Текст книги "Выжившие"

День пятьдесят первый

Убедив Дилана дать мне ключи от служебных помещений за стойкой регистрации, я принялся за расследование. Сегодня он дважды проверил, что бак, в котором мы нашли тело, точно отключен от подачи воды. Радует, что мы больше не пьем ту воду.

Я закрыл за собой дверь, вытащил все папки и журналы регистрации, какие смог найти, сложил их на столе и сел. Было тихо. И тишина казалась знакомой.

Сначала я отыскал список бронирований, начав примерно за две недели до наступления конца света – за неделю до регистрации участников нашей конференции. Мы рассчитывали, что будет много бронирований: лето еще только начиналось, и вскоре ожидался наплыв отдыхающих. Я отметил все брони, где упоминался ребенок, исключил тех, кто заказал в номер детскую кроватку для совсем маленьких, и в конечном итоге получился короткий список из шести семей.

Затем наступила самая трудная часть. Я вернулся на крышу, но на этот раз взял с собой Натана и прихватил моток веревки, запасную одежду и фонарик.

– Что ищем? – поинтересовался Натан, когда мы опять поднимались наверх.

– Может, и ничего. Хочу поискать улики, которые мы могли пропустить в первый раз.

– Проводишь детективное расследование? Мне нравится.

– А тебе не кажется, что надо выяснить, кто эта девочка? Ее же убили! И убийца, возможно, все еще находится в отеле.

– Правда, что ли?

Я мельком взглянул на него, заметив его скептическое настроение:

– А почему нет?

– Большинство из тех, кто сейчас живет в отеле, сразу же свалили бы после такого. Вот прикинь, ты совершил убийство, остался бы ты жить в нашей небольшой группе, рискуя быть обнаруженным?

Я отпер дверь на крышу. К счастью, сегодня было теплее. И безветренно. Не пришлось щуриться и морщиться от холода.

– А теперь ты представь, – говорил я, пока он помогал мне обвязываться веревкой. – Почему не остаться? Конец света. Полиция, похоже, никогда больше не придет. И с какой стати тело вообще найдут? Все чисто. Разве это несколько… не напрягает тебя?

Он поморщился:

– Неа… Плохо?

– Что же, по-твоему, добро и зло больше не имеют значения?

– Имеют, просто… Я стану хуже спать из-за произошедшего, только если сейчас начнут убивать людей в отеле.

– Человека уже убили.

– Ладно, ладно, ты же видишь, я здесь! – Он поднял руки, словно сдаваясь. – Давай покончим с этим. У меня есть немного гашиша, и, по-моему, тебе он тоже не помешает.

Вскарабкавшись наверх бака и открыв крышку, которая на этот раз поддалась гораздо легче, чем в прошлый, я заглянул внутрь, в темноту, затем проверил, надежно ли обвязана вокруг меня веревка. Я не особо задумывался, как буду спускаться. Единственный способ, который приходил на ум, это неуклюже сползти по веревке, других способов я не придумал.

– Ты точно выдержишь мой вес? – крикнул я.

– Наверное. Давай попробуем.

У меня вдруг пропала уверенность в моем плане. Я и понятия не имел, как попасть внутрь цистерны и выбраться обратно. Посветив фонариком, я ничего не заметил в воде. Да и если бы там оказалась ее одежда, какие-то документы или другие улики, мне все равно пришлось бы спускаться, чтобы забрать их.

– Ты уверен? – снова крикнул я.

– Проверить можно только опытным путем.

– Нат, ты постоянно так говоришь, здесь футов тридцать. Если я прыгну, а ты не удержишь меня, я же могу вырубиться!

– Обещаю, если облажаюсь, приведу Дилана, и его сильные мужские руки вытащат тебя!

Я мельком взглянул вниз, затем – на Натана и не смог удержаться от смеха.

– Ладно, – согласился я, – только еще минуту, мне нужно…

– Да вообще не вопрос, хоть минуту, хоть скока хошь. Лично у меня никаких важных встреч не назначено.

Добравшись до крышки бака, я поднялся, поставив ноги по обе стороны от люка, и снова посветил фонариком внутрь. По внутренней стенке спускалась лестница для технического обслуживания, которая была почти не заметна при подходе к люку с другой стороны.

– Эй, Нат, все в порядке, здесь лестница!

– Отлично, уф, если честно, я бы не удержал на весу взрослого мужика, ты бы по-любому улетел вниз!

– Ну ты засранец!

– Что поделаешь, я такой.

Сделав несколько глубоких вдохов, я перелез в отверстие и нащупал первую ступеньку. Зажав фонарик во рту, я вцепился в край люка и стал спускаться вниз, пока не ухватился за верхнюю перекладину. Я остановился, взял фонарик в правую руку и продолжил спуск.

Веревка на поясе натянулась, затем ослабла – Натан понемногу отпускал ее.

– Ты отлично справляешься! – донеслось до меня.

В ответ я постучал в стенку бака. Внутри было на удивление просторно. Если слить воду, из этих баков получатся хорошие бункеры.

От черной воды исходил едкий запах, и чем ниже я спускался, тем хуже пахло. Я остановился у самой поверхности, пытаясь определить, как здесь глубоко. Веревка совсем ослабла. Я дважды стукнул в стенку бака, и Натан снова крепко натянул ее.

– Отлично справляешься, – пробормотал я себе под нос, вглядываясь в содержимое бака, поверхность которого оставалась совершенно безмолвной и неподвижной. – Отлично. У тебя получится. Все будет хорошо.

Ступеньки лестницы уходили вниз, в воду. Я шагнул, и ледяная вода мгновенно заполнила ботинки, заставив меня сморщиться. Холодно было до боли. Переведя дух, я сделал еще шаг и еще, вода поднималась мне навстречу, пока я не оказался в ней по пояс. Сдержав приступ тошноты, я сделал еще один шаг и почувствовал, что стою на дне бака. Вода доходила мне до груди. Я держал фонарик над головой, а зубы буквально стучали от холода.

Понимая, что немного чего найду, если одна рука будет занята фонариком, я пристроил его на металлическую ступеньку и сделал несколько шагов, пытаясь уловить, не коснется ли ног какая мокрая тряпка. Затем, задержав дыхание, я с обеими руками погрузился под воду и нащупал конец трубы, по которой вода подавалась в отель. Ее было бы нелегко обнаружить, если бы не ощущение засасывания, которое и подсказало, где находится труба.

Вонь была невыносимой. Словно в холодильнике надолго забыли куриный бульон, а рядом лежала куча гниющих абрикосов, испускавшая острый сладковатый запах. Я не сдержал рвотного позыва.

Нога поскользнулась, попав в углубление, и я снова опустил обе руки в воду, чтобы ухватиться за конец трубы. Вода дошла до самой шеи, отчего у меня перехватило дыхание, но тут я нащупал какую-то тряпку, застрявшую в отверстии, и нырнул с головой под воду. Выдернув свою находку из трубы, я перекинул ее через плечо и, воодушевленный открытием, снова погрузился под воду, стараясь отыскать что-нибудь еще. Наткнувшись на что-то мягкое, похожее на небольшого зверька, я инстинктивно отдернул руку.

Заставив себя посмотреть на новую находку, я вытащил ее из воды и увидел, что это действительно небольшое животное. В ужасе перевернув его, я с облегчением обнаружил всего лишь игрушечного кролика.

Придавленный весом мокрой одежды и с совершенно онемевшими ногами, я вернулся к лестнице. С игрушечным кроликом под мышкой и обнаруженной в трубе одеждой на плече, я начал карабкаться к свету. Выбираясь из отверстия люка, я чувствовал себя в три раза тяжелее.

– Блин, ты что-то нашел? – окликнул меня Натан, когда я показался над люком.

Я весь сжался, когда колкий холодный воздух задул по моей промокшей насквозь одежде и коже.

Не говоря ни слова, я бросил найденную одежду и игрушку на крышу и с предельным вниманием, чтобы не поскользнуться, стал спускаться.

Когда я оказался внизу, Натан, оборачивая меня полотенцем, сказал:

– Приятель, от тебя воняет, как из сточной канавы, но это было круто.

Я не мог говорить. С трудом отвязав веревку, я стащил с себя мокрую одежду, пытаясь обсохнуть, затем натянул принесенные с собой брюки, рубашку и ботинки. Ушло немало времени, чтобы почувствовать, что три пары носков имеют какое-то значение. Собрав все в мокрую кучу и не обращая особого внимания на мои находки, мы молча направились прямо в подвал. Там Натан включил для меня на полчаса бойлеры, чтобы, сидя рядом с ними, я согрелся и пришел в себя. Мы не знали, сколько еще сможем ими пользоваться. И это был великодушный жест.

Я сидел завернутым в меховое покрывало, а Натан тем временем притащил немного алкоголя из своего тайника в баре, надежно запертого под замок и заставленного коробками со стаканами и прочей кухонной утварью. Я кивнул в сторону мокрой тряпки, лежавшей на полу рядом с моей сохнущей одеждой:

– Похоже на платье:

Сидя рядом, Натан скрутил нам по косяку.

– Давление в трубе нехилое… вот и засосало. Повезло, что дальше не ушло. Тогда бы ни в жизнь не нашли.

Я отодвинул свою одежду в сторону, чтобы получше рассмотреть платьице в желто-белую клетку, со старомодным, некогда белым кружевным воротничком. Обычно, когда родители одевают в такие своих дочек, те выглядят как куклы. Я бы не купил такое платье для Марион. И Рут ни за что на свете не надела бы такое.

Проверяя ярлычок, я заметил почти полностью вымытые следы черного маркера.

Скорее всего, это было имя, которое начиналось на «Г», или «М», или «Н». Точнее сказать не получалось.

Я прислонился к стене рядом с бойлером и отшвырнул платье ногой.

Натан вручил мне косяк, и некоторое время мы молча курили.

– И Таня не нашла никаких отметин на ней, когда осматривала?

– Ничего, – задумчиво ответил я, – но говорит, непохоже, что девочка утонула. И еще, перед тем как она попала в воду, ее могли накачать наркотиками или, например, снотворным.

Он вздрогнул:

– Звучит зловеще.

– Не верю, что тебе наплевать, что этот мерзавец, может, все еще находится в отеле.

– С чего ты взял, что это он? И мне не наплевать, просто… – Натан выдохнул. – В моем дерьмометре, показывающем степень наплевательства, сейчас слегка сбиты настройки.

– Нельзя забить на добро и зло только потому, что…

– …наступил конец света?

Я возразил:

– Мы всё еще живы.

Марихуана уже начала лезть в голову. Было приятно.

Натан выглядел печальным.

– Не могу поверить, что умру в отеле. С голоду там или как-то так. Хреново.

– Голод наступит, когда докурим. И этот фактор мы не учли.

Он фыркнул:

– О’кей, прикольно пошутил.

– А разве обычно я не так шучу?

– Да нет, просто ты старше моих приятелей.

– Как ты здесь оказался? – поинтересовался я.

Я видел его реакцию, когда он обнаружил тело, поэтому вряд ли Натан имеет отношение к убийству. Однако мне хотелось записать как можно больше биографических сведений о людях, которые живут со мной в отеле.

– Да я тут недавно работаю. Полгода, наверное. Моя история такая странная, расскажу – не поверишь.

– Спорим, поверю. Теперь все странное.

– Это из-за отца. Ну, отчима. Хотя нет, отца. Я из-за него здесь.

– Пока ничего странного.

– Ты даже не представляешь, – усмехнулся он.

Бойлер издал громкий звук, напомнив Натану, что пора его выключить, но в подвале еще долго было тепло, и мы сидели там и курили еще несколько часов, пока сохла моя одежда.

Мы оба были под кайфом, и Натан рассказал мне замечательную и странную историю. Я только все испорчу, если попробую пересказать ее своими словами. Поэтому я попросил его записать эту историю, и он согласился. Прикреплю его рассказ к своим запискам чуть позже.

День пятьдесят второй

Сегодня утром я спросил Дилана, можно ли мне воспользоваться его комплектом запасных ключей, чтобы обыскать отель. Он собирался пробежаться до озера и обратно – расстояние, которое, по его словам, составляло три мили, – и ему, похоже, больше хотелось размяться перед пробежкой, чем тешить мою вновь обретенную целеустремленность.

– У тебя уйдет несколько дней, чтобы обойти комнаты в одиночку.

– Я понимаю, но… если кто-то в отеле привел или принес девочку на крышу и…

– В любом случае, убийца уже давно далеко отсюда.

– А вот этого мы не знаем!

Он скрестил руки на груди, стараясь дышать глубоко и размеренно:

– Если у тебя энергия бьет ключом, мог бы найти занятие и получше.

– А ты сам-то обыскивал отель?

– Для чего?

– Вдруг что-нибудь полезное отыщется.

– Нет пока.

– Ну вот, давай я и обыщу. Ты избавишься от необходимости заходить в сотни комнат самому, а я соберу дополнительную еду, оружие, лекарства…

К этому моменту я понял, что Дилану не терпится избавиться от меня.

Он сказал:

– Никому не говори, что у тебя есть ключи.

– У убийцы, похоже, имелся свой комплект. Как иначе на крышу попадешь? Но ты говорил, что ключи есть только у персонала.

– Если, по-твоему, она умерла примерно в тот день – в первый, – то украсть связку ключей не составило бы труда. – Он вздохнул. – Не говори никому, что у тебя есть запасной комплект ключей.

– Я и не собираюсь.

– Я серьезно, никому из них.

– Почему?

Дилан красноречиво посмотрел на меня и принялся разминать ноги:

– Я их не знаю.

Мне тут же вспомнилась Томи с ее коллекцией неизвестно кому принадлежавшего имущества, и я понял, что он имеет в виду.

– Тогда почему мне доверяешь?

В ответ он мрачно усмехнулся:

– А вот хочу, чтоб ты вызвался добровольцем в следующую вылазку за продовольствием.

Дилан протянул мне тяжелую связку ключей, посмотрел в сторону леса – сегодня, потревоженный сильным ветром, он шумел – и побежал прочь, вскоре скрывшись за деревьями.

Я вернулся к своему списку бронирований. Только две семьи из тех, что я обвел фломастером, помимо семейства Иобари, попросили дополнительные раскладные кровати для детей. Люффманы и Лавеллы. Номера 377 и 101, соответственно. Оба семейства останавливались здесь, но Флоренс Лавелл умерла, и теперь о ее дочери заботилась семья Иобари. Итак, оставались только Люффманы.

Откуда-то тянуло сквозняком, продувавшим весь отель. Я застегнул куртку на молнию и пошел по лестнице наверх. Мне редко приходилось бывать на этом этаже, даже когда я выходил пройтись. Здесь жили семья Иобари и София, шеф-повар отеля, все еще продолжавшая каким-то чудом готовить нам еду.

На этом же этаже вроде жили еще несколько молодых женщин. Возможно, их утешало присутствие двух детей Иобари и ребенка покойной Флоренс Лавелл, о котором они заботились. Этими женщинами были Миа, русская из Швейцарии, раньше работавшая горничной и совсем недавно перебравшаяся за стойку регистрации, Лекс (Алекса), француженка, с которой я еще ни разу не разговаривал, и Лорен, еще одна французская девушка, с которой мне также еще ни разу не довелось поговорить.

У Мии есть брат-близнец, Саша, тоже сотрудник отеля. Насколько мне известно, он все еще живет в служебной комнате на первом этаже, рядом с Диланом. Где живут остальные мужчины, кроме Патрика, я не знаю. В отличие от женщин, мы не так держимся друг за друга.

Я подошел к номеру 377 и вошел внутрь. В комнате пахло так, словно в ней недавно жили, и, слава богу, не смертью. На полу у изножья кровати стояли два огромных чемодана. Распахнутые дверцы шкафа выставляли напоказ голые плечики. На одной из прикроватных тумбочек лежала пачка сигарет, и, как ни стыдно признаться, первым делом я положил в карман ее.

Похоже, Люффманы собрали вещи, и напрашивался вопрос: почему они не взяли с собой все собранное?

Вспомнились мои собственные действия в тот день. От потрясения я был сам не свой. Вполне вероятно, и эта семья, бросив часть багажа, покидала отель в панике. Взяли сумки полегче, а тяжелые чемоданы оставили в номере.

Вздрогнув, я оперся о комод, словно мышечная судорога пронзила тело. И так происходит всякий раз, когда я вспоминаю в подробностях тот день: я сижу у стены на полу вестибюля и ничего не вижу, только прижимаю к груди телефон. Вот и все, что застряло у меня в памяти.

Я сел на кровать Люффманов. На глаза навернулись слезы, но мне удалось сдержаться. Прошло уже столько времени – слишком много, – а состояние пребывания на грани срыва, когда еще чуть-чуть – и я потеряю контроль, до сих пор пугало меня. Не знаю, до чего бы я докатился, если бы сдался.

Взяв себя в руки, я подошел к чемоданам и, присев на корточки, стал перебирать в них вещи.

– Что вы делаете?

– Вот дерьмо! – Я выпрямился, чуть не потеряв равновесие.

Это была София, шеф-повар отеля. Высокая, с белой кожей, рыжеволосая женщина лет тридцати пяти, с орлиным носом и строгой, гордой манерой держать себя. Похоже, раньше она говорила на швейцарском французском, но, как и остальной персонал отеля, теперь в основном говорит по-английски, поскольку на этом языке говорит большинство из нас. И это почему-то вызывает чувство вины.

– Как вы сюда попали? – спросила она.

– Дилан дал мне свои ключи, – ответил я, моментально пожалев о своих словах, – и я был бы вам весьма признателен, если вы никому не расскажите.

Она прищурилась:

– Почему?

– Я провожу небольшое расследование. Дилан не хочет, чтобы о нем узнало слишком много народу. Вам-то он, конечно, доверяет. Он вас знает.

Не понимаю, почему я начал оправдываться. София заставила меня нервничать.

Неудивительно, что ни один из моих ответов не произвел на нее впечатления, и я вздохнул:

– Вы не могли бы прикрыть дверь?

– Зачем?

Я развел руками – пожалуйста, – и она сделала, как я попросил.

– Вы знаете о теле в баке для воды? – задал я проверочный вопрос.

– Да, Дилан рассказал мне вчера. По-моему, он всем рассказывает, но по отдельности – старается, чтобы не выплыло наружу.

– Так вот, это была маленькая девочка, кто-то из гостей отеля. Таня провела вскрытие, но причину смерти установить не удалось. Выяснилось только, что девочку, похоже, убили перед тем, как она попала в резервуар с водой, или еще до того, как началось все это.

– И кто эта девочка?

– Я не уверен, может, еще удастся получить доступ к базе данных, где хранятся заполненные формы бронирования. Но все зависит от того, хранит ли их отель в системе, которая не нуждается в доступе в Интернет.

Она помолчала, пристально глядя на меня.

– Так… но что вы здесь сейчас делаете?

– Ах да. Просмотрев регистрации, я выяснил, что это могла быть Гарриет Люффман. И она с родителями жила в этом номере. По-моему, надо хотя бы попытаться выяснить, что с ней случилось.

– Вы считаете, убийца еще в отеле?

– Возможно.

– Да смылся он уже давно.

– Почему вы так решили?

– Ну вот, были бы вы были убийцей, остались бы?

Я нахмурился:

– Я бы остался, если бы не сомневался, что никто никогда не узнает, кто я такой.

Она снова помолчала, затем пожала плечами:

– Мне понятна ваша точка зрения. Но что вы пытаетесь найти?

– Пока не знаю.

– Давайте помогу.

С деловым видом она прошла мимо меня и открыла второй чемодан, в котором оказалась взрослая одежда. Я старался вспомнить фамилию Софии, но ничего не получалось. Кроме ее работы, я ничего о ней не знал. Вернувшись к чемодану, с которого я начал, я собирался расспросить ее, но она первая заговорила со мной:

– Я заметила, вы все записываете. Зачем? Ведете дневник?

– Не дневник, скорее исторический отчет в реальном времени.

– Раньше это было частью вашей работы? Вы же приехали на конференцию?

– Да, я историк.

– Значит, вы берете у людей интервью? Ищете истории?

– Не совсем интервью, я не журналист…

– Вы так произнесли «журналист», будто это плохо.

Я усмехнулся:

– Ну…

Но идея брать у людей интервью мне понравилась. Натан уже предложил мне историю. Почему остальным не сделать также? У меня бы появился шанс понять, почему эти люди остались в отеле. Может, даже появится зацепка.

– Я в этом отеле уже четыре года, – произнесла она, вынимая из чемодана одежду и после проверки карманов сортируя ее на кучки. – Меня здесь не было во время всех этих происшествий, убийств и самоубийств.

– Почему вы выбрали для работы именно этот отель?

– Была вакансия, приличная зарплата. Мой муж был здесь.

– А сейчас он не здесь?

София взглянула на меня:

– Нет.

Она не стала вдаваться в подробности.

Бросив взгляд на ее руки, я заметил, что она не носит кольцо. Но ее ответ был настолько резким, что я не стал ни о чем расспрашивать ее.

– Вы видели эту семью или встречались с ними?

– Не помню. Я же на кухне работаю, поэтому не часто доводится общаться с гостями.

– Ясно. – Мне попалось еще одно детское платье, и я проверил ярлычок на вороте.

Г. Л.

От сидения на корточках ноги почти затекли, и я сел на пол по-турецки, продолжая держать платьице в руках.

– В голове не укладывается, – произнес я.

– Что именно?

– Если допустить, что она попала в бак до того, как все побежали, почему ее родители не подняли тревогу?

– Может, времени не было. Когда мы узнали про ядерные удары, выживание стало единственной целью для большинства. Возможно, им некогда было искать дочку. К примеру, боялись упустить подвернувшийся шанс уехать.

– Они бы не уехали без нее. – Я отвел взгляд от платьица. – У вас есть дети?

– Нет.

– Если бы я узнал, что кто-то из моих детей пропал, я бы скорее умер, разыскивая ребенка, чем спасался сам, удрав в аэропорт.

– Даже если бы знали, что конец света?

– Особенно если бы знал, что конец света. – У меня дрогнул голос, но я продолжил: – Если бы, когда наступил конец света, пропал мой ребенок, то во всяком случае последнее, что она увидела бы, это как я пытаюсь разыскать ее, чтобы защитить. Хотя бы пытаюсь. И она бы точно знала, что для этого я делаю все, что могу.

Склонив голову, София тоже села на пол:

– Тогда почему вы остались?

Снова укол вины, но уже по-другому.

– Я слушал объявления. Самолетов не было. Надеялся, что со временем кто-то обязательно придет за нами – Красный Крест, или армия, или кто-то еще.

– Я тоже.

– Ваш муж уехал? Простите, но я все-таки спрошу: он покинул отель?

Она снова принялась рыться в чемодане, нашла косметичку и сказала:

– Ого, зубная паста.

– Там две?

– Да. Давайте не будем никому говорить о них. Бритва нужна?

– Конечно. А вам нужны средства для ухода за волосами? Здесь есть немного.

Мы кое-чем поменялись в косметичках для ухода и закрыли их на молнии. Я вручил Софии косметичку с косметикой, и она тут же примерила новый оттенок помады, глядя в ручное зеркальце, затем посмотрела на меня поверх него.

– Он владелец отеля, – произнесла она.

– В смысле?

– Мой муж. Да, он уехал. Ему принадлежал отель. – Она встала и собрала свои вещи. – Дайте мне знать, если еще что-нибудь найдете. Пора идти работать.

– Слушайте, а Томи знает о вашем муже? – спросил я, когда она уже открыла дверь. – Она же писала историю этого отеля.

– Наверное.

Внешне невозмутимая, она исчезла в коридоре. Я встал и закрыл за ней дверь.

Я старался не вступать в разговоры с некоторыми сотрудниками, поскольку не был уверен, что меня поймут правильно, и, по правде говоря, Софию я тоже относил к тем, кто отпугивал меня. Я радовался нашей встрече, которая помогла мне преодолеть предубеждение. Возможно, оно и возникло-то потому, что я слышал, как эта высокая женщина отдает распоряжения на кухне.

Для женщины она казалась слишком безразличной к мертвому ребенку. Но, с другой стороны, сейчас восприятие искажено. Все, чем мы жили раньше – наши прошлые жизни, – едва ли имело значение. Мы проживали день за днем и больше не помнили людей, которых не любили, поступки, которые нас расстраивали и заставляли выказывать недовольство в Интернете, статусы в Фейсбуке, от которых мы закатывали глаза, няшные видео с животными, от зашкаливающей милоты которых мы плакали, вендетты против журналистов, ведущих новостей, политиков, знаменитостей, родственников… все ушло. Девочку убили, но это случилось раньше. И теперь «раньше» больше не существовало. Гигантская грифельная доска мира чиста. Стерты были и последствия.

Я застегнул оба чемодана и, заперев за собой дверь, понес их в свою комнату. Люффманы не оставили никакого очевидного подтверждения, что они бежали в аэропорт без дочери. И все же мне хотелось просмотреть чемоданы еще раз, не находясь под взглядом постороннего наблюдателя.