Текст книги "Не сойти с ума"

ГЛАВА 12. ВЗРОСЛЕНИЕ

Прямо с понедельника предстояло переделать миллион дел. Нужно было подать бумаги на обучение в техникум, бумаги на удочерение, да и просто решить, как теперь быть с паспортом.

– Ну и какого …ты сейчас ставишь под статью и себя и меня? – Троюродный брат Нелли развернулся к окну служебного кабинета и раскачивался с пятки на носок, засунув руки в карман форменных брюк.

– Юр. Но…

– Да что Юр! Ты понимаешь, что я сейчас должен рапорт на тебя составить??!! Ты кого везла сюда ставить на учёт?? Елену Николаевну Никольскую, воспитанницу интерната, взятую под опеку. А привезла кого???

– Елену…

– … Викторовну Красикову, вполне семейную девочку с живыми родителями!

– Так я ж её не похищала! Она родителям записку оставила, что не хочет возвращаться…

– Ага – развернулся он, глядя на нее в пол оборота. – А через месяц другое письмо им напишет: заберите меня мама и папа, я домой хочу!

– Не напишет…

– Вот, ей-Богу, Нелька, была нормальным адекватным человеком, служила, пользовалась уважением, и на тебе, – приехали, сливай бензин!!

– Да, но ведь тебе не нужно ничего брать на себя, только принять заявление об утере паспорта и выдать новый по свидетельству о рождении. И ответить на запрос розыска нужным ответом…

– Да, совсем ничего! Всего лишь покрыть подлог человека, а так ничего!!

– Я, между прочим, тебе вообще ничего могла не говорить! Просто подала бы её заявление на утерю паспорта.

– Вот так спасибо! Что хоть сказала!

– Юр, у неё очень тяжёлая ситуация… жестокость в семье и школе. Моральная и физическая…

– Нель, не мне тебе читать инструкции, ты их наизусть знаешь. Работа с родителями, учителями, вызов в управление, наконец!

– Юр, она мне как дочь… я не смогла её им всем оставить.

Юрий Николаевич, уважаемый работник, честным трудом дослужившись до звания подполковника и должности начальника милиции, смотрел на свою младшую сестру, сидя за своим рабочим столом. И пытался сделать выбор. Сохранить свое честное имя, но лишить свою сестру, пусть не родную, всего. Она автоматически лишалась работы, семьи, а, может, свободы… Или помочь сразу двум человеческим единицам быть чуточку счастливее…

– Приводи её ко мне завтра, буду смотреть… и спрашивать

– Юрочка, родной, спасииибо! – Нелли подбежала к его столу, пытаясь обнять.

– Я ещё ничего не решил – выставил он руки перед собой, закрываясь от её эмоций.

На следующий день Лёка сидела перед столом начальника милиции. Она смогла выдержать этот долгий и тяжёлый разговор, не заплакав и не потеряв уверенности. И именно эта уверенность решила ситуацию. Решено было менять паспорт, поместив везде ее новую фотографию, заводить новое личное дело в паспортном столе.

– И ещё раз хорошо подумай: сможешь ли ты без запинки и всегда теперь откликаться на чужую фамилию, забыть навсегда свои детские прозвища?

– Да – ясные зелёные глаза смотрели с решимостью взрослого человека.

Через две недели, с новеньким паспортом и троечным аттестатом Лены Никольской, Лёка явилась в приёмную комиссию Петрозаводского лесного техникума. И завертелось: с утра она бежала на кафедру – перед учебным годом Нелли устроила её подработать, затем, после обеда, она штурмовала английский (её активное согласие!) А к середине учебного года ее усердие и прилежание вызвали недоумение у преподавателей.

– Ты точно на тройки училась? – спросила её преподаватель математики, ставя пятерку в ее зачётку в первом семестре.

Дети, а, в общем, уже не дети, а учащиеся, восприняли её ровно, не выделяя и общаясь совсем обыкновенно, и её прежние одноклассники постепенно перешли в разряд неприятных воспоминаний. Лека вздохнула свободно! У нее даже появился мальчик! Одногруппник Андрюха. Впрочем, её мальчиком его назвать было сложно, им просто было по пути возвращаться через парк после пар. Они болтали, смеялись, жевали ириски и сидели, болтая ногами, на детских качелях. А ещёу неё появилась своя зарплата! Три раза в неделю она после занятий оставалась на кафедре – копировала чертежи, сшивала проекты, раскладывала бумаги. И хоть небольшие это были деньги, но Нелли добилась главного, Лёка уважала себя! Большую часть этого заработка они складывали на Лёкину сберкнижку.

– Приданое! – шутила Нелли.

Артём был завсегдатаем в их доме, заходил просто так, без особых приглашений, они ужинали, смеялись, делились событиями и взглядами, в общем, чувствовали себя семьёй.

– Привет, мелкая! – басовито-дружелюбно приветствовал он неизменно свою названную сестрёнку. Она привыкла к тому, что у нее есть большой и сильный старший брат. И уже точно не смогла бы отказаться от своей нынешней жизни.

А обещание писать маме она сдержала. Их семейную тайну знали четыре человека, включая её саму. И каждый из оставшихся трёх, будучи по надобности в других концах страны (только подальше от теперешнего) – опускали в почтовый ящик открытку следующего содержания: " У меня все хорошо, я не вернусь, не ищите меня. Алёна». Написанную её рукой. Так, это был Байкал, куда этой осенью ездил Артем с друзьями. Псков, где Юрий Николаевич (и по совместительству теперь дядя Юра) неделю находился на расследовании преступления. И даже Москва, где Нелли повышала квалификацию сразу после Нового года. Лёку полюбили все без всяких условий, и даже суровый Юрий Николаевич любил с ней разговаривать, захаживая в гости. Говорил неспешно, не свысока, а как с равным собеседником, уважая мнение. На запросы по ориентировкам её розыска через неделю после их приезда он направил отрицательный ответ, и уже почти не сожалел об этом.

Она довольно быстро привыкла к обращению Лена в сочетании с чужой фамилией и к своему дню рождения, который теперь праздновался на два месяца позже. И окончанию первого курса это была совсем другая девочка, уравновешенная, любимая родными и уверенная в каждом завтрашнем дне.

Осенью перед её вторым курсом их с Нелли и дядей Юрой позвали на природу. Артём со своими друзьями весело и вкусно провожали сезон шашлыков на одном из лесных озёр, в изобилии окружавших город.

За этот год Артем успел обзавестись своей девушкой и автомобилем – чудом отечественного автопрома, «Копейкой». Он после армии устроился охранником и заочно поступил на юридический факультет университета по линии МВД – другого пути для него даже не предполагалось, с двух сторон был наглядный пример – приемных матери и дяди. А военная карьера сержанта десантных войск стала естественным подcпорьем. Рано утром они впятером довольно плотно утрамбовались в его авто и поехали к озеру, где их ждала компания друзей. На переднем сидении ехала Тома, жгучая брюнетка с шикарными формами и полноватым ногами. Она была немного бедовой и простоватой, но отказать ей в женской притягательности было невозможно. Мимо кровавой помады и густо накрашенных ресниц было не пройти. Не прошел и Артём. Впрочем, человеком она была не злым, на сближение с родственниками шла охотно, и знакомство прошло гладко. Артёму она дала свое прозвище – звала его Артиком, от которого он вполне беззлобно отмахивался, строя гримасы. Хотя, вряд ли разбитную Тамару это хоть сколь-нибудь смущало.

Когда прибыли на место, Лёка аж задохнулась. Вокруг была такая красота! Последнее осеннее солнце зажгло гладь озеро расплавленным золотом, а ельник вокруг перемежался с невысокими берёзками и гигантскими соснами. Кровавые пятна рябины вплотную подступали к самому берегу. Если взглянуть за горизонт, можно было увидеть рыжеватые сопки. Но самым удивительным был воздух. Настолько живой и вкусный, что его можно было пить как невесомый взбитый коктейль.

Компания была разномастной. Но особо выделялся разухабистый Колян. Уже прибыв на место хорошо тёплым, он не пропускал не одного розлива, ходил от группки к группке, шумно братался и вступал в разговор. Лёку он приметил сразу. Она чуть повзрослела и вытянулась за год, но все равно была звеняще юной и поразительно чистой. Волосы успели отрасти до плеч, но она больше не заплетала их в косички, и это добавляло взрослости. Да и личико приобрело спокойное и серьёзное выражение, и оно очень шло ей, а распахнутые глаза были сама жизнь.

– Ляля скоро образуется! – похабно осклабился Колян, смачно цокнув слюной.

– Ну, ну проходим, не задерживаемся, ваши места в другом ряду – шутливо, но настойчиво сгреб его за собой Артём. Он словно испытал рефлекс красной лампочки – от этого набравшегося другана исходила потенциальная угроза его мелкой. Её он готов был защищать безусловно и круглосуточно.

Компания веселилась свободно и от души, кто во что горазд. Кто-то жарил шашлыки, сопровождая процесс взрывами хохота, кто-то уже дегустировал первую партию. Артём с дядей Юрой закинули удочки в озерцо. Тамара и ещё парочка девушек томно изгибались под магнитофон на импровизированной танцплощадке – округлой поляне возле озера.

– Медляк! – пьяно прокричал-заказал Колян. Тома, посмеявшись, промотала запись, и из динамика полилась знакомая тягучая мелодия. Лёка не успела среагировать, и Колян подхватил её, увлекая ближе к «танцевальной» поляне. Ей стало неимоверно стыдно, гадко, больно от цепкой хватки алчных мужских рук. Сердце забилось пойманной встревоженной птицей.

– Не надо! Пожалуйста! Пустите! – её голос взвился и оборвался на высокой ноте. Но её испуг, её тонкая сопротивляющаяся фигурка, лишь раззадорили пьяного ухажёра. Он, вихляясь в такт музыке, раскачивал и мотал в крепких мужских руках бедную, чуть не плачущую девушку. И тут его явно садистское удовольствие было внезапно подпорчено. Артём, выбежав на Лёкин крик, сграбастал новоявленного ловеласа сзади и разжал его звериную хватку, выпустив на свободу не на шутку перепуганную девочку. Колян, разразившись руганью, предпринимал яростные попытки завязать драку, но был скручен подоспевшим Юрием Николаевичем. Далее – в стороне от всех образовалась кучка из четырех человек – красный и озлобленный Колян, скидывающий с себя сдерживающее кольцо рук Артема, что-то жестко говорящий Юрий Николаевич и слегка пьяная Тамара, тянувшая на себя рукав Тёминой куртки и что-то кричавшая при этом обиженным тоном.

Домой ехали вчетвером, молча. Тома, психанув, села в другую машину, не попрощавшись.

– Тамара обиделась? – спросила Нелли уже в середине пути, пытаясь заглянуть в глаза Артёма.

– На обиженных воду возят – закрыл тему Артём.

У него было странное ощущение, когда он побежал защищать Лёку. И дело тут было не только в братской тревоге за сестру, что-то ещё. Он молчал, копаясь в себе. Черт знает почему, но что-то сродни ревности поднялось в нем, когда чужой пьяный мужик полез её лапать. Он не мог разобраться в своих мыслях и злился на себя. А на свою сестрёнку он сегодня впервые посмотрел другими глазами. Он и не заметил, что из взъерошенного воробушка она трансформировалась в юную девушку. И пусть на все обязательные женские атрибуты сейчас имелся лишь намёк, но в ней без труда угадывалась красавица. Не похожая ни на один общепринятый типаж, и от этого ещё более притягательная. Он с удивлением понял, что давно любит свою мелкую Лёку, просто как родного человека. Но ой ли? Только ли как близкого? Вопрос самому себе стал откровением.

А Лёка сидела тише воды на заднем сидении, виновато опустив глаза. Она решила, что Артем злится на неё, из-за неё он поссорился со своей девушкой, и из-за нее молчат, глядя в окно, Нелли и дядя Юра…

ГЛАВА 13. ЛЮБОВЬ

В октябре домашние тайком отпраздновали Лёкино семнадцатилетние. У неё теперь по воле судьбы было два дня рождения, и в декабре её поздравляли одногруппники, а в дальнейшем, скорей всего будут поздравлять коллеги по работе, когда придёт время трудиться в коллективе.

Училась она легко, даже с удовольствием – здорово помогала работа на кафедре. Там её обязанности постепенно усложнились, ей поручалось искать в библиотеке или переводить с английского разнообразные материалы для научных работ старших преподавателей. Она, вооружившись пудовым двухтомным словарем, переводила научные статьи и аннотации к проектным работам. А в квартире Нелли, наконец, перестало пылиться без дела старенькое фортепиано – Нелли нашла преподавателя музыки для Лёки. На удивление быстро она освоила сольфеджио, и уже через полгода играла несложные пьесы. Вообще, она была довольно способной. Тенденция к занижению оценки её успехов в детстве дала обратный результат сейчас. И в своей группе она имела стойкий эффект притяжения. К ней подходили советоваться, списать курсовую, да и просто спросить её мнение. Зачастую именно оно становилось решающим.

Артём помирился со своей Тамарой, и на семейные торжества они обычно приходили вдвоем. Тома была неизменно яркой, шумной и немного вульгарной. Освоив к своим двадцати годам лишь немудреное поприще продавщицы, менталитет имела соответствующий. Она невпопад комментировала, громко смеялась, и вообще, была шумной и активной. Неизменно короткие юбки и обтягивающие кофточки ярко кричали об открытой сексуальности. Для Артёма вчерашнего – вырвавшегося на гражданку дембеля такая Тамара была наиболее желанным вариантом. Но Артем сегодняшний уже менял приоритеты, и все чаще стеснялся глуповатого поведения своей подруги. Он все чаще замечал глобальную разницу между ней и Лёкой, явно не в пользу Тамары. Тома же, интуитивно ощутив угрозу отношениям со своим мужчиной, относилась к Лёке с настороженной неприязнью, а выйдя из гостей, отпускала язвительные шуточки в её адрес. И не удивительно, что его терпение лопнуло в один прекрасный момент. И сдерживать эмоции он не стал.

– Не даётся тебе сиротинушка? То-то я смотрю, неплохо было бы добраться до этой целки в качестве разнообразия! Да и ей хоть что-то перепадёт – ехидно подколола она его по дороге домой

– Заткнись…. Дура! – сжимая кулаки, рявкнул он. Они остановились, и в его глазах она прочла борьбу с диким желанием врезать ей по физиономии. Но он лишь плюнул ей под ноги и, развернувшись в обратную сторону, размашисто зашагал к себе.

И это словно сняло запоры в его сознании, и он больше не сопротивлялся этому притяжению. У Нелли и Лёки он бывал любую свободную минуту, даже стал вытаскивать свою «сестрёнку» прогуляться.

– Пойдем, ученица, воздуху глотнешь, а то зеленее этого учебника – со смехом вытаскивал он её из-за стола по вечерам. Они шли до пролеска, которым она могла любоваться с балкона. С ней можно было говорить о тысяче вещей, она улыбалась время от времени, отвечая шуткой на шутку. Он со своей верхотуры смотрел на маленький прямой носик, густые пшеничные волосы, чуть заметно улыбаясь её серьезности и рассудительности. Она, эта взрослая размеренность так не вязалась с её полудетским обликом. Они обнаружили и полюбили небольшой лесной уголок на окраине пролеска. Кусты ельника внезапно заканчивались, открывая крутоватый спуск к берегу небольшого озерца, а на самом краю этого спуска, прямо рядом с поваленным высохшим стволом дерева росла раскидистая ива.

– Смотри-ка! Как в парке! – воскликнула Лёка.

– Не, в парке хуже, там лавочки железные – хохотнул Артём.

Так, хоть они ещё не были парой, у них появилось «своё» место. В каждый период оно было разным. Летом, в редкие жаркие недели это был прохладный зелёный островок, и под куполом ивы можно было часами болтать, присев на поваленное дерево. Осенью она служила огромным зонтом, а подойдя к спуску на самый берег озера, можно было залюбоваться кромкой ельника на другом берегу, от разноцветия которого захватывало дух. До золотистых сопок, казалось, рукой подать. Зимой к иве можно было пробраться, лишь проторив рукотворную дорожку в сугробах. А весной ива являла собой саму жизнь – она распускала почки под музыку ручейков, одеваясь потихоньку в зелёный шифон. Здесь Артём впервые попробовал поближе подобраться к этой немногословной закрытой девочке.

– Открытку напишешь? – тихо спросил он в один из вечеров после долгой паузы. – Я завтра в командировку на Урал.

Она с минуту молчала.

– Давай… Только до завтра уже не успею, её же ещё купить надо, а сейчас все закрыто.

– Ну, напиши письмо, конверт одолжу – улыбнулся он.

Лёка опустила голову. Артём терпеливо ждал, не торопя.

– Нечего писать…

– Надо… уметь прощать.

– А если оно не нужно, моё прощение? В этот вечер впервые с того дня, как за ней в последний день захлопнулась дверь родительской квартиры на пятом этаже, она смогла говорить о своей боли. Она рассказала о своем детстве, об особенностях воспитания, о характерных отличиях своего родителя.

– Он мог вскипеть за одну секунду, и к этому никогда не будешь готов. И эти вспышки были похожи на приступы страшной болезни. Он даже внешне менялся и, кажется, забывал половину русских слов. Были какие-то… Неологизмы.

– А мама?

– Мама… Она, в конце концов, подчинилась заведенному миропорядку. Ну, покричит, ну помашет руками – так не всегда же. А так – и муж, и по совместительству не пьет – не курит…

– Хлестко…

– Как есть… было

– И ты никогда не изменишь свою позицию?

– Не знаю. Я не Господь Бог…

Артём все глубже проникался этой привязанностью и пытался запретить себе увязнуть окончательно. Это было парадоксально. Она несовершеннолетняя, да к тому же, сестра. Неважно, что названная. Влюбиться в семнадцатилетнего подростка – это же черт знает что такое! В свои двадцать два он заматерел, да и, собственно, ребенком он давно не смотрелся. А после армии полюбил качалку, борьбу. Да и в остальном – спиртным особо не увлекался, не курил – двухметровый здоровяк не внушал желания попросить сигарету в темном переулке. Рядом с Лёкой он производил впечатление льва с котёнком.

А она со своей стороны тоже пыталась разобраться со своими привязанностями. Её детский провожатый, одногруппник Андрей, наконец, разглядел женские чары своей подруги. Прогулки через парк потихоньку стали сопровождаться влюблёнными взглядами, соприкосновениями рук, пломбиром в вафельном стаканчике.