Текст книги "Не мешай своему будущему. Что изменить сейчас, чтобы не жалеть потом"

Так вот, для древнегреческих философов корабль Тесея стал предметом спора, который они так и не закончили. Так и представляю, как они засиживаются далеко за полночь, попивая вино, и обсуждают на примере парусника Тесея философскую идею перемен. Одни считают, что, хотя все части корабля заменены, он все тот же, каким был изначально; другие утверждают, что нет, такого просто не может быть.

Думаю, если мы с вами хотим попытаться ответить на этот вопрос, нам будет полезно сделать шаг назад и спросить себя: а что вообще делает корабль кораблем? Или, если ближе к теме: сколько частей человека должно измениться, прежде чем он станет кем-то другим?

Вы сейчас все тот же, кем были в восемь лет?

Я, безусловно, признаю, что это смешной вопрос. «Конечно же, с течением времени я остаюсь тем же человеком!» – скорее всего, воскликнули бы вы, имей вы обыкновение кричать на книги, которые читаете.

Бьюсь об заклад, большинство из нас в этом убеждены; мы считаем, что некоторые поверхностные характеристики могут меняться, однако «ядро» нашего «я» всегда остается прежним. Ведь тот мальчишка, которому во втором классе в драке выбили зуб, не стал со временем кем-то другим – по сути своей это все тот же человек!

Рассмотрим пример Ежи Белецкого и Цили Цибульской, двух людей, которые в 1943 году встретились в нацистском концлагере Освенцим и полюбили друг друга[14]14
  Hevesi D. Jerzy Bielecki Dies at 90; Fell in Love in a Nazi Camp // New York Times, October 11, 2011 // nytimes.com/2011/10/24/world/europe/jerzy-bielecki-dies-at-90-fell-in-love-in-a-nazi-camp.html. Я нашел эту историю здесь: Damian R. I., Spengler M., Sutu A., Roberts B. W. Sixteen Going on Sixty-Six: A Longitudinal Study of Personality Stability and Change Across 50 Years // Journal of Personality and Social Psychology. 2019. Vol. 117. No. 3. Pp. 674–695.


[Закрыть]. Ежи, работавший на складе униформы, подобрал и изготовил фальшивую форму эсэсовского охранника. Затем он подделал документ, позволявший ему увести одного из пленников на ближайшую ферму. И вот одним летним днем в 1944 году сонный охранник дал Ежи вывести Цилю из лагеря. Молодые люди шли десять ночей, пока не пришли к дому дяди Ежи. Вскоре Ежи, который не мог сидеть сложа руки, присоединился к польским подпольщикам. А еще через какое-то время связь оборвалась, из-за нескольких ложных сообщений Ежи и Циля сочли друг друга погибшими.

И вот однажды, почти сорок лет спустя, Циля, жившая к тому моменту в Бруклине, рассказала своей экономке историю о человеке, который когда-то спас ей жизнь, но потом погиб. И так уж совпало, что экономка только что видела в программе на польском телевидении человека, который рассказывал точно такую же историю. Она спросила, а не может ли это быть тот же человек; не может ли быть, что он остался в живых?

Уже через неделю после того разговора с экономкой Циля сошла с трапа самолета в Кракове, где ее встречал Ежи с тридцатью девятью розами, по одной за каждый год разлуки. Они оба к тому времени овдовели и впоследствии виделись еще раз пятнадцать. В 2005 году Циля умерла. В одном из своих последних интервью перед смертью в 2010 году Ежи признался, что до сих пор без ума от этой женщины.

Согласитесь, тот факт, что эти люди, совсем недолго знавшие друг друга в юности, по-прежнему любили друг друга больше, чем полвека спустя, весьма мощно говорит в пользу стабильности человеческой идентичности. Учитывая, как долго они не виделись и силу пережитой обоими психологической травмы, куда проще было бы представить, что они изменились один для другого до неузнаваемости и их воссоединение стало чем-то сродни неловкой встречи двух незнакомцев.

Мы, люди, как правило, крепко цепляемся за такие истории и радуемся им, потому что все мечтают о постоянстве своего долгосрочного партнера. Негласное обещание брака отчасти заключается именно в том, что на протяжении всей совместной жизни ваш партнер будет оставаться все тем же человеком, чья улыбка очаровала вас на первом свидании. (Конечно, отчасти это обещание также предполагает, что вы будете вместе расти и развиваться, но, скорее всего, никто не стал бы связывать себя узами брака с тем, кого ему хотелось бы в корне изменить.)

Однако вполне вероятно, что это наше стремление к постоянству не слишком умно.

Одна из самых известных статей, опубликованных за всю историю New York Times, называлась «Почему мы сочетаемся браком не с теми людьми». В ней философ Ален де Боттон довольно пессимистично, но при этом обнадеживающе утверждал, что идеальных союзов и совершенных партнеров не существует в природе. Он писал, что мы вступаем в брак не обязательно потому, что хотим быть счастливыми (хоть и уверены, что именно поэтому!), а потому, что хотим сделать чувства, которые испытывали на заре взаимоотношений, стабильными и постоянными. Но это стремление, скорее всего, нельзя назвать рациональным. «Мы вступаем в брак, – пишет де Боттон, – чтобы навечно закрепить тот восторг, который мы испытали, когда нам в голову впервые пришла мысль сделать предложение»[15]15
  De Botton A. Why You Will Marry the Wrong Person // New York Times, May 28, 2016 // nytimes.com/2016/05/29/opinion/sunday/why-you-will-marry-the-wrong-person.html.


[Закрыть]. Мы не в состоянии в полной мере осознать и признать, что наши чувства к партнерам непременно будут трансформироваться и меняться так, как нам не дано предвидеть. Равно как и наши партнеры… да и мы сами.

Итак, что же все-таки остается в нас неизменным с течением времени? И что меняется? Остаемся ли мы одними и теми же на разных этапах своей жизни? Брент Робертс, специалист по психологии личности, изучает эти вопросы большую часть своей взрослой жизни. Вместе с Родикой Дамиан и другими коллегами он недавно опубликовал интереснейшую статью на тему преемственности – и изменения – личности в полувековом временном интервале[16]16
  Damian et al., Sixteen Going on Sixty-Six.


[Закрыть]. В 1960 году почти полмиллиона американских учащихся средней школы (это около 5 % всех школьников страны) в течение двух с половиной дней проходили разные тесты и заполняли анкеты. Проект под названием Project Talent был задуман психологом Джоном Фланаганом, считавшим, что многие молодые люди, к сожалению, выбирают совсем не тот карьерный путь, на котором они достигли бы самореализации и процветания. И он предложил решение: оценить способности и устремления старшеклассников Америки, чтобы со временем они лучше сочетались с идеальными для каждого конкретного индивида перспективами трудоустройства.

А через пятьдесят лет было проведено повторное исследование, в котором приняли участие почти пять тысяч из числа первоначальных испытуемых. Эту группу тщательно подобрали, чтобы обеспечить репрезентативность исходной исследовательской базы: в нее входило примерно одинаковое количество мужчин и женщин из тех же географических регионов, которые участвовали в первом исследовании. Проанализировав ответы респондентов в 1960 и 2010 годах, Дамиан и Робертс смогли увидеть, что происходит с шестнадцатилетним подростком в процессе его превращения в шестидесятишестилетнего взрослого. Прежде всего исследователей интересовало, насколько стабильны основные личностные характеристики человека, как они меняются за пятьдесят лет.

Как оказалось, наилучший ответ на этот вопрос таков: тут все зависит от того, как вы этот вопрос задаете.

Подумайте об этом вот как: если вы были самым застенчивым подростком в классе, велика вероятность того, что, когда вы повзрослеете, вас будут считать скромником и тихоней и в компании взрослых друзей. Как объяснял Брент, представьте, как вы решили сделать ставку на вероятность того, что девочка-подросток, весьма общительная по сравнению со своими сверстницами, повзрослев, станет женщиной, столь же общительной по сравнению с другими женщинами ее возраста. Шанс, что данное предположение окажется верным, составляет примерно 60 %. Это, конечно, лучше, чем швыряние костей наобум, но далеко не самая верная ставка.

Наш жизненный опыт очень сильно влияет на то, какими мы становимся со временем, и потому никакой гарантии, что мы, повзрослев, останемся точно такими же, как в подростковом возрасте, нет. Кстати, написать эту статью ученых отчасти мотивировал тот факт, что детство Родики прошло в 1990-х в раздираемой войной Румынии. Как она мне объяснила, ей показалось весьма любопытным, что некоторые люди, которых она знала в детстве, даже перед лицом страшных невзгод процветали и менялись как личности в положительную сторону, а другие мучились, страдали и совершали страшные поступки.

Короче говоря, некоторая стабильность в вашей позиции по сравнению с другими людьми, безусловно, присутствует, но со временем возможен и рост важных черт и характеристик. Например, у большинства людей по мере взросления повышается уровень сознательности и эмоциональной стабильности[17]17
  Рост сознательности и эмоциональной стабильности человека не бывает следствием, скажем, одной только женитьбы или рождения детей. Он, судя по всему, происходит органично и постепенно. Даже взрослые, проведшие часть юности в тюрьме, после отбывания срока нередко демонстрируют такие же уровни роста, как и их сверстники, избежавшие этой печальной участи. Morizot J., Le Blanc M. Continuity and Change in Personality Traits from Adolescence to Midlife: A 25-Year Longitudinal Study Comparing Representative and Adjudicated Men // Journal of Personality. 2003. Vol. 71. No. 5. Pp. 705–755.


[Закрыть]. Но масштабы этих перемен сильно варьируются: одни меняются сильно, другие не очень. Например, в упомянутой выше базе данных Project Talent 40 % взрослых продемонстрировали заметное изменение одной из основных характеристик, а остальные 60 % – нет.

Конечно, сказать, что мы все, пройдя путь от подросткового возраста до шестидесяти лет, превращаемся в других людей, нельзя. Ученые выделяют пять основных черт личности – открытость новому опыту, добросовестность (сознательность), доброжелательность, экстраверсия и нейротизм, – и, по их наблюдениям, за десять лет у большинства людей встречаются значительные изменения в одной из этих характеристик. Согласитесь, это серьезно – одна важная черта существенно меняется за одно десятилетие! Однако остальные-то четыре остаются практически неизменными… Так что, судя по всему, победителем тут выходит паттерн преемственности. Как сказал Брент, «нельзя сказать, что люди за десятилетие полностью переформулируют свой характер».

В общем, ответ на вопрос, остаемся ли мы одним и тем же человеком со временем, не так уж и прост[18]18
  Говоря об одинаковости идентичности с течением времени, философы часто ссылаются на качественную и количественную идентичность. Первая означает, что две вещи обладают одними и теми же свойствами; вторая подразумевает, что две вещи – на самом деле одно и то же. Если, например, мы с вами вместе обедаем в ресторане и оба заказываем по куску пиццы с грибами, эти два кусочка качественно идентичны. Оба содержат одни и те же ингредиенты. Но количественно они явно не идентичны – это два разных куска пиццы! И если вы съедите свой, на мой это никак не повлияет. Когда мы говорим об одинаковости, или идентичности, людей, речь идет именно о качественной идентичности; мы исходно признаем, что наши более раннее и более позднее «я» количественно не идентичны.


[Закрыть]. В чем-то да, в чем-то нет. Возвращаясь к метафоре яхты, мы можем заменить паруса или покрасить корпус, а доски палубы останутся прежними. Или, скажем, мы меняем палубу, а мачта все та же.

Словом, мы не абсолютно новая яхта, но явно не точно такая же, какой она была изначально.

В связи с этими неизбежными изменениями в нашем будущем «я» встает ряд вопросов вполне практического характера. Если учесть, что мы со временем меняемся, причем неожиданно, что же определяет, как изменения влияют на наше восприятие преемственности своей самости? Педро Родригес Фильо, например, убежден, что стал совершенно новым человеком, потому что больше не испытывает тяги к убийству. Так же и корабль, перекрашенный в другой цвет, может казаться новым, даже если корпус остался прежним.

Наше восприятие преемственности своего «я» чрезвычайно важно, потому что оно оказывает немалое влияние на наше поведение. Если мы со временем начнем воспринимать «Круть-верть» как нашу яхту, мы будем относиться к ней лучше. Мы станем по мере необходимости заменять изношенные детали и, возможно, даже раскошелимся на ее модернизацию и обновление. Но если она воспринимается нами как чужое судно – просто какое-то плавсредство, к которому мы не слишком привязаны и с которым нас не связывает общее прошлое, – мы начнем относиться к ней приблизительно как к арендованному авто.

Та же логика применима и к нашей идентичности. Если вы чувствуете сильную связь между своим настоящим и будущим «я» – даже если ваше настоящее «я» отличается от вашего прошлого «я», а будущее станет отличаться от того, кто вы сегодня, – вы с намного большей вероятностью будете готовы упорно и постоянно трудиться над собственным самосовершенствованием.

Все дело в теле

Когда вы приходите на встречу выпускников, никто не называет вас именем вашего лучшего друга-одноклассника. Ваши друзья – ну, те люди, с которыми вы сегодня общаетесь в основном в соцсетях, – увидев вас, обычно без особого труда распознают, что вы тот же человек, который когда-то жил в теле восемнадцатилетнего старшеклассника. Конечно, несколько изменилось лицо, у вас, возможно, другая прическа, но вы по-прежнему в том же теле, в котором, бывало, зависали в компании друзей много лет назад[19]19
  Olson E. The Human Animal: Personal Identity Without Psychology. Oxford: Oxford University Press, 1997; Williams B. A. Personal Identity and Individuation // Proceedings of the Aristotelian Society. 1956. Vol. 57. Pp. 229–252.


[Закрыть]. Как утверждают некоторые философы, из нашей идентичности лучше всего со временем сохраняются именно физические свойства[20]20
  Краткие обзоры философии идентичности см.: Olson E. T. Personal Identity // The Stanford Encyclopedia of Philosophy / ed. E. N. Zalta. Stanford University, summer 2022 // philpapers.org/rec/OLSPI; Personal Identity: Crash Course Philosophy #19 // CrashCourse, June 27, 2016 // youtube.com/watch?v=trqDnLNRuSc.


[Закрыть].

Но клетки вашей кожи с годами все же отмирают, красные кровяные тельца перерабатываются, вы, скорее всего, «утаптываетесь», становитесь ниже ростом (ну или выше, если вы похожи на моего тестя, который очень любит рассказывать о том, что в результате операции на межпозвонковом диске стал на пару сантиметров выше). И это, понятно, лишь некоторые из возрастных изменений, с которыми человек сталкивается со временем. Но сколько же всего должно измениться в вашем теле, чтобы вы перестали быть собой?

Предлагаю один несерьезный способ это выяснить. Представьте, что вас угораздило сдружиться с сумасшедшим ученым и у него есть для вас предложение. Он вытащит из вашей головы все, что в ней сейчас хранится, – все ваши мысли, чувства и воспоминания, – и пересадит в чужой мозг. После того как он проделает эту сложную и трудоемкую операцию, будет два тела. Одно выглядит как вы, но содержимое в голове уже не ваше, а второе не похоже на вас, но в голове его ваши мысли и чувства.

Однако на этом профессор – он же сумасшедший – останавливаться не намерен; он собирается дать одному из этих двух тел миллион долларов[21]21
  Williams, Personal Identity.


[Закрыть]. А что же достанется второму? А его будут пытать и мучить. И вот сейчас, перед операцией, вы должны решить, какое тело получит мучения, а какое – деньги в достаточном количестве, чтобы выучить детей в хорошем колледже. Каким же будет ваше решение?

Позволю себе предположить, что вы отдали бы деньги телу с вашим разумом, а на пытки отправили бы то, в голове которого уже нет ваших мыслей и чувств. А это, в свою очередь, означает, что, судя по этому решению, наши тела не могут считаться определяющими для нашей идентичности.

Проведем еще один мысленный эксперимент. Представьте, что у вас, не дай бог, в мозге опухоль, которая убьет вас, если не сделать операцию по трансплантации. После вмешательства вы продолжите жить, но все ваши воспоминания, предпочтения, планы – по сути, все ваше прежнее умственное существование – будут уничтожены[22]22
  Snowdon P. F. Persons, Animals, Ourselves. Oxford: Oxford University Press, 2014.


[Закрыть]. Что вы решите? Откажешься от операции – умрешь; но и лечь под скальпель хирурга – тоже своего рода смерть.

Итак, согласно теории тела, как ее некоторые называют, мы продолжаем со временем оставаться собой благодаря своим телам. Но, как показывают описанные выше быстрые мысленные эксперименты, тут все совсем не так уж однозначно[23]23
  Locke J., An Essay Concerning Human Understanding. Philadelphia: Kay & Troutman, 1847.


[Закрыть].

Все дело в воспоминаниях

Джон Локк, британский философ XVII века, не был сторонником теории тела. Он считал, что человек остается собой с течением времени благодаря сознанию. Вот одна из интерпретаций его точки зрения: все дело в нашей памяти, в наших воспоминаниях. Если вам тридцать пять лет, в вас содержится как ваше сегодняшнее «я», так и версия вас пятнадцатилетнего. Идентичность одна и та же, потому что более поздняя версия помнит мысли и действия предыдущей. Можно думать об этом как о своего рода цепочке воспоминаний: в тридцать пять вы более-менее помните мысли и чувства себя пятнадцатилетнего, а эта версия вас помнит, что вы думали и чувствовали в двенадцать лет, и т. д.

Иными словами, ваша идентичность остается той же, потому что у вас в памяти сохраняются воспоминания из разных моментов прошлого и каждое из них связано с другими, еще более ранними. Локк высказывал предположение, что, если вы можете вспомнить свой первый день, скажем, во втором классе, значит, помните и ту версию своего «я». Если человек, которым вы являетесь сейчас, разделяет воспоминания с тем человеком, которым вы были тогда, это обеспечивает постоянство вашей идентичности в этих временных рамках.

Но и тут, как и в случае с теорией тела, конечно, не обходится без проблем. Например, если я забыл, что ел вчера на завтрак, будет ли это означать, что я уже не тот человек, которым был раньше? Имеется проблемка и посущественнее: как известно, ни один человек на свете не помнит самых первых дней своей жизни. Означает ли это, что наша младенческая версия была совсем другим человеком, ведь у нас не сохраняется никаких воспоминаний о том времени? Выходит, мы становимся собой только с того момента, о котором у нас сохранились первые воспоминания?

Может, все дело вообще в чем-то другом?

Хотите старый анекдот о декане университета, недовольном тем, что физический факультет запрашивает слишком много средств на исследования? Он спрашивает физиков: «Ну почему вы не можете быть как математический факультет? Им нужны только карандаши, бумага да корзинки для мусора. А еще лучше – как факультет философии. Им вообще хватает карандашей и бумаги».

Я знаю, что объяснять анекдоты – последнее дело, но все равно скажу: суть в том, что философы, в отличие от физиков, предлагают идеи, предварительно их не тестируя. Вот и в контексте изменения идентичности с течением времени они бойко вырабатывают теории о том, что обеспечивает последовательность личности – или ее изменение – на протяжении всей человеческой жизни. Но как эти теории согласуются с тем, что мы на самом деле думаем об этом в реальной жизни?

Иными словами, что считают важным обычные люди в связи с преемственностью их «я» с течением времени?

Именно этим вопросом задался в начале 2000-х Сергей Блок, в те годы аспирант факультета психологии Северо-Западного университета. Он попросил участников своего исследования представить такую ситуацию: бухгалтер по имени Джим попал в серьезную автомобильную аварию. И выжить он может одним-единственным способом. Ну да, вы верно догадались: пересадка мозга! На этот раз речь идет о безумном медицинском эксперименте: мозг Джима будет аккуратно извлечен из его черепной коробки и помещен в робота.

На счастье, трансплантация проходит успешно. Ученые включают робота, сканируют мозг Джима внутри него и обнаруживают, что все воспоминания бухгалтера целы. Точнее, так говорят первой половине участников исследования Блока. А второй сообщают, что, хотя мозг Джима выжил, ученые, просканировав его, обнаружили, что ни одно из его воспоминаний не осталось таким же, каким было до операции.

Если вы убеждены, что робот – это по-прежнему Джим, даже без его старых воспоминаний, значит, вы сторонник теории тела. Но если вы считаете, что, для того чтобы Джим продолжал оставаться Джимом, ему необходимы его воспоминания, ваш выбор – теория памяти. Так вот, в данном исследовании, которое проводилось на базе небольшой группы людей, победитель был явный: люди примерно в три раза чаще отвечали, что робота можно по-прежнему считать Джимом, в той подгруппе, которой сообщили, что воспоминания бухгалтера после трансплантации мозга в нем сохранились[24]24
  Blok S., Newman G., Behr J., Rips L. J. Inferences About Personal Identity // Proceedings of the Annual Meeting of the Cognitive Science Society, vol. 23. Mahwah, NJ: Erlbaum, 2001. Pp. 80–85. В этой работе описан еще один эксперимент с несколько измененными условиями. Участники исследования по-прежнему читают историю о Джиме, бухгалтере, которому нужна пересадка мозга. Но теперь одной подгруппе сообщают, что содержимое его мозга переносится в компьютер, который затем поместят в голову робота. Другим же дают прочесть историю, в которой в робота пересаживают сам мозг (как в том исследовании, о котором я рассказывал в тексте главы). И опять же, воспоминания Джима либо сохраняются, либо полностью стираются. При таких исходных испытуемые считают робота Джимом только в том случае, если у него есть и физический мозг, и воспоминания. Если же роботу пересаживаются только воспоминания через компьютер (без физического мозга), люди гораздо реже голосуют за то, чтобы робота все еще можно было считать Джимом. Таким образом, судя по всему, с точки зрения непрофессионала, победителем становится сочетание двух теорий, тела и памяти. Получается, важны не только воспоминания, но и мозг, в котором они хранятся.


[Закрыть].

Безусловно, при выяснении составляющих преемственности нашего «я» во времени полезно знать и учитывать как то, во что верят обычные люди, так и теории философов. Однако и в том и в другом случае мы имеем дело с воображаемыми сценариями, подобных которым, скорее всего, в реальности не бывает. И это существенно затрудняет определение того, что же действительно влияет на преемственность нашего «я» с течением времени.

И как же можно протестировать такие теории и идеи, не прибегая к мыслительным экспериментам, подобным описанным выше?

Профессор Уортонской школы Нина Стромингер решила применить нетрадиционный подход к пониманию того, что связывает наши прошлое, настоящее и будущее «я».

Мы сидели в ее лофте в Филадельфии, где-то в углу негромко покрикивал попугай, и Нина рассказала мне, что, хоть она и провела уйму мысленных экспериментов и отдает им должное, по ее мнению, они не могут быть единственным источником доказательств. И поэтому она вспомнила о лечебницах.

В частности, профессор Стромингер связалась с сотрудниками учреждений, которые осуществляют уход за пациентами с нейродегенеративными расстройствами. Это расстройства, при которых мозг человека изменяется коренным образом – почти как у персонажей сценариев, которые так любят использовать философы[25]25
  Strohminger N., Nichols S. Neurodegeneration and Identity // Psychological Science. 2015. Vol. 26. No. 9. Pp. 1469–1479.


[Закрыть].

Нина сосредоточила внимание на трех группах пациентов. Первая страдала болезнью Альцгеймера, при которой тело здорово, но воспоминания исчезли. Вторая имела диагноз «амиотрофический боковой склероз» (БАС), при котором здорова психика человека, но физические функции существенно ослаблены. А в третью группу входили пациенты с лобно-височной деменцией (ЛВД), при которой двигательные способности и память практически не повреждены, но есть нарушения поведения нравственного характера. Например, у многих пациентов с ЛВД наблюдается пониженный уровень эмпатии, они часто лгут и перестают обращать внимание на социальные нормы.

Итак, сотрудники лечебниц ответили на ряд вопросов профессора, в том числе, например, на такие: «Чувствуете ли вы, что все еще знаете, каким человеком является данный пациент?» и «Не кажется ли данный пациент незнакомцем?» Так вот, пациенты с БАС – заболеванием, в первую очередь поражающим тело, а не разум, – обычно воспринимались респондентами как люди, чья идентичность разрушена болезнью меньше всего. На втором месте шла болезнь Альцгеймера, а на последнем лобно-височная деменция[26]26
  Следует отметить, что данный результат не объясняется просто разницей в тяжести заболеваний: функционирование пациентов на бытовом уровне во всех трех случаях было приблизительно одинаковым.


[Закрыть].

Как уже говорилось, споры о том, что делает нас теми, кто мы есть, по мере нашего продвижения по жизненному пути часто сводятся к столкновению двух теорий: тела и разума (или памяти). Но тот факт, что пациенты с ЛВД меньше всего напоминали окружающим свое прошлое «я», позволяет предположить, что, возможно, при ответе на этот вопрос нужно учитывать что-то еще. Но что?

Как объясняют Нина и ее соавтор Шон Николс, оставаться теми же или становиться совсем другими людьми нас во многом заставляет чувство своего «нравственного “я”». Доброта или резкость по отношению к окружающим, чуткость или черствость, вежливость или грубость – вот аспекты, которые сильнее всего связывают нас в молодом возрасте с нашими повзрослевшими ипостасями.

В частности, Нина с коллегами обнаружили, что если наши нравственные черты в корне меняются, то трансформируются, судя по всему, и наши взаимоотношения с людьми. В подтверждение этой идеи Нина привела мне наглядный пример: однажды она спросила одну из подруг, художницу, что, по ее мнению, должно было бы в ней измениться, чтобы ее партнер перестал воспринимать ее как того же человека, что и прежде. И та, поразмыслив, ответила: «Думаю, это случилось бы, если бы я вдруг стала мазилой. Если бы я стала плохим художником, мой партнер ушел бы от меня; он бы сказал, что я больше не тот человек, с которым он связал себя узами брака, и он меня больше не любит».

А затем Нина перевернула свой вопрос с ног на голову. Она спросила подругу: а что должно было бы измениться в твоем партнере, чтобы ты сказала, что он больше не тот человек, с которым ты связала свою жизнь? Какие изменения в нем заставили бы тебя сказать, что он стал другим и ты больше его не любишь? И на это подруга, недолго думая, ответила: «Хм… Думаю, это случилось бы, если бы он стал вредным».

Тут мы наблюдаем весьма любопытное явление, своего рода слепое пятно. Когда речь шла о ее собственных характеристиках, подруга Нины предположила, что важнейший аспект ее идентичности, изменение которого привело бы к тому, что ее партнер перестал бы видеть в ней прежнего человека, – художественный талант. А когда речь зашла о партнере, все было совсем иначе. Теперь самой важной характеристикой стала доброта. И это действительно имеет смысл: не зря же Нина и ее коллеги называют доброту «сущностной нравственной чертой»[27]27
  Heiphetz L., Strohminger N., Gelman S. A., Young L. L. Who Am I? The Role of Moral Beliefs in Children’s and Adults’ Understanding of Identity // Journal of Experimental Social Psychology. 2018. September. Vol. 78. Pp. 210–219.


[Закрыть].

Эта история отлично иллюстрирует, как важные нравственные черты, изменяясь, влияют не только на наше восприятие стабильности идентичности людей, но и на наши отношения с ними. Да, мы все иногда меняем друзей и любовников, но, если бы мы сменили всех их, это, безусловно, очень сильно помешало бы нам ощущать преемственность собственного «я» во времени.

* * *

Так что, Педро экс-Матадор стал к своим шестидесяти принципиально другим человеком или он такой же, каким был когда-то?

Я считаю, что ближе всего к ответу на этот вопрос нас подводит исследование «сущностной нравственной самости». Когда основные нравственные черты остаются прежними, мы можем видеть преемственность разновозрастных ипостасей человека с течением времени, даже если многое другое в нем сильно изменилось. Вот почему одни люди поддерживают в нас ощущение преемственности их «я» на разных этапах жизни, а другие видятся со временем совершенно другими личностями.

А что же происходит, если направить этот микроскоп на себя? Понятно, что мы видим преемственность идентичности – или отсутствие оной – в других; мы с готовностью распознаем и признаем трансформацию Педро экс-Матадора из хладнокровного убийцы в убежденного проповедника ненасилия. Но как мы видим свои будущие «я»: такими же, как сейчас, или, напротив, совершенно отличными от «я» нынешних? И как это влияет на решения, которые мы сегодня принимаем? На эти вопросы мы с вами ответим в следующей главе.

Предупреждаю: ответы могут весьма существенно сказаться на ваших привычках питания, вашем банковском счете и многом-многом другом.

Резюме

• Меняемся ли мы со временем? Некоторые аспекты нашей личности меняются, другие остаются прежними.

• Очень трудно принимать долгосрочные решения (например, относительно брака), если наши будущие «я» сильно отличаются от нынешних.

• Если человек со временем сохраняет свои нравственные качества, его настоящее и будущее «я», вероятно, будут в наших глазах похожими.