Текст книги "Лошадь, которая потеряла очки"

Ханну Мякеля
Лошадь, которая потеряла очки

Hannu Mäkelä

Hevonen joka hukkasi silmälasinsa

Copyright © Hannu Mäkelä

© Э. Иоффе, перевод, 2018

© В. Осипов, иллюстрации, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2018

Издательство АЗБУКА®

1

Лошадь потеряла очки. И больше не могла читать. Она взглянула в окно и опешила. Там, где раньше были большие цветные кляксы, вдруг появились деревья, трава, цветы. А там, где раньше была книга с буквами, белела мутная страница. Буквы по одной скатывались через край книги, шлёпались на пол и уползали на улицу. Лошадь заметила их возле камня под окном. Они быстро сновали туда-сюда и перетаскивали обломки веточек, сосновые иголки и разный хлам.

Лошадь поняла, что их уже не собрать. Она закрыла книгу и снова открыла, но буквы не возвратились. Заглянула под половичок: там была только пыль. Лошадь чихнула. Потом села и принялась размышлять, потому что не знала, как теперь быть.

До этого у Лошади, по правде сказать, была замечательная жизнь. Сначала она была озорным и весёлым жеребёнком. А когда выросла, занималась разными интересными делами – даже работала некоторое время на арене цирка. Но оттуда пришлось уволиться: не сошлась характером со львами. После этого Лошадь возила в деревне телеги и пыталась пахать, но оказалась для этого слабовата. А выступать на скачках ей совершенно не хотелось.

Но потом она нашла подходящее занятие: писать в лошадиные газеты рецензии на лошадиные книги. Она прочитывала книгу, писала рецензию, отправляла её по почте и получала через некоторое время немного денег. На них Лошадь покупала сено и овёс, а иногда, если денег приходило чуточку побольше, – литр молока и пирожок с капустой. Она обожала пирожки с капустой.

Лошадь почесала в затылке и решила всё хорошенько обдумать. Она уселась за стол и после долгих размышлений написала:

1. Я – Лошадь, которая потеряла очки. Что мне делать?

2. Разумеется, купить новые!

В первую минуту эта мысль показалась ей очень удачной. Но потом она кое-что припомнила и принялась медленно выводить:

3. Но у меня ведь не хватит денег на новые очки!

4. А деньги я получаю за чтение лошадиных книг!

5. Которые не могу читать без очков!

Тут Лошадь почувствовала, что её шкура начинает седеть, – так она расстроилась…

«Не слишком-то весело начинается денёк!» – подумала она.

Впрочем, стоит только как следует поразмыслить, и выход найдётся. И она быстро написала:

6. Можно продаться на колбасную фабрику, но как я тогда смогу воспользоваться полученными за это деньгами?

7. Можно поехать в девчоночий конноспортивный лагерь.

8. Пойти по свету удачи искать.

9. Пойти по свету удачи искать.

Лошадь решила перечитать всё с самого начала и с ужасом обнаружила, что не видит, что там написано. Она запомнила только два последних предложения. Но какое же из них выбрать? Номер восемь или номер девять?

Лошадь призадумалась. И чем дольше она думала, тем яснее понимала, что нужно последовать совету номер девять.

– Решено! Я пойду по свету искать удачи, – сказала Лошадь. На душе у неё стало радостно и совсем легко.

Лошадь заглянула в кладовку и нашла там вязаную шапочку с кисточкой и сапоги. Она как следует высморкалась – так, что нос задудел, как труба. Потом выкопала из-под матраса свой тощий кошелёк, сунула его в карман и отправилась в путь. Оглядываться ей не хотелось. Потому что если оглянуться назад, то увидишь знакомое кресло, любимые книжки, две сухие сосновые ветки в стеклянной банке, фарфоровую лошадку на полке – и станет слишком грустно.

– Не буду больше об этом думать, – сказала себе Лошадь, – пойду, и всё тут!

Она захлопнула за собой дверь. Дверь грохнула, комната исчезла, и впереди вдруг возникли деревья, дома, дорога, кусты. Откуда-то издалека слышны были голоса автомобилей и людей, но к ним Лошади совсем не хотелось. Она натянула шапочку до самых глаз, шмыгнула носом и направилась к лесу: узенькая тропинка уходила в сосняк, пахнувший смолой. На двери Лошадь оставила записку:

А в комнате лошадиные очки ждали хозяйку и очень сердились. Они томились в тесном и тёмном месте и ужасно мёрзли. Кому же понравится лежать в маслёнке на верхней полке холодильника?

2

Прошагав какое-то время, Лошадь остановилась. Она устала.

«Наверное, я уже довольно далеко ушла, – подумала она, – уже есть хочется». И Лошадь огляделась в поисках съестного.

Ветер шелестел в пустом лесу. И Лошадь почувствовала себя очень одиноко. Там и сям меж деревьями мелькало что-то зелёное, но, стоило Лошади приблизиться, это «что-то» оказывалось мхом. Лошадь уткнулась носом в мох и понюхала. Впустую – она ведь знала, что мох несъедобный. И подходящего кафе тоже не было видно. Ничего не оставалось, как продолжать идти вперёд.

Тропинка понемногу расширялась. Потом за деревьями показалось какое-то строение, и вскоре Лошадь вышла к избе. Она вздохнула с облегчением. Там наверняка есть кто-нибудь, кто даст ей перекусить. Или хотя бы продаст еду.

«Клок сена и брусничный йогурт», – мечтала Лошадь. От этих мыслей у неё слюнки потекли.

На крыльце стоял низенький человечек; он что-то злобно бурчал себе под нос. Янтунен был не в самом лучшем настроении, поэтому внезапное появление лошади действовало ему на нервы. В самом деле – настоящая лошадь, не какой-нибудь трактор. Хотя и малорослая, но, видать, резвая. И откуда она появилась – может, сбежала?

Лошадь осторожно приблизилась к человечку, остановилась перед ним и неуверенно спросила:

– Простите, вы не могли бы продать мне сена и овса? И йогурт? Я заплачу.

Янтунен уставился на лошадь, разинув рот:

– Сена… овса…

– И йогурт. Он очень полезный.

Человечек то открывал, то закрывал рот.

– Да… нет… сено… а йогурта нету… Однако…

Лошадь приободрилась. Здесь найдётся еда, а может, даже и ночлег. Облака становились всё чернее; надвигались сумерки. Как чудесно будет наконец-то растянуться в сухой конюшне, где пахнет сеном! И Лошадь с надеждой посмотрела на человечка:

– Я могла бы и за ночёвку заплатить. – Она подумала и прибавила: – Например, одну марку и двадцать семь пенни.

Янтунен издал что-то похожее на стон.

– Скажем, тридцать семь пенни, – поспешно поправилась Лошадь. – Я слыхала, что цены подскочили. Я ведь тоже читаю газеты.

Янтунен взмахнул руками и, не сказав ни слова, засеменил к постройке, похожей на конюшню. Лошадь, счастливая, следовала за ним.

«Как всё удачно устроилось, – думала она, – дела идут на лад, если умеешь терпеливо ждать. Это не мешает запомнить». И она рассмеялась.

Янтунену было совсем не до смеха. Лошадь вызывала в нём просто ужас. Но поне многу в его голове стали просыпаться безмолвные чёрные замыслы. Они всегда там дремали. Хотя разговор с лошадью и обескуражил Янтунена, но, с другой стороны, он чуть не прыгал от радости. Потому что больше всего на свете – кроме охоты и плевков в длину – Янтунен любил деньги.

«Говорящая лошадь! – думал Янтунен, окидывая Лошадь оценивающим взглядом. – А что, если отвести её в цирк? Только сначала связать надо. А потом можно арендовать передвижной домик, колесить с лошадью по всей Финляндии и показывать её людям. За билет брать по одной марке… нет, по две! И детей бесплатно не пускать ни в коем случае! Заработаю кучу денег».

Янтунен раззадоривался всё больше. Нужно было только хорошенько обмозговать, как поймать её.

Придя в конюшню, Янтунен завёл Лошадь в пустое стойло и принялся кидать ей охапки сена. Лошадь ела. Ну и ела же она! Янтунен аж вспотел, а на его ладонях от вил даже пузыри вздулись. Наконец Лошадь наелась до отвала. Очень довольная, она свесила голову и поглядела на Янтунена почти с нежностью. Янтунена лихорадило. Он торопливо буркнул:

– А теперь плати! Только наличными!

Янтунен сказал это как бы понарошку и просто обомлел, увидев, что Лошадь вытащила кошелёк. Она аккуратно выкладывала обещанную плату на маленький дощатый столик прямо перед его носом:

– Марка тридцать пять… тридцать шесть… тридцать семь пенни! Большое спасибо! А теперь, когда я расплатилась, где я смогу поспать? Ах да! Чуть не забыла. Вот ещё десять пенни – за сено.

Онемевший Янтунен взял деньги и засунул их в карман, не пересчитав, что было совсем не в его обычае. Но скоро в глазах его опять зажёгся огонёк. Лошадь хотела спать… Конечно! Когда она заснёт, её легко будет связать. И когда она будет связана, можно без помех обдумать, что с ней делать. А теперь действовать – быстро!

– Вон там, в дальнем углу конюшни, – подходящее место. И… того, – добавил Янтунен после минутного раздумья, – меня зовут Янтунен!

Лошадь поскребла пол копытом и сказала:

– Лошадь! Хотя когда я была поменьше, меня звали Хильда. Но это запоминать не обязательно.

И она тут же прилегла, потому что очень устала. Но сначала сняла вязаную шапочку, шарф и сапоги и положила шарф под голову вместо подушки. Потом закрыла глаза и мгновенно уснула. Янтунен ликовал. Нужно только отыскать канат, и тогда… Перед взором Янтунена уже маячила куча денег высотой с лошадь.

Янтунен со всех ног помчался из конюшни к избе, припоминая, где у него припрятан канат. Он привяжет лошадь, как собаку. Нет – как лошадь! Янтунен ворвался в дом с такой скоростью, что ударился головой о притолоку. На мгновение он ослеп, но мысль о лошади прогнала боль. Янтунен даже ухмылялся своему везению. Если он обстряпает всё как надо, то скоро денег у него в кармане хватит на целую яхту. И тогда – горе тем, кто пинал Янтунена. Настанет его черёд пинаться.

Лошадь спала. Она спала глубоко и сладко – спала как каменный дом. И вдруг проснулась, потому что кто-то невыносимо щекотал её ухо.

Лошадь вскочила и замотала головой. Что-то маленькое и чёрное с писком метнулось из уха в кучу сена. Она наклонилась и увидела крохотную чёрную мышку. Мышка пропищала что-то и строго уставилась на Лошадь.

– Для чего ты забралась ко мне в ухо? – спросила Лошадь и наклонилась пониже.

– Убегай! – зашептала Мышь. – Янтунен задумал недоброе. Он собирается схватить тебя и отвести в цирк. Сейчас он в избе как раз ищет канат, чтобы тебя связать. Мне только что сообщили по телефону.

Лошадь испугалась. Беспокойно оглядываясь, она повернулась кругом. Там, где раньше виднелся проём, была закрытая дверь. Лошадь попробовала отворить её, но дверь не поддавалась. Этим путём не выбраться. Снаружи уже слышались шаги. С колотящимся сердцем Лошадь притаилась у косяка. Дверь приоткрылась.

– А сейчас… только медленно и тихо… – приговаривал сам себе Янтунен, сматывая канат. – Что такое? Её больше нет на месте! Только что она там спала!

Янтунен обернулся. Он вскрикнул и выронил канат – Лошадь стояла прямо перед ним, и в глазах её была угроза.

– Спасите… Брысь… Не подходи… Помогите! Зверь!

Лошадь, всхрапывая, медленно надвигалась на Янтунена. Он стремглав кинулся к сену и стал зарываться в него, точно крот.

Вскоре от Янтунена остался только голос, который становился всё громче и громче:

– Я больше не бу-у-у-у-ду-у-у-у-у-у-у!!!!

Лошадь в изумлении смотрела на сенную кучу, съевшую Янтунена. От такого противного ведь может и живот вспучить. «Ухожу! – решила Лошадь. – Пусть его!» Она сердито, длинно заржала и вышла вон. И задвинула тяжеленный засов. Пусть теперь Янтунен удивляется. Лошадь улыбнулась.

Но улыбка быстро угасла, потому что снаружи смеркалось.

«Куда мне теперь идти? – пригорюнилась Лошадь. – Здесь никак нельзя оставаться… Приближается полночь. Наверняка замёрзну».

Ей захотелось плакать. Она так долго была домашней лошадью, что забыла, каково это – стоять под деревом да дождь подпирать. Огромные слёзы текли по щекам Лошади и падали куда-то в темноту.

Вдруг снизу донёсся сердитый писк, Лошадь нагнулась и увидела Мышь, которая верещала изо всех сил:

– Кто это смеет поливать меня! Я тебя! Как дам по морде!

Мышь ещё много чего наговорила.

Лошадь постаралась её успокоить. Она ласково обратилась к Мыши и рассказала ей о своих горестях. Когда Мышь услышала, каким образом Лошадь попала в эти края, она немедля принялась что-то обдумывать. Потом велела подождать и пропала – будто её и не было. Лошадь слушала, как шумит лес, и ей становилось всё страшнее.

Но в тот миг, когда совсем стемнело, большущая луна выплыла из-за туч – круглая и жёлтая, как грейпфрут. Лошадь облегчённо вздохнула. Теперь хоть что-то видно. И тут вернулась Мышь.

Она принесла большущий лист бумаги, его помогали тащить четыре мышки. Вслед за ними появилась ещё одна, она правила тележкой, в которую была запряжена кошка. А в тележке лежала трубка, напоминавшая карманный фонарик, и ещё штуковина, похожая на часы.

Процессия остановилась; чёрная Мышь подкатилась под самые ноги Лошади и завопила во всю мочь, чтобы Лошадь расслышала:

– Мы хотим тебе помочь! Янтунен давно нас изводил, и сегодня мы первую ночь сможем спать спокойно. Вот тебе карта – с её помощью ты доберёшься в безопасное место. И фонарик. И компас – на случай, если собьёшься с тропинки. Спасибо! Счастливого пути!

Лошадь растрогалась. Она наклонилась, взяла фонарик, карту и компас и очень вежливо поблагодарила. А потом чихнула. Прохладный ночной ветер уже давно щекотал пёрышком её нос.

Этот чих опрокинул Мышь на землю. Она вскочила, возмущённая:

– Просто скандал! Так-то платят за добрые дела? Убирайся отсюда сейчас же, дылда, уродина противная!

Лошадь повесила повинную голову:

– Я ведь не нарочно! Это нечаянно так вышло! – И опять чихнула.

Чёрная Мышь упала на колени, придерживая обеими руками шляпу.

– Я больше не выдержу, – стонала она. – Прочь. Исчезни. Прощай. И никогда больше не приходи. И зачем я только взялась тебе помогать?!

Лошадь была смиренница. Она послушно повернулась, чтобы уйти, взмахнула хвостом – и повалила остальных мышей. Заметив это, Лошадь не стала медлить, а опрометью кинулась прочь. Успокоилась она только в лесу. Остановилась под большой елью, включила фонарик и начала изучать карту. Сперва нашла тропинку. «Потом должно быть болото, за болотом большой валун, а сразу за ним – сенной сарай. Там, наверное, можно заночевать, – размышляла Лошадь, – а утром опять в дорогу. Может быть, всё ещё обернётся к лучшему».

Лошадь попыталась определить направление по компасу, она долго с ним провозилась, но ничегошеньки не поняла. С тем и отправилась дальше по тропинке, – в конце концов, сеновал сам найдётся. Луна время от времени появлялась над лесом, но потом скользнула за тучу и исчезла совсем. Мир потемнел. Карманный фонарик не слишком-то ярко его освещал. И тут тропинка стала медленно проваливаться.

«Это, наверное, болото», – догадалась Лошадь; её душу и сердце охватил томительный страх. Она решила преодолеть себя и продолжала идти вперёд, но каждый шаг уводил всё глубже в чёрный засасывающий мрак.

«А вдруг я заблудилась и иду прямо к погибели? Скоро мне будет не вытащить ног из этой жижи!» Она остановилась. И подумала о маме.

Луна объявилась из-за тучи, облила всё вокруг мягким сиянием, и Лошадь увидела невдалеке огромный валун.

– Вперёд! – приказала она ногам и напрягла все силы. – Там должна быть сухая земля!

Тропинка постепенно подымалась, копыта уже ступали по твёрдой земле, и наконец Лошадь оказалась возле валуна. Она выдыхала пар в холодный ночной воздух. Спасена! Не может быть!

Она не верила своим глазам: из-за валуна виднелось что-то вроде сарая. В точности как обещала карта.

Лошадь дотащилась до сарая и заглянула внутрь. Там витал волнующий чудесный запах клевера и тимофеевки. Лошадь легла на бок в сенный ворох, глубоко вздохнула – и заснула, как младенец.

3

Лошадь проснулась оттого, что захотелось есть. Во сне она уплетала всё подряд – от тимофеевки до клубники с молоком. Лошадь поднялась и огляделась. Было уже светло, и когда она прислушалась, то ей показалось, что лес снаружи свистит, как сотня птиц с одинаковым голосом.

«Должно быть, сейчас весна, – подумала Лошадь, – птицы весной поют». Она выглянула наружу и разочаровалась: в лесу не было ни единой птички, слышался только ровный, сильный гул ветра в ветвях деревьев. Лошадь замёрзла и принялась расхаживать взад-вперёд, чтобы согреться. Голод одолевал всё сильнее.

Она пригляделась к месту своего ночлега и вдруг сообразила, что спала в ворохе настоящего сена!

– Вот это случай, – удивилась Лошадь, – я ведь могу съесть свою постель!

Она ухватила порядочный пук сена, другой, третий… Челюсти мололи вовсю, а глаза сияли счастьем.

Но когда голод был утолён, вернулась тишина, а с нею – странное неуютное чувство. Лошадь вспомнила свой дом, одеяло, книги. Вспомнила, как бурчал холодильник и потрескивала в холодные дни батарея. А какая мягкая была там постель!

«И зачем я ушла из дому, – расстроилась Лошадь, – мне теперь никогда уже не вернуться обратно! Снова идти мимо Янтунена я не решусь – кто знает, какие он там плетёт козни. А другой дороги нет. Буду остерегаться людей!» – решила Лошадь, сердито фырк нув. И снова прислушалась: в ушах стоял только ровный шум дождя. Капли стучали по крыше сеновала. И она заплакала; хорошо ещё, что не начала громко всхлипывать.

– Что мне теперь делать, – шептала Лошадь, – куда же идти? Что со мной будет – с несчастной, одинокой и бедной маленькой лошадкой?

Лошадь слушала собственные причитания, и ей становилось всё грустнее.

– Чего ты плачешь? – послышался тоненький голосок откуда-то с пола. Лошадь так испугалась, что даже попятилась.

– А ты где? – спросила Лошадь, пытаясь разглядеть, кто это, но в сарае никого не было. Правда, рядом с Лошадью лежала кучка яблок, которую она раньше не заметила, но яблоки ведь не разговаривают. А эти разговаривали, да ещё и шевелились в придачу. Кучка потихонечку пододвинулась к самым ногам Лошади, и, покуда она, ничего не соображая, разглядывала яблоки, из-под них высунулось маленькое чёрное рыльце с глазами-пуговками. И яблоки сказали:

– Я не какая-нибудь говорящая куча яблок, а Ёжик! Этой осенью уродилось так много яблок, что, пока я пробегал ночью по саду, ветер вон сколько их натряс мне на спину! Счастье ещё, что я жив остался! Теперь вот не могу снять их с иголок. Но это тебя, конечно, не интересует. – И Ёжик вздохнул. – Чего ради ты станешь мне помогать?

Лошадь подумала немножко. Для начала она понюхала яблоки, осторожно потянула одно зубами и нечаянно съела. Какое же оно оказалось чудесное – терпкий свежий вкус холодил во рту. Белый налив!.. Лошадь съела ещё одно… Антоновка! Вне всякого сомнения! Третье было неизвестного сорта, но тоже вполне съедобное. Лошадь не успела и глазом моргнуть, как слопала все яблоки со спины Ёжика. Чуть было и его не слопала.

– Смотри меня не проглоти, – предостерёг Ёжик, – а то как взъерошу иголки – ни за что не вытащишь из глотки! И вообще, держись-ка лучше подальше.

– Извини, – сказала Лошадь, – просто яблоки были такие вкусные! Я очень давно не ела яблок.

Тут Лошадь вспомнила, как когда-то, ещё жеребёнком, заблудилась в яблоневом саду. И так расчувствовалась, что стала рассказывать Ёжику, как и почему она очутилась на сеновале.

Ёжик слушал, опасливо поглядывая на неё: он не привык вот так, ни с того ни с сего, дружиться с незнакомыми. Но история Лошади тронула его. Когда та закончила, Ёжик медлительно, будто брал за каждое слово плату, изрёк:

– Надо подумать… – и надолго замолк. Наконец какая-то мысль, кажется, добралась до его мозгов. И он превратил эту мысль в медлительные слова: – Ты говоришь, мыши дали тебе карту? Покажи!

Лошадь протянула Ёжику карту, и он порядочное время изучал её. Лошадь думала – зря: вряд ли Ёжик разбирается в картах. Но тот откашлялся и произнёс:

– От сеновала тропинка ведёт к реке, от реки в гору. А за горой – конец, по крайней мере на карте тропинка там кончается. Там написано ясно: «Молокозавод». Туда тебе и нужно идти.

Лошадь уставилась на Ёжика, а он на неё. Похоже, он был так же обескуражен.

– Молокозавод… – повторила задумчиво Лошадь. – Но разве там не коровы живут?

– Ах да! – обрадовался Ёжик. – А то мне помнилось, что молокозавод – это какая-то мельница. Пожалуй, ты права. Хотя… коровы на молокозаводе не живут. Они просто каким-то образом имеют к нему отношение…

И Ёжик опять надолго задумался.

Лошадь огорчилась:

– Ну какая же я корова – я ведь не даю молока. Мыши нарочно меня обдурили. Корова! Уж лучше кузнечик, что ли!

Ёжик представил, как доят лошадь, и заулыбался:

– Правда! Ты не корова. Но всё-таки карта указывает путь туда. Ведь ты же не останешься здесь?

Лошадь выглянула на улицу. Дождь ненадолго перестал, но буря бросала деревья на колени, заставляя их просить пощады, а холодный сквозняк лез во все щели сеновала. Лошадь вздохнула. Действительно, ничего не поделаешь, надо идти дальше. Она выудила из кармана компас и начала ориентироваться. Покрутив шкалу так и сяк, Лошадь обнаружила, что стрелка компаса указывает прямо на неё. Но ведь по направлению к себе невозможно двигаться – слишком близко. Она попробовала снова – результат тот же. Лошади стало неловко; она даже не решалась взглянуть на Ёжика.

Ёжик схватил компас и тоже начал крутить.

– Хм… пятьдесят два градуса… почти. Нам нужно идти вон туда!

Он взял у Лошади карту и, шурша иголками, затопал к выходу. Лошадь затопала следом. Во дворе Ёжик отдал ей компас. Она посмотрела, куда указывает стрелка: в самом деле, туда уходила и тропинка.

– Спасибо! – сказала пристыжённая Лошадь. – Думаю, что дальше я сама справлюсь.

Ёжик покосился на неё:

– Я мог бы немножко проводить тебя. Здесь я никому не нужен. Я даже могу быть тебе полезен. Но… вряд ли я смогу долго идти за тобой. У тебя, наверное, шаг широкий.

– Прыгай ко мне на спину, – обрадовалась неожиданной компании Лошадь. – Я тебя повезу. Ты, кажется, совсем лёгкий – вряд ли я даже почувствую.

Ёжик ничего не имел против, хотя он никогда в жизни не катался верхом.

Он сходил за своим рюкзаком, упаковал его и был готов. Но как взобраться на лошадиную спину? Ёжик совсем не был похож на альпиниста, а Лошадь рядом с ним казалась настоящим великаном. После недолгого совещания они направились в угол сеновала. Лошадь нашла стремянку, приставила её к стене, и Ёжик, пыхтя, полез по ней наверх.

– Ну, уже? – спросила Лошадь.

– Уже! – закричал Ёжик.

Но в последний момент его лапка соскользнула, и он издал такой ужасающий вопль, что Лошадь шарахнулась. И конечно, он свалился именно туда, где лошадиной спины уже не было.

Ёжик выглядел довольно жалко, когда кое-как поднялся с земли. Но что-то заставило его попытаться снова. Он фыркнул и опять принялся карабкаться на стремянку. На этот раз Лошадь решила ни в коем случае не шевелиться. Она терпеливо ждала. И наконец ощутила, как что-то лёгкое и колючее опустилось ей на спину. Некоторое время Ёжик возился и царапался, а потом произнёс слабым голосом:

– Теперь всё в порядке. Поехали. Сначала к той большой берёзе. Туда и тропинка ведёт. Но только, – добавил Ёжик робко, – поедем потихоньку. У меня голова немножко кружится.

Лошадь натянула вязаную шапку на уши – потому что они легко простуживались – и осторожненько двинулась в путь. Ёжик вначале испуганно ойкал, но вскоре приутих. А потом взглянул вниз, на землю, и ужаснулся.

– Ни за что бы не полез на спину Лошади, если бы знал, какая здесь высота! – заканючил он и крепко вцепился в лошадиную гриву. – Мне нельзя думать, что я упаду, потому что тогда я упаду, – бубнил Ёжик, словно молился. – Нельзя показывать, что мне страшно, потому что тогда станет страшно. Только вперёд – в путь, к неизведанным местам и молокозаводам! Хорошо иногда поглядеть на белый свет. Назад всегда успеешь вернуться!

Эта мысль успокаивала. Ёжик уже чинно смотрел вдаль, он почти перестал бояться, потому что Лошадь старалась ступать мягко, как в валенках.

«Нельзя же потерять штурмана, – думала Лошадь, – особенно если путешествуешь по незнакомой местности». И принялась насвистывать. Она насвистывала совсем тихонько, чтобы нечаянно не напугать Ёжика.