Текст книги "Банк Santander"

Банк и демократия

Приход демократии после смерти Франко не доставил беспокойства такому либералу, как Эмилио Ботин ІІ: «Банку не надо опасаться демократического порядка, потому что банк и сам является демократической организацией. Это относится к подбору персонала, где принимают во внимание исключительно способность принимать решения. А также к клиентам, которые при составлении кредитного плана не задают вопросы о политических взглядах. То же самое можно сказать и об акционерах банка и его капитале, который разделен между большим количеством людей».

Когда на горизонте появились признаки прихода к власти левых, что в 1976 г. казалось более пугающим, чем было на самом деле, Ботин сказал: «Меня не тревожит то, что новая испанская демократия, возможно, попытается национализировать банк. Демократические режимы никогда этого не делали. Возьмем, к примеру, Европу. После окончания войны северные страны, находящиеся под почти постоянным руководством социалистических партий, и Бельгия при схожих обстоятельствах не национализировали банки… Во Франции, когда национализировали четыре крупных коммерческих банка (в декабре 1945 г.), в состав правительства входили пять министров-коммунистов, один из которых занимал пост министра экономики. В Италии частичная национализация проводилась при тоталитарном режиме Муссолини. В Португалии – в тот период, когда власть на практике принадлежала коммунистической партии. Иными словами, национализация банков осуществлялась только в условиях тоталитарных режимов, в том числе в периоды с решающим влиянием коммунистических партий».

Коммунистическая партия Испании действительно была пугающим образом для такого банкира-консерватора, как Эмилио Ботин ІІ. «Цель коммунистов – разрушение свободного общества, ради чего они в первую очередь стремятся ликвидировать частные предприятия. Коммунистическая партия Испании (PCE) неисправимо тоталитарна и антидемократична, при этом она мастер искусства обмана и пропаганды. Следует понимать, что с учетом такой репутации компартии было бы разумнее легализировать ее и не видеть, как отдельные коммунистические элементы просачиваются в демократические партии, действуя там исподтишка и распространяя заразу. Большое заблуждение считать, что коммунистическая партия ликвидируется только потому, что ей запрещено использовать свое настоящее название».

Но он не мог смириться с тем, что левые придавали большее значение своим политическим акциям. «Я считаю, что банкир не может примкнуть к партии, поддерживающей национализацию, и таким образом препятствовать развитию свободной инициативы и свободного предпринимательства. Поэтому я действительно считаю, что банкир может иметь множество социально продвинутых идей, и могу сказать, что знаю многих таких людей в нашей стране. К этому я бы добавил, что попытки монополизировать термин “социальный” уже порядком надоели. На мой взгляд, социального меньше всего в странах, где господствует коммунистическая идеология, и нет ничего более социального и общественно важного, чем система свободного американского предпринимательства».

Ботин признавал значение профсоюзов как важной части общественной жизни и снова в качестве идеального примера приводил Соединенные Штаты Америки: «Я уверен, что обязательно должны существовать сильные и свободные рабочие профсоюзы, которые могли бы стать полноценными и уважаемыми партнерами. Я также считаю абсолютно необходимым, чтобы у организаций предпринимателей были схожие характеристики. У нас есть яркие примеры других европейских демократий и великой американской демократии».

Семья и банк

Что касается внутреннего управления банковским учреждением, Эмилио Ботин ІІ свято верил в меритократию: «Сегодня генеральные директора и управляющие банков выбираются только благодаря своим заслугам. В советы директоров выбираются лица, способные внести реальный вклад благодаря своей подготовке и опыту».

Одно из высказываний Эмилио Ботина может показаться странным в устах представителя известной банкирской династии: «Традиция назначать советников благодаря их приближенности к акционерам или из-за родственных связей практически себя изжила, помимо других причин, также и потому, что при больших капиталах банков эти участия в конечном счете представляют очень небольшую часть». Эти слова могли бы припомнить его сыну крупные инвестиционные и пенсионные фонды каждый раз, когда результаты банка Santander не отвечали ожиданиям.

А что думал Эмилио Ботин ІІ о том, как следует развивать банковскую деятельность? У него были интересные идеи и на эту тему. «Мы всегда проводили строгий контроль над рисками в каждой стране (речь идет о Латинской Америке. – Прим. авт.), и в настоящее время, несмотря на трудности, которые испытывают некоторые из этих стран, суммы, составляющие задолженность, не вызывают особенного беспокойства, даже если будет объявлен дефолт или мораторий. Продолжая обслуживать другие секторы в этих странах, мы вложили наибольшие усилия в сферу финансирования международной торговли – импорта и экспорта, а если вдаваться еще глубже – нас особенно интересовало стимулирование торговли с Испанией».

Что каждый банкир должен знать о своих клиентах? Эмилио Ботин ІІ говорил по этому поводу: «Главное – это состояние должника и его способность восстанавливать доходы. Страны, предприятия и частные лица могут временно переживать ситуации с нехваткой платежных средств в результате плохого управления или ошибочных действий. Главное – признать проблему и определить способы ее преодоления. Как показывает история, сопротивительная способность стран огромна».

Он всегда советовал держать риски под контролем: «Мы обычно принимаем во внимание две нормы: первая – это, как я уже говорил ранее, чтобы суммы, вложенные в одну страну, в худшем случае легко можно было покрыть доходами от операционной прибыли нашего банка, и, во-вторых, мы уделяем особое внимание нашей международной ликвидности. Если мы выходим на рынок в какой-либо стране, мы остаемся там навсегда – и в хорошие, и в плохие времена».

Кроме того, банк всегда должен действовать без риска, и эта гарантия надежности имеет свою цену: «Со своей стороны, я всегда считал и заявлял во всеуслышание в целом ряде случаев, до и после получения указаний от Банка Испании, что банки должны создавать резервные фонды как страховку от возможных рисков. Банковский риск – это в первую очередь кредитные операции, и только после создания резервных фондов должного объема и особенно в условиях нынешнего кризиса можно говорить о какой-либо прибыли».

Латинская Америка зовет

Задача выхода на рынки Латинской Америки – наверное, самый главный наказ Эмилио Ботина II своим преемникам в банке. «В 1946 г. те из нас, кто работал в банке Santander, решили отправиться в Америку. Именно тогда, с открытием представительств, началось наше проникновение на тот континент. Затем был создан Общий европейский рынок, и Испания, став его членом, столкнулась (и продолжает сталкиваться) со множеством трудностей. Все это лишь укрепило меня в мысли, что, не переставая быть европейской страной, Испания имеет большое преимущество благодаря возможности усилить свои политические и коммерческие связи с латиноамериканскими странами, и она не должна упустить этот шанс, не забывая при этом о своих внутренних интересах». «Это были два самостоятельных, независимых наступления, и то, которое проводилось за границей, нисколько не мешало нашим делам в Испании. Я считаю, что даже наоборот. Достаточно посмотреть статистику, чтобы убедиться, что расширение банка Santander в Испании за последние годы было одним из самых мощных, когда-либо осуществляемых испанскими банками… По традиции банки самых развитых стран последовали за рубеж вслед за своими клиентами. В конце концов, банки оказывают услуги и должны находиться там, где эти услуги нужны».

В качестве подведения итогов правление Эмилио Ботина ІІ можно охарактеризовать как период полного контроля над бизнесом под его руководством. «Я считаю лучшей своей идеей решение закрепиться на американском континенте. Что касается худших моментов, понятно, что в банковском деле постоянно приходится сталкиваться с рисками, и, естественно, у нас встречались обычные и рутинные инциденты. Однако я не могу припомнить ни одного случая, когда мы понесли серьезный ущерб, а это значит, что таких случаев просто не было».

4. Наследник

Последние месяцы республиканского правления в Сантандере были отмечены хаосом и постоянной угрозой наступления Северной армии под командованием генерала Фиделя Давилы после смерти Эмилио Мола. Среди всего прочего, руководство банка Santander должно было передать кантабрийскому филиалу Банка Испании все документы, акты, наличные деньги и ценные бумаги, оставшиеся после опустошения сейфов по приказу межпровинциального совета, который контролировал банковский надзор. Коробки с документами должны были отправиться в длительное путешествие. Они были погружены на торговое судно My Doll, направляющееся во французский порт Гавр, на побережье Бретани (Франция). После юридического спора между двумя сторонами коробки поместили на хранение в испанском посольстве в Париже, а весной 1939 г. они были направлены в Барселону и переданы в распоряжение новых властей.

Когда Эмилио Ботин ІІ и бухгалтер Маркос Баллестерос Миер отправились за этими документами, они обнаружили коробки практически нетронутыми, хотя несколько пломб были вскрыты. 20 февраля перед центральным офисом банка Santander на аллее Переда выстроилась вереница грузовиков для разгрузки этих коробок и пакетов, на чем и завершился период Гражданской войны в истории банка Santander.

Эмилио Ботин вернулся в Сантандер в конце лета 1937 г., вскоре после оккупации города франкистскими войсками. Он незамедлительно вступил в свою должность генерального директора, и одновременно приступили к своим обязанностям остальные члены совета директоров банка, некоторые из них, включая президента Бриса Ларина, были задержаны на несколько дней во время финального этапа отвоевания города Сантандер у республиканских властей. Первой задачей стала, помимо наведения порядка в банке, организация вывода из обращения купонов военного времени, а также смена республиканских песет на новые общенациональные банкноты. На национальные песеты можно было разменять только банкноты, выпущенные до 18 июля 1936 г., и то при условии, что их владелец сможет доказать право собственности.

Кроме того, банк должен был провести чистку среди работников, разделяющих взгляды республиканцев или пособничавших республиканскому режиму. В ходе этого процесса было уволено большинство из 30 подозреваемых сотрудников. В конечном счете банк Santander, выйдя из войны и революционного периода, смог по большей части сохранить свой бизнес и структуру, хотя в будущем его ждали реконструкция, бедность и все те же трудности, которые предстояло пережить целому поколению испанцев.

Именно это имел в виду Ботин, говоря о «пятнадцати трудных годах» с момента провозглашения Республики до конца Второй мировой войны, когда «главным, к чему люди стремились, было выживание».

Тем не менее Ботин, не откладывая дела в долгий ящик, решил запустить свой проект, который заключался в превращении банка Santander в один из «великих» испанских банков. Первым делом следовало укрепить руководящий тандем с Пабло Тарреро, который был его личным секретарем с 1933 г. В 1942 г. Тарреро был назначен ведущим инспектором филиалов, затем занимал должности генерального директора, вице-президента и председателя совета директоров, превратившись к концу 70-х гг. во второе лицо банка. Во многих отношениях он был главной опорой Эмилио Ботина в управленческой команде, способствовавшей подъему банка.

Приобретение банка Mercantil

Все началось в 1942 г., когда был взят контроль над тремя финансовыми учреждениями: банком Авилы, банком Эррера Ривы и банком Торрелавеги. В первом случае поводом послужило присутствие банка города Авилы в Мадриде, а также его филиалов в муниципалитетах Аревало, Пьедраита и Себрерос. Для банка Santander наступление в Мадриде (где он вскоре открыл филиал на улице Николаса Марии де Риверо) означало на самом деле гигантский, долгое время вынашиваемый в планах рывок, который позволил ему одновременно обслуживать большое количество клиентов-кантабрийцев в столице Испании и поддерживать контакты с представителями политической, экономической и финансовой власти.

Одновременно с этим банк закрепил свое присутствие в провинции Ла Риоха покупкой дворца Эрреро Рива в Логроньо и открытием филиалов в городах Арнедо, Калаорра и Сервера-дель-Рио-Алама. Наконец, на добровольных началах банк Santander приобрел миноритарное участие в банке Торрелавеги – своем традиционном конкуренте в Кантабрии, одним махом расширив свое присутствие в провинции.

Большой победой стала скандальная покупка в 1946 г. банка Mercantil, основного конкурента в городе Сантандер и во всей Кантабрии. Этот банк Ботину и Тарреро удалось почти силой «вырвать из когтистых лап» Banesto в ходе жестокой борьбы и вопреки всем прогнозам.

В июне 1987 г. в мадридском ресторане Cabo Mayor Эмилио Ботину ІІ, к тому моменту уже экс-президенту банка, вручили приз «Золотой Союз», присуждаемый Домом Кантабрии в Мадриде (Casa de Cantabria en Madrid). В своей благодарственной речи он рассказал (наверное, впервые публично) о некоторых основных моментах своей карьеры в банке. «В тот год, – сказал он, имея в виду 1946-й, – одно престижное национальное банковское учреждение, в полном соответствии с законом, решило приобрести один из региональных банков города Сантандер – банк Mercantil. Переговоры, проходившие в полном секрете, зашли уже очень далеко, когда я узнал о них».

Угроза была вполне реальной не только для Ботина, но и для всего руководства банка Santander. С начала десятилетия банк сделал несколько попыток слияния с банком Mercantil с целью создания единого местного финансового учреждения, достаточно сильного, чтобы выйти на национальную банковскую сцену. Но столкнулся с довольно холодным приемом, несмотря на то что оба банка разделяли похожие взгляды относительно развития промышленности и нужд кантабрийской экономики. Но возможная покупка Mercantil банком Banco Español de Crédito (Banesto) под управлением Пабло Герника Эчеваррия создавала огромные риски для компании Ботина, ибо означала выход на банковский рынок Кантабрии одного из самых влиятельных национальных финансовых учреждений, стремящегося утвердить свое влияние и стать главным испанским банком. Появление такого серьезного конкурента на местном рынке также подрывало планы самого банка Santander выйти за пределы региона и ослабляло его позиции на внутреннем рынке. Это был вопрос выживания.

«Я счел, – продолжал Эмилио Ботин ІІ, – что планируемая операция даже в случае успеха не принесла бы ничего хорошего ни финансовым интересам Кантабрии, ни банку Santander, и решил сделать все, что было в моих силах, для того чтобы избежать ее». Это была тайная стратегия, проводившаяся с целью охлаждения аппетитов Banesto, в то время как руководству и акционерам банка-конкурента протягивалась рука помощи.

«Жестокая борьба»

Сам Ботин так рассказывал об этих событиях: «Позвольте мне с некоторым волнением вспомнить об этом. То была жестокая борьба, в которой мы одержали победу благодаря провидению и моему главному помощнику Пабло Тарреро. В течение нескольких месяцев мы с Тарреро посещали владельцев 30 000 акций банка Mercantil, уговаривая обменять их акции на акции банка Santander и убеждая, что это будет им выгодно. Большинство последовали нашему совету, и впоследствии они получили хорошую, а в некоторых случаях и огромную прибыль».

Действуя напрямую или через посредников, Santander скупил около 7000 акций банка Mercantil – долю, которая позволяла ему саботировать любую попытку сближения банка с Banesto. Последний, со своей стороны, также вовсю скупал акции. Перед лицом этой двойной угрозы потери независимости Исидоро дель Кампо, президент банка Mercantil, и Луис Каталан, его генеральный директор, составили план против банка Santander, который во времена так называемых корпоративных войн оферт на покупку акций в 1980-х и 1990-х гг. станет известен как «отравленная пилюля». План состоял в предложении общему собранию провести увеличение капитала, который в основном состоял бы из казначейских акций под контролем совета директоров, решающего, как и когда выпускать и издавать новые акции, минуя преимущественное право их приобретения.

Ботин отдавал себе отчет в важности этого маневра и удвоил усилия по привлечению акционеров из банка Mercantil, пока не сумел собрать 10 000 акций, что, по сути, составляло блокирующее меньшинство на общем собрании акционеров. Перед лицом этого очевидного факта Исидоро дель Кампо сообщил президенту банка Santander Сатурнино Брису Ларину о своей готовности немедленно начать переговоры по объединению. Для Эмилио Ботина это был момент полного торжества: «Сбылась идея слияния путем поглощения, запланированная банком Santander, и руководство пригласило всех членов совета директоров банка Mercantil присоединиться к нашему совету. Все, кроме двоих, приняли это предложение».

В действительности все было не так просто, как рассказывал Ботин. Переговоры по обсуждению деталей сделки продолжались месяцами и несколько раз даже были на грани провала. К тому же самому Ботину ІІ пришлось бороться с недоверием банковских властей в Мадриде и вести переговоры с Пабло Гарникой по соглашению в связи с возможным уходом мадридского банка, что в конечном итоге привело бы к передаче Banesto филиалов и рыночной доли банка Mercantil в Леоне и Торрелавеге в обмен на их акции. Это соглашение между двумя учреждениями, которым в следующие годы предстояло стать ведущими испанскими банками, окончательно сломило последнее сопротивление банка Mercantil и сделало возможным достижение договоренности в конце августа 1945 г.

Это слияние было завершено после кропотливой работы в течение следующего года, когда было получено Nihil Obstat (лат. «нет возражений». – Прим. пер.) от Министерства финансов и Банка Испании. Оно привело к тому, что банк Santander стал седьмым испанским банком по размеру баланса, в том числе и за счет увеличения капитала до 60 млн песет. Сантандерский банк неожиданно для всех занял положение финансового учреждения с 53 филиалами, помимо штаб-квартиры и двух городских представительств в самом городе Сантандер. Из этих филиалов только 16 находились в провинции Сантандер, а остальные 37 были, что называется, «острием копья» Ботинов в других регионах, в основном Кастилии и Леоне, Астурии и Риохи. Депозиты банка оценивались почти в 700 млн песет (больше, чем сумма депозитов обоих банков до слияния), из них 318 млн были предоставлены для покрытия государственного долга Испании.

Национальный банк

В итоге банк Santander получил финансовые рычаги, необходимые для реализации амбиций по превращению в национальный банк в полном соответствии с законом. Эмилио Ботин II не мог не воспользоваться в полной мере этой новой ситуацией и совершил целый ряд приобретений, которые в целом не представляли угрозы для его новых конкурентов на национальном уровне, но все они вместе взятые окончательно закрепили новый статус кантабрийского банка.

«В те годы, – вспоминал Эмилио Ботин в уже упомянутой речи в 1987 г., – был один закон, препятствовавший открытию филиалов. Единственной возможностью расширения и реализации наших амбиций стать крупным национальным банком была покупка других банков. Удача была с нами. За несколько лет мы приобрели 13 банковских учреждений, среди которых были и такие, благодаря которым мы обосновались в Мадриде и Барселоне».

Кроме четырех уже упомянутых приобретений, Эмилио Ботин ІІ руководил покупкой банков Hijos de Vázquez López в Уэльве (1952), Banco Agrario de Baleares в Пальма-де-Майорке (1953) и Soler y Torra Hermanos на долгожданном рынке Барселоны (1957). Затем последовали Banca Majó Hermanos, банки Mataró и Alfonso Mon Pascual, позднее переименованный в Banco de Fomento de Gerona (1968); и уже в 1970-х гг. Ботин купил Banco Industrial de Barcelona и Banco Continental.

Последние приобретения в период правления Эмилио Ботина ІІ были обусловлены двумя кризисами. Банковский кризис конца 1970-х – начала 1980-х гг. привел к тому, что Банк Испании вынужден был взять под защиту в случаях продажи или ликвидации наиболее пострадавшие банки, в том числе передавая их в руки наиболее устойчивых банковских групп. Так Santander в 1978 г. приобрел банки Jover и Banco Comercial Español. Вторым кризисом стала принудительная экспроприация холдинговой группы Rumasa, покровителем которой считался банк Atlántico. Фактически Эмилио Ботин ІІ был одним из немногих лидеров-предпринимателей, которые публично поддержали решение социалистического правительства об экспроприации холдинга. Награда пришла в 1984 г. в виде победы на торгах при покупке банков Banco de Murcia и Banco Comercial de Cataluña.