно! – ответил я и добавил больше для волколака, чем для полицейских: – Не вздумайте стрелять. Спрячьте револьверы в кобуры.

Затем обратился уже непосредственно к спрятавшемуся в норе бедолаге:

– Эй, парень, только не делай глупостей. Я знаю, что ты ни в чем не виноват. Я – видок. Меня зовут Игнат Дормидонтович Силаев. Слышал о таком?

– Да, – через бесконечно долгие десять секунд ответил хриплый голос.

Ну если может членораздельно говорить, то трансформация минимальна либо вообще отсутствует. Мой старый друг казак Евсей мог общаться даже при полном перевоплощении, но для этого нужен солидный опыт.

– Это хорошо. Мое слово крепкое. Я обещаю, что на каторгу ты не пойдешь. Слышишь меня?

– Да, – как заводная игрушка, ответил волколак.

Хрипотцы в его голосе стало еще меньше. А затем он выбрался наружу.

Да уж, потрепало парня. Выглядел так, словно его пропустили через мясорубку. Одежда изорвана, весь в грязи и крови, да и царапин хватало. Они явно остались после путешествия через кусты, и с этими повреждениями кожи частичная трансформация не справилась – энергии маловато. Но это еще не значит, что стоит расслабляться. Иногда оборотни способны подкинуть неприятный сюрприз. Хотя пока все шло нормально.

Кивнув парню, я, стараясь не поворачиваться к нему спиной, бочком выбрался на свободное пространство, где меня ждали полицейские.

А вот это явный прокол, все-таки расслабился, кикимору мне в тещи!

То, что транс давал возможность ощутить эмоции жертв и убийц, а временами и позволял заглянуть в их память, еще не делало меня менталистом, и предугадать действия полицейских я никак не мог, хотя и должен был просчитать их. Мое появление на полянке было встречено наведенными стволами револьверов, причем всех, включая тот, что принадлежал Леше. Мало того, в левой руке одного из городовых звенели массивные кандалы.

Ни прикрикнуть на страдающих паранойей полицейских, ни успокоить парня я не успел. За спиной раздалось злобное рычание. Да чтоб вас всех!

Выбора не было. Пришлось запускать рунные цепочки крыльев Семаргла, нанесенные на мои плечи до самых локтей. Плохо то, что после ритуала освидетельствования нужен перерыв хотя бы в пару часов, чтобы активировать другую цепочку рун, но выбора все равно нет. Мир привычно превратился в тягучий кисель. Я крутнулся на месте так, словно делал это в толще воды, затем шагнул к парню, который буквально кусками обрастал шерстью. От удара лапы, на которой успело отрасти только три когтя, увернулся без особых проблем. Больше беспокоился, чтобы не переборщить с ответным ударом. Тычок кулаком в висок заставил волколака лишь чуть качнуть головой и подогнуть ноги, но я все равно отступил в сторону и замер. Вселенная вокруг меня резко ускорилась. Волколак безвольной куклой повалился на траву. Я быстро проверил пульс у него на шее, а уже затем повернулся к полицейским. Судя по их глазам, выражение моей физиономии ничего хорошего не предвещало.

– Что, бродяги, совсем расслабились? Думаете, если погнали меня из полиции, то на мое слово можно наплевать?

– Игнат… – промямлил побледневший Леша, но договорить я ему не дал.

– С вас, любезнейший Алексей Карлович, особый спрос. Вы здесь старший, и любая оплошность подчиненных – это ваша вина. Тем более если вы и сами поддались панике.

Выплеснув на окружающих откат от приступа страха, я устало вздохнул. Вообще-то сам виноват. Нужно было подумать о том, как на городовых повлияет вид растерзанных шатунов. Мне за последние годы довелось повидать такое, что не всякий упырь увидит, а они, пусть и живут под боком у Стылой Топи, к подобным зрелищам не очень-то привычны.

– Ладно, хорошо то, что хорошо кончается, – еще раз вздохнув, смирился я. – Давайте сюда кандалы.

Волколака я начал приводить в чувства, только когда его руки сковали наручи, которые толстой и короткой цепью соединялись с широким поясом. В такой-то сбруе не очень повоюешь. Парень выглядел неважно. Трансформация на остатках энергии не прошла без последствий. Псевдоплоть, которая наросла под кожей, после распада воспалила и деформировала ткани, так что лицо бедолаги сейчас выглядело, как у уродца из паноптикума. Но это несмертельно. Подкопит силенок, и после полного обращения все встанет на место.

Придя в себя, юный волколак наградил меня таким взглядом, что, будь он колдуном, мог бы и убить своей ненавистью.

– Не надо на меня так зыркать. Все хороши, и ты – в том числе. Я тебе слово дал? Так чего же ты кидаешься? – нравоучительно высказался я в ответ на молчаливые претензии, затем добавил, отвечая на еще один немой укор: – Да, они схватились за оружие, но это и неудивительно. Когда пойдем обратно, если захочешь, покажу, что ты там наворотил, а точнее, накромсал.

Судя по дернувшемуся лицу, возвращаться в землянку парень категорически не хотел.

– Ну, если закончил дуться, тогда вставай и пойдем. Кандалы придется оставить, парень ты у нас нервный и горячий, так что не обессудь. Все мои обещания остаются в силе.

Закончив разбор полетов, я еще раз внимательно осмотрел отводящих взгляды полицейских. Затем, подумав, все же добавил вслух:

– Смотрите у меня, ковбои, кикимору вам в любовницы.

Народ немного успокоился, и мы наконец-то смогли отправиться в обратный путь. Скованный волколак пошел пешком, но я запретил привязывать его веревкой к лошади.

Когда вернулись на поляну с землянкой, Леша быстро составил отчет и передал мне его на подпись. Теперь уже не нужно заверять документ печатью видока. Я просто подписался в качестве обычного свидетеля. Юный следователь решил было приказать забрать тела с собой, но я высказался против – нам только не хватало идти по лесу с двумя мешками, от которых за версту разит кровью и разложением. Так что просто завалили вход остатками навеса. Завтра сюда прибудут люди старшины шатунов и сделают все, как полагается по их обычаям.

Несмотря на то что лошадка мне досталась действительно кроткая, показавшийся между деревьями серебристый паромобиль-кабриолет вызвал приступ радости – ну не лошадник я. Да и не кошатник, хотя в моем доме и живет кот. Но там отдельная история, и она совсем не о любителе зверей и его питомце.

На водительском месте маялся от безделья мой воспитанник Осип по прозвищу Чиж. Правда, теперь на мелкую птичку он был похож меньше всего. За два года вытянулся, да так, что скоро догонит меня. Парню почти пятнадцать. При всей юношеской худобе благодаря тренировкам он выглядел неплохо, и соседские девчонки уже заглядывались. Да, не красавец, но смазливый, к тому же спортивный, подтянутый и в недешевой одежке, стилизованной под казачью форму. Головного убора по случаю теплой погоды он не носил, что подростку вполне простительно. Я и сам любил полувоенную одежду, но в городе на меня косились, так что чаще приходилось напяливать не очень-то удобный костюм. Хорошо хоть обошлось без популярного здесь котелка – я привнес в этот мир хорошо знакомую с детства шляпу-федору.

– О, да вы, командир, с уловом, – радостно заявил Чиж, на что наш пленник оскалился, но просто как рассерженный человек, а не волколак.

В сочетании с последствиями экстремальной трансформации выглядело это не угрожающе, а неприятно и жутковато.

До города еще далеко, так что никто не удивился, когда я предложил подвезти волколака на паромобиле. Леша не возражал, потому что это ускорит и его возвращение, а мне нужно было поговорить с парнем наедине.

Как только Осип лихо погнал работающий практически бесшумно паромобиль по едва обозначенной дороге, я повернулся к пленнику.

– Ну и что вы там не поделили? Из-за какого сокровища тебя решили пустить под нож?

Юный волколак насупился и сердито засопел.

– Вот чудак-человек, – хохотнул Чиж. – Да Игнат Дормидонтович у нас почти миллионщик. Больно нужен ему твой секрет, даже если вы нашли захоронку Карачуна.

Это уже отсылка к местной легенде об удачливом шатуне и закопанном им кладе.

– За дорогой смотри, – осадил я Осипа, затем добавил для пленника: – Ну, насчет миллионщика – это, конечно, перебор, но твоя добыча мне действительно не нужна. Чистое любопытство.

– Лелин клубень, – посопев, все же признался парень.

– И что это за диковинка такая? – удивился я тому, что впервые слышу о подобном растении.

– Не знаю, – пожал плечами пленник. – Просто слышал, когда эти сволочи гутарили да приценивались.

Заметив мой вопрошающий взгляд, Чиж отрицательно мотнул головой. Он, конечно, не ботаник, но большой специалист по сбору информации, так что знает многое из того, чего вроде бы знать не должен. Но не в этот раз.

Ничего, у меня есть с кем посоветоваться по данному вопросу. Так что не к спеху. Сейчас же нужно заняться судьбой парня. Он мне, конечно, не сват и не брат, но очередной плюсик в отношениях с шатунами не помешает, да и просто по-человечески жалко мальца.

Постепенно лес поредел, а значит, мы приближались к Топинску. Когда выехали к окружающим город хуторам, дорога стала еще лучше. Здесь выращивали уже не магические травки, а вполне обычные картофель с репой, которые поставлялись на городской рынок. Еще дальше расположились животноводческие хозяйства, но и там и тут дома и сараи строились по типу бревенчатых фортов Дикого Запада. Зверям из Стылой Топи сюда хода нет, они без энергии места Силы чувствуют себя очень неуютно, но весной с гиблым туманом к дальним хуторам порой наведывались очень неприятные гости.

Что же касается окраин города, то народ тут обустроился вполне вольготно и в защитных сооружениях не нуждался. По ночам здесь на улице можно встретить только подвыпивших мужиков да полицейские патрули.

Дорога из грунтовой перешла в гравийную, и паромобиль начал издавать больше шума, чем прежде. Чуть позже мы выедем на мостовую, но она уложена только в самом центре, где живут сливки топинского общества, а теперь еще и звезды имперского синематографа, переселившиеся к нам в том числе и моими стараниями.

Топинск не такой уж маленький город – почти пятнадцать тысяч, и рост населения продолжается. Пусть окраины все еще оставались бревенчато-одноэтажными, но центральная часть вполне могла поспорить в плане архитектуры с городами западной части империи. Имелись два рынка, длинный проспект с парками и фонтанами, идущий от железнодорожного вокзала к деловому центру. А магазины, питейные заведения и всякие парикмахерские с салонами красоты уже никто и не считал.

На подъезде к центру мы даже попали в пробку. В городе – самый настоящий паромобильный бум, к чему я тоже приложил свои загребущие руки.

Когда мы притормозили у полицейской управы, спускавшийся по ступеням городовой застыл на месте и вытянулся в струнку.

– Здравия желаю, ваше благородие!

– Не напрягайся ты так, Спиридоныч, – усмехнулся я и увидел в ответ доброжелательную улыбку.

Помнят меня здесь, и это приятно.

– Чем-то помочь, ваше благородие?

– Да, отведи этого парня в камеру-одиночку. Только аккуратно. Он, скорее, жертва, чем подозреваемый. И поосторожней с ним. Он – волколак. Сегодня первый раз перекинулся. Сил не осталось, но мало ли что.

Последнее я добавил тихо, потому что даже в городе, расположенном возле места Силы и живущем плодами его магии, о таких вещах принято говорить вполголоса. Церковь подобных речей не одобряла и даже одергивала болтунов. Святые отцы делали это с благостным выражением лица, елейным голосом, но такими намеками, что по коже пробегал легкий морозец.

Меня уже раз одернули, и повторения не хотелось.

– Все сделаем, не сумлевайтесь. И устроим, и накормим, и чаем напоим. Только отмывать пока не будем и браслетики не снимем, придется чуток потерпеть. – Пожилой полицейский с усами Тараса Бульбы начал свой монолог для меня, а продолжил уже для юного волколака, и говорил он, как добрый дядечка с любимым племянником: – Ты, малец, будь покоен, ежели Игнат Дормидонтович взялся помогать, то все будет хорошо. Пойдем ужо, бедолага.

Вот так полицейский и увел притихшего волколака с собой. Я на всякий случай кивнул Чижу, чтобы он присмотрел за этим делом. Осип тут же выпрыгнул из кабриолета в своей излюбленной манере – даже не открывая дверцы. Позер.

Сам же я направился в управление на доклад к полицмейстеру. В принципе, это не мое дело, а следователя, но пока Леша сюда доберется на своих коняшках, нужно ввести в курс дела полицейское начальство, чтобы не получилось каких-либо накладок с арестованным.

Секретаря Бренников не держал, так что я сунулся запросто, без доклада, ограничившись только стуком.

– Разрешите, ваше высокоблагородие.

– Игнат Дормидонтович, не паясничайте, – оторвавшись от бумаг, нахмурился исполняющий обязанности полицмейстера. – Вы не на службе, да и на оной вели себя дерзко и без чинопочитания.

– Ну, как хотите, – хмыкнул я и, подойдя к столу, уселся в гостевое кресло.

В отличие от Аполлона новый глава топинской полиции не имел обыкновения держать посетителей на ногах.

– Чем порадуете? – с явной иронией спросил Бренников.

– А знаете, порадую, – не стал я огорчать бывшего начальника и подчиненного в одном флаконе. – Городу ничего не угрожает. Это не тварь из Топи, а разборки внутри ватаги шатунов.

Кратко описав уведенное в трансе, я присовокупил к фактам свои выводы.

– Ну, от меня зверств не ждите, хотя сами знаете, как я отношусь к шатунам и в особенности – к волколакам среди этой братии, – чуть подумав, сказал полицмейстер. – Лишь бы он убрался из города и не появлялся здесь, пока не научится контролировать себя. А лучше бы вообще не возвращался.

В голосе полицмейстера прозвучал явный намек, да и его взгляд говорил о многом. Похоже, Дмитрий Иванович беспокоится, что я решил взять себе еще одного воспитанника.

Признаюсь, мне очень хотелось бы иметь волколака в помощниках. Еще были свежи воспоминания о казачьем уряднике Евсее, не раз спасавшем мою жизнь. Но в данном случае не получится. Юного волколака, выросшего не в стае, воспитывать должны опытные оборотни. Так что я чистосердечно признался:

– Об этом позаботятся шатуны, под моим контролем, конечно.

– Ну, тогда остается лишь договориться с судьей, – развел руками Бренников. – Хотя не понимаю, Игнат Дормидонтович, зачем вам привлекать свои связи по этому делу?

– Да не буду я ничего привлекать, просто укажу его высокородию на факты, чтобы было принято максимально справедливое решение. А что же касаемо моего участия, то просто не могу смотреть, как гибнет паренек, причем даже не по глупости, а из-за чужой жадности и злобы. Помнится, когда один бестолковый юноша от дурной впечатлительности запил, вы тоже не отмахнулись, признав его служебное несоответствие, а сумели привести в чувства и направить на путь истинный.

– Опять паясничаете, – отмахнулся полицмейстер. – Ведро колодезной воды привело вас в чувства, а не моя доброта. За вашим протеже присмотрю, даже если станет буянить, прикажу действовать максимально аккуратно. Хотя, как по мне, все они – нечисть, опасная и непредсказуемая.

Я не стал пенять старшему товарищу на ксенофобию, потому что знал, откуда там растут ноги. Натерпелся он от этой самой нечисти, пусть и меньше моего. К тому же так уж их здесь всех воспитывали, и в воспитании этом кто только не принимал участия, начиная с родителей и заканчивая церковью, что терпимостью и не пахнет. Ну а мне, у кого в друзьях не только волколаки, но и маньяк с упырями, на терпимость грех жаловаться.

Поболтав о мелочах, мы дождались приезда Леши, а затем попрощались. Осип уже сидел в машине и на вопросительный взгляд ответил успокоительным кивком.

Сразу от полицейской управы мы поехали к зданию суда, которое входило в пятерку главных достопримечательностей Топинска наравне с вокзалом и городской ратушей. Архитектор явно вдохновлялся римскими мотивами и изваял все в белом мраморе.

Ну а что? Город у нас небедный, так что можем позволить себе некоторый шик. Впрочем, и другие дома центральных кварталов тоже выглядели более чем достойно, но это уже касалось личного достатка богатейших граждан Топинска.

В здании суда, помимо судейских служб, обретались еще и надзорные органы налоговой, а также контролеры от Энергетической коллегии. Да и кое-какие городские службы тоже оказались в стороне от ратуши. Там вообще, кроме кабинетов для заседаний совета и больших помещений, предназначенных для проведения пышных празднеств и балов, больше ничего и не уместилось бы.

В общем, можно сказать, что здание суда являлось самым загруженным в городе. Так оно и было на самом деле, в том числе и сегодня. По коридорам и лестницам сновало множество народа, и порой приходилось расталкивать людей плечами. Мундира на мне не было, поэтому озабоченные своими делами обыватели не спешили расступаться, а порой и хмуро реагировали на мои телодвижения.

В приемной судьи ситуация оказалась еще хуже. Тут людей набилось, словно сельди в бочке, но проход к столу секретаря все же оказался свободен.

Увидев меня, Никанор Тарасович – старый соратник и правая рука уездного судьи, вскочил и расплылся в улыбке.

– Игнат Дормидонтович, какими судьбами?

– Да вот, хотел посетить его высокородие по одному делу, но вижу, что не ко времени.

Едва услышав мое имя, посетители притихли. Да, в городе меня знает, как говорится, каждая собака, но далеко не всегда в лицо. Тем более в гражданской одежде.

Никанор Тарасович осмотрелся вокруг, хмыкнул и нажал на кнопку звонка. Из небольшой боковой дверцы выскочил мужчина в скромной форме судейского чиновника. После того как секретарь судьи поднялся со стула, чиновник тут же занял его место, но сел только тогда, когда мы подошли к так и оставшейся открытой двери. За ней находился небольшой кабинет на три стола. Два других чиновника по одному движению брови секретаря исчезли за еще одной доверью.

– Простите, Игнат Дормидонтович, – с показным раскаянием развел руками секретарь, – сегодня у нас чистый бедлам. Готовится дело по купеческому сговору. Вот и пошли к его высокородию, так сказать, паломники. Если хотите, пущу вас следующим.

– Не думаю, что это хорошая идея, – вспомнив всеобщее внимание в приемной, проворчал я.

– Тогда, может, изложите суть дела на бумаге, а я передам? – предложил Никанор Тарасович. – Поверьте, ваше послание увидит только судья.

Я задумался и решил, что так будет действительно лучше всего. Оставив меня за столом со всем необходимым, секретарь вернулся к посетителям. Заменявший его чиновник мышкой прошмыгнул через кабинет и скрылся за дверью, через которую ретировались его коллеги.

Ну и что мне писать?

Энергетическое перо, заменявшее в этой реальности привычные шариковые ручки, так и замерло над бумагой. Даже не знаю, посетили бы меня сии сомнения, имей я возможность пройти к судье. А вот попытка изложить все на бумаге заставила переосмыслить сложившуюся ситуацию. Уверен, моя просьба гарантирует освобождение волколака, имени которого я так и не узнал. Но правильно ли это? По совести – да, а вот по закону…

Еще в старой жизни, в иной реальности меня бесило то, что связи порой подменяли закон. И что же? Едва я сам оказался в нужном месте и в нужное время, чтобы помочь судье и городу, так сразу принялся дергать за ниточки. Пусть я и не потребую от судьи нарушения закона, но даже мысли об ускорении и упрощении справедливого дела начали отдавать неприятным душком. И ведь именно на это намекал мне Дмитрий Иванович в недавнем разговоре.

Энергетическое перо легло на бумагу, так и не оставив на ней ни черточки.

Это, конечно, хорошо и благородно, но данное слово нужно держать. Придется пойти другим путем – не влиять на судью, после чего можно было бы передать парня шатунам, чтобы они его спрятали у староверов-оборотней в глухой тайге, а привлекать адвоката и посоветоваться с Зоряном Белецким. Более сведущего человека во всем, что касается мистической составляющей жизни Топинска, свободных и внедренных энергентов, я не знаю. Да и тонкости в отношениях шатунов, оборотней, ведунов и другой неформальной братии ему известны как никому другому. Но это завтра – Зорян не любит посетителей в неурочное время, а урочным оно у него бывает только в обед. Сейчас же впору подумать об ужине.

Телефонный аппарат нашелся в простенке между окнами. На фоне того, что стоял у меня дома, выглядел он крайне архаично.

– Барышня, будьте любезны, два, семь, три, девять. Благодарствую.

После щелчка в трубке послышался мелодичный грудной голос:

– Адвокатская контора «Бронштейн и сыновья». Чем могу служить?

У Бронштейнов на телефоне сидела молодая дамочка, причем симпатичная, несмотря на старания Ракель и Цили Марковны. Но тут дело решало не желание Давы или недовольство его супруги с маменькой, точку поставил Арон Моисеевич, заявивший, что нечего пугать клиентов страхолюдными секретарями только ради спокойствия ревнивой жены.

– Здравствуйте, Симха Львовна, это…

– Игнат Дормидонтович. Очень рада вас слышать!

Еврейская молодая вдовушка действительно рада была меня не только слышать, но и видеть, а также пощупала бы, будь ей это позволено. Пусть и не красавица, но в плане сексапильности и форм она о-го-го, только соваться в ее сети я точно не стану. Любовью и даже страстью там и не пахнет. Страсть у молодой еврейской вдовушки была только одна – трехлетний сыночек Семочка, и ради него она и черта за рога ухватит, лишь бы не был скупым.

– А уж как я рад, – поддержал я невинную игру, но тут же сменил тон: – Давид Аронович на месте?

– Конечно, – ответила умная женщина, понявшая намек, но никак не показавшая неудовольствия. – Соединяю.

– Игнат, привет! – тут же послышался голос Давы.

– И тебе привет. У меня есть дело по твоему профилю. Нужно поговорить. Где встретимся?

– В «Охотнике», – тут же оживился мой друг.

Оно и понятно: в трактиры его теперь пускают только на деловые встречи с клиентами-купцами. Видите ли, эта публика к переговорным комнатам в конторе не привыкши и предпочитает размах дорогих питейных заведений, где и о делах можно поговорить спокойно, и сразу накушаться беленькой с горя или радости – тут уж какие перспективы нарисует приглашенный юрист.

– Когда сможешь?

– Да прямо сейчас. У тебя же дело, – явно горя желанием поскорее смыться с работы, заявил Дава.

– Хорошо. Еду прямо туда.

Повесив трубку на рычаг, я вышел в приемную и тут же натолкнулся на мудрый взгляд секретаря, явно отметившего, что листок так и остался в другом кабинете.

Он даже не стал ничего уточнять.

– Всего доброго, Игнат Дормидонтович.

– До свидания, Никанор Тарасович.

Похоже, тут только мне с ходу непонятны тонкости сословных правил. Ну и бес с ними – главное, что вовремя одумался.

Любимый трактир нашей компании с моего последнего посещения ничуть не изменился – все тот же терем из сказки. Двухэтажное здание, сложенное из толстых бревен и украшенное резными наличниками. Древесина изрядно потемнела от времени, добавляя заведению колоритности и солидности.

Внутри на стенах висели звериные головы, шкуры и рога. Несмотря на то что из мебели преобладали тяжелые столы и лавки, заведение считалось вполне солидным. К тому же по периметру имелись небольшие столы для одиночек и маленьких компаний. Впрочем, основной зал меня не интересовал.

Ко мне тут же подскочил половой.

– Игнат Дормидонтович, изволите пройти в кабинет?

В ответ я лишь кивнул и направился за проводником, хотя прекрасно знал дорогу.

Осип зайдет в заведение чуть позже и займет небольшой столик в углу зала. Это так – на всякий случай. К тому же обязанности часового и подкрепления в одном флаконе не помешают вечно голодному растущему организму насладиться местной кухней. Тем более что в средствах он не стеснен – жалованье получает у меня на уровне инженера энергетического завода. А трат у парня не так уж много. Разве что на подарки девчонкам. Но подружки у Чижа – барышни простые, и соболя с бриллиантами им без надобности. Да и отношения там пока еще из разряда посидеть на лавочке да повздыхать на луну.

Дава завалился в кабинет минут через десять.

– Гуляем, брат! – с ходу заявил рыжеволосый здоровяк, оценив оперативно накрытый половым стол.

– Сначала дело, – мотнул я головой. – Или ты думал, что я позволю тебе обманывать уважаемых мною людей только ради желания одного лентяя сбежать на время из-под опеки родителей и супруги?

– А мог бы, – с укоризной заявил неправильный еврей, одной рукой накалывая на вилку кусок сочной буженины, а второй наливая в лафитничек водку из запотевшего графинчика.

Нужно отдать должное, он все же сначала наполнил мою рюмку.

– Так, притормози немного, – строго сказал я, но рюмку принял и закусил маринованным грибочком.

– Вот ты нудный, Игнат, – вздохнул Дава, покосившись на графин. – Излагай.