Текст книги "Наука о судьбе. Почему ваше будущее более предсказуемое, чем вы думаете"

Капуста или пончики: как мы делаем выбор

Чтобы понять, как и почему мы выбираем ту или иную пищу и зачем мы вообще это делаем, нужно разобраться, как в мозге возникают мысли и решения, то есть как в целом формируется сознание. Еще 100 лет назад эксперименты показали, что оно генерируется за счет непрерывной передачи вдоль нейронов высокоскоростных электрических импульсов с помощью химических нейротрансмиттеров, которые создают мостики между синапсами и активируют следующие нейроны в цепочке. Человеческий мозг, как и центральная нервная система представителей всех земных биологических видов, представляет собой электрохимическую микросхему. Звучит просто и понятно, но с учетом масштаба и числа задействованных контуров все становится намного сложнее, чем кажется на первый взгляд.

До недавнего времени ученые имели весьма скромные представления о том, как миллиарды стремительно передаваемых электрических сигналов обеспечивают такие функции, как способность принимать решения, испытывать эмоции и создавать воспоминания. Однако последние технологические достижения позволили наблюдать за этими сложнейшими процессами в живых организмах.

Ключевую роль в развитии этих технологий сыграла генная инженерия. Благодаря ей мы научились маркировать отдельные строительные блоки мозга – нейроны. Еще одним весомым вкладом стало изобретение сложных микроскопов с высоким разрешением. В комплексе все это позволяет составить карту контуров мозга, вовлеченных в определенные типы поведения.

Чаще всего исследования проводятся на таких простых организмах, как дрозофилы, мыши и черви. Несмотря на размер, они подробно отображают работу нашего мозга, так как строение этого органа и систем жизнеобеспечения удивительно схожи у большинства биологических видов. Любой мозг, простой или сложный, использует нейроны в качестве строительных блоков, и все представители царства животных применяют практически идентичную систему электрохимической связи (поэтому, если взять дефектный ген у человека с болезнью Паркинсона и поместить его в геном мыши, у нее возникнет тремор, напоминающий проявления этого заболевания у людей). Понятно, что мышь и человек – не одно и то же. Однако можно перенести на людей результаты экспериментов на более простых организмах и объединить их вместе с открытиями в других науках, чтобы понять, как генерируется поведение и как обратить эти знания на пользу всему обществу и отдельным людям.

Генная инженерия позволила создать мышь Брэйнбоу[16]16
  От англ. «brain» – мозг и «rainbow» – радуга. – Прим. пер.


[Закрыть] – революционную технологию, которая позволяет увидеть формирование поведения на нейронном уровне. Мышь Брэйнбоу – генно-модифицированный организм, созданный в 2007 году профессором клеточной и молекулярной биологии Джеффом У. Лихтманом из Гарвардского университета. Такое броское имя она получила из-за того, что ее мозг светился всеми цветами радуги (я говорю «она», но подразумеваю «они», поскольку с 2007 года сменились уже сотни поколений мышей Брэйн– боу).

Изначально в нервные клетки грызуна внедряли ген медуз, которые светятся флуоресцентным зеленым светом, чтобы отпугивать хищников. Ученые модифицировали его так, чтобы он был выражен всегда, клонировали и ввели в мозг мыши Брэйнбоу. Такая маркировка отдельных нейронов позволила рассматривать их обособленно от других клеток и видеть всю сложную картину связей в мозге. Это сразу помогло построить анатомическую карту мозга и использовать беспрецедентные методы исследования. В результате были собраны обширные материалы для новой области коннектомики: создания картины коннектома и проводящих путей, служащих основой мышления. Так Лихтман смог описать электрическую схему работающего мозга.

Благодаря этому и другим методам, например оптогенетике (ее нам еще предстоит обсудить), углубилось наше понимание того, как конкретные системы в мозге заставляют нас испытывать те или иные чувства, например мотивацию и вознаграждение. Итак, что именно делает система вознаграждения (гедонические пути)? Как она эволюционировала и как связана с нашим выбором пищи?

Ученые изучают систему вознаграждения уже более 60 лет, с тех пор как ее случайно открыли в 1954 году. Тогда исследователи обнаружили, что крыса будет нажимать на рычаг сотни и даже тысячи раз в час, пока не выбьется из сил, если эти действия стимулирует определенный мозговой контур. Оказалось, что люди ведут себя точно так же. Все дело в том, что система вознаграждения возникла у живых существ еще в глубокой древности и по-прежнему передается из поколения в поколение у самых разных видов. Поэтому система вознаграждения крысы, мыши, собаки или кошки по структуре и функциям почти не отличается от нашей с вами. Она возникла, чтобы облегчить выживание вида и мотивировать нас тратить драгоценную энергию на сохранение жизни и размножение.

Эта система состоит из трех частей. Первая находится в крошечном скоплении нервных клеток в глубине среднего мозга – в вентральной области покрышки. Здесь вырабатывается дофамин, который поступает в прилежащее ядро мозга – миндалевидную часть, отвечающую на дофамин электрической активностью. Этот контур активируется всякий раз, когда мы испытываем наслаждение. Достаточно просто подумать о действиях, от которых мы получаем удовольствие, например о еде и сексе. К счастью, природа позаботилась о том, чтобы этот мозговой контур реагировал не только на мысли, чтобы мотивировать нас искать больше еды, больше заниматься сексом или убегать от хищников. Следовательно, эта область мозга существенно облегчает достижение всех трех основных жизненных целей (так держать, эволюция, это очень эффективное решение).

Прилежащее ядро мозга и префронтальная кора (область мозга, которая расположена сразу за лбом и участвует в управлении такими сложными формами когнитивного поведения, как мышление, планирование, гибкость ума и принятие решений) связаны между собой. Поэтому мы запоминаем чувство удовольствия и связываем его с правильными триггерами, что побуждает нас повторять этот опыт.

Интересно, что наркотические вещества взламывают эту систему, из-за чего возникает зависимость (не очень удачная идея, эволюция, это неприятный побочный эффект). Существует ошибочное мнение, что сахар влияет на систему вознаграждения так же, как героин или алкоголь, однако механизм контроля, который должен блокировать неограниченный аппетит, не всегда работает исправно. Когда желудок полон, он посылает в мозг сигнал, который требует прекратить прием пищи из-за отсутствия места для нее. Но беда в том, что наша тормозная система срабатывает не сразу, потому сигнал часто доходит с запозданием. Бариатрия – хирургическая операция по уменьшению объема желудка – является крайней мерой, позволяющей ускорить ощущение сытости и предостеречь человека от переедания. Как биологический вид мы несовершенны в принятии решения о том, когда пора остановиться насыщаться чем-то приятным. Чем больше, тем лучше – так запрограммированы наши тело и мозг, а соответствующие модели поведения задаются именно системой вознаграждения.

Причина этого заключается в том, что наша система поощрения развивалась в среде, значительно отличающейся от современной. Млекопитающие эволюционировали 250 миллионов лет, употребляя в пищу все, что попадется. Механизмы и способности, которые позволяли лучше искать пропитание, быстрее потреблять еду, есть даже после насыщения, эффективнее копить жир и как можно дольше его сохранять, давали свои преимущества. Эти особенности постепенно улучшались, и люди передавали соответствующие гены через поколения. В то же время лень – это тоже благо, за исключением отдельных случаев. Мы эволюционировали с целью расходовать энергию на поиск пищи, ее употребление, а затем на размножение, и этого было достаточно.

В современном мире мы можем есть хоть круглые сутки. Нам больше не нужно покидать дом, чтобы найти пропитание. Можно даже заказать еду через Интернет, и ее доставят прямо домой. Уже нет необходимости питаться так, словно впереди нас ждут несколько дней голода, но биологические механизмы, которые определяют наше пищевое поведение и велят продолжать есть, никуда не ушли.

Неужели человечество запрограммировано на переедание?

С развитием генной инженерии современные исследования науки о питании становятся все более изощренными, а их результаты все проще применять в терапии. Чтобы лучше разобраться, какую роль играют унаследованные черты и твердые биологические структуры, а какую – влияние окружающей среды, я вновь оседлала велосипед и, несмотря на сильный дождь и ветер, отправилась в офис доктора Джайлса Йео. Уже почти 20 лет он занимается вопросами генетики ожирения в лаборатории отделения по изучению метаболизма Кембриджского университета при городской больнице.

Я познакомилась с Джайлсом больше 10 лет назад, и за это время он ничуть не изменился – так же бодр, полон сил и энтузиазма. Он предложил поговорить за обедом, чтобы совместить разговор о питании с потреблением калорий, которые будут поддерживать нашу мозговую активность, необходимую для диалога.

Мы спустились в больничную столовую, и, признаюсь, присутствие эксперта по ожирению заставило меня как никогда осмотрительно выбирать еду. Я взяла салат и фрукты, и мы направились в кабинет профессора. Путь лежал мимо лаборатории Джайлса, за дверьми которой гудело оборудование для генной амплификации[17]17
  Процесс копирования необходимых участков ДНК. – Прим. ред.


[Закрыть], создавая копии тысяч кусочков ДНК, а пипетки без устали отбирали гомогенизированные образцы генов. Наконец мы вошли в кабинет, где среди творческого беспорядка собирались неспешно поесть и поговорить о еде.

Прежде всего мне хотелось узнать, что Джайлс думает о независимости личного выбора пищи в свете его изучения связи между генетической наследственностью и ожирением. «Вопрос свободы воли, пожалуй, один из самых важных для меня, – ответил Джайлс, проглотив кусок сэндвича с авокадо и креветками. – Оправдывает ли наша биологическая сущность тягу к лени и перееданию? Увы, это справедливо в отношении многих из нас».

По словам Джайлса, если вернуться к истокам, станет ясно, что поведение человека всегда определяли три основные движущие силы, присущие всем биологическим видам:

1. Найти и съесть еду.

2. Самому не стать едой.

3. Размножаться, чтобы продолжать предыдущие пункты.

Джайлс объясняет: «В ходе эволюции возник фундаментальный двигатель, который помог нам в достижении этих целей. И его сложно игнорировать».

Меня заинтересовал этот тезис, и я попросила Джайлса рассказать поподробнее. Значит ли это, что все мы в той или иной степени обречены на переедание? Если это так, то почему не все из нас толстеют? Почему от современной проблемы ожирения страдает примерно половина человечества? Почему некоторым людям труднее себя сдерживать, чем другим?

В общем и целом ответ состоит в том, что на видовом уровне мы находимся перед одними и теми же вызовами, но на индивидуальном уровне есть место для огромного количества вариаций. Сегодня ученым известны примерно 150 генов, связанных с весом и фигурой человека. Среди них есть те, что управляют степенью голода (они отвечают за чувствительность рецепторов желудка, отправляющих в мозг сигнал о достижении сытости, чтобы тот дал команду перестать есть); гены, участвующие в активации системы вознаграждения (некоторым людям нужно больше калорий для ее запуска, поскольку их рецепторы не такие восприимчивые, и, чтобы достичь пика удовольствия, им приходится съесть два куска пирога вместо одного); гены, отвечающие за считывание мозгом количества необходимых питательных веществ в организме, и в случае, если каких-то из них не хватает, он сигнализирует о том, что нужно продолжать есть.

Уже нет необходимости питаться так, словно впереди нас ждут несколько дней голода, но биологические механизмы, которые определяют наше пищевое поведение и велят продолжать есть, никуда не ушли.

В прошлом механизмы, блокирующие склонность к перееданию, практически не передавались по наследству. Генетические мутации, которые заставляли человека потреблять меньше калорий, наследовались довольно редко. Это связано с тем, что в среде, где еды было недостаточно, а охота или собирательство требовали значительных энергетических затрат, такая особь имела все шансы умереть, так и не оставив потомство. В то же время мутации, которые в условиях изобилия пищи приводят к ожирению, были распространены очень широко. Теперь все изменилось, однако эволюция происходит слишком медленно. Лишь в прошлом веке человечеству удалось создать такую среду, в которой мы можем есть все, что хотим и когда хотим – это лишь 0,00004 % от времени всей эволюции млекопитающих. Поэтому потребуется еще несколько тысяч лет, чтобы привести наш генетический код в соответствие с современными реалиями доставки еды на дом.

Что, если бы мы сами могли изменять генотип человека, чтобы уметь сдерживать свою жадную до удовольствий систему вознаграждения? Именно это и является предметом текущих исследований Джайлса. Он говорит: «В прошлом не было никакой эволюционной выгоды от наличия менее чувствительной системы поощрения, но сегодня она определенно есть. Возникает вопрос о том, можем ли и должны ли мы вмешаться, чтобы все поменять?» Скажем, можно ли изменить генетический код конкретного человека так, чтобы он получал меньше удовольствия от сладкого и перестал добавлять сахар в чай? Как найти баланс между риском лишить человека маленьких радостей и перспективой сохранить его здоровье и улучшить его генетику? Другими словами, сможем ли мы в ближайшем будущем в реальном времени менять себя с целью минимизировать непредусмотренное эволюцией влияние окружающей среды?

Для взрослых людей, которые живут сейчас, ответ краток – нет. Но это вполне возможный сценарий для будущих поколений. Перспективным направлением в современной генной инженерии является методика CRISPR/Cas, которая применяется для направленного редактирования генов и позволяет управлять ими доступнее и проще, чем когда-либо. Чтобы запустить процесс изменения генома взрослого человека – например, с целью устранить предрасположенность к ожирению, – необходимо спроектировать каждую клетку организма, а это невозможно. Но методика CRISPR/Cas применяется для редактирования клеток человеческого эмбриона, где масштаб работы значительно меньше. Уже сегодня CRISPR/Cas используется по всему миру для устранения таких генетических патологий, как бета-талассемия – наследственное заболевание крови. Но из-за количества вовлеченных генов решение проблемы ожирения даже на стадии плода требует столь масштабного применения генной инженерии, что это уже выходит за рамки закона. Джайлс объяснил: «Потребовалось бы вмешиваться в развитие эмбрионов и отбраковывать множество из них. Думаю, наше общество еще далеко от принятия такой практики».

Как бы там ни было, этот метод настолько новый и неразработанный, что его безопасность в долгосрочной перспективе пока не доказана. Мы еще вернемся к практическим и этическим парадоксам, когда будем говорить о применении нейробиологии в современном мире и рассмотрим дело китайского ученого, который применил метод CRISPR/Cas на двойняшках, зачатых с помощью ЭКО. А пока вернемся к проблеме ожирения.

Я спросила Джайлса, можно ли выделить один ген, влияющий на вероятность наличия лишнего веса, и отредактировать его так, чтобы он изменил ситуацию уже в ближайшее время? Он ответил, что в таком случае стоит обратить внимание на FTO-ген, отвечающий за объем жировой массы и склонность к ожирению.

Оказывается, половина населения Земли обладает специфическим видом FTO-гена, который на 25 % повышает риск развития избыточной массы тела. Люди с двойной вариацией FTO-гена (а это каждый шестой житель планеты) часто весят на три килограмма больше нормы, а их вероятность возникновения ожирения возрастает на 50 %. Этот ген экспрессируется[18]18
  Экспрессия генов – процесс, в ходе которого информация от гена применяется в синтезе его функционального продукта (РНК или белка). – Прим. ред.


[Закрыть] не в мозговом контуре, входящем в систему поощрения, а в гипоталамусе. Тем не менее он опосредованно участвует в работе системы вознаграждения, сообщая организму, что ему нужно потреблять больше питательных веществ. Из-за этого человек бодрствует и хочет есть. Именно поэтому многие из нас предпочитают сну ночную инспекцию содержимого холодильника. Однако мы еще очень далеки от того, чтобы решать проблему ожирения через операции со FTO-геном. Большинство людей вряд ли согласятся на генетический «взлом» себя или своих детей, даже если будут уверены в эффективности этого способа против ожирения. Необходимо провести множество исследований, чтобы это многообещающее открытие стало новым инструментом в борьбе с эпидемией лишнего веса.

Если технологические прорывы в области генной инженерии еще не могут быть применимы, может ли человек предпринять что-то самостоятельно? Может быть, начать заниматься спортом? К сожалению, одними тренировками, как правило, не удается ослабить генетическую предрасположенностью к ожирению, поскольку она может заключаться и в замедленном метаболизме. Джайлс подтверждает это: «Для носителей двойной вариации FTO-гена практически невозможно поддерживать нормальный вес тела, даже если они будут находиться в постоянном движении».

Я покинула лабораторию Джайлса с ожидаемым, но неутешительным выводом. Аппетит каждого из нас во многом программируется мозговыми контурами, которые тысячелетиями формировались в ходе эволюции и передаются из поколения в поколение благодаря нашему уникальному генетическому коду. Наш мозг развивался так, чтобы побуждать нас искать пищу с высоким содержанием сахара и жиров. Степень зависимости человека от заложенных в него программ определяется его индивидуальным набором генов и связей в мозге, с которыми он родился. Попытки изменить свои привычки питания всегда будут ограничены этими факторами. Поэтому нет ничего удивительного в том, что большинству из нас похудение дается с таким трудом.

Здоровое питание начинается в утробе матери

Пищевое поведение зависит не только от генов. Недавние исследования показали, что вес тела человека на 70 % определяется генами, о чем мы уже говорили. Но все же целых 30 % обусловлены влиянием внешней среды. Значит, можно либо скорректировать глубокие мозговые контуры, либо усилить их в первые годы жизни, поменяв окружающие условия. Под влиянием генов родителей за 40 недель беременности закладываются основы мозга ребенка, включая систему вознаграждения и другие зоны, участвующие в управлении аппетитом. Однако на это может влиять и внутриутробная среда.

Профессор биопсихологии Мэрион Хетерингтон, работающая в отделении исследования питания человека Университета Лидса, проанализировала, как питание матери во время беременности воздействует на аппетит и пищевые пристрастия ребенка в будущем. В нашей беседе она ссылалась на открытия ее лаборатории и ученых со всего мира, согласно которым существует возможность уменьшить потенциальную склонность человека к ожирению.

Многие из нас, а особенно те, у кого был опыт беременности, слышали, что питание женщины в этот период играет важную роль для здоровья ее будущего ребенка. Беременным рекомендуют ограничить употребление кофеина, исключить алкоголь и полностью отказаться от никотина, любых наркотиков и продуктов, которые могут содержать в себе опасные микробы, например от непастеризованного молока и сыра. Через околоплодные воды, а затем через грудное молоко мать передает ребенку питательные вещества, влияющие на быстро развивающийся мозг малыша. Опыты показали, что если во время беременности женщина ела продукты с большим содержанием летучих соединений, например чеснок или перец чили, то новорожденный будет поворачиваться и тянуться ртом к источникам этих ароматов. Ученые пока не могут точно сказать, как именно внутриутробное знакомство с определенными вкусами влияет на формирование мозговых контуров плода, но логично предположить, что здесь главную роль вновь играет система вознаграждения. Судя по всему, мозг ребенка учится ассоциировать конкретные запахи и вкусы с удовольствием матери.

Тот же эффект наблюдается и в первые годы жизни. Если кормящая женщина постоянно ест определенные продукты (в одном эксперименте это были семена тмина), информация о них передается через грудное молоко. Даже спустя много лет у ребенка сохранится особая любовь к этому вкусу, из-за чего он будет выбирать хумус с тмином, а не обычный хумус. Исследования многократно проводились с использованием различных экспериментальных парадигм, и в совокупности они убедительно доказывают, что здоровая и разнообразная диета женщины во время беременности и грудного вскармливания влияет на предпочтения ее ребенка, повышая вероятность того, что он будет питаться правильно в зрелом возрасте.

Отлучение от груди – это еще одна возможность повлиять на формирование пищевых привычек. Младенец растет, приходит время вводить в его рацион твердую пищу, и тогда появляется шанс научить его есть овощи, рисовую кашу или картофель, добавляя овощное пюре в сцеженное грудное молоко. Дети, которым ранее давали морковь и зеленую фасоль, будут улыбаться и, скорее всего, съедят большую порцию, когда им вновь предложат эти овощи.

Я задумалась, сделала ли я достаточно, чтобы привить своему сыну предпочтение листьев салата перед чипсами, и спросила Мэрион, можно ли повлиять на вкусовые привычки ребенка после отлучения от груди, или же это окно возможностей закрывается навсегда.

Она улыбнулась, словно к ней уже не один раз обращались с этим вопросом обеспокоенные родители. Самое главное правило – чем раньше, тем лучше, но возможность что-то изменить остается вплоть до восьми-девяти лет. «Важно не сдаваться и сохранять настойчивость. Новые продукты, например овощи, придется предлагать по десятку раз, прежде чем у ребенка возникнет ассоциация между удовольствием и конкретным вкусом. Да, можно задействовать врожденную систему вознаграждения и использовать ее в своих интересах». Детям постарше можно помочь полюбить брокколи или другие полезные продукты через ассоциативную связь с поощрениями. Необходимо, чтобы ребенок связывал красивые и вкусные капустные соцветия с вознаграждением, например с прогулкой по парку, любимой игрой, новыми наклейками или простой похвалой.

Для носителей двойной вариации FTO-гена практически невозможно поддерживать нормальный вес тела, даже если они будут находиться в постоянном движении.

Но так ли просто воспользоваться этим шансом? Трудно представить женщину, которая в силу генетической предрасположенности и устоявшихся привычек, предпочитает овощам полуфабрикаты и которая вдруг начинает правильно питаться во время беременности, грудного вскармливания и отлучения от груди. Допустим, я не люблю брокколи, и у меня рождается ребенок. Я не сплю ночами и измотана уходом за младенцем. С какой вероятностью я буду покупать и готовить брокколи, а затем уговаривать ребенка это съесть, если в девяти случаях из десяти он бросит еду на пол или не притронется к ней? Вне лаборатории влияние внешней среды в раннем детском возрасте скорее усилит, нежели изменит индивидуально унаследованные особенности пищевых предпочтений.

«Это правда, – признает Мэрион. – Эту возможность часто упускают. Если у вас есть наследственная предрасположенность к лишнему весу, и вы попадаете в обезогенную[19]19
  От англ. «obesogenic» – склонный к ожирению. – Прим. пер.


[Закрыть] среду, когда родители постоянно предлагают вам нездоровую пищу и ведут сидячий образ жизни, вы наверняка пойдете по пути, неизбежно ведущему к ожирению».

Мэрион пытается решить эту проблему. Она сотрудничает с производителями детского питания, чтобы разработать больше полезных продуктов на основе овощей и продвигать их как идеальное питание для ребенка, которого начинают переводить на твердую пищу. Это оценят не все родители, но кто-то все же увидит в этом пользу.

Получается, что родители могут повлиять на будущее своих детей (но помните, что не надо винить себя, если у вас что-то не получилось). А что насчет нас, взрослых, которым давно уже не 10 лет? Есть ли способ перепрограммировать наш мозг, чтобы мы отдавали предпочтение полезным продуктам? Имеет ли пластичность нашего мозга способность менять пищевые привычки? Многолетний опыт сложно, но все же возможно переписать. Некоторым людям удается похудеть и сохранять нормальный вес, кто-то даже становится веганом или вегетарианцем.

Выводы Мэрион подтверждаются исследованиями: никогда не поздно изменить свое поведение, однако с годами это становится все труднее, поскольку чем больше наши привычки укореняются, тем меньше мы можем положиться на свою силу воли, чтобы пересмотреть их. Прежде всего это связано с тем, что сила воли не является фиксированным моральным качеством, к которому есть равный доступ у каждого из нас. Как и любая другая черта характера, способность противостоять соблазнам зависит не только от врожденных нейробиологических факторов и влияния окружающей среды, но и от множества меняющихся условий – например, уставшему человеку труднее воздержаться от искушения, чем бодрому и полному сил. В обществах анонимных алкоголиков используется выражение «До белых костяшек», когда подразумевается сила воли, с которой зависимый человек ежесекундно сопротивляется желанию выпить. Но это не лучшая стратегия исправления любой привычки.

За групповую поддержку и строгое ведение отчетности ассоциацию Weightwatchers[20]20
  Ассоциация «Следящие за весом» – группа взаимоподдержки для людей, борющихся с лишним весом. – Прим. ред.


[Закрыть] считают самым эффективным путем к надежному снижению веса. В программе этой организации используются техники, которые доказанно увеличивают шансы на продолжение диеты. Например, необходимо окружить себя здоровыми и позитивными друзьями, посещать групповые тренировки, чтобы поддерживать свой настрой, а также радовать себя после прохождения важных этапов системы здорового питания. Eat Right Now[21]21
  От англ. «eat right» – питаться правильно; «right now» – прямо сейчас. – Прим. пер.


[Закрыть] – это программа осознанного питания, разработанная доктором Джадсоном Брюером, который был специалистом по зависимостям в Йельском, а затем в Массачусетском университетах. Она помогла участникам уменьшить тягу к еде на 40 %, и теперь ее предлагают в комплексе с другими университетскими программами, направленными на продвижение здорового образа жизни.

Разным людям нужны разные стратегии, поскольку формирование привычек – это сложный процесс, индивидуальный для каждого. В этом нет ничего удивительного, так как на него влияет взаимодействие трех следующих факторов: древний мозг, развивавшийся в процессе эволюции человека как вида; индивидуальный набор генов, данный нам от рождения; среда, в которой мы находимся в данный момент. Поэтому, если мы хотим изменить свое пищевое поведение, нужно экспериментировать и искать подходящий именно нам вариант. Никакого универсального решения не существует.