Текст книги "Затерянные во льдах. Роковая экспедиция"

В свете закрепленного на мачте прожектора мы начали опускать топсель. Но его заклинило, и ветер швырнул его на гафель грота. Полотнище паруса запуталось. Мы бросились его высвобождать, но тут я ощутил, что ветер сменил направление.

– Кертис, – крикнул я, – лево руля, или нас развернет! Ветер меняется.

Но он уже заметил опасность и повернул штурвал.

– Не волнуйся о курсе! – крикнул я. – Главное – держи по ветру.

– Хорошо! – крикнул он в ответ.

В этом и заключается главная опасность движения в фордевинд, особенно ночью. Грота-гик сильно поднят, и если ветер неожиданно меняет направление или вы незаметно для себя сбиваетесь с курса, то неожиданный порыв ветра способен резко развернуть яхту, буквально вырвав мачту из гнезда. Допустить этого, разумеется, нельзя.

Мы снова попытались поднять топсель. Но его заклинило намертво, и, чтобы справиться с ним, нам был необходим дополнительный вес.

– Кертис! – позвал я. – Передайте штурвал Джилл. И идите к нам.

Он тоже налег на фал, после чего нам удалось высвободить парус, разорвав при этом полотно. Раздался треск, и парус резко пошел вниз.

– Держите его! – завопил я.

На нас уже обрушилось хлопающее и развевающееся на ветру полотнище. Мы пытались его собрать, но оно хлестало нас по рукам и лицам. В это мгновение я скорее ощутил, чем заметил разворот яхты. Я высвободился из-под паруса как раз вовремя, чтобы увидеть, как ветер надувает заднюю шкаторину грота. Громадина паруса выгнулась в противоположную сторону. Грота-гик начал разворачиваться.

– Осторожно! – заорал я. – Йоргенсен! Ложитесь! Скорее!

Он обернулся, глядя на правый борт.

– Пригнитесь! – снова крикнул я. – Все!

Йоргенсен поднял руку, защищаясь от удара, но тут же был сбит с ног, растянувшись во весь рост на крышке люка, на которой стоял. Я почувствовал, что яхта выровнялась, схватил полотнище в охапку и растянулся на палубе. Уже в следующее мгновение грота-гик качнулся в противоположную сторону, вырвав из моих рук парус. Я ощутил, как надо мной пронеслась вся его огромная масса, и услышал отчаянный крик Джилл. Яхта снова резко накренилась, и гик с плеском погрузился в волны, обдав нас фонтаном брызг. Раздался треск, потрясший весь корпус яхты до самого основания, и я услышал грохот посуды в камбузе под нами. Левый бакштаг вырвало из фальшборта, и он с громким лязгом вонзился в паутину снастей.

Йоргенсен поднялся. Его лицо побелело и изменилось до неузнаваемости. Я стащил топсель с Дика, Кертиса и Картера. К счастью, пострадал только Кертис. Похоже, его зацепило по плечу. Я предоставил Дику заниматься раненым и бросился на корму. Но Йоргенсен оказался проворнее. У штурвала стоял Дахлер. Его лицо застыло, превратившись в бледную маску. Йоргенсен схватил его за воротник куртки и попытался оторвать от штурвала.

На мгновение мне показалось: еще немного – и он швырнет калеку за борт. Я громко закричал. Йоргенсен размахнулся и изо всех сил ударил Дахлера кулаком в лицо. Дахлер перестал упираться. Все его мышцы обмякли, и он повис на штурвале.

– Отойдите от него, Йоргенсен! – крикнул я. – Вы не имеете права так поступать. Дахлер ни в чем не виноват. Он не моряк. Кертис не должен был пускать его к штурвалу.

– Ни в чем не виноват, говорите? – Йоргенсен засмеялся странным срывающимся смехом. – Это не было случайностью, – произнес он. – Спросите у мисс Сомерс.

Я посмотрел на Джилл.

– Что случилось? – спросил я.

Но, похоже, девушка была так напугана, что не могла произнести ни слова. Она замерла, глядя на неподвижное тело Дахлера.

Глава 3
Голос «Хвал Ти»

Был ли этот разворот яхты нечаянным или намеренным, этого я не знал. И времени задумываться над этим в тот момент у меня не было. Штурвал заклинило, потому что на нем повисло тело Дахлера. Грот продолжал болтаться на мачте, и ветер с ревом трепал его во все стороны. Из-за того что левого бакштага у нас теперь не было, а правый провис, мачту кренило от каждого порыва ветра. Я слышал, как она стонет, нависая над грохочущим морем, захлестывающим палубу яхты. Я поднял Дахлера, высвободив штурвал, и сунул его в рубку. Затем я принялся изо всех сил вращать штурвал вправо, чтобы развернуть яхту против ветра.

– Выбирайте гика-шкот, Йоргенсен! – закричал я, когда болтающийся гик качнулся в сторону палубы.

Каким-то образом нам удалось привести яхту в крутой бейдевинд и кое-как натянуть правый бакштаг. Поставив к штурвалу Джилл, мы с Йоргенсеном предприняли попытку зарифить грот и отремонтировать левый бакштаг. Ранение Кертиса оказалось нетяжелым, но гик рассек ему плечо, и, как только на палубе появился Уилсон, я отправил майора вниз.

– Заберите с собой Дахлера, – попросил я его. Неожиданно вспомнив, что изначально у штурвала стоял он, я поинтересовался: – Я приказал вам передать штурвал Джилл. Почему вы пустили к нему Дахлера?

– Джилл не было в рубке, – ответил он. – Я увидел, что у вас заклинило парус, и как только я встал из-за штурвала, рядом со мной тут же оказался Дахлер. Как-то раз он уже управлял яхтой. Правда, это было днем. Но я решил, что не будет ничего страшного, если я передам штурвал ему. Тем более что это высвобождало Джилл. Я не знал…

– Все в порядке, – остановил его я. – Спускайтесь вниз и обработайте рану. Дахлера уложите в постель. Я загляну к нему попозже.

Почти час ушел у нас на то, чтобы все отремонтировать и привести яхту в порядок. На всякий случай я взял два рифа. Яхта, похоже, пострадала не очень сильно, но, чтобы рассмотреть, что случилось с верхним такелажем, необходимо было дождаться утра. Когда мы наконец снова легли на курс, я отправил Джилл вниз помочь Кертису забинтовать руку, а к штурвалу поставил Йоргенсена. Дик с помощниками укладывали паруса. Я сделал запись в журнале и сверил курс по компасу. Свет от нактоуза позволял разглядеть в темноте лицо Йоргенсена.

– Почему вы ударили Дахлера? – спросил я. Он не ответил, и я добавил: – Этот человек – калека. Ему нельзя было доверять штурвал в такую погоду. У него бы не хватило сил его удержать. – Йоргенсен продолжал упрямо молчать. – Вы думаете, он сделал это специально? – не выдержал я.

– А вы как думаете? – спросил он.

Я вспомнил, как Йоргенсен стоял на крышке люка и тянулся вверх. Если бы я не ощутил, что яхту вот-вот развернет, и не успел его предупредить, гик смел бы его за борт. Он сломал бы ему ребра и вышвырнул его тело за леера ограждения. Если бы Дахлер хотел избавиться от Йоргенсена…

– Это было досадное недоразумение и случайность! – неожиданно разозлился я.

– Случайность? – засмеялся он. – Дахлер управляет яхтами всю свою жизнь. Это не было случайностью, мистер Гансерт. Вы слышали, о чем мы говорили в кают-компании, перед тем как подняться на палубу?

– Вы угрожали его арестовать, – ответил я. – Но это не доказывает, что он пытался… подвергнуть вас опасности.

– Кажется, вы хотели произнести слово «убить»? – Он перехватил штурвал. – Давайте называть вещи своими именами, – продолжал он. – То, что сделал Дахлер, было покушением на убийство.

Он произнес это таким тоном, что у меня мороз пополз по коже.

Мне трудно было поверить в то, что Дахлер мог пытаться его убить. Тем не менее он сидел здесь и видел Йоргенсена, который стоял на люке. И у него в руках было средство убийства. Достаточно было повернуть штурвал, и разворот был неизбежен. Случайность. Никто не сумел бы доказать обратное. И, учитывая перепутанные паруса и изорванные снасти, спасти Йоргенсена мы точно не смогли бы. Это было бы нетрудно понять, если бы Дахлер был новичком. Совсем незадолго до того, как Дахлер встал к штурвалу, Кертис по недосмотру едва не сделал то же самое. Но если он управлял яхтами всю жизнь…

Я толкнул дверь кают-компании. Кертис натягивал на себя свитер. Джилл была в камбузе и подметала осколки разбившейся посуды.

– Как ваше плечо? – спросил я у Кертиса.

– Нормально, – отмахнулся он. – Немного онемело, вот и все.

– Дахлер у себя в каюте?

– Да, он уже пришел в себя. Разбитая губа и синяк на скуле, ничего страшного. Зачем Йоргенсену понадобилось его бить? Странная парочка, вы не находите? Они ненавидят друг друга до глубины души.

Я вошел в каюту Дахлера. Свет был включен. Он сидел на койке, опершись спиной на подушку и промокая кровь с губы. Я закрыл дверь. Он обернулся на этот звук, продолжая прижимать к лицу носовой платок.

– Ну что? Много я бед натворил?

– Достаточно, – кивнул я. – Почему вы встали к штурвалу, если не знаете, как управлять яхтой?

– Я был рядом, когда вы позвали Райта на помощь, – ответил он. – Я помочь вам не мог, а Джилл Сомерс могла. Поэтому я занял место Райта у штурвала. И я умею управлять яхтой, мистер Гансерт. К сожалению, я не делал этого с тех пор… с тех пор, как случилось вот это. – Он кивнул на свою парализованную руку. – Яхта накренилась под порывом ветра, и штурвал вырвало у меня из рук.

– Йоргенсен считает, что вы сделали это намеренно.

– Я это уже понял. – Он снова промокнул губу. – Вы тоже так думаете? – Его темные глаза в упор смотрели на меня. В расширенных зрачках отражалась лампочка.

– Я готов поверить вам на слово, – ответил я.

– Я спросил вас, мистер Гансерт, считаете ли вы, что я сделал это намеренно?

Я колебался, не зная, что ответить.

– Я не знаю, – наконец произнес я. – Незадолго до этого происшествия Йоргенсен пригрозил позаботиться о том, чтобы вас арестовали. Да и вы не особенно пытаетесь скрывать свою ненависть в его адрес.

– Почему я должен это скрывать, если я действительно его ненавижу?

– Но из-за чего? – спросил я.

– Из-за чего? – внезапно повысил голос Дахлер. – Из-за того, что он со мной сделал. Посмотрите на это. – Он снова сунул мне под нос свою усохшую руку. – Это все Йоргенсен, – прорычал он. – Посмотрите на мое лицо. Тоже Йоргенсен. До войны я был здоров и счастлив. У меня были жена и бизнес. Я был наверху. – Он вздохнул и снова откинулся на подушку. – Это было до войны. Кажется, что прошло очень много времени. Я занимался морскими грузоперевозками. У меня был каботажный флот и четыре танкера, снабжавшие «Дет Норске Стаалселскаб». А потом в Норвегию вторглась Германия. Я отправил танкеры в британские порты. Несколько каботажных судов затонули, другим удалось уйти. Но большая часть флота продолжала работать. И пока Йоргенсен развлекал немецкое командование в Осло, я работал на освобождение моей страны. Мой дом в Алверструммене был убежищем для британских агентов. Моя контора в Бергене стала пунктом сбора парней, тайно покидавших страну. Но внезапно на мой дом совершили налет. Там находился британский агент, которого тут же арестовали. Меня также бросили в тюрьму в Бергене. Там было не так уж и плохо. Жена могла приезжать на свидания, а я занимался переплетом книг. Но затем нас отправили на каторжные работы. Я попал в Финсе. На самой вершине Йокулена немцы решили построить аэродром. Вы когда-нибудь слышали об этом монументе немецкой тупости?

– Йоргенсен что-то об этом говорил… – начал я.

– Йоргенсен! – воскликнул он. – Что может знать об этом Йоргенсен? Он был для этого слишком умен.

Наклонившись вперед, он дотянулся до своей куртки и достал из кармана сигарету. Его пальцы дрожали. Я видел, что Дахлер на взводе. Он говорил без умолку в попытке успокоиться. А я слушал, потому что мне впервые удалось его разговорить, а в Финсе он общался с Джорджем Фарнеллом.

– Значит, вы не знали об этом проекте на Йокулене? Похоже, в Англии об этом вообще не слышали. Во время войны случается очень много странного, но почти никто за пределами стран, где происходит то или иное событие, об этом так и не узнает. В Норвегии о немцах и Йокулене знают все. Это уже давно превратилось в анекдот. – Он помолчал и добавил: – Но для тех, кто там работал, все было очень серьезно. – Он наклонился ко мне и схватил меня за руку. – Вам известна высота Йокулена?

Я покачал головой.

– Это самая высокая точка Хардангервидды. Высота 1876 метров. Это ледник, всегда укрытый льдом. Только безумцы могли вообразить, что им удастся построить там летное поле. Ветер сдувал снег в огромные горы. Они гнали трактора с тяжелыми железными колесами на самую вершину. А когда они поняли, что круглые колеса только уплотняют снег, они сделали их восьмигранными. Там были расщелины, которые они пытались засыпать опилками. Это и в самом деле уморительный анекдот. Но нам приходилось там наверху работать, а зимой на Йокулене температура порой понижается до пятидесяти градусов мороза. – Все это он говорил очень быстро, но внезапно откинулся на подушку и закрыл глаза. – Вы знаете, сколько мне лет, мистер Гансерт?

Определить его возраст было невозможно.

– Нет, – ответил я.

– Чуть больше шестидесяти, – сообщил он. – Тогда мне было пятьдесят четыре. И если бы не Бернт Ольсен, я бы никогда не спустился вниз. Он вывел шестерых. Запихнул нас в клети из-под авиационных двигателей… На берегу озера Финсе немцы испытывали, как работают эти двигатели в ледниках на морозе. Люди из Сопротивления на лодке перевезли нас из Бергена на остров Федье. А несколько дней спустя нас забрали англичане.

Это была совершенно невероятная история. Видимо, он заметил мое удивление, потому что произнес:

– Это случилось позже. – Он снова показал свою усохшую руку. – После того как я приехал в Англию. Отсроченная реакция. Паралич. Моя жена умерла, когда я был в Финсе. – Он приподнялся на локте. – Все это, мистер Гансерт, потому, что Йоргенсену был нужен мой флот. Это был семейный бизнес, основанный моим отцом. После моего ареста немцы все конфисковали. Йоргенсен основал компанию и выкупил у них все корабли. И вы еще спрашиваете, почему я ненавижу этого типа? – Он, как будто обессилев, откинулся на подушки и сделал очередную затяжку. – Помните, что я вам сказал? Норвежец опасен только тогда, когда он норвежский бизнесмен.

– Как насчет Фарнелла? – спросил я. – Что делал в Финсе он?

Его веки дрогнули, и он посмотрел на меня.

– Фарнелл? – Внезапно он расхохотался. – Вы, англичане, совсем как бульдоги. Никогда не выпускаете того, что попало вам в зубы. Вы способны пропустить мимо ушей все, что угодно, сосредоточившись на том, что важно для вас. Лично вам, Гансерт, нет никакого дела до того, что я вам рассказывал. Вам на это наплевать, верно? Я рассказываю вам историю о несправедливости, о том, как один человек уничтожил другого, – с внезапной горячностью в голосе воскликнул он. – Но все, о чем вы думаете, это… Да ладно уж, – вдруг устало прошептал он. – Я вам расскажу. Фарнелл работал в Бергене на железной дороге. Он устроился на сортировочную станцию Финсе под именем Бернт Ольсен. Он работал на Сопротивление и, рискуя жизнью, вывез нас оттуда. Теперь я хотел бы ему помочь. Если смогу.

– Чем вы ему поможете, если он умер? – спросил я.

– Если умер… что ж, тогда ничем. Но если он жив… Моя жизнь окончена. У меня нет будущего. У меня ничего нет. Когда оказываешься в таком положении, мистер Гансерт, риск уже не страшит и можно многое себе позволить…

– Например, можно попытаться кого-то убить, – подсказал ему я.

Он улыбнулся.

– Вы все еще пытаетесь понять, был ли этот разворот случайностью или нет? Йоргенсен считает, что я сделал это намеренно, верно? – Он усмехнулся. – Пока я жив, он теперь всегда будет задаваться этим вопросом – спрашивать себя, что это за шум раздался за окном, спрашивать себя, не суждено ли ему внезапно умереть насильственной смертью. – Он начал нервно теребить край одеяла. – Фарнелл много знал о Йоргенсене. Если бы только мне удалось найти Фарнелла. Йоргенсен убежден в том, что Фарнелл умер?

Он закрыл глаза.

Тут отворилась дверь и вошла Джилл с кружкой крепкого мясного бульона.

– Как он? – спросила она у меня.

Дахлер сел на койке.

– Спасибо, я в полном порядке, – резко ответил он.

Она подала ему кружку.

– Выпейте это, – сказала она. – А потом попытайтесь уснуть.

Я вышел вслед за ней из каюты и затворил за собой дверь.

– Мы должны позаботиться о том, чтобы рядом с ним всегда кто-нибудь был, когда поблизости находится Йоргенсен, – произнес я.

Она кивнула.

– Это было случайностью или нет? – спросил я.

– Я не знаю.

Она отвернулась и быстро пошла к камбузу.

Я схватил ее за локоть.

– Вы видели то, что произошло. Во всяком случае, в этом уверен Йоргенсен. Что это было – случайность или покушение на убийство?

Она поморщилась, услышав это ужасное слово.

– Я не знаю, – повторила она.

Я выпустил ее руку.

– Похоже, у него достаточно оснований для ненависти, – произнес я. – Как бы то ни было, отныне я рисковать не собираюсь.

Она скрылась за дверью камбуза. Я развернулся и по трапу поднялся на палубу. Едва я оказался наверху, как ветер навалился на меня всей своей массой. Добравшись до поручня, я всмотрелся в темноту. Море было всклокочено гневными волнами, которые злобно шипели всякий раз, когда яхта взлетала на гребень. Каждая волна являла собой борьбу между судном и морем, и иногда море выигрывало схватку, с треском врываясь на борт и вскипая на палубе. Йоргенсен все еще сидел за штурвалом. Дик укрылся в рубке и сидел нахохлившись рядом с Кертисом.

– Какая у нас скорость? – поинтересовался я у него.

– Около семи узлов.

– Вы видели Дахлера? – спросил Йоргенсен.

– Да, – ответил я.

– Что он говорит?

– Он говорит, что это было случайностью, – ответил я. – Штурвал оказался для него слишком тяжелым.

– Он лжет.

– Возможно, – ответил я. – Но вы не убедите в этом присяжных. То, что он калека и у него только одна рука, – неоспоримый факт. – Я обернулся к Дику. – Вам пора отдыхать, – сообщил ему я. – Наша очередь.

Йоргенсен, не говоря ни слова, передал мне штурвал. Я проследил за ним взглядом до самого трапа.

– Присматривай за ним, Дик, – произнес я. – Если мы не будем начеку, один из них очутится за бортом.

– Как я погляжу, не любят они друг друга, – произнес он. – Я угадал?

– Судя по тому, что ты ничего не заметил, не так уж сильно, – отозвался я. – Ты не против пару ночей поспать в кают-компании?

– В качестве сторожевого пса? Ладно уж. Но я должен тебя предупредить, Билл, что, когда я закрываю глаза, по мне может промаршировать полк убийц, а я и глазом не моргну.

С этими словами он спустился вниз, а я остался один в ревущей и неистово раскачивающейся ночи. Сидя за штурвалом, я чувствовал, как «Дивайнер» рвется вперед, разрезая воду, то приподнимаясь на волне, то соскальзывая по ее гребню. Ветер увлекал яхту все глубже в непроглядный мрак. Это было зловещее зрелище. Красный и зеленый ходовые огни озаряли паруса неземным сиянием, рассыпая вокруг демонически фосфоресцирующие искры. У меня в мозгу всплыла музыка из «Проклятия Фауста». Зловещий спуск в ад… Если бы Берлиоз включил в свое произведение сцену, когда Харон переплавляется через Стикс, то именно такое освещение он бы и использовал. Передо мной были идеальные декорации для чего-то ужасного! Я подумал об этих двух людях – Йоргенсене и Дахлере, – ненавидящих и одновременно страшащихся друг друга. Я громко рассмеялся. А я был так доволен собой, когда мне удалось перехитрить Йоргенсена, убедив его проплыть с нами по Темзе. В данный момент я был готов на многое ради того, чтобы вернуть себе возможность высадить его в Гринвиче.

Угрюмое течение моих мыслей было прервано появлением Джилл.

– Как Дахлер? – спросил я у нее.

– Спит, – ответила она, усаживаясь рядом со мной. – Он совершенно выбился из сил.

– А Йоргенсен? – поинтересовался я.

– Ушел к себе. А Дик устроился в кают-компании. – Она вздохнула и откинулась назад, опершись спиной о стену рубки. Бледный овал ее лица смутно виднелся в тусклом свете нактоуза. Вся остальная ее фигура представляла собой темную охапку свитеров и непромокаемого плаща. Время от времени нас обдавало брызгами, и мои глаза саднило от соленой воды.

– Устали? – спросил я.

– Немного, – сонным голосом отозвалась она.

– Почему бы вам не спуститься вниз? – предложил я. – На этой вахте мы больше не будем переставлять паруса.

– Я лучше побуду здесь, – ответила она. – На свежем воздухе.

Вскоре на палубу поднялся Уилсон и принес нам по кружке обжигающего кофе. После того как мы его выпили, потянулись оставшиеся три часа вахты. Один раз мы заметили ходовые огни дрифтера. Все остальное время яхта стремилась вперед, в бездну непроглядной тьмы. Сон давил нам на веки, и нам приходилось предпринимать отчаянные усилия, чтобы его отогнать. В четыре утра мы позвали вахту правого борта. Низкие тучи засветились едва заметным серебристым сиянием, позволив различить очертания постоянно настигающих нас волн.

Нас ожидал последний полный день в море. Ветер стихал, и море стало успокаиваться. При свете дня мы не выявили особых повреждений в снастях и снова поставили паруса. К полудню выглянуло водянистое солнце, и мне удалось уточнить местоположение яхты. Мы находились в тридцати милях к западу от норвежского порта Ставангер. Я изменил курс, приняв на одиннадцать румбов восточнее.

Весь этот день Дахлер не выходил из своей каюты. Джилл сообщила мне, что он находится в состоянии нервного истощения, а также страдает от морской болезни и недостатка пищи. Я заглянул к нему в полдень, сразу после обеда. Воздух в каюте был спертый, и дышать там было совершенно нечем. Дахлер лежал с закрытыми глазами. Под грязной щетиной его лицо казалось бы совсем серым, если бы не фиолетовый синяк на скуле и красная вспухшая губа. Я подумал, что он спит, но едва отвернулся, чтобы уйти, как он открыл глаза.

– Когда мы будем в Норвегии? – поинтересовался он.

– Завтра на рассвете, – ответил я.

– Завтра на рассвете, – медленно повторил он.

То, как он это произнес, заставило меня понять, что означает для него эта информация. Он очень давно не видел свою страну. Более того, в последний раз он был здесь в качестве заключенного, фактически раба, которого немцы заставили работать в горах на высоте более пяти тысяч футов. И покинул он ее тайком. Я представил себе ужасное путешествие, которое ему, должно быть, пришлось предпринять по железной дороге, когда их перевозили в Берген спрятанными в ящики, в которых должны были находиться немецкие авиадвигатели. Затем последовало плавание на остров и наконец последний отрезок пути на английском торпедном катере. И теперь он впервые после побега возвращался домой, где ему грозил арест. Внезапно мне стало его очень жаль.

– Нам может повстречаться пароход, идущий из Бергена в Британию, – произнес я. – Если это случится, возможно, стоит им посигналить, чтобы приняли вас на борт?

Он резко сел.

– Нет! – воскликнул он. – Нет. Я не боюсь. Я норвежец. Ни Йоргенсен, ни кто-либо еще не помешает мне вернуться в свою страну. – В его глазах светилась одержимость. – Куда вы направляетесь? – спросил он.

– Фьерланд, – ответил я.

Он кивнул и снова откинулся на койку.

– Отлично. Я должен найти Фарнелла. Понимаете, он знает правду. Существовали записи. Члены Сопротивления вели записи того, что происходило между немцами и теми норвежскими гражданами, кого они подозревали в сотрудничестве с оккупантами.

Я не смог снова напомнить ему, что Фарнелл умер. В таком взвинченном состоянии, в котором он находился, это не привело бы ни к чему хорошему. Он снова закрыл глаза, и я вышел, бесшумно притворив за собой дверь.

Я сказал ему, что мы направляемся во Фьерланд. Но в этот вечер произошло событие, которое изменило все наши планы. Мы несли радиовахту на ультракоротких волнах в семь утра и в семь вечера. Каждый раз у нас было ровно десять минут для передачи и приема сообщений, и, в зависимости от того, кто в это время нес вахту, Дик или я настраивались на нашу волну. В тот вечер вахту нес Дик, и вскоре после семи он ворвался в кают-компанию, где мы с Джилл отдыхали за чашкой чая.

– Капитан, вам сообщение, – взволнованно произнес он.

– Что там? – спросил я, протягивая руку к листку бумаги.

– Им удалось отследить партию китового мяса, в котором Фарнелл передал свое сообщение, – ответил он. – Его отправила компания «Бовааген Хвал».

– «Бовааген Хвал»? – воскликнула Джилл.

Я покосился на нее, мысленно проклиная Дика за то, что он выболтал при ней содержание радиограммы.

– «Бовааген Хвал» о чем-то вам говорит?

– Это китобойная база на островах Нордхордланд, к северу от Бергена, – быстро ответила она.

– Вы ее знаете? – спросил я.

– Нет. Но… – она колебалась.

Вид у нее был одновременно растерянный и взволнованный.

– Так что же?

– Это китобойная база, совладельцем которой был мистер Дахлер.

– Дахлер?

Я опустил глаза на текст сообщения.

«Отправитель партии китового мяса – китобойная база “Бовааген Хвал”, Берген, Норвегия». Возможно, именно поэтому Дахлер отправился в это плавание? Возможно, именно поэтому он усомнился в смерти Фарнелла? Вдруг я что-то вспомнил и, подняв голову, посмотрел на Джилл.

– Йоргенсен выкупил долю Дахлера в судоходной компании, – произнес я. – Что, если он приобрел также и «Бовааген Хвал»?

– Этого я не знаю, – ответила она.

Вдруг меня осенило, и я обернулся к Дику.

– Где был Йоргенсен, когда ты принимал это сообщение? – спросил я у него.

У него вытянулось лицо.

– Бог ты мой! – пробормотал он. – Я об этом и не подумал. Он сидел в рубке рядом со мной.

– И слышал каждое слово, – закончил за него я.

– Не мог же я его выгнать? – начал обороняться Дик.

– Пожалуй, нет, – вздохнул я, понимая, что изменить уже ничего нельзя.

Он снова подвинул ко мне листок.

– Посмотрите на даты. Вот что по-настоящему интересно.

Я посмотрел на сообщение. «Дата отправки 9 марта». Девятое!

А тело Фарнелла обнаружили десятого марта.

«Отправляйтесь в Бовааген и выясните, как Фарнеллу удалось отправить сообщение с базы “Хвал” девятого, а на следующий же день погибнуть на Йостедале. Докладывайте ежедневно по радио, начиная со дня прибытия в Бовааген. Манн».

– Неси сюда карту Норвегии, – скомандовал я Дику.

Когда он ушел, я еще раз перечитал сообщение. Разумеется, Фарнелл мог поручить кому-то сунуть сверток в партию мяса. Это было единственным разумным объяснением.

– Билл, – ворвался в мои размышления голос Джилл. – Что еще говорится в сообщении?

Поколебавшись мгновение, я пододвинул листок ей. О содержании сообщения уже знал Йоргенсен. Я не видел никакой опасности в том, что о нем узнает и Джилл. Дик вернулся с картой, и мы развернули ее на столе. Джилл указала нам на Бовааген. База находилась на Нордхордланде, одном из крупных островов приблизительно в тридцати пяти милях к северу от Бергена. «Бовааген Хвал». Вот она, на самом кончике длинного клочка суши, напоминающего палец, указывающий строго на север. В двадцати милях от нее на южной оконечности острова я увидел название Алверструммен.

– Это здесь у Дахлера был дом? – спросил я у Джилл.

– Да, он жил в Алверструммене. – Она перевела взгляд на сообщение, а затем снова на карту. – Сообщение, которое вы получили от Джорджа, было передано с партией китового мяса? – спросила она.

– Да, – кивнул я, скользя взглядом по линии от Согнефьорда до Фьерланда.

– Китовое мясо, предназначающееся на экспорт, вывозят очень быстро, – произнесла Джилл. – Если эту партию отправили в Англию девятого, это означает, что ее упаковали либо в тот же день, либо восьмого. Сделать это раньше никак не могли.

– Вот именно, – кивнул я. – Выходит, чтобы добраться до Йостедала, времени у Фарнелла было совсем немного.

– Он мог сделать это на катере, – заметил Дик.

– Мог, – согласился я. – Но это все равно говорит об ужасной спешке.

Я провел пальцем по предполагаемому маршруту. Около двадцати миль на север от Боваагена, а потом на восток вдоль самого длинного фьорда Норвегии – почти сто миль до Балестранда, после чего еще двадцать вверх по притоку фьорда до Фьерланда.

– Даже на катере на это ушел бы целый день, – подвел итог я.

Помимо этого еще было необходимо преодолеть пять тысяч футов вверх по склону Йостедала и свалиться на ледник Бойя. Чтобы успеть все это сделать, надо было очень хорошо постараться. Я обернулся к Джилл.

– Насколько я понимаю, там ходят пароходы.

– Да, – ответила она. – Но только из Бергена. Ему пришлось бы сесть на пароход в Лейрвике, а затем переночевать в Балестранде. На обычном пассажирском пароходе он ни за что не смог бы попасть во Фьерланд раньше вечера десятого марта.

– Этот вариант отпадает, – покачал головой я. – Значит, у него был катер. Если это действительно так, мы это выясним, когда попадем во Фьерланд. Единственная альтернатива этому заключается в том, что в Боваагене его вообще не было. В таком случае нам предстоит найти человека, который отправил сообщение вместо него. – Я обернулся к Дику. – Как отреагировал наш друг Йоргенсен на это сообщение?

– Я не обратил внимания, – вздохнул он. – Боюсь, что я не думал тогда о Йоргенсене.

– Тогда я пойду наверх и спрошу у него самого, – заключил я.

Когда я поднялся наверх, у штурвала стоял Картер. Ветер стихал, и мы плавно скользили по длинным маслянистым спинам волн. Солнце уже село, и на темном фоне восточного горизонта чернела береговая линия Норвегии.

– Не думаю, что сегодняшняя ночь побалует нас ветром, – заявил Картер.

Я бросил взгляд на скользящую за бортом воду.

– Мы до сих пор делаем не меньше четырех узлов.

– Ага, – отозвался он. – Здорово она идет при легком ветре. Скользит легко, что твой лебедь.

– Где мистер Йоргенсен? – спросил я.

Он кивнул в сторону рубки.

– Вон там, сэр.

Я спустился в кокпит и вошел в рубку. Кертис растянулся на койке. Йоргенсен сидел у стола. Услышав мои шаги, он поднял голову.

– Проверяю расстояние, – пояснил он, кивнув на карту. – Если ветер не стихнет, к рассвету будем на месте.

– И где же это место? – поинтересовался я.

Он улыбнулся.

– Осмелюсь предположить, мистер Гансерт, что вы собираетесь выполнить приказ, а значит, направляетесь в Бовааген.

– Значит, вы слышали сообщение? – спросил я.

– Я не мог его не слышать, – пожал плечами он. – Я сидел рядом с мистером Эверардом. Мне было очень любопытно узнать, каким образом с вами связался Джордж Фарнелл. Как вы и говорили, его способ оказался несколько необычным. Вам это о чем-нибудь говорит?

– Да, – кивнул я. – Это указывает на то, что он опасался использовать обычную почту.

– Мне очень сложно поверить в то, что человек, совершивший такое важное открытие, как залежи ценнейших минералов, избрал такой способ для того, чтобы поделиться этой информацией. – В голосе Йоргенсена слышалось неподдельное любопытство. – Он это как-нибудь объяснил? Как он мог знать, куда угодит его посылка?

– Я знаю только одно, мистер Йоргенсен, – произнес я. – Он боялся использовать какие-либо нормальные способы. Кроме того, – очень медленно добавил я, – он предчувствовал, что скоро умрет.

Его пальцы лежали на тяжелой медной линейке для карты, и он принялся медленно катать ее по столу. Его лицо, как всегда, сохраняло безучастное выражение. Но он избегал встречаться со мной взглядом, и я ощущал его возбуждение. Полученная информация чрезвычайно его встревожила.