Текст книги "Одноклассники"

Глава 60

Когда я вошла в гостиную, адмирал в форме при полном параде стоял ко мне спиной, глядя в окно. Что-то знакомое промелькнуло в невысокой фигурке.

– Андрей, – окликнул потенциального кавалера Олег, – а вот и наша гостья!

Адмирал медленно повернулся… и мне стало буквально нехорошо. Ну, я вам скажу, мир все-таки тесен! Передо мной, сверкая золотыми погонами, стоял мой первый нелюбимый муж-бабник, с которым мы расстались более 30 лет назад, с тех давних пор не встретившись ни разу! Прямо земля закачалась под ногами. Шок! Вот уж кого-кого, а его я бы не хотела видеть совсем. После нескольких минут замешательства с трудом взяла себя в руки.

– Олечка! – протянул ко мне свои адмиральские руки сладкоречивый Андрей и добавил: – Сколько лет, сколько зим!

Он всегда был большим мастером комплиментами, поцелуями ручек, цветами, ухаживаниями и томными взглядами производить на наивных баб неизгладимое впечатление. Ну что же, у всех свои слабости и гнусные привычки. Олег, растерянно глядя то на него, то на меня, наконец, спросил:

– А вы что, разве знакомы?

Усмехнувшись и припомнив всю свою несчастливую пятилетнюю жизнь с ним, я сказала:

– Скажу тебе более, Олежек, мы даже любовью неоднократно занимались, правда, больше тридцати лет назад. Разреши представить: мой муж Андрей… первый муж, – уточнила я и добавила: – он же биологический отец моей старшей дочери Эльвиры, прошу любить и жаловать!

Мой друг генерал остался без слов, а я продолжала, но уже обращаясь к бывшему супругу:

– Помнится, когда мы расстались с тобой, ты был капитан-лейтенантом, а сейчас адмирал?! Поздравляю!

– Спасибо, – скромно поблагодарил Андрюша, – а ты совсем не меняешься, все такая же красавица!

– Может, вы присядете? – робко вклинился в нашу беседу Олег, испытывая некоторую неловкость от сложившейся по его «вине» ситуации.

– Спасибо! Конечно, присядем, – я непринужденно опустилась в кресло. – Как поживаешь? – спросила без всякого любопытства, просто так, из вежливости. – Семья, дети?

– Нет, – последовал лаконичный ответ.

– А что так? Такую, как я, не нашел или выбор слишком велик?

– Не нашел, – согласился он, – а как ты? Семья? Элечка?

– Слава богу, не жалуюсь, у меня настолько все хорошо, что всем женщинам желаю такой жизни. Кроме Элечки, еще четверо, младшенькому скоро будет год.

Андрей прикусил губу (наверное, от зависти).

– Прекрасный муж, – продолжала я с упоением раздражать его, – вот и Олег может подтвердить. Дружим домами.

Генерал, видимо, на нервной почве, без конца тряс головой.

– А как мать с отцом? – вспомнила я о своих бывших родственниках – свекре и свекрови.

– Отец умер от сердечного приступа шесть лет назад, а мама живет со мной, – грустно ответил мой бывший.

– Не знала, прими соболезнования, – сделала вид, что не слышала об этом, хотя еще пару лет назад эту информацию выложила мне мама, а ей – моя бывшая свекровь.

– Спасибо, ничего не поделаешь, такова жизнь. А как Элька? – спросил он. – Замужем или нет, есть ли дети? Я ведь в последний раз видел ее только во втором классе!

Спохватился! Почему всегда так? Как жизнь идет к закату, мужчины сразу же вспоминают о своих брошенных детях, о которых и думать не думали фактически всю свою жизнь. Я вспомнила нашу с ним последнюю встречу на Севере, когда мне необходимо было получить его разрешение как отца на вывоз ребенка за границу. Тогда, правда, пришлось слукавить и сказать, что я уезжаю работать временно по контракту, да еще и уговаривать, чтобы подписал документ. Мы стояли у офиса нотариуса, ожидая приема, и он меня спросил:

– Слушай, а если я буду один, больной, без средств к существованию, как я смогу найти Эльку в чужой стране под чужой фамилией?

Помню, как я тогда удивилась его наглости. Он, совсем не имея отношения к жизни дочери и желания ее воспитывать, не предлагая помощи, кроме скромных алиментов, которые тоже сначала платить не собирался, пока я не обратилась к военному руководству с жалобой, уже думал, как сесть ей на шею, когда постареет! Сложив в кармане «фигу», про себя сказала: «Никогда ты ее не найдешь и не увидишь», и слово свое сдержала, а вслух произнесла: «Чтобы не остаться одному, Андрюша, женись, мой тебе совет!»

– У тебя внук и внучка, – сказала я, – на подходе еще один. Элечка работает, замужем, счастлива, и всё у нее хорошо!

Андрей внимательно посмотрел на меня и настойчиво попросил:

– Я бы хотел с ней увидеться.

Видимо, забыл, что должен нам алименты за целых пять лет. Не успели мы еще уехать за границу, как он тут же по своей инициативе снял нас с «довольствия». Я не стала предъявлять претензий, просто забыла об этом человеке и вычеркнула его из нашей жизни. Несколько лет назад вдруг объявилась его мать и стала усиленно уговаривать моих родителей, чтобы они повлияли на меня и я вернулась к ее великовозрастному сыну. Понятно, что хотеть не вредно. Ничего у нее, естественно, не получилось и не получилось бы в принципе, даже если бы он был единственным мужчиной в этом мире.

– Элечка – взрослая женщина, если захочет с тобой встретиться, свяжется сама. Я на нее повлиять не могу, но просьбу твою передам.

Андрей тяжело вздохнул. Эля была его единственным ребенком, и за все прошедшие годы детей он так и не нажил, и я знаю, почему: да потому что никогда в жизни не хотел нести ответственность за семью. Раньше, в молодости, мы были ему не нужны, а сейчас – он нам. Как говорится, была без радости любовь, разлука будет без печали…

Вошел Олег:

– Давайте-ка, друзья, по рюмашке! Люся сейчас приготовит стол.

В комнату вошла Розалия и пригласила нас всех к столу. Отказать своим друзьям и поставить их в неловкое положение я не могла, не имела права, поэтому покорно поплелась со всеми в гостиную. Андрей сел напротив. Роскошный адмиральский мундир был ему к лицу, как форма курсанта тогда… давно… когда мы с ним только познакомились, но… никогда я его не любила! Он всегда отличался остроумием и был душой компании, веселым, симпатичным и нравился женщинам, которых у него море, а может, океан, но моим человеком он не был никогда. Раздражение вызывало абсолютно все: как ест, как пьет, как спит, как двигается, одевается, говорит. Кроме всего прочего, ему были свойственны безграничная любовь к спиртному и безумная порочная тяга к слабому полу, куда же без нее! Даже удивительно, что ему удалось дорасти до чина адмирала. Хоть голова у него и светлая, все-таки с красным дипломом закончил военно-морское училище, особого желания трудиться на благо семьи не было никогда.

Вся моя семейная жизнь вихрем пронеслась перед глазами: как работала сразу в трех местах, получая по тем временам более чем приличную для двадцатилетней девушки зарплату; как постоянно сидела без денег, расплачиваясь по его долгам за пьянки и гулянки; как по несколько лет ходила в одной и той же одежде и обуви, потому что средств на покупку новой просто не было всё по тем же причинам; как ревновал меня и устраивал скандалы, унижал и поднимал руку; как сама (благо, родители помогали) поднимала дочку… Всё было… и ушло…. Возврата к прошлому больше нет и не будет! Более тридцати лет мы не встречались, и если бы не встретились еще столько же, я бы ничего не потеряла. Какое счастье, что у меня есть мой Фима, мои дети и мои любимые друзья!

Говорить было не о чем, и, промучившись еще полчаса, я стала прощаться. Андрей, грустно усмехнувшись, когда мы остались наедине, передал мне свою визитную карточку и тихо сказал:

– Я все еще люблю тебя…

А я тебя нет! Не любила, не люблю и не полюблю никогда! Для меня ты больше не существуешь.

Уже потом в разговоре спросила Олега:

– А как вы с ним познакомились, ты же не учился в Ленинграде?

– Не учился, – согласился Олег, – а познакомились мы в Москве на подготовке к военному параду, с тех пор и поддерживаем отношения. Слышал, что он был женат, есть дочь, и бывшая семья уже давно проживает в Германии, но даже представить себе не мог, что ты его бывшая жена! Ничего себе встреча! Вот ведь как тесен мир! – подтвердил он мою мысль.

Элечка родила в конце весны. Роды были сложными. Мальчик родился слабеньким, да и состояние матери оставляло желать лучшего. Срочно требовалось мое присутствие. Я не хотела, чтобы новорожденный внучок с первых же дней оказался в чужих руках няни, поэтому с маленьким Фимочкой и Дарьей срочно вылетела в Германию.

Серьезных поводов для беспокойства за здоровье роженицы и новорожденного не было, потому что они находились в той цивилизованной стране, где никаких проблем с оказанием квалифицированной медицинской помощи нет. Немецкие клиники отличаются четким порядком и невероятной добросовестностью персонала. Послеоперационный уход фантастический! Для каждого больного составляется по желанию даже собственное меню. У обладателей же частной медицинской страховки выбор огромный. Они могут заказать на операцию определенного врача, включая и руководителя клиники, помимо того, что для них предоставляется персональная палата со всем желаемым содержимым. Такая страховка и у меня, и у моей Эли, и у моих детей. Правда, не каждому жителю Германии она по карману, увы, не каждому.

Впервые за много лет проживания в Германии я столкнулась с больницей, когда у меня виртуозно удалили аппендицит уже на стадии перитонита. Меня спасли немецкие врачи, буквально выдернув с того света, а вот сын моих знакомых – девятнадцатилетний здоровый парень – погиб в России от халатности врача и только потому, что последнему глядя на ночь было лень оперировать умирающего парня. Врач сделал лишь обезболивающий укол, а утром, когда вскрыли, оказалось слишком поздно… Отношение к пациентам, начиная от профессора и заканчивая уборщицей, такое, что кажется, это не чужие люди, а ваши родственники. С тех пор я перенесла три операции, но никакого страха, что что-то пойдет не так, не испытывала. Не то, что в России или странах СНГ.

Однажды, я делала там не очень сложную косметическую операцию. Медсестра продезинфицировала мое лицо, а я попыталась рукой убрать попавшую в глаз соринку. Увидев, что я высунула руку, озверевшая тетка закричала своей напарнице:

– Вот, зараза, еще и лапы свои грязные высовывает! Люся, давай, привязывай ей руки и ноги к столу!

Как я ни просила – привязали, обездвижив меня за мои же деньги!

Около четырех месяцев я металась между внуком, Элечкой и своими ребятами, правда, как примерный муж каждую неделю приезжал Фима.

Мы варились в котле наших семейных проблем. На время я забыла обо всех на свете, кроме, конечно, моих родителей, которые упорно не желали никуда из Санкт-Петербурга переезжать. С Алешкой не говорили и не созванивались, всего лишь раз он написал, что уже поправился и работает. Я даже не помню, ответила ли ему тогда, столько было забот.

Солнечному зайчику исполнился годик. Сестры и брат (скинулись своими средствами!) купили ему персональный автомобиль «Мерседес» – точную копию автомобиля для взрослых. Довольный подарком, наш именинник с Гришенькиной подстраховкой с огромным удовольствием рассекал по огромному холлу.

Наконец, вручив чуть подросшего внука поправившейся матери, я со спокойной душой с сынишкой, няней и его персональным транспортом отправилась обратно к нашему папе. Как-то вечером решила позвонить Алешке, которого не видела и не слышала вот уже несколько месяцев. Лешка от радости был на «седьмом небе»! Полностью поправившись, он не мог лишь заниматься спортом (сломанная в двух местах нога срослась неправильно, и теперь наш друг уже не расставался с тростью). В конце беседы спросила о Еве и Марте, просила передать им привет. Алешка молчал. Думая, что не в порядке связь, сказала:

– Сейчас перезвоню.

Замолчавший было Леша вдруг ожил:

– Оля… Евы больше нет, – тихо ответил он.

Я удивилась.

– Вы что, поссорились, расстались? Вот и напрасно, она хорошая женщина. Может, помиритесь? – спросила с надеждой и с досадой продолжила: – Ну почему ты не можешь удержать рядом с собой нормального человека?!

Он тяжело вздохнул и медленно, как бы с усилием, произнес:

– Ты не поняла… ее больше нет… Ева умерла три месяца назад…

Я даже сперва не поняла, о чем он говорит:

– Ты что… обалдел, что ли???!

– К сожалению, это правда…

Я как будто с разбега врезалась в бетонный столб. Не могла произнести ни слова, чтобы продолжить с ним разговор.

Через некоторое время молчания Алексей встревоженно спросил:

– Оля, ты в порядке?

Я едва сумела выдавить членораздельную фразу, еще окончательно не веря в чудовищность произошедшего:

– Что случилось?

– После неудачного аборта, – ответил он.

Меня как будто окатили ушатом ледяной воды. В ушах билось лишь страшное: «Аборт, аборт!» Бедная девочка ценой своей жизни выполнила данное мне обещание! Это я лишила ее права на жизнь, я убийца! Не знаю, что со мной случилось, но взвалив вину за ее гибель на себя, все же, как зверь, набросилась на Алексея:

– Это ты, сволочь, ты доконал ее, довел до могилы, потому что тебе от нее, кроме реализации твоих потребностей, ничего не было нужно! Это тебя она любила, а ты лишь позволял себя любить! Это с тобой она надеялась на счастье, а тебе была до лампочки ее жизнь! Какой же ты говнюк, говнюк! Ненавижу тебя! – орала я в исступлении. – Ненавижу!!!

На крик прибежал Ефим и едва смог отобрать у меня трубку. В моей душе не осталось ничего, кроме горя, слез и отчаяния. Таких истерик у меня еще не было никогда. Последнее, что запомнила, как Фима поднял меня на руки и понес в комнату…

Когда открыла глаза, первым делом увидела сидящую рядом с моей кроватью Анечку, вспомнила все и, уткнувшись ей в руку, горько заплакала.

Аня погладила меня по голове.

– Поплачьте, Олечка Рафаиловна, поплачьте, дорогая, может, полегчает…

Нет… напрасно… легче мне не становилось. Перед глазами стояла живая Ева, проплывали сцены нашего знакомства с самой первой встречи и до последнего дня у Лешки в гостях. Вспомнилась ее сумка из клеенки и такая большая искренняя радость несчастной девчонки после покупки нового ридикюля… Зачем я взяла с нее слово не иметь от Лешки детей?! Зачем???!

Вечером пришел Ефим и рассказал, что два дня я металась в горячке, была скорая, делали успокоительные уколы, но разве это может заглушить боль? Конечно же, нет! Господи… а как же Марта?! Я попросила Фиму дать мне телефон. Ефим заупрямился, узнав, что хочу позвонить Алексею, но я дала слово, что больше истерик не будет. Трубку Леша снял сразу, как будто ждал моего звонка.

– Слушаю.

– Ты прости меня, – начала без предисловий, – я не хотела. Скажи, Марта у тебя?

Получить положительный ответ от него не ожидала, ведь у ребенка есть родной отец Николай, который, очевидно, и взял девочку к себе, но слова моего приятеля просто ошеломили.

– Нет, ее забрали в детдом. Она там уже три месяца!

И вновь, почти позабыв о своем обещании мужу, хотела наброситься на Алексея, но опомнившись, подумала: ведь он-то девочке никто. С Евой официально женаты они не были, малышку он не удочерил, поэтому его никто бы и слушать не стал. Да и каким образом одинокий мужчина может воспитать ребенка, тем более девочку? Никаким. Но почему родной отец ее не взял? Об этом я спросила у Алешки.

– Он от нее отказался, да и сам в местах не столь отдаленных за совершенное на нас нападение.

Отказался… наверное, в отместку бывшей жене за то, что бросила его и ушла к другому. Решение, как вспышка, озарило меня: заберу девочку к себе, никогда она не будет жить в детском доме! Я стану ее мамой, а Фима отцом. Схватив мужа за руку, поделилась своими планами. Зная его доброту и человечность, отказа не ожидала. Так, в общем, и получилось.

– Ты приходи в себя, родная, а затем в ближайшее время поедешь в детский дом и заберешь девочку к нам. Мы удочерим ее, и, думаю, надо поставить памятник ее матери.

Я обняла моего родного, дорогого, любимого и единственного человека в мире, который понимал меня с полуслова, с полувзгляда. Через пару дней, совсем оправившись, зашла в храм. Поставила свечку за упокой Евиной души и заказала панихиду. Алешка сказал, ее православное имя Мария…

Я как будто потеряла еще одного своего ребенка. Первой была Ларочка… Обе девочки с трудной судьбой и обе так трагично ушедшие из этой жизни. Я должна загладить свою вину перед Евой и надеюсь на ее прощение. Когда рассказала о случившемся Розалии, она, как всегда, меня поддержала:

– Ни о чем не беспокойся, Олечка, поедем вместе. Чем смогу, помогу!

Я была ей так благодарна и уже не представляла свою жизнь без нее. Какое счастье, что у меня есть Роза!

Глава 61

Поездку на Север запланировали через неделю. Зная, что едем в детский дом, решили на месте приобрести подарки детям-сиротам и узнать, в чем они еще нуждаются. Конечно, эти дети нуждались лишь в одном: чтобы у них появились родители и семья. Какое же страшное название «детский дом», не семейный, не родительский, и звучит так же жутко, как и «дом престарелых». От них исходит невыносимый запах одиночества, горя и трагедии каждого отдельно взятого человека. За каждой историей стоит драма человеческой жизни. От некоторых детей отказываются еще в роддоме, вычеркивая из собственной биографии ненужного, больного и даже здорового ребенка и не вспоминая об этой «ошибке молодости». На здоровых младенцев из нормальных семей (если можно дать такое определение людям, бросившим на произвол судьбы своих малышей) быстро находятся новые приемные родители, а дети-инвалиды в конечном итоге доживают свой век в домах престарелых.

Среди моих родственников тоже есть женщина-инвалид. Ей уже за шестьдесят, но всю свою жизнь она прожила с мамой, моей уже умершей тетей, и младшей сестрой. Диля плохо двигается, практически не говорит, с большим трудом извлекая из себя почти нечленораздельные звуки. Отец ее ненавидел, и поэтому все детство Дили прошло под столом, где она пряталась от жестокого родителя. Когда повзрослела, ей выделили «хоромы» – темную двухметровую кладовку с узкой лежанкой, наверное потому, что сама квартирка представляла из себя микроскопическую «хрущобу» со смежными комнатками, в каждой из которых мог поместиться лишь один человек. Сколько себя помню, моя несчастная больная кузина проводила лето, сидя на балконе и разглядывая проходящих мимо людей. Правда, изредка мать брала ее с собой на садовый участок, где росли ягодные кусты и фруктовые деревья. Там она могла хоть немного подвигаться. Младшая сестра Дили была еще не замужем (хотя тоже уже имела возраст не девичий), как Дилярку посватал один такой же больной полоумный жених, который, однако, прекрасно разговаривал и активно трудился на своем участке по соседству.

– Тетя, – обратился он к матери потенциальной невесты, – отдайте мне в жены вашу дочку!

На что, очень удивившись, моя тетка сказала:

– Да ты что, сынок, она ведь больная, не может ходить, не может говорить и ничего не умеет делать!

– И не надо! Пусть просто в домике сидит, – не смутился жених, но тетя все же не рискнула повесить себе на шею «молодоженов» и еще, не дай бог, их будущих детей.

Так Дилярка осталась без жениха. Этот человек оказался единственным, кто заинтересовался ею, а нам до нее не было никакого дела. Каждый занимался только собой. Для младшей сестры она была дурой. Та всегда очень стеснялась, когда приходилось бывать с ней на людях, но ведь моя кузина не виновата, что переболела в раннем детстве менингитом, который и сделал ее такой.

О медицинской помощи и постоянном наблюдении и говорить не приходилось, это случалось крайне редко. Как-то раз на плановый осмотр у психиатра (один раз в год!) ее повела моя мама. Она и рассказала нам, как прошло это смехотворное мероприятие. Когда они вошли в кабинет, после пары дежурных вопросов о состоянии здоровья пациентки доктор вдруг обратилась к больной с глупейшим вопросом:

– Диля, а ты ходишь в школу?

На что больная, тогда еще пятидесятилетняя женщина, почему-то ответила:

– Да.

Ответ на вопрос заинтересовал «специалиста» и она спросила:

– А в какой класс?

– В третий, – «нашлась» моя несчастная родственница.

Узрев в ответе явную ложь, врачиха жестко припечатала:

– Зачем же ты врешь? Ты ведь не ходишь в школу!

Ну что сказать. И смех, и грех! Как такие «специалисты» могут помочь психически больным инвалидам, если они сами нуждаются в безотлагательной психиатрической помощи?! Через несколько лет умерла тетя, и больная кузина осталась во власти своей младшей сестры. Зная стойкую нелюбовь к неполноценной родственнице, мы были уверены, что она сдаст ее в дом инвалидов, но… Диля осталась дома, и у ее сестренки даже не возникло мысли избавиться от такой обузы. Более того, она, чтобы как-то разнообразить жизнь несчастной, купила ей куклу, с которой Диляра с удовольствием играет, а мы не можем понять, почему раньше не додумались подарить ей хоть какие-нибудь игрушки! Какое равнодушие! Ведь, как правило, до чужой беды никому никогда нет дела!

В Германии, например, вообще нет такого понятия, как «детский дом» и тут никогда не отказываются ни от больного, ни тем более здорового ребенка. Здесь не стыдятся инвалидов. Напротив, для них созданы все условия, чтобы они нормально жили и развивались. Есть специальные учебные заведения, где с ними с невероятным энтузиазмом занимаются педагоги и где, кроме всего прочего, они учатся играть на музыкальных инструментах, танцевать, рисовать и так далее. Для них есть специальный транспорт – автобусы, которые возят их по городу и на экскурсии, и какой бы тяжелой форма инвалидности ни была, эти очень особенные люди живут насыщенной полноценной жизнью. Никто не тычет в них пальцем, как это делается у нас в России, никто не высмеивает их и не издевается, так что можно считать, им просто повезло родиться в Германии, иначе бы их ожидала незавидная судьба.

Многие наши ребятишки, и это совсем не секрет, поступают в детские дома из неблагополучных семей алкоголиков и наркоманов. Желающих взять ребенка с такой страшной наследственностью немного, и это небеспочвенно, поскольку все самые жуткие патологические пристрастия и генетические отклонения биологических «предков» рано или поздно проявляются в них, доставляя приемным родителям массу неприятностей и проблем. Реже в детских домах появляются ребятишки из нормальных семей после случившихся трагедий: гибели близких, родителей, когда нет родственников или они настолько престарелые, что не в состоянии оформить опеку. Для несчастных ребятишек, привыкших к любви и ласке в семье, это самый ужасный выход из положения. В такой же страшной ситуации оказалась и маленькая Марта, которая уже три месяца жила без любящей мамы в непривычной для нее обстановке среди чужих и не всегда лояльно настроенных людей. Мое сердце просто разрывалось от боли за судьбу девочки! Необходимо срочно забрать ее оттуда! Она должна расти только в домашних условиях. Перед так рано ушедшей Евой я испытывала чувство ответственности за дальнейшую судьбу девочки, и теперь мне надо сделать всё, чтобы быстро решить вопрос с удочерением. В нашем городе тоже был детский дом, и, предварительно узнав, какие документы нужны, я за неделю собрала необходимые справки, и в выходные во всеоружии мы вылетели с Розалией на Север.

В зале прибытия увидели Алешку. Он опирался на трость, как в том давнем моем сне, но оставался таким же импозантным красавцем. Розалия шепнула мне на ухо:

– Однако хорош! Если бы не мой Олежка, хотела бы я познакомиться с ним поближе!

Ишь, раскатала губёшки! Придется, тетя, закатать обратно, он мне и самой нужен, а вот зачем нужен, я и сама не смогла бы дать ответ. Просто огромное собственническое чувство не давало мне возможности полностью освободиться от него, передав насовсем в руки хорошей женщины. Более того, я не хотела, чтобы он в кого-нибудь, кроме меня, влюбился, и очень боялась, что в конце концов это произойдет. Прямо как «собака на сене» – ни себе, ни людям. После всего, что между нами было, мы не могли оставаться просто друзьями, но соединиться, как и расстаться окончательно, тоже не имели возможности. Существует какая-то необъяснимая привязка друг к другу, и я абсолютно уверена, случись так, что я вдруг исчезну из его жизни, это больно отразится на всем его дальнейшем существовании.

Вот такая же странная связь случилась и у одной моей приятельницы и ее возлюбленного. Моя знакомая старше меня на одиннадцать лет. В молодости была красавицей, женихов имела море, но пробросалась: один маленького роста, другой не очень красивый, третий не очень умный… Годы шли. Бывшие женихи один за другим женились, выбирая девушек более простых и менее интересных, но без претензий. Скоро их не осталось совсем. Наконец, она влюбилась в одного парня и встретила взаимность. Решили пожениться. Дважды он откладывал свадьбу. На третий раз, когда свадебное торжество уже стояло на пороге реализации: всё приготовлено, приглашены гости, оповещена родня, вскрылось одно очень неприятное обстоятельство – жених на тот момент состоял в официальном браке и имел двух малолетних детей! Какой это был сокрушительный удар, знает лишь сама облапошенная невеста, но всю чудовищность произошедшего даже трудно себе представить!

Моя бедная приятельница долгие годы оставалась совершенно одна. Потом несколько лет у нее был приходящий сожитель, не век же ей оставаться в девушках, но жениться на ней он не планировал. От него она забеременела, но рожать без мужа, как и воспитывать ребенка в одиночестве не захотела, и сделала аборт. К слову, я и сама великая грешница. У меня, в свое время, их было восемь, большую часть из которых делали без наркоза. Резали по живому, поскольку в Советском Союзе делать аборты под наркозом считали роскошью, а может, таким жестоким путем пытались наказывать «преступниц» – потенциальных матерей, не желающих по тем или иным причинам обременять себя детьми, обрекая несчастных на боль, унижения и страдания не только физические, но и моральные. Сейчас об этом жалею. Была молодой и глупой, и очень может быть, родила бы всех восьмерых, но не случилось! Не знаю, пожалела ли о несостоявшемся материнстве моя приятельница, но пройдя эту жуткую процедуру, сразу же рассталась со своим интимным другом. Спустя десять лет нежданно-негаданно раздался звонок от бывшего жениха, так и не ставшего мужем. К этому моменту обманщик развелся, дети выросли, и он вспомнил о ней, своей давней возлюбленной, но думаю, никогда ее и не забывал, как мы с Алешкой друг друга. На мой вопрос:

– Ты его простишь?

Она ответила:

– Посмотрим…

И вот уже восемнадцать лет они живут вместе. Приятельница довольна жизнью. Детей, правда, нет, но это ее не печалит и выглядит она гораздо лучше многих своих сверстниц! Удивительные сценарии пишет для нас жизнь, и что бы в них ни было, пусть и через много лет любящие люди всегда возвращаются друг к другу! Вместе с Лешкой мы не будем никогда, потому что у меня есть любимый муж, но то чувство, которое я долгое время испытывала к нему, всё равно где-то в глубине души еще живет во мне.

Мы обнялись. Я познакомила его с Розалией, и он галантно поцеловал ей ручку (о существовании подруги Лешка знал из моих рассказов, но увидел только сейчас).

Отвез нас в гостиницу, где забронировал номер.

Вечером поговорили с подругой по душам:

– А он интересный! Как же ты его на Ефима-то променяла? Хотя… Фимка пусть и не красавец, но мужчинка богатый, так что хочешь-не хочешь, а за такого зацепишься!

– Ты не права, – ответила я. – Фимкина состоятельность не играет никакой роли. Я и сама не беднее его, но для меня он – человек с большой буквы, и я его обожаю, а Лешка по жизни – предатель. Вполне вероятно, он тоже меня любит по-своему какой-то ему одному понятной любовью, а вот слова «преданность» и «верность» ему не знакомы.

– Но ведь и Фимка не безгрешен, изменял тебе и даже ребенка сделал на стороне, – возразила Розалия.

– Все в жизни бывает. Мне не изменял только Лева, мой второй муж, но я же не знала его молодым. Он женился на мне, когда ему стукнуло шестьдесят, а если бы был моложе, возможно, тоже не обошлось бы без любовных похождений. И вообще, Розалия, все мужики, по-моему, одинаковы, если есть вариант, никогда своего не упустят, вот так они устроены! Однолюбов среди них мизер, а может, и вовсе нет. Думаю, не изменяют лишь покойники, хотя кто его знает?! А ты как считаешь, будет твой ненаглядный Олежка поглядывать на сторону? – спросила я ее.

– Не знаю, – призадумалась она, – что же касается меня, не собираюсь, но знаешь, после гибели Гены и Игорька – это единственный мужчина, к которому я испытываю искренние чувства.

Я улыбнулась.

– Очень рада за тебя, подруга! Желаю обрести наконец настоящее счастье.

– Спасибо, дорогая, жаль только, что родить уже не смогу, я бы хотела иметь от него ребенка!

– А почему бы и нет, какие наши годы?! – бодро заявила я, отлично понимая, что этот чудный поезд под названием «беременность» от нашей станции уже давно отошел и догнать его, как ни старайся, вряд ли получится…

Помолчали, думая о своем. Завтра следовало быть в форме. Предстоял ответственный день – первое посещение детдома.