Текст книги "Нечаянная любовь"

Глава 10

Маленький домик, столь же привлекательный, каким его запомнила Рия, мирно дремал в утренней жаре. Никое открыл настежь все заново покрашенные окна, чтобы выветрить запах краски, и тут же уехал, предупредив, чтобы они не особенно усердствовали.

Рия приступила к работе немедленно, заставляя себя думать только о том, что делает.

Димитриос уехал на завод рано утром, пока все спали. За столом Роза сообщила, что он вообще не ложился. Никое быстро проглотил свой завтрак, нещадно подгоняя Поппи и Рию, чтобы не опоздать на работу, однако потом его мать на целых десять минут задержала Поппи у себя в комнате: она хотела сверить по списку, что осталось сделать.

– Я думал, уже все готово, – упрекнул он Поппи, когда та с раскрасневшимися щеками присоединилась к ним в машине. – Димитриос убьет меня за опоздание!

– Сомневаюсь, – почти весело успокоила его Поппи. – Кристина позвонит ему чуть позже – надо еще кое-что уточнить – и объяснит, что тебя задержали мы.

Повесив чудесные занавески в цветочек, Рия помогла Поппи переставить кое-какие мелочи на первом этаже. Димитриос был чрезвычайно щедр и позволил им покупать все, что им взбредет в голову, и Поппи потешила себя, выбирая самое лучшее. Часам к двум-трем домик стал точно картинка.

– Дядюшка Джон приедет? – спросила Рия, когда они уже заканчивали мыть маленькие окна, которые так хорошо вписывались в этот стиль.

– Нет, да мне бы и не хотелось, – ответила Поппи, явно не желая обсуждать эту тему.

– Ну что ты, Поппи, – мягко запротестовала Рия, но ее кузина не поддавалась на уговоры.

– У меня нет твоего дара подставлять другую щеку, – угрюмо заметила она. – Он до сих пор обо мне и не думал, так с чего бы вдруг сейчас?

Рия с сожалением пожала плечами – есть такие темы, которые лучше не поднимать.

К вечеру, совершенно измотанные, они уселись в шезлонгах в маленьком садике. Было жарко и душно, и посеревшее небо предвещало грозу. Как всегда, у Рии разболелась голова и нервы расходились, а сегодня было хуже, чем всегда, поскольку мысли ее постоянно кружили вокруг Димитриоса и того, что с ней произошло.

– Не может быть! У нас кончилась вода! – вдруг вспомнила Поппи. Продержимся до приезда Никоса?

– Я могу сходить в городок, может, что-нибудь еще открыто, – предложила Рия. – Время сиесты уже заканчивается, думаю, что смогу купить бутылку лимонада.

Закрывая через несколько минут за собой дверь, она услышала первые раскаты приближающейся грозы. Тяжелый влажный воздух давил, и она даже поежилась.

– Не будь ребенком, – сказала она себе громко, пытаясь побороть извечный страх перед громом и не смотреть в быстро темнеющее небо. В тот день, когда погибла вся ее семья, была очень сильная гроза, и до сих пор, несмотря на все попытки убедить себя, что это лишь явление природы, перед яростной силой грозы она всегда чувствовала себя перепуганной семилетней девочкой, прокручивающей назад все прошедшие с тех пор годы, словно они были одним мгновеньем.

Ей пришлось-таки побродить по дремлющему городку, прежде чем она нашла открытый магазин. Быстро сделав покупку, она вышла на улицу. Падали первые крупные капли дождя.

Она была уже на полпути к коттеджу, когда мир перевернулся. Яркие белые вспышки молний разрывали небо надвое с дикой жестокостью, а гром походил на взрывы бомб и едва не поднимал ее в воздух. За плотной стеной дождя улица показалась ей потусторонним миром. Струи заливали лицо, слепили, гром глушил, но она шла вперед, не видя ничего перед собой.

Она и не представляла, что гроза может быть такой неистовой. Когда гром разразился прямо над ней и словно пронзил ее насквозь, она выпустила бутылку из рук, инстинктивно заткнула уши и, не глядя под ноги, бросилась бежать посередине дороги, превратившейся в настоящую реку.

Когда она приблизилась к перекрестку недалеко от дома Поппи, ей почудилось, что какой-то высокий человек выкрикивает ее имя, но тут раздался такой оглушительный раскат грома, что Рия, до смерти перепугавшись, бросилась через перекресток.

Вдруг, на одно мгновенье, застывшее в вечность, она увидела прямо перед собой огромный грузовик и раскрытый в ужасе рот водителя, а в следующее мгновенье взлетела в воздух, как тряпичная кукла.

Земля понеслась ей навстречу, и миллион маленьких стрел пронзил ее тело, а затем все пропало, и остался только красный туман и дождь, хлеставший ее по лицу.

Какие-то бестелесные голоса все выкрикивали и выкрикивали ее имя, и вернулась боль, такая острая, что она не могла даже вздохнуть. Она почувствовала, как две сильных руки приподняли ее голову, а чей-то хриплый обезумевший голос все звал и звал ее. Но постепенно боль и шум в голове стали проходить, и она начала падать в пропасть, вдруг разверзшуюся под ней.

Ее везли на машине «Скорой помощи», выла сирена, и кто-то сидел рядом и всхлипывал и гладил ее по голове, нежно повторяя ее имя. Ей было слишком больно оставаться на этой земле, и она обрадовалась, когда темное мягкое покрывало опустилось на нее и отгородило от всех.

Вдруг она почувствовала: что-то изменилось. Огонь, пожиравший ее и не дававший покоя, затух, и лицо ее теперь обдувал легкий ветерок. Она попыталась открыть глаза, но веки были слишком тяжелы. Они давили ее книзу и толкали назад, в обволакивающую мягкую перину.

Она услышала шорох, и что-то холодное легло ей на лоб.

– Рия! – позвал глубокий мужской голос в мучительном стоне. – Дорогая, борись, не сдавайся. Я люблю тебя, мой ангел. Открой глаза, Рия! Она попыталась, но боль в голове была нестерпимой, и ей захотелось опять укрыться в полной темноте. Она так устала, так смертельно устала…

Рия проснулась. В комнате стоял полумрак, а над кроватью горел маленький ночничок. Крайнее изнеможение, которое парализовало ее, ушло, и тело вновь принадлежало ей. Она осторожно осмотрелась. В голове стучало, но она смутно вспомнила, что до этого боль была сильнее.

В маленькой белоснежной палате стоял сильный запах антисептиков, и когда она попыталась пошевелиться, то вдруг с ужасом обнаружила, что ее ноги заключены в какую-то огромную металлическую штуковину, приделанную к узкой кровати, и в панике застонала.

– Все в порядке, не двигайся, любовь моя, все в полном порядке.

Димитриос вскочил с кресла, поставленного так, что она не могла его видеть, и упал на колени подле нее. Его смуглое лицо было покрыто густой черной щетиной, а голубые глаза тонули в фиолетовых кругах.

– Где я? – удивленно прошептала она, прислушиваясь к пульсирующей боли в голове.

– Ты в больнице, моя сладкая, – ответил он мягко, слегка дрожащим голосом, и она пристально на него посмотрела, пытаясь рассмотреть выражение его лица.

– Ах да, гроза, – пробормотала она, опять погружаясь в сон.

Когда она открыла глаза в следующий раз, за окном светало, а Димитриос все еще стоял перед ней на коленях. Он спал, положив голову на белое покрывало. Впервые за все время, что она его знала, одежда на нем была мятая, а на рубашке темнело пятно, похожее на засохшую кровь.

Она слегка пошевелилась, и он мгновенно проснулся. В глазах у него не было и тени сна.

– Рия!

– Извини, – прошептала она. – Мне кажется, что я причинила тебе много хлопот.

– Эта фраза – твое второе имя, каждый раз ты начинаешь с нее, – попытался пошутить Димитриос. – Как ты себя чувствуешь?

– Так, будто по мне проехал грузовик, – улыбнулась она. Взглянув ей в глаза, он хмыкнул, но казалось, что вот-вот разрыдается.

– Я боялся, что потерял тебя. – Он покрывал ее лицо нежными, как прикосновение перышка, поцелуями, повторяя и повторяя ее имя и осторожно прижимая ее к себе. – Ох, дорогая…

– Димитриос!

Она попыталась отодвинуться, чтобы получше рассмотреть его, но острая боль пронзила ей грудь, и она чуть не задохнулась. Он тут же позвонил.

– Не двигайся, – сказал он озабоченно, с невероятно нежным блеском в глазах.

В палате появился средних лет бородатый врач в белом халате и быстро подошел к Рии.

– Здравствуйте, леди.

У него был совершеннейший английский выговор. Улыбаясь, он смотрел на нее сверху вниз, подготавливая шприц.

– Надо, чтобы вы еще поспали хоть немножко, а когда проснетесь, то будете как огурчик.

Он уколол ее в руку, и Рия устало закрыла глаза. В голове у нее кружилась масса вопросов. – Она вне опасности, мистер Кутсупис, – спокойно продолжал голос, теперь пора и вам выполнять мои предписания. Вам надо отдохнуть. Разве можно вызывать меня из Лондона и в то же время игнорировать? С меня хватает и одного пациента.

Димитриос что-то ответил сердито, она не поняла, что именно, а затем все пропало…

Комната купалась в ярком солнечном свете. Проснувшись, Рия лежала, не шевелясь, довольно долго, а потом огляделась. Рядом никого не было, и она позвонила, пытаясь собраться с мыслями и понять, где действительность, а где безудержные мечты.

– Этого не может быть, – прошептала она золотистому лучу, упавшему ей на лицо, не веря своим воспоминаниям. – Неужели и правда он сказал, что любит меня?

Маленькая темноволосая сестра появилась почти мгновенно. Ее круглое личико светилось дружеским расположением, и она услужливо заполнила пробелы в памяти Рии.

– Мистер Кутсупис поднял на ноги всю больницу, когда вас сюда привезли, – весело рассказывала она на очень хорошем английском. – Он на всех кричал, все ему не нравились, и он не захотел от вас отходить, даже когда вас просвечивали. Ваша кузина ничего не могла с ним поделать, правда, она и сама была в истерике.

Рия улыбнулась своим мыслям. Очень похоже на Димитриоса.

– Он почему-то решил, что здесь нет ни одного достаточно квалифицированного врача, и обидел всех, вызвав из Англии доктора Николса, чтобы он лечил вас. Доктор Николс – непревзойденный авторитет в черепно-мозговых травмах.

Рия осторожно дотронулась до головы.

– Теперь уже все в порядке, – успокоила ее сестра, – сотрясение прошло, но в течение какого-то времени положение было критическим. Врачи просто не знали, что с вами происходит. – Она тепло улыбнулась Рии. – А теперь все, что осталось, – это сломанное ребро и ноги. Вам страшно повезло. Могло быть значительно хуже.

– Могло? – недоверчиво спросила Рия. У нее было такое ощущение, что все ее тело – сплошная рана.

– Пойду посмотрю, что там с обедом, – предложила сестра, причесав Рии волосы. – На ленч вы опоздали, но я раздобуду вам супу и булочек.

– Большое спасибо, мне бы не хотелось вас беспокоить, – быстро сказала Рия. – Я не очень голодна.

– Ну что вы, мы хотим, чтобы вам было хорошо, – сказала сестра, смягчив какой-то горький подтекст теплой улыбкой. – Мистер Кутсупис напугал нас всех до смерти.

Рия усмехнулась, но обе улыбки тут же замерли, так как в дверях послышался суровый бас:

– Спасибо, сестра. Вы свободны!

Сестра успела подмигнуть Рии, прежде чем на цыпочках вышла из палаты, плотно прикрыв за собой дверь.

Димитриос стоял около двери, как всегда одетый безукоризненно. Однако морщины усталости и напряжения отчетливо виднелись на его смуглом лице, и в глазах стояло беспокойство.

– Привет, – сказала Рия, опуская глаза и чувствуя сильное смущение.

– Ты меня простила? – У него был густой, незнакомый ей голос. Он стоял недвижим – высокая фигура в белой, наполненной солнцем палате. – Я не имею на это права, но я встану перед тобой на колени, если это поможет тебе понять меня.

Она смотрела на его лицо с чувством, очень близким к ужасу.

– Я не хочу, чтобы ты становился на колени, – мягко сказала она, и в ответ он только простонал.

– Но я заставил тебя встать на колени, разве не так? Я не могу поверить, что был так слеп и так глуп! – Он сделал шаг, но вдруг с трудом сдержал себя, засунул руки в карманы. – Мне нужно поговорить с тобой, объяснить тебе, почему я вел себя именно так, а не иначе, но если я до тебя дотронусь, то все пропало.

– Я понимаю, – мягко сказала Рия. – Кристина рассказала мне все о Каролине и…

– Ты не понимаешь! – насупив брови, процедил он сквозь стиснутые зубы. – Когда я впервые увидел тебя, тогда, у тебя в квартире, ты действительно напомнила мне Каролину, а из всего того, что рассказал Никое, я сделал вывод, что судьба подбросила нам еще одну неразборчивую серебряноволосую сирену, чтобы она опять причиняла мне боль, ну, и того хуже… – Он глубоко вздохнул. Лицо его было белым. – Но ты не вписывалась в эту схему, и я никак не мог взять в толк, как эта выдержанная, нежная девушка, которую я до смерти напугал, может быть такой испорченной, какой мне описал ее Никое. Я знал, что Никое спал со своей подружкой, а когда я держал тебя в руках, ты отвечала мне так невинно, для тебя все это явно было в новинку, и ты так старалась совладать со своими чувствами, совершенно новыми для тебя, что я уже не знал, во что верить.

Он отвернулся и подошел к окну, став к ней спиной, и его черные волосы отдавали синевой.

– Там, на берегу, я наконец решил, что мне на это наплевать. Ты была нужна мне, какой бы ты ни была. Я решил рискнуть и поверить сердцу, но сначала мне надо было посмотреть на тебя вместе с Никосом – убедиться, что между вами все кончено. Когда же я понял, что все это время ты водила меня за нос, что все мои страдания были напрасны… – Он растерянно покачал головой. – Мне кажется, на какое-то время я сошел с ума.

– Извини… – неуверенно начала Рия, и слезы побежали у нее по щекам, но он, не поворачиваясь, заставил ее замолчать.

– Нет, дай мне закончить. Я должен это высказать. – Голос его дрожал от полноты чувств. – Я сам во всем виноват, понимаешь? Еще до того, как все выяснилось, я знал, что ты не Поппи, что ты нежная и добрая, что я могу любить тебя до конца своих дней. После того первого шока я и забыл о Каролине. Если не считать вашего внешнего сходства, вы совершенно разные. В ней никогда не было ничего от твоей мягкости и чистоты. Но что-то, засевшее во мне очень глубоко, сдерживало меня. Я должен был еще и еще раз все проверить и перепроверить, хотя и знал, что делаю тебе больно, что разрушаю всякую надежду, которую еще мог питать.

Он повернулся к ней лицом, и глаза у него были полны горя.

– Я попросил тебя остаться и помочь со свадьбой, потому что просто не мог тебя отпустить. Я хотел, чтобы ты была рядом со мной, и все же никак не мог поверить, что ты меня любишь, что ты мне доверяешь после того, как я с тобой обошелся. Ты так щедро отдавала мне свою нежность раз за разом, а я швырял тебе ее в лицо…

Она протянула к нему руки, не в состоянии больше видеть его боль.

– Хватит, – прошептала она, и в глазах ее стояли слезы. – Пожалуйста, Димитриос, хватит.

– Как ты можешь любить меня? – Он не двигался. – Кристина рассказала мне, что тебе наплела Кристи. Меня не было на заводе, но когда я вернулся, она позвонила мне и все объяснила, и я тут же бросился в город. Я опоздал. – Лицо его исказилось гримасой. – Когда ты упала…

– Мне показалось, что и я тебя видела, – медленно сказала Рия, все еще протягивая к нему руки.

– Это все ложь, Рия, все, что тебе наговорила Кристи. Мы с ней друзья… были друзьями, не больше, – угрюмо пробормотал он. – Она призналась Кристине, что купила это кольцо. Деньги для нее ничего не значат, когда у нее есть цель. После развода она немало получила.

Димитриос неожиданно бросился к ней и с приглушенным восклицанием нежно обнял ее, жадно целуя, так что она едва переводила дыхание.

– Прости меня, я слишком груб, – шептал он. – Но ты даже не представляешь себе, как я об этом мечтал все последние дни. Ты простишь меня? Научишься любить меня?

– Мне не надо учиться. – Рия всхлипывала у него на груди. – Я полюбила тебя с первого взгляда, но я и не надеялась, что ты когда-нибудь тоже меня полюбишь…

Она вспомнила о его непредсказуемом поведении, и в глазах ее появились сомнения.

Он осторожно обхватил ладонями ее лицо. В глазах его было столько любви и надежды, что горло у нее сжало спазмом.

– Я никогда не смогу никого так любить, как тебя, – медленно произнес он, задыхаясь. – Ты мое солнце, ты моя луна, ты мои звезды. Я хочу, чтобы ты была моей женой, чтобы ты родила мне детей, чтобы мы вместе состарились. Если ты меня отвергнешь, у меня больше никого не будет и у меня ничего не останется в этой жизни.

Его настойчивость глубоко взволновала и даже напугала ее, и она притянула его к себе. Никогда, даже в самых своих сокровенных мечтах, не ждала она таких слов от холодного, самонадеянного мужчины, которого ей выпало полюбить.

С протяжным стоном он поймал ее губы, скользя руками по ее телу, но вдруг отстранился. Руки его дрожали.

– Ты не ответила мне, – сказал он. – Ты будешь моей женой?

– Навсегда, – прошептала она с любовью, – до тех пор, пока нас не разлучит смерть.

Он взял в ладони ее шелковые серебристые волосы.

– Такие красивые, и все мои, – сказал он торжествующе. – Надеюсь, ты скоро поправишься, любовь моя. Я нетерпелив. Рия посмотрела на него, не в силах скрыть своих чувств. – Ты простил меня за мой обман? – мягко спросила она, и лицо ее осветилось любовью.

– А что тут прощать? – Голос его был нежен. – Все, что ты сделала, ты сделала ради своей сестры. Я догадывался, я знал это с самого начала и потому еще больше тебя любил. Я сам заварил эту кашу, мне и расхлебывать, – улыбнулся Димитриос. – И за это я до конца своих дней буду благодарить Всевышнего.

Так он и сделал.