Текст книги "Притяжение. Литературно-исторический альманах. Летний выпуск 2 (2) 2017"

Надежда Суркова
автор-дальневосточник, член РСП

Она – Людмила, Он – Руслан, как в сказке Пушкина – смешно, но это правда, да только правда вылилась в печаль…

Их дружба ничем не отличалась от дружбы миллионов молодых людей на нашей планете. Вначале было все: улыбки, нежный взгляд, цветы, прогулки под луной и первый поцелуй… Но хотелось бы начать свой рассказ все-таки со встречи с героиней этой истории – Людмилой.

23 февраля 2000 года по воле судьбы я оказалась в здании железнодорожного вокзала в городе Хабаровске. До отправления поезда оставалось еще несколько часов, и я, чтобы как-то скоротать это мучительное время, читала журнал. Время тянулось очень медленно, казалось, оно совсем остановилось. Вдруг мое внимание привлекла молодая женщина, которая несла на руках девочку примерно трехлетнего возраста. Девочка изо всех сил пыталась вырваться из рук женщины, она истерично дрыгала ногами, истошно вопила и несколько раз даже ударила женщину по лицу, на что та не обращала никакого внимания. Женщина с озабоченным видом прохаживалась между рядами в поисках свободного места. Рядом со мной было два свободных места, и женщина, облегченно вздохнув, села на одно из них. В этот момент девочка вырвалась из ее рук и пулей понеслась к выходу. Ахнув, женщина кинулась догонять ребенка. Почти у самого выхода убегающую перехватил мальчик (лет 12), как я позже поняла – брат этой женщины.

Когда они вернулись, девочка еще долго кричала: «Хочу к бабе Вале, хочу к папе! Пустите меня! Ты не моя мама…, ты неклащивая, моя мама клащивая, ты плохая, дуя, ты дуя (дура)! Тьфу на тебя, – выпятив нижнюю губу и надув свои толстые щеки, она стала плеваться на женщину.

– А ну-ка прекрати! Я тебе сейчас язык вырву, если ещё хоть одно плохое слово на свою мать скажешь! – заругался на неё мальчик. Девочка на какое-то мгновение замолчала, потом исподлобья посмотрела на мальчика и разразилась ещё более громким ревом.

– Павлик, прекрати! Любаша, доченька, не плачь, успокойся, родненькая… – прижимая девочку к себе, запричитала бедная женщина.

Голос ее дрожал, по щекам катились крупные слезы.

– Я… я твоя мама! Мы сейчас поедем к папе, и к бабе, только ты не плачь.

Но Любаша продолжала выдрыгивать ногами и кричать во все горло, периодически перемежая свой плач словами «дуя», «дуяк». Потом немного успокоившись, более внятно произнесла:

– Хотю кусать (хочу кушать), дай соколадку!

Женщина тут же кинулась исполнять желание ребенка. Она торопливо достала из сумки начатую шоколадку и сунула в протянутую ручку Любаши. Наконец, девочка замолчала, а через некоторое время она уже мирно спала на руках у расстроенной женщины.

– Вот так уже третьи сутки… Деньги кончились, на последние матери телеграмму послала, чтобы скорее выслала на обратную дорогу. Любашу хоть как-то подкармливаем, а сами… Сижу, как на иголках, – боюсь погони…, – непонятно произнесла она.

Я с удивлением посмотрела на женщину, но ничего не сказала. Немного успокоившись, она сама мне стала рассказывать:

– Я жила с мамой и младшим братишкой Павликом на окраине города в ветхом домике. Мама работала санитаркой в больнице. Отца не помню, знаю только, что он очень много пил, скандалил. Мама однажды, не выдержав, забрала нас и ушла к своей еще тогда живой матери. Мы и до сих пор ютимся в ее квартире. После окончания школы я поступила в политехнический институт. Подруги удивлялись: «И как тебе на все времени хватает: хорошо учиться, управляться с домашними делами да еще ходить в больницу матери помогать?» Если б они знали, как я порой уставала. В общем, жизнь меня не баловала.

На втором курсе в нашей группе появился Руслан – красивый парень с ясными, голубыми глазами, но по характеру уж больно замкнут: лишнего слова не скажет. Потом я все чаще стала ловить на себе его пристальный взгляд. Когда наши глаза встречались, Руслан, вздыхая, опускал ресницы. Так продолжалось до тех пор, пока мне не надоели эти переглядки. Однажды Руслан пригласил меня к себе в гости. На удивление себе самой я тут же согласилась.

Дверь нам открыла мама Руслана. Она с приветливой улыбкой встретила меня, но я почувствовала, как она беглым взглядом успела оценить меня с головы до ног. Мне, конечно, стало не по себе от своего скромного наряда. Его мама выглядела просто великолепно. Передо мной стояла молодая цветущая женщина. Ее полные губы ярко подведены коричневым карандашом, что сразу бросилось мне в глаза. Пышная шевелюра, маникюр, массивные золотые украшения – все говорило о том, что эта женщина ни в чем себе не отказывает. Позже я узнала, что она – коммерческий директор.

Руслан, Русик, как ласково его называла мамочка, дома просто преобразился: стал более разговорчивым, много шутил, ухаживал за нами, когда мы пили чай. Мама, глядя на сына, только улыбалась. Мне, из вежливости, лишних вопросов не задавала. Ей достаточно было узнать, где и кем работают мои родители и живет ли мой отец с нами. Неприязнь, поселившаяся в моей душе к этой женщине, прочно укрепилась с первых минут нашего знакомства. Позже, когда Русик сообщил матери о том, что сделал мне предложение, она с иронией произнесла: «Смотри, сынок, как бы пожалеть не пришлось потом!» Но несмотря на ее возражения и категорический запрет, мы подали заявление и расписались. Я переехала жить к ним.

Я чувствовала, что свекровь меня ненавидит. На ее бесконечные замечания первое время старалась отмалчиваться, но всему бывает предел – я стала огрызаться. Руслану это не нравилось. Пыталась убедить его, что мать всё переиначивает, старается нас поссорить, видно, она очень ревновала меня к нему и не может смириться, что в доме появилась другая женщина. Уговаривала Руслана поискать другую квартиру, но он меня и слушать не хотел, считал, что с моей стороны – это каприз. «Тепло, уютно, сытно, в конце концов – чего еще для счастья не хватает?» Руслан не понимал, да и не хотел понимать, что постоянное «воспитание» его мамочки меня только унижает. Чувствовала себя рядом с ней служанкой, которую терпеть не могут.

Когда родилась Любаша, я взяла академический отпуск. Руслан учился слабо, часто пропускал занятия, а теперь и вовсе забрал свои документы. Мать была вне себя от ярости. Она и в этом обвинила только меня. Я для нее, что кость, застрявшая в горле. В один прекрасный день не выдержала и, забрав дочь, ушла к своим. Руслан первое время очень переживал, просил вернуться и говорил, что не может жить без меня и Любаши. Обещал поговорить с матерью, но это были только слова, а на деле не мог слова ей сказать поперек. Я дважды возвращалась, но все повторялось заново. Руслан менялся на глазах, когда находился рядом с мамочкой – он ее боялся! Потом стал мне грубить. Когда мать уезжала на несколько дней в командировку, а случалось это очень часто, приводил друзей, они бурно после принятия спиртного обсуждали какие-то сомнительные проблемы и всю ночь галдели на кухне, не давали нам с дочерью спать. Только под утро расползались по домам. Проспавшись, Руслан ходил как шелковый передо мной, только чтобы я молчала. Мать, конечно, догадывалась обо всем, но мне ничего не говорила по этому поводу. Она устроила его к себе на работу. Руслану нравилась разгульная жизнь, когда ни о чем не надо думать и беспокоиться. Мы стали часто скандалить, даже из-за мелочей, обижаться друг на друга.

Потом разошлись. Хотя Руслан еще пытался меня уговаривать, чтобы я вернулась, но я уже не хотела сама с ним жить. Тогда он мне сказал, что мать очень рада разводу, она просто счастлива, только за Любашей сильно скучает. Если бы мать захотела – давно бы купила нам квартиру, так как денег у нее куры не клюют.

– Она просила поговорить с тобой, чтобы ты нам отдала Любашу на воспитание.

– Какое воспитание, – возмущалась я в ответ, – дочь становится такой капризной, неуправляемой после вашего воспитания, что у меня слов нет на это.

Руслан на выходные иногда брал дочь к себе домой, после чего наша Любаша такие концерты нам устраивала, плакала, просилась к бабе Вале, говорила, что у нас плохо, а у бабы хорошо, у нее много красивых игрушек и т. д.

Время шло. Я встретила человека, которого по-настоящему полюбила. Вышла замуж. Все хорошо, да беда свалилась на мою голову – Руслан украл Любашу и уехал с матерью жить в другой город. Произошло это в те дни, когда я находилась в роддоме. У меня родился сын. Руслан воспользовался моим положением. Сын родился очень слабым, первое время много болел. Я не могла оставить его, чтобы начать поиски дочери. Сколько слез пролила в те дни. Смотрю на малыша, а сама только о Любаше и думаю. Куда только не обращалась, делала запросы в города, бегала к родственникам Руслана, спрашивала, куда могли они уехать жить. Думала, сойду с ума. И вот месяц назад мне проговорилась одна из дальних родственниц Руслана, что они сейчас живут во Владивостоке. Родственница, очевидно, не знала, что они увезли Любашу.

Мой муж сразу же взял отпуск, а я с братом поехала (из г. Ростова) во Владивосток. Там остановились в гостинице. Каждый день с раннего утра отправлялась на поиски дочери. Несколько дней никаких результатов не дали. Была в отчаянии, когда слышала ответ, что такие в городе не проживают. Что делать? И тут решила проверить все детские сады. Много садиков обошла, но все тщетно. И вдруг в одно прекрасное утро вижу: из «Жигулей» выползает моя бывшая свекровь и ведет за ручку Любашу прямо ко мне навстречу! Я тут же кинулась обратно, спряталась за дверь. Свекровь проплыла мимо, меня она не заметила. Сердце мое забилось от радости. Когда свекровь уехала, я как пьяная, шатаясь, вышла на улицу, добрела до первой скамейки, села и стала думать, что мне делать дальше.

Дочь нашла, теперь спешить – только себе вредить. Нужно хорошенько всё обдумать. Деньги были на исходе, необходимо срочно звонить матери, как мы с ней условились, чтобы выслала на обратную дорогу. На работе ей обещали помочь. Решила пойти на хитрость – попытаться устроиться в этот садик на работу.

Заведующая согласилась, только временно санитаркой. С радостью сразу же приступила к своим обязанностям – мыла, терла, скребла,.. лезла из кожи вон, только бы им понравиться. Зная, что Любаша теперь рядом, силы мои удесятерились. К вечеру, приходя домой, т. е. в гостиницу, падала от усталости. Первые дни Павлик безвылазно просиживал в номере. Теперь я стала брать его с собой. Он сидел в садике на лавочке, мальчик он у нас крепкий, закаленный, поэтому холод ему не страшен. Я тайком выносила ему поесть. И вот настал момент, когда мы с ним решили похитить Любашу. На улице в этот день было нехолодно. Детей вывели на прогулку. Я тоже быстро оделась. Женщинам сказала, что сильно голова заболела, хочу подышать свежим воздухом. Вышла. Для видимости несколько раз прошлась по двору, на ходу прокручивая план нашего дальнейшего действия. Любашу не выпускаю из поля зрения. И в этот момент вижу: идет свекровь! Господи!!! У меня все внутри оборвалось… Спряталась за беседкой. Слышу, свекровь говорит, что сегодня решила забрать внучку пораньше (как чувствовала!), чтобы поехать к кому-то в гости. Сердце мое бешено заколотилось, когда я увидела, как свекровь за руку повела Любашу с собой. Они пошли на автобусную остановку, а мы с Павликом, прячась, последовали за ними. Я брата научила натянуть шапку на глаза, сморщить лицо и жалобно просить у нее денег. Благо на остановке в то время никого не было. Павлик так и сделал. Свекровь открыла сумочку, чтобы достать копейки, а я в этот момент сзади схватила дочь на руки и во весь дух помчалась вперед.

Свекровь закричала, стала звать на помощь, кинулась догонять меня. Павлик быстро ее догнал, изо всех сил толкнул. Она упала. Павлик стал вырывать сумку. Люди подумали, что ее грабят, кто-то кинулся за братом. А свекровь кричит:

– Украли ребенка!

Любаша тоже кричала, билась у меня в руках, но я ее крепко держала. Люди на нас глазели, но я видела только автобус на следующей остановке, который вот-вот тронется. Слышу, свекровь уже кричит почти рядом, я успела заскочить в автобус, а она нет, только содрала с моей головы шапку.

Кинулась я к водителю со слезами:

– Скорей, скорей! Ребенку плохо!

Через улицу был поворот и остановка, я выскочила из автобуса и на первой попавшейся машине уехала в другой конец города. Про Павлика в те минуты совсем не думала. Голова моя горела, в висках сильно пульсировала кровь, сразу даже не поняла, что свекровь содрала с моей головы песцовую шапку. Любаша уже не кричала, она только икала и звала бабу Валю.

Позже, когда мы встретились с Павликом в назначенном месте, он мне рассказал, как чуть не попал в милицию. Один мужик схватил его и хотел отвезти на своей машине, но он вырвался и убежал. Он видел, как свекровь бежала за автобусом, размахивая моей шапкой. Потом она поймала машину и поехала догонять автобус. Вот так мы и убежали от свекрови. Билеты на поезд до Хабаровска у нас уже были на руках. Только перед самой отправкой мы вышли из своего укрытия. Боялись погони…

Людмила закончила свой рассказ. Конечно, я не могла оставаться равнодушной после услышанного, помогла им, чем могла – продуктами и немного деньгами, а также пожелала счастливого завершения дела. Мы обменялись адресами.

Через несколько месяцев я получила денежный перевод и письмо, в котором Людмила сообщила мне, что они благополучно добрались до Ростова, а через некоторое время и вовсе уехали из него к родственникам мужа. Любаша первое время плакала, видно, сильно скучала по бабе Вале и Руслану. Сейчас вспоминает, но редко. Ей очень нравится ее маленький братик.

Сергей Калиниченко
автор-дальневосточник, член РСП

Интернет – самое мощное средство массовой информации за всю историю человечества. В этом едины и приверженцы, и противники «всемирной паутины». Во всём остальном мнения расходятся. Подобное бывало и раньше. Скоропечатная книга, которая сошла со станка Гуттенберга невиданно большим для того времени тиражом (дюжина оттисков в час!), скоро убьёт знание, – сокрушался герой романа В. Гюго «Собор Парижской Богоматери», указывая на книгу рукописную, созданную в единственном экземпляре долгим трудом писца. Но оценки никогда не были столь различны, как теперь. Мнения об Интернете едва укладываются в широчайший диапазон между восторгом и отрицанием.

Да, Сеть – широчайший простор для всех, кому есть что сказать: для политиков, учёных, деятелей культуры. С появлением Интернета сбылось, наконец, всё то, к чему с момента своего создания шли печать и литература (особенно в России, где, говоря словами Евгения Евтушенко, поэт «больше, чем поэт»). Ныне между автором и читателем, информатором и информируемым нет никаких преград, кроме техники, а эта преграда ныне легко преодолима, научно-техническая революция свершилась раньше информационной революции.

Принципы печати, сформулированные в разное время разными теоретиками, воплощаются на Интернет-пространстве. Информация здесь не «должна быть свободной», как декларировала в своё время британская «Таймс»: информация является свободной, неощутимы политические границы, несущественны политические разногласия, сведено к минимуму запретительство (хотя лозунг «как бы чего не вышло» популярен не только в нашей стране). Соблюдается принцип газеты «Гардиан» «комментарии свободны, факты священны»: каждый год, накануне 9 мая, оживляются пересматриватели итогов Второй Мировой войны – и каждый год они получают достойный отпор, поскольку факты остаются фактами, даты – датами, как ни тасуй их. Соблюдаются, к слову говоря, и принципы, сформулированные В. И Лениным в России. Все уважающие себя сетевые издания мира озабочены обратной связью с читателями, потенциальными внештатными авторами, носителями новой информации и новых идей, без которых ни один орган печати, говоря словами Ленина, не станет «живым и жизненным»: мигают курсоры в окнах для читательских комментариев, видны подчёркнутые синие строчки – электронные адреса для писем, проводятся опросы общественного мнения. Электронная печать, как и во времена Ленина, – «не только коллективный пропагандист и агитатор, но также и коллективный организатор»: например, «финансовая революция» в Исландии, когда народ сместил министров-казнокрадов, создал новую конституцию и заставил Международный валютный фонд реструктурировать долг страны, состоялась исключительно благодаря Интернету. Соблюдается ли ленинский принцип партийности литературы, согласно которому каждый автор отстаивает определённое мнение, а не свободу мнений вообще, и каждый издатель «волен прогнать» автора, высказывающего «не те партвзгляды»? Отдельный вопрос. (Для отдельного разговора. Ведь мир – таков: мир перенял у нас практически всё, за что в разное время ругал нас, и перенял без ссылок на первоисточник).

Сейчас мы только скажем ещё: качество текстов и иллюстраций на современных мониторах компьютеров таково, что даже современная офсетная печать с разрешением 1200 DPI на современной мелованной бумаге, говоря по-современному же, «отдыхает». Тиражи в Интернете стремятся к бесконечности. Лес, который мог в прямом смысле слова пасть жертвой популярности некоторых авторов, остаётся расти-произрастать, а «электронный мусор», в отличие от мусора бумажного, не загрязняет окружающую среду. Сие – опять же преимущество Интернет-журналистики.

Всё – так?

Всё – так.

Вместе с тем, Сеть – широчайший простор для дезинформаторов, авантюристов, шарлатанов. Автор древней египетской «Песни Пентаура» располагал только листком папируса и тростинкой для письма, но его ложь сработала: учёные три тысячи лет думали, что в битве при Кадеше победил фараон Рамзес Второй (который там едва остался жив и зря потерял семьдесят пять процентов войска после первой хеттской атаки). Авторы средневековых западноевропейских карикатур на Ивана Грозного располагали только гравировальной иглой да печатным станком, дававшим упомянутую дюжину оттисков в час. Но многие серьёзные люди до сих пор дезинформированы. И всерьёз твердят друг другу: «король московитов Иоанн Ужасный» за десятилетия своего царствования загубил почти столько же жизней, сколько король Карл Девятый во Франции за одну Варфоломеевскую ночь! Жён у него было почти столько же, сколько у Генриха Восьмого в Англии! А свободу слова он ущемлял не только у себя в Москве, редактируя летописные своды в интересах центральной (не удельной местечковой, значит) власти! Но и в мировом, ткскзать44
  Выражение автора.


[Закрыть], масштабе! Гневался на рижских издателей (которые печатно утверждали: рейды московской конницы – сплошная беда для местного населения и никакой ни для кого пользы не несут ни в настоящем, ни в будущем. Интересно, утверждали ли рижане, что рейды ливонских рейтаров – для местного населения сплошное счастье?). Сейчас, во всеоружии точнейших сканеров, быстроходнейших модемов, объёмнейших серверов, клеветники и передёргиватели фактов могут натворить гораздо больше бед, чем в печально известную эпоху бумажек-анонимок. Тем более, что изрядный процент интернетовских клеветников – анонимны или скрываются под псевдонимами (никами). Через Сеть вербуются бесправные рекруты антиобщественных организаций, сект, т. н. сетевого маркетинга, которым суждено «превратиться из мелкой жертвы в ещё более мелкого хищника».

Через Сеть пропагандируются грехи всех форм и содержаний (примеры – в том числе наши местные – у всех на виду, на слуху, повторяться не станем). Бурные события на московской Манежной площади, равно же ещё более бурные события на киевском Майдане Незалежности, стали возможны только благодаря Интернету…

Всё – так?

Всё – тоже так.

А почему?

Потому, что проблема – не в Интернете, но в человеке. Каков человек, выходящий в Сеть, таковы и результаты его работы в Сети.

А узел проблемы в том, что на просторах Интернета читатель и автор, информируемый и информатор, – уникально близки. Повторимся: в Сети между автором и читателем, информатором и информируемым нет никаких преград, кроме техники, а эта преграда ныне легко преодолима, достаточно лишь дойти до магазина и купить модем помощнее! Едва сие сбылось, – сбылось, наконец, всё то, к чему печать шла с момента своего создания. Многое и во многих формах делалось для того, чтобы связь «читатель – автор», «человек читающий – человек пишущий» осуществлялась и поддерживалась. Авторы вступали в диалог с читателями при всяком возможном случае, ждали писем от них. Издатели созывали читательские конференции. Но всё это лимитировалось пространством (физической отдалённостью, исчисляемой в километрах) и временем (выходные дни, как известно, коротки, отпускной месяц – самый короткий месяц в году, читатель ещё подумает, идти на встречу с автором или, например, отдохнуть перед работой). Интернет-пространство снимает эти ограничения. Заинтересованный читатель вводит с клавиатуры текст комментария, выступив, как автор и информатор, а заинтересованный автор знакомится с этим текстом, выступая, как читатель и информируемый.

Так должно быть.

Хотя бывает, увы, по-разному.

Миллионы злобных глупых комментариев теснятся в Сети. Прав был киевский князь Ярослав Мудрый, до Интернета, увы, не доживший: «Вящее лихо, егда речи глупы рекутся обдуманно». Многие комментарии безграмотны (забыта элементарная пунктуация, а орфография изобретается на ходу). Интеллектуально-духовный багаж сводится к древне-первобытной замусоленной парочке: а) «есть два мнения, наше и неправильное»; б) «а ты ваще заткнись, дурак, пока я тебя не оскорбил». Мало кто подписывает свою виртуальную ругань своим реальным именем. И даже те, кто подписывает, – практически ненаказуемы. Случись скандал, они просто (с простотой, которая хуже воровства) редактируют или удаляют свои посты.

Трудности роста?

Всё ли можно объяснить тем, что сетевая журналистика молода и мелкие тёмные пятнышки постепенно сходят сами, как возрастные веснушки?

Юная Интернет-журналистика, родившись на рубеже XX – XXI веков, моментально заразилась интеллектуально-духовными болячками своей предшественницы, «бумажной» газетно-журнальной прессы, рождённой на рубеже XVI и XXVII. Это верно для всего мира. Не только для России. Даже – не столько для России. Слишком многочисленны враждебные акты по отношению к журналистам по всему миру, от «горячих точек» до прохладного Брюсселя. Но мы живём сейчас и здесь. Нас интересует наша собственная история.

«Какова история, таковы и детали», – говорил ведущий телепередачи Первого канала ЦТ «История в деталях». Хотя умалчивал о том, что историю делают люди. Люди приходят в виртуальный мир из реального мира. Нравы современных людей несут на себе отпечаток прошлого. И если от данной части наследства не отказаться, прошлое крепко вцепится в нас и будет тормозить нас на каждом шагу.

Писатель М. Алданов в своей трилогии «Ключ», говоря о Февральской революции в Петрограде, отмечал: три поколения обывателей выросли с «кухонными мечтаниями» о ниспровержении «проклятого царизма», ну, так надо ли дивиться, милостивые государи, тому, что на улицах творится насилие, происходят расправы над полицейскими, горят архивы, здания суда, а заодно звенят от летящих камней и витрины ни в чём не повинных магазинов? (О поджогах автомобилей Алданов умалчивал. Автомобилей было мало). Пример заразителен. Дурное входит в привычку. Вошло? Вошло. Февральской революцией дело не кончилось? Не кончилось. Настало время «кухонных мечтаний» о ниспровержении «проклятых временных министров-капиталистов», поскольку-де при «проклятом царизме» обывателю «жилось лучше». Когда таковые были ниспровергнуты, настало время «кухонных мечтаний» о ниспровержении «проклятой совдепии», поскольку-де при «проклятых временных министрах-капиталистах» обывателю «жилось лучше». Но «совдепия» ниспровергаться не желала, а «мечтатели» быстро поняли: когда воцаряется политическая диктатура, у мелких смутьянов бывают крупные неприятности. Ну, что ж, обыватель среагировал с воистину обывательской находчивостью: стану-де «самыми свободными среди рабов», да таким свободным, что всем вокруг меня – хоть в петлю, лишь бы оказаться от меня, хулигана, подальше! Началась пора доносов. В ЧК, ГПУ, НКВД. Вовсе не подписанных, как многие сетевые комментарии сейчас, или подписанных корявым, «чтоб почерк в гэпэу не узнали», ником. Мало кто избежал сего плачевного соблазна. Но великий М. А. Булгаков, например, с этим соблазном хотя бы боролся! Пусть и он, корреспондент редакции газеты «Гудок», удовлетворённо посмеивался, когда (сообщила нам М. О. Чудакова в книге «Жизнеописание Михаила Булгакова») люди прочитывали его журналистский псевдоним «Г. П. Ухов» как «Гэпэухов». А многие ли боролись?.. Только не следует думать, что сие – исключительно наше российское явление. Фразу о «самом свободных среди рабов» я цитирую по фильму Т. М. Лиозновой «Семнадцать мгновений весны», который снят по одноимённому роману Ю. Семёнова, там и там речь идёт о Третьем Рейхе (где обывателю «хуже жилось», чем в предшествовавшей Веймарской республике). Да и не это – проблема! Проблема то, что формировался всемирный тип нового обывателя, всегда чем-то недовольного… но всегда на всё согласного, который трудится только под надзором, норовя сделать как можно меньше и хуже, душу в дело не вкладывая, но пакость исподтишка творит с великою охотою от всей души своей. Формировался тип, формировался… сформировался… потом взял да в Интернет вышел, чтобы облить грязью «проклятых либерастов и дерьмократов, которые развалили СССР», в котором-де обывателям, по их мнению, как уже догадались вы, «жилось лучше»!

Не у нас одних так. Всё началось не сегодня. Ещё в до-Интернетовскую эпоху президент США Дж. Кеннеди сокрушался: «Скоро привыкну к тому, что каждый второй мой избиратель возмущён всегда, всем, всеми, по всякому поводу». Привыкнуть мистер Кеннеди, увы, не успел, его убил выстрелом из пистолета один такой вот… второй. А сейчас такие вторые стреляют по президентам не из пистолета: из Интернета. Только и разницы!

Но нас, россиян, интересует наша собственная история. Конкретно такая её особенность: анонимные холопьи доносы теперь никого не интересуют, бумажки-анонимки никому не интересны… А душу потешить «расейскому» обывателю-ябеднику охота, охота выплеснуть наружу всё… ну, всё… ну, что уж у кого в душе накопилось!.. В первые месяцы перестройки, хабаровчане помнят, возле кинотеатра «Совкино» бытовал «зелёный забор демократии». Сначала там просто стоял деревянный забор, окрашенный в зелёный цвет. Потом на нём стали появляться… как бы сказать… ну, если по-китайски сказать, то – дацзыбао, известные в Китае из времён, известных как «культурная революция» и «события на площади Тяньаньмынь». Анонимные листовки. Чаще всего – скандальные. Крупно, коряво, изменённым почерком написанные от руки. (Реже – отпечатанные на пишущей машинке. Шрифт машинки можно элементарнейшим способом идентифицировать. Заборные демократы это поняли). Ну, как только стал доступен Интернет, разлился повсюду мутный поток анонимной сетевой ругани… и вся Сеть превратилась в такой зелёный забор с корявыми писульками!

Нашу собственную боль нам предстоит уврачевать самостоятельно. Для начала – предстоит сознаться себе: родимые пятна прошлого, в отличие от возрастных веснушек, сами не сходят, но имеют тенденцию разрастаться до стадии злокачественных опухолей. А средства лечения есть. Они не новы. Мир – стар, ничто в нём не ново! Но всё ли годится сейчас?

В XIII веке до нашей эры сосед фараона Рамзеса Второго – вавилонский царь – построил тюрьму для клеветников… из клеветы. Вавилоняне писали на глине. На плоских глиняных кирпичиках. И доносчики, чьи «сигналы с мест» оказывались враньём, вынуждены были наживать свою биографию в окружении своих произведений. Надо ведь было употребить зло во благо, пусть даже в тогдашних несовершенных вариантах! А из поздравлений к дате своего воцарения царь строил себе дворцы. Это – так, к слову пришлось. Другая тема.

В перестроечные дни второй половины ХХ века нашей эры, когда газеты (в том числе и та, в которой я заведовал отделом читательских писем) украсились шапками «Слово – всем, гласно – обо всём», возрос процент анонимок. Притом – клеветнических. Образца самых грязных доносов первой половины ХХ века. Мы собрались у редактора, составили обращение: дорогие читатели, анонимные письма больше не рассматриваются, все они пойдут в мусорную корзину, пора избавляться от той части нашего общего прошлого, которая мешает всем нам идти дальше в будущее! Текст был опубликован. Явилась очередная анонимка. Уже – не к нам. В сектор печати крайкома КПСС. Анонимка на нас. Зав. сектором взял на себя труд бросить её в мусорную корзину же… но на том дело тогда не закончилось. Только началось. Аноним написал в ЦК КПСС.

Теперь – Интернет-эпоха. Первая половина XXI века. Вот и будем людьми этой эпохи! Проблема – не в средствах, но в целях. Не в средстве массовой информации, каковым является Интернет, но в человеке, который выходит в Интернет-пространство. Креативно настроенная личность, общественный деятель, учёный, литератор быстро и эффективно, как ни в одном «бумажном» архиве мира, соберёт информацию, разместит свои материалы, получит отзывы читателей, критические или одобрительные.

Так поступил Игорь Царёв, о котором мы сегодня спорим: хабаровский он поэт, московский, петербургский или поэт всего мира, если его стихи читают (даже изучают с точки зрения литературоведения) в Гамбурге и Ницце?

Деструктивно настроенная личность, вечно недовольная и ни на что хорошее не способная, политикан, псевдоучёный, бездарный рифмоплёт тоже соберёт информацию, какую ему хочется собрать, тоже разместит свои материалы, какие ему хочется разместить, тоже получит отзывы новоявленных адептов, а заодно по-быстрому продаст свою грешную душу тёмным силам всех оттенков темноты. (Вариант: бесплатно отдаст, радуясь, что хоть так забрали). «Тому в истории мы тьму примеров слышим», говаривал баснописец И. А. Крылов, до Интернета, увы, не доживший. Но давайте мы не будем вторыми! Давайте будем первыми! Тогда вторых на Интернет-пространстве станет меньше. На нас закончится та часть прошлого, с которой надо расстаться. С нас начнётся то будущее, к которому надо стремиться.