Текст книги "Греция. Полная история"

Пеласги и эллины

Положение нынешней Греции всегда было особенно выгодно в торговом отношении. Сейчас эта страна омывается Средиземным, Ионическим, Эгейским и Ливийским морями, а протяженность ее береговой линии составляет более 15 000 км. А количество греческих островов – более трех тысяч. Очевидно, сама природа создала Грецию торговым государством. А еще Греция стала первой страной европейского материка, воспользовавшейся плодами гражданскаго развития, выработанного народами Азии и Египтом, а также передавшей их постепенно всей остальной Европе. И это естественно: Греция лежит географически ближе других частей Европы к центрам древней азиатской и африканской образованности.

Переселения жителей из Египта и Финикии в Грецию относятся к временам очень отдаленным. Например, прибытие Кекропса (рожденного богиней Геей, по менее популярной версии – сына Гефеста, человека со змеиными туловищами вместо ног), основателя Афин, с несколькими тысячами египтян в Аттику и женитьбу его на Аглавре, дочери местного царя Актея, относят к 1586 или 1556 году. до н. э.

Впрочем, трудно сказать, точно ли этот человек и другие легендарные лица переселились в Грецию из Азии и Африки. При этом сам факт частого посещения Греции финикийцами и египтянами, а также основания ими там колоний не может подвергаться сомнению.

Кекропс

Считается, что Кекропс, прибыв в Аттику, уже нашел на месте нынешних Афин пеласгскую постройку. Это был грубо сложенный из камня, но вполне крепкий замок. В стороне от него, на холме, Кекропс заложил новый замок – будущий афинский кремль, который первоначально стал называться Керопией.

В царствование великого Сезостриса в Египте одна египетская колония под предводительством Кекропса прибыла в Грецию и основала здесь несколько городов для своего жительства. Кекропс прибыл со своими спутниками в Грецию, спустя немного лет после Огигова потопа, который истребил большую часть природных жителей, но так как сии иностранцы были народ промышленный и сведущий в египетских искусствах, то вскоре они привлекли к себе соседние народы и таким образом снова населили древнее отечество пеласгов <…> Одним из главных дел Кекропса было построение многих небольших городов в прелестной стране Аттике, омываемой с трех сторон морем. Самым большим из сих городов были Афины – имени богини мудрости, которую Keкропс велел почитать пеласгам <…> Он хотел внушить тем своему народу, что надобно быть мудрым для того, чтобы быть счастливым. Впоследствии было построено около Афин множество других небольших городков, которые были заселены египтянами и остатками пеласгского племени.

ЖЮЛЬ-РЕЙМОН ЛАМЕ-ФЛЁРИ

французский историк

Хоть Кекропс и научил многому жителей Аттики, но пеласги[1]1
  Пеласги – это имя, которым древнегреческие авторы именовали народ (или совокупность народов), населявших Грецию до возникновения микенской цивилизации. Вплоть до начала XX века ученые понимали под «пеласгами» все негреческие народы Эллады, а некоторые вообще считали их «мифическим» народом, «просто тенью, лишенной всякой исторической реальности».


[Закрыть], в страну которых он прибыл, находились уже на определенной ступени развития: в частности, они жили в домах правильной постройки.

Как Кекропс передал Аттике плоды египетской образованности, так и не менее мифологический Данай (сын египетского царя Бела и Анхинои, дочери речного бога Нила) сделал то же для восточной части Пелопоннеса. Он прибыл из Египта в греческий Аргос, известный своим безводием, и он первый вырыл там колодцы, а также научил жителей поднимать воду насосом, употребление которого было известно египтянам.

Греция, страна гористая и способная для земледелия, почти со всех сторон окруженная морями, в отдаленные времена была населена народом диким, известным под общим именем пеласгов. Они жили в горных ущельях и дремучих лесах, питались травами, зелеными листьями и кореньями, которые вырывали из земли. Впрочем, пеласги, при всей своей необразованности и невежестве, знали, что есть Бог: потому что всякий человек с самого рождения носил в сердце своем образ Божий; они не знали имени Бога, но приносили уже ему жертвы по-своему и возсылали теплые молитвы <…> Со временем пеласги оставили дикую жизнь, которую они вели доселе, грубую пищу заменили лучшей и, при всем несовершенстве искусств того времени, выстроили множество городов на возвышенных местах и обнесли их толстыми и крепкими стенами.

ЖЮЛЬ-РЕЙМОН ЛАМЕ-ФЛЁРИ

французский историк

Кстати, заселение Греции выходцами из Египта и Финикии обясняет, почему развитие греческой общественной и исторической жизни следовало не по тому пути, каким шли первобытные народы, заселившие Грецию (не с севера на юг, а напротив – с юга на север). Этим путем в Грецию проникало египетское и финикийское влияние. Например, в первое время истории Греции особенное значение приобрел остров Крит. Потом Арголида (Арголис) распространила по всей Греции монету и весы. Затем постепенно стали цветущими государствами Эгина и Саламин – пока Афины, победив их, не встали во главе мореходной Греции. После первенство на сухом пути от Спарты перешло к Фивам, и наконец, все далее на север – к северной Македонии.

Архитектура, земледелие и, возможно, ткацкий станок появились в Греции из Египта, торговая предприимчивость – из Финикии, утонченность и комфорт – из Малой Азии. Короче говоря, весь окружающий исторический мир сделал вклад в сокровищницу греческой образованности, когда сама жизнь сделала Грецию – первую страну на пути от Малой Азии, Финикии и Египта на европейский запад – временным центром мира.

Греция была как бы переходной страной от Азии к Европе. Характер ее природы и населения напоминал одинаково ту и другую часть света. Это была естественная посредница в передаче опыта старой Азии молодой Европе. Даже сами греки не причисляли Пелопоннеса к Европе. Для них это был «остров», вместе с другими островами Архипелага, связывавший Европу с Азией. Греция была особенный мир, не подчинявшийся одним законам с окружающим. Греки представляли свою страну центром мира. Малая Азия для них была восточная страна – «Анатолия», Испания – «Гесперией» (страной запада). Но в географические подробности они не вдавались и иногда все местности на западе – Апеннинский полуостров, острова и даже Испанию – называли общим именем «Италия».

ВАСИЛИЙ АНДРЕЕВ

российский историк

Что же касается пеласгов, то они были туземцами доисторической Греции. А вот под эллинами (это самоназвание греков, а название «греки» эллины получили от завоевавших их римлян) следует понимать колонизировавшее страну культурное племя, воспользовавшееся всем запасом знания, накопленным в классических странах Древнего Востока. Во многих местах Греции еще и теперь встречаются массивные сооружения, в которых грандиозность труда поражает не менее, чем отсутствие правильности и изящества. Это – так называемые циклопические постройки, то есть сооружения из огромных каменных глыб без связующего раствора, которые древние греки приписывали легендарным великанам – циклопам, а по сути – первобытному племени пеласгов.

Троянская война и находки Шлимана

Знаменитая Троянская война – это рубеж XIII–XII вв. до н. э. «Илиада» Гомера сохранила рассказ о Троянском царстве в Малой Азии, и главный город этого царства – Троя (или Илион) – дал название этой замечательной эпопее Древней Греции.

Кто был Гомер? Легендарный древнегреческий поэт-сказитель, создатель эпических поэм «Илиада» и «Одиссея». Место его рождения не определено, и жил он где-то в VIII веке до н. э. По словам Геродота, Гомер жил за 400 лет до него, а один неизвестный историк в своих записках указывает, что Гомер жил за 622 года до Ксеркса, что указывает на 1102 год до н. э. Ряд древних источников говорит о том, что он жил во времена Троянской войны. В любом случае, на данный момент существует несколько дат рождения Гомера и доказательств к ним. И был он одним из тех бардов греческой баснословной старины, которые со своими арфами пели на обедах царей и знатных вельмож, услаждая пирующих рассказами о былом. А подобные барды всегда пели о геройских подвигах, о походах, к преданиям присоединяя плоды своей собственной фантазии.

Бюст Гомера. Музей классической скульптуры (Мюнхен)

А еще есть мнение, что Гомер был мифическим лицом, а его эпопеи – это собрание историй, написанных в разное время и разными лицами, а сам Гомер является олицетворением эпического гения, как Орфей является символом музыки, а Геркулес (Геракл) – символом силы.

Что же касается Трои, то она лежала на малоазийском берегу, и имя одного из древнейших царей ее Дардана (Дарданеллы) указывает на ее местоположение. Дардан, согласно преданию, пришел из Самофракии и женился на дочери троянского царя. А Троя была построена внуком Дардана Тросом. Трос и его сын Ил[2]2
  Название «Илион» восходит к основателю города Илу, сыну Троса. В свою очередь Трос назвал страну по своему имени Троей.


[Закрыть] вели борьбу с соседним царем Танталом. Тантал был побежден, и его сын Пелопс вынужден был удалиться в Грецию. Геркулес (Геракл) с аргонавтами впоследствии напал на Трою, опустошил ее и забрал царского сына Приама в плен, но Приам был выкуплен троянцами и сделался их царем (шестым по счету и последним). Эта легенда указывает на довольно тесную первоначальную связь между Грецией и Троей.

Приам, получается, был в Греции, и по-видимому, более в качестве заложника, чем пленника. Несмотря на тлевшую искру ненависти между потомками Пелопса в Греции и заставившими его бежать троянцами, дети Приама как друзья посещали Грецию. Однако Парис, сын Приама, отплатил злом за прием, оказанный ему в Греции царем Менелаем, и он увез с собой супругу Менелая – Елену. Это и дало повод к ставшей знаменитой, благодаря Гомеру, Троянской войне, точная датировка которой до сих пор является спорной.

Царь Менелай с телом Патрокла. Римская копия эллинстического оригинала III в. до н. э.

Агамемнон, царь микенский и брат Менелая, не мог стерпеть такой обиды своему роду. Троя была сильным городом, защищенным мощными стенами. И в искусствах и образовании троянцы превосходили греков. Но и Агамемнон был могущественнейшим греческим правителем своего времени. Он бросил клич, и из всех местностей Греции собрались к нему воины: Ахилл из Фессалии, Одиссей из Итаки и многие другие. Сказание говорит, что собралось до 100 000 человек и 1200 судов.

Десять лет длилась борьба у стен Трои. Это не была правильная осада. Греки высадились и стояли лагерем против троянцев. Те и другие встречались, вызывали друг друга на бой оскорбительными словами, бились то в одиночку, то группами, но при этом мирно оставались в своих лагерях в неблагоприятное для войны время. Так и продолжалось много лет – неспешно и с переменным успехом.

Греки гордились своим «быстроногим» Ахиллом, копье которого, пущенное с разбега сильной рукой, поразило многих троянцев, своим Аяксом Теламонидом, отчаянным храбрецом и двоюродным братом Ахилла. Троянцы возлагали надежды на сына старика Приама, отважного Гектора. В последний год войны в стане греков начались болезни, а за ними последовали смуты и несогласия.

Победа Ахилла над Гектором. Худ. Питер Пауль Рубенс. Музей Бойманса-ван Бенингена, Роттердам

Пользуясь ссорой между Агамемноном и Ахиллом, дошедшей до того, что Ахилл со своим отрядом отказался сражаться, Гектор напал на лагерь греков, поджег несколько их кораблей и нанес им большой урон. При этом в поединке был убит Патрокл, друг Ахилла. Ахилл поклялся памятью падшего друга отмстить троянцам.

В произведении Гомера Ахилл смог убить Гектора только потому, что богиня Афина, покровительствовавшая Ахиллу, вовремя подала ему свое копье в тот момент, когда Гектор остался только с мечом. Затем Ахилл надругался над телом своего противника, а потом отдал тело героя его отцу Приаму в обмен на золото, равное весу тела Гектора.

Но Троя еще держалась. Наконец совет хитрого Одиссея отдал грекам город Приама. Легенда, сложенная, вероятно, гораздо позже, говорит, что по совету Одиссея греки соорудили громадного деревянного (пустого внутри) коня и, как бы оставляя осаду и направляясь в обратный поход, оставили коня на берегу. Троянцы, видя бегство неприятеля, ввезли коня в город в качестве трофея. Но в коне был спрятан отряд отважных греков. Они вышли ночью и открыли ворота Трои своим одноплеменникам, возвратившимся из мнимого отступления.

После десяти лет, проведенных в кровопролитных сражениях, греки наконец овладели Троей с помощью военной хитрости, которая увенчалась полным успехом <…> Греки, лишь только настала ночь, вышли из коня, отворили ворота другим грекам, напали с нимн на неосторожных троянцев и умертвили Приама, Париса и других защитников Трои. Царица Гекуба со всеми своими дочерьми была отведена в рабство. Елена возвратилась к Менелаю, который принял ее, несмотря на ее неблагодарность, а несчастная Троя была разрушена до основания.

ЖЮЛЬ-РЕЙМОН ЛАМЕ-ФЛЁРИ

французский историк

Троя пала, и греки с ее богатствами и с пленными возвратились домой. Однако их героя Ахилла не оказалось в числе возвращавшихся: его сразила стрела, пущенная братом убитого Гектора, Парисом, в единственную уязвимую часть тела Ахилла – в пятку.

Агамемнон вернулся, но был убит своей женой Клитемнестрой. Вообще на родине вовсе не ждали многих из воинов, десять лет находившихся в дальнем походе. Многое переменилось в эти десять лет. Не переменилась только верная Пенелопа, супруга Одиссея, после долгих странствований и многих приключений приплывшего на родину. Напрасно окружали ее женихи, предлагая ей руку и представляя Одиссея погибшим. Она отказывала всем и, сидя за прялкой, все ждала своего мужа. И тот прибыл. Нарочно в рубище, как странник, никем не узнанный, чтобы посмотреть, что стало в Итаке в его отсутствие.

Шествие троянского коня в Трою. Худ. Джованни Доменико Тьеполо

«Илиада» и «Одиссея» Гомера стали своеобразной Библией для греков. Их писали золотыми буквами для царей, по ним учились грамоте деревенские мальчики. И потому совершенно не удивительно, что впоследствии семь греческих городов боролись за честь считаться родиной гениального сказителя.

* * *

Древний мир скрыт под землей от глаз современных людей. К сожалению, города, как и люди, умирая, погребаются в земле. Так была погребена и древняя Троя. А потом долго и бесплодно искали ученые местность, воспетую Гомером. Но напрасно рыли они курганы: ничего троянского не находилось. И начались разговоры, что рассказы Гомера – это фантастические очерки, а особые скептики стали отрицать и существование самого Гомера и самой Трои. Но в 1870 году начал раскопки Генрих Шлиман, немецкий предприниматель и археолог-самоучка. Три года длились работы, и к лету 1873 года появился троянский музей Шлимана с 20 000 предметов, вырытых из земли на том месте, где когда-то стоял город, который нельзя было не принять за древнюю Трою.

Шлиман вел раскопки в районе холма Гиссарлык, а тождество этого холма с гомеровской Троей в 1822 году предположил Чарльз Макларен. Сторонником его идей был Фрэнк Калверт, который начал в Гиссарлыке раскопки за семь лет до Шлимана. Но, по иронии судьбы, участок холма Гиссарлык, принадлежавший Калверту, оказался в стороне от гомеровской Трои. Соответственно Генрих Шлиман, который был знаком с Калвертом, начал целенаправленное исследование второй половины Гиссарлыкского холма.

Вид троянских раскопок Шлимана (гравюра XIX века)

Шлиман провел гораздо более масштабные (и одновременно крайне неаккуратные) раскопки и опубликовал их результаты, в связи с чем ему и достались лавры первооткрывателя Трои.

9 апреля 1870 года на северо-восточном откосе холма Гиссарлык Шлиман обнаружил остатки каменной стены в два метра толщиной, но без специального разрешения дальше работать было бессмысленно, и хозяева земли заставили Шлимана засыпать траншеи, что и было сделано. Однако предварительная разведка позволила Шлиману оценить объем и стоимость работ: Калверту он написал, что раскопки должны занять не менее пяти лет, а бюджет археологической экспедиции может составить 100 000 франков.

Второй сезон работ, начавшийся 1 апреля 1872 года, Шлиман встретил уже более подготовленным: на этот раз в раскопках участвовали 100 рабочих, которым предстояло проложить через весь холм траншею длиной в 70 метров, вынув при этом 78,5 тыс. куб. м грунта.

Следующий сезон начался 14 февраля 1873 года, и тогда была обнаружена башня и дворец Приама, описанные в «Илиаде». После этого Шлиман заявил газетчикам, что он выполнил свою задачу, доказав историческое существование гомеровской Трои.

Так называемый «Клад Приама», найденный Шлиманом, включал в себя 8833 предмета, из которых объемными были 83, а остальные представляли собой маленькие металлические листочки, звездочки, кольца и пуговицы из золота, фрагменты ожерелий и диадем. Из всех находок наибольшую известность получили налобные украшения и диадемы, в которых была сфотографирована София Шлиман, жена археолога-самоучки.

Сенсационность находки Шлимана была связана с материальными и политическими соображениями. С одной стороны, примерная стоимость клада была оценена в 1 миллион франков. С другой стороны, правительству Турции (Османской империи) полагалась половина. Со своей стороны, греческое государство, завоевавшее независимость менее чем за полвека до находки Шлимана, придавало большое значение воспитанию у своих граждан чувства национальной гордости, поэтому в греческой прессе раскопки Трои преподносились в качестве «возвращения грекам кусочка их живой истории». То есть греческое правительство предлагало взять на себя экспозицию находок, но денег, способных заинтересовать Шлимана, много потратившего на раскопки и желавшего получить прибыль, у него не нашлось. И плюс еще Шлиман повел себя не как ученый: он нелегально вывез драгоценности из Османской империи…

София Шлиман в украшениях из «Клада Приама» (фотография 1875 года)

Что же касается профессиональных археологов, то в их среде история обнаружения «Клада Приама» не вызвала большого доверия. Некоторые ученые до сих пор склонны считать, что сокровища были обнаружены в разных местах и лишь потом собраны вместе. Другие прямо обвиняли и обвиняют Шлимана в том, что он купил «свою знаменитую коллекцию» на рынках антиквариата. Сам же Шлиман передал найденные сокровища в Берлинский музей. В 1945 году коллекцию Шлимана вместе с другими ценностями поместили в бункере, и она оказалась среди трофеев, вывезенных потом в СССР. О ее существовании долго ничего не было известно, пока в 1993 году правительство России не признало, что «Клад Приама» находится в Москве. Тогда же была проведена их выставка в Пушкинском музее.

Сам Шлиман еще при жизни признал, что по поводу своей главной гордости («Клада Приама») он серьезно ошибался. Слой, в котором были найдены сокровища, оказался значительно древнее того времени, в которое, как предполагалось, шла Троянская война, описанная Гомером. Драгоценности были изготовлены примерно в 2400 году до н. э., а это значит, что клад никак не мог принадлежать царю Приаму.

Спарта и законы Ликурга

Потомки упомянутого выше Пелопса, занявшие Пелопоннес и давшие ему свое имя, не владели полуостровом без соперников. Гераклиды (потомки легендарного Геракла) привели против пелопидов дорян (дорийцев) из Северной Греции и положили начало дорийскому государству Лакедемону или Спарте.

КСТАТИ

В латинской транскрипции имя Геракла звучит как Геркулес. То есть Геркулес и Геракл – это один и тот же персонаж, а разница возникла в результате переименования греческих героев на римский лад.

Законы одного из потомков основателей Спарты, Ликурга, придали Спарте особенное значение в Древней Греции. Ликург Спартанский много путешествовал и посетил, в частности, остров Крит, ранее других познакомившийся с египетской и финикийской образованностью, где он изучил государственное устройство, перенесенное им потом в Спарту.

Жан-Луи Давид. Ликург Спартанский. 1791 г. Музей изящных искусство. Блуа

Издав свои законы, Ликург отправился в Дельфы и взял со спартанцев обещание соблюдать их до его возвращения. Однако он не возвратился и, как гласит предание, уморил себя голодом, понимая, что его законы очень удачны и что государство будет пользоваться высшей славой, пока будет оставаться им верным. Логика его при этом была такая – он не желал освобождать сограждан от данной ему клятвы. Проще говоря, этот великий человек захотел, чтобы данное им государственное устройство оставалось навеки неизменным.

КСТАТИ

В Спарте государство контролировало жизнь граждан от рождения до самой смерти. При рождении ребенка совет старейшин, осмотрев младенца, решал, достаточно ли он здоров (слабых считалось целесообразным сбросить со скалы, чтобы в обществе не было больных и слабых). В семь лет мальчиков отлучали от родителей, объединяли в группы и воспитывали в особо строгой дисциплине, закаляя физически. В двадцать лет молодой человек попадал в компанию своих ровесников из пятнадцати человек – фидитию, и начиналось его военное обучение. А вот грамоту спартанцы изучали исключительно в объеме, позволявшем прочитать приказ и расписаться под ним. Все остальные виды образования в Спарте отсутствовали. Короче говоря, если выражаться современным языком, то в Спарте был установлен настоящий «железный занавес».

Конечно, подобный рассказ о смерти Ликурга больше похож на сказку, но строгие законы его, создававшие из Спарты одну военную общину, бесспорно, были тяжелы для значительной части населения. Ликург требовал строгой простоты жизни. Спартанцы должны были обедать вместе за общим столом – группами по пятнадцать человек. Желавший вступить в члены общего стола принимался с согласия прочих членов. Это был своего рода клуб. Каждый член «клуба» вносил на общий стол определенное количество денег, муки, вина, сыра и т. п. За столом подавалась специальная похлебка, еще более укреплявшая сильные мускулы воинов. Покупка же лакомств для стола была запрещена.

Привычки делали детей твердыми и строгими к самим себе. Довольно привести в пример одного юного спартанца, который поймал однажды маленькую лисицу и посадил ее к себе под платье – в намерении поиграть с ней, когда ускользнет из-под надзора учителя. Во время урока лисица, которой неловко было сидеть в такой тесной западне, исцарапала ему всю грудь когтями и зубами, между тем мальчик даже не обнаружил признака боли. В школах Ликурговых приучали детей перенесению телесных страданий; в то же время их учили быть кроткими, честными, слушаться своих родителей и наставников, также внушали им почтение к старости: когда какой-либо старик показывался в Спарте на улице, все молодые люди, останавливаясь, кланялись ему и давали дорогу. Без сомнения, многие нежные матери с большим трудом согласились бы посылать своих детей в такую строгую школу, но впоследствии, находя их умными и здоровыми, они обняли бы их с нежностью и стали бы радоваться, что имеют таких детей. После сего неудивительно, что пришедши в возраст, спартанцы были крепки и храбры. Впрочем, не все счастливо выдерживали испытания; многие делались жертвой непомерной строгости. Спартанское воспитание имело свои вредные последствия, так же как и свою пользу.

ЖЮЛЬ-РЕЙМОН ЛАМЕ-ФЛЁРИ

французский историк

За столом «возлежали» на деревянных лавках. А еще спартанец, по законам Ликурга, не мог иметь золотых и серебряных денег. Для этого были введены железные деньги, и чтобы железо, пошедшее на них, не могло быть употреблено на что-нибудь другое, его, раскалив, опускали в уксус, от чего оно ржавело и становилось хрупким. Таким образом, спартанские деньги имели цену в одних только спартанских владениях.

Спартанцу запрещено было удаляться за пределы Лакедемона, а иностранцы не могли долго жить в Спарте. Спартанец владел лишь таким участком земли, который сам мог обработывать. Спартанец шел на войну в своем вооружении и за свой счет. Только цари (их в древней Спарте было два, и они правили одновременно, принадлежа к двум разным династиям) получали содержание из казны, но и их права были сильно ограничены. Они обедали, подобно другим, за общим столом, но при этом получали двойную порцию.

Спартанский гоплит. V в. до н. э.

Сферой основной деятельности спартанца была охота или война. Поход был для спартанца торжеством. Он шел на врага с венком на голове, с распущенными длинными волосами и в красной тунике. Показать спину неприятелю он не смел, отступить или бежать от неприятеля считалось позором.

Личная свобода спартанца была сильно ограничена. Он мог видеться с женой иногда лишь тайком и вовсе не мог следить за воспитанием своих детей. Жены питались отдельно от мужей, а дети считались собственностью государства. При этом государство строго следило за тем, чтобы спартанцы и спартанки сочетались браком именно в том возрасте, когда природа гарантировала им крепкое потомство. Старый холостяк подвергался осмеянию и штрафовался. Что же касается детей, то государство решало, кого из новорожденных оставить на воспитание, а кого нет. Слабых бросали в пропасть. До семилетнего возраста мальчик-спартанец оставался на попечении матери, а затем начиналось его воспитание, и о нем заботилось уже государство. Основой воспитания было приучение тела к лишениям.

Мне кажется, что установленные Ликургом законы и принятые им меры были превосходны для обеспечения единодушия граждан <…> для прочного водворения свободы в Спарте, так что дело его, по-моему, скорее божеского разума, а не человеческого <…> Однако, мне кажется, он совсем не позаботился о приспособлении своего государства, как в общем, так и в частностях, к завоеванию иноземцев, к господству над ними и вообще к расширению внешнего владычества. Поэтому, сделав граждан самодовлеющими и воздержанными в частной жизни, он должен был бы позаботиться о том, чтобы и общее настроение государства было самодовлеющим и умеренным. Теперь же спартанцы, благодаря Ликургу, в частной жизни и в отношениях к законам своего города совершенно свободные от честолюбия и в высшей мере благоразумные, оказываются по отношению к остальным эллинам преисполненными честолюбия, жажды власти и любостяжания.

ПОЛИБИЙ

древнегреческий историк

Гордость, сдержанность в разговоре, суровость были отличительными чертами спартанцев во всем. Спартанцы с малых лет приучались презирать опасности, а на поле битвы закон и честь требовали от них одного: или победить, или умереть.

Спарта не без причины была превращена ее законодателем Ликургом в военную организацию. Дело в том, что в подчинении у граждан была масса рабов (илотов), всегда готовых к восстанию. Гордые спартанцы превратили в илотов все туземные племена и обращались с ними сурово и надменно. Чтобы уберечь себя от восстаний, спартанцы учредили тайную стражу (криптию), вооруженную кинжалами и готовую всегда без огласки казнить рабов, подозреваемых в мятеже. Илоты были полными рабами, но на лакедемонских землях жили, кроме того, свободные поселяне (периеки). Периеки, воспитанные по-спартански, примыкали к военной общине. Напротив, дети спартанцев, если они не были воспитаны по Ликурговым постановлениям, теряли право спартанского гражданства.

Царская власть в Спарте была наследственной, но ограниченной. В совете старейшин, куда избиралось 28 почетных лиц в возрасте не менее 60 лет, заседали и два царя, так что общее число членов было тридцать, и все имели равное право голоса – цари по одному голосу, как и остальные.

Совет старейшин обсуждал и решал все дела, а ежемесячное народное собрание (апелла) из всех граждан не моложе 30 лет имело право только принимать или отвергать решения совета старейшин (причем в случае неблагоприятного решения совет старейшин имел право распустить апеллу), а также оно избирало должностных лиц.

Сейчас считается, что Ликургу многое приписывалось, на самом же деле, например, введение железной монеты вместо золотой и серебряной не могло иметь места в IX веке до н. э., так как серебряная была введена в употребление в Греции только в VIII веке до н. э., а золотая – еще позднее.

Весьма вероятно, что государственное устройство Спарты, сводимое к одному Ликургу, на самом деле образовалось путем постепенного видоизменения патриархального строя. Ликург-законодатель является для нас сейчас не историческим лицом, а некоей абстракцией, воображаемым устроителем спартанской жизни. Во всяком случае, древнегреческий историк Гелланик, старший современник основателя исторической науки и автора «Истории Пелопоннесской войны» Фукидида, говоря о спартанском государственном устройстве, совсем не упоминал о Ликурге. Не упоминал о нем и Фукидид.

* * *

Благодаря воинственному устройству своей общины, спартанцы покорили соседей из Месинии. Они обращались с ними весьма жестоко. Это заставило месинцев восстать против спартанцев.

Кстати сказать, спартанцы вели с месинцами две войны, подробности которых украшены всевозможными баснословными сказаниями. В первой Месинской войне отличился царь месинцев Аристодем, который для спасения отечества заколол в жертву богам собственную дочь, а потом сам убил себя на ее могиле. Во второй войне вождем месинцев был герой Аристомен. О нем рассказывают следующее: взятый однажды в плен спартанцами, он вместе со своими товарищами был брошен в глубокую пропасть, но остался жив и спасся из нее с помощью лисицы (она пришла на трупы его товарищей и открыла таким образом нору, через которую Аристомен выполз из пропасти). Победы Аристомена, нашедшего союзников в аркадянах и аргивянах, навели такой страх на Спарту, что она обратилась за помощью к афинянам, и те прислали ей поэта Тиртея. Его воинственные гимны воодушевили спартанцев, и счастье перешло на их сторону. Вследствие измены аркадян Аристомен проиграл большое сражение. Потом он долго еще защищался в горной крепости Ира, а затем с оставшейся горстью храбрецов удалился в Аркадию. Так Месиния была окончательно завоевана спартанцами, и многие ее жители переселились в Южную Италию и Сицилию, а оставшиеся в отечестве были обращены в рабов.

Потом возрастающее могущество Спарты заставило и другие пелопоннесские государства соединиться с месинцами против нее. Тем не менее спаранцы своим мужеством приобрели первенство между всеми греческими государствами. По сути, Спарта (Лакедемон) стала самым сильным государством Греции. И почти все народы Пелопоннеса признали над собой спартанскую гегемонию. Она помимо всего прочего выражалась тем, что на общих советах и во время общих походов предводительство принадлежало спартанским царям.

Впрочем, во время Персидских войн возвысились на море Афины, которые сделались сильной соперницей Спарты.