Текст книги "Ваби-саби как альтернатива суете и хаосу"

Глава 2
Альтернатива главным жизненным установкам:
романтическое одиночество и элегантная простота

 
И осенью хочется жить
Этой бабочке: пьет торопливо
С хризантемы росу.
 

Мацуо Басе

Почти все словари японской эстетики предупреждают: язык полон ловушек, язык – главное препятствие к пониманию всего сущего. Выражение furyu monji («не основываясь на словах и буквах») передает дзенское понимание того, что никакая глубокая мысль не может быть передана с помощью речи. Объяснять словами путь к просветлению – все равно что ловить отражение луны в пруду. Поэтому все попытки буквально перевести термины wabi и sabi обречены на неудачу. Тем не менее, чтобы разгадать тайну этого необыкновенного, многогранного, универсального понятия, можно разобрать его на составные части и описать, опираясь на противопоставления.

Давайте сравним установки, принятые в нашем, западном мире, с теми, которые признаны японцами. И, может быть, тогда все поймем?

Принципы западного мира

Каждый человек на ниточке висит, бездна ежеминутно под ним разверзнуться может, а он еще сам придумывает себе всякие неприятности, портит свою жизнь.

И. С. Тургенев

Мы стремимся к завершенности любого процесса: выполнить работу и забыть о ней. Распланировать жизнь так, чтобы сошлись все элементы пазла и сложилась цельная картинка. Изучив какой-то предмет, убедить себя, что знаешь о нем все. Обретя профессию, думать, что стал мастером своего дела. Устроившись на работу, сидеть либо вкалывать там до пенсии. Нам – «западникам» – нравится статичность.

А статичность как качество личности характеризуется такими чертами: склонность бездействовать, не двигаться к высоким целям, не развивать свой разум, не расти личностно, духовно, не самосовершенствоваться, не воспитывать в себе положительные качества личности. А стоять на месте – значит отставать, опускаться, попадать под влияние энергии невежества и в конечном счете деградировать.

Стремление к безупречности и совершенству, свойственное Западу, предполагает «высокую планку», труднодостижимые стандарты, которые часто сбивают нас с толку.

Наш легковерный ум, стремление к самооправданию и тяга к самообману убаюкивают наш разум: «Тебе уже известны все тайны мироздания. Ты понял, как правильно жить. Учиться уже ничему не нужно. Поэтому можно жить спокойно, статично, не гнаться за новыми знаниями. И смело почивать на лаврах».

Так же мы относимся и к смерти. Многие верят, что после кончины жизнь в каком-то другом (пусть не в телесном) обличье продолжится. Душа может жить на небесах – в раю или аду.

О смерти мы стараемся не думать. Она может случиться с кем-то другим, только не с нами. Если же зацикливаемся на кончине, то панически боимся «старухи с косой». Пытаемся продлить жизнь всевозможными способами, прибегая к новейшим медицинским технологиям.

Надеемся на вечную жизнь. И поэтому пытаемся накопить много богатств, прогоняя от себя мысли о том, что на тот свет золото с собой не возьмешь. В саване карманов нет.

Философия ваби-саби

 
Я в полночь посмотрел:
Переменила русло
Небесная река.
 

Хатори Рансэцу

«Во всем, о чем бы ни шла речь, единообразие нежелательно. Оставить что-либо незавершенным – значит сделать интересным, даруя ощущение простора для роста», – писал японский поэт Есида Кэнко. Ваби-саби по самой своей природе несовместимо с завершенностью.

Ваш дом никогда не станет законченным шедевром декора в духе ваби-саби, работа никогда не будет закончена, а цель в жизни достигнута.

Если вы считаете, что всего в жизни достигли, значит, вы просто сошли с пути этой японской философии.

Надеяться можно только на приближение. На согревающее тепло близкой цели.

А вы прекрасно знаете, что все в жизни бренно, скоротечно, непрочно. Например, мужественное смирение перед лицом смерти заложено у японцев на уровне подсознания. Они покорно принимают конец всего сущего. Слово саби иногда переводят как «течение времени и неизбежно наступающий логичный распад».

И японцы спокойно относятся к тому, что все вещи ломаются, приходят в негодность. Дом, который ты сам построил, сгорит, или его разрушит цунами. Лепестки цветущей сакуры опадут на землю, и их унесет ветер. Традиции забудутся. Солнце потухнет, и жизнь на Земле закончится. Вселенная схлопнется в точке сингулярности.

Но последователи ваби-саби не огорчаются такому печальному развитию событий. Они принимают существование в этом мире таким, какое оно есть. В необратимости находят глубокий, потаенный смысл, рассуждая примерно так: «Если все, что у меня сейчас есть, – это маленькая деревянная лодка, то я буду радоваться тому, что она дает мне возможность ловить рыбу и кормить свою семью».

Ключевая трактовка ваби-саби – в неизбежности смерти, заключенной в самой природе. Все красивое преходяще. Осознание недолговечности, быстротечности красоты подчеркивает нашу собственную недолговечность и делает эту самую красоту еще более замечательной и волнующей.

Ваби-саби – еще и философское принятие старения.

Мы становимся свидетелями, как в природе все зарождается и умирает, это дает понимание и спокойное принятие собственного конца.

В неизбежности есть своя прелесть, потому что она заставляет довольствоваться тем, что имеешь, и считать это лучшим подарком судьбы.

В словаре японской эстетики говорится, что среди жителей Страны восходящего солнца вообще сильна идея очарования смерти, которую (в отличие от европейцев) они не боятся, а стараются использовать в своих интересах, черпая силу из эмоционального эффекта неизбежности смерти во всех своих начинаниях. Эта сила часто сопровождается чувством безутешного одиночества, которое и обозначается словом sabi. И даже известный японский поэт Мацуо Басе (1644–1684) использовал слово sabi в своих хайку в качестве эстетической стороны самой сущности жизни. В своей прозе он придавал старости, одиночеству и смерти черты ясной и безмятежной красоты. По его словам, грусть – состояние, особенно почитаемое в дзене, – используется его последователями для оттачивания духа, освобождения его от мирских, преходящих забот.

Приверженцы философии ваби-саби считают, что само понятие завершенности лишено смысла. «Путь растения закончен, когда на нем появляются цветы? Или семена? Или когда семена прорастают? Или когда растение сбрасывают в компост?» – задается вопросами исследователь Леонард Корен. Или, например, взять разбитую чашку, которую склеили.

На каком этапе можно считать процесс завершенным: когда ее создали в мастерской или когда ее восстановили, дав новую жизнь?

Олицетворением принципа незавершенности считается японское искусство реставрации керамических изделий с помощью лака, смешанного с золотым или серебряным порошком – кинцуги.

Мастера не только не скрывают изъянов испорченных вещей, но, наоборот, выставляют их напоказ.

По их словам, если ту же разбитую чашку покрыть драгоценными металлами, она приобретет ценность, став центральным элементом композиции.

Поэтому в мире ваби-саби нет постоянства и апофеоза. Нельзя дойти до предела, узнать что-то до конца, «застрять» в одном моменте. Ваби-саби указывает путь вверх: к знаниям, развитию разума, самосознанию.

И самое главное – незавершенное дает волю воображению и фантазии.

Принципы западного мира

Богач не владеет своею собственностью, а собственность владеет им.

Диоген

Все хотят обладать предметами роскоши, которые служат знаками отличия, указывающими на принадлежность к сливкам общества. «Избранные» покупают один дорогой мобильный телефон за другим, забивают шкафы супермодной дизайнерской одеждой, гонятся за вещами класса люкс, как перчатки, меняют шикарные автомобили, отдыхают только на престижных курортах, одеваются в лучших бутиках. И твердо уверены в том, что роскошь – это необходимость, обязательное условие нормальной жизни, а те, кто этого лишен, – глубоко несчастные люди.

Страдая меркантилизмом, эти люди подсаживаются на иглу искусственных потребностей, впитывают философию dolce vita и жертвуют истинными ценностями. Им постоянно чего-то не хватает. Огромные банковские счета не дают чувства насыщения. Они все время в погоне за призрачной «той самой» вещью, которая якобы принесет им, наконец, чувство удовлетворения. Но обладание вещами не приносит истинного счастья. После покупки новенькой машины или другого дома ничего не меняется, остается только вечное недовольство.

Вот как описывает такую жизнь американская писательница Сесили фон Зигесар, автор известной серии молодежных романов «Сплетница»:

«Добро пожаловать в мир Верхнего Ист-Сайда Нью-Йорка, где мы живем, учимся, развлекаемся и спим, иногда друг с другом. У нас роскошные апартаменты с личными спальнями, ванными и телефонными линиями. Мы не ограничены ни в деньгах, ни в выпивке, ни в чем-либо другом. Наших предков вечно нет дома, и мы наслаждаемся полной свободой. У нас умненькие головки, классические черты лица, унаследованные от родителей, и потрясающие шмотки. Мы отрываемся напропалую. Наше дерьмо тоже воняет, но его не учуять, потому что горничные ежечасно брызгают в ванных освежающим спреем, который французские парфюмеры придумали специально для нас».

Философия ваби-саби

 
В пути прошу подаянье
Ветер в соснах прохладен.
Человек ест, и лошадь ест…
 

Танэда Сантока

Одни исследователи слово ваби трактуют как «бедность», «скудность», «отсутствие нарочитости», «скромность». Другие переводят по-своему: безмятежная простота; аскетическая элегантность; неотшлифованная, несовершенная, несимметричная красота; безыскусственность; вещи в своем самом простом, строгом, природном состоянии.

А если суммировать все эти понятия, то выходит, что ваби-саби – это умение наслаждаться необремененностью жизни, шагать по жизни налегке и находить хрупкий баланс между удовольствием от обладания вещами и радостью свободы от вещей. Эта философия хорошо вписывается в современный поведенческий тренд с набирающим обороты курсом на минимализм, естественность и так называемую «медленную жизнь», которую провозглашает датское понятие хюгге.

Один из переводов слова ваби звучит как «непритязательная простота» и ассоциируется со скромностью, неяркостью. Часть определений можно применить и к «саби» – в Средние века это слово означало как «бедность», «пресность», так и «безмятежность», «красота безмолвия». Сегодня это слово ассоциируют с такими определениями, как архаичность, неподдельность, подлинность.

Японцы уверяют: ваби-саби учит получать наслаждение от того, что мы имеем, вместо того, что можем иметь. В этом кроется сила японского феномена, который стал так популярен в западном мире с его безграничными возможностями, бесконечным выбором и новыми коллекциями модных брендов. И европейцы, и мы, россияне, почувствовали в этом то настоящее, которое давно искали, чтобы поймать свой дзен. Это доказывают сегодня и компании, и бренды, и индустрии, уже практикующие ваби-саби – теперь почти осознанно.

Если изучить даосизм, то можно увидеть, что идеал в нем тождественен самой смерти, так как он не предусматривает последующего роста. Создавая безупречные предметы, стремясь сберечь их в этом состоянии, мы таким образом отрицаем саму их целесообразность. И утрачиваем радость изменений и дальнейшей эволюции.

Умея довольствоваться малым, японцы находят и ценят прекрасное во всем, что окружает человека в быту. Не только напольный коврик или супница, а любой предмет домашней утвари, будь то пиала или полотенце, может быть произведением искусства и воплощением красоты. Практичность, утилитарная красота предметов – вот что связано с понятием ваби-саби. Последний тренд принципа ваби-саби – это сдержанная, внутренняя красота.

Принципы западного мира

Красота – это вечность, длящаяся мгновение.

Альбер Камю

В западном мире чаще всего важен не духовный мир человека, а внешняя оболочка. Больше ценится лоск, блеск, статус, физические данные. Как мужчины, так и женщины предъявляют повышенные требования лишь к внешности своего избранника, не учитывая другие нюансы. И только со временем понимают, что не это важно для построения прочных отношений. И мало кто задумывается, что внешняя красота стирается с возрастом, черты лица становятся другими и перестают привлекать окружающих: появляются морщины, пигментные пятна, седеют и выпадают волосы. Что тогда останется, если изначально не было внутренней красоты, души, щедрости, тепла?..

Более того, сейчас (как никогда в истории) внешняя красивость стала индустрией, на которой делаются немалые деньги. Ведь привлекательная внешность человека по каким-то неведомым причинам стала одним из критериев успешности. Красивым людям легче устроиться на более престижную работу, а следовательно, и получать больше денег. И пышно цветет beauty-индустрия: салоны красоты, клиники пластической хирургии, фитнес-центры, магазины по продаже косметики.

Но наши жертвы ради внешнего «великолепия», изматывающие кроссы за молодостью, все попытки быть и казаться успешными – все это делается в первую очередь ради окружающих.

А зачем вам они?

Философия ваби-саби

 
Нищий на пути!
Летом вся его одежда —
Небо и земля.
 

Эномото Кикаку

Жители Японии умеют видеть красоту там, где представитель западного мира лишь недоуменно пожмет плечами. Они ценят красоту того, что несовершенно, мимолетно или незаконченно. Если переводить «ваби-саби» буквально, как я уже писала выше, то получится «скромная красота» или «утонченная красота непритязательной простоты».

При глубоком осмыслении очарование ваби кроется во внутреннем мраке. Это высшая красота среди суровых реалий жизни. Как семь веков назад писал буддистский монах Есида Кэнко: «Должны ли мы любоваться весенними цветами только в полном цвету, а луной только на безоблачном и ясном небе?» Красота живет не только в очевидном, радостном и громком. Атмосферу ваби-саби передает и осенний сад, и тусклый лунный свет.

Ваби позволяет нам помнить, что красота скрывается в любой ситуации. И надо уметь ее видеть. А корни саби, как уже было сказано, происходят от слова «сабиру» – стареть, тускнеть, становиться матовым. Это понятие включает в себя такие качества, как архаика, тусклость и естественность.

Последователи этой японской философии способны воспринимать прекрасное и предметы искусства в своем естестве, неподдельности и без излишеств.

Красивые предметы, согласно ваби-саби, должны возбуждать в нас чувство светлой меланхолии и духовной жажды. Более того, даже мельчайшие трещинки и грубые шероховатости воспринимаются здесь не как погрешности и ошибки, а как реализация созидательной мощи природы – как лиана, ползущая по старой, покорежившейся от ветров беседке, или сосна с кривым стволом из-за постоянных ветров, как на Куршской косе.

Еще одна важная характеристика предметов в стиле ваби-саби – это обязательное наличие недостатка или повреждения (несовершенства), которое становится причиной волшебного, завораживающего шарма, будь то глиняный кувшин с асимметричными боками или потемневшее серебро, которое японец никогда не будет натирать до блеска – в отличие от европейца. Для ваби-саби ценно все настоящее, отмеченное печатью времени и следами эксплуатации. Вы сами это поймете, когда возьмете, например, в руки древний сувенир столетней давности – засаленный, потрепанный, пахнущий пылью и плесенью. Вы испытаете чувство восхищения давней красотой, избавленной от всяческих излишеств – главную эмоцию ваби-саби.

Ваби-саби обнаруживает красоту в несовершенстве, которое ищет баланс между действием и бездействием. А один из способов, позволяющий достичь такого равновесия, – это простой, но глубокий образ жизни.

Еще, как вы помните, перевод ваби-саби звучит как «скромная простота», которая является противопоставлением нынешней – гладкой, массовой, насыщенной технологиями культуры. Вот лишь простые «альтернативные» примеры: винтажные рынки вместо маркетов, старый паркет вместо ковролина, ромашки вместо генных мутантов – синих роз. Чтобы постичь ваби-саби, нужно увидеть необыкновенную красоту в чем-то, что может показаться на первый взгляд лишь простым, ветхим и даже безобразным.

Ваби-саби – это еще и философское принятие старения. Мы становимся свидетелями, как в природе все зарождается и умирает, что дает понимание и спокойное принятие.

Восхищение преходящей красотой лежит в основе даже самых простых японских удовольствий вроде ханами – церемонии любования цветением сакуры, когда японские семьи рядом с этими деревьями устраивают не только вечеринки и пикники, но даже проводят фестивали. Узоры, которые создают опадающие на землю лепестки, становятся предметом эстетического любования.

Возможно, более точное описание подобной красоты дал Леонард Корен, художник и автор книги «Ваби-саби для художников, дизайнеров, поэтов и философов»: «Истина возникает из наблюдения за природой. Величие живет в тайных и забытых деталях. А красота может проистекать из несовершенства». В общем, ваби-саби – это эстетика «тихой простоты» и красота, скрытая в изъянах и несовершенствах.

Ваби японцы ассоциируют с простотой и тишиной. Саби исконно означало «холодный», «увядший». Сегодня ваби-саби чаще всего трактуют как скромную, непритязательную красоту. Не безусловную и абсолютную, а очень личную, тихую, даже скрытую. Она может прятаться в небрежных швах на одежде, редких пожухлых листочках на кроне цветущего дерева, в трещинах на скамье и сколах на чашке.

Красота связана с особым состоянием сознания и может быть увидена в прозаическом и простом. Знаки природы могут быть столь незаметными, что требуется спокойный разум и утонченный взгляд, чтобы распознать их.

Японцы видят особое очарование в следах, которые оставляет возраст. Вы не поверите, но они испытывают настоящий кайф от потемневшего цвета старого дерева, покрытого мхом камня в саду, обтрепанности старого шкафа, заляпанных вареньем семейных фотографий.

Дефекты, недостатки, слабости есть у каждого из нас, они напоминают о нашем персональном опыте, и попытаться стереть их – все равно что отрицать и отвергать жизненные трудности. А всмотревшись в эти «ошибки», можно увидеть, что они замечательны.

Принципы западного мира

Когда сто человек стоят друг возле друга, каждый теряет свой рассудок и получает какой-то другой.

Фридрих Ницше

В западном мире у многих людей отчего-то возникает горячее желание стать частью коллектива, винтиком толпы. Ученые называют этот феномен «стадным чувством». Отсюда – стремительное строительство супер– и гипермаркетов, офисных центров в виде башен типа «Москва-Сити», бешеное развитие социальных сетей, создающих жизнь напоказ. Провинциалы бросают тихие уютные деревеньки и поселки ради того, чтобы жить в мегаполисе-муравейнике. Откуда такое тяготение к скученности?..

Исследователи уверяют, что в толпе уютно чувствуют себя люди несамодостаточные, пытающиеся скрыть свою интеллектуальную ущербность, духовную пустоту, создать ложное впечатление своей мнимой значительности, снять психологическую ответственность за свою вседозволенность.

Как пишут психологи в своих работах, толпа тотально подчиняет себе человека. И в большинстве случаев он не сопротивляется, отдаваясь движению масс – причем в любую сторону. Например, даже в метро вы наверняка замечали, как сотни людей идут волной, переваливаясь слева направо, как пингвины, в одну сторону – на переход. Пусть эта одинаковость чисто внешняя, но в ней чувствуется что-то механическое. Не зря же человеческие потоки планируются и подлежат регулированию. Поток, толпа – уже не человек. Толпа двигается по обозначенному пути, и задние подталкивают передних в нужном им направлении. Человек попадает в западню, даже если передумал идти этим курсом. Но выбраться не может.

По большому счету даже вся современная культура стала цивилизованностью толпы, которая расширила свои границы, проникнув в дом с помощью телевизора и компьютера. Теперь человек уже не изолирован от толпы стенами.

Причастность к толпе глушит в человеке индивидуальные эмоции, личные желания и собственные устремления. Вся жизнь становится распланированной и упорядоченной, хотя все это больше видимость, чем настоящая рациональность. Делать как все – вот закон толпы, который требует не согласия, а повиновения и покорности. И представьте, многих такое положение вещей вполне устраивает! Бунтари всегда оказываются в меньшинстве, о чем говорится в стихотворении Ивана Тургенева «Толпа»:

 
…Толпа – наш царь – и ест и пьет исправно;
И что в душе «задумчивой» живет,
Болезнию считает своенравной.
И права ты, толпа! Ты велика,
Ты широка – ты глубока, как море…
В твоих волнах все тонет: и тоска
Нелепая, и истинное горе.
И ты сильна… И знает тебя бог —
И над тобой он носится тревожно…
Перед тобой я преклониться мог,
Но полюбить тебя – мне невозможно…