Текст книги "Дикие розы"

– И что, интересно, вы задумали? – поинтересовалась Элла, покончив с едой.

Харриган, пряча улыбку, поторопился поднести бокал с бренди к губам. Он не рассчитывал многого добиться приятными разговорами, лестью и улыбками, но, как говорится, попытка не пытка. Забавно было наблюдать, как Элла мечется между подозрительностью и желанием доверять: быстро же она его раскусила.

Его несколько обескураживало то, что эта девушка нравилась ему еще больше, когда не пыталась ему досадить. Остроумие, которое она использовала не для того, чтобы подкалывать его и язвить, доставляло истинное наслаждение. Лицо ее, озаренное мягкой улыбкой, поражало открытостью и живым интересом, делало совершенно неотразимой, очаровательной. Он желал ее так сильно, что даже ныло в груди, но очень надеялся, что сумеет не выдать себя, поскольку, если догадается о его чувствах, она уж точно сбежит.

– О чем это вы? – не понял Харриган.

– Будто не понимаете – эта ваша обходительность, улыбочки, учтивые разговоры…

– Вы находите это неприятным? Мне говорили, что трапезу должна завершать милая беседа, поскольку желчность вредит пищеварению.

– Вне всякого сомнения. Кому же хочется страдать несварением желудка?

– Тогда отчего же мое поведение кажется вам подозрительным?

– Возможно оттого, что, получив удар по голове и синяк под глазом, вы как-то уж слишком быстро успокоились: сначала чуть ли не огонь изрыгали – и вдруг превратились в этакого пай-мальчика с приветливой улыбкой и учтивыми манерами. Если бы со мной приключились такие метаморфозы, вы бы глаз с меня не спускали. Если думаете, что таким способом можете убедить меня смириться и добровольно сунуть голову в петлю, которую уготовил мне дядюшка, то напрасно тратите время: всего вашего ирландского обаяния на это не хватит.

– Я всего лишь пытаюсь немного скрасить ваше пребывание в моем обществе. – Харриган со скорбным видом покачал головой: – Я протягиваю вам руку дружбы, а вы ее кусаете. Поверьте: я очень переживаю за вас: прямо сердце кровью обливается.

Махони расплылся в широкой улыбке, и сердце у Эллы екнуло. Как же он красив! Девушку тянуло к нему все сильнее и сильнее, и она знала, что именно поэтому негодует на его наигранное дружелюбие. Умом она понимала, что все это лишь игра, но ее глупое сердце таяло от каждой его улыбки, от очередного комплимента. Кроме того, она не могла выбросить из памяти их поцелуй. Вдруг ей подумалось, что тогда Харриган тоже расточал улыбки и убаюкивал ее сладкими словами. От этой мысли ее окатило волной раздражения, и вся привлекательность Харригана испарилась, исчезла.

– Ну уж нет! – воскликнула Элла и стремительно вскочила с кресла. – Не выйдет! В эту западню я больше не попадусь.

– В какую еще западню?

– А вот в такую: будем обходительны и сладкоречивы, и дурочка Элла сама упадет нам в руки.

– Что? Мне и в голову не могло прийти, что обычное проявление учтивости вы расцените как попытку вас соблазнить.

– И это вы называете учтивостью? Я знаю, чем это, как правило, заканчивается. – Элла подхватила свой саквояж и шагнула к ширме в углу комнаты. – Полагаю, вы намерены ночевать здесь независимо от моего нежелания.

– Совершенно верно, – ответил Харриган и подлил себе в бокал бренди.

– Вас, похоже, вовсе не волнует, что своим поведением наносите ущерб моей репутации?

– Элла, нам обоим хорошо известно, что ваша репутация пострадала, еще когда вы сбежали из дому и перебрались жить к тетушке, – мягко заметил Махони, искренне сочувствуя девушке. – А теперь скажите, с какой стороны кровати вы ляжете.

– Что? Вы собираетесь спать в одной кровати со мной?!

Хоть это и не стало для нее неожиданностью, Элла надеялась, что подобающие скромной девушке возмущение и потрясение заставят его передумать.

– Да, именно так, вы не ослышались. С тех пор как уехал из Филадельфии, всего одну ночь мне удалось поспать в нормальной постели, и, вполне вероятно, такой возможности больше не представится до возвращения в город. Так что никто не лишит меня права воспользоваться половиной кровати.

– Негодяй! – возмутилась Элла и скрылась за ширмой.

Поначалу она решила лечь спать в одежде, но передумала и достала из саквояжа ночную рубашку из плотной белой ткани, способную надежно скрыть все, что можно.

Раздевшись до панталон, она аккуратно сложила одежду и с удовольствием натянула ночную рубашку. Конечно, сомнения у нее были. Она взрослая девочка, и не могла не заметить, что он вожделеет ее все сильнее. Меньше всего Элле хотелось, чтобы приготовления ко сну Харриган воспринял как приглашение разделить с ней ложе, но, оглядев себя в этой необъятной хламиде, которая полностью скрывала очертания ее стройного тела, решила, что выглядит более чем целомудренно.

Чем дольше она размышляла, тем больше понимала, что ведет себя глупо: Харриган не способен причинить вред девушке и его можно не опасаться, чего не скажешь о ней самой. Элла усмехнулась, признаваясь себе, что, если его надо будет остановить, то, вполне вероятно, она не сумеет. После того поцелуя ей стало ясно, что влечение к мужчине у нее легко может превратиться в страстную одержимость. Элла тряхнула головой, словно хотела избавиться от этих мыслей, и, глубоко вздохнув, шагнула из-за ширмы в комнату.

Харриган проводил ее взглядом до кровати. Девушка скользнула под одеяло, и он едва удержался от улыбки: в широченной белой ночной рубашке, с небрежно прихваченными лентой волосами она выглядела так трогательно, словно ангелочек.

А вот другое чувство сильно его беспокоило. Харриган всегда гордился своим умением держать чувства в узде, но когда рядом оказывалась Элла Карсон, узда неумолимо ослабевала. Их поцелуй глубоко его потряс и разбудил чувства, до этого момента неведомые. Неожиданное открытие ошеломило и даже испугало его. Было неимоверно тяжело смотреть на ее свежее личико, в ее широко распахнутые глаза и постоянно себе напоминать, как опасна эта девушка.

Допив бренди, Харриган поставил грязные тарелки на поднос и выставил в коридор, потом еще раз тщательно проверил запоры на окнах и подергал запертую дверь. Прежде чем раздеться, он повернулся к Элле спиной, расстегнул брюки и засунул ключ в маленький кармашек, пришитый к нижнему белью, в котором обычно прятал деньги, и мысленно усмехнулся, представив, как она будет его искать. Девушка окажется в весьма пикантном положении, когда он проснется и предотвратит попытку к бегству. От мысли, что ее маленькая ручка будет прикасаться к этому деликатному месту, по телу разлилось приятное тепло.

Харриган сел на кровать, после короткого колебания разделся, положил одежду на стул и, наконец, лег. Была мысль опять воспользоваться наручниками, но, подумав, он все же решил, что в этом нет нужды: из комнаты ей не выбраться – любая попытка достать ключ сразу его разбудит, да и через окно вылезти не так-то просто, с запорами придется повозиться. Кроме того, за гостиницей наблюдают те двое парней, которых он нанял. Решив, что мер предосторожности достаточно, Харриган закинул руки за голову и тут же заснул.

Только выспаться не получилось: Элла вдруг пошевелилась во сне, и ее маленькая ступня легко коснулась его ноги. Харриган тут же проснулся: его тело на это невинное прикосновение отреагировало мгновенно и неистово, что оказалось для него полной неожиданностью. Девушка совсем рядом, но прикоснуться к ней он не мог, а значит впереди у него бессонная ночь. Харриган закрыл глаза и, глубоко вздохнув, принялся убеждать себя, что лежит в постели один и в комнате, кроме него, никого нет.

Солнечный свет лился в окна, когда Элла, что-то пробормотав во сне, попыталась открыть глаза. Щека ее прижималась к горячей гладкой коже, плечи ощущали тепло и нежную тяжесть, отчего ей было уютно и спокойно. Лишь когда чьи-то твердые пальцы погладили ее по щеке, девушка встрепенулась и вмиг вспомнила, кто с ней рядом. Элла окончательно проснулась и все вспомнила. Несколько раз за ночь она просыпалась и оказывалась под боком у Харригана: то ли от холода, то ли по иной причине, – и всякий раз заставляла себя отодвинуться, что давалось с трудом.

Когда Харриган, ласково перебирая пальцами ее волосы, осторожно взял ее за подбородок и повернул к себе лицом, Элла уже знала, что сейчас произойдет. Лучшее, что она могла сделать, это решительно высвободиться из его объятий и как можно скорее встать с кровати, но, встретив взгляд его серых глаз, Элла поняла, что не сможет.

За свою короткую жизнь она несколько раз целовалась, и ей это понравилось, хотя и не шло ни в какое сравнение с поцелуем Харригана. От прикосновения его губ тело вмиг охватила сладостная дрожь. Она, невольно подавшись вперед, приоткрыла губы, повинуясь настойчивому движению его языка, и лишь когда большие ладони легли на грудь, Элла пришла в себя. Охватившие ее чувства были настолько пронзительными и волнующими, что напугали и с губ сорвалось невнятное «нет». Харриган отпрянул от неожиданности, и уже громче она повторила, вскочив с кровати:

– Нет!

– Я что-то не чувствую в вашем «нет» отказа, – хрипло заметил Харриган и, сев на постели, раздраженно провел рукой по взлохмаченной шевелюре.

– Мне нет дела до того, что вы там чувствуете. Просто услышьте, что вам говорят, и все сразу встанет на свои места. Сейчас вам было сказано «нет». Боже мой, ума не приложу, как это я допустила, что вы опять меня поцеловали. Должно быть, еще не совсем проснулась. И о чем я только думала: целоваться с наемником!

Харригану кровь ударила в голову: сколько можно! – и он резко бросил:

– А я вам скажу, о чем: как бы меня соблазнить!

– Соблазнить? Вас?! – Элла ушам своим не верила.

– Да-да, не прикидывайтесь невинной овечкой! Именно соблазнить. И именно меня. Если это часть вашего нового плана, то он вовсе не оригинален: полное убожество!

Лицо Эллы застыло, вспыхнувшие было щеки покрыла смертельная бледность, и Харриган тут же пожалел о сказанном. Его слова были не просто злыми, а несправедливыми: он очень ее обидел.

Проклиная свою несдержанность, Харриган едва слышно выговорил:

– Элла, простите: сморозил глупость.

– Я вот чем подумала: как только убью Гарольда, смогу добраться и до вас, мистер Махони.

Глава 7

От злости и обиды у Эллы ныло под ложечкой, и за все время, пока они укладывались, завтракали, а потом шли к конюшне, она с Харриганом не обмолвилась ни словом, он просто перестал для нее существовать. Джорджу тоже пришлось не сладко: она бросила ему пару холодных слов, и юноша замкнулся в себе.

Элла понимала, что боль ей причинили не только слова Харригана, хотя несправедливое обвинение и задело за живое, а совсем другое: она по-прежнему чувствовала на губах вкус его поцелуя и, более того, знала, что без раздумий с жадностью примет еще один. Это выводило ее из себя, и злилась она потому, что ничего не могла поделать.

Когда Харриган потянулся к саквояжу, она так резко отдернула руку, что содержимое едва не оказалось на полу. Вид ее надсмотрщик имел смущенный и виноватый, и Элла решила, что это хороший знак: значит, понял, что поступил безобразно. Но обида была все еще слишком свежа, чтобы это доставило ей радость, и девушка молила Бога, чтобы причиной ее холодного молчания он считал только нанесенное оскорбление и ничто другое.

Тем временем Харриган настолько погрузился в свои мысли, что уже не обращал на нее никакого внимания: сосредоточенно седлал коня и даже не смотрел в ее сторону. Джордж в дальнем конце конюшни рассчитывался с хозяином гостиницы. Путь к ее уже оседланной лошади был свободен, и сейчас можно было бы рискнуть – вскочить в седло и попытаться сбежать. Осознав, что теряет драгоценные секунды на ненужные размышления, Элла бросилась к лошади и одним прыжком оказалась в седле, но Харриган оказался куда бдительнее, чем можно было подумать. Отпустив крепкое словцо, он бросился к ней, но получил удар ногой в лицо и отлетел назад. Вылетев из конюшни и пустив кобылу в галоп, Элла с удивлением признала, что ударила его не только потому, что стремилась вырваться на свободу, но и за несправедливые и оскорбительные слова. Быстро оглянувшись, Элла убедилась, что не сумела надолго вывести Харригана из строя: тот как раз вылетел на своем коне из конюшни, – и пришпорила лошадь, пригнувшись к шее. Только бы успеть выбраться из города, сохранив ту небольшую фору, которая была у нее сейчас.

– Что случилось? – крикнул вслед напарнику Джордж.

– А ты как думаешь? – рявкнул в ответ Харриган. – Стоило на минуту отвлечься, и она опять удрала. Мне до смерти надоело каждый раз получать по физиономии.

Джордж, слава богу, промолчал, и Харригану не пришлось ничего объяснять. Сейчас главное – догнать беглянку. Он во всем винил себя: как у него язык-то повернулся такое ляпнуть. На один роковой миг он позволил своей досаде и подозрительности выплеснуться наружу и все напрочь испортить. Только что он держал в объятиях пылкую, страстную девушку, а когда она совершенно справедливо положила конец его любовным притязаниям, несколькими язвительными словами обратил ее в лед, в холодную разъяренную фурию и сразу стал для нее пустым местом.

Едва они добрались до окраины городка, как Элла пустила кобылу в галоп, и Харриган, чертыхнувшись, тоже пришпорил коня. Поймать беглянку будет не так-то просто: ее лошадка такая же выносливая и резвая, как и их кони, и Харриган вскоре понял, что если ничего не предпринять, они загонят коней до смерти, но так и не поймают Эллу. Надо что-то придумать, чтобы заставить девушку остановиться.

Выстрел прозвучал оглушительно, и Элла аж взвизгнула от неожиданности. Пуля впилась в землю прямо перед лошадью, и та испуганно шарахнулась в сторону. Девушка оглянулась назад и едва в ужасе не свалилась с лошади: Харриган, приподнявшись на стременах, хладнокровно целился в нее из ружья. Мужчины остановили лошадей, Элла тоже придержала свою кобылу и крикнула, не в силах поверить, что Харриган только что пытался ее застрелить:

– За труп Гарольд не даст вам ни цента!

– А как же ваше заявление насчет его желания вас убить? – отпарировал Харриган.

Элла тронула было поводья, но тут же в приступе животного страха опять с силой натянула. Харриган не поверил ее словам о вероломстве и коварных планах Карсонов и по-прежнему считал, что Гарольд всего лишь пытается вернуть племянницу в лоно семьи. Она была зла на Харригана, но не могла поверить, что он способен на хладнокровное убийство. Отчего же тогда он стрелял в нее? Элла стала разворачивать лошадь, собираясь продолжить путь, когда раздался второй выстрел. На этот раз пуля прошла совсем близко и чуть не подняла кобылу на дыбы.

– Прекратите! – возмутилась девушка. – Вы же ее до смерти перепугаете!

– Сегодня вы почему-то туго соображаете, а то уже могли бы догадаться, что происходит.

– Уж простите дурочку: не поняла, как низко вы можете пасть ради этих растреклятых денег, – и будьте так любезны, просветите.

Харригана порадовало, что ее холодное презрительное молчание сменилось привычными язвительными выпадами.

– Да все очень просто. Мы, конечно, можем играть в догонялки до бесконечности, пока не загоним лошадей, но я решил положить конец этому безумию.

– Мне следует выразить бурный восторг по поводу вашей гениальности?

– Зачем? Просто остановитесь, или мне придется застрелить вашу лошадь.

Харриган очень надеялся, что это прозвучало убедительно, и ему не придется осуществлять угрозу.

Элла с открытым ртом уставилась на него, отказываясь верить собственным ушам. Она нисколько не сомневалась, что Харриган не успокоится и продолжит погоню, но что способен на такую жестокость, ей и в голову не приходило.

Элла быстро прикинула все возможности и, похлопав кобылку по шее, направилась в сторону Харригана: не могла же она подвергнуть жизнь Полли, которую успела полюбить, опасности.

Капитуляция не вызвала у нее таких уж сильных душевных терзаний. Элла прекрасно понимала, что шансов уйти от преследования почти не было, а погоня действительно могла закончиться плохо. Харриган в любом случае остался бы в выигрыше, думала она угрюмо, подъезжая к своим преследователям. Когда он протянул руку и взялся за поводья, Элла вяло выругалась, не обратив внимания на притворно-возмущенный взгляд.

– Ну что ж, мы покрыли намного больше миль, чем мне бы хотелось, – сказал Харриган, когда они двинулись в обратный путь, – жаль только, что не в том направлении. Думаю, сегодня нас хватит лишь на то, чтобы добраться до соседнего города…

– А вы не можете заткнуться, а? – устало проворчала Элла.

Харриган и ухом не повел и продолжил:

– …А вы, часом, не для того ли все затеяли, чтобы потянуть время в надежде, что ваша безумная тетка нас все-таки догонит?

– Да мне это и в голову не приходило.

В душе Элла пожалела, что как-то упустила это из виду. Харриган, сам не ведая того, подсказал ей интересную мысль. Постепенно она начала понимать, что бежала отнюдь не от Гарольда, а от Харригана, от предательски нанесенной ей жгучей обиды, когда она трепетала в его объятиях. Теперь Элла знала, что Махони думает, будто это очередная попытка обрести свободу, и вздохнула с облегчением, поскольку опасалась, что он догадается об истинной причине и той власти, которую приобрел над ней.

Беспокойство вызвало его решение остановиться на ночлег в ближайшем городе. Похоже, ей опять придется спать с ним в одном номере очередной гостиницы.

Элла твердо верила, что нанесенное оскорбление поможет ей устоять перед его чарами. А что, если Харриган извинится и убедит ее в своей искренности? Она прекрасно понимала, какие гадости можно наговорить в сердцах, когда в глазах темнеет от злости, а потом горько сожалеть об этом. Элла боялась, что искреннее раскаяние Харригана пробьет брешь в ее обороне.

Вот тогда для нее и начнутся настоящие неприятности. Ее страсть к нему лишь разгоралась. Конечно, ей безумно хотелось поцелуев, прикосновений, но страшило и другое, неизмеримо более глубокое чувство, которое могло свести на нет все ее героические усилия. В душе Элла знала, что, поддавшись страсти, погубит себя: сдерживаемые глубоко внутри чувства захлестнут ее, и назад пути не будет. Трагедия заключалась в том, что она готова отдать свое сердце человеку, которого нанял ее враг, чтобы уничтожить.

Как и обещал Харриган, к вечеру они добрались до небольшого городка и остались там на ночлег. Утренняя скачка всех вымотала, и хотя было еще светло, никто не высказал желания добавить к пройденному пути еще несколько миль.

Как и в прошлый раз, Харриган снял два соседних номера, заказал ванну и оставил Эллу одну. Девушка, конечно, не преминула проверить двери и окна, но все они оказались надежно запертыми. Заметила она на улице и двух подозрительного вида парней, наблюдавших за выходом из гостиницы. Харриган скорее всего нанял их, чтобы со спокойной душой сходить с Джорджем к цирюльнику.

Услышав, как поворачивается в замке ключ, Элла подумала, не рискнуть ли еще раз: это все-таки лучше, чем сидеть и дуться. Дверь распахнулась, но в комнату Харриган вошел лишь после того, как увидел, что она сидит в кресле у окна. Стало ясно, что дважды одна и та же уловка не пройдет, не стоит и пытаться. По правде сказать, ей не особенно и хотелось что-либо предпринимать. После стольких неудач она чувствовала какое-то странное безразличие ко всему, похожее на обреченность. Пытаясь сбежать, она лишь приближалась к Филадельфии.

В молчании они поужинали, Харриган налил им обоим бренди и лишь после этого решился посмотреть Элле в глаза. Она напряглась в ожидании очередного удара судьбы, мысленно моля Бога дать ей сил. За все это время Харриган не раз безуспешно пытался вывести ее из ледяного молчания, но получал в ответ лишь надменные взгляды или несколько сухих слов. Нельзя сказать, что Элла испытывала от этого удовольствие, но и сдаваться ей не хотелось.

– Элла, нам нужно поговорить, – сдержанно начал Харриган.

– Вот как? Разве мы еще не все сказали друг другу, мистер Махони.

Он коротко и сухо рассмеялся:

– Ну вот, теперь я просто уверен, что поговорить необходимо. С самого утра от вас исходит такой холод, что кровь стынет в жилах. – Он взял ее за руку и не выпустил, когда она попыталась освободиться. – Простите меня, Элла.

– Позвольте узнать, за что? – Она оставила попытки выдернуть руку и теперь изо всех сил сопротивлялась желанию поскорее его простить.

– Элла, не притворяйтесь: не надо изображать глупость, вам это не идет.

Девушка растерянно заморгала: отчего-то ей были приятны его слова, которые уж никак не сочтешь за комплимент.

– Вы дьявольски медоточивы.

– Элла, поверьте, я горько сожалею: сам не знаю, как у меня это вырвалось.

– За что извиняться? Вы сказали то, что думали.

Элла начала злиться, и это порадовало Харригана: с ее гневом было гораздо легче справиться, чем с холодным молчанием, к которому он просто не знал, как подступиться. Вполне вероятно, что Элла не из тех, кто легко прощает, но попытаться получить отпущение грехов все же стоило. Пока она отказывается с ним разговаривать, рассчитывать не на что, и Харриган молился, чтобы удалось убедить ее в своей искренности.

– Я так вовсе не думаю! Это было какое-то наваждение. Вы имели полное право сказать мне «нет», а я не сумел принять это с достоинством. – Он вздохнул. – Предательство Элеоноры, коварство других женщин привели к тому, что я перестал вообще кому-либо доверять.

– Господи, опять вы за свое! Сколько же можно винить весь женский род за проступки двух-трех кокоток!

Харригана покоробили ее слова, но спорить он не стал.

– Понимаю, это несправедливо, ведь были у меня и достойные женщины, но предательство так больно ранит и буквально переворачивает взгляды на людей.

– Я вас не предавала.

– Согласен: чего не было, того не было. Вы просто несколько раз заехали мне ногой в лицо, ударили по голове, постоянно пытались сбежать.

– Вы же считаете меня лгуньей. – По выражению лица Харригана она поняла, что, несмотря на принесенные извинения, он все еще не был готов поверить ее рассказу о Гарольде.

– Я думаю, вы что-то придумали и искренне в это верите.

– Замечательно, – усмехнулась Элла, но Харриган решил пропустить ее ехидное замечание мимо ушей.

Напряжение постепенно Эллу отпустило, и это вселяло надежду. Его извинения хоть и не отличались красноречием, были, как ему показалось, приняты, но держалась она по-прежнему настороженно и Харриган терялся в догадках, как вернуть девушке доброе расположение духа.

– Элла, почему мы не можем прийти к согласию? Я очень хочу вам верить и, черт возьми, не имею никакого желания отдавать вас в руки душегуба, но у вас нет доказательств – только слова. Если уж быть честным до конца, то мне сейчас очень нужны деньги, а Гарольд готов щедро заплатить за все тяготы нашего путешествия. Из-за моей недальновидности наша семья лишилась всех средств к существованию, мы все потеряли, и теперь мои близкие вынуждены самостоятельно зарабатывать на жизнь, чтобы не умереть с голоду. Единственное, что может восстановить на прежний статус – это деньги. Но я обещаю, что разберусь, где правда, а где ложь, как только мы окажемся в Филадельфии.

Эллу и удивляла, и огорчала искренность Харригана. По сути, она поставила его перед выбором: либо поверить ей на слово и отказаться от денег, которые вытащат его семью из нищеты, либо выполнить поручение Гарольда. Что он выберет – сомневаться не приходилось. Харриган чувствует вину перед семьей и не откажется от денег, если только не получит неопровержимые доказательства, что Элле угрожает смертельная опасность. Он прав: ответы на все вопросы можно получить только в Филадельфии. Элле оставалось лишь молиться, чтобы Господь указал ему путь к истине: тогда Харриган сумеет ей помочь.

– Надеюсь, что к тому моменту, когда вы отыщете доказательства, я буду еще жива, – едва слышно проговорила девушка.

По лицу Харригана прошла тень беспокойства.

– Давайте пока на этом остановимся.

– Вы хотите, чтобы я больше не уверяла вас в своей искренности?

– Да, – поморщившись, признал Харриган. – Я не собираюсь сейчас менять свою точку зрения, так что наши бесконечные споры ни к чему не приведут.

– Надеюсь, вы не собираетесь брать с меня слово не убегать?

– Нет, но мы должны прекратить пикироваться по любому поводу. Не думаю, что мне по силам убедить вас в своей решимости вернуть моей семье прежнее положение в обществе, которое она утратила по моей вине.

– Возможно, она сравнима с моей решимостью держаться как можно дальше от Филадельфии и Гарольда. – Увидев, что Харриган собирается возразить, Элла предупреждающе подняла руку: – Конечно, неприятно, когда тебя считают лгуньей или, что еще хуже, ненормальной, ну да ладно, бесполезно об этом говорить. Вы правы, что бы я ни сказала, вы все равно будете упорно стоять на своем, – а доказательств, которые вам нужны, у меня нет. Я воздаю должное вашему стремлению помочь своей семье и обещаю больше не говорить о Гарольде. От своих слов я не отказываюсь, но буду молчать, а верить или не верить – дело ваше.

Харриган так возликовал, добившись столь желанного согласия, что не обратил внимания на тон, которым все было сказано, поднес к губам сжатую в кулачок руку Эллы и улыбнулся, заметив, как дрожат ее пальцы! Это придало ему уверенности: ничто не убило ее страсть к нему.

– А мы можем сойтись на том, что я повел себя по-идиотски, когда…

– С легкостью! – перебила его Элла, с удовлетворением заметив недовольство Харригана.

– …когда наговорил вам невесть что. Клянусь, я всерьез и не думал, что ради своей свободы вы решитесь соблазнить меня. Вы пытались сбежать и кое-что предприняли, но не это.

– Вполне возможно. Я только не совсем понимаю, отчего эти мысли так быстро пришли вам в голову. Впрочем, когда ожидаешь слишком многого, чаще всего попадешь впросак. Я, бывало, очень страдала от этого.

– Меня взволновал наш поцелуй, – тихим голосом признался Харриган, целуя ей руку. – Очень взволновал. Я сам не свой от желания с того самого дня, как впервые увидел вас. Всякий раз, прикасаясь к вам, я боюсь, как бы это желание не вырвалось наружу. Целуя вас, я мечтаю о таком, за что наверняка получил бы пощечину, а потом с этими же мыслями остаюсь в одиночестве до рассвета. От этого я буквально лезу на стену. Это не оправдывает меня, а просто объясняет причину моей раздражительности.

– Весьма откровенно, – заметила Элла, мягко высвобождая руку и поднимаясь из-за стола. Его слова так взволновали ее, что требовалось срочно увеличить расстояние между ними.

– И это все, что вы можете сказать? Значит ли это, что мои извинения приняты?

– Да. Хотя, признаюсь, ожидала, что вы будете просить прощения более настойчиво…

– Мне казалось, что я был достаточно настойчив…

– Что ж, пусть так: с правдой ведь не поспоришь, верно?

Элла ушла за ширму, и Харриган слегка нахмурился. Последние слова девушки неприятно укололи: она явно хотела сказать, что поверила ему, не требуя доказательств, а вот он оказался не способен на это.

Мысленно поморщившись, он признал, что в ее словах был мягкий упрек. Харриган не лукавил, когда говорил, что очень хочет ей верить. И уже готов был целиком встать на ее сторону, послав Гарольда Карсона к черту, но знал, что следует почаще напоминать себе о долге перед семьей, которая надеется на него.

Это было почти забавно: он не сомневался, что у Эллы и в мыслях не было соблазнить его, чтобы перетянуть на свою сторону, и тем не менее, помимо своей воли, она только этим и занималась. Девушка неудержимо влекла его. Хотелось не только ей верить, но и делать все от него зависевшее для ее безопасности. Сила духа, остроумие, упорство, с которым девушка добивалась своей цели, и даже действия ее тети – все подводило его к мысли забыть о деньгах и поступать только по зову сердца.

Элла торопливо юркнула под одеяло, и Харриган был вынужден признать, что даже в этой девственно-белой монашеской ночной рубашке выглядит она очень соблазнительно. Очарование юной женственности проступало буквально во всем – и в горделиво посаженной головке, и в широко распахнутых выразительных глазах, и в манящих своей чувственностью пухлых губах. Мягкие изгибы стройной фигуры завораживали каждым своим движением. Почувствовать близость ее тела, прикоснуться к шелковистой теплой коже – эти мысли буквально преследовали его. Харриган сердцем чувствовал, что девушка невинна, а он всегда принципиально избегал общения с девственницами, однако в данном случае готов был отступить от своих принципов и, более того, жаждал стать первым мужчиной в жизни Эллы и полной чашей испить чувственный огонь, который ощутил во время того мимолетного поцелуя.

Харриган допил бренди и встал, чтобы тоже отправиться спать. Ум советовал ему быть твердым, держать свою страсть в узде и оставить девушку в покое, но вряд ли у него хватит сил следовать разумным советам. Мало того, он собирался сделать именно то, в чем обвинил Эллу, – соблазнить ее. Едва скользнув под одеяло и ощутив тепло ее тела, он уже знал, что не успокоится, пока не добьется своего.

– Джошуа, не пора ли нам передохнуть? – спросила Луиза, с трудом держась на ногах.

Юноша взглядом указал на ее забинтованную ногу:

– В первую очередь это необходимо тебе. Я могу наблюдать за гостиницей, а ребята, когда будет нужно, меня сменят.

Луиза устало привалилась к стене салуна, в котором они остановились на отдых. Они успели на поезд и добрались до этого городишки для того, чтобы отыскать здесь Харригана. План их был прост: постараться попасть в Филадельфию раньше ирландца и помешать ему передать Эллу в руки Гарольда, а если понадобится, то и отбить девушку у похитителей. Каково же было их изумление, когда они увидели, как Харриган и Джордж вышли от цирюльника и преспокойно направились в располагавшуюся рядом гостиницу. С того момента как поняла, что Элла совсем рядом, Луиза места себе не находила, несмотря на все уговоры своих спутников.

– Я обязана что-то предпринять, да и нога, между прочим, почти не болит: путешествие на поезде явно пошло ей на пользу.

– Почти?

– Ну… совсем немного.

– Раз «немного», значит, дела плохи.

– Послушай, Джошуа, я не могу сидеть сложа руки! – Она бросила сердитый взгляд в сторону гостиницы: – И чего, собственно, мы ждем? Ведь можно же попытаться захватить их врасплох и вызволить Эллу.

– Луиза, раскрой наконец глаза! Я нисколько не сомневаюсь, что тех парней, что ошиваются около гостиницы, нанял Харриган. Да, можно, конечно, вытащить ее оттуда, но не успеем мы сделать и двух шагов, как тут же поднимется шум. Самое лучшее сейчас – сидеть тихо, не высовываться. Дождемся, когда кто-то из них останется один, вот тогда и поговорим по душам, а это может случиться уже завтра утром.