Текст книги "Причина успеха"

Глава 4

Я мечтала случайно наткнуться на него в супермаркете. Мы бы вместе катили тележки и смеялись над другими покупателями, носились бы по супермаркету и для смеха выбирали бы дурацкую еду, которую никто никогда не покупает, – бланманже, консервированный мясной пирог, сушеное карри из курицы. Поразительно: я могла часами думать об этом, разрабатывать все в мельчайших деталях.

Накануне нашей встречи с Оливером, которая должна была произойти в реальной жизни, я окончательно сдвинулась. Будто у меня в голове свила гнездо кукушка с кукушатами. Я пыталась выкинуть его из головы и решила почитать книгу, но, после того как прочитала одно и то же предложение четыре раза, поняла, что это бесполезно. Я смотрела новости и не понимала ни одного слова, потому что думала о нем. Я могла сосредоточиться только на африканском проекте – это было хоть как-то связано с Оливером и отвлекало от мыслей о сексе. В субботу утром, перед совещанием, я убедила себя, что мне просто необходимо пойти в супермаркет, причем не в тот, что рядом с моим домом, а за несколько миль, на Кингс-роуд (рядом с его домом), поскольку в супермаркете рядом с моим домом недостаточно большой выбор приготовленной вручную лапши.

Это было жалкое зрелище. Я несколько раз одевалась и переодевалась, готовясь к своей маленькой вылазке. Мне не хотелось, чтобы он подумал, будто я специально наряжалась, хотелось выглядеть стильно, но буднично, как будто я так выгляжу каждое субботнее утро, и еще хотелось казаться худой. Я сделала полный макияж, потом решила, что при дневном свете крем-пудра будет слишком бросаться в глаза, смыла крем-пудру и оставила подводку, тушь, помаду и румяна. Потом смыла все и начала заново, на этот раз без подводки и помады. Я надела новое белое белье, потом передумала и надела черное. Долго думала, не покажется ли странным, если я надену под джинсы чулки с поясом. Но так и не смогла найти вразумительного ответа на этот вопрос.

Я провела в супермаркете больше часа, ушла и снова вернулась, чтобы купить пакет замороженных креветок, которые я терпеть не могла и никогда в жизни не приготовила бы. Он так и не появился. Мне показалось, что это какой-то заговор против меня. «Ты ненормальная, – прокомментировала моя подруга Ширли, когда я ей во всем призналась. – Если я еще раз услышу имя «Оливер», откушу тебе голову».

Оливер заболел. Он лежал в лихорадке в своей большой светлой квартире с белыми колоннами. Я за ним ухаживала. Стирала простыни, готовила пирог с бараниной и приносила ему в постель на подносе, вместе с цветами в белой квадратной вазе. Потом я подумала, что пирог с бараниной – слишком тяжелое блюдо для больного, и заменила его на форель, приготовленную в гриле, с водяным крессом и молодым картофелем в шкурке на пару. Приехала его мать. Она была роскошной и богатой и понятия не имела, как за ним ухаживать. Он никогда не знал, что такое настоящая любовь и забота. Я сразу ей понравилась. «Никогда не видела Оливера таким счастливым, дорогая», – прошептала она мне на ушко своим скрипучим, прокуренным голосом и заговорщически подмигнула.

Встреча была назначена на среду, на шесть часов. В пять тридцать во вторник Гермиона как-то особенно раздраженно швырнула трубку.

– Сэр Уильям хочет, чтобы ты поднялась наверх. Пришел Оливер Марчант. Говорит, что проезжал мимо и решил провести встречу сегодня.

Это была катастрофа, полная катастрофа. Я специально отвела целый вечер, чтобы как следует подготовиться к завтрашней встрече: пойти на аэробику и похудеть; сходить в сауну и натереться ароматическими маслами; придумать, что мне надеть. Если бы встречу не отложили на день, я бы вообще не пришла, потому что была бы слишком занята приготовлениями и выбором наряда. Когда Оливер появился вот так, без предупреждения, меня будто мешком по голове ударили. Я даже не успела толком накраситься.

Когда я вошла в кабинет и увидела Оливера, все мысли моментально улетучились, а язык прилип к горлу.

– Ага, – сказал сэр Уильям. – Оливер, познакомься с представителем рекламного отдела, наша лучшая сотрудница Розмари…

– Ричардсон, – подсказал Оливер, снисходительно улыбаясь. Он встал и пожал мне руку. От его прикосновения в моем теле начались бешеные химические реакции и включилась сигнализация: «Осторожно, осторожно, сексуальное предупреждение, общая готовность».

– Как дела? – спросил Оливер.

– Хорошо, спасибо. – Голос у меня сорвался. Мы все еще смотрели друг другу в глаза.

– Хмм, – произнес сэр Уильям и кашлянул. – Так-так…

– Ты все еще не превратилась в пиццу? – спросил Оливер – очень подлый поступок, учитывая, что мой босс все еще стоял рядом и покашливал.

– Что? – спросил сэр Уильям. – Хотите пиццу?

– Может быть, позже. – Оливер смотрел на сэра Уильяма, но обращался ко мне.

Во время деловой встречи говорил в основном Оливер, по большей части обращаясь ко мне, от чего у меня окончательно съехала крыша.

– Этот феномен меня очень интересует, – говорил Оливер. – Знаменитости устраивали акции в благотворительных целях еще во время Второй мировой войны, но еще никогда это не было так популярно, как сейчас. Через пять лет ни одно благотворительное предприятие не обойдется без присутствия звезды.

Я издала странный звук. Сэр Уильям недовольно посмотрел на меня.

– Очень, очень интересно, – пропыхтел он. – Разумеется, знаменитости есть не только в шоу-бизнесе. И в других сферах есть выдающиеся личности, скажем, покровители искусств.

– Согласен, – ответил Оливер. – Бизнесмены, издатели, как вы.

Сэр Уильям стал самодовольно пощипывать бородку. Я все еще не могла успокоиться из-за того странного звука – предполагалось, что это возглас одобрения.

– Но на самом деле наша программа о том, как помощь странам третьего мира превращается в явление массовой культуры. До Гелдофа голод в Африке был кошмаром из другого мира. Черно-белые конверты с утренней почтой не производят впечатления. Пожертвования во время благотворительного рок-концерта – другое дело. Это входит в моду.

– Точно, я то же самое говорил. Я сам собираюсь туда с книгами. Благотворительная миссия, – произнес сэр Уильям и посмотрел на меня. – Хмм, – произнес он и многозначительно кивнул. – Хмм…

– О, по-моему, рассказ о поездке сэра Уильяма в Намбулу – подходящая тема для вашей программы, – очень быстро проговорила я.

Оливер улыбнулся и подмигнул мне.

– Очень интересное предложение – сэр Уильям, книги, Намбула… Вы имеете в виду лагеря беженцев в Кефти?

– Да. – Я поразилась его осведомленности в мировой политике.

– Что ж, я думаю, мы это обсудим, – сказал Оливер. – Когда будем разрабатывать сценарий программы.

После встречи мы с Оливером стояли на ступеньках здания «Гинсберг и Финк». Золотистые лучи заходящего солнца пронизывали кроны деревьев. Оливер сказал: «Хочешь выпить?» – прямо как в одной из моих фантазий. Я была в шоке. Я была безумно счастлива. Через долю секунды я вспомнила, что давно не брила ноги, и ударилась в панику. Интересно, можно побрить ноги в женском туалете?

Даже в машине все было как во сне – его руки на руле, его бедро – на нем были темно-синие брюки от костюма – чуть не касается моей ноги в прозрачных черных колготках (увы!). Дверцы в машине были обиты кремовой кожей, а приборная доска – из ореха. Панели поблескивали и светились, как в кабине пилота. Он повел меня не в паб, а в один из тех ресторанов, где официанты приносят все что ни попросишь на восьмиугольной фарфоровой тарелочке. Думаю, если бы я попросила бритву, мне бы принесли ее на такой тарелочке без лишних вопросов и комментариев.

– О, Луи-и-иджи!

Мы обернулись и увидели актрису Кейт Форчун. Ее появление в ресторане сопровождалось шумом и суетой; она бросилась на шею метрдотелю. Ее длинные темные шелковистые волосы были повсюду.

– Луиджи! Как чудесно снова тебя увидеть! Чмок, чмок.

– Мадам, – сказал Луиджи, – меня зовут Роберто.

Я видела Кейт Форчун вчера по телевизору – в сериале о женщине-первооткрывателе, у которой никогда, даже в самых суровых погодных условиях, не размазывалась помада. Кейт часто снималась для модных журналов – обычно в образе феи или принцессы. Статьи о ней сопровождались соответствующими заголовками, типа «Форчун – ягодка опять». Хуже всего, когда она появлялась в фотосессии, загримированная под великих кинозвезд двадцатых, тридцатых годов и так далее, вплоть до восьмидесятых. Более провальный способ саморекламы трудно было придумать – на Марлен Дитрих и Джейн Фонду Кейт явно не тянула. Сегодня она была одета в духе сериала «Даллас». Я давно подозревала, что она начесывает волосы – и правда, стоило ей наклониться, кокетливо пропеть: «Оливер! Рада тебя видеть!» – и тряхнуть головой, как ее волосы попали прямо в глаза Роберто.

Оливер – сама галантность – поднялся и подставил ей щеку для поцелуя. Теперь на каждой его щеке красовался маленький липкий кружок персикового блеска для губ. Я тоже встала, но Кейт сделала вид, будто меня не существует, поэтому я снова села.

– Чудесно, – ворковала она с Оливером, теребя его пиджак, – приходи, посмотри, как я играю Шоу. Я оставлю тебе билет на следующей неделе. Расскажешь о нашей новой пьесе в своей программе?

– Дорогая, зачем мне смотреть какую-то скучную пьесу? – ответил Оливер. – Лучше пригласи меня на обед.

Кейт Форчун закатила глаза, взбила волосы и произнесла:

– Ты ужасный, ужасный человек. Я скажу Ивонн, чтобы она завтра позвонила Гвен. – Она продефилировала к своему столику, бросая на Оливера завлекающие взгляды и хлопая ресничками. Странно, что она не задрала юбку и не показала ему свое нижнее белье.

Оливер заказал шампанское. Только мы начали делиться воспоминаниями о своем первом сексуальном опыте, как в ресторан с грохотом ввалился Синьор Зилли. Синьор Зилли тогда был культовой фигурой. Веселый и бестолковый итальянец, которого играл знаменитый комик Джулиан Алман. Было очень забавно видеть его без костюма и грима.

– Оливер, привет! Дерьмо! – Джулиан Алман протопал к нашему столику. – Иди, разберись там… мою машину забрал эвакуатор. Дерьмо!

– И что я должен сделать? – Оливер скептически уставился на него. – Растолкать всех кулаками?

– Нет. Поговори с полицейскими.

Весь ресторан уставился на Джулиана, но тот, похоже, ничего не замечал.

– Ты же припарковался на двойной желтой линии. Это против правил. Это твой «Порше»?

– Да. Понимаешь, я в это время был внутри.

– Внутри?

– Да, и пытался выбраться.

– Джулиан, – сказал Оливер, – я ничего не понимаю. И почему ты не мог выбраться?

– Машина слишком маленькая. Я в ней не помещаюсь.

– Так зачем ты ее купил?

– Мне хотелось именно эту модель. Новая серия, их всего три, понимаешь…

– Господи, Джулиан, неужели ты не видишь, что я занят? – Оливер махнул в мою сторону.

– Ничего страшного. Иди, помоги ему. Я не против, – сказала я.

– Отлично. Извините, спасибо. – Джулиан повернулся ко мне спиной и попытался выглянуть из окна. – Дерьмо.

Оливер ушел разбираться с полицейскими. Через десять минут он вернулся и с самодовольным видом сообщил, что все улажено.

Мы продолжили свои воспоминания о первом сексуальном опыте.

– В следующем семестре я записался на курс по Блейку, и оказалось, что наша новая преподавательница – та самая женщина, с которой я…

Принесли еду – крошечные порции на крошечных тарелочках, но аппетита у меня все равно не было. Когда Оливер закончил рассказывать о своих сексуальных приключениях в Кембридже, я поведала ему, как один раз меня и Джоэла в голом виде поймал в дюнах полицейский и спросил, можно ли присоединиться.

– Кто это – Джоэл?

– Я встречалась с ним в колледже.

– Где ты училась?

– В Девоне.

– Слава богу, что не в Гертоне, – снисходительно произнес Оливер. – Теперь понятно, почему у тебя такой ужасный акцент. И что ты изучала?

– Сельское хозяйство, – со смехом ответила я.

– Сельское хозяйство… сельское хозяйство… – Он откинул голову назад и залился смехом. – Ты как будто из романа Томаса Гарди. В колледже ты ездила верхом, носила нижние юбки и резвилась на сеновале? – Он перегнулся через стол и стал с интересом разглядывать мою юбку.

– Нет, я читала учебники по севообороту.

– А Джоэл тоже был фермером? Нет, не подсказывай, дай угадаю – он был сержантом британской армии с огромным сверкающим мечом. Нет? Школьным учителем? Пастухом?

– Он был поэтом.

– О нет! Это становится все интереснее. И что же он сочинял? «Ее отец был фермер…»

– Когда я с ним встречалась, он ничего не сочинял. Он много пил, курил травку и разглагольствовал о патриархальном капиталистическом обществе. Мои братья его терпеть не могли.

– Сколько у тебя братьев?

– Четверо. И одна сестра.

– Боже, с тобой поосторожней надо. Джоэл тоже был из Девона?

– Нет. Он приехал из Лондона, там же нашел себе издателя. «Гинсберг и Финк», кстати. Я была от него без ума.

– Без ума? Я уже его ненавижу, – сказал Оливер. – И что же произошло? Почему ты не следишь за последом у овец и не добиваешься субсидий на полезащитную полосу?

– Я работала на ферме. Несколько месяцев, сразу после выпускных экзаменов. Но очень скучала по Джоэлу, поэтому уехала в Лондон и поселилась с ним в коммуне в Хэкни. Работала в пабе, потом стала проводить маркетинговые исследования дезодорантов.

– А Джоэл чем занимался? Варил чечевичную похлебку и жег ароматические палочки?

– В общем, да… У него совсем крыша поехала.

– И ты работала за двоих?

– Не совсем. Ну а через полтора года мы с Джоэлом пошли на вечеринку в «Гинсберг и Финк», и я приглянулась сэру Уильяму.

– Да уж точно, грязный старый развратник.

– Все было совсем не так, – возмущенно произнесла я. – Он предложил мне захватывающую работу на лето, и я согласилась.

– И когда это было?

– Прошлым летом.

– Так что же случилось с Джоэлом?

– Это было ужасно. От бабушки мне досталось небольшое наследство, и я купила квартиру. Джоэл сказал, что я деградировала к своим патриархальным капиталистическим корням, и назвал меня никчемной мелочной потаскушкой.

– Никчемной мелочной потаскушкой? – переспросил Оливер. – Понятно. И когда это случилось?

– Квартиру я купила в январе.

– А, спасибо, Роберто.

После шампанского Оливер заказал бутылку красного вина. Мне уже ударило в голову, и я не могла больше пить, но Оливер казался совершенно трезвым. Посетители постоянно косились на него. К нам подошел пожилой мужчина и, пространно извиняясь – «С вами, наверное, это постоянно случается», – попросил автограф для своей дочери, которая училась в Слейде. Сначала Оливер был само обаяние и вежливость, но потом слегка разозлился, когда мужчина не мог найти ручку, и очень разозлился, когда мужчина сказал, что его дочь хотела бы встретиться с ним и поговорить о работе на телевидении. Мужчина смутился, расстроился и ушел. Я сняла сережку, которая впивалась в ухо.

Оливер заказал бренди и заметил еще одну знаменитость, Билла Бонэма, который сидел в другом конце зала. Оливер встал и подошел к нему поговорить. Билл Бонэм обычно играл умных киллеров в телепостановках. Он также был режиссером и постоянно появлялся в качестве гостя разных телешоу, громко ругаясь матом и понося всех участников. Он почти облысел, а оставшиеся волосы были подстрижены очень коротко. На нем всегда был кожаный пиджак, а джинсы сидели на бедрах так низко, что казалось, его зад вот-вот предстанет на всеобщее обозрение. Я с восхищением наблюдала, как он разговаривает с Оливером – будто со старым другом. Потом они вместе пошли в туалет.

– Не думаю, что Билл более знаменит, чем ты.

– Может быть, но Джулиан точно более известен, – пробормотал Оливер и шмыгнул носом.

– Нет. Ты простудился? – ласково спросила я.

– Да, он более знаменит. Несправедливо, но это так, – мрачно произнес Оливер, снова шмыгнув одной ноздрей.

– Это разные вещи. Ты – телеведущий, а Джулиан Алман – кинозвезда.

Оливер пил уже третий стакан бренди. Он ослабил галстук и расстегнул три верхние пуговицы рубашки. Его грудь была покрыта темными волосами.

– Ты занимаешься гораздо более полезным делом. – Я попыталась его ободрить. – Зрители считают тебя авторитетным человеком, интеллектуалом.

Он самодовольно сморщил нос и сжал под столом мое колено.

Официант собирал крошки мини-пылесосом, и вдруг я поняла, что он засосал сережку, которую я сняла и положила на стол. Я не решилась сказать это вслух, но прошептала Оливеру на ухо. Он покатился со смеху и тут же приказал официанту вытряхнуть пылесос.

Когда принесли счет, я достала чековую книжку и предложила заплатить пополам, но Оливер наклонился через стол, ущипнул меня за нос и вынул золотую карточку «Американ Экспресс». Потом провел меня под руку по ресторану, прощаясь со всеми знаменитостями.

Мы подъехали к моему дому. Оливер остановил машину, выключил зажигание, снял ремень безопасности и сказал:

– Что дальше? Ты пригласишь меня на чашечку кофе?

Я занервничала, и у меня снова пересохло во рту. Поднялись по лестнице – я впереди, Оливер за мной. Я гордилась своей новой квартирой. Мне казалось, что она напоминает квартиры в парижском стиле. Но как только Оливер вошел, он тут же залился смехом. Я тоже начала весело смеяться, хотя до меня так и не дошло, в чем прикол. Но он хохотал так долго, что я не выдержала.

– Что смешного? – наконец взорвалась я.

– Какое маленькое гнездышко, – сказал он. – Мило. – Он направился в крошечную кухню. – Мне это все больше и больше нравится, – сказал Оливер. – У тебя на стенах картинки с умными надписями. – Он разглядывал картину, которую подарила мне мать. На ней было написано: «У зануд всегда порядок в доме».

– Хммм… Понятно, почему ты повесила эту картину – Он прошел в гостиную. – Боже мой! Ненавижу бардак.

– Какой бардак? – Я действительно не понимала, чем он недоволен.

– Кассеты без футляров, книги валяются. Что это? – Он с отвращением поднял с пола резинку для волос. – Похоже на стригущий лишай.

Я была убита. Всю жизнь я думала, что у людей, которые всё кладут на место, не в порядке с головой. У любого нормального человека в вазах для цветов лежат старые пуговицы и обгрызенные карандаши.

– Я сварю кофе, – сказала я.

На кухню я отправилась в каком-то подавленном настроении. Странное сочетание шампанского, вина и бренди, похоже, совсем не повлияло на Оливера. Он последовал за мной на кухню. Когда я включила чайник, он подошел ко мне сзади и обнял за талию. Я моментально обо всем забыла, повернулась, и мы поцеловались. Я пришла в экстаз оттого, что наконец прикоснулась к нему, – мне так давно хотелось это сделать! Спустя какое-то время его рука спустилась ниже, он погладил меня по бедру и поднял юбку. Я не хотела, чтобы он раздевал меня, потому что была в колготках с уплотненным поддерживающим верхом и в белых трусах, которые я выстирала в машине вместе с синими носками. Поэтому я взяла его ладонь и положила себе на грудь, что тоже оказалось приятно. Мы еще недолго целовались, но меня шатало, и я боялась, что грохнусь. Оливер коснулся губами моей щеки и произнес:

– Можно я останусь на ночь?

– Я не уверена. – Внезапно меня охватила паника.

Он снова начал целовать меня.

– Ладно тебе, не говори глупости.

Тут я испугалась, что он подумает, будто я неопытная, и сказала:

– Пойду в ванную. – По-моему, это было очень по-взрослому, и к тому же у меня появилась возможность побрить ноги и снять сине-белые трусы. Я бросилась в ванную, сорвала с себя одежду и запихнула ее в сушилку, чтобы не устраивать беспорядок. Депиляционным кремом пользоваться нельзя – слишком мало времени, и воняет он ужасно. У меня точно где-то была бритва. В панике я вытащила все содержимое шкафчика под раковиной, но так ничего и не нашла. Оливер нетерпеливо прохаживался по гостиной. Так, бритье ног отпадает. Я пригладила щетину – ничего, если вести рукой вниз, а не вверх, даже не очень противно. Я приняла душ. Надушилась в нужных местах. Почистила зубы. Вспомнила, что голубой халат в стирке, завернулась в полотенце, просунула голову – только голову – в дверь. Он сидел в моем кресле в гостиной и курил.

– Я готова, – сказала я с нервной улыбкой. Он поднял глаза. Нырнув в спальню, я поставила лампу на пол, забралась в постель и натянула одеяло до подбородка. Я стеснялась.

Он вошел, слегка пошатываясь, с пепельницей в руке. Поставил пепельницу на туалетный столик, затушил сигарету и сел на кровать. Повернулся ко мне спиной и стал развязывать шнурки – прямо как муж, вернувшийся с работы. Меня он будто не замечал – не очень-то романтично… Он встал и снял рубашку – через голову, не расстегивая пуговиц. Я разглядывала его по частям, а не целиком – рельефные мышцы на животе, на руках. Он расстегнул брюки и снял их, стоя ко мне спиной. Аккуратно сложил и положил на стульчик. Потом сложил трусы – это меня уже насторожило, – аккуратно положил их сверху брюк и забрался под одеяло.

Я повернулась к нему лицом. Мы поцеловались. Было так приятно лежать рядом с ним обнаженной. Он опустился и начал целовать мою грудь. Дыхание у меня участилось. Он положил голову мне на грудь и тихонько лежал на мне, опустив руки.

Через несколько минут мне стало интересно, что же все-таки происходит. Я слегка поерзала. Он поднял голову и снова стал целовать меня в губы. Дышал он очень тяжело. Он навалился на меня и раздвинул коленом мои ноги. Опустил руку и проскользнул внутрь – прямо так, сразу. Я безумно его хотела и начала выгибать спину, стонать и извиваться в экстазе. Но вдруг, в самый интересный момент, я поняла, что Оливер перестал двигаться. Он прижал меня к кровати своим весом, уткнулся головой мне в шею и лежал совершенно неподвижно. Я тоже перестала двигаться, и наступила тишина. И тут он захрапел.

Когда я оправилась от шока, моей первой реакцией был смех. Я представила, что слышно соседям: «О, о-о-о-о, хррррр, о, о, о-о-о, хррррррррр. О». Через некоторое время мне пришлось его разбудить, потому что я не могла пошевелиться и не хотела умереть от удушья. Он вдруг стал очень мрачным и нахмурил брови. Встал и пошел в ванную, а потом я услышала, как он возится в гостиной. Чуть позже он вернулся в спальню и стал одеваться.

– Что ты делаешь? – спросила я.

– Я иду домой. Завтра рано вставать.

Мне в горло словно воткнули целый набор кухонных ножей.

– Даже не думай, – сказала я. – Иди в постель.

– Но…

– Что «но»? Тебе нельзя ехать домой, ты слишком пьян, и, если сядешь за руль, я позвоню в полицию. К тому же ты только что уснул на мне, а предполагалось, что меня ждет ночь страсти. И ты храпел. Так что иди обратно в постель.

Именно тогда Оливер окончательно меня уничтожил, и моя уверенность в собственной сексуальной неотразимости превратилась в маленькую сморщенную горошинку. Он крепко сжал губы. Странно взглянул на меня и начал кивать, будто соглашаясь с мыслью, только что пришедшей ему в голову. Стащил одеяло и посмотрел на меня. Потом разделся – к моему изумлению, у него снова была эрекция – и забрался в кровать. Когда все закончилось, я была очень довольна и гордилась собой. Потому что я, Рози Ричардсон, сумела довести Оливера Марчанта до оргазма.

Позже, когда он уснул, я лежала и наблюдала за ним. Его длинные ресницы были похожи на пушистых гусениц. Я была счастлива, все дурные предчувствия исчезли. Я не могла поверить, что Оливер Марчант лежит в моей постели. Инстинктивно я понимала, что такие мужчины, как Оливер, терпеть не могут, когда их теребят во время сна, но все же рискнула тихонько поцеловать его в щеку и нежно к нему прижаться.

– Ради бога, прекрати, ты уже не маленькая, – сказал он и повернулся ко мне спиной.

Ублюдки обладают какой-то особой притягательностью для женщин, и я не исключение. «Роковые женщины более желанны, чем верные, – где-то прочитала я. – Их иногда убивают, но никогда не бросают». С мужчинами то же самое. Встречаясь с Оливером, я забыла, что такое скука и стабильность. Но в этом и заключалась вся прелесть. Стремление изменить мужчину затягивает и щекочет нервы. Даже когда я поняла, что собой представляет Оливер, я все равно не оставила попытки противостоять его тяжелому характеру и изменить его сволочную натуру. Мне казалось, что ему не хватает любви и заботы и что очень скоро он станет другим. Я действительно верила, что моя любовь способна на него повлиять.

Моя подруга Рода, которая была старше меня и приехала из Америки, сказала, что я страдаю опасной формой зависимости, а ублюдков типа Оливера нужно сторониться, как прокаженных.

– Хорошо, оставлю его только для секса, – легкомысленно ответила я.

Позднее Рода сказала, что поездка в Африку – еще одна разновидность моего мазохистского комплекса самоуничтожения и что мне нужно остаться в Англии, научиться любить себя и встречаться с нормальными парнями. Но я ответила, что она читает слишком много американских книг по практической психологии, и предложила ей выпить и расслабиться.