Текст книги "День, когда я исчезла"

– И вы совершенно ничего не знаете о Сугён? Даже что-то самое простое? Какие у нее были отношения с друзьями… ладила ли она с одноклассниками? Не было ли каких-то проблем?

Ынчжи на этот раз долго потягивала кофе, потом опустила кружку и заговорила:

– Мне очень неудобно, но, кажется, на все ваши вопросы я даю лишь один и тот же ответ. Я правда ничего не знаю об этом. Если б выпускной был недавно, скорее всего, я бы что-нибудь вспомнила. Какое-то впечатление о вашей сестре, встречались ли мы в коридорах школы, была ли она одна в те моменты. Но с тех пор… уже очень много времени прошло.

В глазах Ёнён словно потемнело. Но это не была пелена ненависти к сидящему напротив человеку. Наша память так устроена: с течением времени мы забываем многое, даже если это связано с близким другом.

В этот момент Ынчжи, как будто что-то вспомнив, подалась вперед. Ёнён совершенно не ожидала подобного откровения:

– Вообще-то Минсо и Сугён не особо дружили.

– Точно?

– Насколько я помню. Кажется… они поссорились.

Не веря своим ушам, Ёнён наклонилась вперед, переспросив:

– Они поссорились? Это вряд ли! Что могло произойти между ними? Когда?

– Даже не знаю. В какой-то момент, видимо.

В это с трудом верилось. Сугён и Минсо были лучшими подругами с седьмого класса. Всегда и везде были вместе. Даже часто, делая уроки, засиживались допоздна и оставались друг у друга с ночевкой.

– Такого не может быть! – воскликнула Ёнён.

Чи Ынчжи слегка нахмурилась:

– Может не может, а факт остается фактом.

Холодок змеей обвивал ее тело. Ёнён пришлось приложить немало усилий, чтобы ее голос не дрожал.

– Вы что-то слышали об этом от Минсо? Как думаете, в чем причина их разлада?

– Она ничего мне об этом не говорила. Я только помню, что с какого-то момента перестала их видеть вместе. Что-то припоминаю… Сугён стала чаще ходить одна. Примерно в то время мы с Минсо и сдружились.

Ёнён тоже попыталась вспомнить, когда она видела Сугён и Минсо вместе в последний раз. Точно во время летних каникул[2]2
  В Корее летние каникулы посередине учебного года, а зимние каникулы являются последними.


[Закрыть] в последнем классе, но после этого больше ни разу.

– Значит, в выпускном классе они уже не дружили друг с другом?

– Кажется, да. Я их не видела вдвоем.

Я совсем ничего не знала о своей сестре. Чувство вины захлестнуло Ёнён как цунами.

– С тех пор Минсо гуляла с вами?

– Иногда.

– Вы были в одном классе?

– Нет, в разных. Просто однажды после уроков нас поставили вместе убирать класс.

– Можно я спрошу? Вы дружили?

– Просто общались во время перемен, вместе обедали… как-то так.

– Значит, вы стали общаться только в выпускном классе?

Ынчжи отвела взгляд, словно о чем-то раздумывала, на лбу появились морщинки. Вскоре она вновь заговорила:

– Нет, мы и до этого знали друг друга. Иногда ходили друг к другу в гости.

А что Сугён?.. Значит, они перестали общаться с Минсо еще до выпускного класса? Были ли у нее друзья, кроме Минсо? Наверняка были. Ведь она училась с Минсо в одном классе только один год, потом они учились в разных классах. Но при этом все равно дружили. Жили в разных районах, поэтому в школу не могли ходить вместе, но, возвращаясь, до какого-то места шли вместе.

Но если задуматься, с какого-то времени Сугён сама перестала упоминать Минсо. Ёнён плотно закрыла глаза и стала рыться в памяти. Ощущение, будто она пытается нащупать пол в непроглядной тьме. Как будто что-то было перед ней, но руки никак не могли дотянуться. Она не могла уловить суть, в чем же было дело.

В этот момент Ёнён резко открыла глаза. Нет, дело не в этом. Проблема не в том, что Сугён перестала говорить о Минсо, а в том, что сами сестры стали реже общаться. В дни, когда у Ёнён не было вечерних курсов, они обязательно старались поужинать вместе, но то у Ёнён были дела, то Сугён на занятиях – из-за всего этого они все реже виделись.

Для Ёнён все случилось словно месяц назад, она отчетливо помнила те дни. Но тогда она не осознавала, что между ними что-то произошло. Она считала это естественным. Но теперь, вспоминая о тех днях, Ёнён поняла, как все странно изменилось. Когда они стали меньше общаться друг с другом?

Ну да, точно! Причина была на поверхности. В какой-то момент Сугён закрылась.

Ёнён хотела задать еще один вопрос, но не стала. Какой в этом смысл? Ведь ответ очевиден, она ничего не знает. Все, что касается Сугён, надо спрашивать у других либо самой узнавать. Необходимо изменить тактику. Задавать такие вопросы, на которые Ынчжи сможет ответить, о том, что точно нельзя забыть.

– Вы все еще поддерживаете связь с Минсо?

Если они дружат до сих пор, то наверняка общались в последнее время…

Но реакция Ынчжи оказалась весьма странной и неожиданной. До этого ее руки сжимали кружку, и вдруг она как-то неестественно скрестила их на груди. Не моргая, девушка смотрела на Ёнён. Та пришла в замешательство, но постаралась не выдавать этого. Если дать слабину в психологическом бою, то ничего не добьешься. Ёнён не отводила взгляда, решительно глядя в глаза собеседницы. Ёнён решила пойти в атаку:

– Что-то не так?

Но Ынчжи молчала. Тогда Ёнён снова спросила:

– У вас… между вами случайно не было разногласий?

Если это окажется правдой, то маловероятно, чтобы Санми знала об этом.

Ынчжи кофе больше не пила, но взяла чашку в руки. Скорее всего, там было пусто. Такого ответа Ёнён никак не ждала:

– Что вы от меня хотите?

– Простите?

– Я спрашиваю, что вы хотите узнать о Минсо? Вы проводите допрос с пристрастием?

Ёнён почувствовала себя неловко:

– Я пришла попросить вас о помощи. А почему вы так нервничаете?

– Я уже давно не общаюсь с Минсо. – Сказав это, Ынчжи хладнокровно посмотрела Ёнён прямо в глаза.

– Вы отдалились друг от друга после того, как она уехала в США?

– Нет, еще до Америки, – кусая губу, ответила Ынчжи.

Значит, после школы они общались еще несколько лет. Ёнён надеялась узнать больше:

– А можно спросить, что случилось?

Ответа не последовало. Ынчжи снова начала пить кофе. На этот раз тоже очень медленно. Она пила совсем по чуть-чуть, словно птичка по капле, это тянулось невообразимо долго. Наблюдая за Ынчжи, Ёнён почувствовала неладное, но что именно было не так, она не поняла. Поставив наконец кружку на стол, Ынчжи решительно заговорила:

– Извините. Это все, чем я могу помочь. Я больше ничего не могу вам рассказать. В любом случае, я ничего и не знаю.

– Просто что случилось между вами и Минсо…

– Ничего такого. Мы постепенно отдалились друг от друга, как это бывает после школы. Мне неудобно обсуждать свою подругу, пусть и бывшую. Поищите других одноклассников.

Ёнён опешила от такой внезапной перемены настроения, тем более ее удивили последние слова. Не дожидаясь следующего вопроса, Ынчжи поднялась с места, держа сумку в руках.

– Я узнаю контакты других одноклассников и отправлю вам СМС… а, нет, позвоню вам на домашний номер. Если у вас появится сотовый, напишите мне. Тогда отправлю смс.

Ёнён была растеряна от того, насколько резко сменилась обстановка. Ынчжи повернулась и снова холодно посмотрела на нее:

– Я тоже хочу кое-что спросить. Как вы узнали мой номер телефона?

Ёнён тут же ответила:

– Мать Минсо дала мне. Разве она вам не представилась, когда звонила?

Глаза Ынчжи расширились от удивления:

– Мать Минсо? В смысле?

– Госпожа Санми вам ничего не сказала?

– Она просто представилась человеком, который помогает вам.

– Все верно. Я сейчас живу с госпожой Санми. Она заботилась обо мне, пока я была в больнице. Это она дала мне ваш номер телефона.

Чи Ынчжи засмеялась в недоумении, но вдруг ее лицо снова стало каменным. Она просто развернулась и вышла. Ёнён звала ее, но та даже не обернулась. Возмущение и непонимание захлестнули Ёнён, но встать с инвалидного кресла и побежать за Ынчжи она не могла. В замешательстве Ёнён еще раз громко позвала женщину по имени, отчего посетители за соседними столиками стали коситься на нее.

Все это выглядело очень странно. Сугён и Минсо были не разлей вода, всегда вместе. Тем более Минсо интроверт, а они обычно с близкими людьми тяжело расстаются. Тот факт, что во время последнего учебного года она нечасто видела подруг вдвоем, Ёнён списала на подготовку к выпускным экзаменам. Она даже представить не могла, что девочки прекратили общаться.

По какой же причине и когда это случилось? Сугён внешне никак не показывала, что произошел разлад. Видимо, внезапная молчаливость и была тем самым знаком. Если это так, то Ёнён сама упустила его.

В этот момент какая-то мысль промелькнула у нее в голове. Надо спросить у Санми. Может быть, она тоже не знала об этом. Но обычно мамы подмечают и интересуются, когда подруга дочери, которая раньше постоянно приходила, перестает появляться. Только Сугён мертва. Скорее всего, Санми ответит что-то типа: «На самом деле они к тому моменту уже давно не общались». Но Минсо наверняка приходила на похороны Сугён.

Такое вообще возможно? Одиннадцать лет заботиться о старшей сестре подруги своей дочери, с которой дочь уже и не дружила?

Ёнён никак не могла объяснить причины такого поведения Санми. Как бы она ни напрягала память – ничего. Прошло уже столько времени, что-то должно всплыть в голове. Хотя бы одно воспоминание. Только одно. Ёнён открыла глаза, у нее в голове крутился один и тот же кадр, четкий, как фотография, на котором она находится на крыше. Кроме этого момента, все было как в тумане. Может, ей следовало поглубже заглянуть в себя. Она определенно упускала что-то важное. Кто-то явно намеревался ее убить. Кто-то с такими страшными намерениями до сих пор не пойман. Значит, я по-прежнему в опасности? Знает ли тот, кто пытался меня убить, что я пришла в себя?

– Вам помочь? – с улыбкой поинтересовался сотрудник кафе.

Ёнён вздрогнула от удивления. Видимо, заметив, что собеседница ушла, официант подошел поинтересоваться, все ли в порядке. А может, это был намек, чтобы она побыстрее покинула заведение. Ёнён никак не могла отделаться от навязчивых мыслей.

– Спасибо. Задвиньте, пожалуйста, стул.

– Не волнуйтесь, мы все уберем.

Сотрудник доброжелательно улыбнулся и снова вернулся за стойку. Все-таки обстановка в кафе придавала Ёнён спокойствия и действовала как анестезия, временно притупляющая боль. Дома надо будет обдумать разговор.

Ёнён взялась за колесо инвалидного кресла и стала выезжать из-за стола. Заехать сюда ей помог работник кафе, поэтому она не заметила, как здесь узко. Теперь Ёнён пыталась повторить этот маневр сама. Ей пришлось несколько раз выезжать, заезжать, менять угол поворота и начинать сначала. После нескольких попыток ей удалось выбраться из этого закутка. Наконец она была возле стула, на котором сидела с Ынчжи. Осталось лишь немного проехать вперед. По широкому проходу, к выходу. Впереди ее ждала обычная неавтоматическая дверь, которую она не сможет сама открыть, но наверняка кто-то поможет, стоит ей только оказаться рядом. На этот счет она не переживала. Но сдвинуться с места Ёнён не смогла. Не дверь была преградой. Помеха стояла перед ней. Как обычно, прямо под носом.

Ёнён обернулась и взглянула на стол… На кружке Ынчжи остался отпечаток губной помады, но кофе был практически не тронут.

Теперь Ёнён поняла, что именно казалось ей странным, когда она смотрела, как Ынчжи пьет кофе. Ее горло совершенно не двигалось.

Глава 5

Ёнён вернулась домой, зашла в гостиную и включила ноутбук, лежащий на журнальном столике. Нужно было много всего найти. Ситуация развивалась совсем не так, как она предполагала. На ноутбуке Санми был установлен пароль. Ёнён придвинулась к телефону:

– Это я, Ёнён. Извините, что отвлекаю вас от работы. Я бы хотела воспользоваться ноутбуком, но там стоит пароль.

В телефонной трубке раздавался шум офиса, Ёнён стало немного неловко.

– Ноутбук?

– Да.

– А-а, – послышалось в трубке, как будто Санми пыталась что-то вспомнить. – Тебе ноутбук нужен. Пароль: 9210! В конце обязательно поставь восклицательный знак. Специально такой придумала. Говорят, пароли только из цифр легко взламывают.

– Спасибо.

Закончив разговор, Ёнён бросилась к ноутбуку. Как только она ввела пароль, появился рабочий стол. Ёнён немного растерялась перед экраном, который видела впервые в жизни. Радовало, что по-прежнему пользовались «Windows», правда, он сильно изменился. Честно говоря, Ёнён удивило и то, как ноутбук выглядел, он был такой тонкий. Видимо, вся техника стала тоньше, начиная с мобильного телефона.

Стоило ей зайти в интернет, как удивление и замешательство начали сменять друг друга. Внешний вид сайтов изменился до неузнаваемости. Они стали такими красочными, броскими, что рябило в глазах. Все было настолько удобно и красиво, словно оформлением занимались настоящие художники. Она посмотрела, что еще есть на экране. В остальном там были знакомые элементы: поисковое окно, шрифты и прочие функции.

Любоваться было некогда. В строке поиска Ёнён набрала «Старшая школа Семун». Весь экран заполнился свежими статьями. Ёнён взглянула на дополнительные ключевые слова. Ей сразу бросилось в глаза: «Самоубийство в старшей школе Семун».

Самоубийство… То, во что она не верила и отказывалась даже допускать, оказалось правдой. Преодолевая волнение, она нажала на поиск, выпало четыре статьи. Из-за давности событий почти все уже исчезло, даже из цифрового пространства; осталось только несколько заметок. Даже фотографии к этим статьям не загружались.

23 января в старшей школе Семун произошел инцидент. Старшеклассница Ким из выпускного класса совершила самоубийство, спрыгнув с крыши школы. Данное происшествие вызвало большой резонанс и недоумение граждан. Ученица уже сдала выпускные экзамены и была в одном шаге от весенних каникул. Руководство школы выражает соболезнования близким и обязуется раскрыть подробности происшествия. В кармане школьной формы пострадавшей было обнаружено подобие предсмертной записки, но полиция объявила, что не может раскрыть ее содержание в СМИ по просьбе семьи погибшей.

В последнее время случаи самоубийств среди старшеклассников, которым предстоит сдавать выпускные экзамены или которые получили низкие баллы, участились. Это говорит о назревшем кризисе в системе образования. Самоубийства, став типичным явлением в нашем обществе, теперь являются не личной трагедией каждой отдельной семьи, а общенациональной катастрофой.

Данное происшествие должно стать отправной точкой для того, чтобы обсудить тот прессинг, под которым находятся школьники в период государственных экзаменов в Корее…

Дочитав до этого места, Ёнён нажала на следующую статью, но там было идентичное содержание. Меняя слова в поиске, Ёнён пыталась отыскать что-нибудь еще, но выходили только однотипные статьи. В конце концов она закрыла ноутбук с ощущением впустую потраченного времени.

Все не то! Ёнён хотелось кричать во весь голос. Разочаровалась в жизни из-за оценок? Они хоть какое-то расследование провели? В полиции узнали хоть что-то о жизни Сугён? Как они вообще могли такое заявить: «причиной стало разочарование из-за оценок».

Сугён никогда не жила ради оценок и была вполне довольна своими результатами на экзамене. К тому же она даже получила письма из нескольких колледжей, в которых сообщалось, что она успешно прошла вступительные испытания. Есть два варианта: либо полиция провела расследование, но репортеры, как обычно, написали половину статьи из головы, либо на самом деле в полиции халатно отнеслись к расследованию.

«В кармане школьной формы пострадавшей было обнаружено подобие предсмертной записки, но по просьбе семьи погибшей…» Строка из статьи заставила еще раз задуматься. Ёнён снова открыла ноутбук.

Выходит, в школьной форме было обнаружено нечто похожее на предсмертную записку. После этого Ёнён тоже попадает в происшествие на той же крыше, и все ее вещи куда-то пропадают.

Значит, предсмертная записка… Настроение внезапно ухудшилось. Что же там было написано? Она даже представить себе не могла. И почему она отказалась предать общественности содержание этой записки? Она не помнила. Что в той записке могло подтолкнуть к такому решению? Когда Ёнён пришла в себя, она заметила, что бьет себя кулаком по голове. Вспоминай! Вспоминай! Вспоминай!

Ёнён не понимала, кем она стала. Она опустила кулак и разжала пальцы, пригладила волосы, начиная с макушки. Она еще не привыкла к новой стрижке до плеч. Раньше у нее всегда были длинные волосы. Но в больнице ей периодически их подстригали. Она дотронулась ладонью до лица. Кончики пальцев как будто касались чужой кожи. Раньше она не была такой грубой. Ощущения были совсем другие.

Пока Ёнён спала, прошло одиннадцать лет. Колумбарий, сосуд с прахом, Сугён… Все это она пережила в двадцать три. Оба решения, кремировать сестру и не раскрывать содержание предсмертной записки, принимала двадцатитрехлетняя Ким Ёнён.

Вдруг девушка что-то нащупала:

– Что у меня здесь выскочило?

Она резко открыла глаза. Недавно, хотя нет, одиннадцать лет назад в один из дней она смотрела вместе с Сугён телевизор, и они разговаривали. Она протянула руку к лицу Сугён, говоря, что вся ее щека покрылась прыщами. Как же тогда отреагировала сестра? За всю жизнь у Сугён ни разу не было прыщей. Но тогда появились.

Ёнён нужно было докопаться до подробностей жизни сестры. Она должна узнать, какой была Сугён. Ёнён вспомнила, что сестра часто сидела в «Cyworld»[3]3
  Популярная корейская социальная сеть в начале 2000-х годов.


[Закрыть]. Она быстро набрала в строке поиска название соцсети, но знакомая страница не появилась. Что же случилось?

Пришлось выискивать информацию на форумах. Оказалось, соцсеть давно не существует. Все страницы и аккаунты были удалены. Хотя Ёнён не особо интересовали соцсети, у нее тоже имелась там страничка, и иногда она на нее заходила. Но теперь все заблокировано, ничего не осталось.

Тогда Ёнён попробовала зайти на свою почту. Но там не было ничего особенного, кроме рекламного спама и счетов.

На этот раз она попробовала зайти под логином сестры, для этого надо было вспомнить пароль. Сугён, так же как и Ёнён, обычно пользовалась одним и тем же паролем, пока сам сервис сайта не заставлял принудительно его сменить в целях безопасности. Ёнён вспомнила недовольное лицо сестры, которая жаловалась на такую неудобную политику сайтов. Однажды после такой принудительной смены пароля она его забыла, потом пришлось долго бороться с системой, чтобы снова получить доступ к почте.

Ёнён знала один пароль, которым Сугён точно пользовалась несколько лет, не меняя. Тем более то, что послужило основой для этого пароля, тоже не менялось последние годы. Это код дверного замка и последние четыре цифры в номере телефона Сугён. Эти цифры и дают нужный пароль.

Появилась надпись: «Аккаунт пользователя неактивен». Во всплывающем окне Ёнён нажала на строку «Восстановить аккаунт» и снова ввела пароль. Аккаунт разблокирован.

Кликая дрожащей рукой, Ёнён стала досконально изучать почтовый ящик Сугён. Он был полон писем, пришедших до того, как аккаунт заблокировали. Рекламные рассылки, письма-оповещения с сайтов, где сестра была зарегистрирована. Даже после ее смерти эти бессмысленные письма регулярно приходили, лишь их количество постепенно уменьшалось. Переходя от письма к письму, Ёнён наконец дошла до 2009 года.

Но и там не было ничего особенного. Совсем ничего. Раньше друзья общались друг с другом по электронной почте чаще, для этого даже была специальная электронная карта. Но вскоре смартфоны, вобрав в себя множество функций, постепенно вытеснили другие сервисы. Где-то с той поры количество писем сильно сократилось. Наверняка Сугён чаще общалась с друзьями по СМС.

Ёнён просмотрела все письма от сообществ, на которые была подписана сестра. Была даже группа «Встречи любителей сериалов», где люди делились своими впечатлениями и мыслями о кино.

Для того чтобы изучить весь список групп, в которых состояла Сугён, Ёнён вышла на основную вкладку сообществ, поиск которой занял много времени – слишком непривычный был интерфейс. В конце концов она попала, куда хотела.

«Группа, которую вы ищете, не существует».

Выходит, и эта группа тоже давно прекратила существовать.

Нигде не было никаких зацепок, позволявших узнать причину, по которой Сугён выбрала смерть. Время стирает все. Насколько далеко мне надо погрузиться в прошлое?

Возможно, нужно восстановить события, которые произошли до падения с крыши и комы. Как говорил врач, ее последние воспоминания относятся к 17 января 2009 года, но для нее это всего месяц назад. В больнице Ёнён пыталась пробиться сквозь пелену к собственным воспоминаниям об этом периоде, но из-за того, что ей непрерывно вводили транквилизаторы, все они были слишком поверхностные.

Ёнён решила снова погрузиться в глубины своей памяти. Ей не надо отыскивать что-то новое, нужно лишь вспомнить то, что у нее и так имелось. Она закрыла глаза, и в голове сразу возникла до боли знакомая картинка.

Самая обычная суббота. Она пыталась разбудить раскинувшую во все стороны руки и ноги Сугён, но в конце концов сдалась и оставила ее спать дальше. Хотя самый важный экзамен, от которого зависели дальнейшие планы на жизнь, прошел, сестры так ни разу и не позавтракали вместе. Сугён просто валялась, как винтик, выпавший из механизма. На удивление, в тот день Сугён встала пораньше. Ёнён приготовила завтрак, и они вместе сели за стол.

– Таким, конечно, не наешься… – нахмурилась Сугён, сев напротив сестры.

– Не нравится? Поешь пока это.

– А мяса нет?

– Нет… Сегодня пойду на рынок, на ужин будет.

– Я сейчас хочу.

– Хочешь, проверь в холодильнике, – ответила Ёнён с небольшим раздражением, глядя на застывшее лицо Сугён.

Было немного непривычно видеть с утра слегка припухшее лицо младшей сестры. Чем она вообще недовольна? Ёнён была в замешательстве: Сугён не из тех, кто жалуется и обижается по малейшему поводу.

– Тебе так сильно хочется мяса? Вечером обещаю приготовить.

– Кажется, этот мир по уши в дерьме. Какой вообще смысл к чему-то стремиться?

– Что за разговоры такие? Не дали мяса – так ты уже на баррикады готова лезть?

Сугён еще что-то ответила, но Ёнён не запомнила. Она резко открыла глаза. Почему я не догадалась тогда? В тот день сестра вела себя странно, да и общалась тоже совсем не как обычно. Вечером на столе было мясо. Но Сугён не стала есть. Ни тогда, ни сейчас Ёнён не понимала почему. Тогда она просто не спросила, а сейчас спросить было уже не у кого. Сугён больше нет. Спокойная суббота, последний день, оставшийся в памяти Ёнён, который прошел мирно, без особых происшествий и был похож на многие предыдущие выходные. Ёнён вытерла слезы с лица.

В этот момент раздался звук дверного замка – Санми вернулась с работы. Ёнён не заметила, как быстро пролетело время и настал вечер. Снимая обувь, женщина бросила взгляд на распухшее лицо Ёнён и с удивлением сказала:

– Почему ты плачешь?

Ёнён опустила голову. Санми не стала приставать с расспросами. Она вытащила из сумки сложенный вдвое лист.

– Вот, распечатала электронное письмо. От Минсо.

Ёнён обрадовалась ему как нежданному подарку. Она быстро вытерла слезы и взяла листок. Письмо было распечатано из приложения «Блокнот», в глаза бросался невыровненный текст и слишком крупный шрифт.

– Я не спец по компьютерам. Даже скриншот и печать экрана сделать не могу. Пришлось скопировать и вставить в заметки, поэтому вышло не очень аккуратно, – смущенно объяснила Санми, но Ёнён уже была полностью поглощена содержанием письма.

Ёнён, привет! Это я, Минсо. Даже не верится, что ты будешь читать это письмо. Это правда? Трудно поверить…

Мне очень жаль, что я сейчас в Америке и не могу с тобой встретиться лично. Я была потрясена, когда узнала, что ты очнулась! Это просто удивительно! Я очень рада и счастлива за тебя, даже плакала от радости… Для меня это как чудо, подаренное небесами.

Я не так часто тебя навещала, как хотелось бы, но всегда по тебе скучала. И по Сугён… Вы обе для меня были очень важны, и когда с вами обеими случилось такое, моя жизнь полностью перевернулась. Я даже не помню, как перенесла тот год.

Прошло несколько лет, ты не приходила в себя, а Сугён навечно ушла туда, откуда невозможно вернуться. В моей жизни все шло не так, как надо, поэтому я отправилась в Америку. У меня было желание продолжить учебу, но, честно говоря, больше всего мне просто хотелось сбежать куда-нибудь.

Пишу сейчас эти строчки и вспоминаю, как часто раньше обращалась к тебе за советом. Ёнён, я действительно очень скучала по тебе. Была бы рада увидеть тебя снова. Когда же это произойдет?

Я и не думала, что так тяжело получить степень доктора наук, сейчас у меня нет ни секунды свободной. Хотела тебе позвонить, но у тебя еще нет телефона. Плюс из-за разницы во времени тяжело подобрать правильный момент для звонка, но давай обязательно созвонимся как-нибудь.

Слышала от мамы, что ты пытаешься разузнать, что же именно случилось с Сугён. Обязательно разузнай, почему Сугён сделала такой выбор. Я не смогла этого выяснить, но верю, что у тебя получится.

Ёнён, спасибо тебе. Скоро снова спишемся! Береги себя, не болей, и желаю тебе все вспомнить. Буду ждать новостей.

Минсо

Руки дрожали. Видно, что Минсо, которая писала это письмо, была уже не той девятнадцатилетней девушкой, а взрослой женщиной. Как же сильно захотелось увидеть ее! Как она теперь выглядит? Наверное, сильно изменилась. В памяти вдруг всплыла сцена, как однажды они втроем ужинали дома.

Санми подошла и взяла листок из рук Ёнён, но сразу же вернула, незаметно прикрепив желтый стикер для заметок.

– Это адрес электронной почты Минсо, теперь можешь ей писать сама. Сегодня я обязательно найду время и отыщу твою сумку. Тебе, наверное, очень тяжело без вещей.

Не в силах даже поблагодарить, Ёнён беззвучно заплакала. Не зная, как поступить, Санми не решилась подойти, она только стояла и наблюдала. Сегодня ночью тридцатичетырехлетняя женщина выплачет все свои слезы, которые до сих пор держала в себе. Ёнён прижала письмо к груди. Сестра мертва, но ее подруга, которую она любила больше всех на свете, повзрослела и отправила это письмо. Дорогое, как сокровище.

Санми вышла, сказав, что пойдёт искать сумку, а Ёнён осталась одна в гостиной. Она по-прежнему крепко сжимала письмо в руке. Взгляд упал на адрес электронной почты. Почему она об этом не подумала?

Ёнён открыла ноутбук и зашла на главную страницу Google. Перед ней предстал прекрасно организованный сайт. Она немного замешкалась, но потом в строке поиска набрала никнейм Сугён.

Конечно, никаких комментариев, написанных сестрой в группах, которые больше не существуют, не высветилось, но появилось несколько комментариев на других сайтах, где она регистрировалась.

«Центр помощи подросткам, оказавшимся в сложной ситуации» – онлайн-консультация – анонимный форум.

Сердце оборвалось. Стоило нажать на ссылку, как сразу открылся сайт. Форум пока еще существовал, но как таковых реальных пользователей здесь уже давно не было. Комментарий датировался декабрем 2008 года, пришлось долго перелистывать страницы, пока не появилась запись, оставленная Сугён. Это было уже после того, как она сдала экзамены в школе.

«Расставание с близким другом равнозначно потере всего».

Рука, державшая мышку, задрожала. Это точно был ник Сугён. Маловероятно, чтобы ник, которым Сугён всегда пользовалась, случайно совпал с ником другого человека. Не верится, что эта запись сделана ее сестрой.

Расставание с близким другом…

Эти слова обжигали взгляд.

У Минсо помимо Сугён, как оказалось, была еще одна подруга, Чи Ынчжи. А может, был кто-то еще? Как же мало она знала о Сугён. Но гораздо более неприятным оказался тот факт, что она даже не догадывалась, что так мало знает о своей сестре.

* * *

Послышался чей-то голос.

Ёнён нахмурилась и полностью открыла слипающиеся глаза. Перед ней кто-то стоял. Комната освещалась единственным ночником сбоку от кровати. Человек находился в комнате и смотрел на Ёнён. Она испугалась.

То ли из-за того, что Ёнён смотрела из глубины темной комнаты на свет мерцающей лампы, то ли из-за того, что Санми замучилась перерывать чулан в поисках сумки, но выглядела женщина зловеще с темными кругами под глазами и запавшими щеками.

Отбросив последние остатки сна, Ёнён резко села. Оглянувшись, она поняла, что лежит на кровати, при этом она совершенно не помнила, как оказалась здесь и уснула. Ёнён вспомнила, что не приняла лекарство, прописанное в больнице. Она уже собиралась заговорить, но Санми первая нарушила молчание, держа что-то в руках.

– Я нашла твою сумку.

Тяжелые, опухшие от слез веки, словно под них напихали ваты, широко открылись. Все тело горело.

– Та самая сумка, с которой я была в день происшествия?

Она заметила, как из темноты Санми кивнула в ответ.

– Спасибо.

Протягивая сумку, Санми неловко улыбнулась и сразу вышла из комнаты. Ёнён снова осталась одна. Сонливость вмиг испарилась, сознание стало ясным как никогда. В огромном полиэтиленовом пакете лежала розовая сумка. Наверное, ее так упаковали в больнице – для длительного хранения.

Ёнён отлично помнила, что она обычно носила в сумке. В плоской косметичке лежала всякая мелочовка, а в маленьком внутреннем кармане она хранила помаду и пудру; еще Ёнён часто брала с собой блокнот, кошелек и книгу. Она не могла забыть это, ведь всего месяц назад носила эту книгу с собой. Но книги на месте не было. Все, кроме книги, так и лежало в розовой сумке. Ёнён заглянула в кошелек. Банковская карта, удостоверение личности с фотографией, сделанной в двадцать лет, только денег не было. Все остальное на месте.

Но важно не это. Хотя из сумки в целом ничего и не пропало, содержимое выглядело слегка по-другому. За исключением карт и документов.

Сама розовая сумка была не ее. Помада и пудра тоже были не те, которыми она пользовалась. Отличался и внешний вид, и бренд. Старый поношенный кошелек тоже был не ее. Только что живо обыскивавшая сумку, Ёнён в отчаянии опустила руки, которые напоминали сломанные ветви.

Ёнён не могла представить, чтобы за один месяц, исчезнувший из памяти, она успела купить все новое, включая сумку. Тем более в этот период погибла Сугён. Разве у нее могло появиться время и желание, чтобы делать покупки?

По всему телу пробежала дрожь. Может, пока сумка хранилась в больнице, кто-то подменил ее вещи?