Текст книги "Аббарр. Пепел и крылья"

Часть II. Пепел

Глава 3. Дети Маан

Ночь обняла песок, охлаждая жар и даруя покой. Луна наблюдала с бархата небес, как по волнам барханов двумя точками, маленькой и побольше, бредут путник и зверь. До рассвета оставалась всего пара часов – ничтожно мало для тех, кто отважился ступить на Сковороду Дьявола, самое опасное место пустыни Мэй. Но странники упрямо шли вглубь, словно забыв, что, как только солнце проснется, оно раскалит песок добела. Чтобы спастись, им нужно уже сейчас поворачивать обратно и бежать со всех ног, чтобы успеть добраться до гор или ближайшего оазиса. Одна проблема – сложно прислушаться к голосу разума, когда в достижении цели ты упертый, как гвар, и не в силах признать поражение, даже потеряв дракона в шархи.

«Признай уже, что ошиблась. И тут нет ничего кроме песка, но зато его-то, и правда, в избытке, – мысленно проворчал зверь – огромный рогатый кайрин, что на западе зовется королевским грифоном. – А к полудню, может, раньше, наши выбеленные скелеты украсят это дивное место», – не унимался зверь, переставляя когтистые лапы по еще холодному песку.

Путник остановился, посмотрел на звезды. Капюшон спал, и лунный свет заиграл серебром на светлых короткостриженых волосах с косичкой у левого уха и длинной прядкой – у правого. Это была элвинг, известная в песках Мэй как Ашри.

– Не может быть, – произнесла Ашри, нахмурив брови.

«Может, может. Мы в самом пекле. Думаешь, его зря назвали Сковородой Дьявола? Хотя ночью тут холодно так, что клык на клюв не попадает!»

– Мы там, где надо, и в полнолуние, как указано в расчетах. – Ашри сверилась со звездами, повернулась, но кругом был лишь песок. – Я не понимаю, как такое возможно.

Элвинг достала листок, подсветила его лиловым огоньком, возникшим на кончиках пальцев. Она минуту всматривалась в пергамент, похожий на вырванную из старой книги страницу: пожелтевший, потертый, с непонятными отметками и расчетами поверх текста.

– «Кто до рассвета к нам придет, путь к драгоценностям найдет, а кто до солнца не решит, того дракон испепелит», – прочла Ашри.

«Вот строчка про дракона – явно про нас», – продолжал ворчать кайрин.

– «Ты в свете полной лишь луны следы от солнца отыщи».

«Вот тут и рифма сбилась, и смысл съела Бездна», – вставил свое веское замечание зверь.

– Иногда я скучаю по молчаливому Сваргу, – задумчиво произнесла элвинг, убирая пергамент в карман, и зашагала дальше.

Они еще прошли вперед, сделали небольшой круг, но все напрасно. Ни намека на поселение – старое, новое, заброшенное, разрушенное. Ни камня, ни отметины. Ровным счетом ничего. Лишь полная луна окрашивала песчинки, местами заставляя их блестеть подобно самоцветам. Сияющее Око Тьмы словно насмехалось над путниками, сидя на небесном престоле.

Поднявшись на очередной бархан, Ашри выругалась и натянула гоглы. Она всегда так делала, когда хотела отгородиться от мира или решить сложную задачку. Но чаще все-таки первое. Посильнее закутавшись в плащ, она повернулась, чтобы окликнуть Сварга, признать поражение и попытаться успеть убраться до того, как Сковорода раскалится и поджарит их. Элвинг открыла рот, но слова так и не обрели форму. Ашри ахнула. Через цветное стекло гоглов она увидела то, что было недоступно обычному глазу: на песке прямо перед ней вырисовывался узор.

– Я нашла! – завопила элвинг.

«Совсем сбрендила», – подумал кайрин как можно громче.

Эша попыталась ментально передать увиденное Сваргу и объяснить, что хочет от кайрина. В несколько прыжков зверь очутился рядом. Ашри ловко заскочила на спину грифону, и два крыла – одно, покрытое белоснежными перьями, а второе, отлитое из металла, – разрезали воздух. Поднявшись над песком и не снимая очки, Ашри увидела круг с правильным треугольником и три линии, сходящиеся в центре.

Элвинг направила зверя в самый центр. Прыгнув на песок, Ашри сделала несколько шагов, различила инородную границу круга, присела и пропустила сквозь пальцы сверкающие песчинки. Теперь она явственно видела отличия – мелкие кристаллики неизвестного ей минерала вместо обычного песка. Она развеяла их в воздухе, но песчинки, словно повинуясь неведомой силе, изменили направление и легли ровно туда, где лежали.

«И что теперь?» – спросил грифон.

– А теперь будем копать, – Ашри покосилась на начинающее бледнеть небо. – И как можно быстрее.

Они начали отчаянно рыть. Когтистые лапища кайрина подняли настоящую песчаную бурю. Элвинг пришлось замотать лицо платком, чтобы песок не забил нос, но даже это не спасало: крупицы некогда величественных гор самым мерзким образом скрипели на зубах.

«Ты уверена, что там есть тайный ход, в который пролезет грифон?» – поинтересовался зверь.

Ашри чертыхнулась, выдохнула и снова ругнулась, сплюнув песок. Конечно! Даже если там лаз, то явно не для пернатой лошади.

– У нас нет выбора! Копай!

Когда яма была в два роста Ашри, они нашли то, что искали.

Наемница и зверь замерли, не в силах поверить своим глазам.

«Серьезно? – скосил оранжевый глаз кайрин. – Все ради этого?»

Но Ашри не успела ответить. На востоке появился самый страшный монстр пустыни Мэй, враг безжалостный, прожорливый и непобедимый – Солнце. Голодное светило пробудилось ото сна и расправило огненные щупальца. Лучи расплавленного золота поползли по песку, нащупывая и обращая в пыль любую плоть… И, стоило им лишь коснуться искателей, как те обратились в прах…

* * *

Маленький бист индигового цвета хлопнул в ладоши. Сидящие вокруг него такие же малыши, но иной наружности, ахнули, кто-то даже пустил слезу. Самый пухленький рогатый бистеныш встал на кровати и, ударив себя кулаком в грудь, вынул из кармана леденец. Последний раз лизнув ярко-малиновую сладость в виде тритона на палочке, малыш героическим усилием воли кинул его в колпак индигового рассказчика.

Юный предприниматель довольно кивнул, окинул цепким взглядом всех собравшихся, спрятал конфету в мешочек, после чего натянул колпак на макушку, сплошь усеянную бугорками, прочистил горло и произнес:

– Бы! Они обратились БЫ в прах, если бы не смелая Ашри, которая схватила за глазницы высеченный в плите хрустальный череп Пожирателя времени. – Малыш изобразил захват и оскалил клыки. – И дернула на себя…

Сказочник выпучил глаза с горизонтальными зрачками, выставил вперед ручонки с перепонками, поймал момент и, полностью завладев вниманием собравшихся, замогильным голосом произнес:

– И тогда…

– И тогда все маленькие бисты легли спать!

Дети как по команде оглянулись. В дверях, уперев руки в боки и изогнув брови, стояла Вэлла Маан, вызывавшая в каждом из собравшихся малышей не только безмерную любовь, но и священный трепет.

– Быстро! – ледяным тоном произнесла Маан, и она знала – повторять ей не придется.

Вмиг зашлепали босые пятки, заскрипели кроватки, послышалось сопение. Все нарушители порядка улеглись на свои места и, накрывшись с головой, притворились дохлыми варанами.

Но стоило лишь стихнуть шагам на лестнице, как одно из одеял зашевелилось, вынырнула макушка с острыми ушками:

– Эй, что было дальше с Ашри, Зурри?

* * *

– Зурри опять шантажом зарабатывал конфеты!

Гаруда Маан возвела свои огромные карие глаза к потолку и плюхнулась в кресло.

– Местный хулиган? – Эша протянула бокал с горячим пряным вином подруге.

– Хуже! – воскликнула аллати и шепотом, пододвинувшись почти вплотную к элвинг, произнесла: – Сказочник!

Гаруна откинулась на спинку и расхохоталась до слез.

– Кто сегодня доверчивый олень? – утирая слезы, обратилась она к Эше.

– Уна, меня утешает, что я сегодня, а ты всегда, – парировала Эша.

– А что? Я этим горжусь! Может, у меня и Белая Лань где-нибудь в роду отметилась.

Маан и правда была родом с Северных земель, имела две маленькие веточки рогов и оленьи ушки. Но вот кроткого нрава ей природа явно недодала. А благодаря трудолюбию, жажде приключений и крутому норову жизнь забросила ее так далеко от дома, практически на другой конец света.

– Не скучаешь по Северу? – спросила Эша, делая глоток.

– Если подумать, то изменился лишь цвет: снежных гор на ржавые скалы, белых пустошей на пески. Но не нужно вечно кутаться в шубы, стучать зубами от холода и ждать, пока кончится полярная ночь. И еще, тут, в Аббарре, вино гораздо слаще и в большем достатке. – Аллати подняла чашу: – В гораздо большем.

Но, подумав, добавила:

– Хотя снег тает, не оставляя следа, а вот песок, он повсюду: и на зубах, и в штанах. И эта ужасная жара, шкуру можно с себя снять. Да, я бы, пожалуй, скучала по Северу, но мои чертенята не дают расслабиться.

Маан многозначительно показала пальцем на потолок – выше над ними располагались учебные комнаты и спальни приюта для совсем маленьких подкидышей и найденышей, которым управляла аллати. Существовал приют на деньги спонсоров и помощь от управляющего совета Аббарра и носил звучное и вполне подходящее имя – Башня Веры.

– Так вот Зурри, не по годам башковитый малый, опять рассказывал байки об Ашри. – Гаруда подмигнула. – И в самый драматичный момент рассказа, если ему не платят конфетой, он Ашри убивает, причем самым жестоким способом.

– Какой гадкий ребенок, – улыбнулась Эша. – И как? Много желающих платить?

– Не поверишь! Ты на редкость любима среди малышей. Этот маленький негодник сначала пробовал истории про джиннов, безымянных наемников, монстров, но никто не платил. Затем он месяц мусолил старую легенду Аббарра про несчастных влюбленных из двух академий: раба-гладиатора и жрицу любви, пока она не приелась настолько, что вариантов убийств даже у Сказочника не осталось.

Маан сделала глоток.

– А затем он открыл золотое дно, вернее, сахарное! Теперь Ашри его золотая корова…

– Эй, полегче в выражениях! – полушутя возмутилась элвинг.

Уна махнула рукой:

– Причем одна ты шла хуже, но стоило добавить грифона, и малец сорвал куш!

– Хм, может, мне стоит претендовать на долю? За эксплуатацию моего доброго имени.

Маан скривилась так, словно кислую ягоду съела, красноречивее слов выражая все, что думает о «добром» имени Ашри.

– Это все лирика. Ты же пришла не затем, чтобы пить мое вино и слушать про моих детей.

– Уна, вино и дети у тебя государственные, но я пришла не только тебя повидать, – сказала элвинг, на что аллати недовольно хмыкнула. – Но и спросить кое о чем. Вот, смотри.

Эша достала из кармана мятый лист и протянула Маан.

– Не могу понять, на каком языке это. Может, что-то северное? Вот, посмотри, этот знак похож на рожки. Я видела почти такие же, когда была в деревне старейшин, а кроме тебя мне спросить некого. Да и ехать через весь мир нет желания, вдруг записка и полого рога гвара не стоит.

Уна нахмурилась.

– Это не Север, Эша. Вернее, не мой Север.

Эша смотрела на подругу. Что же такое ее могло напугать или расстроить?

– Ты слышала об Острове Великанов?

– Очень смутно. – Эша напрягла память. – Давно, словно в прошлой жизни, мы проходили мимо него по дороге на Скалу.

Элвинг закрыла глаза и вспомнила слова старого капитана:

– На юго-западе от Северных земель лежит Остров Великанов. Там, говорят, живут чудовища. Но никто не причаливает к этому острову. А те, кто все же рискнул, – не вернулся. На той земле нет ни травинки – сплошные иглы скал, лед и дымовая завеса. Говорят, там бьют гейзеры, они и окутывают остров ядовитым зеленым туманом. И что-то про разрушенный мост, торчащий из зеленого дыма как костяная рука, хватающая заблудшие души.

Маан кивнула:

– Это оттуда. Вернее, тот, кто писал это, знал язык Бездны.

– Язык Зеленого Пламени? – задумчиво произнесла элвинг, внимательно посмотрев на аллати.

– Почти. – Уна отвела взгляд. – Язык мертвых. На нем не говорят, только пишут. И пишут либо пророчества, либо проклятья. И я очень надеюсь, что держала в руках первое.

– Вэлла Уна.

Эша вздрогнула от неожиданности и обернулась. В дверях стояла маленькая девчушка, закутавшаяся в стеганое одеяльце. У ее ног терлась нянька-кошка – большеухая, глазастая, с парой перепончатых крыльев, горбатой спиной, лысой шкурой и блестящим медальоном на тонком ошейнике. Местные называли их «шаати».

– Да, милая, – Маан подозвала ее и усадила на коленки. – Что случилось? Отчего ты не спишь?

Девочка покосилась на Ашри, внимательно вглядываясь в ее глаза со зрачками-крестиками, а потом, потупив взгляд, тихо залепетала, обращаясь к Уне:

– Я очень волнуюсь о завта. Вдуг я не понавлюсь новому дому.

– Успокойся, маленькая, как такая кроха может не понравиться? Ведь тебя сама Интару отметила. – Маан погладила ребенка по голове.

От ласкового прикосновения малышка зажмурилась. Эша рассмотрела в копне непослушных волос небольшие ушки и улыбнулась. Почти белый щенок аллати – хороший знак для каждого аббаррца. Уна была права: такой крохе каждая семья будет рада.

– Завтра Сиола уходит в новый дом, – пояснила Уна. – Для ребенка это всегда важный и трепетный момент. – И шепотом добавила: – Оставь записку, я посмотрю, что смогу разобрать.

Эша кивнула и вышла из кухни.

– Не плачь, Сиола. Хочешь послушать волшебную музыку, которая унесет тебя в мир покоя и радости?

Элвинг задержалась у лестницы. Она бы тоже не отказалась послушать волшебную музыку, но не хотела мешать девчушке последний раз побыть вместе с любимой воспитательницей.

У порога сидела кошка-шаати и не отводила взгляда от элвинг. Два зеленых фонаря как буравчики впивались в душу и вызывали неприятное чувство беспокойства. Словно этой животине известны все тайны мира. Или она просто хочет перегрызть тебе горло. Эше стало не по себе.

– Иди мышей лови, – буркнула элвинг и пошла наверх.

* * *

Сон не шел. Свет звезд проникал через раскрытые двери балкона и огромные окна на куполе башни. Лимонный, таинственный, он крался по залу, запрыгивал на кровать и подкрадывался к элвинг, явно желая ухватить ее за нос.

Уна отвела ей верхний этаж с просторной каменной террасой, на которую легко мог приземлиться кайрин. Это было единственное место на всю Башню Веры, пригодное для столь габаритного гостя, как Сварг.

Первый этаж занимали служебные помещения, на втором расположилась учебная зона, третий и четвертый были отданы под спальни и душевые, пятый – под библиотеку и комнаты Маан, еще три этажа были закрыты на реставрацию, а верхний, девятый, совмещал обсерваторию, чердак и комнату для особых гостей, любящих уединение, таких как Ашри. Приют действительно был похож на башню: несмотря на такое количество этажей, он занимал крайне скромную площадь земли Аббарра, а значит, и платил не менее скромный налог. Таких «хитрых» зданий по всему городу было в избытке – и с неба Черный Цветок напоминал утыканную иглами швейную подушечку. Находился приют в секторе между лепестками жриц любви и ремесленников. По иронии судьбы первые чаще прочих подкидывали малышей, а вторые забирали, давая кров, хлеб и ремесло.

Уна была первой, с кем познакомилась Эша, попав в Аббарр. Она остановилась у нее по рекомендации Тулулгу – хранительницы дома сирот Виталона. За прошедшие годы взбалмошная аллати Маан, мудрый торговец Стурион, весельчак Клыкарь практически стали ей семьей. Не такой, как когда-то команда Леды или «Черного Дракона», но Эша всегда знала, что может на них положиться. И всегда приходила на выручку, если кто-то из них нуждался в ее помощи.

Эша рассматривала потолок, на котором появились новые трещинки. Видимо, дела идут не так хорошо, раз три этажа полностью закрыты. Раньше детей было намного больше, как и тех, кто за ними присматривал. Сейчас, похоже, Уна осталась одна.

Элвинг повернулась на бок, посмотрела через открытые на балкон двери в глубокое темное небо, усеянное звездами.

На большом каменном балконе среди статуй джиннов и горгулий спал грифон. Сварг немного скучал по Фрави. Признаться, без него Аббарр для Эши тоже утратил часть себя. Грифон весь день провел в Клыках, но на ночь решил остаться рядом с элвинг, вернувшись в город.

Кроме Эши и Сварга на чердаке жили крылатые кошки – шаати. В Аббарре они были почти лысые и с перепончатыми крыльями. Не чета пернато-пушистым комочкам Пугатона!

Одна из кошек запрыгнула на кровать и прижалась к боку Эши, замурлыкав.

– А вы теплые, – погладила кошку элвинг. – Не зря вас в холодные ночи малышам подкладывают в кровать.

У многих бистов первые пару месяцев после рождения организм не мог сам регулировать тепло. По суевериям – холодная кровь от предков рептилоидов давала себя знать. Вот тогда помогали шаати: благодаря им маленькие подкидыши выживали холодными пустынными ночами.

Эша вспомнила, как впервые увидела шаати. Эти лысые мелкие чудовища буквально оккупировали приют и драли глотки в ожидании обеда.

– Это стражи Башни Веры, – перехватив удивленный взгляд Эши, улыбнулась Маан, раскладывая кошачью еду по мискам. – Если тебя прислала Тулулгу, то вера и защита тебе явно не помешают.

Позже, вечером, они сидели с Маан на балконе, пили горячую цветочную лимру и разговаривали.

– Их так много! – удивилась Эша, погладив одну из шаати.

– Говорят, по одной на каждого брошенного младенца. – Уна показала на парящие в закатных лучах силуэты.

– Я думала, это птицы, – удивилась элвинг.

– Птиц они уже давно съели, – вздохнула Уна и, выдержав паузу, чтобы насладиться недоумением северянки, рассмеялась так, что ее, наверное, и в Башне Орму услышали.

– На моей родине тоже много летающих почтовых кошек, – обхватив кружку обеими руками, сказала Эша. – Но они попушистее.

Вот тогда-то Эша и узнала об этих необычных няньках-стражах.

Любопытный котенок шаати запрыгнул на Сварга. Зверь встрепенулся, скинул надоедливого малыша и заворчал.

– Потише, дружок, – зевнула Эша. – Не раздави мелкого родственника, а то вновь угодишь на Арену.

Убийство крылатой кошки жестоко каралось в Аббарре. Это полезное во всех смыслах животное было любимо повсюду. А будущие мамы часто носили амулеты в виде кошечек до самых родов, а после привязывали над кроваткой малыша – чтобы кошка защищала младенца. Эта традиция так прижилась, что ей следовали не только бисты, но даже аллати. А если ребеночек не выживал, то говорили, что он улетел на крыльях шаати в Золотой Город.

Часто в корзинке с подкидышами тоже лежал такой амулет, и тогда он переходил кошке, которая грела сироту долгими ночами, заменяя мать.

Самые почетные «грелки» гордо носили на ошейниках серебряные и золотые амулеты шаати. Часто кошки уходили в новый дом, вслед за своими воспитанниками, и приглядывали за ними какое-то время.

Эша вздохнула. Сон так и не шел. В голове все время крутился вопрос о том, что же написано на этом старом клочке пергамента. И главное – кем?

Язык Зеленого Пламени в Аббарре наверняка знали жрецы некрополя Ррабба. Говорящие с Бездной вызывали почтение и страх у горожан, а чужаки предпочитали с ними не связываться. Ведь даже если десятая часть слухов не врет, Хранители уснувших черпают силу из самой смерти.

Снизу донесся какой-то шум. Эша прислушалась. «Наверное, кошки и закрытые этажи заселили», – подумала она, заворачиваясь в одеяло и пытаясь уснуть.

* * *

Вот уже десять ударов сердца, как она проснулась, но лежала с закрытыми глазами, вслушиваясь в еле уловимый шум и пытаясь незаметно нащупать спрятанный под подушкой нож. И когда рукоятка легла в ладонь, Эша распахнула глаза и пришла в ужас: над ней склонилось около дюжины маленьких рожиц.

Увидев, что Ашри пробудилась, все бистята бросились врассыпную и, толкая друг друга, скатились вниз по лестнице.

Глаз элвинг нервно задергался.

– Это всего лишь дети, – проворчала себе под нос Эша и уселась на кровати.

Натянув штаны, героиня приютских малышей «причесала» пятерней волосы и осмотрелась. Грифона на балконе уже не было, кошки тоже улетели, а на прикроватном столике лежала горсточка конфет. Эша улыбнулась. Подношения герою – мелочь, а приятно.

Проходя мимо спален детей в поисках душевой, элвинг заметила грустного маленького биста необычного синего цвета. Малыш сидел на заправленной кроватке, повесив голову.

– Чего грустишь? – поинтересовалась Эша.

Малыш замер, даже дыхание задержал, медленно скосил глаза на Ашри и сглотнул.

– Приветствую вас, Вэлла Ашри, – сказал маленький бист.

– И я приветствую тебя. – Эша приподняла брови, намекая, что не знает его имени.

– Азуррит Тирруза Первый, но вы можете называть меня Зурри.

– Рада познакомиться с известным сказителем Зурри. – Эша облокотилась на дверь. – Так чего грустишь?

– Моя подруга Сиола вчера покинула меня навек.

– Она, насколько мне известно, сегодня нашла дом и семью. Разве это повод для грусти?

– Вчера, – настойчиво поправил Ашри ребенок. – Она не ночевала в своей кровати, и сегодня я ее не видел.

– Я видела Сиолу вчера, она «волновалась о завтра» и пришла на кухню. Наверное, Уна взяла ее к себе. А сегодня она уже с новой семьей, так что нет причин киснуть.

– Да, это так, но я ведь ее больше не увижу. Знаете, они все приходят и уходят, а я всегда остаюсь.

Зурри устремил печальные большие глаза куда-то вдаль, и Эша не нашлась что ответить.

* * *

Когда элвинг спустилась на кухню, Уна уже была там.

– Что-то не бодрый у тебя вид, подруга, – подмигнула элвинг, наливая лимру. – Твое кислое лицо явно нуждается во вкусняшке! Держи конфетку.

Гаруна удивленно посмотрела на сладость.

– Дань от твоих питомцев, – пояснила Эша.

– Воспитанников, – поправила аллати.

Эша наполнила две кружки. Травяной настой благоухал корицей и ванилью. Поставив ароматный напиток перед управительницей, элвинг уселась напротив.

– Ну, так что стряслось? Не считая того, что мне пришлось ждать целую вечность, пока вода потечет. Пора вызывать чистильщиков, подруга, и изгонять из приютских труб всю скверну.

Уна кивнула, казалось, не обратив на слова Эши ни малейшего внимания.

– Рассказывай. – Элвинг подпихнула конфету к Маан.

– Не выходит из головы твоя бумажка.

Эша пожала плечами:

– Да брось, если не смогла разобрать, ну и ладно. Я собиралась сегодня прогуляться до Ррабба, там всегда полно жрецов и стражей. Они вечно торчат у колодца. Покажу им бумажку, может, что скажут.

– Ты с ума сошла!

Уна чуть не опрокинула кружку, грохнув по столу кулаком.

– Воу-воу, потише, подруга.

Элвинг на всякий случай подхватила свою кружку и подняла над столом.

– Ты же знаешь, что они не говорят с живыми, и живые не говорят с ними, – нахмурила брови Маан.

– И что теперь делать? Я могу молча показать бумажку, а они мне ее так же молча переведут.

У Маан разве что пар не валил из ушей. Видимо, аббаррский культ Бездны пользовался особой репутацией. Эша слышала о них, но ни разу не сталкивалась с ними лицом к лицу, поэтому не могла понять священного ужаса Уны.

– Что-то я не замечала в тебе раньше такой веры в суеверия, – попыталась пошутить Эша, оставшись весьма довольна импровизированным каламбуром.

– Бездна – это не суеверия, это непостижимая сила, – выпалила Маан.

Она еще что-то хотела сказать, но передумала и, взяв себя в руки, продолжила уже спокойным тоном:

– В секторе ремесленников, в кварте клинков, есть мастер Вэл Тшакрамг. Он изготавливает оружие для посланников Бездны. Это наемники-убийцы с силой Зеленого Пламени. Лавку узнаешь по вывеске. Обратись к нему, и, может, он подскажет, с кем из них дозволено говорить смертному.

– Так и сделаю, – задумчиво произнесла Эша.

Она поблагодарила Уну и, уходя, спросила:

– Как прошло с Сиолой? Зурри о ней волнуется.

– Отлично. Она досталась отличному дому.

– Звучит зловеще, – засмеялась элвинг, тряхнув косичкой. – Я б сказала, ей достался отличный дом. Но в любом случае – отлично. А то твой синий парнишка совсем сник. – Эша подумала и добавила: – Можно я возьму его с собой?

Маан кивнула:

– Только не потеряй.

– Да когда я кого теряла?! – выпучила глаза Эша.

– И не позволяй рассказывать прохожим байки за деньги, – спокойно ответила Гаруна.

– Уна, ты раскусила весь наш план! А мы бы мигом собрали «драконов» и «ланек» тебе на ремонт приюта.

– Ремонт? – удивилась Маан.

– Ну да. У тебя три этажа перекрыты и трубы прогнили так, что из них вместо воды – черная жижа. Ты, что ли, меня совсем не слушала?

– А, ты про это… – Гаруна словно лишь вполуха слушала элвинг, пребывая в своих мыслях. – Это не страшно. Скоро все дома найдут своих детей.

– Твоя вера в светлое меня всегда восхищала! – улыбнулась Эша. – Но ведь всегда будут новые дети.

Элвинг спрыгнула со стула и, уходя, подхватила из огромной чаши два яблока, потерла одно о штанину и откусила.

– Мы уфли, – с полным ртом отрапортовала она и направилась по коридору к выходу.

У двери, переминаясь с ноги на ногу и теребя полу жилета, стоял Зурри.

– Готов прогуляться? – подмигнула элвинг и кинула фрукт бистенышу.

Малыш ловко поймал яблоко и вприпрыжку побежал следом за Ашри – грозой морей и пустынь.

* * *

– Жаркой торговли и бодрого дня, Вэл Стурион! – Эша улыбнулась торговцу. – Смотрите, какого я вам помощника привела.

Ашри тихонько подтолкнула вперед синего биста.

– Да озарят «драконы» ваш прилавок. – Зурри приложил руку к сердцу.

– И правда, славный, – заулыбался Стурион. – Это твои извинения, что украла у меня Фрави? Его будет сложно заменить, но я уже слишком стар, чтобы справляться один. Проходите, юноша, вымойте руки и наденьте фартук.

Зурри расплылся в улыбке, юркнул в подсобку и тут же вернулся. Получив задание от торговца проверить фрукты, малыш с радостью приступил к работе.

Вэл Стурион подошел к элвинг и тихо спросил:

– Он от Маан?

Эша кивнула:

– Я заберу его через пару часов. Бистенышу будет полезно отвлечься. Накануне его подругу взяли в семью, и малыш скучает.

– Маан делает для Аббарра доброе дело, а помочь в добром деле – долг каждого доброго аббаррца.

– Вэл Сту, ты знаешь что-нибудь про мастера Вэл Тшакрамга?

Бист пригладил седую бороду, заплетенную в косички и украшенную серебряными заколками.

– Лишь то, что он делает оружие для стражей Бездны. И не скупится густо поливать лезвия ядом. Звали его раньше Алый Вихрь. Ходят слухи, что сам он почти один из них, но то ли не прошел какой-то обряд, то ли нарушил какой запрет. И вот теперь он ремесленник, а не воин. Но прежде успел заработать себе имя, если ты понимаешь, о чем я. Этот мастер не так прост, как и его клинки.

* * *

Уна расплылась в улыбке, наблюдая, как Зурри, пыхтя, тащит корзину фруктов. Вторую с овощами несла Эша.

– Вэлла Маан, можно я завтра опять пойду помогать Вэл Стуриону? – выпалил бистеныш.

Уна подняла взгляд на Эшу. В глазах аллати читался вопрос.

– Законный труд и честный заработок, – пожала плечами элвинг.

– Я буду очень этому рада, – ответила Маан Зурри и погладила довольного малыша по бугристой голове. – Нашему приюту твой труд пойдет на пользу. А теперь беги раздай финики своим друзьям.

Зурри подхватил пергаментный мешочек и стрелой полетел наверх.

– Ну, как прошло? – спросила Уна, очищая корни парку и ставя огромную глубокую сковороду на огонь.

– У Алого Вихря было точно такое же лицо, как у тебя вчера. Думала, он меня на месте прикончит. А вот один из его клиентов явно проявлял больший интерес к моим вопросам, чем к клинку, который крутил в руках.

Под неодобрительные взгляды Уны Эша позаглядывала по кастрюлям, выудила еще теплую лепешку и налила себе лимру – в этот раз та пахла розой.

– А когда клиент ушел, Тшакрамг нехотя сказал, что я могу испытать удачу у развалин на юго-востоке от Аббарра. Там где-то есть колодец, и возле него можно заключить сделку. Карты, как понимаешь, он мне не выдал. Иди, говорит, вдоль скал, и, если Бездне будет угодно, она примет тебя. Откроет врата.

Эша потянулась за второй лепешкой и под улыбку подруги взяла две.

– Знаешь, утомительно. Я уже этой бумажкой чуть ли не на каждом углу потрясла. Будь она ценна, то давно нашлись бы желающие ее купить, украсть или забрать силой. А так все только глаза пучат и разве что солью меня как беса не присыпают.

– Ценность ценна лишь в руках того, кто знает ей цену и умеет ее ценить.

– Ой, да ладно. Ваши аббаррские присказки – те еще ценные советы. Если ценность столь бесценна, что цены ей нет, то какая она ценность? Одни убытки и потеря времени.

– Так и брось это дело, – на полном серьезе посоветовала Уна.

– Бросить тоже жалко. Любопытно ведь, что там написано и откуда этот клочок пергамента.

– А где ты ее, кстати, взяла? – Маан налила лимру и села напротив Эши.

Элвинг покрутила кружку в руках.

– Да так, случайная находка в лавке барахольщика. Может, и вправду бессмыслица. Но чувствую, что не все так просто с этим клочком.

Уна кивнула:

– Время покажет, Бездна рассудит.

– Опять ты за свое! – Элвинг засмеялась. – Еще немного, и я начну подозревать тебя в служении черному колодцу.

Они еще посидели, болтая о разном. Маан с любовью рассказывала о своих подопечных, Эша – о приключениях в пустыне Мэй, о кайрине и Архипелаге. Когда наступила пауза, элвинг встала:

– Пойду испытаю на прочность нервы и трубы. Завтра в пустыню, так хоть ночь провести без песка.

Она взяла полотенце и отправилась в душевые, по пути заглянула в пустую комнату, где утром сидел Зурри. На стене висели рисунки: дракон, домики, волшебный сундук с цветами, а на кровати Сиолы лежало несколько фиников.

Эша подумала о том, что надо будет спросить у Маан, где теперь живет малявка, и навестить ее. Может, если Сказочник увидит, что с его подругой все хорошо, то будет меньше грустить.

Вода опять не шла. Трубы клокотали, трещали, готовые разорваться, но в итоге извергли из себя лишь черную жижу. Элвинг выругалась, покрутила все краны и лишь на противоположной стороне нашла исправные.

– Хоть что-то, – проворчала она, когда сверху полилась чистая прохладная вода.

Закончив с водными процедурами, Эша пошлепала на чердак. Поднимаясь по лестнице, она остановилась у опечатанного на ремонт этажа. Элвинг готова была поклясться, что из-за закрытой двери доносится мелодия и детский плач. Но стоило прислушаться, как мираж рассеялся. Кроме своего дыхания и скрипа полов, она больше ничего не слышала. Потыкав полотенцем в уши, чтобы прочистить их от воды, элвинг пошла дальше. Но и на следующем этаже, у закрытых дверей, она вновь различила странные звуки.

– Да ладно.

Эша повернула ручку. Петли скрипнули, элвинг толкнула дверь и, пройдя небольшой коридор, очутилась в просторной комнате. Через окна проникал лишь слабый свет городских фонарей. Эша сняла перчатку, сконцентрировалась и вызвала огонек на ладони.

Этаж и правда выглядел паршиво и требовал ремонта: стены почернели, на полу копоть. Словно после пожара. Но деревянные столы стояли как новенькие, и многочисленные деревянные ящики разных размеров на них даже не запылились. Эша поднесла огонек ближе: ящики были резные, от совсем маленьких шкатулок до сундуков, на каждом – витиеватый цветочный узор с бутонами, переплетением лоз. Тонкая работа резчика восхищала. Но удивляло, что все ящички были абсолютно гладкие, блестящие, словно только что из мастерской. Эша даже чувствовала запах дерева, а кроме него в воздухе витал аромат миндаля и… пыли.