Текст книги "Хилмор"

Хотелось вернуться, дать им шанс, чтобы побыть вместе чуть дольше… Может, не стоило лишать себя памяти? Может, нужно было бороться за чувства?

Но теперь все так, как должно быть.

Адриан рядом. Так близко, что хочется затаить дыхание и больше ни о чем не думать. И все же «они» – в прошлом.

– Фэй, – вампир четко произнес ее имя, остановившись у двери мансарды.

У ведьмы вновь по спине побежали мурашки. Она подняла взгляд и застыла, утонув в эмоциях, которые читались в его взгляде. К сердцу подкралась острая, щемящая грусть и сразу же сменилась желанием отпустить все страхи и хоть минуту побыть вдвоем.

Адриан, казалось, понял: притянул Фрею к себе, мгновение колебался, а затем провел ладонью по щеке и, чуть склонившись, едва ощутимо прикоснулся к ее губам своими. И тут же отстранился, внимательно всматриваясь в ее лицо. И Фрея различила в его взгляде тревогу.

– Чувства легко растапливают ледяные сердца и так же, без препятствий, разбивают их на осколки. Мое не билось все то время, которое я провел без тебя. Но нам стоит подождать еще неделю. А потом попробуем сбежать, несмотря на все риски. Ты и я.

– В прошлый раз… – тихо начала Фрея.

– Теперь все получится.

Он не дал ей договорить, накрыв сладкие после чая губы поцелуем. И крепко прижал ведьму к себе, словно она могла раствориться. Все замерло, отступила боль, исчезли переживания и страхи, что будущего вместе у них нет.

– Я не позволю тебе сделать это еще раз, – прошептал ей на ухо, тяжело и сбивчиво дыша.

Ведьма понимала: им с Адрианом следует быть друг от друга как можно дальше, не показывать свою любовь, не впускать в сны призраков… И тогда связь вампира и вестника не привлечет охотников.

А потому твердо была намерена сейчас получить то, чего так долго ждала. Закрыла глаза и позволила себе еще немного насладиться сладким, давно позабытым предвкушением… Ее тянуло к Адриану магнитом, терпкий аромат одеколона дурманил голову и путал мысли. Сердце стучало, и каждый удар отзывался в висках.

В это мгновение старая, покрывшаяся коркой и переставшая беспокоить рана напомнила о себе. Фрея вновь почувствовала себя до краев наполненной эмоциями: счастьем прошлого и осознанием горькой неизбежности. Кто знает. В тот раз за ними охотились как за вестниками. Теперь все сложнее.

Встревоженная ведьма решилась идти до конца и подняла взгляд на застывшего в ожидании Адриана. Тот словно предупреждал – назад пути не будет. Фрея кивнула, взяла его лицо в ладони и притянула к себе. Его губы были слегка прохладными, но такими же желанными, как и ранее. Она готова была утонуть в его объятиях, продлить этот поцелуй, а затем подарить новый. Но ведьма резко отступила.

Все оборвалось. Повисла тишина, в висках шумело, хотелось не противиться влечению, нарушить все, ради чего они так долго были друг без друга… Но во взгляде вампира появилась сталь, он терял тепло, а значит, зелье вот-вот перестанет работать. Это отрезвило. И Фрея, подарив ему… или себе короткий поцелуй, спряталась за дверью библиотеки.

Сердце стучало так часто, так сильно… И ведьма, поддавшись слабости, закрыла глаза, позволяя себе насладиться послевкусием его объятий. Не было ни торопливых касаний, ни спешки – только близость, защита и непреодолимая река упущенного времени. Можно плакать, но слезы смоют крошки тепла, которое стоит сохранить.

Спустя несколько минут появилось чувство смирения. Тихое и безопасное, оно согревало и укрывало лечебной повязкой старые раны, как зима укрывает льдом воду.

Фрея не помнила, сколько стояла, прислушиваясь к биению сердца. Ее мысли были далеко от Драконьего дворца и недели Охоты. Они беспорядочно оживляли то одно, то другое воспоминание – память рисовала прежнего Адриана, без дикой, едва контролируемой вампирской жажды.

Словно в тумане, ведьма легла на любимый бархатный диван, укрылась теплым махровым пледом и погрузилась в сон. И во сне этом горячие, сухие поцелуи повторялись вновь и вновь, а затем остывали, чтобы обжечь холодом.

* * *

Сон… Фрея плыла в нем, отчетливо понимая, что не сможет выбраться и проснуться. Она не поставила барьер, и теперь с помощью ее магии весточки от мертвых перетекают в сновидения тех, кому посланы. Фрее приходилось проживать чужое прошлое, рискуя потеряться в ворохе чьих-то воспоминаний.

Накатила тревога, болезненно отозвалась во всем теле. Сердце билось так часто, что, казалось, сделать вдох не хватит сил. Хорошо бы не чувствовать, а еще лучше – не видеть.

Фрея стояла посреди густого соснового леса. Между рыжеватых стволов слонялись призраки. Их прозрачные оболочки были бледно-серыми, словно кто-то смочил кисточку с черной краской в большой чашке. Один из них повернул голову и пристально посмотрел на ведьму. Его блеклые глаза не выражали ни единой эмоции. Но он ощущал жизнь и не отказался бы испить ее, взять энергии, чтобы явиться в реальный мир, а не скитаться в пустоте, из которой в редких случаях можно было попасть в подсознание вестника.

– Бабочки так быстро сгорают в ярком пламени, а я готов их сохранить, уберечь в крошечном бриллианте, – едва слышимый голос разлетелся по округе.

Фрея вздрогнула. Слова пробирались под кожу, в горле запершило, словно она вдохнула пепел. Хотелось закашляться, но не вышло сделать ни единого глотка воздуха. Все замерло, затаилось. Призрак, собиравшийся полакомиться, отступил и вместе с остальными превратился в непроглядный туман. Лучше не двигаться, чтобы случайно не коснуться холодного желе, которым были неупокоенные души в этом месте.

– Лесса дала мне нить, ведущую к ней. Нить любви, которая поможет вестнику и вампиру выжить порознь. Одна – в кольце, второй – в черном сундуке на дне океана. Сердце, запечатанное в бриллианте, наполнит магией мертвых, другое, погребенное под толщей воды, даст вечную жизнь, пока его не проткнет оружие, смоченное в вербене.

Слова текли медленной рекой. Глубокой, ледяной и сильной. Ни вынырнуть, ни утонуть. Оставалось только слушать. Ведьма замерла, старалась дышать как можно тише, надеясь, что это поможет.

– Соленая вода – яд для вампиров. Зайдет в воду и никогда не выйдет. Фрея, Фрея, а ведь это из-за любви, так их прокляла та, которая была предана. И она, как и ты, была вестником, подарившим свое сердце тому, кто его не ценил. Именно поэтому ларец должен быть на дне.

Сказанное было знакомо, но теперь привычные легенды Хилмора призывали волны тревоги, а те ударялись о грудь и оставляли странное опустошение. Будто сил сражаться не было. Будто все годы в разлуке были зря.

– Бриллиант холодный и крепкий. В нем издавна принято хранить неподвластную магию, а вестники любят сопротивляться, но ровно до тех пор, пока им не оборвут крылья. Я подготовил для тебя такое кольцо. Сколько ни бейся – не вылетишь. Но будешь всегда связана с любимым, а я – всегда пользоваться вашей нитью любви, дающей мне вечность.

Фрея на мгновение закрыла глаза и, ощутив ледяное прикосновение, резко их распахнула. Ни призраков, ни тумана… только темный лес, наполненный криками диких птиц и ночным, пугающим шорохом. Как в прошлый раз.

– Я найду вас. А пока полюбуйся на свое запястье. И помни: не всем куколкам суждено стать бабочками.

Ведьма невольно повернула руку и застыла. Вместо серебряного мотылька, символа вестника, была куколка – смерть. Хотелось кричать, но не было ни голоса, ни сил. Все смешалось, стало черным, мутным, как болотная вода.

– Фэй!

Адриан крепко, но заботливо сжимал ее плечи. Он хмурился и что-то повторял, но смысл слов рассеивался и превращался в низкий бархат. Только сейчас Фрея взглянула на него по-новому, не через призму прошлого. Вечный вестник… тот, кто никогда не меняется… но Адриан был другим. В серых глазах поселился холод, и через него едва ли пробивались прежние эмоции. Ранее такие родные и теплые губы стали чужими и прохладными. А иногда, когда он не задумывался о том, что говорит, показывались острые клыки. И теперь в каждом движении Фрея улавливала его голод. Ей казалось, он что-то внушает ей, старается отвлечь и получить желаемое не через силу. Кровь, отданная по доброй воле, – самая сытная.

Внутри что-то екнуло и тут же оборвалось. Еще секунду назад она сомневалась, но сейчас была полна уверенности – ни за что в жизни не даст ему по доброй воле ни глотка. Иначе развеется все, ради чего они прятались друг от друга.

– Как ты? – с грустью в голосе произнес вампир.

– Я? Наверное…

Фрея, помня о ночном кошмаре, посмотрела на свое запястье – бабочка. Она переливалась слабым серебряным свечением. Значит, сон…

– Ничего не слышала, – он понимающе кивнул и нежно коснулся губами ее ладони. – Ты забыла поставить барьер, и призраки проникли в сознание, вместо того чтобы пользоваться каналом из твоей магии.

– Прости… – все, что вышло сказать.

Ведьма растерянно подняла взгляд на Адриана. Его бледное и встревоженное выражение лица… Светлые пряди мягко спадали на морщинки на лбу – он хмурился. Ровное дыхание легкими волнами вздымало грудь, а прикосновения приятно согревали ее. Вампир не был голоден и не просил ее о крови. Просто пытался помочь.

– Фэй, моя Фэй!

Адриан порывисто притянул ее к себе, зарылся лицом в ее волосы и замер, крепко и бережно сжимая ведьму в руках.

– Я рядом. Всегда, даже когда ты не знаешь об этом. Тебе легче?

– Да, все в порядке. Просто усталость, и глаза закрываются.

– Тогда спи… – задумчиво произнес Адриан, неохотно выпуская ее из объятий.

– До завтра. И… спасибо тебе.

Фрея с горечью отвела взгляд. Ей не хотелось его тревожить, но больше всего – провожать.

Их отделяла пара шагов, а в неподвижном воздухе висело молчание. Оно оттесняло их друг от друга, становясь невидимой ширмой, дающей единственную возможность остановиться и быть настолько далеко, чтобы призраки не выдали обоих, чтобы чертова вспышка магии между вампиром и вестником не привлекла охотников.

– Спокойной ночи, Фэй.

Фрея не успела моргнуть, как комната опустела, а ее окутал легкий сквозняк, напоминающий о том, что она была здесь не одна.

Казалось, он должен был потушить едва горящий огонек где-то внутри, а вместо этого пробудил несколько вспышек.

Желаний, которые так долго отзывались тянущей болью в груди.

Теперь слишком реально.

И слишком опасно.

Глава 5
Темный лес

В прошлом

Посреди густого леса открывалась небольшая поляна: вокруг пни и выжженная трава. На вязкой и мокрой земле был вычерчен и посыпан магическими углями круг. Он, как и треугольник, прорисованный внутри, переливался оранжевым пламенем.

В каждом углу стояла ведьма в черном плаще с широким капюшоном, который скрывал хозяйку, поэтому их силуэты казались безликими. Они едва слышно шептали заклинания, поддерживая огонь и вливая в ритуал свои силы. К полуночи они запечатают демонов, отбирающих жизни обитателей Хилмора.

Чуть поодаль, в тени елей, стояли еще три ведьмы. Следуя правилам обряда, они подойдут к костру следующими, образовывая новый треугольник.

Шестеро защитниц против шестерых охотников. В эту ночь они отдадут почти всю магию города, чтобы запечатать в склепах демонов.

Слова нитями разлетались по лесу, переплетались с ветром, и на них нанизывались крошечные угольки магии. Они создавали свой, огромный, почти необъятный костер – рамки, за которые темные твари не выйдут. Колдовство оттеснит их к старинным склепам, а там уже верховная ведьма поставит свою точку, укладывая охотников в каменные гробы.

Хотелось бы назвать демонов безликими, но все они были разными. Живыми, настоящими. В человеческом облике не отличить в толпе.

Шумели деревья, будто тоже шептали заклинания и передавали их стуком ветвей. Лес хотел дышать, город – жить. А охотники высасывали энергию, продлевая свое существование. Вестники – для магии, их сердца запечатывали в кольцах. Город и природа – для бессмертия.

С последним словом ведьминого круга это прекратится.

Шелест губ затих. Ритуал завершился, но все стояли на своих местах. И только одна из девиц сняла капюшон, открывая спутанные белые волосы. Она вытянула руку и бросила в середину костра соль.

– Не жить тем, кто не хочет. Жить тем, кто желает. Как принято запечатывать сердца вестников, пусть закрывают в черных ларцах сердца вампиров и топят на дне океана. И быть неделе после Самайна, которая подарит демону связанных любовью вестника и вампира. Тогда станет он свободен и поможет братьям своим. А пока спите. Спите. Любовь вечна – она подождет.

Повисла тишина. Мгновение – и круг заклинания замкнулся. Никто не сошел со своего места, зная, что это был единственный шанс запечатать охотников.

Но теперь, когда костер переливался алым светом, а угли шипели под мелким дождем, ведьмы отступили – их дело сделано.

– Погубила тебя кровоточащая рана, – начала говорить одна из них и взяла посох. Эта была главнее других. – А я не увидела в тебе этой гнили, Иллин, дочь Эйлин.

– Любовь не рана. Если отзывается болью – никак не унять.

Она отвечала, едва произнося слова. В ее глазах блестели слезы, а спокойствие, с которым к ней обращались, иглой вонзалось под ребро. Им не понять, они будто никогда не любили. Будто им чужды человеческие эмоции.

– Ты предала ковен!

– Я не предала свои чувства.

Сказала, и сердце екнуло. Знала, что пощады не будет, но единственное, чего она желала, – еще один, только один прощальный поцелуй, чтобы после него утонуть в боли навечно.

– Ты отдала их тьме.

– Любовь не выбирает, она вспыхивает и никуда не уходит. Лишь со временем превращается в уголек, гаснет и тяжелым камнем напоминает о себе.

Иллин говорила это и понимала – из-за неподъемного груза нечем дышать. А хочет ли она?

– Не быть тебе ни костром, ни углем, ни камнем. Твоя любовь – яд. Тони в нем, да не захлебнись.

Главенствующая ведьма ударила посохом о землю, и та разошлась, образовывая круглый ров вокруг предательницы. Пока заклинание оцепенения работало, одна из ведьм нарисовала ей символ на лбу, другая сорвала с шеи кулон.

– Ты избрала свой путь. Нет тебе места в ковене, нет для тебя защиты.

Иллин стояла как вкопанная: ни шелохнуться, ни слова сказать. Хотелось упасть на колени, закрыть лицо руками и что есть силы кричать от боли, разрывающей ее изнутри. Она потеряла дом, потеряла любимого. Не знала, что из этого хуже, от чего не хотелось дышать.

Но теперь, видя насмешку у одной из ведьм, осознала – все к лучшему. В глазах бывшей подруги горела ярость, и не было ни капли понимания. Та резко и с нажимом навела символ на лбу – печать изгнания. Грязь смоет дождь, но рисунок будет виден всем ведьмам на жизненном пути.

Другая девушка действовала так неуклюже и виновато, что Иллин начала злиться сама.

Кто-то подошел с любопытством, кто-то – из чувства долга, но в итоге все лица смешались в единое. Им стала верховная ведьма. Она безразлично протерла платком кожу Иллин и привычно сухо сказала:

– Нет тебе места среди тех, кто служит Хилмору, и не будет среди тех, кто выбрал свой ковен.

В прошлом

По телу пробежал холодок. После него по затылку растеклась глухая боль. Нужно дышать. Медленно. Спокойно.

В мыслях все время проплывали бокалы вина, стоявшие на серебряных подносах на вечеринке в честь Дня Всех Святых. Фрея отчетливо помнила терпкий вкус и дурманящий эффект. И только сейчас поняла, что в них был то ли яд, то ли зелье.

Сил открыть глаза не было. Холод высасывал страх и приглушал боль. Пахло кровью. Этот запах будоражил и подсказывал, что она в опасности.

Хлопнула дверь, и послышались шаги. Где бы ни была Фрея, до нее доносился монотонный женский голос.

– Я привела их, привела, опоила и привела. Скоро ты будешь свободен. Любовь бесконечна, она растопит твои оковы, даст вечную жизнь. Нам. Вместе. Он – новообращенный вампир, она – вестник. Теперь никого не нужно искать, я все сделала, все сделала… чтобы быть рядом с тобой.

Несмотря на слова незнакомки, Фрея не испытывала к ней ни сочувствия, ни уважения. В этом голосе звучало наваждение, безумие.

Преодолевая мигрень, ведьма открыла глаза. Вместо четкой картинки плыли пятна. Чуть позже, когда зрение привыкло, она осознала, что находится возле склепов охотников.

Это место ни с чем не спутать. Здесь лучше не дышать, не будить темные силы. Надо бы бежать и не оглядываться, но руки и ноги связаны…

Слушая вой ветра, гуляющего среди могил, Фрея смотрела на свою похитительницу. Эта ведьма потеряла человеческий облик. Вместо глаз – белые склеры. Пепельные волосы и длинные пальцы-когти. Она ссохлась, поэтому куталась в тряпье. На лбу переливался символ.

Предательница… Иллин – изгнанная из ковена.

Страх новой волной растекся по телу. Звуки затихли. Сознание меркло, погружая обессиленную Фрею в новый сон.

– Я привела их, а теперь пробуждаю тебя в неделю Охоты.

* * *

Холодно. Ледяной дождь привел ее в чувство. Он стучал о мраморные плиты и стекал по стенкам, обдавая тело холодом. Ничего больше не было слышно. Фрея собралась подняться, но ее запястье обожгло болью. Обрывки воспоминаний калейдоскопом встали перед глазами. Адриан – вампир, а она едва дышит без магии. Все ради чертовой любви между изгнанной из ковена ведьмой и запечатанным демоном.

Слишком страшные мысли.

– Вставай! Немедленно вставай!

С ней говорил незнакомец. Мужчина потянул ее на себя, помог не потерять равновесие. Его рубашка давно промокла, а через тонкую ткань виднелся ключ – перед ней был стихийный ведьмак, один из тех, кто поклялся оберегать вестников.

До этого времени Фрея не видела ни одного из них, поэтому думала, что стихийных ведьмаков не существует. А сейчас он стал единственным спасением…

– Адриан… – сорвалось с губ.

– Забудь о нем, сотри свою память, забудь, чтобы вы оба жили.

Мужчина взял ее за плечи и внимательно посмотрел на нее. Под тяжелым взглядом карих глаз хотелось провалиться сквозь землю.

– Поторопись, я не смогу сдерживать их вечно.

После этих слов поднялся ветер, Фрею затянуло в магический водоворот и тут же выбросило возле океана.

Шторм. Грозовые тучи нависли над бушующими волнами. Ведьма оказалась на небольшом плато. Пара шагов – и тьма. Черная вода пенилась и с силой ударялась о горную породу.

Фрея до боли сжала кулак и спохватилась – заледеневшие руки держали ловец снов. Символ вестников, их связь между собой и снами. Вот о чем говорил ведьмак стихий – заклинания, прочитанные над ловцом и скрепленные кровью, необратимы.

Где-то неподалеку звучали голоса. Обманчивое эхо, ведь их владельцы покоились в черных сундуках на дне океана.

Адриан не позволил бы ей это сделать, но его нет рядом. Он, черт возьми, новообращенный и, кто знает… будет ли в здравом уме.

Фрея ненавидела чувство потери. Внутри билось отчаяние. Оно, словно ворон, пыталось вырваться из клетки-тела и выплеснуться криком. Но ведьма молчала. Дрожь в пальцах, строки заклинания перед глазами. Она прочтет его. Прочтет и потеряет память.

Лишиться себя, чтобы оба были живы.

Оба.

Живы.

– Беги. Ты догоняешь смерть, а не она тебя, – произнесла она одну из любимых фраз Адриана.

И начала читать заклинание. Сбивчиво, едва слышимо, убеждая саму себя, что это спасет их.

Пара капель крови, легкое движение руки – и ловец снов оказался на воде. Все просто. Нужно только пережить несколько секунд, чтобы разбитые надежды и отчаяние сменились усталостью, беспамятством и новой жизнью.

Былое будет возвращаться только в ночных кошмарах.

И странная, щемящая боль.

Любовь – уголек, который иногда разгорается и напоминает о себе.

На этот раз давящим чувством потери.

Глава 6
Память

В прошлом

Фрагмент от Адриана

Сквозь грозовые тучи едва пробивались солнечные лучи. Они подсвечивали темное небо и подчеркивали яркую границу горизонта. Закат плавно угасал, окрашивая Хилмор в алые оттенки.

Кровавый цвет отражался в каждом окне, распаляя жажду голодного вампира. Чувства смешивались, превращались в терпкий бальзам и выливались наружу яростью: к охотнику, к разлуке с Фреей, к себе.

Адриан вздрогнул, но не от холода, – он чужд тем, кто мертв, – а от собственных мыслей. Перед глазами то и дело вспыхивали воспоминания.

Бокал вина. Забвение. Мерзкий металлический вкус крови и резкая боль. Ему свернули шею, чтобы следующей ночью пробудить на кладбище.

Новообращенные едва могли контролировать себя. Их тело остро воспринимало все вокруг. Шорохи, звуки, слова, разговоры – усиленный шум резал чувствительный слух. Сухость в глазах, узкие зрачки… Зрение различало крошечные трещинки на мраморной статуе ангела. Запахи… Невыносимо сладкие, отвратительно яркие и отныне ненавистные.

После – голод, дурманящий сознание. Жжение серебряной цепи, которой Адриана приковали к склепу. И тихое, тревожное дыхание… Фрея… вампир знал, что она где-то неподалеку. Его обуяла ярость – они забрали ее!

Пусть его сердце больше не билось, но он чувствовал: боль, злость и отчаяние. Это сводило с ума.

Просматривая вспышки былого, Адриан сцепил зубы.

Ей велено было стереть себе память, уничтожить их прошлое, вырвать страницу, на которой их жизнь была наполнена смыслом. И он не мог вмешаться. Вампир даже не думал, что сможет подойти к ней, спящей в крошечной съемной комнате на окраине Хилмора.

Вопреки чувствам, рядом с Фреей он ощущал жажду, слышал пульсирование ее вен и мечтал вонзить клыки в бледную кожу.

Маг стихий предостерегал его, просил быть как можно дальше, чтобы охотник, который обманом создал связанных друг с другом вампира и вестника, не нашел их. Ведь его возлюбленная весь год тенью ходила по городу в поисках пары, которая освободит демона.

Он уже не дышал – существовал, цепляясь за остатки человечности. Пусть чувства выжигают, забирают остатки сил, но сохраняют разум. Адриан боролся со своей новой сущностью и должен был победить. Ради Фреи.

Еще немного, пара кварталов до Драконьего дворца – особняка, построенного для них. А там – снотворное, смешанное с мятным отваром, и короткое забвение, которое поутру сменится удушьем. Его обратили, но никто не сказал, как быть дальше. Вампира ждал долгий путь самоистязания и попыток принять себя таким. Принять то, что кровь дурманит, в голове появляется туман, а подсознание беспорядочно выбрасывает воспоминания о прошлой жизни. Те, которые ранят острее оружия, смоченного в вербене. После них живешь, но иногда легче было бы согласиться на кинжал в сердце, чем молча наблюдать за тем, как угасает Фрея.

Особняк окутал туман. В серой пелене здание выделялось светом в окне. На кухне висел магический световой шар. Он – маяк. А Драконий дворец – клетка, в которой Адриан прятал свою темную сторону.

Десять лет, чтобы научиться жить по-новому. Видеть тонкие трещины на практически идеально гладкой двери. Слышать шорохи в подвале, разговоры соседей… Быть везде и одновременно нигде. Двигаться неуловимо, неслышно, незаметно. Принять себя в ином, холодном теле, не испытывающем боли.

И не потерять рассудок. С этим было проще всего – чувства из груди ни вырвать, ни стереть.

Щелкнул замок. Адриан вошел в особняк, закрыл магией дверь. В это мгновение магический шар погас – в темноте смотреть было легче.

Вампира ждали широкое кресло, обитое красным бархатом, и с десяток бутылочек на небольшой тумбочке. Его лекарство. Никем не прописанное, но спасающее от ночных кошмаров.

Голод напоминал о себе, хотя всего час назад одна из работниц мыльной лавки добровольно его кормила. Кровь, полученная по согласию, – самая сытная. Но жажда была не в теле, а в голове. Одурманенный горячей, свежей пищей, Адриан не мог с ней совладать. Хотелось больше. Больше. Больше. Больше. Впиться в запястье, сделать еще пару глотков, чтобы потом жадно слизать с губ вязкую жидкость и все повторить.

Вампир обессиленно сел и откинулся на спинку кресла. Дрожащей рукой взял первый пузырек – настойка из мяты. Обжигающая, резкая. После нее что вода, что кровь – лед. Захочешь есть и не сможешь. Именно поэтому каждый вечер он начинал именно с нее. Затем шли травы, отвары, обезболивающие и снотворные. Адриан легко откупоривал бутылочки и заливал в себя содержимое. Не было ни страха, ни жалости к себе. Дальше – туманный и холодный взгляд серых глаз. А еще позже – забвение.

До контроля над собой оставалось десять лет.

* * *

Солнечный свет бликами ложился на деревянный пол. За окном слышались шум и разговоры. Откуда-то доносился сладковатый, вызывающий тошноту аромат лаванды и мяты. Адриан помнил на вкус каждое зелье, которое принимал в течение последних лет. И теперь, привыкнув к себе новому, в них не нуждался, но запахи приносили воспоминания о беспробудных кошмарах, ненависти к себе и жажде.

Вампир стиснул зубы и резко поднялся с кресла, чтобы закрыть окно, но передумал. Застыл, рассматривая мерцающие огоньки. День Ушедших – пора призраков. Значит, сегодня вечером он найдет ответы на волнующие вопросы.

Мертвые не говорят без дела. У них слишком мало времени в мире живых, чтобы тратить его впустую. Ведьмы и ведьмаки, имеющие этот дар, служили связью между двумя реальностями, позволяя мертвым общаться в снах с живыми. Награда вестников – вечная молодость. Каждые тридцать лет в День Ушедших происходит всплеск магии, и все, кто был знаком с вестниками, забывают их, а те начинают новую жизнь.

Время до вечера сокращалось невыносимо медленно. Адриану казалось, что оно идет дольше, чем все годы, проведенные в ожидании.

В этот раз такое существование его не прельщало. Он – вампир. Даже потеряв дар, сможет прожить столько, сколько позволит судьба.

Настенные часы пробили семь. Пора. Адриан набросил на плечи темную накидку с широким капюшоном и, надев высокие сапоги, вышел в город.

Черная ткань развевалась от ледяного ветра. Начало моросить. Пронзительный крик ворон эхом разлетался среди особняков. На расстоянии Адриан увидел их глаза, отражающие холодный огонь ушедших душ. Долго не посмотришь – это пламя, обжигающие прикосновения смерти. Такое могли распознать только вампиры.

– Все тот же ты, все те же символ гибели на твоем запястье и жажда жизни. Сколько лет прошло, а твои мысли все еще о ней…

Дорогу Адриану перегородил хрупкий силуэт. Он был практически осязаемым, очень реальным. Кладбищенский ветер спутал светлые локоны, и те хаотично рассыпались по плечам. Пустые серые глаза. Облик девушки был слишком знакомым и отзывался болезненными воспоминаниями. Кружевное белое платье открывало узкие запястья, тонкие пальцы расслабленно потянулись к Адриану с явным намерением прикоснуться. Еще холоднее, еще ощутимее. Вампир стиснул зубы, сдерживая эмоции.

– Я чувствую твою боль, – ее бескровные губы тронула грустная улыбка. – Я здесь, значит, ты хотел встречи.

Призрачная девушка словно была на грани: не говорила больше, чем он готов был услышать; не молчала, чтобы знал о ее присутствии. Тонкий силуэт не смогла смыть морось, не скрыли сумерки, не спрятала наступающая ночь.

– Ждал. Всегда жду, – Адриан ответил хрипло.

К горлу подкатил ком. Он не общался с сестрой тридцать лет. В прошлый раз он просил ее помочь найти что-то о защите от демонов-охотников.

– Ты всегда терпелив, – ее непривычно теплый голос лился рекой, окутывая спокойствием встревоженного вампира.

За это время его облик изменился. В нем появилась жестокость. Острые черты лица только подчеркивали ее. Его глаза светились серым так же, как и птичьи. Он знал, что такое смерть, отчетливо ее чувствовал, был тесно связан с ней, но ни разу не отнимал жизнь. Утолял жажду крови, но не испивал никого до конца.

– Твои чудовища – люди. Они будоражат разум и лишают рассудка, если ты не сыт. У демонов, как и у всех, есть слабые стороны. Они не могут оказывать сопротивление магии. Получи ее, позволь стать защитой твоего дома. Тогда будешь в безопасности.

На этом призрак прервался, понимая, что дальнейшие слова излишни. Адриан и так застыл, на его лице отразилась боль потери. Из-за демона его обратили, а Фрея едва не погибла.

– Спасибо…

– Не благодари. Мой долг – помочь тому, кто дорог сердцу.

Сестра легонько коснулась его скулы. Знала, что кроме ледяного ветра, он ничего не ощутит, но хотела быть рядом. Она умела вызвать в холодном и почти безразличном вампире того, прежнего, родного Адриана. И он откликался. Ради себя? Нет. Он не мог предать Фрею, попрощавшись с единственным, что делало его человечным, – чувствами.

– Все меняется, воспоминания становятся тусклыми, а эмоции – притупленными. Со временем можно заменить их, создать свою иллюзию прошлого. Но ты вампир – твой мир замер так же, как и сердце. Храни то, что дорого. Прими тьму, а после – используй ее как защиту. Магия демона станет твоей. Подчини ее. Только так ваш дом будет обезопасен до следующего года.

Призрак растворился до того, как Адриан ответил. Упокоенные не могут находиться долго в мире живых.

Улицы полнились теми, кто скитался без цели. Сгущался туман. Он смазывал линию горизонта, заставлял расплываться фонари, превращая их в мутные желтые пятна, которые так и не смогут осветить утренний Хилмор. Они – украшение, мигающий ориентир, что напоминает о привычной, обыденной жизни. Главное, чтобы не исчезли, не утонули во мгле. Иначе не останется сил дышать.

Голод. Адриан закрыл глаза, прислушиваясь к нему. Жажда… стерла мысли о прощании с сестрой, тревогу за Фрею и радость, что выход есть, – он сумеет защитить себя и любимую от демона-охотника. Но все это потом. Сейчас его ждала добыча.

Широкая улица Старого города была пуста. Именно поэтому вампир решил прогуляться в разноцветный квартал. Там всегда было людно, ведь в цокольных и наполовину затопленных подвалах находились магазинчики, в которые на День Всех Святых всегда заходило много народу.

Вокруг витали запахи дождя и сандала. Он будоражил память, воскрешал забытые мгновения, от которых Адриан тонул в бессилии и ненависти к себе. Он вдыхал дым от ароматных палочек и закашливался, точно от яда. Испытывал зелья, которые могли бы спасти его от дурмана. От этих вспышек прошлого во рту появилась горечь. Он нашел, выварил из трав то, что помогало, но на это ушло несколько лет.

Пока в голове роились мысли, показалась просторная улочка с яркими домами. Вопреки празднику, в разноцветном квартале почти никого не было. То ли присмотр ковена через плавающие тыквы отпугивал людей, то ли День Ушедших, выпадающий на каждый тридцатый День Всех Святых. Как бы там ни было, вампир не нападал. Хитрил, но всегда получал желаемое почти добровольно.

Адриан раздраженно снял накидку – эта старинная вещь сегодня служила его костюмом. Для него она была пропитана прошлым, разъедающим сердце. Именно поэтому, наплевав на традицию перевоплощаться в День Всех Святых, вампир перенес магией свое черное пальто и набросил его, не застегивая. Теперь синий свитер с крупной вязкой и черные джинсы возвращали в современность. Во время, в котором вампир больше не зависел от крови, зелий, дурмана сандала. Он просто был голоден и ждал, прислонившись к гладкой облицовочной плитке магазинчика с благовониями. Адриан больше не любил это место. Сандал. Ранее сладкий запах превратился в смрад, которым отгоняли вампиров. От него кружилась голова и хотелось вывернуть внутренности наизнанку, но именно здесь было безопаснее найти жертву. Никто не ожидает, что зверь сам съест яд.