Текст книги "Перешагнув пропасть"

Глава 3

– Скоро остановимся и поедим, – сказал Жак, взглянув на Сэнди; потом он перевел взгляд в зеркало, где мог видеть Энн, растянувшуюся на заднем сиденье. Машина была для этого достаточно велика. – Вам удобно, Энн? – спросил Жак.

– Очень, – ответила Энн.

Вот уже два часа они ехали по сельской местности во Франции, любуясь яркой зеленью ее полей, лесов и рощ. До замка семьи Шалье, расположенного в долине реки Луары, путь был неблизкий, и Энн начинала чувствовать усталость, хотя оказалась более выносливой, чем предполагала Сэнди. В этот теплый майский вечер перед ними расстилались во всей красе зеленые пастбища, мелькали сады в своем пышном и ярком цветении, виноградники, старинные дома с черепичными крышами и удивительные средневековые замки. Мощный «мерседес», ожидавший их в порту, сейчас «съедал» километры без всяких усилий.

Энн поступила предусмотрительно, улегшись на заднем сиденье и чуть приподняв ноги: в таком положении меньше отекали лодыжки, что у нее бывало теперь нередко. Зато Сэнди не очень-то обрадовалась, оказавшись на переднем сиденье, рядом с Жаком. И хотя она не обмолвилась ни словом, он это почувствовал.

Она снова взглянула на большого, смуглого мужчину, сидевшего бок о бок с ней. Да, он это чувствовал: черные глаза насмешливо блестели, а чуть растянутые в улыбке губы говорили о том, что он весьма доволен ее плохим настроением.

Почему он так на меня действует? – думала Сэнди, пытаясь сосредоточиться на красоте пейзажа. Она считала, что после Айана ни один мужчина не затронет ее чувств; так и было до тех пор, пока не появился Жак. Все в нем, абсолютно все, раздражало ее.

Сэнди, задумавшись, прикусила нижнюю губу. Даже когда он проявляет заботу об Энн, размышляла она, мне кажется, что я имею дело с тигром, на время спрятавшим звериный оскал. Этот француз ведет себя нахально, самоуверенно, нисколько не сомневается в своем превосходстве и праве повелевать. И с того самого момента, когда он поцеловал меня на кухне, я не могу стереть этот поцелуй с моего лица – даже мысленно. Я от него с ума сойду, думала Сэнди, как хочется уйти в себя, сделать вид, что Жака не существует. Однако этот Шалье не из тех, кого можно так просто проигнорировать.

Слава Богу, у него есть свое жилье, отдельно от родителей. Она схватилась за мелькнувшую мысль как за спасательный круг. Может быть, после этого утомительного путешествия мне больше не придется его видеть?

– Я собирался остановиться вон у того трактирчика, – сказал Жак, – но, по-моему, Энн уснула. – Голос был мягким, бархатным, а легкий акцент делал его еще красивее. – Вы не возражаете, если мы поедем, не останавливаясь? – спросил он.

– Нет, не возражаю. – Сэнди заставила себя улыбнуться и взглянула на него, но тут же испугалась того, как подействовал на нее его строгий профиль.

Слишком глубокую рану оставила в ней история с Айаном. Он забрал ее юность и невинность, а потом, получив то, чего действительно хотел, отшвырнул ее, словно рваную перчатку. Прошло много времени, прежде чем она смогла снова себя уважать. Теперь она ни за что не допустит такого же унижения от другого мужчины. Ее настораживает даже просто присутствие этого Жака…

– До замка еще порядочно, расслабьтесь, – обратился он к Сэнди. – Даже француз не станет насиловать женщину в машине, особенно если он за рулем.

– Не юродствуйте.

Он остановил ее, подняв руку.

– Мы, кажется, не избавились от этой… как вы говорите… неприязни? Очень жаль. Однако с этим чувством тоже можно жить. Мы пока не знаем, как сложатся отношения между моей матерью и Энн, и мне не хотелось бы усложнять их еще больше. Мать достаточно настрадалась…

– А Энн, по-вашему, нет? – Сэнди почувствовала, как ее душит злость. – Она потеряла мужа.

– Но ведь мать потеряла сына, – сказал он мрачно.

– А чья это вина?! – Не успели эти слова прозвучать, как Сэнди о них пожалела. Но было поздно. Смуглое лицо его стало гранитным изваянием, а тон – ледяным.

– Страдания матери вполне искупили ее вину, уверяю вас. Если вы так кровожадны, то вполне успокоитесь, увидев ее.

– Я не кровожадна, – слабо отозвалась Сэнди. Она сама так настрадалась за последние три года, что этого ей хватит до конца жизни. И врагу своему не пожелала бы она так страдать.

– Разве нет? – Взглянув на нее, Жак успел заметить, как скорбно сжался ее рот; потом он снова стал смотреть на дорогу. – Может, пойдем на компромисс? Постараемся вести себя цивилизованно и дадим остальным возможность решать свои проблемы.

Сэнди была благодарна Жаку за то, что он пытается разрядить обстановку. Но не смогла ответить сразу: старалась сдержать слезы, готовые брызнуть из глаз.

– Да, да… – сказала она почти шепотом.

– Договорились. – Он еще раз взглянул на нее, сверкнув улыбкой, но улыбка тут же погасла. – Сэнди, что с вами? – Протянув руку, он на секунду прикоснулся к ее руке.

– Я в порядке. – Держись, Сэнди, держись, приказала она себе. Что с тобой происходит, в конце концов? Ты взяла судьбу в свои руки, и все было прекрасно – вплоть до гибели Эмиля. Может, на нее так действует то, что Энн все время горюет о молодом муже, безвременно ушедшем из жизни? Энн заразит своей печалью кого угодно.

Несмотря на договор, оба молчали остальную часть пути, что не способствовало разрядке обстановки в машине, и Сэнди вздохнула с облегчением, когда проснулась Энн.

– Кажется, я вздремнула? – виновато спросила молодая женщина. – Простите меня, я нечаянно.

– Прощаем, – ответил Жак, – может, вам уже хочется перекусить?

– С удовольствием бы выпила много-много чего-нибудь холодненького, – благодарно отозвалась Энн.

Остановились они у небольшой сельской гостиницы; к ресторанчику с украшенным балками потолком примыкал дворик с фонтаном и множеством цветочных клумб. Заказав обед, путешественники какое-то время сидели во дворике, попивая вино и вдыхая аромат цветов, казавшийся в сумерках еще более пьянящим. Потом вернулись в основное помещение и с удовольствием съели простой, но очень вкусный обед.

Сэнди уловила два-три внимательных взгляда, брошенных в их сторону: местных завсегдатаев заинтересовал высокий, красивый брюнет в компании с двумя хрупкими блондинками, явно англичанками. Вероятно, они решили, что Энн – его беременная жена, подумала Сэнди с досадой. А какую роль отвели мне? Роль подруги? Компаньонки? Впрочем, в данной ситуации что угодно сойдет.

Жак развлекал обеих женщин с легкостью светского льва, иногда лениво шутил и все это время излучал свое опасное обаяние. Он был бы неотразим, не знай я его настоящей сути, напоминала себе Сэнди. После обеда, провожая своих дам к машине, он слегка обнял каждую за талию, и хотя прикосновение было мимолетным, Сэнди вздохнула с облегчением, когда он убрал руку.

– Ну вот, теперь мы едем напрямую к Chateau de Reves, – сказал Жак, снова усаживая Энн на заднее сиденье. – Так?

– Chateau de Reves. Что это значит? – спросила Энн с интересом.

– В переводе это «Замок грез», – пояснил Жак. – Жилище моих родителей очень красиво, вы сами скоро убедитесь. Словно попадаешь в волшебную сказку. – Он сказал это почти грустно. – Замок построен в четырнадцатом веке. Мне безумно повезло: я в нем вырос.

– Эмиль тоже его любил, – тихо отозвалась Энн. – Но после… всего, что случилось, он избегал говорить о Франции.

– Это понятно. – Жак обернулся к ней с улыбкой, а потом включил зажигание и стал осторожно выезжать с маленькой парковки. – Надеюсь, вы полюбите замок не меньше, чем его любил Эмиль.

Разумеется, подумала Сэнди. Ты сделаешь все, чтобы оставить Энн в вашем семействе хотя бы до рождения ребенка.

Когда они въехали в долину Луары, уже совсем стемнело и ночное небо раскинулось над ними бархатным покрывалом. Но воздух, прогревшись за день, оставался теплым и влажным, без того холодка, который обязателен в такое время суток в Англии. Жак свернул с шоссе на длинную дорогу, скорее аллею, обрамленную по обе стороны дубами-исполинами. После езды, занявшей не меньше минуты, вдали показалось величественное здание со шпилями и башенками, однако темнота мешала рассмотреть его как следует. Луна, прячась за облаками, лишь изредка бросала слабый свет на сонный ландшафт. Они подъехали к высокой каменной ограде и увидели, что массивные чугунные ворота раскрыты, а как только машина миновала ворота, по обеим сторонам аллеи вспыхнула вереница фонарей, и стало светло как днем.

– Вот и замок, – бросил Жак, указав на огромное здание из камня медового цвета, украшенное лепниной и скульптурами. Издали оно казалось одним из тех волшебных замков, о которых дети читают в сказках. Шпили и башенки, арки и ажурные балкончики – от всего этого захватывало дух при первом же взгляде. Величественно и гордо высилось сооружение на фоне вечернего неба.

– Боже, как красиво, – выдохнула Энн.

– Да, но красота эта дорого обходится, – отозвался Жак, – целое состояние уходит на то, чтобы содержать замок в порядке. Однако семья не хочет с ним расставаться, уже несколько поколений Шалье владеют им; мой отец, к примеру, родился в одной из спален на втором этаже.

Остановив машину на широкой подъездной аллее, Жак выключил мотор и повернулся к Сэнди.

– Ну, как впечатление? Одобряете жилье?

– Его трудно не одобрить, – осторожно сказала Сэнди. – Удивляет, что вы сами здесь не живете. Давно ли вы отделились?

– Восемь лет назад.

Разговор прервался, поскольку растворились огромные двери из резного дуба и в дверном проеме появилась маленькая и стройная, изысканно одетая женщина. Позади нее стояло еще несколько человек.

– Это мать, – тихо сказал Жак. – Мой брат Андре тоже живет со своей семьей в замке, так что, боюсь, нас будет встречать вся орава Шалье.

Он вышел из машины, обошел ее, открыл дверцу впереди для Сэнди и сзади для Энн, после чего помог обеим женщинам выйти.

– Мама, позволь тебе представить Энн и Сэнди. – Взяв Энн под локоть, Жак подтолкнул женщину вперед и, почувствовав ее нерешительность, слегка обнял за талию. – Энн, познакомьтесь с вашей свекровью.

– Энн… – Карие глаза мадам Шалье радостно сверкнули, она явно одобрила свою невестку. – Благодарю вас, дорогая, за ваш приезд. Мне так горестно… – Голос матери прервался, она грустно покачала головой. – Я думаю, вы устали: вид у вас измученный…

Она снова замолчала, и Сэнди заметила, что Жак как-то напрягся, но Энн подалась вперед и обвила руками женщину, доставившую ей столько горя. Мадам Шалье в свою очередь долго не выпускала Энн из объятий.

– Я так сожалею, – продолжала мать, в ее голосе были слезы. – Сможете ли вы простить нас за то, как мы с вами поступили?

– Давайте пройдем в дом, мама, – прервал ее Жак, после чего обернулся к высокому седому старику, стоявшему позади Энн; тот шагнул вперед, глаза его тоже были влажны.

– Энн, я отец Эмиля. Мне так приятно с вами познакомиться. Но вы, видимо, измучены путешествием. Арианна, пригласи, пожалуйста, гостей в дом. – Он обернулся к старшей сестре:

– А вы, наверное, Сэнди? Очень хорошо, что вы сопровождаете сестру, вы для нее большая поддержка.

Уже войдя в дом – роскошь которого заставила обеих потерять дар речи, – сестры познакомились с Андре и его женой. Брат Жака очень походил на него, только был ниже ростом и полнее. Жена его, Одиль, оказалась хорошенькой брюнеткой. Сестер повели в великолепную гостиную, со стенами, увешанными старинными, отлично отреставрированными гобеленами. Миниатюрная горничная в форменном платье принесла кофе, но Андре с Одиль извинились и ушли, сочтя церемонию знакомства законченной.

– Приятным ли было путешествие? – Мадам Шалье старалась играть роль гостеприимной хозяйки, но в глазах ее все еще стояли слезы, когда она смотрела на Энн, и атмосфера была напряженной.

– Да, благодарю вас. – Энн поставила чашечку на блюдце, явно не зная, о чем говорить. – Очень мило с вашей стороны, что вы нас пригласили.

– Papa, я думаю, что татап и Энн стоит оставить на какое-то время вдвоем. – Жак взял ситуацию в свои руки, и лицо его приняло обычное твердое выражение. – Я познакомлю Сэнди с замком, а тебя попрошу распорядиться, чтобы Пьер перенес чемоданы из машины в дом.

– Конечно, конечно. – Отец был откровенно рад покинуть место действия.

– Но… – Прежде чем Сэнди успела что-либо добавить, твердая рука увлекла ее из гостиной, держа за локоть. Как только Шалье-отец скрылся, она повернула к Жаку недовольное лицо. – Энн пора быть в постели, она измучена…

– Ей сейчас гораздо важнее поговорить со свекровью, – ответил Жак. – Эти первые минуты знакомства жизненно важны для них обеих. Разве это неясно?

– Мне ясно, что вы самый деспотичный человек из всех, кого я знала.

– Я не считаю это недостатком. – Жак прислонился к стене, – холодно глядя на Сэнди. – Каждому мужчине следует знать, чего он хочет, и добиваться этого.

– Серьезно? – Она вспомнила Айана, разбившего столько жизней своим деспотизмом. – А что будет, если я не соглашусь?

– Знаете, Сэнди Гоздон, вы, конечно, умудренная жизнью женщина, но характер у вас несносный, – проговорил Жак, лениво растягивая слова. – Вы хотите, чтобы мужчины вели себя как комнатные собачки?

– Я ничего не хочу.

– Дело-то совсем не в том, что Энн устала. – Он отошел от стены и так быстро повел Сэнди по огромному холлу, что она не успела возразить. – Вы храбрая, вы отлично отстаиваете интересы своей сестры, но сейчас вы ей не нужны. Она – на перепутье и должна принять самостоятельное решение. А вы не имеете права ей мешать.

Они стояли на площадке большой винтовой лестницы с резными перилами, такой же, какую Сэнди увидела, едва войдя в замок. Но когда Жак взял ее за локоть, чтобы вести наверх, она вырвалась.

– Я подожду сестру.

– Нет, не подождете. – Лицо его стало жестким. – Матап не задержит ее надолго, и Энн придет в те комнаты, которые приготовлены для вас обеих. Я именно туда вас и веду. Поймите, Сэнди, она вам сестра, а не дочь, очень скоро она родит ребенка, о котором должна будет сама заботиться. Пора уж вам перестать водить ее на помочах! Вам следует думать о собственной жизни.

Сэнди открыла рот, чтобы дерзко ответить ему, но Жак подхватил ее на руки и понес вверх по лестнице.

– Я все знаю, – приговаривал он, – я вам отвратителен, вы меня не выносите. И это очень жаль, потому что мы могли бы так славно проводить вместе время.

– Поставьте меня на пол! – крикнула Сэнди, не смея вырываться из боязни, что они оба покатятся вниз. – Сейчас же поставьте!

– Через минуту. – Его голос не выражал никаких эмоций.

Ощущение его сильных объятий довольно скоро лишило Сэнди способности соображать. Прижатая к его жесткому, мускулистому телу, она вдыхала пьянящий запах, исходивший от него, и от этого запаха кружилась голова. Невероятно: ее тело отзывалось на близость человека, которого она так не любила и презирала. Даже с Айаном в самый разгар романа она не теряла самообладания до такой степени. И это пугало ее.

– Я сказала: поставьте меня сейчас же! – прошипела Сэнди. Она попыталась извернуться, но увидела пропасть под лестницей.

– А я сказал: через минуту, – ответил Жак. Она повернулась к нему лицом – и тут же поняла свою ошибку. Он моментально этим воспользовался, как будто ловил момент: его рот впился в ее рот, руки охватили ее стальными обручами – и в тот же миг Сэнди словно пронзило током. Почти тут же губы его стали мягкими и теплыми, он раздвигал ее губы, проникая внутрь, и вся эта сладкая пытка сделала ее податливой, как воск.

Сэнди чувствовала, что Жак обладает огромным опытом, что в искусстве любви он коллекционер и ценитель, но… но вопреки предостережениям разума тело ее пылко откликалось на его призыв. Сэнди не ощущала ничего, кроме его тела, прижатого к ней, и пьянящего удовольствия от его поцелуев. Когда он поставил ее на пол на верхней площадке, прислонив к стене, рассудок вернулся было к ней, но Жак снова наклонился и оперся обеими руками о стену – он предотвратил ее бегство, – и снова его губы стали искать ее рот.

– Нет… – Она пыталась его оттолкнуть, но он только прижался к ней своим длинным, крепким телом, отчего ноги ее стали ватными, а в низу живота полыхнуло огнем. Сэнди знала, что отвечает на его поцелуй, понимала и то, что это безумие, но буйное желание, завладевшее ее телом, не позволило его оттолкнуть.

Руки Жака заскользили по ее телу вниз, едва касаясь ее и одновременно обжигая лаской, так что Сэнди ощутила озноб от желания большей близости. Груди ее набухали, прижатые к его мускулистому телу, дыхание у Сэнди сбилось.

– Ма cherie…[1]1
  Дорогая… (франц.)


[Закрыть] – Этот стон желания прозвучал тепло и мягко, но то, что он не произнес ее имени, что она была для него какой-то абстрактной cherie, моментально охладило ее пыл.

Что я делаю? – подумала Сэнди. Что я себе позволяю?

Внезапно она вывернулась из объятий Жака. Теперь я знаю, что ты за человек, думала она. Эмиль же рассказывал, что женщины просто виснут на Жаке. Так что же я делаю? Играю с огнем! Ведь такие, как он, переходят от одной женщины к другой, не придавая этому никакого значения. Он сам сказал, что они могли бы «славно проводить вместе время». Задумал короткую связь, будет меня использовать, пока ему не надоест, а потом перейдет к другой – и никаких угрызений совести, никаких сожалений.

Прямо как Айан, ну просто один к одному.

– Сэнди, – протянул он к ней руку, но Сэнди так резко отскочила, что ударилась о стену.

– Не прикасайтесь. Не смейте меня трогать! – выкрикнула она злобно. – И на будущее: не распускайте руки. Вы уверены в своей неотразимости, но на меня ваши чары не действуют. Возможно, я такая одна.

Боже, заставь его в это поверить, взмолилась Сэнди, заставь – после того… как я к нему прижималась…

– Что за чушь? Что все это значит? Она яростно отмахнулась от него, видя, что он пытается приблизиться.

– Я знаю, какого вы сорта мужчина, Жак Шалье. Не пропустите ни одной женщины. Уверена, что вы даже имен всех не помните. Так вот: я вам не стану подыгрывать.

– А-а, ясно. – Он гневно смотрел на нее. – Dans la nuit, tous les chats sont gris? Считаете, я рассуждаю так? Думаете, я из этой породы?..

– Я не поняла французской фразы.

– «Ночью все кошки серы, женщины все хороши». Вы думаете, что я сердцеед, развратник, не имеющий никаких моральных устоев?

– А что, разве не так? – Сэнди оперлась о стену: силы ее оставляли.

– Не волнуйтесь. – Внезапно он выпрямился, лицо его стало непроницаемым. – У меня нет желания продолжать эксперимент: наша интрижка примитивна, а я люблю преодолевать трудности. Вы меня поняли?

Эта жестокая откровенность лишила ее дара речи, но отвечать не пришлось: он уже шагал по коридору впереди нее, бросая ей слова через плечо:

– Вот дверь в апартаменты, предназначенные вам с сестрой. – Дверь скрывалась в стене, увешанной дорогими картинами и эстампами. – Комнаты вполне уединенные, и я надеюсь, вам будет здесь удобно. – Все было сказано ледяным тоном.

– Благодарю вас. – Сэнди задержалась на пороге, потом вошла в роскошно обставленную гостиную. – Я уверена, что нам здесь понравится.

Слово «понравится» было слишком бледным:

Сэнди задохнулась от восторга, успев заметить, впрочем, только то, что первая комната отделана в голубых с золотом тонах. Жак заговорил снова:

– Вам будет прислуживать одна из горничных – либо Шарлетта, либо Клэр. Когда Энн придет сюда, горничная принесет холодный ужин. Завтрак обычно подают в восемь, но если вы захотите завтракать в постели, предупредите об этом девушку.

– Благодарю вас, – пробормотала Сэнди, занятая одной мыслью: скорее бы он ушел. Да уходи же! – захотелось ей крикнуть, глядя в это красивое лицо, ставшее холодным как лед, в эти глаза, сверкавшие будто студеный горный ключ… Она знала, что вела себя недопустимо; не нужно об этом говорить – он и так все понял. Слишком горячо откликалась она на его ласки… Чувство унижения пронзило Сэнди, ей стало жарко, но она удержалась от объяснений и сказала ровным тоном:

– Спокойной ночи.

Оставшись одна, Сэнди прижала руки к пылавшим щекам и крепко закрыла глаза, чтобы сдержать навернувшиеся слезы. Как она могла себе это позволить? Он ей даже не нравится: уж слишком деспотичен, нахален. Слишком красив – и этим пользуется. А она даже не попыталась как-то сбить с него спесь. Упала к нему в объятия, будто переспелый персик на землю.

Застонав во весь голос, Сэнди пересекла комнату на дрожащих ногах, достала из сумочки носовой платок, вытерла слезы и высморкалась. Ну что ж, в дальнейшем она не клюнет ни на одну из его наживок, за последние три года она навидалась и не таких уловок. И главное – не дать Жаку Шалье проникнуть к ней в душу. А может, Сэнди и не увидит его до отъезда из Франции? Это было бы лучше всего.

Теперь она смогла не спеша оглядеться. Великолепная комната, обставленная с большим вкусом, наводила на мысль, что Энн останется у Шалье. Ну что ж, я найму такси до аэропорта, а оттуда улечу в Англию, рассудила Сэнди.

Через несколько минут появилась Энн, и хотя на лице ее тоже были следы слез, выглядела она намного счастливее, чем когда-либо после смерти Эмиля.

– Как прошла беседа? – спросила Сэнди, выходя в гостиную из просторной, с двумя кроватями спальни, где распаковывала чемодан. Энн рухнула в большое мягкое кресло – из тех, что стояли во множестве в комнате.

– О Сэнди… чего только не натерпелась эта бедная женщина. Она до сих пор страдает из-за сына… Эмиля. Считает себя во всем виноватой – даже не зная подробностей.

– Значит, ты останешься здесь до рождения ребенка, – заметила Сэнди безучастным голосом.

– Я не знаю. Хотя она этого хочет… – Энн поднялась, довольно легко при своем весе, и подошла к сестре. – А ты против? Мне кажется, Эмиль тоже этого хотел бы.

– Энн, – старшая сестра взяла младшую за руки и заглянула в красивое личико, так хорошо ей знакомое, – речь идет о твоей жизни, о твоем ребенке. Тебе следует делать то, что ты считаешь нужным. Не принимая в расчет ни меня, ни кого-то еще. Что ты сама думаешь?..

– Мне хочется остаться, – тихо сказала Энн.

– Так останься. – Улыбаясь, Сэнди выпустила руки сестры.

– Ты это одобряешь? – Энн все еще колебалась.

– Конечно, одобряю, дурочка ты моя! – Сэнди быстро обняла сестру, потом указала на спальню:

– А теперь – марш в ванную, прими душ, надень халатик. Мне кажется, ужин подадут через минуту-другую. Да, кстати, если я буду в Штатах, прошу сообщить мне о появлении наследника.

– А как же! – На лице Энн было удивление.

– Кроме того, в ближайшее время тебе придется серьезно подумать кое о чем. Например, хочешь ли ты оставить за собой лондонскую квартиру? Не можешь же ты всю жизнь плыть по течению.

– Но ты поживешь здесь со мной? Хотя бы несколько дней? – заволновалась Энн. – Так, как мы договаривались? Мадам Шалье хочет познакомиться с тобой поближе, ей совершенно не понравилось, что Жак тебя уволок.

– Он считал, что вам – тебе и твоей свекрови – очень важно подружиться с первых же минут знакомства. – Зачем я это сказала? Сэнди разозлилась сама на себя. Как будто он нуждается в защите! На свете нет человека, который лучше бы мог постоять за себя, чем Жак Шалье.

– Ты такая тактичная, Сэнди, спасибо тебе. Не знаю, что бы я без тебя делала, особенно в эти последние несколько недель. – Глаза Энн увлажнились, голос был хрипловатым от волнения. – Ты мне так помогаешь.

– А зачем же еще нужны старшие сестры? – Сэнди говорила нарочито бодрым голосом и держалась невозмутимо. Слишком уж напряжены были нервы у всех в этот вечер, а для Энн сейчас самым главным было хорошо поесть и крепко уснуть. Для ее старшей сестры, кстати, тоже, подумала Сэнди.

Энн удалилась в ванную, а Сэнди поглядела в зеркало и поморщилась. Никогда еще она не была такой уставшей и измотанной – с тех самых пор, как… Но она отмахнулась от мыслей об Айане и решительно прошла в спальню, чтобы распаковать остальные вещи, свои и сестры. И не успела Энн выйти из просторной, богато отделанной ванной комнаты, как на пороге гостиной возникла хорошенькая Шарлетта. Она везла сервировочный столик, на котором стояло столько еды, что можно было накормить целый взвод.

Через несколько часов, глубокой ночью, Сэнди лежала без сна, несмотря на усталость, от которой болели все кости. В мозгу ее снова и снова прокручивалась последняя сцена с Жаком. Все помнилось настолько отчетливо, что Сэнди была готова кричать от отчаяния.

Когда часы показывали два, Сэнди бесшумно поднялась со своей кровати и, убедившись в том, что Энн крепко спит, босиком прошла на балкончик. Прохладный ночной воздух освежил ее пылавшее лицо, она вдыхала его полной грудью, а потом свернулась калачиком в одном из больших плетеных кресел здесь же, на балконе. Вскоре она почувствовала, как нервы ее успокаиваются под воздействием мирной майской ночи.

Сэнди отдала бы полжизни за стакан теплого молока, но она не знала, где расположены кухни, а мысль, что ей, гостье, придется разгуливать по замку в самое глухое время ночи, – эта мысль заглушила всякое желание пить молоко. Хорошо бы достать из маленького холодильника хотя бы минеральную воду, устало подумала Сэнди, или налить себе апельсинового сока… Она поплотнее завернулась в теплое одеяло, которое догадалась принести из спальни. Мысль о соке была последней, после чего, окутанная благодатным теплом, она погрузилась в крепкий сон.

– Сэнди? – Нежный женский голос вызвал ее из глубокого забытья. Открыв затуманенные глаза, Сэнди увидела рядом с собой озабоченное лицо Арианны Шалье, матери Жака. – Как вы себя чувствуете?

– Я? – Сэнди секунду беспомощно озиралась вокруг, пытаясь понять, где она, и наконец осознала, что заснула в кресле на балконе. – Меня мучила бессонница. Я вышла сюда, чтобы немного подышать, и…

– Только и всего? – Облегчение отразилось в бархатных глазах пожилой женщины. Сейчас, в утреннем свете, Сэнди разглядела морщины, разбегавшиеся лучиками от глаз и – вниз – от рта Арианны. Очень милое лицо, сразу подумала Сэнди, еще не вполне проснувшись. Лицо со следами былой красоты и в то же время такое живое и доброе.

– Извините меня. – Сэнди попыталась сесть прямо, но невольно поморщилась, когда заныли затекшие мускулы. – Я веду себя неприлично…

– Да нет, это я должна извиниться, – с готовностью произнесла мать Жака, садясь в кресло напротив. – Дело в том, что сегодня утром я решила заменить горничную, обычно подающую завтрак. И забеспокоилась, увидев, что ваша кровать пуста. А потом заметила, что занавески на балконной двери шевелятся, значит, дверь открыта…

Они поговорили еще несколько минут о том о сем, после чего Сэнди отметила в себе странное чувство. Она «оттаивала» по отношению к Арианне Шалье, о чем даже помыслить не могла бы еще вчера утром, сутки тому назад. Испугавшись этого чувства, Сэнди попыталась его преодолеть.

Я не хочу врастать в эту семью, думала Сэнди, поддаваться обаянию Арианны Шалье или наглого красавца, ее сына. Сэнди хотела придерживаться тактики, выработанной ею для себя за последние три года: быть замкнутой, никому не открывать душу, не поддаваться чувствам, не принимать ничьей теплоты, рассчитывать только на свои силы. Не пропускать никого сквозь воздвигнутую ею стену отчуждения. Но эти люди, видимо, умели находить щели в любой стене.

Сэнди вскочила с кресла, потом улыбнулась, смягчая свою резкость.

– Вы, кажется, говорили про завтрак?

– О да, конечно. – Арианна тоже порывисто поднялась с тревогой на лице. – Я оставила сервировочный столик в вашей гостиной, у двери. Как будет жаль, если все остыло… Можно, конечно, подогреть, но…

– Ничего не остыло, я уверена. – Теперь Сэнди успокаивала эту женщину, они словно поменялись ролями. Все получилось само собой: мать Жака обладала таким обаянием, что Сэнди стало понятно, почему он за нее постоянно заступался. – Может быть, я взгляну, не проснулась ли Энн?

В результате три женщины завтракали вместе, на залитом утренним солнцем балконе. Солнце уже немного прогрело воздух. И хотя однажды возник неловкий момент и все замолчали, завтрак в общем прошел хорошо. Женщины допивали кофе, когда раздался стук в дверь.

– Это, видимо, Клэр, пришла забрать посуду, – сказала Арианна и ответила:

– Войдите!

Однако через минуту, когда дверные шторы раздвинулись, вошла совсем не пухленькая, смазливая Клэр – вошел Жак собственной персоной. Он выглядел потрясающе в черных джинсах и серой шелковой рубашке, расстегнутой на несколько пуговиц и приоткрывавшей широкую, поросшую волосами грудь. Сэнди чуть не поперхнулась своим кофе.

– Доброе утро, дамы. – Черные глаза насмешливо остановились на ее вспыхнувшем лице. – Я сказал Клэр, что уберу посуду сам, – обратился он к матери, – и еще должен сообщить, что тебя ждут на кухне по поводу меню на весь сегодняшний день.

– Да, да. – Арианна коснулась лица сына и ласково спросила:

– Спал хорошо? Жак кивнул, потом оглядел стол.

– А мне кофе не оставили?

– Нет, – ответила Сэнди слишком быстро, но оправдала себя тем, что не могла сидеть под этим насмешливым взглядом неодетая и непричесанная, завернувшись в одеяло, из-под которого высунулась ночная рубашка. Что касается Жака, он был холодно-спокоен – зачесанные назад волосы, мокрые после утреннего душа, свежевыбритое лицо. Он был похож на… Она не смогла подобрать сравнение. Но какого черта он здесь? У него же отдельный дом, он сам рассказывал.

– Ничего, не страшно. – Его ироническая улыбка говорила о том, что он читает ее мысли, и ей нестерпимо захотелось сделать что-нибудь… стукнуть его, чтобы поколебать эту его невозмутимость.

– Мне кажется, тебе следует уйти, чтобы Энн и Сэнди могли одеться, – сказала ему мать, за что Сэнди мысленно ее поблагодарила. – Жак ночевал у нас, – добавила Арианна, хотя это было и так понятно. – Вчера я решила, что он провел слишком много времени за рулем и что слишком опасно отпускать его на ночь глядя. Он иногда бывает… неосторожен.

– Ты ошибаешься. – Сын обнял мать быстрым движением, и Сэнди увидела, что глаза Арианны погрустнели. Мысль о брате, погибшем за рулем, сразу погасила глаза Жака и прогнала улыбку с его губ. – Пойдем, мама, ты приготовишь мне кофе сама. Пойло, которое приносила вчера Клэр, заставило меня пожалеть о том, что я остался. Я вообще не понимаю, зачем ты держишь экономку, которая приходит после завтрака и уходит в восемь вечера.

– Ты же знаешь, мадам Жене проработала у нас столько лет, а теперь ее дочь… – заговорила Арианна умиротворяюще, кивнув на прощание двум англичанкам. – Я тебе разве не рассказывала?..

Когда за ними закрылась дверь и голоса затихли, Энн посмотрела на сестру с улыбкой.

– Как он ловко манипулирует матерью!

– Да, но он ее очень любит. – Сэнди, конечно же, не могла не заметить, как быстро Жаку удалось отвлечь мать от мыслей об Эмиле. Ей, однако, не понравилось, что она в результате, почувствовала симпатию к Жаку. В его характере столько разных граней, подумала она, он так смело меняет маски, что я начинаю теряться. И это ей тем более не понравилось.