Текст книги "Рок семьи Романовых. «Мы не хотим и не можем бежать…»"

Глава 5
«Порт Романофф на мурманской железной дороге»

В конце марта 1917 года швейцарский гувернер Пьер Жильяр, который вместе с семьей Романовых содержался под арестом в Александровском дворце, заметил, как начала развеиваться надежда на вожделенную эвакуацию в Англию. «Дни шли, а наш отъезд все откладывался и откладывался». Жильяр уже понял, что в вопросе об организации отъезда Временное правительство наталкивается на непреклонность Петроградского Совета и что «власть ускользает из его рук». «Однако мы находились всего в нескольких часах езды по железной дороге от финской границы, – печально заметил он, – и единственным серьезным препятствием было то, что нужно для этого было проехать через Петроград… Если бы власти действовали решительно и тайно, было бы нетрудно довезти императорскую семью до одного из финских портов и оттуда переправить в какую-нибудь другую страну»¹.

Вывод Жильяра был, разумеется, совершенно логичным, но действительность была куда сложнее. После Февральской революции Финляндия – которая до того была Великим княжеством Финляндским Российской Империи – получила полуавтономный статус и свой собственный парламент[18]18
  Точный государственно-правовой статус Великого княжества Финляндского в составе Российской империи, как ни странно, до сих пор остается предметом споров правоведов и историков. Во всяком случае, признаки автономии различного уровня (собственный сейм, законы, собственный банк и т. д.) Финляндия имела задолго до событий 1917 года, причем некоторые из них – еще со времен правления Александра I. Правда, после подавления революции 1905 г. Финляндия лишилась многих привилегий политической автономии, но Февральская революция восстановила их. – Прим. ред.


[Закрыть] и могла бы предложить Романовым, доберись они туда, какую-никакую защиту на их пути из России. Но все потенциальные планы эвакуации Романовых из Петрограда в марте или апреле 1917 года рушились при столкновении с самым первым барьером – обстоятельствами, при которых надо будет вывезти семью из Царского Села. Зимняя погода; расстояние; болезни царских детей; состояние железных дорог и контроль над ними – все это играло ключевую роль. И это не говоря уже об угрозе, исходившей от Петроградского Совета, который к этому времени следил за каждым шагом Романовых.

Когда военное министерство спросило британского военного атташе в Петрограде генерал-майора Уотерса в марте 1917 года, что он думал о возможности эвакуации, тот без запинки заметил, что если бы «умеренные» действовали достаточно быстро – и до того, как Петроградский Совет взял ситуацию в свои руки – то «достаточно было бы быстрого торпедного катера и нескольких мешочков английских золотых соверенов», чтобы перевезти императорскую семью через Финский залив. Но это надо было делать «в течение двух недель»². Уотерс, конечно же, был прав относительно выбора времени: единственное окно возможностей для проведения успешной эвакуации императорской семьи было на самом деле даже уже, чем его приблизительная оценка. Оно равнялось тем шести дням, которые прошли между отречением Николая 15-го и принятого 20 марта Временным правительством решением о том, чтобы «низложенный император и его супруга считались лишенными свободы» – и, разумеется, до того, как Петроградский Совет послал своих боевиков к Царскому Селу, чтобы помешать царской семье уехать из страны³.

Если бы Николай после своего отречения отправился прямиком в Царское Село вместо того, чтобы вернуться в Ставку, дабы обратиться к армии и повидаться с матерью, он мог бы вернуться туда 16 марта – при условии, что его поезд не остановили бы по дороге⁴[19]19
  Приближенные царской семьи граф Бенкендорф и бывшая обер-гофмейстерина царицы Елизавета Нарышкина, отчаянно пытаясь уберечь царя и царицу от грядущих репрессий со стороны большевиков, убеждали Николая и Александру бежать из России немедля, предложив позаботиться о больных детях и позднее препроводить их за границу к их родителям. – Прим. авт.


[Закрыть].

Предложение Уотерса о спешном бегстве Романовых с побережья Финского залива (например, со своей летней дачи в Петергофе) и затем по Балтийскому морю в сторону Англии было бы, конечно, самым коротким путем из России, но при этом Романовым пришлось бы преодолеть минные поля, поставленные самой Россией против немецких подлодок. Однако в марте бóльшая часть Финского залива была бы скована льдом, а за его пределами Балтийское море патрулировали бы немецкие военные корабли и субмарины, заблокировавшие российские и британские суда в заливе⁵.

Известно, что в дни, предшествовавшие официальному предложению британского правительства и даже до того, как Николай вернулся из Ставки, желание Временного правительства вывезти Романовых из России было так велико, что оно уже тогда изучало реальные возможности эвакуации. В своих опубликованных позднее мемуарах Керенский и Милюков подчеркивали, что они считали арест императорской семьи в Царском Селе временной мерой, необходимым жестом, призванным умиротворить Петроградский Совет в преддверии вывоза их за границу. Правительство было так уверено в своей способности осуществить это, что 20 марта в своей речи на собрании Московского Совета Керенский во всеуслышание объявил, что проводит императорскую семью до Мурманска⁶. А позднее в тот же день, как он подтвердил в статье, опубликованной в 1932 году, «мы твердо договорились об отъезде царя и разработали четкий маршрут его следования»⁷.

Как пишет Мерил Бьюкенен, когда 23 марта поступило британское предложение о предоставлении убежища царской семье, ее отец немедля отправился к Милюкову, «чтобы сделать все необходимые приготовления». «Было условлено, – пишет она, – что император поедет в порт Романофф на Мурманской железной дороге… а там их должен был встретить британский крейсер и отвезти в Англию»⁸. Наличие каких-то предварительных планов подтверждает недатированный «Перечень мероприятий к осуществлению в связи с предполагающимся отъездом Николая II за границу», составленный одной из ключевых фигур в этой истории, графом Бенкендорфом. Вот намеченные в нем приоритеты:

«1. Выезд за границу либо через Романов-на-Мурмане, либо через Торнио (пограничный переход из Финляндии в Швецию) в связи с намерением остановиться в Норвегии для лечения детей.

2. Графу Бенкендорфу поручить поддерживать связь с представителем Временного правительства для обсуждения вопросов, связанных с поездкой».

Другие пункты этого документа включали в себя охрану личного имущества императорской семьи и оставляемой в Александровском дворце мебели, а также охрану содержимого петроградского Аничкова дворца вдовствующей императрицы Марии Федоровны (Дагмар) и дворцов семьи Романовых в Петергофе и Ливадии, а также требование гарантий выплаты пенсий бывшим слугам императорской семьи⁹. Из тона этого документа явствует, что поначалу надежды возлагались на организованную эвакуацию императорской семьи из России. В этом контексте любое мелодраматическое «тайное освобождение» Романовых из Александровского дворца выглядело бы абсурдно.

И здесь мы должны задаться вопросом, которым уже озадачивались многие: был ли в марте 1917 года к российской границе действительно отправлен британский корабль, после того, как британское правительство озвучило свое приглашение? Соответствующего документа нет нигде: ни в архивах британского Министерства иностранных дел, ни в архивах Военного министерства, ни российских архивах. В секретном архиве российского министра иностранных дел в АВПРИ имеется, однако, документ, подтверждающий, что стороны ощущали исключительную неотложность этого вопроса. В памятной записке, составленной после разговора Бьюкенена и Милюкова (но не в официальном меморандуме, врученном сэром Джорджем Бьюкененом Милюкову 24 марта), подчеркивается «чрезвычайно экстренное значение, которое правительство его величества придает осуществлению в кратчайшие сроки благополучной эвакуации в Англию бывшего императора и членов его семьи»¹⁰. Так что любые предварительные планы, составленные сэром Джорджем и Милюковым, если таковые и были, видимо, обсуждались в сугубо неофициальном порядке.

В тот период времени Романовых из России можно было эвакуировать двумя путями. Во-первых, через Мурманск¹¹. Действительно, упоминание Мурманска как пункта выезда из России повторяется, как мантра, во всех книгах о Романовых начиная с 1920-х годов, однако ни в одной из них нет логистического анализа такого маршрута. Остается только гадать, была ли практическая возможность эвакуации через Мурманск должным образом изучена хотя бы тогда, в марте 1917 года. Насколько реалистичным был план довезти императорскую семью до направляющегося в Англию британского эсминца, если учесть систематические нападения на корабли Антанты германских субмарин и нестабильность ситуации в самой России? Каковы были шансы, что поезд с царской семьей вообще смог бы покинуть Петроград? Неосуществимость плана по вывозу Романовых через Мурманск тут же становится ясной, стоит лишь проанализировать детали. Любой поезд, вывозящий Романовых за границу, должен был бы со станции в Царском Селе проследовать через Петроград, затем на восток в Петрозаводск по недавно построенной железнодорожной ветке Вологда – Петроград, и затем на север через Званку до Романова-на-Мурмане (переименованного 16 апреля 1917 года в Мурманск).

Городок Романов был основан на Кольском полуострове русской Арктики как важный пункт снабжения и обеспечения – через него поставляемые из Англии через близлежащий незамерзающий порт на Баренцевом море припасы должны были попадать на территорию Российской империи. В начала 1917 года это была просто горстка лачуг, доков и железнодорожных подъездных путей. Но позднее он станет крупной базой как для интервенции Антанты, так и для Белой армии в Гражданской войне 1917–1922 годов. Представление о том, что британская подводная лодка или эсминец стал бы терпеливо ожидать появления Романовых возле Мурманска весной 1917 года – это чистая фантастика. Хотя Мурманск и был незамерзающим портом, путь по морю туда в это время года был бы чрезвычайно опасен, так как в воде в этот период всегда плавает много льда. К тому же подлодки в ту эпоху не могли совершать длительные подводные переходы – им в основном приходилось идти в надводном положении, имея при себе в качестве корабля сопровождения крейсер, а в районе Мурманска германские субмарины уже успели потопить несколько кораблей. Кроме того, большую часть дня и всю ночь в этих местах царила кромешная тьма. Известно, что в начале 1917 года в районе Мурманска находились старый броненосец, крейсер (постоянно базирующийся там) и шесть вооруженных тральщиков. Британское адмиралтейство и в самом деле направило к Мурманску две субмарины для боевых операций, но они прибыли туда только 27 апреля 1917 года¹².

Предложение в качестве возможного пункта эвакуации другого порта, Архангельска, в то время года представляется еще менее реалистичным. Хотя он находится в полутора с лишним тысячах верст (более 1600 км) юго-восточнее Мурманска, на берегу Двинской губы Белого моря, слой льда в марте – апреле там достигает двенадцати футов толщины (ок. 360 см. – Прим. пер.), там стоят сильные холода и дует пронизывающий ветер, а сам порт с его обширным пространством сплошного льда напоминает Северный полюс. Море здесь свободно ото льда только с середины мая по начало ноября, но даже в этот период лед имеет тенденцию скапливаться в узком проливе между Двинской губой и Белым морем, так что войти в Архангельск и выбраться из него часто невозможно до середины июня¹³. И все же согласно секретной телеграмме, отправленной послу Набокову в Лондон, предпочтение отдавалось именно эвакуации через Архангельск, как только навигация станет возможной в середине мая¹⁴.

Весной 1917 года поездка длиной в без малого 1300 верст (более 1300 км) на север из Царского Села в Мурманск была бы крайне тяжела – особенно для императорских детей, ослабленных перенесенной корью, даже при самом благоприятном стечении обстоятельств. Железная дорога туда имела только один путь, и под ней не было насыпанной как положено подушки из щебня (это было сделано специально в условиях военного времени на случай, если из-за аварии рельсы придется снимать и укладывать заново, чтобы обойти аварийный участок). Дорога была проложена в спешке, в основном силами военнопленных, чтобы соединить пункт снабжения со столицей. Чтобы добраться до Мурманска, пассажирскому поезду потребовалось бы до шести суток. Только поезда, везущие военное снаряжение и боеприпасы, имевшие наивысший приоритет, могли проделать этот путь быстрее. И в любой момент этого долгого тяжелого пути поезд с царской семьей мог быть остановлен воинственно настроенными железнодорожными рабочими, которые могли бы просто разобрать перед ним путь. Хуже того, на него могли напасть красногвардейцы, у которых руки чесались захватить бывших царя и царицу и свершить над ними свое собственное скорое правосудие. На протяжении подобной поездки царская семья постоянно представляла бы собой легкую мишень.

Однако на этом сценарий пути через Мурманск или Архангельск еще не заканчивается. Мурманск снова появится в нашей истории в начале 1918 года.

Однако есть и второй путь из России, более удобный и куда более целесообразный, который можно было бы изучить и который предлагался в меморандуме Бенкендорфа – это путь через Торнио. В этом случае императорскую семью надо было бы провезти по железной дороге через Петроград, затем на север через Карельский перешеек к финской границе, находящейся в шестидесяти трех верстах (ок. 67 км) на реке Сестра. Отсюда поезду надо бы было проехать мимо русской железнодорожной станции в Белоострове, направиться на запад, а потом на север по одноколейке с медленным движением к контролируемому Британией пограничному переходу в нейтральную Швецию Хапаранда – Торнио. Этот путь по железной дороге составлял чуть более 1100 верст (ок. 1100 км), что лишь на 300 верст (321 км) длиннее, чем кратчайший путь по прямой. Ситуация в Финляндии была куда стабильнее, чем в России, и поезд с семьей Романовых имел хороший шанс достичь шведской границы. Оттуда при содействии нейтральных шведов царскую семью под охраной переодетого британского военного эскорта могли бы перевезти через территорию Швеции в Норвегию (поскольку до 1905 года эти две страны были связаны унией, между ними наверняка имелось достаточное количество дорог) до пункта эвакуации в морском порту Берген.

В записи своего разговора с Дэвидом Ллойд-Джорджем, состоявшегося 22 марта, лорд Стэмфордхэм отметил, что Временное правительство «желает, чтобы император отправился именно в Романов, поскольку в этом случае он будет находиться под их контролем до тех пор, пока не окажется на борту английского корабля, меж тем как если бы он отправился в Берген, он оказался бы на свободе сразу после пересечения российской границы [курсив мой. – Авт.]»¹⁵. Путь через Берген мог бы стать единственным практически осуществимым способом доставить Романовых из Скандинавии в Англию в первые и решающие дни. Ибо в начале марта незадолго до отречения Николая британское адмиралтейство открыло регулярное еженедельное скоростное морское сообщение между Бергеном и Абердином – безопасным портом, входить в который могли только британские суда, чтобы обеспечить более надежный и эффективный способ перевозки дипломатической почты, а также дипломатов и военных между Британией и Россией. Необходимость в создании такого маршрута была вызвана постоянными задержками при доставке важнейших разведывательных донесений из Петрограда в Англию, которые прежде перевозились на обычных судах, идущих из Норвегии. Это стало бы идеальным способом для путешествия инкогнито, что и было нужно Романовым, к тому же пароходы на этой линии были оснащены вооружением, а британское консульство в Бергене строго контролировало доступ к нему. Куратором бергенского маршрута от британских Вооруженных сил был капитан Стефен Элли. Этот базирующийся в Петрограде агент Службы внешней разведки (SIS) еще появится на страницах этой книги. В Абердине эту операцию курировал специальный офицер портового контроля – сотрудник Британской службы безопасности MI5¹⁶.

Возможно, это просто совпадение, но еще одна версия британского плана эвакуации Романовых, которую озвучил историку Саймону Себаг-Монтефиоре принц Майкл Кентский, была возможность перевезти царскую семью на военную базу в Скапа Флоу на Оркнейских островах, а затем на время разместить их в замке Балмораль¹⁷. Таким путем действительно проследовал бы британский крейсер, идущий из Мурманска – но все это кажется нелогичным, поскольку от Абердина до Балмораля всего сорок семь миль по прямой дороге. Разве с учетом этого сценарий с переправой из Бергена в Абердин не кажется гораздо лучше?

Неизвестно, рассматривался ли когда-нибудь вариант с эвакуаций через Берген, хотя эта возможность представляется достаточно очевидной, чтобы ее хотя бы могли держать в уме. Но если это и так, то никаких документов в пользу этого не осталось, или же она обсуждалась через секретные неофициальные каналы. Из России в Англию наверняка поступали неотцензурированные разведывательные материалы, которые никогда не фигурировали в описях документов Министерства иностранных дел, а у Адмиралтейства были свои собственные телеграфные адреса и корабельные радиоприемники.

* * *

Таковы были лучшие ориентировочные сценарии эвакуации Романовых из России – эвакуации, от которой отказались, едва обсудив. Отъезд Романовых из Царского Села в апреле «оказался невозможен… по внутренним причинам», как позже признал Керенский¹⁸. Проще говоря, любой план эвакуации, независимо от желания сторон ее осуществить, оказался неисполнимым – все эти планы предусматривали передвижение по железной дороге, а большинство железнодорожных путей контролировалось враждебно настроенными к бывшим царю и царице большевиками. Даже относительно короткая поездка из Царского Села в Петроград могла оказаться слишком опасной, учитывая, что правительство еще «не полностью управляло административной машиной», как завуалированно выразился Керенский. «Железные дороги в особенности, – признал он, – были в значительной мере в распоряжении всевозможных Союзов и Советов». Следующее признание было опубликовано еще в 1935 году, и его мог прочесть каждый: «Удар был бы нанесен, едва лишь царь был бы отправлен поездом в Мурманск [или, если уж на то пошло, в любое другое место], и этот поезд никогда бы не вышел со станции»¹⁹.

И все же в последние 100 лет подавляющее большинство авторов, писавших о неудавшейся попытке найти убежище для Романовых, довольствовались упрощенным взглядом на ситуацию, не отягощая себя сколько-нибудь глубоким изучением тогдашних обстоятельств. Вместо этого они предпочитали обрушивать весь свой гнев на короля Георга и перекладывать всю вину на него. Возможно, с моральной точки зрения король и выставил себя трусом, но если говорить о практическом осуществлении вывоза Романовых из России и их благополучной доставке в Англию весной 1917 года, то Георг абсолютно никоим образом не мог этого устроить. И никто не мог. Лучше всего эту ситуацию обрисовал военный министр Александр Гучков: «Императора можно было вывезти за границу только одним способом – неожиданно и, насколько это возможно, тайно»²⁰.

Разумеется, всегда существовала более романтическая альтернатива спасения Романовых преданными им русскими монархистами. Вся история пребывания Романовых под стражей переполнена интригами и спекуляциями на этот счет, но относящихся к этому деталей опубликовано мало, если не считать тех, что представлены в белоэмигрантской прессе 1920-х и 1930-х годов. Однако документальные свидетельства показывают, что близкие подруги царицы Анна Вырубова и Лили (Юлия) Ден, которых Керенский 3 апреля изгнал из Александровского дворца за чрезмерную близость к ней, в течение нескольких месяцев после этого пытались договориться с различными разрозненными монархическими группами о том, чтобы подготовить побег царской семьи²¹. Относительно дружелюбный режим содержания царственных пленников в Александровском дворце, установленный комендантом Евгением Кобылянским, позволял Александре тайно передавать письма вымышленным адресатам (которыми на самом деле были Вырубова и Ден) через еще одну свою бывшую фрейлину Риту Хитрово. В то время Хитрово на добровольческих началах работала сестрой милосердия в одном из госпиталей в Царском Селе, и Кобылянский разрешал ей регулярно приходить во дворец и обмениваться письмами с заключенными.

В мае 1917 года германская разведка доложила в Берлин канцлеру Теобальду фон Бетману-Гольвегу, что в российских монархических кругах втайне надеются, что великий князь Николай Николаевич, двоюродный дядя царя и бывший Верховный главнокомандующий, «достаточно решительно настроен, чтобы встать во главе контрреволюции»; однако на самом деле он находился под домашним арестом в Крыму, где его усиленно охраняли и где ему грозил военный трибунал. Тем не менее подобные слухи «беспокоили умы как в санкт-петербургских [sic] правительственных кругах, так и в настоящем правительстве, если не «второй власти» – в Петроградском Совете»²². К июню в Берлин начали поступать сведения из «весьма надежного источника» о том, что «в Москве сложился крепкий монархический заговор». Назывались даже имена возможных претендентов на корону, включая убийцу Распутина Феликса Юсупова и его отца графа Сумарокова-Эльстона»²³. Многие из потенциальных заговорщиков-монархистов были офицерами, служившими в собственных полках царя либо царицы или лечившимися в госпитале в Царском Селе, который опекали Александра, ее дочери и другие знатные дамы.

Примерно в июне 1917 года некоторые из этих офицеров-монархистов, обеспокоенные тем, что царская семья так и не была вывезена из России и не обрела безопасного убежища за границей, начали составлять реальный план их спасения. Монархисты попытались взять Александровский дворец под наблюдение почти сразу после революции, когда корнет Крымского кавалерийского полка Александры Федоровны Сергей Марков сумел пробраться во дворец, чтобы встретиться с ней как раз перед возвращением Николая из Пскова. Александре нездоровилось, и она послала Лили Ден, чтобы та приняла его. Марков заявил, что верность его осталась неизменна. «Я пробивался сквозь толпы черни ради того, чтобы увидеть Государыню Императрицу и заверить Ее в своей преданности. Эти убийцы хотели сорвать с меня ЕЕ вензеля. Я им заявил, что мне подарила их Императрица, и что только она и никто другой вправе лишить меня их»²⁴. Когда Лили Ден выслали из Царского Села, верный Марков (в других источниках по причинам, которые станут понятны позднее, его называют Маленьким Марковым) нанес ей визит. Незадолго до того она получила тайно вынесенную из дворца записку, в которой царица подтверждала, что по-прежнему категорически отвергает идею о том, чтобы быть «спасенной из этого чудовищного положения», в котором оказались она и ее семья, и бежать за границу. «Негодяем будет тот, кто покинет страну в такой судьбоносный момент, – писала она. – Они могут сделать с нами все что угодно, могут бросить нас в Петропавловскую крепость, но мы ни при каких обстоятельствах не покинем России»²⁵. Нежелание Александры сдаться и покинуть Россию было, возможно, отражением ее упрямой мысли о том, что она и Николай смогут когда-нибудь вернуть трон – если не себе, то своему любимому сыну.

Однако это не помешало Маленькому Маркову сколотить группу примерно из дюжины верных офицеров в Новогеоргиевске в Херсонской губернии на юге России. Они запланировали операцию по освобождению царской семьи «со специальным секретным кодом, фальшивыми адресами, вымышленными именами и условными словами»²⁶. В это время он и познакомился с другим Марковым, Николаем Евгеньевичем (известным как Марков Второй), которому он приходился дальним родственником. Бывший депутат Думы и влиятельная фигура в монархических кругах, Марков 2-ой был одним из ведущих членов праворадикальной организации «Союз русского народа». Эта организация, провозгласившая своей главной целью защиту «веры, царя и отечества», была основана в 1905 году и получила благословление самого Николая II. Теперь же СРН втайне готовил восстание и «ставил перед собой задачу защиты и освобождения находящейся в заключении царской семьи». Несмотря на то что «Союз русского народа» подвергался преследованиям с самого начала революции (после Февральской революции СРН был запрещен. – Прим. ред.) и некоторые его члены были арестованы и даже убиты, сам Марков Второй сумел залечь на дно, установив подпольные связи с группами офицеров на юге и в других частях страны. Впоследствии они сумели поднять контрреволюционные силы на борьбу против власти большевиков. Члены «Союза русского народа» проникли даже в ряды большевиков в надежде узнать какие-то сведения о планах правительства в отношении императорской семьи²⁷. Стремясь освободить царскую семью, Марков Второй и другие монархисты уже установили связь с Лили Ден и устраивали тайные встречи в месте относительно безопасном – на даче в Келломяки (ныне Комарово), находящейся за финской границей. После одной из таких встреч Ден передала Александре тайное письмо, в котором говорилось, что монархисты всецело преданы своему делу и что можно положиться на их действенную помощь²⁸.

Оба Маркова были согласны, что положение царской семьи в Царском Селе становится все более опасным: настрой охраны Александровского дворца был переменчив, и верить ей было нельзя, а сам город был «наводнен деморализованными солдатами», которые в любой момент могли двинуться на штурм дворца. Марковы пришли к выводу, что «царя и царицу надо вывезти, если понадобится, силой, ради их собственной безопасности»²⁹. В частности, обсуждалось создание «группы из тридцати офицеров (включая ту дюжину, что Маленький Марков уже завербовал на юге), готовых на все». Маленький Марков разработал целый план: члены группы переоденутся в штатское платье и будут иметь при себе фальшивые документы, как для себя, так и для семерых членов императорской семьи. Вооружившись пистолетами и ручными гранатами и заранее предупредив в секретной записке царскую семью о точном дне и часе акции, они организуют отвлекающее нападение на дворец. Маленький Марков считал, что будет достаточно легко «снять внешних часовых с помощью пневматических ружей, стреляющих отравленными дротиками», а затем «ворваться во дворец». Николаю будет нужно только сбрить бородку и переодеться в штатское платье, «чтобы никто его не узнал»³⁰. Затем нападающие организуют еще один мощный отвлекающий взрыв – это даст им возможность тайно вывести всю семью к заранее подготовленным автомобилям с «надежными водителями». Те должны были ожидать в ближайших переулках с уже заведенными двигателями. Устроив сбежавших Романовых в заранее подготовленном безопасном доме, они затем организуют их выезд в Финляндию, а из нее – в Швецию. Если Романовы откажутся покидать Россию, они спрячут их – по отдельности – «в отдаленных деревнях на русском севере, где их наверняка не сможет выследить ни один шпион и где они смогут спокойно ожидать дальнейшего хода событий»³¹.

Фантастическая затея Маленького Маркова подкупала своей простодушной наивностью. Но Марков Второй тут же отбросил этот замысел как «совершенно невыполнимый»; они просто «не имели права подвергать Их Величества такому риску». Марков Второй с загадочным видом заявил, что разрабатывает «совершенно иной план действий», но в детали вдаваться не стал. Подписавшись несуразным именем «тетушка Иветта», он через Лили Ден передал Николаю в пачке папирос записку, в которой просил у царя разрешения послужить интересам его и его семьи любыми доступными им способами. Не мог бы царь благословить его группу, послав им икону? – спрашивал он. В ответ Николай через Лили Ден передал икону Николая Чудотворца с инициалами царской четы³².

Между тем безрассудная затея Маленького Маркова обнаруживает некоторые интересные параллели с таким же дерзким, хотя и более реалистичным планом освобождения, составленным примерно в тот же период. Его автором был британский офицер Оливер Локер-Лэмпсон, командовавший тогда британским дивизионом бронеавтомобилей в России. Это подразделение Королевских военно-морских сил было направлено туда для помощи союзникам на Западном фронте. Лэмпсон познакомился с Николаем II в Ставке в Могилеве и во время Февральской революции находился в Петрограде. Он обратил внимание на то, как часто царя можно было видеть за работой в парке Александровского дворца, где он вскапывал землю для посадки овощей, колол дрова или беседовал с охраной. «Мне показалось, что освободить его было настолько просто, что я немедленно решил это сделать»³³. Лэмпсон планировал использовать для этого своего человека во дворце, одного из слуг, которого он завербовал под псевдонимом Владимир – этот человек специально научился стричь волосы и брить, чтобы его сделали цирюльником царя. Лэмпсон также подкупил ключевых охранников с помощью водки, сигарет и банок британской тушенки. Он планировал, что Владимир тайком проведет во дворец ординарца Лэмпсона, Товелла (который ростом и фигурой был похож на царя), пока охранники будут пьяны или отвлечены чем-то еще. Затем Владимир сбреет царю бороду и поможет ему переодеться в военную форму цвета хаки, которая Товелл пронесет под собственной одеждой. Затем Николай под носом у охраны выйдет вон, а Владимир, прицепив фальшивую бороду и надев плащ, займет его место. За оградой одетый санитаром Локер-Лэмпсон встретит Николая, после чего того увезет прочь санитарный автомобиль. Затем царь будет поездом отправлен в Архангельск, а оттуда тайно перевезен в Британию морем. Когда Николай узнал об этом плане, он «категорически отказался от возможности спасения, разве что освобождены будут также его жена и дети». Это подтверждает, что царь никогда не согласился бы расстаться со своей семьей, чтобы спастись самому. По крайней мере в глазах Лэмпсона это доказывало, что он «настоящий король и настоящий человек»³⁴.

Марков Второй был решительно настроен против попытки насильственно освободить узников Царского Села, раз уж это явно противоречит воле самого царя, однако осенью он и Маленький Марков вновь ввяжутся в заговор с целью спасения императорской семьи. Но в мае 1917 года Елизавета Нарышкина, бывшая обер-гофмейстерина императрицы, записала в своем дневнике: «Реакция со стороны монархистов в настоящее время невозможна; нет ни руководителей, ни организаций; реки крови пролились бы напрасно. Позже – да»³⁵.