Текст книги "Бабушка! – кричит Фридер. 42 истории из жизни проказников"

Буквы

– Бабушка! – кричит Фридер и дёргает бабушку за юбку. – Бабушка, я хочу научиться писа́ть. Прямо сейчас!

– Да отстань от меня ради бога, внук! – ворчит бабушка. – Не мешай. Я пеку пирог.

– Здорово! Тогда я буду тебе помогать! – говорит Фридер и тянется к миске с тестом.

– Ещё чего не хватало, – говорит бабушка и хлопает Фридера по рукам. – Вкусненького ты хочешь, и больше ничего! Я ж тебя знаю! Давай-давай, марш из кухни, лакомка!

Фридер надувает губы:

– Бэ-э-э-э, тогда я хочу учиться писа́ть. Покажи мне, ба!

Бабушка глубоко вздыхает.

– Ну ладно, – говорит она, – но только чтоб ты потом ушёл из моей кухни. Неси бумагу и карандаш.

Фридер несётся в детскую и ищет бумагу и карандаш. То есть он не ищет, а просто бегло оглядывается вокруг и сразу кричит:

– Я ничего не могу найти, ба! Ты принеси!

– Разве я твоя служанка? – отзывается бабушка. – Кто хочет писа́ть, ты или я? Ищи как следует!

– Всё нужно самому делать, – ворчит Фридер, но ворчит очень тихо, чтобы бабушка не услышала.

Он ищет как следует и находит большой красивый лист бумаги. На нём ещё ничего нет, только грязное пятнышко. Но это ничего. И карандаш он тоже разыскал. Синий.

Взяв карандаш с бумагой, Фридер снова несётся на кухню и протягивает всё бабушке. Она вытирает измазанные мукой пальцы о фартук, глубоко вздыхает, берёт бумагу и карандаш и кладёт бумагу на кухонный стол, рядом с миской теста. Потом она пишет очень крупно: «БА». Синим карандашом. Это выглядит красиво.

Фридер с интересом смотрит.

– Что это? – спрашивает он и показывает на буквы.

– БА! – говорит бабушка. – Ты ведь меня так иногда называешь, верно? С длинным словом тебе ещё не справиться, а две буквы будут в самый раз. Ну вот, а теперь ты это сам напиши. Но только в своей комнате. И пиши аккуратно, ты меня понял?

– Ну конечно, – кричит Фридер, хватает лист и карандаш и исчезает в детской.

Там он садится на пол, кладёт лист перед собой и рассматривает буквы. Внимательно и долго. А потом начинает писать. С буквы «Б». Она похожа на крючочек с половинкой бублика внизу. Это совсем просто. Так думает Фридер. Он решает начать с половинки бублика. Приставляет карандаш к бумаге и рисует полукруг. Вот. Но получилось совсем не так, как у бабушки. Бабушкин полукруг круглый. У Фридера он угловатый. Надо попробовать ещё раз. Кажется, получается уже лучше… Фридер сильно нажимает карандашом, и – чик! – на бумаге дыра.

«Ну ладно, – думает Фридер и сопит, – бублик – это трудно. Попробую крючок». Это должно быть легко. Он высовывает язык и принимается за дело. Палочка вверх, палочка вбок. Так. И что же? На бабушкино «Б» это не похоже. Это какие-то каракули. Бабушкино «Б» гладкое и прямое, а его – какое-то извилистое, да ещё и с дыркой. Безобразие!

Фридер недоволен. Писать очень тяжело. Этого он не ожидал. Может быть, с буквой «А» дела пойдут лучше. Даже наверняка. «А» выглядит совсем-совсем просто. Её сумеет нарисовать даже младенец.

И Фридер начинает: палочка наискосок вверх, палочка наискосок вниз. А теперь ещё маленькая чёрточка между ними. Но чёрточка не получается. Она вдруг оказывается совершенно в другом месте. Фридер даже не знает, как так получилось. И пробует ещё раз: маленькая чёрточка между двумя другими.

И тут карандаш ломается.

– Да что ж это такое! – Фридер в ярости бросает карандаш в угол и смотрит на свои каракули. «А» у него почти получилась. Но только почти. Писать тяжело. Он не умеет писать. Вот невезуха!

И он громко рычит:

– Да ну вас всех, противные!

– Ты меня звал, внук? – кричит бабушка из кухни, и Фридер рыдает в ответ:

– Бабушка, я совсем не могу писать, я не умею писать. И карандаш сломался. И в бумаге дырка. И ещё… и ещё…

– Да не кричи ты так, я не глухая! – отвечает бабушка. – Лучше иди сюда, у меня для тебя кое-что есть!

Фридер вытирает слёзы ярости и мчится на кухню. Там около стола стоит бабушка, а перед ней лежат две большие-пребольшие буквы. «Б» и «А». Они сделаны из теста для пирога. Фридер это сразу понял.

– Ой, бабушка! – изумляется он и трогает буквы пальцем.

– Вот так-то! – говорит бабушка и всовывает ему в руку комок теста. – А теперь попробуй сам. Сначала слепи «Б». Только постарайся, чтобы получилось красиво!

Фридер улыбается, а потом делит кусок теста пополам и раскатывает две длинные колбаски. И лепит правильное «Б». Точно такое же, как на бумаге. Бабушкино «Б», конечно, не его! Всё получается совсем легко. Очень-очень легко – крючок и половинка бублика! Фридер хватает новый комок теста и принимается за «А». Это уж проще простого. Две длинных колбаски из теста, а между ними – маленькая колбаска. И пожалуйста – «А» готово!

Фридер сияет. И бабушка сияет.

Она тоже берёт себе комок теста, и мнёт его, и раскатывает, и лепит – так что в конце концов у них получается полный противень булочек-букв. Сплошные «Б» и «А»… которые можно есть. Это самое замечательное.

Бабушка и Фридер вместе задвигают противень с булочками-буквами в плиту.

Волнуясь, Фридер садится перед плитой на корточки и ждёт, когда же булочки испекутся.

Ждать приходится довольно долго.

– Ничего, тише едешь – дальше будешь, – говорит бабушка и тоже ждёт.

Но не на полу, а на стуле.

Наконец булочки-буквы готовы. Фридер с интересом смотрит, как бабушка достаёт противень из плиты.

И смотри-ка, булочки-буквы стали ещё красивее. Они сильно увеличились в размерах и стали коричневыми и хрустящими. Фридер хватает хрустящую «Б» и обжигает пальцы. Но это ничего. Ведь хрустящая «Б» такая красивая.

– Да подожди немножко, нетерпеливый какой, – говорит бабушка. И осторожно выкладывает буквы на кухонный стол. Одну за другой – так, чтобы всё получилось правильно: сначала «Б», потом «А», потом снова «Б», и опять «А». И так пять раз. Пять раз получилось коротенькое слово «БА». Фридер читает. Ему всё понятно. Читать легко.

Фридер радуется. И бабушка тоже.

А потом они оба, бабушка и Фридер, торжественно стоят перед столом и ждут. Потому что свежевыпеченные БА-булочки сразу есть нельзя. А то может заболеть живот.

Придумываем слова

– Бабушка! – кричит Фридер и дёргает бабушку за юбку. – Бабушка, я хочу сегодня плохо себя вести!

– Да отстань ты от меня ради бога! – ворчит бабушка. – Мне нужно пылесосить.

И она тянет по гостиной жужжащий пылесос.

– Ба, – не отстаёт Фридер, – но я правда хочу сегодня быть непослушным!

Он бросается к шнуру от пылесоса и выдёргивает его из розетки.

– Да что ж это такое, – ругается бабушка около замолчавшего пылесоса. – А ну, живо воткни вилку обратно в розетку, а то я не знаю, что сделаю! Ты меня понял?

– Бэ-э, бэ-э-э, бэ-э-э, – дразнится Фридер и крутит пылесосный шнур.

Он и не подумает воткнуть вилку в розетку, во всяком случае, сейчас он этого делать не собирается.

Бабушка пытается схватить шнур, но ничего не получается. Фридер слишком проворен.

– Старая бабуська, – смеётся он, – ну поймай меня!

– Ну, погоди, – пыхтит бабушка, отставляет пылесос и тянет за шнур. Фридер крепко держит другой конец в руках, прыгает и кричит:

– Старая бабка, старая бабка, ну попробуй, попробуй отними!

– Всё, хватит! – кричит бабушка в ярости. – Давай сюда шнур!

И тянет изо всех сил. Фридер держит крепко-прекрепко.

– Я сильнее, бэ-э-э, бэ-э-э! – ликует он на самой высокой ноте. – Старая бабка, слабая бабка, я сильнее!

– Да ты с ума сошёл! – кричит бабушка. – Что на тебя нашло, сорванец? Сейчас же отпусти шнур, а не то я сейчас возьмусь за тебя как следует!

– Ну и возьмись, – горланит Фридер и крутит концом шнура перед бабушкиным носом.

Но на мгновение он отвлекается. А бабушка, одним прыжком добравшись до внука, вырывает шнур у него из рук, снова вставляет вилку в розетку, и пылесос опять жужжит – зур-р, зур-р. Бабушка вновь принимается пылесосить пол, мрачно приговаривая:

– Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним, чтоб ты знал!

Фридер на мгновение теряется, а потом опять быстро вытаскивает шнур из розетки. Пылесос в последний раз устало говорит «зур-р» и замолкает.

– Вот тебе, – говорит Фридер и показывает бабушке язык.

– Ну и ну! – Бабушка озадачена. Она пристально смотрит на Фридера и на его высунутый язык. – Что это на тебя нашло? Почему ты сегодня так себя ведёшь?

– Я же сказал, – кривляется Фридер, – я сегодня хочу плохо себя вести, бэ-э-э!

И высовывает язык три раза подряд.

– Какая муха тебя укусила? – удивляется бабушка и от изумления садится на пылесос. – Может, у тебя температура?

Она боязливо протягивает к Фридеру руку, чтобы пощупать лоб.

Фридер увёртывается от бабушкиной руки и радостно кричит:

– Нет у меня никакой температуры, просто я сегодня плохой.

Потом становится перед бабушкой в позу и говорит громко и отчётливо:

– Бабушка – глупая!

– Ха! – восклицает она и хочет броситься на Фридера, но всё-таки не делает этого, а устраивается на пылесосе поудобнее и говорит – тоже громко и отчётливо: – Сопляк!

– Бабушка – дура! – ухмыляется Фридер и садится перед бабушкой на пол.

– Только попробуй сказать это ещё раз! – восклицает возмущённая бабушка.

Но потом она тоже ухмыляется, немножко думает и говорит:

– А ты – грязнуля!

– Бабушка – жиртрест! – кричит Фридер воодушевлённо и ёрзает по полу туда-сюда.

– А ты – подглядыватель! В замочную скважину! – говорит бабушка.

– Бабушка – старая перечница! – говорит Фридер.

– Внук – бездельник и шалопай! – говорит бабушка.

– Бабушка – очковая змея! – говорит Фридер.

– Внук – выскочка, внук – дурачок, внук – мучитель бабушки! – быстро-быстро выпаливает бабушка и переводит дух.

– А из бабушки… песок сыплется, – кричит Фридер и даже подпрыгивает от восторга. – Из бабушки песок сыплется, песок сыплется!

Бабушка молчит. И довольно долго.

Потом достаёт из кармана фартука носовой платок, промокает им глаза и шепчет:

– Ты сказал, что из меня… песок сыплется?

Фридер озадачен.

– А ты мне сказала «мучитель бабушки»! – возражает он, но не очень уверенно.

– «Сыплется песок» хуже, – говорит бабушка и по-настоящему немножко всхлипывает.

– Ой, бабушка, – Фридер встаёт и вдруг прыгает бабушке на колени, так что пылесос даже зашатался. – Ой, бабушка… – повторяет Фридер ещё раз. А потом говорит: – Не плачь, ба! Я же просто так, для смеха…

И громко чмокает её в щеку.

Бабушка глубоко вздыхает.

– Это уж слишком, – говорит она и сгоняет Фридера с колен. Потом снова вставляет вилку в розетку, и пылесос начинает жужжать.

– Ты нахал, – заявляет она, толкая пылесос по комнате.

– Что?! – кричит возмущённый Фридер. – А ты – болтушка, бабушка!

– Мой любимый гном, – смеётся бабушка под шум пылесоса.

– Бабушка ловкая, как белочка, – восклицает Фридер и прыгает вокруг неё.

– Мальчик-поцелуйчик, – отвечает бабушка и, сделав изящный разворот, подкатывает пылесос прямо к ногам Фридера.

– Любимая бабулечка! – кричит он и отпрыгивает в сторону.

– Родной мой мальчик! – поёт бабушка. – Мой котёночек!

Фридер улыбается и хватается за пылесос с другой стороны. Внук и бабушка вместе пылесосят пол. И вместе придумывают замечательнейшие слова любви: «Бабушка-шоколадушка»… «Фридерчик – мой сладкий марципанчик»… «Бабулечка самая любимая»… «Фридер – утешение моего сердца»… «Бабуленька расчудесная»… «Фридер самый послушный»… и так до тех пор, пока пол не заблестел.

Фридер чувствует, что проголодался, и вместе с бабушкой марширует на кухню. Рука об руку. Чтобы пообедать.

– «Фридерчик – сладкий марципанчик» мне понравился больше всего, – говорит Фридер, усаживаясь за стол.

– А мне – «любимая бабулечка»! – говорит бабушка и садится рядом с Фридером.

Говорим по-иностранному

– Бабушка! – кричит Фридер и дёргает бабушку за юбку. – Бабушка, а давай будем говорить по-иностранному! Прямо сейчас!

– Да отстань ты от меня ради бога, внук! – ворчит бабушка, чистя морковь. – Говорить по-иностранному! Ещё чего не хватало! Я разговариваю так, как у меня язык присобачен, и точка.

– «Присобачен» – так не говорят, – возражает Фридер, хватает морковку, которую бабушка ещё не успела почистить, и высоко подбрасывает её.

– А я вот говорю, – отвечает бабушка, ловит морковку и начинает её чистить. – А теперь давай, шагай из кухни да пойди поиграй. И не приставай ко мне. Мне нужно готовить, ты меня понял?

Фридер вздыхает, кивает и выходит из кухни. Он идёт в свою комнату. Когда бабушка готовит, тут уж ничего не поделаешь. К сожалению. Никогда и ни за что она не будет говорить с ним по-иностранному. А ему так хочется! Поговорить бы хоть разочек по-другому, не так, как всегда! Но только он совершенно не знает, как это – говорить по-иностранному.

Фридер садится на корточки и берёт с кровати плюшевого мишку.

– Мишка, – спрашивает он, – ты можешь говорить не по-нашему?

И трясёт мишку так и сяк. Тот рычит по-медвежьи. Он всегда так делает, если его потрясти.

– Это не по-иностранному, глупый ты! – ругает Фридер мишку. – Скажи ещё что-нибудь.

И снова трясёт его. Мишка опять рычит, на этот раз очень долго, но и только.

– От тебя никакого толку, – вздыхает Фридер и снова кладёт мишку на кровать.

Фридер обводит взглядом свою комнату. Кто ещё сможет поговорить с ним по-иностранному?

Юла! Если её запустить, она будет издавать звуки.

Фридер берет юлу, ставит её на пол и аккуратно заводит. Юла звенит, начинает вращаться, и слышится «Зур-р-р-р… зум-зум-зум-зум-зум» – такая у юлы музыка.

– Это я всё уже знаю, – мрачно ворчит Фридер. – Это тоже не по-иностранному. А просто юла поёт.

Фридер дожидается, пока юла остановится, и ногой пинает её подальше. Под кровать. От юлы тоже никакого толку. Она умеет говорить только по-своему.

Никто не может сказать ему, как говорить по-иностранному! Совсем-совсем никто!

И музыкальная шкатулка тоже не может. Её даже спрашивать не нужно. Фридер и так знает, что она скажет. Он тянет за маленький шнурок, и шкатулка начинает петь: «Братец Якоб, братец Якоб, спишь ли ты, спишь ли ты…» Это колыбельная песня, и поётся она совсем не по-иностранному. Это любому младенцу ясно.

По-иностранному – значит так, чтобы было ничего не понятно. И это должно звучать красиво. Фридер вздыхает. Как хочется сказать что-нибудь по-иностранному… Но в голову ничего не приходит. Ничего иностранного. Фридер чувствует только голод. Подошло время ужина. И уже давно.

Фридер распахивает дверь и кричит:

– Я голодный!

– Руммельдибумм! – раздаётся в ответ. Фридер прислушивается. Что это?

Но тут снова слышится:

– Руммельдибумм!

Фридер напряжённо слушает. Это голос бабушки, он его всегда узна́ет. Только что это с ней такое?

– Бабушка? – зовёт он испуганно. – Бабушка, это ты?

– Кики! – слышится из кухни, и Фридер мчится туда. Может быть, бабушке плохо? Она так странно говорит… Она никогда ещё так не говорила.

Бабушка стоит в кухне, стол накрыт для ужина. Всё как всегда.

– Что с тобой, ба? – спрашивает Фридер и испуганно смотрит на неё.

Бабушка ставит на стол миску, которую держала в руке, и говорит:

– Мампфпампф!

Потом призывно похлопывает по стулу Фридера и говорит:

– Дадада!

И смотрит на Фридера. А Фридер смотрит на бабушку. Что с ней стряслось? Может, она сошла с ума?

– Дадада! – снова говорит бабушка, снова хлопает по стулу, а потом садится, кладёт себе на тарелку хорошую порцию картофельного пюре и моркови и безмятежно принимается за еду.

– Мампф-пампф эббеле блууси! – говорит она и довольно гладит себя по животу.

И, повернувшись к Фридеру, снова повторяет:

– Дадада! – и смотрит на его стул.

Фридер стоит, будто оцепенев. Такой он бабушку никогда ещё не видел. Может, у неё чего-нибудь болит? Горло или ещё что-то? Но на вид она совершенно здорова, она ест, она улыбается… и вдруг Фридер понимает. Бабушка говорит по-иностранному! С ним!

Одним прыжком он плюхается на свой стул, быстро накладывает себе пюре и ухмыляется бабушке:

– Мампф-дампф?

Бабушка усмехается в ответ, качает головой и говорит:

– Мампфпампф! Ма-а-а-ампфпа-а-а-ампф!

И Фридер повторяет:

– Мампфпампф.

– Кики! – смеётся бабушка и кивает.

Потом она говорит: «Блуууси!», и Фридер тоже говорит: «Блуууси» – и начинает есть.

Он любит картофельное пюре. И морковку тоже.

– Кинкельбринкель? – спрашивает он, показывая на морковь.

– Кики! – смеётся бабушка.

– Блуууси, – смеётся Фридер.

– Шнодд тирфрациклатци бумм, – говорит бабушка и накладывает себе ещё пюре.

– Тектектек, – говорит Фридер, наморщив лоб, и тянет миску с пюре к себе.

– Ха? – спрашивает бабушка, а Фридер, покачивая указательным пальцем, отвечает:

– Тектектек! Эле ибибиб!

– Кики! – говорит бабушка. – Улебумм ибибиб!

А потом хватает миску и вычерпывает из неё остатки пюре.

Фридер хихикает, водружает на гору пюре морковь, а потом запихивает всё это себе в рот, огромными порциями.

Бабушка делает то же самое.

– Блуууси! – тянет она и улыбается Фридеру.

– Блуууси! – улыбается он в ответ.

Весь ужин Фридер и бабушка говорят только по-иностранному. Один лучше другого. До тех пор пока бабушка не говорит:

– Всё, внук, я устала!

Тут Фридер прыгает ей на колени, чмокает в щёку и шепчет в ухо:

– Милая, милая Бабалаламамалала!

– Ладно уж, ладно, – вздыхает бабушка и начинает убирать со стола. – Внучочо-ок!

– А завтра мы снова будем говорить по-иностранному, бабушка? – кричит Фридер и ставит миску из-под пюре в раковину.

– Ну, если я до завтра не разучусь, – говорит бабушка и кладёт миску из-под моркови туда же.

Привидения

– Бабушка! – кричит Фридер и дёргает бабушку за юбку. – Бабушка, я ещё совсем не хочу спать. Расскажи мне что-нибудь страшное!

– Да отстань ты от меня ради бога, внук! – ворчит бабушка. – День был длинный, теперь пора отдохнуть. Закрывай глаза, и точка. И чтоб я больше ни звука не слышала!

– Ну, бабушка, – ноет Фридер и прыгает на кровати, – я же совсем не устал! Расскажи что-нибудь страшное, ба! – жалобно просит он. – Я очень люблю истории о привидениях!

– А я очень люблю детей, которые уже спят, – говорит бабушка, накрывает Фридера одеялом, чмокает его в щёку и выходит из детской.

Остановившись у двери, она добавляет:

– А теперь, сердце моё, давай уже спать и спокойной ночи, завтра ведь снова наступит новый день.

Бабушка выходит из полутёмной комнаты, а Фридер лежит в кровати и сердится. Спать! Но он ведь совершенно не устал. Нисколечко. И глаза совсем не хотят закрываться. Вот всегда надо спать!

А если ему хочется не спать, а чего-нибудь страшного?

Чтобы было как на ярмарке в павильоне ужасов. Там тоже темно, слышится зловещее постукивание костей, отовсюду доносится «Хухуху-у-у» и привидения ходят-бродят совершенно по-привиденчески. Посмотришь, послушаешь – и становится жутко до дрожи.

Но там не нужно по правде бояться, потому что на самом-то деле никаких настоящих привидений нет. Только выдуманные. Или такие, которые сделаны, они только на вид как настоящие.

«Вот если бы сейчас в мою комнату пришло привидение, – мечтает Фридер, – я бы ему двинул кулаком прямо в привиденческое брюхо – и точка. И пожалуйста – оно валяется на полу. Или натяну скатерть на голову – ту, которая лежит в кухне на столе, – стану маленьким привидением и буду пугать большое привидение. Наступлю ему на ногу и ещё завою, да погромче. У меня это здорово получается!»

И Фридер немедленно пробует повыть:

– Хухухухухухуху-у-у!

Нет, это слишком тихо, нужно гораздо громче:

– ХУХУХУХУХУ-У-У!

– Внук, – кричит бабушка из гостиной, – что с тобой?

– Ничего, бабушка, – кричит Фридер в ответ, – я просто тренируюсь. Я ведь маленькое привидение!

– А я – большое привидение и сейчас отшлёпаю тебя как следует! – вскрикивает бабушка. – А ну, немедленно спать. И чтоб я больше ни звука не слышала!

– Детей нельзя шлёпать, – бормочет Фридер и заползает под одеяло. – Мне ведь нужно поупражняться. Если придёт привидение, нужно же уметь говорить по-привиденчески.

Под одеялом, совсем тихо – так, чтобы бабушка не услышала, – Фридер тренируется в «Хухухуху-у». Потом ещё раз: «Хухухуху-у-у».

У него уже получается совсем неплохо. «Хухуху-у» действительно звучит очень страшно и глухо. Фридер радуется и упражняется дальше.

Но вдруг посреди самого удачного «Хухухуху-у» он замолкает. Он что-то услышал. Какой-то звук. Вот скрипнула дверь – очень тихо.

И вот… вот раздаётся «Хухухухуу» – очень тихо.

А теперь снова «Хухухуху-у-у», уже погромче, потом ещё громче, и вот оно уже воет на самой высокой ноте: «ХУХУХУХУХУУ-У-У-У-У-У-У»!

От страха Фридер цепенеет под одеялом. Привидение! К нему пришло настоящее привидение! Фридер чувствует, как руки и ноги становятся ледяными, его начинает бить дрожь.

А привидение всё воет и воет, оно уже подошло совсем близко к кровати, Фридеру всё прекрасно слышно!

Что же теперь делать? Двинуть привидение кулаком в брюхо? Но на это у Фридера не хватает смелости.

Самому притвориться привидением и испугать того, кто пришёл? Но в детской нет скатерти, она лежит в кухне на столе, а без скатерти привидение не изобразить, это ясно.

Надо позвать бабушку!

Но если Фридер так и останется под одеялом, то бабушка его не услышит. А если он высунет голову наружу, то привидение нападёт на него и искусает или сделает ещё что-нибудь ужасно страшное, Фридер в этом совершенно уверен.

Лучше уж совсем ничего не делать. А просто лежать под одеялом. Тогда привидение подумает, что Фридер спит, и уйдёт.

Да, пусть оно уйдёт! Пожалуйста!

Фридер крепко зажмуривает глаза, дрожит, и слушает, и ждёт…

Но больше ничего не слышно.

Фридер ещё плотнее заворачивается в одеяло и опять долго-долго ждёт и слушает… он и вправду ничего больше не слышит.

Привидение ушло?..

Или нет?..

Осторожно, очень осторожно он стягивает одеяло с лица и одним глазком – тоже очень осторожно – выглядывает наружу…

Перед его кроватью стоит бабушка и бормочет:

– Ну слава богу! Мальчик спит!

Фридер рывком сбрасывает с головы одеяло, глубоко вздыхает и шепчет:

– Слушай, бабушка! Здесь было привидение!

– Ну надо же, – говорит бабушка и улыбается. Фридер отчётливо это видит, хотя в комнате уже почти совсем темно.

Фридер садится на кровати и шепчет:

– Точно, ба, я всё-всё слышал!

– Скажи пожалуйста, – говорит бабушка, всё ещё улыбаясь. – А я-то думала, ты любишь привидений!

Она наклоняется, поднимает с пола большую простыню и машет ею перед носом у Фридера, завывая на самой высокой ноте:

– Хухухухуу-у!

Тут наконец до Фридера дошло.

Он с упрёком говорит:

– Ох, бабушка, как же ты меня напугала! А детей пугать нельзя! Ну ладно, погоди же!

Фридер выпрыгивает из постели, несётся на кухню, хватает скатерть, стягивает её со стола и накидывает себе на голову. С громким криком «Хухухуху-у-у, я – маленькое привидение!» он влетает обратно в детскую.

Бабушка взвизгивает и отпрыгивает в сторону, маленькое привидение бросается за ней, но тут бабушка хватает простыню, накидывает её на себя, и воет, и визжит – ещё громче и ещё зловещей, чем раньше.

Фридер не отстаёт.

Как самое что ни на есть привиденческое привидение, он диким прыжком бросается на бабушку, та не остаётся в долгу и кидается на него, и так они привиденчествуют довольно долго, испуская самые жуткие на свете вопли.

До тех пор пока с бабушки не сползает простыня. Она обматывается вокруг бабушкиных ног, и бабушка падает на кровать Фридера – плюх!

Маленькое привидение одним прыжком оказывается на ней – большое привидение повержено!

А теперь Фридеру пора спать. Потому что уже поздно и потому, что бабушка от усталости еле дышит.

– Бабушка, а будем завтра снова играть в привидений? – спрашивает Фридер, когда он наконец лежит в своей кровати и одеяло плотно подоткнуто со всех сторон.

Бабушка вытирает лоб, вздыхает, чмокает его в щёку и говорит:

– Посмотрим! Я всё-таки старая женщина, а не скорый поезд. Может, лучше я тебе что-нибудь почитаю? Что-нибудь страшное!

Фридер кивает, просияв, и наконец-то засыпает.