Текст книги "Обыкновенные убийцы: Как система превращает обычных людей в монстров"

Пауль Блобель, родился в 1894 г. в Потсдаме, штандартенфюрер СС. В Первую мировую войну записался добровольцем. После войны учился на архитектора. В 1931 г. вступил в НСДАП, в 1932 г. – в СС. После начала операции «Барбаросса» стал начальником зондеркоманды 4а в составе айнзацгруппы C на Украине. С лета 1942 г. отвечал за устранение братских могил в Польше и Советском Союзе. Эта так называемая «операция эксгумации» носила кодовое обозначение «Операция 1005». Трупы убитых выкапывались и сжигались военнопленными, в основном евреями. Блобель разработал специальные погребальные костры для сожжения тел и устройства для перемалывания остатков костей. С октября 1944 г. командовал айнзацгруппой «Илтис», внедренной для борьбы с югославскими партизанами. Во время первого судебного процесса по делу об айнзацгруппах Пауль Блобель был в 1948 г. приговорен к смерти и повешен в тюрьме Ландсберг в 1951 г.{169}169
  Leszczynski Kazimierz (Hg.). Fall 9. Das Urteil im SS-Einsatzgruppenprozeß gefällt am 10. April 1948 in Nürnberg vom Militärgerichtshof II der Vereinigten Staaten von Amerika, Berlin 1963; Ogorreck Ralf und Rieß Volker. Fall 9: Der Einsatzgruppenprozess (gegen Otto Ohlendorf und andere), in: Ueberschär Gerd R. (Hg.) Der Nationalsozialismus vor Gericht. Die alliierten Prozesse gegen Kriegsverbrecher und Soldaten 1943–1952, Frankfurt am Main 1999. S. 164–175.


[Закрыть]

Эвальд Бём, родился в 1914 г. в Ждяре-над-Сазавоу (Чехия). В 1940 г. записался добровольцем на учебу в полицию в Усти-над-Лабем. Член НСДАП и штурмовых отрядов. После обучения на пулеметчика был распределен во 2-ю роту 45-го полицейского батальона, до ранения в январе 1944 г. служил на Украине командиром пулеметного расчета этой роты. Унтер-офицер полиции. В 1945 г. попал в Праге в американский плен, в апреле 1947 г. был отпущен. На момент допроса работал служащим почты. Следствие против него остановлено{170}170
  Barch, B 162 / AR-Z 1251/65 Bd. B I, Bl. 170–176.


[Закрыть].

Карл Хайнц Даккельн, родился в 1916 г. в Дрездене. По его собственным словам, всегда был убежденным противником национал-социализма, но, еще будучи школьником, вступил в 1934 г. в НСДАП. После окончания школы в 1935 г. пошел в полицию Дрездена, в 1939 г. стал подполковником полиции, с 1941 г. – адъютантом командира батальона Гутмана при 45-м резервном полицейском батальоне. В 1942 г. повышен до звания капитана. После войны Даккельн на короткое время попал в плен к англичанам и американцам. В 1948 г. был снова принят на службу в полицию и в 1949 г. провозглашен служащим пожизненно. В 1968 г., на момент следствия против него, являлся советником полиции и руководителем окружного комиссариата в Баден-Вюртемберге. Процесс против него по делу о пособничестве убийствам остановлен{171}171
  Barch, B 162 / AR-Z 1251/65 Bd. X, Bl. 1970–1974; Barch, B 162 / AR-Z 1251/65 Bd. B VII, Bl. 1237–1255.


[Закрыть].

Эрвин Денкер, родился в 1913 г. в Блшани (Чехия). По профессии парикмахер. С 1933 по 1935 г. служил в чехословацкой армии. До вторжения немецких войск в Чехословакию работал по профессии, затем пошел на обучение в полицию. В январе 1940 г. попал в 45-й полицейский батальон и в том же году вступил в НСДАП. После окончания войны был рабочим фирмы Siemens. В 1960 г. снова поступил на полицейскую службу{172}172
  Barch, B 162 / AR-Z 1251/65 Bd. B VII, Bl. 1203–1209.


[Закрыть].

Мартин Фассе, родился в 1912 г. в Меллингене (Швейцария). В 1914 г. семья переехала в Швебиш-Халль, после окончания школы Фассе обучался профессии бондаря в магазине своего отца. В 1933 г. вступил в НСДАП, в 1933 г. – в СС. В 1941 г. был повышен до звания оберштурмфюрера СС и по программе обучения руководителей направлен в школу пограничной полиции в Прече (Германия). Фассе стал командиром части зондеркоманды 4а в составе айнзацгруппы С и оставался на этом посту до октября 1941 г. Осенью 1943 г. был переведен в Афины командующим Зипо и СД и руководил отделом внешних сношений в городе Патры (Греция). После окончания войны до 1948 г. находился в американском плену и допрашивался на процессе по делу об айнзацгруппах в качестве свидетеля. До ареста в мае 1965 г. руководил делом отца в торговле вином и крепкими напитками. В 1973 г. за пособничество убийствам был приговорен к восьми годам тюремного заключения{173}173
  Barch, B 162 / AR-Z 269/60 SA 392.


[Закрыть].

Эрнст Фойер, родился в 1913 г. в Бжезинах (Польша). По профессии садовник, служащий 2-й роты 45-го резервного полицейского батальона. Непосредственно перед допросом по делу против участников полицейского полка «Юг» покончил с собой в полицейском участке Билефельда, отравившись тиофосом{174}174
  Barch, B 162 / AR-Z 1251/65 Bd. I, Bl. 166–167.


[Закрыть].

Гельмут Гроскурт, родился в 1898 г., подполковник. В Первую мировую войну был лейтенантом, с 1924 г. снова служил. С 1939 г. – начальник отдела особого назначения, с 1940 г. – начальник координационного подразделения в Главном командовании сухопутных войск, в 1941 г. назначен 1-м офицером главного штаба при 295-й пехотной дивизии, с 1942 г. был начальником главного штаба 11-го армейского корпуса в Сталинграде. Скончался в апреле 1943 г. в советском плену от тифа. Был участником военного антигитлеровского сопротивления{175}175
  Benz Wolfgang und Pehle Walter H. (Hg.) Lexikon des deutschen Widerstandes, Frankfurt am Main 1994; Groscurth Helmuth, Tagebücher eines Abwehroffiziers 1938–1940. Mit Dokumenten zur Militäropposition gegen Hitler, hg. von Krausnick Helmut und Deutsch Harold C., Stuttgart 1970.


[Закрыть].

Ульрих Гутман, родился в 1892 г. в Войтовице (Силезия). До 1911 г. был рабочим на машиностроительном заводе. Затем поступил в армию, служил в Первую мировую войну, после этого присоединился к добровольческому корпусу. В 1920 г. начал карьеру в полиции в Хожуве. В 1933 г. вступил в НСДАП. До 1938 г. оставался в полиции, последнее место службы – командир участка в управлении полиции Дрездена. Принимал участие во вторжении в Австрию и с конца 1939 г. по конец 1940 г. руководил полицейским батальоном в Польше. В январе 1941 г. вступил в СС. С мая 1941 г. до возвращения в Дрезден в июле 1942 г. майор Ульрих Гутман командовал 45-м резервным полицейским батальоном. После войны до 1948 г. находился в плену. После освобождения не был принят на службу в полиции и в конце 1949 г. ушел на пенсию. Процесс против него в конце 1960-х гг. был остановлен в связи с его недееспособностью{176}176
  Barch, B 162 / AR-Z 1251/65 Bd. B VIII, Bl. 1525–1542; Barch, B 162 / AR-Z 1251/65 Bd. B VII, Bl. 1210–1222; Barch, B 162 / AR-Z 1251/65 SA 406.


[Закрыть].

Фридгельм Гессе, родился в Тибшнице (Судетская область). В январе 1941 г. поступил на обучение в полицейскую роту в Мосте и при новом формировании резервного полицейского батальона был определен во 2-ю роту. Летом 1941 г. отправлен вместе с ротой в Польшу. Во время наступления на Киев перешел в автотранспортное подразделение водителем грузовика. На момент допроса работал автомехаником{177}177
  Barch, B 162 / AR-Z 1251/65 Bd. B II, Bl. 259–263.


[Закрыть].

Ганс Генрих Гюгель, родился в 1905 г. в Бранд-Эрбигсдорфе (Саксония). Предприятие, на котором он проходил обучение, закрылось, и, не имея другой работы, Гюгель в 1923 г. пошел работать полицейским-стажером. После обучения поступил в 1941 г. на службу в дежурный полицейский отряд. Весной 1941 г. был переведен в 3-ю роту 45-го резервного полицейского батальона ротным старшиной. После войны до ухода на пенсию в 1965 г. снова служил в полиции старшим полицмейстером{178}178
  Barch, B 162 / AR-Z 1251/65 Bd. B III 564–573; Barch, B 162 / AR-Z 1251/65 Bd. B VIII, Bl. 1748–1752.


[Закрыть]. Следствие против Гюгеля остановлено в связи с его недееспособностью{179}179
  Barch, B 162 / AR-Z 1251/65 SA 406. S. 4.


[Закрыть].

Энгельберт Кламм, родился в 1914 г. в Вюрцбурге. Учился на слесаря-инструментальщика, в 1932 г. вступил в СС и в НСДАП. После успешного обучения в школе юнкеров СС в Брауншвейге получил звание унтерштурмфюрера СС и был направлен в РСХА в Берлин. В 1937 г. получил звание лейтенанта полиции и должность начальника обучающей полицейской роты. Весной 1941 г. стал начальником 2-й роты 45-го резервного полицейского батальона, которым руководил до августа 1942 г. После обучения на офицера главного штаба отправлен штабным офицером при командующем полицией порядка в Хорватию. В апреле 1945 г. повышен до звания майора полиции. После окончания войны держал кондитерскую. С 1967 г. до ареста в 1969 г. работал служащим кассы медицинского страхования. В августе 1971 г. Энгельберт Кламм был приговорен к семи годам лишения свободы за пособничество убийствам{180}180
  Barch, B 162 / AR-Z 1251/65 SA 406.


[Закрыть].

Карл Мильце, родился в 1913 г. в Нови-Боре (Судетская область). В 1937 г. проходил службу в чехословацкой армии, затем в жандармерии. После вторжения немецких войск в 1938 г. перешел в немецкую полицию. С июня 1940 г. был резервным обервахтмейстером полиции во 2-й роте 45-го полицейского батальона и заместителем командира взвода. В 1944 г. ему было присвоено звание лейтенанта полиции. До 1948 г. находился в английском плену, затем работал начальником охраны в одной компании. Процесс против него был остановлен{181}181
  Barch, B 162 / AR-Z 1251/65 Bd. B I, Bl. 148–156; Barch, B 162 / AR-Z 1251/65 Bd. B VII, Bl. 1473–1491; Barch, B 162 / AR-Z 1251/65 Bd. X, Bl. 1899–1905 und Bl. 1967.


[Закрыть].

Фридрих Офузен, родился в 1902 г. в Штангендорфе (Саксония). В марте 1940 г. поступил на учебу в полицию в Райхенберге, распределен в 3-ю роту 45-го резервного полицейского батальона. Из-за болезни покинул службу; снова присоединился к роте лишь в июле 1941 г. в Шепетовке на Украине. На момент допроса работал плотником{182}182
  Barch, B 162 / AR-Z 1251/65 Bd. B II, Bl. 201–207.


[Закрыть].

Ганс Пашке, командир 1-й роты 45-го резервного полицейского батальона и заместитель командира батальона. Погиб на фронте в мае 1943 г.{183}183
  Barch, B 162 / AR-Z 1251/65 SA 406. S. 10.


[Закрыть]

Манфред Пфеффер, родился в Бенсхаузене (Тюрингия). В начале 1940 г. записался добровольцем на полицейскую службу. После прохождения обучения в Брюнне, Халле и в автомобильной школе в Вене был переведен в Усти-над-Лабем и распределен в автотранспортное подразделение 45-го полицейского батальона. После участия в походе на Россию отправлен вместе с батальоном в Италию. На момент окончания войны был гауптвахмистром полиции в Каринтии. После войны работал маляром{184}184
  Barch, B 162 / AR-Z 1251/65 Bd. B VI, Bl. 1001–1005.


[Закрыть].

Оттокар Шенфельд, родился в 1909 г. в Ждяре-над-Сазавоу. После аннексии Судетской области записался в 1938 г. добровольцем на полицейскую службу. В том же году вступил в НСДАП как дежурный блокпоста. После обучения в полиции был отправлен в Усти-над-Лабем и затем распределен во 2-ю роту 45-го полицейского батальона. Служил в ней до ранения в марте 1944 г. На момент окончания войны был гауптвахмистром полиции в Рудных горах. Затем работал почтовым служащим{185}185
  Barch, B 162 / AR-Z 1251/65 Bd. B IV, Bl. 626–630.


[Закрыть].

Вольфганг Траутман, родился в 1910 г. в Лодзи (Польша). По профессии сапожник и прядильный мастер. После вторжения немецких войск Траутман как «фольксдойче» был в ноябре 1939 г. призван на военное освидетельствование. После обучения при 5-м штандарте СС «Мертвая голова» в Ораниенбурге и обучения криминалистике и уголовному праву в школе полиции в Прече летом 1941 г. вместе с зондеркомандой 4а в составе айнзацгруппы С оказался на Украине. В марте 1942 г. перешел в зондеркоманду 4b. В августе 1944 г., будучи обершарфюрером СС, отправлен командующим полицией безопасности и СД в Верону. Под конец войны попал в Италии в английский плен, отпущен в 1946 г. На момент допроса работал крановщиком.

Макс Вельс, родился в 1905 г. в Горшовски-Тине (Чехия). По профессии переплетчик, в 1940 г. призван на службу в полицию и распределен в учебную полицейскую роту в Осеке. При формировании 45-го резервного полицейского батальона распределен во 2-ю роту под командованием Кламма. После войны работал по профессии{186}186
  Barch, B 162 / AR-Z 1251/65 Bd. B II, Bl. 228–234.


[Закрыть].

Перед убийством

Национал-социалистическая мораль, вне всяких сомнений, создала особый климат, когда многие немцы, возведенные в титул «арийцев», были убеждены, что, во-первых, существуют группы людей, которые совершенно точно не принадлежат к их «вселенной общих обязательств». Во-вторых, их чувству справедливости не претило обращаться с любыми «другими» – евреями, поляками, русскими и т. д. – так, как «немецкой нации» будет удобно. Возможно, это даже казалось необходимостью. Установить, ка́к это нормативное фоновое убеждение интерпретировалось каждым конкретно «фольксгеноссе», сейчас уже невозможно. Но, безусловно, национал-социалистическая мораль наложила отпечаток на каждого – в результате люди оказались способны на убийство с намного большей вероятностью, чем еще несколько лет назад. В особенности когда такое решение требовалось от них в контексте войны.

К моменту планирования айнзацгрупп перед предстоящим нападением на Советский Союз прошло уже более полутора лет после захвата Польши. Оккупированная польская территория успела послужить экспериментальным полем для систематического преследования и вытеснения в гетто евреев, а также для кровавых расправ{187}187
  Hilberg. Die Vernichtung. S. 197.


[Закрыть]. Главная причина беспрепятственных действий СС и вермахта в Польше, согласно Раулю Хильбергу, «состояла в представлении немцев о Польше и о польских евреях. С точки зрения немцев, поляки по своей природе обладали меньшей ценностью, чем немцы, а польские евреи – еще меньшей ценностью (если такое вообще было возможно), чем немецкие евреи. Польский еврей стоял на низшей ступени немецкой иерархии – о восточных евреях немцы говорили как о “недочеловеках”. При обращении с восточными народами – поляками и евреями – немецкая бюрократия держалась еще бесцеремоннее и строже. В Германии приходилось считаться с правами и привилегиями немцев и следить, чтобы меры по уничтожению проводились в стороне от немецкого населения. ‹…› В Польше таким вопросам уделялось намного меньше значения, поскольку было не важно, навредит ли операция против евреев полякам»{188}188
  Там же.


[Закрыть].

Первые расправы над польскими евреями произошли уже через несколько дней после начала войны, однако проводились по инициативе отдельных членов СС и вызывали неодобрение, иногда даже преследовались по закону – например, когда один штурман СС и полицейский вахмистр самовольно расстреляли около 50 евреев. Герберт Йегер называет еще один военно-судебный процесс того же периода против члена СС, который по собственной инициативе расстрелял 50 заключенных евреев. Таких дел в судах становилось все больше, что, очевидно, привело к изданию Гитлером приказа о помиловании всех немцев, совершивших подобные преступления на оккупированных польских территориях до 4 октября 1939 г.{189}189
  Jäger. Verbrechen. S. 23.


[Закрыть] 18 сентября командующий 14-й армией Вильгельм Лист издал приказ, запрещавший «присвоение имущества, сжигание синагог, изнасилование женщин и расстрел евреев»{190}190
  Hilberg. Die Vernichtung. S. 199.


[Закрыть], – явное указание на то, что все это практиковалось отдельными лицами, но было неприемлемо с военной точки зрения.

Ведущим мотивом таких приказов была, вероятнее всего, постоянная конкуренция между служащими СС и вермахта, причем последние пытались обвинить эсэсовцев в превышении полномочий. При этом судьба еврейского или нееврейского населения не играла никакой роли. 19 сентября 1939 г. начальник полиции безопасности Гейдрих и генерал-квартирмейстер сухопутных войск Вагнер договорились о проведении «консолидации земли» среди польского «“еврейства, интеллигенции, духовенства и дворянства” ‹…›. Было достигнуто соглашение об очистке немецкоговорящих территорий Польши от евреев, а также об эвакуации еврейского населения и поселении его в гетто внутри крупных городов»{191}191
  Там же, с. 201.


[Закрыть]. Среднесрочная цель состояла в полном «отселении» евреев в генерал-губернаторство[21]21
  Генерал-губернаторство – именование Польши в период немецкой оккупации. – Прим. пер.


[Закрыть] и их определении в городские гетто.

Данный процесс отличается от операций, проводимых на захваченных территориях России, – там речь изначально шла не о депортации и концентрации еврейского населения, а просто о его уничтожении. Меры по сбору евреев, их транспортировке, отдельные расстрелы и бойни в Польше послужили источником опыта и предвестником задач, которые выполняли в России айнзацгруппы и полицейские батальоны, хотя по определению эти задачи должны были состоять в умиротворении и обеспечении безопасности на завоеванных территориях.

Уже 30 марта 1941 г. Гитлер заявил перед генералитетом, что операция «Барбаросса» не война в классическом смысле, а «битва на уничтожение»: «Мы не на войне, чтобы оставлять врагов в живых»{192}192
  Messerschmidt Manfred. Ideologie und Befehlsgehorsam im Vernichtungskrieg, in: Zeitschrift für Geschichtswissenschaft, 10/2001. S. 911.


[Закрыть]. Это определение, согласно Манфреду Мессершмидту, лишило силы § 47 Военно-уголовного кодекса, по которому солдат подлежит уголовному наказанию за исполнение приказа, явно противоречащего закону. Концепция «борьбы на уничтожение» обеспечила войну, «которая должна была активнее привязать вермахт к политическим целям, чем во время войны и оккупации в Польше, где действия айнзацкоманд, СС и полиции уже были объявлены “народной борьбой”»{193}193
  Там же, с. 911 и след.


[Закрыть].

Вполне логично, что на этом фоне «Директивы о поведении войск в России» требовали «решительных и энергичных действий против большевистских подстрекателей, партизан, саботажников, евреев и полного устранения любого активного и пассивного сопротивления»{194}194
  Там же, с. 913.


[Закрыть]. Как уже упоминалось, передача, исполнение и динамизация общего приказа об обращении с евреями были многоуровневым явлением, что на практике вылилось в «хитросплетение указаний, требований, инструкций и приказов»{195}195
  Там же.


[Закрыть] и на уровне практического применения широко понималось как требование ликвидации евреев, допускавшее свободу толкования, и реализовывалось соответствующим образом.

С точки зрения отдельно взятого участника команд это также означало, что он не всегда знал, в чем конкретно состоит его задача и в каком масштабе ее необходимо выполнять. Андрей Ангрик пишет о командах айнзацгруппы D, большинство членов которых считали, что они «внедряются для обеспечения безопасности, уборки урожая или охраны объектов. При прохождении обучения им также могло показаться, что их будут привлекать к ближнему бою, поскольку в “тренировки” входил также “уличный бой” ‹…›. Единственное, что вызывало “недоумение”, – это “обучение” расстрелу заложников»{196}196
  Angrick. Besatzungspolitik und Massenmord. S. 397.


[Закрыть]. Трудно оценить, насколько каждый из участников мог догадаться, что́ им на самом деле придется делать. В целом можно предположить, что это было скорее практическое введение в набирающий обороты контекст убийства, чем мыслительная подготовка к массовым расстрелам людей.

В рамках этого обучения также рассказывалось, что во многих советских областях, занятых теперь продвигающимися вперед немецкими войсками, незадолго до этого – как подробно писал об Украине Дитер Поль – имели место массовые казни гражданского населения, пытки в тюрьмах и многочисленные акты произвола со стороны НКВД – советской тайной полиции. Параллельно с продвижением немцев во многих местах стали случаться антиеврейские погромы, поскольку евреям приписывалась вина за акты насилия со стороны Советов{197}197
  См.: Pohl Dieter. Schauplatz Ukraine: Der Massenmord an den Juden im Militärverwaltungsgebiet und im Reichskommissariat 1941–1943, in: Frei Norbert, et al. (Hg.) Ausbeutung, Vernichtung, Öffentlichkeit. Neue Studien zur nationalsozialistischen Lagerpolitik, München 2000. S. 139.


[Закрыть]. Например, в первые недели операции «Барбаросса» почти везде прошли антиеврейские выступления. Айнзацгруппы получили лишь указание по возможности инициировать или поддерживать погромы. Местные околовоенные группы и ополченцы играли при этом центральную роль, например на Украине, где еще до отступления Советов активно функционировала подпольная Организация украинских националистов (ОУН), которая непосредственно перед началом войны выставила отряды ополчения: «Вместе с фанатичными частями населения они проводили антиеврейские акции еще до ввода немецких войск. Команды Зипо, согласно директивам, поддерживали эти убийства и доводили их до массовых расстрелов ‹…›. Многочисленные погромы в небольших городах проходили без помощи немцев. Жертвами этой волны насилия стали в общей сложности около 24 000 евреев – в основном мужчины»{198}198
  Pohl. Die Einsatzgruppe C. S. 72.


[Закрыть].

Эта ситуация задала участникам айнзацгрупп рамки восприятия действительности. Множество источников, с одной стороны, подтверждают эту общую антиеврейскую настроенность, с другой – описывают положение после отступления Cоветов и НКВД. 5 июля 1941 г. один из членов айнзацгруппы С описал в дневнике сцену, которую наблюдал во Львове: «Мы ехали дальше по улице. Сотни евреев бежали по улице, с окровавленными лицами, дырками в головах, сломанными руками и выпавшими из глазниц глазами. Некоторые окровавленные евреи несли других, совсем поломанных. Мы ехали к цитадели и там увидели вещи, которые мало кто видел. У входа в цитадель стояли солдаты с дубинками и били всех, кого могли достать. Они выгоняли евреев наружу, поэтому евреи лежали друг на друге рядами, как свиньи, и невероятно стонали, и постоянно бежали новые евреи, все в крови. Мы остановились посмотреть, кто всем этим командует. “Никто”. Кто-то выпустил евреев. Теперь их избивали из ярости и ненависти. Ничего против не имею, только зря они позволили евреям бегать повсюду в таком состоянии»{199}199
  Цит. по: Hamburger Institut für Sozialforschung (Hg.). Verbrechen der Wehrmacht. S. 99.


[Закрыть].

6 июля 1941 г. один молодой солдат писал с фронта своим родителям в Вене о жертвах НКВД, которых обнаружили в подвале здания суда в Тернополе: «Тогда евреи должны были вынести покойников из подвала, разложить их ровно, и им показывали, в чем те обвинялись. После осмотра жертв их забивали дубинками и лопатами. На настоящий момент мы отправили около 1000 евреев в мир иной, но это еще очень мало по сравнению с тем, что они совершили». Родители этого солдата размножили письмо и вывесили его в витринах венских магазинов, что вызвало значительное возмущение и сразу же дало повод пропаганде вермахта в будущем «следить за тем, чтобы подобные возмутительные письма солдат с поля боя не отправлялись на родину»{200}200
  Там же, с. 102.


[Закрыть].

7 июля 1941 г. один участник 105-го резервного полицейского батальона писал своей жене Ханне о другом аспекте этой новой волнующей ситуации: «Евреи должны отдавать все, что может нам понадобиться. Каждое утро в 7 часов богоизбранный народ должен явиться и выполнять за нас всю работу. Они должны подметать помещение, чистить сапоги, стирать и гладить вещи, делать покупки, приносить и уносить воду и т. д. Нам вообще больше ничего не приходится делать». Это одна сторона – комфортная жизнь захватчика. Рассказчик пишет и о другой, более жестокой стороне: «Евреи – это дичь. Каждый может поймать себе на улице одного и заявить на него свои права. Не хотел бы я оказаться в еврейской шкуре ‹…›. Можно дать им лишь один дружеский совет: не производить больше на свет детей. У них нет будущего»{201}201
  Цит. по: Eiber Ludwig. «…ein bißchen die Wahrheit». Briefe eines Bremer Kaufmanns von seinem Einsatz beim Reserve-Polizeibataillon 105 in der Sowjetunion 1941, in: 1999. Zeitschrift für Sozialgeschichte des 20. und 21. Jahrhunderts, 1/1991. S. 70 ff.


[Закрыть].

В этих трех произвольно выбранных текстах прослеживаются три важных аспекта, имевших большое значение для восприятия ситуации действующими лицами. Во-первых, бойни считаются по сути хорошим делом, но форма их исполнения не всегда правильна. Здесь проводится противопоставление себя методам местного населения в отношении евреев, которые не соответствовали масштабам полицейских или военных мер. Во-вторых, видна разница перспективы людей на местах и их родственников дома: не следовало сообщать в Вену об ужасах, происходивших на оккупированных территориях, о чем авторы писем с фронта сначала, видимо, не подозревали. Они хотели рассказать о вещах, «которые мало кто видел», и при этом не думали, что уже давно находятся в контексте насилия, о котором в других местах даже говорить невозможно. Цитаты показывают, как быстро сместились внутренняя перспектива этих людей и их понимание того, о чем стоит рассказывать, – то есть система координат. В-третьих, бесчеловечность имеет также крайне приятную обратную сторону в виде полной власти над другими людьми, которых теперь используют как рабов для повышения качества своей жизни. Ни при каких других обстоятельствах эти мужчины не могли бы получить таких привилегий. Здесь заметно фоновое ощущение своего господства – все, что происходит с жертвами, представляется совершенно оправданным и само собой разумеющимся.

Сами погромы авторы писем, видимо, рассматривали как предварительное одобрение собственных будущих «антиеврейских акций» – как и добровольное сотрудничество местных вспомогательных групп при подготовительных работах к расстрелу, например при поиске и идентификации евреев. Участники айнзацгрупп и полицейских батальонов субъективно видели явное соответствие своих действий намерениям населения оккупированных территорий – соответственно, у них больше не было необходимости как-то корректировать свои действия ради соответствия внешним нормам. В этой вселенной социального одобрения того, что происходило с евреями, отдельно взятый участник батальона мог ссылаться только на свои личные – моральные или религиозные – принципы, если задача вызывала у него отвращение или сомнения. А это крайне слабый аргумент в ситуации, когда насилие применяется на практике и обладает нормативной силой.

Таким образом, непосредственно после нападения на Советский Союз 22 июня 1941 г. эти мужчины попали в ситуацию со множеством заданных условий, в рамках которых от них требовалось выполнять нечеткое приказание об умерщвлении еврейского населения. Расистская, прежде всего антисемитская, национал-социалистическая мораль на фоне общей убежденности в том, что евреи как таковые представляют собой проблему, требующую решения, нашла подтверждение как в антисемитизме местного населения, так и в реакции на убийства НКВД на местах. Кроме того, идеологическая война по определению обязывала солдат, полицейских резерва и членов СС следовать нормативному кредо, которое можно свести к формулировке: «Ты должен убивать». В этой нормативной системе координат затем стали набирать обороты «антиеврейские акции», причем сразу стало понятно, что наблюдать за актами насилия и принимать непосредственное участие в убийствах – не одно и то же. Есть множество свидетельств различных способов взаимодействия с приказами об убийствах, которые многими тогда еще воспринимались с неприязнью.