Текст книги "Видок. Семена Злобы"

Давно уже понял, что тут работает только игнор.

– Конечно, – посерьезнел Степан. – Можно спустить прямо сейчас. Я вам нужен? А то борта сводим, и ребятки могут напортачить.

– Нет, сами управимся. Но, если захочешь, можем взять тебя послезавтра в Топь. Встанешь к штурвалу.

Глаза у Степана загорелись, как фонарики, но он постарался не подавать виду.

– Ежели надо, то мы завсегда поможем.

Да уж, такое он точно не пропустит. Авантюрная жилка в нем пульсирует не переставая. Спрашивается, почему он, живя в Топинске, все еще не стал шатуном? Да потому, что не дурак и знает – именно авантюристы там гибнут в первую очередь. Место Силы привечает только осторожных и хорошо подготовленных посетителей.

Это в городе, на отдыхе шатуны расхлябанны и вспыльчивы, зато в Топи они терпеливы и аккуратны, к тому же сия братия постоянно учится и нарабатывает нужный опыт.

А вот Степан не имел ни малейшего желания осваивать то, что не давалось ему с ходу. Железо в руках талантливого механика словно само складывалось и свинчивалось. Водил он виртуозно, на инстинктах. И без разницы, катер это или паромобиль. Но когда Моськин попросился со мной в тир, я после первого же выстрела отобрал револьвер у этого доморощенного ковбоя и сказал, что к огнестрелу больше не подпущу.

– Ну и ладно, – кивнул я, сдерживая улыбку. – Поставь лебедку. Будем нырять. Послезавтра на рассвете и ты, и катер должны быть готовы.

К нужному нам павильону мы пошли без сопровождения. Если Степан сказал, что там все в порядке, значит, так оно и есть. Катер действительно радовал взгляд ухоженностью и уютно дремал на раме спусковой системы. Достаточно было лишь нажать на рычаг, и система плавно понесет суденышко к воде.

Уже через минуту катер приподнялся и лениво закачался на поднятой им же легкой волне. Чиж первым перепрыгнул с пирса на борт и, сделав шаг по узкому боковому настилу, спрыгнул на нижнюю палубу сразу за полузакрытой рубкой.

Под козырек над двумя передними креслами можно было зайти не пригибаясь. Там находились штурвал и все необходимые для управления приборы. Назад от козырька рубки над основным салоном шли две стальные дуги с подпорками. Заканчивались они непосредственно перед зарешеченным пропеллером, под которым находилось машинное отделение. На эти дуги в считаные минуты можно было натянуть тент, сейчас сложенный. Таким образом, от непогоды защищался весь салон с расположенными вдоль бортов диванчиками и длинным столом посередине. Катер изначально проектировался для прогулок в компании до дюжины человек.

Эта модель плоскодонного катамарана выглядела намного изящнее тех, с которых мы начинали наше дело. Нигде не выглядывали клепки, а все обводы зализаны и покрыты лаком.

Осип самостоятельно провел запуск, и, как только я добрался до переднего кресла с левого борта, катер тут же загудел пропеллером и начал набирать скорость.

– К Топи? – больше для проформы спросил Осип.

– Да, проверим путь, чтобы потом не задерживаться.

Можно было обойтись и без этого, но мне хотелось вдохнуть свежий воздух, наполненный запахами реки. Встав с кресла, я отошел назад и, держась за специальную скобу, поднялся на боковую палубу. Встречный поток ветра действительно улучшил настроение и буквально выдул из головы лишние мысли.

Да уж, окрестности места Силы действительно прекрасны. Особенно вытекающая из Топи река. Здесь много растений, которых не найдешь больше нигде. И все это щедро залито светом солнца, словно улыбавшегося нам с бездонно-голубого неба. Дальше в сторону сердца Топи пейзажи становятся еще колоритнее, но и более мрачными, сдвигаясь в сторону страшноватой сказки. А здесь все шептало о доброй сказке – светлой и с хорошим финалом.

До зарослей тростника, покрывавших место, где из болотного озера вытекала Стылая, мы не дошли. Без подготовки и надежных спутников через эту границу соваться не стоит.

С этой стороны относительно безопасно. Конечно, иногда в реку заплывали обитатели магических болот, но вне насыщенных особой энергией вод они слабели и быстро дохли. За все время моего пребывания в Топинске произошло только два случая нападения болотных тварей на рыбаков, но все обошлось без жертв. Рыбаки отделались будоражащей кровь смесью испуга и радости от полученных трофеев. Стоили органы полудохлых сома, обладающего набором щупалец, и здоровенной щуки, способной глушить жертвы ультразвуком, не так уж много, но почувствовать себя чуть ли не лихими шатунами мужикам было очень приятно. Даже попали на страницы местной газеты.

Прогулка удалась на славу. Затем, помотавшись по городу и решив мелкие дела, мы вернулись домой, где нас ждал ужин. Леонард Силыч к этому времени уже оправился от душевной травмы и проявил свой привычный аппетит.

После ужина встал вопрос вечернего досуга, а с ним у меня в последнее время образовалась проблема. Боря уехал в Омск, Леша и Дава обзавелись личными жандармами в виде очаровательных жен, так что в кабак уже не пойдешь – без душевной компании делать там нечего, а новых друзей я пока не завел. Можно, конечно, подобно приехавшему с прииска золотопромышленнику, гулять в компании цыган и различных прилипал. Доходы позволяли и не такое, но какое же это убожество!

На интимном фронте тоже не все так радужно, как хотелось бы. И баронесса, и Глафира обзавелись семьями и находились далеко от Топинска. Год назад после очередной нашей размолвки Глаша решительно свернула свою карьеру бордель-мадам и уехала в Псков, благо удалось накопить приличный капитал. Да что уж там, с такими деньгами она могла уехать и в Париж. В Пскове красивая и предприимчивая барышня быстро вышла замуж за влюбившегося в нее учителя и даже успела родить ему наследника.

В общем, грусть-тоска, но, как говорится, мир не без добрых людей.

– Корней Васильевич, я на прогулку, – предупредил я оружейника.

– Не шатались бы вы, Игнат Дормидонтович, по ночам без сопровождения, – хмуро заявил ветеран.

– Ничего со мной не случится. Я ж не на бандитскую малину собрался.

– Знаю я, куда вы собрались, – проворчал старый солдат.

На этом наш разговор закончился. Чиж уже умотал по своим делам, так что за руль паромобиля я уселся сам. Туда, куда я направлялся, принято ездить без сопровождающих лиц.

Мой путь лежал в один из спальных районов, застроенных трехэтажными доходными домами. Там проживала пусть не богатая, но вполне приличная публика – молодые мастера с мануфактур и энергетического завода, продавцы магазинов, работники частных и государственных контор.

Машину я оставил у районного околотка, там ее точно никто не тронет. Затем заглянул во все еще работающий кондитерский магазин и пешком за пару минут добрался до дома, мало чем отличающегося от соседних. Так как здесь в основном проживала молодежь, на улице было оживленно. Как и в других сравнительно новых кварталах Топинска, здесь все электрифицировано и фонари стояли часто, но местная публика все же проредила работающие лампы булыжно-прикладным способом, создавая эдакий романтический полумрак. Городовые за сим безобразием уследить могли не всегда, а коммунальные службы проводили ремонт без особого рвения.

Небольшая компания, оккупировавшая лавочки на крошечной парковой аллее, мрачно проводила меня глазами, но мне до их недовольства не было ровным счетом никакого дела.

Через минуту я уже входил в квартиру на втором этаже. Открыл дверь своим ключом, но предварительно все же позвонил. В итоге веселый вихрь с курчавыми каштановыми волосами и карими, с прозеленью глазами налетел на меня прямо в прихожей.

– Господин титулярный советник, что-то вы совсем забыли о бедной библиотекарше! – повиснув на мне, заявила миниатюрная барышня.

Не худенькая, но и без лишнего веса, с небольшой, но и не маленькой грудью – Рита являла собой некую золотую середину женской красоты. Нет, не стандарт «девяносто шестьдесят девяносто» и конечно же не то, что ходит по подиумам. У нее все было в меру и радовало глаз.

– Ну что вы, мадемуазель Синичкина, спешил, как мог, – уверил я девушку, возомнившую себя обезьянкой.

Перенес ничуть не казавшуюся тяжелой ношу через всю комнату небольшой, но уютной квартирки и ссадил на диванчик. Она тут же подтянула под себя ноги и закуталась в пеньюар. Изображает скромницу, хотя ею не является. Впрочем, играть эту роль Маргарите не привыкать. В повседневной жизни она – скромная, затянутая в строгий закрытый наряд работница библиотеки, ведущая себя как синий чулок. Честно, ума не приложу, как ей удается стягивать сие каштаново-курчавое буйство в тугую прическу!

Познакомились мы, как в анекдоте, – в городской библиотеке, которую я решился посетить только после свадьбы Леши и Лизы. Да, судейская дочка уже давно не пылает ко мне страстью, но по законам жанра ее любовь сделала тот самый пресловутый шаг до ненависти. Пусть не до ненависти, но уж точно до прохладного, сдобренного раздражением отношения.

Заглянув в библиотеку и увидев на месте Лизы новую симпатичную девушку, я напрягся по причине неприятного опыта. Рита сразу встретила меня как куст шиповника – колючим взглядом и язвительными выражениями. Это насторожило еще больше. С Лизой все начиналось точно так же, но дальше пошло по-иному.

Никто из нас никому не строил глазки и не делал намеков. Мы принюхивались друг к другу, как осторожные зверьки. Но взаимная симпатия рано или поздно сработает подобно притяжению двух магнитов – как бы ты аккуратно ни сводил их, схлестнутся они резко и неожиданно. Этой неожиданностью стал поцелуй, когда мы столкнулись в узком проходе между книжными полками.

Затем я опять чуть не поломал всю романтику, пусть и глупым для большинства мужчин, но зато честным образом – извинился и, как мог, вежливо объяснил, что не могу себе позволить серьезных намерений. И тут же был ошарашен заявлением, что ее устроят и несерьезные.

Вот таким образом я и обзавелся любовницей. Прошу не путать с содержанкой. На эту разницу Рита намекнула мне после первой же совместной ночи, когда я поинтересовался, не нужны ли ей деньги для улучшения жизненных условий. Отказ прозвучал пусть не грубо, но язвительно и с явным намеком на мою привычку общаться с профессионалками.

Хорошо хоть догадался посоветоваться с Давой, который был просто счастлив стать моим ментором в данном аспекте социальных правил. Оказывается, дарить нуждающейся в финансовой помощи любовнице деньги – жуткий моветон. Только драгоценности. Их она тут же сдаст в ломбард, потеряв как минимум треть стоимости, но сохранив иллюзорное самоуважение. Как по мне, логика хромоватая, но чужая душа – потемки, да и поговорка про чужой монастырь и уставы тоже вполне уместна.

Совет друга сработал на все сто. Серьги с рубинами вызвали бурю восторга и конечно же были благосклонно приняты. Через день из квартиры исчезла подружка-телефонистка, с которой Рита делила квартплату, а интерьер жилья резко улучшился.

Ну что же, в какие бы игры ни играла эта барышня, если они приносят радость всем участникам, то почему бы не подыграть?

Сегодня в футляре с бархатной обивкой лежал браслет-змейка с изумрудными глазками.

– Ты самый лучший! – еще раз повисла девушка у меня на шее, впившись долгим поцелуем.

– А еще тортик на полке в прихожей, – отдышавшись, добавил я.

– Знаю, – с подозрительным прищуром заглянула мне в глаза Рита. – Ты хочешь раскормить меня, чтобы иметь повод бросить?

– Ну, значит, съем сам.

– Нетушки, – отцепилась от меня девушка и сначала убежала за тортом, а затем быстро начала накрывать на стол все для чая.

В отличие от той же Глафиры, с Ритой было о чем поговорить. Образование она имела пусть и не блестящее, но уж точно разностороннее, что удивительно для воспитанницы сиротского дома для девочек. Но эта маленькая сиротка знала, чего хочет от жизни, еще с раннего детства, а в приюте имелась библиотека. Именно доступ к книгам и потрясающая способность к мимикрии позволили ей в дальнейшем легко отказаться от работы стенографистки в суде и занять должность библиотекаря, обеспеченную более весомым окладом.

– Как прошел твой день? – Быстро расправившись со своим кусочком торта, Рита подперла ладошками подбородок и пристально посмотрела на меня.

Кстати, очень хороший прием. Баронесса тоже владела им, но использовала не так уж часто. А вот Глаше для подобного не хватало интуиции. Казалось бы, простейший вопрос, но сразу происходит скачок симпатии – ведь, оказывается, твоя жизнь интересна не только тебе! Это льстит, даже если ты замечаешь, что интерес не такой уж искренний.

– Суетно, – расплывчато ответил я.

– А вчера, говорят, было весело, – чуть прищурившись, осторожно сказала девушка.

Вот оно что! Сарафанное радио Топинска работает куда быстрее местной газеты.

– Ничего необычного для работы видока. Лучше расскажи, как дела с твоими женихами?

В ответ Рита лишь фыркнула. В этом мы с ней коллеги, но если во мне женщин привлекают деньги и матримониальные перспективы, то что именно притягивает мужиков к девушке, старательно маскирующейся под серую мышку, не совсем понятно. Впрочем, меня-то самого потянуло к ней именно в ипостаси синего чулка. Риту внимание мужчин не особо-то радовало, потому что умненькая барышня понимала: кроме похоти, там ничего нет, и осознанно выбрала самый адекватный вариант. То есть меня.

Хотя насчет адекватности – это далеко не факт.

Заметив, что я закончил с чаем, Рита тут же перебралась ко мне на колени, и мы наконец-то занялись тем, чем хотели заняться с самого начала, но обоим нужна была вот такая манерная прелюдия – все же здесь до сексуальной революции еще далеко. По той же причине ночевать в этой квартире я не остался.

Глава 3

Следующим утром, как и обещал Даве, после зарядки и завтрака остался дома, где и собирался провести всю первую половину дня. Но не получилось, причем из-за того же Давида.

Звонок телефона я воспринял настороженно – очень уж не хотелось ехать в суд. Ну некомфортно мне там, чай не театр!

– Игнат, – прозвучал в трубке встревоженный голос Давы, – у нас проблемы на синемастудии. Емельян Багров с ума сошел.

– Как сошел?

– А я откуда знаю?! – вызверился в трубку мой друг. – Звонил Серж и весь мозг мне высверлил своими криками. А я в суде занят с твоим подопечным.

– Ладно, разберусь. Как там волчонок?

– Тут-то как раз все в порядке, – вздохнул Дава. – Судья принял прошение Белецкого об опеке. Так что проблем не будет. Ты бы поспешил. Даже боюсь представить, во что нам выльется потеря Багрова.

– Уже еду, – сказал я и несколько раз нажал пальцем на рычаг телефона.

В трубке голос Давы сменил приятный голосок телефонистки, и я назвал ей номер больницы. Соединения с доктором пришлось ждать пару минут.

– Что случилось, Игнат Дормидонтович? – обеспокоенно спросил Ян Нигульсович.

– Со мной ничего, возникли проблемы с одним из актеров. Я хотел бы попросить вас посмотреть лично.

– Так везите его сюда.

– А может, вы подъедете на студию со мной? – осторожно спросил я, лелея надежду, что проблему удастся решить на месте, не привлекая лишнего внимания.

Доктор знал, что подобные выезды вознаграждаются очень щедро, но все равно замялся, и было видно, что не из-за занятости в больнице.

– Ну, не знаю, – вздохнул он. – Мне не очень хочется встречаться с тамошним режиссером.

Да ладно?! Неужели Серж приставал к нашему доктору?

Вслух я это предположение выдвигать конечно же не стал, и задал более сдержанный вопрос:

– А что так?

– Он был со мной груб и дерзок, а я не привык к подобному обращению, особенно без повода с моей стороны, – с легкой ноткой обиды высказался врач.

Оно и понятно, в Топинске Яна Нигульсовича Вяльпе не просто уважали, а почитали в высшей степени. Причем не только за то, что он главврач городской больницы, но и благодаря высочайшим личным качествам.

– Ян Нигульсович, даю слово, что оный режиссер не только принесет самые искренние извинения, но и впредь будет доброжелателен и почтителен. Уверен, произошло чудовищное недоразумение. Серж безобиден, как домашний хомяк, пусть и воспитания у него не больше, чем у сего животного, – с максимальной убежденностью в голосе заверил я доктора.

– Хорошо, заезжайте за мной, – явно без особого удовольствия согласился Ян Нигульсович.

– Буду… – начал говорить я и тут же осекся, вспомнив, что Корней Васильевич занялся ремонтом паромобиля. – За вами заедет машина с киностудии.

– Жду, – строгим голосом заявил врач и прервал связь.

Перед тем как звонить на студию, я позвал Осипа и послал его к одному примечательному мужику, живущему в пяти домах от нас. Затем связался с симпатичной девушкой в канцелярии Сержа и дал ей задание обеспечить доктора транспортом. Девушка оказалась не только симпатичной, но и умненькой, и заверила, что выполнит все быстро и точно. С чего я взял, что она симпатичная? Все просто – других там не водилось. Почти весь обслуживающий персонал – от официанток, гримеров и костюмеров до секретарш и делопроизводителей, набирался среди барышень, проехавших полстраны с мечтой стать синемазвездой. Актрисами, по понятным причинам, становились далеко не все, но большинство остальных все равно не отчаивались и цеплялись за малейшую возможность задержаться в индустрии.

Я быстро собрался, сбежал вниз и, со вздохом посмотрев на полуразобранный паромобиль, вышел на улицу. Когда дошел до нужных мне открытых ворот, то Петро с помощью Чижа уже заканчивал запрягать своего Сивку в телегу. Петро был ломовым извозчиком, доставлявшим грузы с дальних ферм на рынок. В общем, работа не самая спокойная, и порой лишь благодаря Сивке, а также особой конструкции телеги удавалось уйти от погони хищников.

Так что выбор срочного транспорта был очевиден. Но как же мне все это не нравилось!

– Садитесь, ваше благородие, – заявил мужик с всклокоченной, как и его характер, бородой, сдвинув почти на затылок свой картуз. – Прокачу с ветерком!

Замешанный на доброй толике безумия задор в глазах извозчика и его жеребца был идентичным и вызывал у меня далеко не смутное беспокойство, но выбора все равно не было. Мало ли как развиваются события на студии, а вызывать по телефону лихача из центра будет слишком долго.

Осип старался скалиться чуть меньше, чем Петро, но получалось плохо. А причиной этого веселья было то, что они все втроем, включая Сивку, хорошо знали мое отношение к гужевому транспорту.

– Поехали, хватит ржать, – проворчал я, запрыгивая на телегу.

В ответ Сивка тут же громогласно заржал и рванул через распахнутые ворота, с заносом выворачивая со двора на улицу.

Мне же оставалось лишь крепче вцепиться в борт телеги и стиснуть зубы. Счет к Сержу, ответственному за проблемы на студии, рос с каждым мгновением.

В итоге к нужному месту мы добрались минут за двадцать, и, возможно, даже быстрее, чем сделали бы это на нашем паромобиле. Чиж явно получал удовольствие от поездки не меньше, чем Петро, – где-то на уровне Сивки. Вот уж у кого дури да силушки немерено.

Съемочные павильоны синемастудии нашего концерна под названием «Верона» находились за южными окраинами города, но после того как многие из работающих там людей решили обзавестись своими домами, образовавшийся между базой и городом просвет быстро зарос разномастным жильем.

Как и на старом месте под Москвой, здесь в два ряда расположилось шесть ангаров. Точно такие же использовались для размещения дирижаблей средних размеров. Но у нас они вмещали в себя съемочные павильоны. Имелись и две декоративные улицы. Вместо домов там находились только декоративные фасады, укрепленные сзади лесами. Одна улица изображала сельскую архитектуру, а другая – городскую. И все же основные съемки производились на натуре в окрестностях Топинска, а уж там-то было где разгуляться.

В синемагородок мы въехали по боковой улице, там, где поменьше народа. Точнее, не въехали, а притормозили у первого же павильона. Дальше пошли пешком. Судя по собравшейся у одного из ангаров толпе, нам нужно именно туда.

Уже когда мы подошли ближе, из раскрытых ворот ангара донесся протяжный вой. Толпа отшатнулась, и по ней пробежал шепоток:

– Оборотень!

Я на это лишь хмыкнул и, покосившись на Осипа, увидел на его лице ехидную улыбку. Уж нам-то хорошо известна разница между воем трансформировавшегося оборотня и просто сбрендившего человека, возомнившего себя волколаком.

Вход в ангар преграждали плечистые охранники в серых костюмах и с одинаковыми котелками на головах. В руках парни сжимали короткие дубинки. Увидев меня и Осипа, охранники синхронно кивнули и чуть расступились.

После того как наш концерн расширился, обрастая кинотеатрами и фабрикой по производству пленки и проекторов, пришлось выпускать новые пакеты акций. Но оно и хорошо. По примеру моей старой подруги, великой княжны, а ныне – ее величества императрицы Бразилии, в дело вошли многие влиятельные люди империи, что серьезно обезопасило наш бизнес от происков моих личных недругов. В итоге у меня на руках осталось лишь одиннадцать процентов акций. Но все равно Серж, я и Дава сейчас являлись крупнейшими акционерами из тех, кто находился в Топинске, так что вся реальная власть концентрировалась в наших руках.

– Уберите отсюда толпу, – проходя мимо охранников, приказал я. – Особо непонятливым пригрозите увольнением.

Странно, что Серж не разогнал зевак еще раньше.

Наш режиссер имел привычку появляться подобно нечистой силе – стоит его помянуть даже в мыслях. Впрочем, вездесущий недофранцуз вообще любил вторгаться в чью-нибудь жизнь, тут же превращая ее в сущий бедлам. Невысокий, чуть полноватый мужчина тридцати четырех лет от роду некогда был представителем благородного семейства потомственных купцов и звался Сергеем Пафнутьевичем Беловым. В один далеко не прекрасный день благочестивого юношу то ли укусила французская болонка, то ли случилась еще какая-то пакость, но после этого он стал откликаться лишь на Сержа Блона.

Говорил Серж с фальшивым французским акцентом. Вел себя так же вызывающе, как и одевался, то есть в стиле фейерверка. Сейчас на нем был сиреневый фрак в жуткий зеленый цветочек, а сиреневый же цилиндр опоясывал длинный оранжевый шарф. И при этом он как-то умудрялся не выглядеть нелепо. Что же касается сексуальных предпочтений данного индивидуума, то в приличном обществе такое не обсуждают. При всем этом Серж имел незлобивый живой характер, был образован, умен и действительно талантлив.

Но сейчас человек-фейерверк сильно потускнел и в своих цветастых тряпках выглядел неубедительно.

– Иньяс, мон шер, какое несчастье!

Возмущаться переделкой своего имени я уже устал, поэтому просто смирился.

– Да что случилось-то?

– Мне кажется, наш милый Эмми превращается в жуткого монстра. Может, его укусили?

Последнюю фразу он добавил шепотом.

– Укусить его мог только ты, – проворчал я, направляясь туда, откуда доносились рычание и грохот мебели.

В углу ангара находился небольшой гримерный павильончик. Окна там маленькие, так что охраннику было достаточно запереть дверь, чтобы изолировать мнимого волколака. Будь он действительно оборотнем, то разнес бы не только хлипкую фанерную коробочку, но и половину ангара, предварительно забрызгав здесь все кровью.

Осмотревшись вокруг, я чуть изменил маршрут и снял с каркаса недоделанных декораций моток веревки. Затем перебросил этот моток Чижу.

– Работай.

Парень лишь довольно оскалился и быстро сбросил стилизованный под китель пиджак, оставаясь в просторной рубахе.

Охранник понятливо подскочил к двери и отпер ее, а затем рванул в сторону от греха подальше. Дверь тут же с треском открылась, наружу выпрыгнул совершенно голый человек и с рычанием бросился на Осипа. Чиж продолжал спокойно идти вперед. Он успел завязать на конце веревки петлю и сейчас держал ее за узел в чуть отведенной в сторону правой руке.

Два года назад, когда мы столкнулись с необходимостью арестов обезумевших наркоманов, при этом совершенно не ощущающих боли, казаки сильно изувечили парочку этих бедолаг. Обдумав ситуацию, я нашел в Красноярске японца, практикующего айкидзюцу. Вместе с парочкой пластунов он выработал десяток приемов для работы с буйными клиентами. Вот сейчас Осип и продемонстрирует почтенной публике, чему научился вместе с казаками.

Емельян Багров обладал богатырской фигурой и в голом виде впечатлял накачанными мышцами, но сейчас опасным не казался. Особенно потому, что пытающийся бежать на четвереньках человек выглядит нелепо. Да и занимающемуся лишь в спортивных клубах атлету до прошедшего не одну смертельную схватку Чижа далеко, как болонке до питбуля.

В момент, когда актер должен был сбить своей тушей субтильного на его фоне юношу, Чиж перетек в сторону и ловко набросил петлю на правую кисть агрессора. Затем закружился, опутывая потерявшего равновесие актера, как куколку шелкопряда, не только веревкой, но и его собственными конечностями. Причем не выворачивая их в болевых приемах, а аккуратно укладывая вокруг корпуса. Не прошло и десяти секунд, а здоровяк уже лежал на полу неподвижным кулем, заходясь в бессильном вое.

Осмотревшись вокруг, я увидел проходящего через ворота врача с неизменным саквояжем в руках.

– Кстати, Серж. Ты зачем, паскудник, доктору нахамил? – зашипел я на замершего, как суслик, режиссера. – Он не из вашего гнилого бомонда. Человек очень интеллигентный и ранимый. Имей в виду: за Яна Нигульсовича не только я – любой житель Топинска тебе мозг через ноздри выдернет.

Серж захлопал глазами, а затем все же выдал:

– Даже в мыслях не было. Да, я немножко вспылил, но и не думал оскорблять такого замечательного человека.

Переведя взгляд с меня на приближающегося доктора, Серж сорвался с места и кинулся к нему чуть ли не в ноги.

– Миа кульпа, глубокоуважаемый Ян Нигульсович! Мне нет прощения! И в мыслях не было! Любое наказание! Все что угодно!

Ян Нигульсович шарахнулся от попытавшегося схватить его за руку антрепренера, как от прокаженного. Хотя как раз настоящего прокаженного доктор вряд ли стал бы так сторониться.

Пришлось тормозить эмоциональный порыв Сержа, пока он окончательно не запугал своей экспрессией действительно интеллигентного и впечатлительного человека.

Доктор лишь благодарно кивнул мне и пошел на звуки тоскливого воя.

– Серж, ты, как всегда, в своем репертуаре.

– А то, – хитро подмигнул мне режиссер.

Актер он великолепный, да и психолог неплохой. Так что сия буффонада позволила хитрецу с ходу сломать лед отчуждения эмоционально закрытого эстонца, при этом обойдясь без долгих объяснений и расшаркиваний.

Буквально через минуту после того, как доктор вошел в павильончик, вой стих. Мы с Сержем поспешили к месту событий.

Осип уже успел распаковать пациента. Сейчас актер лежал на чудом уцелевшей кушетке, прикрытый каким-то изодранным халатом. Доктор как раз возвращал инструменты в саквояж. Поправив очки, он посмотрел на меня.

– Наркотический делирий, – спокойно вынес вердикт Ян Нигульсович. – В беспамятстве он пробудет еще час. Поведение обусловлено галлюцинациями и последующим психозом. Общее состояние на данный момент удовлетворительное, но я бы пронаблюдал больного с недельку у себя в клинике.

– Мы не можем позволить себе долгого простоя…

– Серж, просто помолчи, – прервал я режиссера. – Поверь: сейчас простой группы – это твоя наименьшая проблема.

Оставив Сержа в предвкушении, я проводил доктора до студийного паромобиля. По пути сунул ему пачку ассигнаций с комментарием, что это на нужды клиники. Уверен, туда деньги и уйдут, но личная выгода для Яна Нигульсовича тоже воспоследует – потратит меньше своих кровных на неимущих пациентов. Хотя далеко не факт. Он у нас известный бессребреник.

Как только машина с доктором отъехала от павильона, вежливая улыбка сползла с моего лица и я вернулся к притихшему режиссеру.

– Серж, вредитель ты наш ряженый, откуда у Емельяна взялась дурь?

– Поверь, – ударил себя в грудь режиссер, – не знаю.

– Не поверю, – хищно оскалился я. – Глазки у тебя забегали, значит, дело обстоит куда хуже, чем я думаю.

Актер-то он хороший, но не в таких стрессовых условиях.

– Серж, я ведь все равно узнаю.

– Мне пришлось вызвать сюда Джулию Карпову.

– Кикимору… лешего тебе в любовники! Ты что творишь, самоубивец?! Да Ракель Натановна живьем с тебя кожу сдерет за то, что ты притащил в Топинск бывшую любовницу Давы, подсадившую его на наркоту, – зашипел я практически на ухо Сержу, придерживая его за лацкан фрака.

– Да что ты меня пугаешь! – задергался режиссер. – Мозг вынут, кожу сдерут! Думаешь, я боюсь?

– Похоже, что нет, иначе не творил бы таких глупостей.

– А что мне делать? – теперь уже разозлился он сам. – Интерес зрителей к приключениям Ивана Сыча угасает, а появление в фильме Джулии поднимет популярность. Но ты запретил ей приезжать в Топинск.

– И запрет свой не снимал, – парировал я, но все же задумался.

Год назад я влезал во все щели съемочного процесса, откровенно путаясь под ногами у профессионалов. Потом мой интерес сошел на нет, потому что яркий мир синематографа на поверку оказался еще и чертовски выматывающим. Это действительно тяжкий труд, причем для всех участников процесса. И вынести его могли только истинные фанатики своего дела. Так что, возможно, со своими драконовскими мерами я и перегнул палку, наседая на того, кто тянет эту лямку за всех нас. Хотя именно просчеты Сержа привели к тому, что всеобщий любимей, красавец и прочее Емельян Багров предстал перед коллегами в крайне неподобающем виде.

Но в главном мой нестандартный друг прав – каждый должен заниматься своим делом. А решение вот таких проблем – как раз по моему профилю.

– Хорошо, давай закончим с взаимными обвинениями, – примирительно сказал я нахохлившемуся, как промокший воробей, режиссеру.

– А я еще и не начинал, – взбрыкнул Серж.

– Вот и не надо. Показывай, где прячешь эту роковую красавицу.

Серж тоже переосмыслил ситуацию и не стал кочевряжиться.

Он поселил Джулию в милом таком домике в жилом районе почти у ворот студии. Войдя внутрь, мы как раз застали лихорадочную упаковку чемоданов.

– Куда-то собрались, мадемуазель? – ядовитым тоном спросил я, заставив актрису взвизгнуть и отскочить в угол комнаты.

Выглядела она как трепетная лань: с большими чувственными глазами и детским личиком. И это несмотря на то, что Джулии недавно стукнуло двадцать три года. В панике ее ангельская внешность становилась еще более трогательной. Но я-то помню, как это самое личико было искажено возмущением, презрением и яростью на грани бешенства, которые напрочь нивелировали всю милоту.

– Я ведь предупреждал, что не стоит путаться у меня под ногами. А ты что делаешь? Подсовываешь наркоту нашему главному актеру?

– Я не подсовывала! – опять взвизгнула Джулия, причем с такой искренностью, что прямо озадачила меня. Через секунду все встало на свои места. – Он сам отобрал. Говорил, что тут у вас сущая каторга и нечем даже расслабиться. А ему нужно, иначе он плохо работает. Я не хотела давать, а он взял и выдрал.