Текст книги "Мера ее вины"

Тем не менее Лотти думала о том, что потливость ответчицы не была вызвана высокой температурой воздуха. Она приложила ладонь к зеркалу и некоторое время подержала ее. На стекле остались только еле заметные отпечатки кончиков ее пальцев. Отпечаток Марии был совсем другим. Лотти видела, что та изо всех сил прижала ладонь с растопыренными пальцами к стеклу так, что побелели пальцы. Совершенно очевидно, что Мария была в бешенстве, решила Лотти. У нее явно нервный срыв, который она не смогла сдержать, точно так же, как не могла симулировать обильное потовыделение на ладонях. Был ли это гнев, свидетельствующий о взрывном характере, или страшное разочарование, когда она увидела, как ее муж дурачит всех в зале суда?

«Я не должна делать преждевременных выводов», – напомнила себе Лотти. Пока для этого еще слишком рано. Сложно понять причину того, почему Мария так реагировала, почему хмурилась, настаивала и сильно потела, но было совершенно очевидно, что ее реакция была настоящей, а не наигранной.

Оживший телефон несколько раз вздрогнул, запоздало принимая эсэмэску. Лотти довольно долго пробыла в зале суда и пропустила несколько сообщений от Зэйна, у которого на вечер было запланировано важное мероприятие. Наверняка муж с нетерпением ждал ее ответа.

Заеду вечером домой, чтобы одеться для ужина. Ты забрала из химчистки пиджак моего смокинга?

Мать просит подкинуть ей идею подарка на д/р Дэниела. Можешь найти что-нибудь и отправить ссылки?

Запиши меня к зубному. Спс.

Ну, конечно, она забрала из химчистки пиджак от его смокинга. Ему точно не до этого. Это зона ее ответственности. Но вот почему он сам не в состоянии записаться на прием к зубному врачу? Видимо, ему проще, чтобы это за него сделала она. До дня рождения Дэниела оставалось еще два месяца, но ее свекровь будет ждать ответа уже сегодня. Лучше не спорить с мужем, а сделать так, как он просит. Просто еще пара дополнительных заданий в ее список.

Неделей раньше Лотти даже не задумалась бы над его просьбой, но сейчас, приподнимая тяжелые пряди волос, чтобы проветрить кожу головы, она никак не могла понять, почему эта просьба мужа ее немного раздражает. Может быть, потому, что сейчас она занята важным делом, чувствует себя, наконец, частью чего-то большого. Возможно, она поняла, что может быть полезна не только в четырех стенах собственного дома. Раньше Лотти не ощущала беспросветной тоски от своего существования, но после того, как вошла в двери этого странного и немного страшного здания, вспомнила, как чувствует себя человек, живущий яркой и интересной жизнью. Ей казалось, что она, словно принцесса из сказки, проснулась от долгого сна…

Лотти подержала руки под струей холодной воды, вытерла их бумажным полотенцем и, сказав себе, что, скорее всего, преувеличивает и ищет глубину там, где ее нет, вернулась в комнату присяжных, чтобы попить и отвлечься.

– Да это ужас какой-то! – услышала она слова Грегори. – Просто в голове не укладывается, что с таким хорошим человеком так ужасно обошлись!

– Причем на его собственной кухне! Такое ощущение, что мы уже нигде не можем чувствовать себя в полной безопасности! – воскликнула Табита.

– Если мой муж так меня ударил бы, я бы захотела, чтобы его приговорили к смертной казни, – согласилась Агнес Хуанг.

– Мне кажется, что не стоит делать поспешных выводов, пока мы не услышим аргументы обеих сторон, – спокойно возразил Джек, читавший потрепанную книжку Томаса Харди «Вдали от обезумевшей толпы».

– Да ладно! – возразил татуированный Гарт. – Чертовы мягкотелые студенты! О чем ты вообще можешь знать в этой жизни? Ты – маменькин сынок, который вырос и начал ходить в школу с большими детьми, где вы сидите и целыми днями обсуждаете всякие теории! Парень, тут тебе не теории, а настоящая жизнь.

– Мистер Финучин, – строго сказала Табита, – не стоит переходить на личности, хотя я, пожалуй, согласилась бы с тем, что мнение Джека, может быть, не такое зрелое, как наше. Все это исключительно вопрос жизненного опыта. Я считаю, что мы имеем полное право делать некоторые выводы из того, что услышали сегодня.

– Мы пока видели только одну сторону медали, – возразил Джек, – и я считаю, должны услышать всё до конца, прежде чем склониться к тому или иному решению.

– Мы не делаем преждевременных выводов, молодой человек, – заявил Грегори. – Все мы видели орудие убийства. Держа в руках такое, человек должен был понимать, на что он идет.

– Этого недостаточно для того, чтобы ее осудить, – настаивал Джек.

– Елки-палки, этот мальчик, наверное, еще и веган, – пробормотал Гарт.

– Он не мальчик, а взрослый, как и все остальные в этой комнате, – возразил Кэмерон, – поэтому фильтруй базар. Нам дали четкие указания. Судим только в конце. Все имеют право на собственное мнение, но пока стоит его попридержать.

– Табита – старшина присяжных, – воскликнул Грегори, – и если она считает нормальным обсуждать этот вопрос сейчас…

– Тогда я уверен, что, когда объясню эту ситуацию судье, Табиту вообще больше никто не будет критиковать, – отрезал Кэмерон.

Табита откашлялась, чтобы привлечь к себе внимание.

– Возможно, всем нам стоит передохнуть, – сказала она. – Судя по всему, здесь могут неправильно истолковать даже самые невинные разговоры. Мы просто проговаривали наши ощущения и перебирали доказательства, готовясь рассмотреть их в конце судебного процесса. Спасибо за ваше мнение, мистер Эллис.

– Всегда рад помочь, – ответил Кэмерон, плюхнулся на стул рядом с Джеком и подмигнул ему. Тот улыбнулся в ответ, а уткнувшаяся в свой телефон Лотти усмехнулась.

– Героическое выступление, – прошептала она Кэмерону после того, как разговоры возобновились.

– Куча осуждающих ублюдков, – тихо ответил он.

– Я вообще не хотел поднимать бучу, – сказал Джек.

– Правильно сделал, что выступил, – заметил Кэмерон и по-дружески положил руку ему на плечо. – Кто-то же все-таки должен играть по-честному.

В дверях появился пристав и сообщил, что сегодня больше слушаний не будет и все свободны до понедельника. Лотти собрала сумку, проверила, что ничего не забыла, и была уже готова выходить, как Кэмерон поднял и протянул ей журнал, оставленный утром на полу.

– У тебя все нормально? – поинтересовался он, пока присяжные выходили из комнаты.

– Да, только вот было очень грустно смотреть то видео, – ответила она. – Ну, и держать ножку стула тоже было не очень приятно… почти до тошноты.

– Понимаю, но послушай: здесь точно есть другая сторона медали. Иначе и быть не может. Тогда миссис Блоксхэм уже давно признала бы свою вину. Я тут случайно услышал, как ты говорила Дженнифер, что приехала на автобусе. Позволь мне подбросить тебя до дома? У нас был тяжелый день.

Лотти задумалась, но потом покачала головой.

– Нет, спасибо. Не хочу тебя утруждать.

– Да абсолютно никаких проблем! Мы же раньше закончили. И мне совершенно нечем заняться, – признался Кэмерон.

Покраснев, она поправила сумку на плече.

– Моему мужу точно не понравится то, что меня довозит до дома другой мужчина. Он очень чувствителен…

– То есть ты хочешь сказать, что он ревнивый? – Кэмерон рассмеялся. – Но ты же не делаешь ничего предосудительного. И имеешь полное право воспользоваться предложением подбросить тебя вместо того, чтобы тащиться на общественном транспорте.

– Просто мне не очень хочется объяснять, кто ты. Мой муж с большой щепетильностью относится к этим вопросам, и у нас масса соседей, которые хуже любых камер наблюдения.

– Хорошо, тогда тебе лучше выбросить этот журнал до того, как ты окажешься дома. Я написал на обложке свой телефонный номер. Если автобус вдруг сломается и тебя надо будет спасать – набери, конфиденциальность гарантирую, – быстро добавил Кэмерон.

В животе у Лотти образовалась пустота, и она почувствовала, как в голову ударил выброс адреналина, от которого стало необыкновенно радостно и легко.

– Ну, ты даешь, – рассмеялась она, стараясь превратить все в шутку. Потом задумалась над тем, что делать с журналом. Ей показалось преждевременным начать суетиться и прямо сейчас вынимать его из сумки. Она вполне может оставить журнал в автобусе. Можно даже записать в телефоне его номер, вдруг когда-нибудь понадобится…

– Давай я провожу тебя до остановки, – предложил Кэмерон.

Он шел впереди нее, и Лотти внимательно рассматривала его со спины. Кэмерон был на голову выше ее, а фигура у него такая, что в баре на этого парня засмотрелась бы любая женщина. Лотти гадала, что он за человек. Ей было сложно поверить, что у него никого нет.

Солнце играло в его каштановых волосах, а фигура в обтягивающих джинсах и белой майке словно сошла с рекламного плаката популярного американского безалкогольного напитка. Сплошные мышцы, никакого жира. Ничего мягкого. Лотти подумала о том, что он напоминает ей сильное животное. Не то чтобы она начинала зацикливаться на его теле, но ей пришлось усилием воли заставить себя больше не думать о нем. Хорошо, что она отказалась от его предложения. Зэйн точно не оценил бы, что она проводит время с таким человеком, как Кэмерон Эллис. Но ее муж никогда не узнает о Кэмероне. А если не узнает, то никаких разговоров и не будет.

Глава 11

Зэйн Хирадж протянул руку жене, чтобы та застегнула ему запонку на манжете.

– Можешь помочь? – попросил он.

– Конечно, – ответила Лотти, откладывая браслет, который собиралась надеть. Она понимала, что Зэйн и сам прекрасно справился бы с запонками, просто ему нравилось, когда жена помогает ему это делать. Став менеджером регионального отделения фармацевтической компании, он перестал носить рубашки с пуговицами на манжетах и перешел на рубашки с дырочками для запонок. С тех пор Лотти перестала ломать голову над тем, что подарить мужу на день рождения. Она убедилась, что обе запонки торчат под одним углом, а сами манжеты аккуратно подвернуты.

Зэйну нравилось выглядеть безукоризненно. Он был красивым мужчиной с прекрасной кожей, высокими скулами и ровными, белоснежными зубами, словно в рекламе зубной пасты. В своей роли отца и мужа он ориентировался на традиционные ценности, но это было понятно еще до того, как они поженились. Зэйн был человеком, помешанным на достижениях, которые ценят в современном обществе; идя по жизни, он словно отмечал галочкой в списке то, чего уже достиг. Хороший дом – есть, красивая жена – есть… Думая об этом, Лотти взглянула на отражение своего лица в зеркале. Действительно, она и сейчас красива, хотя в последние годы у нее складывалось чувство, что это уже не имеет большого значения. Ребенок (плюс дополнительные бонусы за то, что это мальчик) – есть. Ну, и, конечно, карьерный рост.

В тот вечер они с мужем собирались на ужин, который ежегодно давали для менеджеров, занимающихся распространением продукции компании. Команда, возглавляемая Зэйном, вошла в числе номинантов на получение главного приза – люкс-уик-энда в гостинице с оплаченным проживанием, питанием и игрой в гольф. Кроме этого, на ужине Зэйн мог произвести хорошее впечатление на руководство, часть которого специально прилетала на мероприятие из головной конторы в США.

Ужин из четырех блюд и возможность надеть красивое платье стоили скучных речей, размышляла Лотти, расчесывая волосы. Зэйн попросил ее надеть платье изумрудного цвета до пят, в котором было видно, что у нее плоский живот, и которое выгодно подчеркивало ее грудь. Лотти понимала, что платье слишком броское и гламурное, но в нем она ему всегда нравилась, а сегодня был его вечер. Если б не этот ужин, она с удовольствием приняла бы ванну и пораньше легла спать. До возвращения мужа из офиса Лотти позволила себе большой бокал вина, надеясь, что алкоголь поможет ей пережить этот вечер. Разговоры на корпоративных мероприятиях были скучными, поэтому обычно она молчала, вежливо кивала и через несколько часов начинала напоминать Зэйну, что им пора возвращаться к сыну.

Приехала няня, и Лотти дала ей несколько указаний по поводу того, что делать в экстренных случаях, после чего вошла в комнату сына, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Дэниел не хотел оставаться с няней и хныкал. Лотти прилегла рядом с ним и начала гладить лицо ребенка, чтобы успокоить. Дэнни крепко обнял ее за шею, испортив прическу и размазав помаду. Лотти не стала на него сердиться. Теперь она много времени проводила в суде, поэтому очень скучала по сыну. Каждый вечер буквально рвалась домой, чтобы поскорее его обнять. Она даже не подозревала, насколько нуждалась в передышке, чтобы снова почувствовать к Дэнни эту любовь…

В проеме двери детской комнаты появилась голова Зэйна.

– Такси подъедет с минуты на минуту, – сообщил он.

Дэниел снова проснулся и попытался встать с кровати.

– Я хочу уложить его спать. Он расстроится, если это сделает няня, – сказала Лотти.

– Тебе надо было сперва уложить его, а потом одеваться. Он тебе прическу испортил.

Лотти пригладила волосы ладонью.

– Попроси водителя подождать несколько минут, – попросила она. – Дэниел скоро заснет, обещаю; я успею поправить волосы.

– Нам нельзя опаздывать! – напомнил муж, словно она сама этого не знала.

– Не волнуйся, не опоздаем.

Зэйн закрыл дверь. Лотти легонько пощекотала сына под подбородком и поцеловала в нос.

– Ну что, мини-монстр, сказку или песенку? – с нежностью спросила она.

– Песенку, – ответил сын.

– Хорошо. Только закрой глазки, договорились?

– Договорились. Только поцелуй меня еще.

– Легко, – ответила Лотти и начала целовать Дэниела в лоб и в обе щеки. Затем тихонько запела песенку, и ребенок стал засыпать в ее объятиях.

Она мысленно чертыхнулась, когда услышала, что около дома нетерпеливо посигналило такси. Потом тихо встала и, затаив дыхание, чтобы не разбудить сына, вышла из детской, поправила перед зеркалом помаду, пару раз провела щеткой по волосам и, надеясь, что Зэйн простит ее за то, что она не выглядит идеально, села в такси, в котором он уже ждал ее.

– Ты помнишь имена тех, кто сидит с нами за столом? – спросил Зэйн, стряхивая кончиками пальцев несуществующие пылинки со своих брюк.

– Помню. Не волнуйся, все будет хорошо. Я же в не первый раз на таком ужине, – тихо ответила Лотти, глядя в окно и радуясь, что ночь выдалась без облаков и на небе горели звезды. Она так давно не смотрела на звезды…

– И как мы договорились по поводу гольфа? – спросил он, в пятый раз глядя на часы с тех пор, как такси тронулось с места.

– Что? – переспросила Лотти, поворачивая голову, чтобы лучше рассмотреть мужчину и женщину, которые, судя по жестам, о чем-то спорили у обочины.

Неожиданно она вспомнила, что в этом мире существует масса новых возможностей. Даже самые прочные семейные отношения могут в любой момент взорваться, как бочка с порохом. Но уж, конечно, только не ее отношения с Зэйном. Ее муж был человеком стабильным. Несмотря на то что еще не достиг среднего возраста, он был мужчиной с полностью сложившимися и устоявшимися взглядами. Он знал, чего хочет в этой жизни и куда ему надо двигаться. Он решал, кем должна быть Лотти и как она будет жить. И он не был ни в чем виноват. Лотти полностью брала на себя ответственность за то, что позволяла ему принимать за себя эти решения.

– Шарлотта! – произнес Зэйн; в его голосе звучали нотки раздражения.

«Я понимаю, что ты волнуешься, – подумала она, с трудом подавив зевок, – сегодня в твоем календаре регионального представительства фармацевтической компании важное мероприятие».

– Я все помню. Когда ты отойдешь, я должна как бы невзначай сказать, что ты выиграл чемпионат по гольфу среди членов твоего клуба. Ты не хочешь хвастаться этим лично, но важную информацию надо донести до людей.

– Только можно не таким заупокойным тоном, хорошо? – попросил он ее и бросил взгляд на водителя.

Лотти подумала о том, стоит ли сказать мужу, что он ведет себя как малое дитя. Какой смысл выпрыгивать из штанов ради того, чтобы произвести впечатление на менеджеров среднего звена – людей невообразимо скучных? И еще ввязывать ее в эту дурацкую игру? Это просто смешно. Но она не стала с ним спорить; просто пожала плечами и снова уставилась в окно, пытаясь представить себе, как Мария Блоксхэм проводит этот вечер пятницы. Борется ли она с угрызениями совести или просыпается в ужасе от того, что скоро может оказаться в тюрьме?

– Я знаю, что ты не в восторге от таких ужинов, но, пожалуйста, улыбайся чаще. Мне надо произвести хорошее впечатление, а это шанс выделиться из общей толпы.

Лотти отключилась, когда Зэйн принялся подробно объяснять ей важность корпоративных мероприятий, и в особенности этого ужина. Лотти совершенно не хотелось выслушивать лекции на эту тему. Ей действительно не очень нравились такие мероприятия, и совсем не потому, что на них присутствовало его начальство, большей частью состоявшее из достаточно милых людей, которым до нее не было никакого дела.

Она была практически уверена, что после пары коктейлей руководство было не в состоянии отличить жену одного сотрудника от жены другого. Ее напрягало лишь то, что Зэйн слишком серьезно относился к тому, что она может, а что не может делать на этих мероприятиях. Он настаивал, чтобы жена разговаривала только на безопасные и нейтральные темы. Обсуждала лишь те вещи, в которых действительно разбиралась, чтобы, не дай бог, не ляпнуть какую-нибудь глупость. Лотти сомневалась, что начальство Зэйна могли заинтересовать подробности того, как быстро поменять ребенку подгузник. А в последнее время ее мастерство развивалось только в этом направлении.

– Ты готова? – спросил Зэйн, когда впереди показались огни отеля.

– Да-да, я все поняла: мистера Мейсона недавно бросила жена, поэтому про нее ни слова, и экзему мистера Джонсона тоже не упоминать, – ответила Лотти.

– Выглядишь, кстати, отлично, – заметил Зэйн. – Как приедем, сразу зайди в туалет и накрась ресницы, тогда все будет вообще идеально.

– Спасибо, – пробормотала она и вспомнила, что забыла положить в сумочку тушь. Ладно, ради него она зайдет в туалет и сделает вид, что подкрасила ресницы. В конце концов, он много работал весь год. Она может ему подыграть.

В туалете Лотти удалось одолжить у другой женщины тушь, после чего она присоединилась к Зэйну за столом.

– Вот так-то гораздо лучше, – прокомментировал появление жены Зэйн и представил ее сидящим за столом, – Джефф, Алекс, это моя жена Шарлотта.

Она пожала руки мужчинам и их женам и села. Зэйн был доволен собой, его голос и смех звучали громче, чем обычно. Он был рад тому, что его посадили за стол топ-менеджеров. Это было хорошим знаком. Еще один год с такими результатами, как в этом, говорил он жене, и можно будет рассчитывать на повышение. Сегодняшний ужин – подтверждение того, что все развивается в правильном направлении.

Прошла первая перемена блюд, и за все это время Лотти не произнесла ни слова. Чувствуя на душе беспросветную тоску, она механически улыбалась.

– Мне очень нравятся твои брови, – сказала ей одна из жен, когда разговор мужчин приостановился. – В каком салоне тебе их так сделали?

– Я их сама сделала, – ответила Лотти, сделав большой глоток вина. – Так, на мой взгляд, проще.

– О чем говорят женщины! – подмигнул Зэйну то ли Алекс, то ли Джефф. – Вот бы мне такие заботы, а не мысли о том, как выплатить ипотеку за дом…

Все, в том числе и женщины, которых эта шутка немного унижала, громко рассмеялись. Но Лотти словно ударили по лицу. Она была гораздо больше, чем женщина, способная говорить лишь о косметике и процедурах. То, что она занималась воспитанием ребенка, никому не давало права относиться к ней свысока.

– На самом деле, – сказала Лотти, глядя на сидевших за столом женщин, – в последнее время мне не до бровей, потому что я работаю присяжной в Королевском суде Бристоля.

– Ничего себе! – произнесла одна из дам. – А это не слишком сложно?

– Не то чтобы сложно, – ответила Лотти и осушила свой бокал. – Просто надо перерабатывать много информации. Думаю, что суд еще некоторое время будет продолжаться. Мы пока лишь выслушали свидетельство судебно-медицинской экспертизы.

– Я надеюсь, что дело не очень серьезное, – предположил то ли Алекс, то ли Джефф. Лотти на самом деле было уже совершенно наплевать, кто из них кто. – Наверное, мелкое воровство в магазине? Моя жена – специалист по ритейлу, она идеально бы подошла в качестве присяжной на таком суде.

Лотти не без удовлетворения отметила, что смех двух дам за столом прозвучал не слишком искренне.

– Нет, это покушение на убийство и довольно громкое. О нем много писали в СМИ. Гораздо интересней, чем любая скучная офисная работа. – Лотти улыбнулась, взяла со стола бутылку и снова наполнила свой бокал.

– Удивительно, что для таких процессов присяжных не подбирают специально, – произнес Алекс/Джефф. – Мне всегда казалось странным, что решение подобных серьезных вопросов доверяют простым людям с улицы. Тут необходим определенный уровень образования и опыт работы, – ухмыльнулся он, глядя на Лотти, которая, поразмыслив, решила оставить эту реплику без комментариев.

– Наверняка они все объясняют простым языком, – вступилась за Лотти одна из жен. – Правда, дорогуша?

Лотти сделала очередной глоток вина. Она не знала, что хуже – то, что тебя воспринимают простушкой, или что малознакомые люди называют тебя «дорогушей».

– Шарлотта рассказывала, что среди присяжных есть вполне успешные люди; кажется, даже один аукционист предметов искусства. Так что, я думаю, с мозгами ситуация там должна быть более-менее ровной, – вставил Зэйн до того, как Лотти успела что-либо ответить. Она понимала, что он хотел загладить ситуацию, но ей все равно не понравилось, что муж не дает ей возможности защищать саму себя и, в конечном счете, поддерживает свое начальство.

– Мне, наоборот, нравится то, что это сложное дело. Я наслаждаюсь. Ощущаю себя частью большого процесса. Пока Дэниел маленький, я с удовольствием буду с ним, потому что ему нужна мама, но у меня нет никакого желания посвятить следующие тридцать лет тому, чтобы обслуживать мужа и следить за домом. Мне кажется, что это не жизнь, а пустая трата времени, – произнесла Лотти.

После такого ответа она с удовлетворением почувствовала, что наконец всех заткнула. Женушки уткнулись в свои тарелки, а Алекс/Джефф с каменными лицами уставились на Зэйна. Лотти глубоко вздохнула, подыскивая правильные слова, чтобы загладить впечатление от своего резкого выпада. Она и сама не очень понимала, как у нее вырвались эти слова. Совершенно очевидно, что жены Алекса/Джеффа были домохозяйками. Она хотела заткнуть их, но не собиралась сильно обижать. Лотти открыла рот, чтобы извиниться, но ее прервал Зэйн.

– Дорогая, мне кажется, ты преувеличиваешь значение работы присяжных, – сказал он, положив под столом ладонь ей на колено, давая понять этим, что пора закрывать эту тему. – И, может быть, ты находишься в состоянии некоторого стресса от ситуации в суде и немного устала…

Лотти бросила на него рассерженный взгляд. Она «преувеличивает» свою роль и роль присяжных в целом? Почему? Неужели она была этого недостойна? Неужели ее значение было таким мизерным? Впрочем, по одному пункту Зэйн оказался совершенно прав – она действительно устала. Но совсем не от суда. Она устала и находилась в стрессовом состоянии от незначительности той роли, которую в последнее время играла в этой жизни. Как получилось, что она превратилась в приживалку, второстепенного человека, мнение которого никого не интересует? Тот Зэйн, за которого Лотти выходила замуж, никогда бы не позволил такого к ней отношения. Ему нравился ее энтузиазм. Тогда он смеялся над ее шутками. Он ее обожал. С тех пор многое в их отношениях изменилось. Муж начал добиваться в жизни успеха, качели их отношений подняли его вверх, а ее опустили в самую грязь. И теперь он воспринимал это как совершенно нормальную ситуацию.

– Как скажешь, – произнесла Лотти, осушила бокал и снова потянулась к бутылке вина. Зэйн мягко, но настойчиво взял бутылку из ее рук и снова поставил на стол.

– Мне надо проверить помаду, – сказала она, извинилась, встала из-за стола и с застывшей улыбкой на лице, слегка нетвердой походкой дошла до дамского туалета. Улыбка с ее лица исчезла, как только она закрыла за собой дверь. Ее бесили грубость и снисходительное отношение этих людей. Еще более неприятным было то, что женщины полностью поддерживали мужчин. Ее муж вне зависимости от того, хотел он или не хотел лебезить перед начальством, не имел никакого права унижать ее. Лотти сделала несколько глубоких вдохов, чтобы избавиться от легкого головокружения. Еда была тяжелой, поэтому она выкладывала ее на тарелку так, чтобы создать видимость того, что поела. Слава богу, что вино было более-менее нормальным. Ей точно понадобится еще несколько бокалов, чтобы заглушить раздражение и гнев.

Лотти достала из сумки мобильный телефон и нашла в контактах номер Кэмерона, записанный под именем «Плотник». Зэйн не лез в ее телефон, но все-таки осторожность никогда не бывает лишней. Она начала писать Кэмерону эсэмэску, набрала несколько слов, а затем стерла. Наверняка он не дома. И потом, к чему ему страдальческое сообщение о каком-то дурацком ужине, на который она попала? Лотти задумалась, кому из своих подруг могла бы позвонить, но не нашла подходящей кандидатуры. Что интересного она могла сказать? То, что находится на корпоративном ужине, где все мужчины при галстуках, в зале играет очень посредственный джаз-бэнд, и ей совершенно неохота возвращаться за свой столик? В это время все ее подруги смотрели телевизор, стирали или убирали разбросанные игрушки. По крайней мере, казалось, Кэмерон понимал ее… Нелепо. По сути, он был всего лишь новым знакомым, о котором она знала ничтожно мало. Правда, всего спустя пару дней он уже не казался таким чужим…

Лотти снова начала писать сообщение. Можно рискнуть и выйти на контакт. Почему бы и нет? Кэм все ж таки оставил ей свой номер. Он не сделал бы этого, если б не хотел, чтобы она с ним связывалась.

«Ужасный вечер, – написала Лотти. – Сижу в окружении идиотов, которые считают меня красивым, но безмозглым существом. Поскорее бы понедельник, когда можно будет вернуться в суд».

Она отправила сообщение, вынула зеркальце и поправила макияж. «Наверняка Кэм занят, – думала она. – Выключил телефон, или в нем села батарейка. А может быть, сидит в баре и вообще не слышит звук пришедшей эсэмэски…»

Тут ее телефон вздрогнул от полученного сообщения. Сердце забилось чуть более часто, и Лотти открыла полученное сообщение.

«Люди сильно тебя недооценивают – это их проблема, не твоя. Мило улыбайся и знай, что они придурки. Давай позавтракаем в пон. в 9.15. в Ноже и Вилке, в молле Цирк Кэбот. Я угощаю».

Прежде чем ответить, Лотти трижды перечитала сообщение.

«ОК, – написала она. – Но я хочу полный английский завтрак».

Отключив телефон, Лотти вздрогнула, представив реакцию мужа, узнай он о том, что она только что сделала. Впрочем, Кэмерон прав. Это уже проблема Зэйна, а не ее. В компании мужа она уже давно перестала чувствовать себя интересным человеком. Не то чтобы Зэйн не ценил ее. Ценил. Но по-своему и довольно ограниченно. И во время ужина повел себя как придурок. Подавив растущее чувство вины, Лотти снова включила телефон и стерла последние сообщения. Лучше не хранить их, а то ее еще неправильно поймут. Она пригладила волосы и собралась вернуться в зал, надеясь в душе́, что музыка будет играть достаточно громко для того, чтобы разговаривать. Вечер еще не окончательно потерян. Можно потанцевать и выпить вина. Пусть думают о ней что хотят – она все еще молода и имеет полное право наслаждаться жизнью.